Текст книги "Сквозь тернии"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 51 страниц)

Яська ждал традиционного в таких случаях: «А я всего лишь выполняю свою работу», – но так и не дождался, как и популярного пацанского плевка сквозь щель между отколотыми верхними зубами.

Колька сказал, что нужно спрятать «оружие» в Яськиной комнате – отсюда двинуть к реке проще всего: мимо магазина, затем вниз по оврагу и, вот он, берег – всего два локтя по карте.

Яська сразу же заметил, что так они однажды уже делали, и вот что вышло: он с температурой, Тимка под арестом, а Колька и вовсе свихнулся, раз так хочет ввязываться не пойми во что... Что если и можно хоть как-то охарактеризовать нормальным человеческим языком, так лишь кровавой бойней, и никак иначе!

Колька даже ухом не повёл и утянул Яську на поиски плоскодонки.

Рыбак в деревне был лишь один – городской профессор Юлий Валентинович, что выбирался на природу во время летних каникул, насладиться свежим воздухом и рыбалкой. Обычно он привозил на прицепе своего джипа мощный катер, с хромированным винтом и блестящим мотором, который на берегу был укутан в тёмно-зелёный брезент. Яську поражала скорость и то, как на ходу из мотора вырывается в небеса струя охлаждающей жидкости – словно этакий хвостик игривого животного.

Или как фонтанчик из головы кита!

Естественно, на профессорский катер они претендовать не собирались – диковины сразу же бы хватились, да и проблем потом не оберёшься, – так что решили довольствоваться малым. Куда в большей степени притягивала старая плоскодонка, что выполняла на дачном участке Юлия Валентиновича роль уличного столика, на котором можно запросто и рыбу почистить и салатик «нарубать», да и просто отдохнуть в компании с «беленькой». Последнюю Юлий Валентинович обожал наравне с рыбной ловлей, так что, как заметил Колька, даже «в случае чего», будет время на то, чтобы вернуть плоскодонку на место. Думается, сразу же, на ровном месте, Юлий Валентинович устраивать переполох не станет – какое-то время побродит с нелёгкими думами, относительно всего случившегося, прикинет все за и против, опросит соседей, дружков, ещё раз самого себя, а дальше...

Дальше Колька не загадывал. Куда в большей степени его заботило, как бы половчее умыкнуть плоскодонку незамеченными. А вернуть всегда успеется. Даже если вычислят, ну и что... Подумаешь, парочка деревенских ребят не знала, как развлечься, и решила сплавиться вниз по речке. А спросить просто испугались – ведь всем известна сущность взрослого человека: мол, если маленький, так нечего к воде и соваться! Чего уж там говорить про плоскодонку.

А Юлий Валентинович, он человек свой, – сильно ругать не станет. Сам потом, по «весёлому настроению», на катере прокатит. Так-то.

На том и порешили.

7.

Яська полдня ходил хвостиком за бабушкой, то и дело повторяя, как ему здоровится, и как, в связи с этим, хочется на улицу. Бабушка, естественно, оставалась неприступной. Правда, лишь до той поры, пока не заявился Колька, – сразу необходимо отметить, что за время Яськиной болезни Колька и бабушка – как это не парадоксально звучит – подружились.

Бабушку, в первую очередь, поражала Колькина тактичность. То, как он держится, не смотря ни на что, как вовремя уходит домой, не заставляя её повышать голос и повторять одно и то же по нескольку раз. Одним словом, она увидела в лице Кольки этакого идеального внука. И Колька, естественно, сразу же воспользовался столь привилегированным положением, когда это сделалось необходимым. Яська сроду не думал, что такое возможно – манипулировать его бабушкой! Однако Кольке это каким-то непостижимым образом удалось с первого же раза.

– Антонина Григорьевна, Яська поможет мне крышу в курятнике подлатать? Мы мигом: туда и обратно! – И всё. А Яська ещё и виноват остался, что целыми днями бока пролёживает, никак не помогая по хозяйству, – это уже из ответных бабушкиных слов!

Яська надулся, но виду не подал.

Они наспех собрались и двинули к Кольке – сперва нужно было отвинтить от будки Шныря моток бесполезной цепи, чтобы затем оттащить его вместе с плоскодонкой к условленному месту на берегу речки. Яська сначала не понял, для чего именно нужна цепь, но Колька терпеливо объяснил, что та будет вместо швартовых – иначе плоскодонку запросто унесёт быстрым течением, и тогда поминай как знали! А второго шанса у них не будет.

Яська кивнул и больше глупых вопросов не задавал.

Стриж поправился, окреп и как-то даже увеличился в размерах. Пока Колька возился с цепью, Яська позволил себе насладиться видом вольной птицы, попавшей в плен к человеческому детёнышу – как-то иначе отзываться о друге Яська не мог. Точнее мог, но не хотел – достаточно только взглянуть на Кольку, как всё сразу же становилось ясно: задумчивый, молчаливый, постоянно чем-то недовольный, даже немного дикий – именно, что детёныш! А стриж прыгал по траве и смешно махал крыльями, силясь взлететь. Последнее отчего-то не получалось: то ли мышцы ещё не окрепли, то ли последствия болезни сказывались, то ли просто утратилась сноровка.

Яська помнил, что и люди после продолжительного курса лечения, когда не разрешают даже с кровати подниматься, вынуждены затем заново учиться ходить. Как-то так. Яська не знал, что на что влияет в первую очередь, но что примеры были сопоставимы – это факт.

В конце своего забега стриж путался в траве, цеплял разведёнными крыльями разросшийся на Колькином дворе иван-чай и валился на раздутый от отчаяния зоб. При этом он утробно булькал, будто настоявшийся квас в бидоне, и шипел, предупреждая Яську, чтобы тот и не думал подходить ближе. Да Яська и не собирался – он просто сидел на крыше будки, болтал ногами и щурился от яркого солнца. На душе была благодать – так всегда, когда преодолеешь нудный недуг и вновь чувствуешь себя здоровым.

Яська чихнул. Смахнул с подбородка семена одуванчика. Шмыгнул влажным носом.

«Э нет, ещё не до конца победил. Простуда, она такая, приставучая!»

– Есть! – воскликнул Колька, выпрямляясь во весь рост и вытирая со лба испарину. – Поддалась-таки, родимая!

– Крепко ты её присандалил.

– Толку-то... – отмахнулся Колька. – Вот если бы Шнырь на ней постоянно сидел, тогда да. А так... зря только старался.

– Скажешь тоже, – Яська не без интереса осмотрел ржавые звенья. – Где ты её нашёл?

– От деда досталась. Он ею противовес на тракторе крепил, так что штука надёжная! – И Колька деловито подёргал отдельные звенья, демонстрируя прочность.

Яська кивнул.

– Да стопудово выдержит!

Колька кивнул в ответ. Быстро сбегал в сарай. Вернулся с пыльным мешком в руках.

– На, вот. Пакуй.

– А ты?

– А чего я? Без меня, что ли, не управишься?!

Яська в недоумении развёл руками – ничего он такого и не думал, просто так спросил.

Колька тут же обуздал выросшее буквально на ровном месте недовольство и примирительно сказал:

– А я кое-чего ещё прихвачу.

Когда Яська закончил возиться с цепью и мешком, Колька был уже рядом. Улыбающийся, довольный, всем своим видом излучающий уверенность, что всё выйдет как надо.

Яська тут же поймал себя на том, что подсознательно страшится этого самого «как надо». Оно хоть и не понятно, как именно надо, однако так и кажется, что их надо, со стороны любого взрослого человека будет выглядеть, «как не надо».

Яська помотал головой – опять он увлёкся мыслительной игрой и куда-то соскальзывает или укатывается, наподобие запуленного в кусты мячика.

– Это чтобы грести, – деловито сказал Колька, демонстрируя странную штуку. – Вдруг вёсел не окажется.

Яська почесал затылок.

– А чего это такое?

– Лопатка печная, темнота, – Колька качнул лопаткой в Яськину сторону, в попытке тюкнуть друга по темечку. – На такой Баба Яга в сказке пыталась Иванушку-дурачка поджарить! Неужто не знаешь?

Яська отстранился от греха подальше – ну его этого Кольку.

– Знаю я. Позабыл просто.

Колька расплылся ещё шире.

Яська не утерпел.

– Ты бы ещё совковую лопату прихватил!

– Чтобы ты ею грёб?

– Чтоб ты помалкивал.

Колька засмеялся. Потом снова сделался серьёзным, перекинул лопатку на плечё, будто часовой ружьё, и поманил за собой.

– Идём пока нас моя бабушка не вычислила.

– Боишься? – попытался пошутить Яська.

Колька остался серьёзным.

– Просто неохота врать снова.

Яська проглотил ответную колкость, и они двинули в сторону усадьбы Юлия Валентиновича.

Пробирались преимущественно задами, через жиденькие палисадники, ухоженные делянки и садики. Пару раз устраивали привал, чтобы перевести дух и полакомиться несозревшими яблоками. Так всегда: пока ждёшь, хочется всего и сразу, а как всё это разнообразие недельки через две раскинется во всём своём великолепии – на языке оскомина от одного лишь вида. Яська помнил мамины упрёки: мол, по весне годны даже яблочные соцветия съесть, а как август-месяц на дворе – так нам вроде как и ничего не надо. Человек, он такой: не постоянный в своих желаниях. И это ещё мягко сказано.

В Яськином классе училась девочка, которая, например, могла съесть селёдку и запить её сладким чаем... Секанова Людка, она такая, хлебом не корми, дай только кому-нибудь аппетит испортить своим жутким меню. Как только желудок терпит такое несносное поведение? Давно уже пора вывернуться наизнанку хотя бы профилактики ради!

Навстречу никто не попадался, так что, в конце концов, даже сделалось немного скучно. Яська открыл было рот, чтобы завести какую-нибудь беседу, но Колька тут же шикнул – пришли. Яська уставился на дощатый забор с завитушками и аккуратно скинул с плеча мешок. Приглушённо звякнуло. Колька вырос, словно из-под земли, и показал кулак.

Яська стиснул зубы, чтобы не проронить ни звука.

– Я с утра заходил к Юлию Валентиновичу, разведать, так сказать, обстановку – прикинулся, что за спичками послали, – Колька прислонил лопатку к забору и на взгляд прикинул высоту.

– Ну и?..

Колька отодрал от шорт приставучий репейник.

– С Юлием Валентиновичем проблем быть не должно. Он с самого утра засел за свои сети, так что вряд ли в ближайшее время отвлечётся на что-нибудь другое. Ещё к нему дядя Паша заходил – шоферила местный. Договорились в город ехать, только я прослушал, когда именно.

– Может уже уехали?

– Может и уехали. Сейчас другое важнее: придумать, как плоскодонку через забор перекинуть.

Яська отступил на шаг. Замер, прислушиваясь к приглушённому звону под ногами. Осмотрел забор, что возвышался на их пути непреодолимой зелёной преградой.

– Да тут метра два будет... – прикинул он, почёсывая бок. – Так-то, безо всего, не перелезешь, а с лодкой и вовсе. Ты когда всё это задумывал, разве забор не учёл?

Колька повёл плечом.

– Какая теперь разница! Идём. Что-нибудь придумаем.

Яська снова ухватился за побрякивающий мешок, но Колька приказал жестом: не надо, пусть тут остаётся. Только с тропинки нужно убрать, а то мало ли кто мимо пройти удумает...

Яська старательно запихал мешок в лопухи, Колькину лопатку – следом. Затем отошёл и расправил примятую траву. Славно вышло – никто и не подумает, что тут что-то припрятано.

Колька повёл вдоль забора. Сначала по косогору, что заканчивался вонючим отстойником, за которым раскинулся пустырь. Солнце припекало, а оттого болотная жижа противно пузырилась, испуская слезоточивые миазмы. Яська зажал нос, но и это не помогало – вдыхаемый ртом воздух каким-то непостижимым образом всё же проникал из лёгких в носоглотку, чиня непередаваемые ощущения. Колька изредка оборачивался и хрюкал, точно сытый поросёнок, – такое ощущение, что его ничто не брало.

«Ну конечно, этот и тут не упустит возможности подколоть».

Яська старался не обращать внимания – чего с балбеса возьмёшь, потом как-нибудь расквитаются.

Спустя метров сто забор резко свернул налево. Канава осталась позади, а с нею и треклятые запахи. Дышать сделалось легче, и Яська тут же принялся вертеть головой по сторонам. Они свернули в узенький переулок, что одним своим концом упирался в мостик через канаву и убегал дальше, к еловой рощице, а противоположным – сливался с центральной улицей.

На другой стороне переулка возвышалась старая водонапорная башня, сложенная из красного кирпича. Фундамент напрочь искрошился, ощетинившись рыжими проплешинами. Огромные деревянные ворота висели на покорёженных петлях, а суставчатая лапа ржавой щеколды утопала в зарослях барбариса.

Яська зажмурился и тут же снова открыл глаза. Казалось, допотопная постройка перекосилась на один бок и всем своим весом опирается на этот самый стальной сустав. Тот изогнулся, покрылся ржавой коростой, но по-прежнему противостоял нещадному времени. Точнее жил своей нелёгкой повседневной жизнью, даруя постройке надежду на будущее. Однако на деле ничего такого конечно же не было – башня ровнехонько уходила ввысь, заслоняя собой полуденное солнце.

Яська прогулялся взглядом по бойницам пустых окон, глянул на остроконечную крышу, где в разные стороны торчали куски почерневшей от дождей черепицы. Казалось, изнутри бабахнул мощный фугас, раскурочив ударной волной большую часть крыши. Кое-где сквозь кирпич и черепицу пробивалась зелень. Чуть ниже, на карнизе, ворковали голуби. Самих птиц видно не было – видимо забились в какую-то невидимую щель, – однако их скучный диалог нёсся во все стороны, словно был единственным способом бегства из-под перекосившейся крыши.

– Как давно её построили? – машинально спросил Яська и тут же наткнулся на спину замершего друга.

Колька пожал плечами. Нехотя глянул на постройку. Скривил губы.

– До войны ещё. Водокачка. Хотя и не работала никогда толком, если верить рассказам местных. До сих пор, вон, по колодцам шастаем.

– А почему не работала?

– Времена всё не те были. Когда революция началась тут в основном бандюки всякие шарились. При гражданской войне – то же самое было. Потом вроде как под склад отдали. А в сорок первом и вовсе немцы пришли... и полицаи. А последние пострашнее самих фрицев оказались, – бабушка рассказывала.

– Это ещё почему?

Колька присвистнул.

– Потому что вроде как свои, а своими и не пахнет. Точнее пахнет, но как от шакалов – бабушка говорила, что их за версту учуять можно было. Скорее всего, именно в ритме дело, – Колька подмигнул. – В сердечном ритме. Потому что у таких нелюдей, оно и стучит иначе. Как «накапает» на кого полицай, так беднягу сразу же сюда. Карцер своего рода. Только пострашнее. Из карцера рано или поздно выпускают, а отсюда – никого так и не выпустили.

Яська сглотнул комок жути.

– Как это?

– Да просто. Как набьют под завязку – пара гранат и дел-то. Видишь, что от крыши осталось...

Яська ощутил плечами леденящую дрожь. Казалось, из-за приоткрытых дверей дохнула сама смерть. Хотя... Так, наверное, и было. Ведь каких-то пятьдесят с небольшим лет назад тут бесчинствовали твари. Они пожирали плоть, а может и не только плоть... и не только пожирали...

Но что может быть страшнее кровавой расправы?

Яська не знал.

«Если только та же самая расправа, только наделённая смыслом?..»

– Идём, – и Колька двинул дальше, недобро косясь на гнутую щеколду.

На миг Яське показалось, что Колька тоже что-то чувствует, находясь именно здесь. Но лишь на миг – потом друг отвернулся, и поток эмоций прервался.

Яська оглянулся на чёрный зев. Присмотрелся. Приложил руку к груди. Поёжился.

«Там что-то есть! Именно сейчас. Причём оно видит нас и...»

Яська отвернулся и зашагал вслед за другом. Чувство слежки не покидало его вплоть до тех пор, пока они не свернули за угол.

8.

Между участком Юлия Валентиновича и соседним двором шла узкая тропка. Непонятно, для какой именно цели она задумывалась, да и задумывалась ли вообще. Вездесущий сорняк не спешил устраивать здесь непроходимую чащу, апатично атакуя лишь дощатые заборы по обе стороны тропинки. Ветра не было, а оттого над головой повисла пряная июльская духота, усеянная неподвижными семенами одуванчиков. Яська дурашливо махнул рукой. Пушинки тут же «ожили», принявшись сновать в самых различных направлениях, ловко перелетая через забор и оседая на широких лопухах репейника.

Колька уверенной походкой направился вдоль двух заборов. Яська – следом. Метров через тридцать они замерли. Колька задумчиво покачал головой и полез в бурьян. Яська молча наблюдал за другом. Из-за спины донеслась приглушённая человеческая речь, где-то в подворотне залаяла собака.

Яська загнанно оглянулся – ну вот и всё, доигрались!

Колька шикнул, чем-то заскрипел. Яська с трудом преодолел сковавшее тело оцепенение, вновь уставился на друга. Тот отогнул в разные стороны две соседние доски, поманил за собой в образовавшуюся щель. Яська, не думая, шагнул.

Обдало запахом лебеды и прелых досок. За шиворот посыпались опилки. Лицо обвила ловчая сеть паука.

Яська поморщился, стараясь поскорее избавиться от липких нитей.

За забором раскинулся ухоженный садик. Яська медленно отполз на четвереньках от щели, позволив Кольке вновь свести доски. Над головой разорялся воробей. Яська глянул вверх, присвистнул – столько яблок он отродясь не видал, тем более, на одном дереве. Жаль, что пока не спелые.

Колька не обратил на плоды никакого внимания, снова поманил за собой вглубь сада.

Они передвигались не спеша, от деревца к деревцу, тщательно прислушиваясь к окружающим звукам. Однако кроме неугомонного щебета и треска кузнечиков ничего слышно не было. Яська упёрся в заросли малины и принялся машинально уплетать ягоды за обе щёки.

– Ты более подходящего момента для этого не мог подобрать? – отчитал Колька. – Дома не кормят что ли?!

Яська проглотил сладкую массу, а вместе с ней и обиду. Утёр тыльной стороной руки липкие губы. Нехотя отошёл от кустарника. На противоположной стороне сада высился двухэтажный летний домик с застеклённой мансардой и уютным двориком. По периметру росла плакучая облепиха, усеянная крупными ягодами, которые буквально горели на фоне остальной зелёной массы!

Яська снова сглотнул, на что Колька тут же показал кулак: мол, только попробуй!

У самого домика Колька резко забрал вправо, так что они вновь приблизились к забору. Признаться честно, Яська уже толком не помнил, что именно находится по ту сторону. Вонючая канава, страшная водокачка или узкая тропа – поди, разбери. Колька, напротив, не выглядел особо обеспокоенным – он явно ориентировался на местности и оглядывался с той лишь целью, чтобы заметить неприятеля первым.

– Вон, видишь?.. – сказал он подкравшемуся сзади Яське.

– Чего?

– Плоскодонка.

Яська пригляделся внимательнее. И впрямь, чуть в стороне от домика, между яблонь, что-то темнело. Не то бугор, не то и впрямь какая конструкция.

– Идём, – поторопил Колька и двинулся первым.

Они проскочили открытое пространство мелкой рысью, стараясь по возможности, не шуметь. Колька чуть притормозил, пропуская Яську вперёд, затем снова нагнал и подтолкнул в заросли облепихи. Яська щеками почувствовал недобрые объятия кустарника, поспешил зажмуриться. Майка затрещала, а голые коленки тут же обожгло. Яська открыл глаза и понял, что влетел в самую чащу. Вокруг раскачивались переплетённые стебли, колючки и ягоды размером с бусину. Яська дёрнулся всем телом назад, но не тут-то было. Снова обречённо затрещала майка, а отрекошетившая ветка больно наподдала по носу. Брызнули слёзы. Яська замер, от греха подальше, – так и без глаз можно запросто остаться!

Рядом возился Колька.

– Ну ты чего там, как бирюк! Сейчас всю деревню переполошишь!

Яська собирался огрызнуться, но в исцарапанный подбородок упёрся очередной недружелюбный стебель.

– Вылезай, давай, аккуратно, – подсказал Колька. – Пригнись только сначала, а то всю облепиху Юлию Валентиновичу выкорчуешь! Слоняра, ей-богу!

Яська послушался совета, пропустив обидного «слоняру» мимо ушей, кое-как отцепил от волос вездесущие колючки, потом от майки, сломал упёршийся в бок сук и осторожно присел, стараясь, по возможности, ничего больше не касаться. Вышло. Внизу было свободнее, и Яська на корточках, помогая себе руками, выбрался из злобных зарослей.

– Ну ты и чучело, – с мрачным недовольством заключил Колька, оценивая внешний вид друга. – Влетит теперь.

Яська с сожалением осмотрел собственную маячку: дыра на боку, оторванный рукав, паутина клочками – в общем, ещё легко отделался.

– Да не кипишуй ты, может, обойдётся, – попытался утешить Колька. – Зато не заметил никто.

– Да тут, скорее всего, и нету никого!

– Может и так. Но это нам только на руку.

Они обошли заросли облепихи стороной, оглядели домик. Всё по минимуму: аккуратное крылечко, бревенчатые стены, окошечки из обработанного лобзиком дерева, многогранная покатая крыша, с широкой террасой, застеклённой узорчатым оргстеклом.

Колька присвистнул.

– Лихо это Юлий Валентинович соорудил!

– Думаешь, сам?

– А чего тут думать! Ведь это для себя.

– Как это?

– Ну, это же не жилой дом. Это так, типа шалаша. Ты ведь не нанимаешь рабочих, чтобы построить шалаш. А почему?

Яська пожал плечами.

– Засмеют ведь!

– Да причём тут засмеют... – вздохнул Колька. – Эх, не понимаешь, ты ничего. Ведь это же так, для души. Тут нельзя жить круглый год, да и ни к чему это. А вот посидеть просто так вечерком – самое то!

Яська неуверенно кивнул.

– Ну да, а я даже как-то и не подумал, что так бывает. Ну, что живёшь в одном доме, а в другой просто так приходишь, чтобы отдохнуть... Странно как-то выходит.

– Странно, почему взрослые сами этого не понимают. Сидят в своих многоярусных коробках с благами цивилизации и думают, что счастливы. А на самом деле и не счастливы вовсе! Потому что настоящий приют – вот он. Построен для себя собственными же руками. Ради одного единственного момента.

Они помолчали. Затем двинули дальше.

Небольшой дворик за домом был заставлен всевозможным садовым инструментом: лопаты, грабли, секаторы, вёдра, чуть в стороне лежала ржавая коса. Из-под вороха распущенной лески выглядывала приземистая скамья – она походила на логово гигантского паука, что решил подлатать свою смертоносную сеть. На вкопанных в землю стальных столбах сохли растянутые на многие метры рыбацкие сети. От них тянуло тиной, отчего создалось впечатление, что неподалёку протекает небольшая речка. Хотя речка и впрямь была рядом. Просто до сих пор она никак не напоминала о себе.

Яська выпутал из сети ракушку, прислонил к уху.

– Это же не раковина, – не преминул блеснуть сообразительностью Колька. – В речных ракушках только слизняки противные живут.

Яська выбросил ракушку: подумаешь... Он всё равно что-то услышал, просто не стал спорить.

– А вот это, как нельзя кстати! – обрадовался Колька, с вожделением глядя на вымазанную землёй тачку.

– Думаешь, утянем?

– Ну не себе же тащить!

Плоскодонка лежала в стороне, под старой яблоней, дном к верху, наполовину укрытая старым брезентом.

Яська подошёл ближе, скривил губы.

– Не лодка, а таз какой-то... Ты уверен, что на ней можно речку переплыть?

Колька снисходительно улыбнулся: мол, вот чешешь языком, почём зря, а умного так ничего и не сказал за всё время прогулки. Он откинул полу брезента, смахнул с плоского дна рыбью чешую и крошки от хлеба, попытался перевернуть лодку. Та охотно поддалась, словно смирение ей уже порядком поднадоело. Как по команде, в разные стороны прыгнули жирные лягушки. По сырой от росы земле поползли сытые слизняки. Яська невольно отскочил. В большей степени от неожиданности, нежели и впрямь страшась скользких тварей. Колька лишь усмехнулся.

– Помогай, давай, чего застыл, как не живой! Они не кусаются. Присосутся если только – не отдерёшь!

Яська послушно засуетился, ухватился за влажный брезент, спихнул на землю.

Плоскодонка походила если не на таз, так на обычный обеденный стол, перевернутый с ног на голову, только без ножек и малость потяжелее. Невысокие борта почернели от сырости, сбросили краску. Уключин видно не было.

Вдвоём ребята легко перевернули плоскодонку. Та издала утробный звук, будто натужно выдохнула. Колька сразу же принялся изучать дно.

Яська осторожно заметил:

– Всё равно, даже если чего и есть, только на воде проявится.

Колька задумался.

– Дело говоришь! На первый взгляд ничего не заметно, – он почесал подбородок. – Не охота просто так эту бадью до речки тащить. Хотя... – Колька кинулся к тачке.

– Чего?

– Мы её своим ходом сплавим! – радостно отозвался друг, подкатывая тачку к плоскодонке. – По Вонючке. Заодно и на течь проверим!

Яська поморщился, припоминая недавнюю прогулку по склону ручья.

– Да там без противогаза не выжить!

– Ничего, потерпишь.

– А если потонем? Охота тебе в этом барахтаться? Потом ведь в дом не пустят!

Колька отмахнулся.

– Грузим.

Они кое-как взвалили поклажу на тачку. Отыскали центр тяжести. Снова накинули брезент. Колька, как заправский силач, поплевал на руки. Поднапрягся.

– Ты что же, через главный ход переть собираешься? – Яська уже начал сомневаться в адекватности друга.

– Тут задние ворота есть. Чтобы мусор выносить. Просто они закрыты изнутри, потому и в обход пошли.

Яська лишь кивнул: оказывается Колька и впрямь всё продумал.

До ворот добрались без приключений, сменяя друг друга за тачкой. Колька безошибочно вывел в нужное место, быстренько отворил ворота, и они вновь оказались на откосе вонючей канавы. В лицо дохнуло болотом, и Яська зажмурился. Тачка налилась свинцовой тяжестью, потянула за собой. Яська вцепился в ручки онемевшими от напряжения пальцами, попытался затормозить – не тут-то было! Откос оказался слишком крутым – совладать с тачкой и грузом не удалось.

– Э, держи! – предупредил Колька, но Яська уже полетел вниз, в холостую «работая» ногами по рыхлому песку.

У самого берега всё же удалось замедлиться. Яська кое-как затормозил и, от греха подальше, опрокинул тачку на бок. Из-за спины тут же возник Колька.

– Нормально всё?

– Вроде...

– Давай, толкай тачку обратно, а я пока тут разберусь. Да, и брезент прихвати!

– Может, проверим сначала?

– Да всё нормально! Я чую.

Яське не понравилось это «чую». Со стороны выглядело так, будто всё уже заранее предрешено, а их действия походят на движения марионеток.

Яська плюнул на всё и поплёлся обратно, без интереса таща тачку за собой задом наперёд. На какой-то миг из-за забора показалась крыша водонапорной башни. Издалека она не казалась такой уж мрачной, даже не смотря на то, что творилось под сводами полвека назад.

«Странно выходит, – думал на ходу Яська, сражаясь с подъёмом. – Вроде бы никакой пользы эта башня и не принесла. Более того, в ней погибали люди. А всё равно, пойди ж ты, своего рода, памятник получается: человеческой подлости и лицемерию».

Что ж, значит, бывает и так.

Яська откатил тачку на прежнее место и уже было собирался возвращаться обратно, как вдруг его настигла странная мысль. Точнее мысль была вовсе не странная, а, наоборот, вполне себе логичная. Странным было то, что Колька и не подумал предупредить об этом: задние ворота следовало закрыть изнутри, чтобы не привлечь внимания. При этом выбираться наружу придётся либо через проделанную дыру в заборе, либо через сам забор.

Яська задрал голову, почесал затылок, нездорово вздрогнул: ну уж нет. Да, залезть на эту верхотуру ещё получится, но вот как потом спускаться? Нет, он ничуть не страшился высоты – достаточно вспомнить пируэты на тарзанке над дном высохшего озера! – дело было в чём-то ещё... Но, вот, только Яська не мог понять, в чём именно.

Яська сделал нерешительный шаг к забору, замер. Всё же возникла осознанная мысль: «С той стороны – спуск. Прыгну и шиндец! В лучшем случае, просто докачусь кубарем до вонючей воды, а в худшем...» Яська мотнул головой. Действительно, не стоит поступать столь опрометчиво, – тем более, только-только открестился от опостылевшей кровати и ухаживаний бабушки. Хотя, с другой стороны, так можно откосить от Колькиной авантюры.

Ну уж нет! Стоп!

Яська отвернулся от забора и решительно зашагал вглубь сада.

Ему казалось, что он сроду не найдёт дыры, ведущей на тропку между соседними участками, однако ноги сами вывели, куда нужно. Яська спешил, попутно оглядываясь по сторонам и силясь производить как можно меньше шума. И вот оно, то самое место под яблоней, на которой трещит воробей!

За забором, как и прежде, повисла духота. В нос набились семена одуванчиков. По голым коленкам чертила разросшаяся лебеда.

Яська чихнул и рысью побежал вдоль забора.

За углом снова возникла водокачка. Яська собирался было увеличить ход, чтобы поскорее проскочить неприятное место, однако всё же непроизвольно замедлился.

«Ясь, а Ясь... поиграем?»

Яська встал, как вкопанный. Поначалу он толком не понял, что именно произошло. Но что произошло – это факт! Дело даже не в жутком шепоте. Что-то изменилось визуально, по сравнению с тем, как было раньше, когда они вдвоём с Колькой только-только шли за плоскодонкой.

Яська вздрогнул.

Ну как же... Двери открыты настежь, а ржавой щеколды и вовсе след простыл! Только махина отчего-то и не думает падать.

«Ясь, а Ясь... ну что же ты?»

Яська скользнул к кирпичной кладке, сам не понимая, что такое творит. Из темноты прохода дохнуло сыростью. Яська поёжился, чувствуя, как дыбятся на голове волосы. Сердце отчаянно металось в груди, а ноги зачем-то всё шагали и шагали... Как баран на бойню, ей богу!

«Ясь, а Ясь...»

Да что же это такое?!

Яська осторожно заглянул внутрь. После дневного света вокруг на какое-то мгновение воцарилась абсолютная темнота – «хоть глаз выколи» и рядом не стоял! Яська принялся испуганно вертеть головой по сторонам. Наткнулся взором на квадрат света за спиной – выход. Снова обернулся к тьме.

Постепенно из мрака выступили стены – кирпичные, с многочисленными швами цементной кладки. Яська машинально дотронулся до ближайшей – ледяная, точно лёд! Хотя так просто кажется после уличного зноя. Яська вновь почувствовал в груди страх. На одном из щербатых кирпичей белым мелом был нарисован приземистый домик с решёткой на единственном окне. Из-за стальных прутков выглядывала грустная рожица.

Яська шагнул дальше.

«И что только такое творю?!»

Но поворачивать назад было поздно, и Яська пропустил крик подсознания мимо ушей.

Пол под ногами был ровный, залитый цементом. Стены особо не давили. Потолка не видно и вовсе. Пару раз Яська задирал голову вверх, силясь хоть что-нибудь разглядеть. Однако абсолютная чернота очень скоро отбила желание делать так и дальше.

Казалось, во тьме что-то затаилось, выжидая подходящего момента, чтобы напасть.

Яська попытался заставить себя не думать о том, что может находиться над головой.

«Интересно, как там Колька? Наверняка уже места себе не находит из-за того, что меня нет так долго. Теперь снова поучать станет, как вернусь. А вернусь ли?.. Ну вот, опять!»

Яська скользнул отчаянным взором по черноте. Вспыхнуло жёлтое гало. Яська замер. Сердце надсадно ухало на месте желудка, скользя всё ниже и ниже...