Текст книги "Сквозь тернии"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 51 страниц)

Слева скрипнуло, да так что зазвенело в ушах! Кончики пальцев пронзили электрические разряды, а центр грудной клетки буквально взорвался, разметав чувства и рёбра по сторонам. Яська мог только стоять на месте и глупо хлопать ресницами. Ещё он не понимал, почему до сих пор что-то чувствует – ведь он умер, а значит, не должен видеть свет, чувствовать сырость и слышать ахи собственного сердца. Последнее должно было и вовсе успокоиться, потому что всё уже кончено.

Отнюдь.

Яська с трудом повернул голову влево – ему показалось, скрипнул каждый позвонок шеи. Затем развернул тело в ту же сторону, потому что стоять вот так, с головой набекрень, оказалось довольно-таки неудобно.

У ног валялась рухнувшая щеколда – резкий звук, при падении, издала именно она. Наверняка створку качнуло очередным порывом ветра, отчего упор не выдержал, и железяка приложилась о бетон. Хотя тут, как и со всем: кто его знает...

Яська вспомнил про жёлтые угольки во тьме. Резко обернулся. Ничего. Пропали, будто и не было!

«А может и впрямь показалось – ведь у страха глаза велики!»

– Не показалось, – прошептал Яська, прислушиваясь, как отдаётся от пола, стен и потолка эхо его голоса.

Он шагнул через порог. Сразу же почувствовал приятное тепло в районе правой лодыжки. Машинально сунул свободную руку в карман шорт – неужели опять! Яська достал за цепочку кулончик. О чудо, тот был намного теплее тела и светился, излучая мягкий розовый свет!

Яська вытаращился на аномалию, отчего не сразу сообразил, что вновь видит странные угольки. Те то пропадали, то снова возникали из ничего чуть впереди. Там по любому был поворот. Яська шагнул снова. Угольки стремительно пропали, а в глубине коридора приглушённо зазвякало.

Яська проглотил страх: а что если кто-нибудь всё же уцелел? Кто-нибудь из тех, кого здесь истязали? Тогда на кого же он похож по прошествии стольких лет?.. На сильно одичавшего человека? На животное? Или на чудовище, что воспитала Тьма?

Яська с присвистом выдохнул.

Словно подтверждая его самые страшные догадки, под сводами коридора прозвучал недовольный рык.

25.

Яська переступил с ноги на ногу. Вытянул руку с мерцающим кулончиком перед собой. Тут же вздрогнул и дёрнул обратно, прижал к груди, не понимая, что такое на него нашло. Сейчас вот как выпрыгнет что-нибудь из темноты, схватит кулончик и того... снова в темень! Ищи, свищи потом по этим катакомбам. Легче иголку в стоге сена отыскать, чем тусклый свет в вечной ночи!

Яська повременил. Оторвал руку от груди, с надеждой посмотрел на кулончик – тот словно ощутил на себе взгляд, вспыхнул ярче, но тут же медленно потускнел, как бы в нерешительности. Яська сначала расстроился, однако спустя пару секунд понял: кулончик просто ему подмигнул. Мол, не отчаивайся, Яська, я хоть и далеко-далеко, за гранями, тем не менее, рядом и всегда подскажу, как быть! Не словом, так каким-нибудь знаком. Ну же, верь мне!

Яська кивнул: да, он верит! С чистой совестью, без тени сомнений. Росинка рядом. Пускай сестрёнку и не видно – это ничего не значит! – всё равно её незримая частичка совсем близко. Она словно заключена в этом розовом свете – живёт, смеётся, подмигивает.

Яська почувствовал в пальцах тепло – оно передавалось от цепочки. Мерно разливалось по кистям рук, скользило выше по запястьям, огибало локотки, проваливалось подмышки. А потом разливалось волной неописуемого блаженства по грудной клетке, заигрывая с каждым нервным окончанием. Яська с присвистом выдохнул – такого он ещё не ощущал! Казалось, что наступил тот самый «резонанс», о котором говорила повзрослевшая Росинка. Каждая частичка Яськиного тела пульсировала, источая мелодичный звон. Словно совсем рядом кто-то невидимый касался натянутых струн, которые, в свою очередь, начинали дрожать, порождая невиданную доселе мелодию чувств.

Во тьме, перед Яськой, кто-то всхлипнул – невзначай, просто от скопившихся чувств, что ищут выхода. Потом шмыгнул носом и горестно вздохнул. Яська ощутил чуть заметное веяние воздуха: мягкая лапа скользнула по волосам, побеспокоив несколько всклокоченных прядей, после чего двинулась в сторону выхода. Яська машинально оглянулся и чуть не обмер – выхода не было! Там, откуда он только что пришёл, царила точно такая же темень, что и впереди. Словно воплотилось в реальность то, что должно было случиться ещё несколькими днями ранее.

В реальность воплотился ужас, и Яська почувствовал, как подгибаются колени. К горлу подкрался утерянный страх, решительно надавил на язык, порождая тошноту. Яська ухватился обеими руками за подбородок, и сам не заметил, как выронил кулончик из трясущихся пальцев. Тут же засуетился, обернулся... и буквально нос к носу столкнулся с чумазым мальчишкой в отрепьях и галошах на босу ногу.

От неожиданности Яська попросту осел. Открыл рот и принялся таращиться на незнакомого пацанёнка. Тот, напротив, такое ощущение, ничуть не удивился, натолкнувшись на Яську, лишь немного встревожился, словно ожидал встретить кого-то другого. Недоверчиво покосился на оброненный Яськой кулончик, дерзко прошептал:

– Откуда он у тебя?

Яська вздрогнул, попытался подобрать Росинкин кулончик, но мальчишка его опередил: резко наклонился, ухватил цепочку – будто его! – так же стремительно выпрямился и отскочил во мрак.

Яське осталось лишь от безысходности закусить нижнюю губу.

– Это моё, отдай! – плаксиво выкрикнул он, ругая себя за рассеянность.

Мальчишка испуганно выглянул из тьмы. Вновь отступил, собираясь бежать.

У Яськи в груди всё оборвалось: ещё бы, сейчас как задаст дёру, ищи его тогда до скончания времён!

«Ещё неизвестно, с какого берега заявился, и с какой целью!»

– Тише, – прошептал мальчишка, не без труда удерживая себя на месте. – Услышат же.

– Кто?

– Они, – и мальчишка кивнул в сторону тёмного выхода. – Последний раз, когда мы себя плохо вели, они пустили по воде «чёрную смерть».

Яська сглотнул.

– Чего пустили?..

– Заразу, – не без содрогания ответил мальчишка. – Принесли воду, а пить её оказалось нельзя. Правда, потом всё равно пили, от безысходности. И гнили заживо.

Яська поёжился.

– А кто Они? Откуда пришли?

Мальчишка снова сделался недоверчивым. Отступил ещё на шаг. Сказал:

– Откуда у тебя это?

Яська всё же совладал с непослушными ногами. Поднялся.

– Отдай, это моё!

– Откуда? – не унимался мальчишка.

Яська шагнул вперёд, демонстративно вытянул руку.

Мальчишка оглянулся назад и негромко свистнул.

Яська тут же замер.

В глубине катакомб снова зазвенело. Послышались шлепки лап, шорох когтей, недовольное ворчание.

Яська глянул на серьёзного мальчишку.

– Ты чего?..

– Ничего. Стой на месте, а то натравлю, будешь тогда знать, как чужие вещи красть!

Яська аж вспыхнул, осветив румянцем окружающий мрак. С неимоверным трудом сдержал себя, чтобы не накинуться на этого чумазого обормота, который, во-первых, завладел кулончиком его сестрёнки, а во-вторых, ещё и угрожать вздумал!

«Ещё и тварь какую-то позвал, чтобы натравить! Ишь, чего удумал!»

Яська заткнул за пояс страх и потряс перед носом противника прыгалками – сейчас он покажет этому нахалу, с чем его удобнее кушать!

Мальчишка снова поменялся в лице, словно узнал и прыгалки.

Яська надменно улыбнулся – так хорошо видеть страх и сомнение на лице противника, который за секунду до этого был уверен в себе на все сто.

Совсем рядом звякнуло. У ног мальчишки из темноты материализовалась скалящаяся голова с обвислыми ушами. Послышался недовольный рык, вперемешку с жалобным поскуливанием.

– Шнырь?.. – Яська не знал, почему сказал именно это – просто с языка сорвалось.

Пёс насторожился. Потом медленно подошёл и обнюхал Яську со всех сторон. Сел на грязный пол и верно застучал хвостом по бетону.

Яська невольно отстранился. Шнырь – а что это был именно Шнырь, не оставалось никаких сомнений – походил на облезлую игрушку, что за ненадобностью выбросили в мусорное ведро. Хотя так, скорее всего, и обстояло в действительности. Облезлая шкура, пятна лишаёв по всему телу, буквально торчащие наружу рёбра, рваные уши, обрубленный наполовину хвост – Шнырь точно угодил в огромный вихрь. Вихрь, что унёс его за пределы планеты Земля. Унёс, как уносит всех тех, кто по воле судьбы или рока, должен выйти на Путь, чтобы больше уже никогда не вернуться к родному очагу, не увидеть друзей и близких, не почувствовать тепла и радости.

– Потому что под Звездой ничего этого нет и в помине. Есть только страх и ожидание чего-то неизбежного, что рано или поздно настигнет, не смотря ни на что.

– Потому что время тут заключено в круг.

Они испуганно переглянулись.

– Ты оттуда... – не то спросил, не то констатировал данность мальчишка.

Яська пожал плечами, не зная, как быть.

Мальчишка молча протянул кулончик. Всё же виновато проговорил:

– Извини. Я думал, ты это... того...

– Украл? – Яська ухватился за кулончик, чувствуя, как вверх по запястьям вновь скользит живительное тепло.

Мальчишка уставился под ноги. По привычке, засунул руки в карманы и слегка развернулся в сторону.

Шнырь тряхнул головой. С присвистом выдохнул. Прислушался к звону цепи на шее. Заворчал.

– А почему она сама не пришла? – нерешительно спросил мальчишка, искоса поглядывая на Яську.

– Кто, Росинка?

Мальчишка пожал плечами.

– Я не знаю. Она никогда не называла себя по имени. Говорила, что не помнит.

– Наверное, не смогла без кулончика. Она его обронила случайно, – Яська вздохнул. – А часто она тут бывала?

Мальчишка, казалось, не услышал.

– Росинка... Никогда не слышал такого имени.

– Понравилась? – осторожно спросил Яська.

Мальчишка явно засмущался. Тут же отвёл взор.

– Да нет... Она смелая просто очень. Я поначалу думал, что партизанка, а потом... Потом понял, что нет.

– Партизанка? – Яська опешил. – В смысле?

– Чего, «в смысле»? Ты говоришь точно так же, как и она – непонятно.

Яська улыбнулся.

– Естественно. Мы же брат и сестра.

Мальчишка прищурился.

Яська еле заметно улыбнулся – понятно всё с этим!

– Где мы сейчас? – тихо спросил он.

– В лагере. Здесь немцы кругом. Много. Пришли и установили свои порядки. Многих расстреляли, многих увезли... Тех, кто остался – тут заперли, чтобы поиздеваться. Звери.

Яська почувствовал, как по спине прогулялся нездоровый холодок.

Он оказался в своём очередном кошмаре. Только, в отличие ото всех предыдущих, сегодня к нему ничто не приходило. Сегодня он сам пришёл, откликнувшись на чей-то зов. Пришёл, чтобы помочь... только вот пока не знает как.

– У тебя еды нет? Или хотя бы воды?.. – Мальчишка разочарованно оглядел Яську с головы до ног. – У нас тут больных много. Хотя бы для них. Росинка всегда приносила.

Яська покраснел – ничего у него нет, да и откуда? Ведь он не знал, где окажется. А как же Росинка? Она по любому знала! Оттого и приходила сюда снова и снова, пока... пока... Нужно было что-то делать, но Яська, хоть убей, не знал, что. Он понятия не имел, был ли этот мир реальным, или же на его Пути в очередной раз возник призрачный фантом, впитавший в себя события прошлых дней. Фантом, который просто напросто развалится, как только он пожелает вернуться назад. В тот самый момент, когда его сердце собьется с обозначенного ритма и застучит в разнобой с сердцем этого чумазого мальчишки... с гнилым сердцем этого мира.

Яська почувствовал сомнения. Посмотрел на прыгалки, что сжимал в руках. Один из концов коснулся бетонного пола.

Чиркнуло.

Всё тут же закончилось.

Кулончик сначала побледнел, а затем растворился во тьме и вовсе. Мальчишка исчез, а вдоль стен засвистел пронизывающий ветер.

Яська оглянулся.

На улице стемнело – сколько он тут пробыл? – дождь прекратился, а по чёрному небу неслись редкие облака. Сквозь их растрепанные патлы смотрела одинокая звезда... Не та, бордовая, что освещает иной мир. Другая, но такая же безучастная и молчаливая. Ей не было дела до планеты Земля, до населяющих её людей и до их судеб. Случись в эту самую минуту катастрофа, она просто бы лицезрела действительность, как есть, не собираясь принимать в ней никакого участия. Потому что всё, происходящее на планете Земля, – ей чуждо.

Яське показалось, что он слышит смех.

Потом он понял, что это и не смех вовсе, а ещё спустя мгновение, вспомнил последние слова мальчишки:

– В окно видно звезду на горизонте. Она ярко-розовая, пульсирующая, будто живая. Засыпая, я постоянно просил у неё помощи – просто больше не у кого. Солнца на северной стороне и не видно сроду, а на южной нет окон – все заколотили. Северное просто высоко, вот они и посчитали, что не нужно заморачиваться. Даже если кто и вскарабкается на такую верхотуру, потом только шею себе свернёт, пытаясь спуститься. Да и кому карабкаться-то? Все убогие, кого не возьми, – ходят-то с трудом. Вот я и просил эту звезду помочь. И в одну ночь явилась Росинка. Она меня всё же услышала... та Звезда.

Яська вздрогнул. Понял, что больше не слышит резкий звук работающего двигателя, доносившийся всё это время снаружи. Попытался восстановить в голове утраченную реальность. Сразу же поплохело.

«Ведь это же мотоблок Макарыча! Чего он тут забыл?!»

«А того! Ты сам-то про мешки тоже забыл совсем?»

«Какие ещё мешки?..»

«А те самые, в которые была набита разлагающаяся нежить!»

Яська еле устоял на ногах. Покрепче сжал в пальцах прыгалки и остывший кулончик. Двинулся к выходу. Однако тут же снова замер, наступив на огромную тень, что заслонила звёздное небо.

Яська попятился, а Макарыч скинул с плеча заляпанную глиной лопату и медленно шагнул в его сторону.

26.

Яська вскинул руку с кулончиком перед собой, словно в попытке так защитить собственную жизнь. Другую, с прыгалками, отвёл назад. Для порядка зажмурился. Потом одумался и вновь распахнул трепещущие от страха ресницы.

Макарыч замер в метре от него. Со звоном уткнул лезвие лопаты в бетон. Выдохнул ночь. Длинный плащ порхнул на фоне ясного неба, на мгновение заслонив звёзды.

Яська попятился, невольно ёжась от сковавшего грудь ужаса.

– Не подходи! – прошептал он на пороге слышимости, сам не понимая, что такое несёт. – Слышишь, не подходи! А то Шныря натравлю...

Макарыч долго не двигался – такое ощущение, даже не дышал, – затем скинул с плеча что-то тяжёлое и, под протяжное «уууух» свалившегося на пол предмета, проговорил:

– Да будет тебе, Яська. Я тот, кого тебе следует опасаться в последнюю очередь, – Макарыч помолчал, позволяя сбитому с толку Яське осмыслить только что услышанное. – Эти – куда опаснее, – он колупнул носком кирзача поникший мешок.

«Тот самый!!! – отдалось в Яськином сознании похлеще артиллерийской канонады. – Вот ведь влип!»

Яська не мог точно сказать, что он имел в виду под словом «влип». Смысл надуманной фразы витал где-то в темноте, под потолком, отказываясь спускаться вниз. Но, в тоже время, Яська знал, что он подразумевает всё в целом: что уже случилось, что происходит в данный, конкретный, момент и что ещё, вне сомнений, поджидает в скором будущем.

«Хотя куда ещё дальше!»

Макарыч вздохнул. Снова покосился на мешок. Прохрипел прокуренным голосом:

– Я, признаться, и не думал, что всё зайдёт так далеко. Именно с тобой.

– Со мной? – Яська нервно сглотнул.

«Сейчас скажет, что я слишком много знаю и, как в кино, хрясть лопатой!»

Макарыч тряхнул косматой головой.

– Да, с тобой. Общеизвестно, что дети летают в облаках – это ни для кого не секрет. Но вот подчинить себе реальность – доселе удавалось немногим. Если, вообще, удавалось кому бы то ни было, из рождённых на этой стороне.

– Не может быть... – Яська опустил руки. До этого он так и стоял, раскрылившись, точно метатель диска перед решительным броском снаряда. – Росинка сказала, что там множество путников.

– И это самое страшное! – Макарыч сверкнул глазами, отчего Яську снова скрутило, как несмышлёного щенка, что невольно проседает под более крупного противника. – То, что ты наладил связь с ушедшими.

– Росинка не ушла! – воскликнул Яська, подаваясь всем телом вперёд. – Её просто сманили!

– Все мы рано или поздно уйдём. Прочь из этого мира – якобы живых, – в другой, что существует по законам Тьмы. Зараза проникла внутрь каждого из нас, потому что этого кто-то захотел. Так возник Путь, по которому можно бежать прочь.

Яська остолбенел. Его словно обвили приставучие водоросли: обездвижили, после чего медленно потянули на дно.

«Ну же, ныряй! – твердило затуманенное подсознание в такт размеренной качке. – Разве не помнишь, что на сей счёт говорила мама?..»

Яська оглянулся назад, на сгустившуюся за плечами тьму. Мотнул головой, гоня прочь неприятные воспоминания. Те подотстали, но на языке всё равно остался противный запах извёстки.

– Но Росинка сказала, что так можно пропасть, – нерешительно вымолвил Яська, мысленно освобождаясь от тянущих всё глубже пут. – Она сказала, что никто не вернулся... из тех, кто отважился «плыть» до конца.

Макарыч по-стариковски крякнул.

– Конечно. Ведь Они просто ушли по прямой. Они и не думали возвращаться. Иначе бы не стали осознанно рвать спираль.

– Спираль?

– Грань этого мира и сопредельных пространств. То, что ты видел – Путь, который показала тебе сестра, – это не основа бытия, вовсе нет.

– Тогда что же это такое?!

Макарыч снова помолчал.

– Не знаю, поймёшь ли ты меня... – Он выжидательно глянул на напрягшегося Яську. – Хотя как-то иначе уже нельзя. Ты должен знать, что именно свершилось тысячелетия назад с вашим миром. И то, что происходит сейчас. Потому что смысл сосредоточен именно в информации. В её обретении, осознании и хранении. Без информации, Они быстро настигнут тебя. Идём.

Макарыч поудобнее перехватил лопату. Вскинул на плечо грязный мешок. Поманил Яську за собой.

Яська отступил в сторону, стараясь случайно не коснуться страшной поклажи старика. Затем собрал волю в кулак и двинулся вслед за проводником. На языке одновременно вертелось множество вопросов, но задать их было не так-то просто. Сознание вновь оказалось во власти оцепенения. Оцепенения, навеянного предвкушением скорой развязки и чем-то ещё... Чем-то таким, что нужно будет принять, не смотря ни на что.

Какое-то время они двигались по прямой. Потом под ногой возникла первая ступенька. Яська невольно пискнул и ступил на гладкую поверхность. Размеренный скрип металлических перекладин слегка успокоил. Страх больше не казался чем-то непреодолимым; он отсеялся на второй план. Сознанием завладела конкретная цель: познать истину прямо сейчас. Какой бы жуткой та не оказалась.

Подъём закончился так же внезапно, как и начался. Яська занёс ногу над очередной ступенькой... и оступился, громко топнув по деревянному настилу. Конструкция угрожающе затряслась, а Яська поморщился от звенящей боли в стопе. Сердце безудержно колотилось в груди, воздуха не хватало, хоть убей!

Макарыч ничего не сказал. Вновь зазвенел лопатой, засуетился.

Яська замер, стараясь, по возможности, не совершать резких движений. За спиной разверзлась пропасть – не сравнить с той, из которой выпрыгивал молох, – но всё равно пропасть, на дне которой можно запросто сгинуть! Что царило в остальных направлениях, Яська и вовсе не знал.

Чиркнула спичка.

Яська невольно дёрнулся назад, кое-как устоял на месте и опасливо оглянулся. Вниз уходила винтовая лесенка с металлическими перилами вдоль стены.

Пламя тут же померкла, отчего Яська ослеп окончательно. Однако вскоре окружающее пространство наполнилось тусклым светом, что колыхался из стороны в сторону, как пламя свечи на ветру. Сделалось немного спокойнее, и Яська понял, что лестница поднимается с внутренней стороны башни, по спирали вдоль вогнутой стены.

«Странно, а мальчишка говорил, что до северного окна не добраться. Наверное, оно чуть в стороне. Или лестницу построили значительно позже. Обидно».

Яська отвернулся от бездны. Оглядел окружающее пространство. В большей степени, помещение походило на каморку Папы Карло из книжки про Буратино. Обнесённый перилами периметр, подвешенный на массивных цепях, под самым основанием сферической крыши. Полное отсутствие какой бы то ни было мебели. Хотя нет. Мебель была, но странная. У противоположной стены застыли под прямым углом друг к другу два огромных зеркала, почему-то занавешенные полупрозрачными простынями. Яська разинул рот и указал пальчиком на странную конструкцию.

Макарыч спиной уловил жест. Отмахнулся, пряча лопату под ворохом прелой соломы у самого края подвеса:

– Так должно быть всегда. Люди – слепы, а оттого утратили истину. Потому в их жизнь всё чаще и нисходит зло.

Яська поёжился, припоминая сколько времени проводит у зеркала мама, любуясь своим отражением, особенно перед тем, как выйти на улицу.

– Нисходит?

– Именно.

– Я думал, что нисходит свет...

– Света больше нет. Точнее его и не было, – Макарыч бухнул мешок посреди площадки, отчего та еле заметно закачалась, сел на него, не обращая внимания на то, что огонёк спички перекинулся на палец.

Свет дрогнул и погас.

Макарыч сипло вздохнул.

– Ты извини меня, Яська... просто так уж я привык, без света. Потому что постоянно один. Да и свет, как я уже говорил, мало что значит. Именно здесь.

Яська вспомнил про кулончик.

– Я могу попробовать...

– Что ж, попробуй, – согласил Макарыч, будто вновь улавливая мысль испуганного мальчишки.

Яська сжал кулончик в ладони, постарался как можно тщательнее представить образ улыбающейся Росинки... Тщетно. На голову словно накинули тёмное покрывало, сквозь которое было невозможно разглядеть хоть что-нибудь.

– Не выходит... – виновато выдохнул Яська, ощупывая грани кулончика дрожащими пальцами. – Наверное, она сейчас занята или не слышит, потому что далеко... – Он машинально шмыгнул носом.

– Будет тебе, – прохрипел Макарыч из своего угла. – Это всё из-за меня. Из-за «экрана».

– Из-за зеркал? А вы именно через них попадаете во сны?

Макарыч долго молчал.

– Видишь ли, Яська, то, что мы видим во сне, только на первый взгляд может показаться мечтами, воспоминаниями или отголосками прошлого. На деле же это и впрямь Путь. Путь – за грань. Даже не знаю, как и объяснить точнее, чтобы ты меня правильно понял. На заре эпох существовала некая раса – скорее всего, необычайно воинственная и индустриально развитая, – которая пожелала проникнуть за грань. У неё получилось порвать спираль, но в результате этого, в известный тебе мир, проникла Тьма.

– Тьма???

– Точнее зло, бездна, мрак. Оно стало селиться в груди, постепенно охлаждая человеческие сердца. Так наступил конец, и мир рухнул.

– Но как же?.. Ведь мы по-прежнему живы. Я не понимаю...

– Присядь.

Яська почувствовал, как какая-то неведомая сила утягивает его вглубь подвеса. И так до тех пор, пока под ногами не захрустела солома. Яська опустился на корточки, потом сел, поудобнее расставив ноги.

А Макарыч, тем временем, продолжал свою речь:

– Они каким-то образом изменили структуру генома – системы, отвечающей за наследственность, – так что человеческий организм получил возможность принимать что-то извне.

– Но зачем это было нужно?

– Я не знаю. Возможно, Они сами хотели стать частью человека, – но всё с самого начала пошло не так. Неизвестная сущность вырвалась наружу, чиня повсюду хаос. Скорее всего, эта самая сущность ждала подходящего момента – когда треснет грань, – чтобы прорваться наружу, то есть, в этот мир. В мир чувств. Это явилось началом конца.

– А зачем становиться частью человека?

– Потому что только человек обладает эмоциями.

– Эмоциями?

– И чувствами. По своему опыту, я знаю, что невозможно достичь эволюции, отвлекаясь на что-то насущное. Невозможно достичь звёзд. Невозможно овладеть мечтой. Любовь, быт, поиски взаимопонимания – всё это отдаляет от истины, хотя и привносит в мир кое-что ещё. Чувства, эмоции, обретение себя самого, как личности, – именно этим ценен человек. Он не имеет подобия в мыслимой части Вселенной. Он исключительное творение и именно потому, так ценен. Те, кто вас создал, преследовали одну единственную цель: иметь возможность хотя бы изредка касаться эмоций и чувств, потому что сами были лишены их. Либо отреклись осознанно, чтобы достичь нового уровня.

– И почему же они ушли?

– Они испугались проказы, что вырвалась из заточения. Я не знаю, как именно это происходит. Никто не знает. Потому всё так. По достижении человеческим организмом половозрелого возраста, в его груди поселяется Тьма. Как, откуда, почему – неизвестно. Но твари приходят и создают взрослый организм в угоду себе – с ложью, предательством и насилием. Они переделывают человеческую эмоциональную палитру на свой лад. В этом минус гомо сапиенс, как вида. Вы очень плохо противостоите. Точнее не противостоите вообще, а лишь приспосабливаетесь. Ваши сердца открыты навстречу всему, не в силах определить истинное зло! А это плохо. Очень плохо. Как плохи и открытые зеркала. Возможно, именно через них и приходят твари.

– В мешке – они?

Макарыч вздохнул.

– Они. Миллиарды лун назад меня и других добровольцев высадили на планете Земля, для того, чтобы противостоять проказе. Мой вид не может бежать, как бежали создавшие вас, потому что не в состоянии «плыть» так далеко. В наших сердцах живёт страх. Страх неведения – в этом мы чем-то схожи с вами. Поэтому, мы лишь делаем всё возможное, чтобы отсрочить приход Тьмы.

– Откуда вы?

– Издалека. Долететь невозможно, можно лишь «плыть». Мой дом за гранью, но грань эта слаба. Она может треснуть в любую секунду, а в этом случае, Тьма проникнет и туда. Прости, Яська, ещё раз, но мы вами просто пользуемся. Пользуемся, как лабораторными крысами. Но и хотим спасти. Просто пока не получается. Червь зарылся глубоко – не получается его выковырнуть. Но мы стараемся, поверь мне!

– И что же вы делаете?

– Мне всё чаще кажется, что ничего. Мы в силах извлекать их из тел умерших людей, иначе те бы шатались по земле и после смертного часа. Так уже случалось однажды, правда, всё удалось быстро «замять» – спасибо церкви, что придумала вам религию. Мы не могли понять одного: каким образом зло попадает внутрь человеческого организма. Потому и были отобраны добровольцы для этой миссии. Поначалу всё складывалось успешно, хотя... Люди продолжали множиться, а с ними множилась и Тьма. Однако потом случилось и вовсе невероятное. Словно сработал часовой механизм, оставленный бежавшими, и этот мир закрылся. Это похоже на карантин, или на нейтронную бомбу замедленного действия – не знаю точно, – Макарыч горестно вздохнул. – Ни что не может покинуть этот мир, как и попасть внутрь него извне! Печати не позволяют нарушить идиллию этого мира, а зло не в состоянии распространяться дальше. Но, в этом случае, получается, что Тьма нарождается именно тут, в вашем мире. Непонятно, как всё это действует, и кто именно за всем этим стоит. Однако сути дела это не меняет.

– Получается, мы в клетке?

– Я бы не назвал это именно так. Скорее мы заключены в газовой сфере, внутри которой действует сила, сродни вашей Теории относительности. По сути, это одно и то же, так как сходны процессы, ими порождаемые. Это мир чёрствой логики и неоспоримых фактов. Он далёк от идеала, но как-то иначе, просто нельзя. Достаточно хотя бы малость изменить одну из множества констант, как известный тебе мир рухнет. На смену вашим идеалам явятся истинные услужники Тьмы. Так наступит Хаос, и конец всего живого. Пока же мир жив, не смотря на всё то, что пытается порваться в него. Этот мир защищён от посягательств извне, потому что, согласно ему, нельзя ни «плыть», ни лететь быстрее света. Однако... Однако стали появляться такие, как ты, Яська. «Искорки», способные заглянуть за горизонт просто так: без снаряжения, оборудования и гравитационного режима. Вы словно крик Планеты, ростки, коим дано покинуть этот угасающий мир, не смотря ни на что! И, судя по всему, вы остаётесь «чисты» даже после того, как заканчивается ваше детство. Некоторые. Хотя, как знать... Но есть и другие. Глупцы, что день изо дня корпят над сознанием и материей в своих лабораториях. Ими движет одна единственная цель: во что бы то ни стало обойти устоявшиеся законы! Это скорее безумцы, потому что они даже представить себе не могут, что придёт, случись им сломать одну из «печатей». По сути, человечество и есть зло – потому вас и закрыли ото всех остальных. Вы побочный продукт, результат неудавшегося эксперимента... а я же... Я заперт вместе с вами, как и многие другие мои соплеменники, рискнувшие броситься на помощь иному миру.

Яська долго молчал. Потом сказал странную вещь:

– Простите. Вам, наверное, очень хочется домой.

Макарыч рассмеялся в темноте.

– Домой? Хм... Мой дом – Земля. И к этому трудно придраться. Уж поверь мне.

– А сколько вы уже здесь?

– Долго. Очень долго.

– Вы – бессмертный?

Макарыч снова рассмеялся. Потом закашлялся, но всё же сказал:

– Нет ничего вечного, как недостижимо бессмертие. Мы – в круге. Мир замкнулся на себя, и всё чуждое просто повисло в пространстве, как воздушные шарики. Человечество живёт день изо дня: рождается, взрослеет, получает знания, старится, умирает... А мы же просто висим над вашими головами энергетическими сгустками – шаровыми молниями, разрядами, неопознанными объектами... или субъектами. Барьер не пропускает нас, а если и выпустит, то седовласыми старцами, а может, и вовсе бесплотными духами.

Яська кивнул, точно всё понял. Спросил, гоня прочь странные мысли:

– Но ведь тогда получается, что в нашей жизни нет смысла.

– Смысл есть во всём. Его нет только там, за гранью, откуда лезут твари. И не важно, что жизнь этому миру даровала Тьма. Ведь у вас есть такие понятия, как «отец» или «мать». Верно?

Яська кивнул.

– Так вот, не тот истинный отец или мать, кто только породил. Нет. Настоящие родители, это те, кто взрастили, вскормили и наставили на путь истинный. Так и никак иначе. Поэтому Тьма может претендовать на что угодно – даже на роль прародителя, – а истинный смысл всё равно будет превыше всего. К тому же теперь у человечества – да и у нас всех – появилась надежда! «Искр», подобных тебе, Яська, всё больше, а это говорит о том, что наконец-то грядут перемены.

Яська почувствовал зашедшееся в груди сердце. Он сбивчиво пролепетал, страшась сменить неудобную позу:

– Но я даже понятия не имею, как быть дальше... Особенно, после того, что вы только что сказали, – он дотронулся до груди, до ямочки чуть выше пупка. – Они тут?

Макарыч поднялся со своего мешка. Подошёл, скрипя настилом. Присел рядом с задыхающимся Яськой.

– Успокойся. Внутри тебя ничего нет. Да, думаю, и не будет.

– Вы не уверены.

– Уверен. Они могут тебя только запугивать. Ну же, посуди сам, чем задастся противник, который заведомо слабее тебя? Только подумай, прежде чем отвечать.

Яська задумался. Перед взором непроизвольно всплыли испуганные лица Ищенко и Гуни, застрявший в дверях Чича с глазами крупнее пятирублёвых монет. Задумчивый Схрон, потирающий вздрагивающий подбородок...