Текст книги "Сквозь тернии"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 51 страниц)

Яська до боли закусил указательный палец.

Мама однажды проговорилась, что на момент свадьбы была уже «в положении». А Яська знал, что такое, быть «в положении». Это когда в животе заводятся дети, – так говаривал Шмыга, получивший половое образование экстерном от кого-то из старшеклассников.

«Вот кого-кого не хочется вспоминать, так это подлого Шмыгу! Особенно сейчас».

Яська аж побагровел от злости, но тут же оттаял, представив, как в мамином животе сидит маленькая Росинка и сосёт палец! Совсем как во сне.

Яська отложил и это фото, достал ещё одно.

Тоже свадьба, но уже в деревне. На переднем плане – радостные мама и папа, – а как иначе? – на заднем – весёлая толпа гостей. Яська безразлично прошёлся по улыбающимся лицам. Все как на подбор – на то они и гости, – чтобы не выделяться на фоне двоих, что решили двинуться навстречу истинному счастью. Все как на подбор, но один гость всё же выделялся...

Яська понял, что это дед Макарыч.

Понял, что тот, как никто другой похож на чумного доктора.

А ещё вспомнил, что он тоже имеет дело с могилами и мертвецами.

Последнее пришло как-то само, по наитию, но от этого сделалось только ещё хуже.

22.

Яська лежал с широко раскрытыми глазами и смотрел в потолок. Раскинувшаяся над головой темень изредка разрезалась вспышками бардовых зарниц за окном – где-то далеко за горизонтом свирепствовала гроза. Тишину под крышей дома нарушало лишь вкрадчивое тиканье ходиков в коридоре, да громогласный крик кукушки в начале каждого получаса.

Яська зажмурился, попытался вспомнить, сколько раз прокричала механическая птица в последний раз. Кажется, три.

«Или был ещё раз, в половине четвёртого?»

Яська не помнил. Он запутался. Точнее заплутал в собственных мыслях, что разрослись в голове похлеще чернобыльника в саду. С ними нужно было что-то делать, но Яська не знал, что именно.

В коридоре одиноко прокричала кукушка.

Яська вздрогнул. Сразу же пришёл в себя, отметив данность: половина четвёртого. А это значит, что он ворочается уже часов пять или шесть. Сложно сказать, сколько именно, потому что после ужина он и думать позабыл о времени – пулей влетел к себе в комнату и нырнул под одеяло. Не стал даже снимать шорты с майкой, только сандалии – долой! А чего?.. Вдруг снова в Путь? Как быть тогда? Не уподобляться же Росинке. Хотя она ведь не специально, просто привыкла бродить в одиночестве. Да и какая разница.

Нет, разница всё же есть! На шортах были карманы, а последние всегда приходят на выручку, как пришли прошлой зимой, приютив внутри себя зелёные стёклышки, что позволили пройти сквозь грань.

Сейчас в одном из них и вовсе лежал Росинкин кулончик, а это ко многому обязывало. Яська знал, что необходимо вернуть вещь законному владельцу, причём сделать это нужно как можно скорее и во что бы то ни стало – оттого-то он так и спешил уснуть, дабы поскорее увидеть белокурую сестрёнку. Ещё он захватил с собой под одеяло прыгалки. Тимке они тут ни к чему – если что, новые купит, – а вот Росинке могут пригодиться. Для чего? Неважно! Будет прыгать на одной ноге по мирам – так намного веселее. К тому же у неё впереди вечное детство; а какого это, когда совсем одна и даже не с кем поиграть? Жуть и рядом не стояла.

Яська был уверен, что увидит сестрёнку этой ночью. Если и не по делу, то Росинка придёт просто так, чтобы побыть вместе, ведь она наверняка знает, кем именно ей приходится Яська – отсюда все её паузы и умалчивания, – а кому ещё можно излить душу, как не родному брату? Да и тому, есть что сказать. Так что распирает всего даже!

Однако время шло, а Росинка всё не появлялась.

Яська даже на всякий случай сунул руку в карман шорт, нащупал влажными пальчиками кулончик, сжал ладонь в кулак – он думал, что так скорее выйдет на Путь. Но всё это – уже за полночь, когда стало понятно: что-то мешает.

Поначалу Яська просто лежал с закрытыми глазами, ожидая прихода сказочного дрёмы. Однако озорник Оле куда-то запропастился, и вместо снов над головой набухли чёрные тучи. Когда заполыхали зарницы, сделалось совсем невмоготу. Пространство вокруг озарялось яркими вспышками, а тени от неподвижных предметов тянули вдоль стен свои уродливые клешни, чтобы схватить и не отпускать.

Яська пытался закрывать глаза, но так становилось ещё хуже: казалось, что белки выковыривают из глазниц! Примерно так было однажды на приёме у врача – Яське делали энцефолограмму головного мозга. Кажется, после того случая с подвалом – наверняка думали, что он немного сбрендил. Яська и сам так думал, пока память не взялась устранять неприятные воспоминания. Так вот, возвращаясь к самой неприятной процедуре на свете: на голову надевают что-то вроде дуршлага – только без макарон, – затем подсоединяют к этому дуршлагу сотни разноцветных проводков и, напоследок, выдавливают под электроды холодный гель. Ощущения, так скажем, не из приятных. Можно подумать, сидишь на электрическом стуле – так, по крайней мере, показалось самому Яське. Однако это было только началом экзекуции. Команды «оскалься», «зажмурься», «высунь язык», «задержи дыхание», – вне сомнений, повеселили, но вот то, что началось дальше, никак иначе, как самой настоящей пыткой и не назовёшь! Перед носом поставили мигающую лампу – при этом та ещё противно шуршала, словно мотылёк накрытый банкой, – заставили снова зажмуриться, после чего принялись постепенно увеличивать частоту мерцаний. Поначалу было ещё ничего – словно не спеша едешь на автомобиле где-нибудь по загородному шоссе, а низкое солнце то и дело мелькает между редкими деревцами. Когда же скорость этой невсамделишной машины резко возросла, было уже не смешно. Было невыносимо! А главное, когда казалось, что всё, дальше разгоняться уже некуда, частота вспышек вновь возрастала, унося сознание куда-то в тартарары или в бухты-барахты.

Так было и сейчас, когда буря усилилась. Казалось, что в белках обоих глаз завелось по козявке, что ворочаются из стороны в сторону, силясь прогрызть путь наружу.

Яська понял, что все его усилия «скрыться» от стихии бесполезны, и решился переждать природное явление с открытыми глазами. Но и так оказалось не многим легче. Тени предметов ожили и принялись сновать вокруг кровати, то исчезая, то появляясь вновь на прежних местах, протягивая к нему, к Яське, свои холодные щупальца.

Потом далёкая гроза пошла на убыль, вспышки сделались редкими и не такими яркими. Яська безвольно поник, но тут же началось новое испытание: как только он проваливался за грань, что-то невидимое хватало его за руку... Причём явно клыками, потому что кисть чувствовала реальную боль, особенно в районе запястья. Яська тянул на себя, пытаясь вырваться, но Тьма не отпускала. Слышалось злобное ворчание, а перед взором металось размытое пятно. Приглядеться у Яськи не получалось, хоть ты тресни! Такое ощущение, образ ночной твари не был прописан в разыгрывающемся сценарии. Напоследок Яська слышал собственный стон и просыпался. Потом долго смотрел на свесившуюся с кровати руку, не понимая, что именно произошло. Сон ли это или же элемент реальности? И если верно последнее, тогда чего этому элементу от него нужно? Чтобы спал или, наоборот, бодрствовал?.. Или спал и бодрствовал, но уже где-то там...

После всей этой жути Яська перевернулся на спину и просто лежал, прислушиваясь к ходикам в коридоре. Страхи сошли на нет, по совокупности, превратившись в обыденность. В груди осталось лишь какое-то тянущее чувство... Скорее даже щемящее. Осознание того, что Росинка сегодня не придёт. Причём не по своей воле.

Что-то её не пускало. Или, быть может, у Росинки просто не хватало сил. Ведь «плыть» неимоверно сложно – и Яська прекрасно знает об этом.

«Вот если бы и я мог разыскать её во сне... Точнее в том мире, под Звездой. Тогда я мог бы пронизать грань насквозь и рухнуть Росинке буквально на голову – вот бы она удивилась и обрадовалась! Но как это сделать? Как уловить ту грань? Росинка говорила, что медальон помогает, но нужно уметь им пользоваться. А так... Так это просто дорогая вещь, заряженная маминым теплом, не более».

Яська вздохнул. Нужно сделать что-то ещё. Не только иметь дорогую вещь, но и...

Яська сел на кровати. Откинул одеяло прочь. Глянул на лежащие у подушки прыгалки.

– Ритм, – прошептал он трясущимися губами. – Нужно знать ритм другого мира. Как же я сам не догадался: ведь это код! – Яська уже буквально кричал на всю комнату: – Вот балбес! Нужен ритм, тогда и можно «прыгать»! Точнее «плыть», куда пожелаешь!

За окном поднялся вихрь. Со звоном распахнулась форточка. Вздыбились занавески – так похоже на капюшон озлобленной кобры.

Яська вжался в подушку, чувствуя, как глубоко-глубоко в животе еле заметно пульсирует несущееся в пятки сердце. Больше ничего не было, даже мурашек. Всё словно сжалось до размеров атома и вылилось в эту немую пульсацию, как в основу бытия! Яська казался самому себе крохотным «фиксиком», что провалился за батарею – в пыль, паутину и крошки.

Яська сглотнул. Тут же понял, что не может говорить. Точнее не только говорить, но и просто воспроизводить звуки – в горле пересохло. Потом вздохнул полной грудью и на секунду закрыл глаза. Нужно было сосредоточиться, а как это сделать иначе, Яська попросту не знал. Он открыл глаза и соскользнул на пол. Пальцы правой руки сомкнулись на прыгалках.

Яська нерешительно шагнул к окну. Шторка бросилась навстречу. Яська тут же попятился, защищая руками глаза.

– Хватит уже! – прохрипел он и упорно двинул вперёд, пряча прыгалки за спиной.

Поток ветра ослаб, позволил шторке опасть на место. Пахло наэлектризованным воздухом и мокрым асфальтом.

Яська не удержался, чихнул. На какой-то миг потерял из поля зрения приоткрытую форточку. Когда же снова глянул в окно, за стеклом пронеслась чёрная тень...

«Молох!!!» – возникла в голове первая суматошная мысль.

Яська вытаращил глаза и ухватился руками за голову, силясь сохранить рассудок в здравии.

За окном снова что-то промелькнуло. Шторка нездорово дёрнулась. Створка форточки отскочила в сторону, ударила защёлкой в основание внутренней рамы – та истерично звякнула.

– Откуда ему тут взяться-то?.. – нерешительно проговорил Яська, успокаивая сам себя.

Из мрака комнаты вынырнул ехидный внутренний голос:

«Как это откуда? Пришёл вслед за тобой. Неужели не ясно?»

– Ещё чего! – фыркнул Яська. – Веками сидел там, у себя, а тут нате: встречайте гостя дорогого!

«А как же ещё? Ведь ты Им зачем-то нужен. Неужто будут просто так заваривать кашу, подобную этой? Ну же, подумай сам, Ясь, а Ясь...»

Яська мотнул головой.

– Да какой во мне прок?

«Ну, не скажи. Ты всё-таки один такой на планете Земля».

– Какой, такой?

«Тот, кто знает про Путь. Тем более, может «плыть» при жизни.

Яська почувствовал, как взмокла спина под майкой.

– И что с того?

«Кто знает, кто знает... Но факт того, что тобой заинтересовались, – на лицо! Вопрос в другом».

– В чём же?

«Как нам теперь быть...»

– Нам?..

Ответа не последовало, да Яська его особо и не ждал. Ему хватило и того, что он уже надумал. Причём с горкой.

Яська вскарабкался на подоконник, откинул шторку и высунул нос в форточку. В лицо пахнуло ночной духотой. Яська на секунду забылся. Небо полыхнуло, осветив каждый закоулочек спящего двора. Яське показалось, что сквозь бабушкин крыжовник кто-то лазил. Причём не раз и не два, особо не заботясь заметать следы. Яська было пригляделся, но вспышка погасла, вернув границы тьмы на прежние места.

«Может снова Колька? – блеснула тусклая надежда и так же погасла: – Нет, навряд ли».

Яська захлопнул форточку, щёлкнул защёлкой. Немного повременил и задёрнул шторку. Затем сжал покрепче прыгалки и отвернулся от окна.

На фоне очередной вспышки воцарилась косматая тень.

Яська увидел её контуры на противоположной стене, у кровати, рядом со своей тенью. Сначала он решил, что показалось... но нет, не показалось. Чужая тень наклонилась и буквально перетекла в подушку, точно густой кисель.

Яська разинул рот, а в голове при этом звучал Росинкин голос:

«Тебе нужно срочно разыскать Его. Только Он может это прекратить! Я не знаю, как всё началось. Как началось именно у тебя. Но тебе нужно снова «уснуть». Обязательно! Иначе...»

Яська, словно загипнотизированный, шагнул к кровати.

«Да, нужно уснуть, иначе Они и впрямь явятся. А тогда... Тогда... Тогда меня посчитают больным и ото всех закроют. Останутся только Они, как козявки внутри головы. Ясь, а Ясь, давай поиграем?.. Ты знаешь, как скучно в вечности? А знаешь, как не охота умирать?! Очень-очень, только мало кто об этом задумывается, потому что лень. А зря, лениться не нужно ни в коем случае, иначе можно запросто очутиться под Звездой. Хочешь к нам? У нас тут есть много чего интересного! Мы ждём каждого из вас, чтобы поиграть! Ну же, Ясь, а Ясь!..»

Яська уже толком и не понимал, его ли это мысли – его подсознания, или гадкой козявки, что в очередной раз прорвалась наружу. Ему хотелось одного: просто уснуть. Без снов и всего остального.

Просто уснуть – ведь сон лечит.

Хотя, как знать, ведь откуда-то Они являются...

Он куда-то провалился.

23.

Наутро шёл дождь.

Яська проснулся с тяжёлым грузом на душе и долго лежал, прислушиваясь к перестуку капель за окном. Правда, стука, как такового, не было: лишь прерывчатая дробь, что охапками бросал в стекло резкий ветер. Яське такой дождь не нравился: разящий, колючий, хищный – он, в большей степени, походил не на идиллию стихии, а на попытки проникнуть в реальность чего-то извне. А все недавние события, только лишний раз подтверждали данность.

Яська прекрасно понимал, что прыгалки появились в его сне вовсе не случайно, как понимал и то, что Росинка пыталась его, ну если не спасти, так хотя бы предупредить. Ведь она не раз побуждала Яську снова «уснуть», потому что если не «спать», можно реально во что-нибудь вляпаться. Хотя Яська и без того уже барахтался, причём довольно основательно «утоп». Он тонул буквально с головой, но всё равно не желал отступать. Особенно теперь, когда в его жизни чудеснейшим образом появилась несуществующая в реальности сестрёнка. Яська желал разобраться, почему Они забрали её, и с какой целью населили его сны тьмой!

Яська свесил ноги с кровати, коснулся босыми пятками пола. К стопам тут же пристало что-то липкое и холодное.

Яська глянул вниз и обмер. Следы, только не человеческие, а чьи-то ещё! Рептилии или земноводного – Яська помнил лапку лягушки или ящерки, те были схожи в своих размерах и пропорциях. И тут, то же самое... Только слоновьих размеров! Из-под откинутой к стене простыни вновь материализовались ночные страхи, а может, кошмары – поди, теперь, разберись, что оно на самом деле и как называется.

Яська вспомнил тень. Вспомнил, как та сползла по стене и, такое ощущение, скользнула в наволочку подушки.

А он потом спал на этой самой подушке, обнимал её во сне, пускал слюни!

Яську аж передёрнуло – вот ведь беспечное дитя! Со всех сторон напирает невесть что, а он в это невесть что – головой. И думай теперь, во что это всё выльется. Хотя, возможно, думать уже поздно. Если ночью в комнату и впрямь что-то пробралось, после чего затаилось в подушке, в таком случае, скорее всего, оно уже там, рядом с гадкой козявкой, что то и дело манит к себе, в темноту.

Яська содрогнулся. Принялся массировать виски круговыми движениями указательных пальцев – он хотел выдавить жуткий кошмар из собственной головы.

Потом Яська внезапно понял, что в воздухе повис странный запах. Странность заключалась в том, что он знал его. Так пахла сточная канава, по которой они с Колькой спустили к речке плоскодонку: мерзко и противно, словно поблизости кто-то напукал.

Яська наклонился. Тут же пришла догадка: запах источает грязь на полу. Тварь, вне сомнений, явилась оттуда. Возможно, прямиком из старой водонапорной башни, высвободившись из мешка и проделав путь вверх по течению ручья.

Яська побледнел.

Он вспомнил, насколько схожи странные существа, что вывалились из мешка, с изображением просвеченной грудной клетки человека на рентгеновском снимке. Сходство было стопроцентным, словно всё обстояло именно так, как думал сейчас Яська. А мысли его были ужасны: что если твари и впрямь изнутри? А тогда получается: все те странности, что с ним происходят, не что иное, как прямое свидетельство того, насколько и впрямь близка Тьма! Она вовсе не за пределами известного нам мира, она намного ближе: здесь, в сердцах, причём с самого рождения. Бесы постоянно ищут выхода наружу, и так начинается зло. Оно произрастает из недр грудной клетки, которая по существу и является обителью вселенского зла. Сам человек, есть зло – вся его дьявольская сущность!

«Просто об этом, мало кто знает. А тех, кто всё же догадывается – «проснувшихся», – сразу же изолируют или устраняют, чтобы сохранить устоявшуюся идиллию. Только не идиллия всё это, а...»

Яська не на шутку испугался: почему это случилось именно с ним? Ведь он нормальный, даже на учете нигде не стоит! Откуда же лезет мрак? Для чего? Ради какой цели?!

Последовавшая догадка обожгла, похлеще огня. Если только... Если только...

«Если только ты и впрямь не «проснулся», увидев реальность такой, какая она есть на самом деле. С законами и константами – на одном берегу и с истиной жутью на берегу противоположном. Причём эта жуть не прочь заполучить тебя к себе, потому что ты опасен для неё не смотря ни на что. А возможно и не опасен, просто представляешь некую ценность или интересен сам по себе, как единственный ребёнок на планете, сумевший «проснуться» раньше положенного срока!»

Яська почувствовал, что медленно сходит с ума.

«Это никогда не закончится, даже после смерти! Рано или поздно, Они придут. Потому что небесного Рая попросту нет. Он лишь миф в головах беспечных взрослых. А за последней чертой, или горизонтом – светит Звезда, храня свои жуткие тайны».

Яська столкнулся с дилеммой: с одной стороны – навязанная системой реальность, с другой – то, что царит во снах. Но что принять за факт, а что за вымысел? Где сокрыта истина, на каком берегу?

Яська не понимал, каким образом ему удалость достичь столь глубинных познаний, ведь детям его возраста несвойственно задумываться о столь сокровенном. Но Яська всё же задумался, более того, он смог сделать для себя кое-какие выводы. Ему открылись новые горизонты, наделённые жутким смыслом. Со всем этим было не так-то легко свыкнуться. Яська понял, что готов отдать полжизни – или всю жизнь целиком! – лишь бы всё стало как прежде. Скучно и размеренно, как то и бывает вдали от истины. Как было до жуткого заточения. Ведь забвение тем и ценно, что внутри него, как в скорлупе: кажется, что защищён... Хотя на деле всё обстоит с точностью до наоборот. Кто-то, спешащий по своим делам, так и норовит раздавить тебя ногой в лакированной туфле. Кругом – холод и суета, ты вдали от дома, в чужом мире, что населяют марионетки. Куклы, которые даже помыслить не могут о том, что каждое их очередное движение сопровождается происками сил Тьмы. Эти движения запрограммированы, а кукловод – уже внутри.

Яська медленно подошёл к окну. Откинул в сторону шторку, выглянул на улицу.

За чередой промозглости серело низкое небо. Ветви садовых яблонь чертили по губчатой поверхности проплывающих над крышей туч, смиренно распускали мокрые косы – они повиновались враждебной стихии, не в силах противиться. Граница, что в повседневности разделяла небо и землю размылась, утратила былую структуру. Казалось, небо медленно перетекает в землю, или наоборот, земля сливается с унылой серостью, навечно оставляя опостылевшую за многие тысячелетия планету Земля.

Надежда умирает последней – оттого всё так.

Яська мрачно улыбнулся. Отошёл от окна. Аккуратно обошёл кровать, силясь не угодить в ночную грязь, и замер возле шкафа. Недолго думая, распахнул дверцы, скользнул взглядом по раскачивающимся вешалкам. Дохнуло нафталином. На пол свесился старый матрас, сложенный в четверо. Яська собрался с мыслями и сдёрнул с ближней вешалки мамин дождевик – его собственный висел в коридоре на выходе. Просто не хотелось ни с кем встречаться. Именно сейчас. Даже с родной бабушкой.

Яська помнил, как он «умеет» врать, а потому был уверен, что встреча с кем бы то ни было не принесёт ничего хорошего. А поскольку у него нет доказательств реальности всего происходящего, то даже страшно представить, каков будет окончательный вердикт, в особенности после того, как из него всё же вытянут истину.

В лучшем случае, просто увезут в город, подальше от «проблемы». В худшем – попытаются снова «усыпить», посредством всевозможных «мозгоправов» и лекарств, напрочь отбивающих волю. Ведь взрослые потеряны окончательно. Как и в случае с заядлым курильщиком: бросить не получается, даже когда близок конец, потому что нет веры.

Яська ногой засунул матрас обратно. Захлопнул дверцу шкафа. Облачился в дождевик, натянул сандалии. Снова вздохнул.

«Ничего страшного, высохнут потом. Лишь бы бабушка не выследила».

Яська накинул капюшон и скользнул к окну. На полпути всё же замер, оглянулся. Схватил с кровати прыгалки, после чего больше уже не оборачивался. Росинкин кулончик лежал в кармане шорт – Яська чувствовал излучаемое им тепло даже сквозь ткань.

Яська улыбнулся. Пальцами левой руки покрепче сжал прыгалки, пальцами правой – откинул шторку и распахнул раму. Потом перевалился через подоконник и буквально увяз в бабушкиных грядках – вот незадача!

В сандалиях забулькало, не успел он и к ручью спуститься. Конечно, неприятно, но деваться некуда, так что нужно терпеть. Яська закусил нижнюю губу и устремился вперёд – про друзей он и не вспомнил. Да даже если бы и вспомнил, ещё не факт, что образумился бы. Слишком много всего на него свалилось, и разобраться со всем этим нужно было самостоятельно, дабы не вплетать в толстый клубок ещё и судьбы Тимки и Кольки. Хотя последний может вклиниться и сам по себе: так уж устроен.

Мысли были путанными и несвязными. Точнее это были даже не мысли, а какие-то разрозненные образы, что мелькали перед глазами, словно кадры склеенной наобум киноплёнки. Фокус неизменно сбивался, а оттого угнаться за сутью казалось и вовсе невозможным.

Скачущая на одной ноге Тимка... Через пару секунд на её месте оказывается серьёзная Росинка; она стоит на берегу пропасти и пускает пузыри, не в силах признать Яську. За её спиной крадётся перепончатокрылый кот – или и не кот вовсе, – понукаемый существом в капюшоне. Оно тычет в Яську крючковатым когтем и что-то шипит. Хотя нет, говорит, а шипит вроде как кот, или не кот... Потом картинка распадается на множество зернистых частей, а когда заново собирается, куда ни глянь, царит молочная река, возмущаемая сизыми водоворотами. Из сотканной в их центре бездны выпрыгивают молохи, злобно клацают зубами, стонут, возвращаясь в родную стихию. На высоком утёсе стоит знакомый великан в чёрном. Он напрочь игнорирует чужих существ: лишь почёсывает свободной рукой подбородок и всё крепче сжимает в пальцах переплёт знакомого томика. Его губы что-то шепчут. Яське кажется, молитву.

Яська спустился к ручью и направился вдоль его извилистого русла в сторону участка Юлия Валентиновича. При дожде канава пахла не столь токсично, так что можно было спуститься к самой воде и передвигаться по песчаному берегу, не страшась задохнуться.

24.

Крыша водонапорной башни терялась в беспокойной облачности – её словно засосало в небесный водоворот. Стены из красного кирпича кровоточили. Прилизанные стебли трав покрыла дурно пахнущая извёстка. Створки ворот уныло опирались друг на друга, видимо напрочь утратив смысл своего существования. Вокруг царила смерть и, в подтверждении выше сказанного, подлый ветер швырнул Яське в лицо ворох острых, как копья брызг.

Яська поморщился, выдохнул, кое-как восстановил сбившееся дыхание, снова глянул вверх. Казалось, что там, за пеленой свинцовых туч, неминуче нависла красная Звезда. Звезда, что привыкла следить за нашими страхами. Однако в унылой серости ничего не было – один сплошной волнующийся водоворот, ни намёка на присутствие чего-то извне.

«Конечно, – заюлил подлый внутренний голос, – Оно, если и тут, так, скорее всего, внутри башни. Сидит себе в темноте и ждёт не дождётся, когда к нему кто-нибудь заглянет. Например, малолетнее беспечное дитятко, уверовавшее в собственную неприкасаемость!»

Яська мотнул головой. Смахнул с кончика носа холодные капли. Постарался заставить себя думать о чём-нибудь другом.

«А похолодало-то как! Такое ощущение, что место июля занял промозглый ноябрь. Просто так, чтобы и без того заморочить людям головы. Хотя... Скорее это и впрямь Оно, явившееся с частицей своего мира. Мира, промёрзшего насквозь безразличием!»

Яська понял, что ему никуда от этого не деться. Страх, он такой: если завладел частичкой сознания, то всё, – остаётся с ним только смириться. А если будешь сопротивляться и дальше, так чертовщина начнёт мерещиться во всём. Включая и самое дорогое...»

Яська непроизвольно вспомнил мамин образ, что возник в сыром подвале котельной.

«И что это было?»

Дождь усилился. Нет, не то. Скорее усилился ветер – теперь он работал двумя руками, швыряя колючие сгустки то в лицо, то за шиворот, то просто куда попало. Сделалось вдвойне неприятнее, и Яська поспешил к накренившимся воротам. Здесь он на секунду замер, в очередной раз обозвал себя балбесом и дурындой: это надо же было свалять такого дурака!

«Хоть бы спички догадался с собой захватить. А так шарь теперь на ощупь впотьмах, как в прошлый раз!»

«Ага, спички. Как их донесёшь?.. Даже дождевик, вон, не помогает. Так что от этих укоров не многим легче».

«А стоять просто так и обзывать себя балбесом – легче?»

«Конечно, нет. Да если бы и вспомнил про спички – это же нужно на кухню идти... Через весь дом. Мимо бабушкиной комнаты. По скрипучему коридору. Непременно бы наткнулся на неприятности, а тогда уж точно, пиши-пропало!»

«Пиши-пропало будет тут, в темноте!»

Яська поморщился: это уж точно. Особенно, если вновь привяжется гадкая козявка. Ведь она так и норовит нарисоваться в самый неподходящий момент!

Яська сосредоточиться на щели между двумя створками.

«Надо бы пошире открыть, чтобы света больше было...»

Он так и сделал. Закатал рукава по самые локти. Зачем-то поплевал на ладони – наверняка для обретения дополнительной уверенности в собственных силах, – затем упёрся в ближнюю створку озябшими пальцами и попытался оттолкнуть прочь. Под ногами забурлило, за шиворот снова потекло, под ногти набилась сизая грязь, а створке хоть бы хны – стоит себе подбоченясь на месте и словно усмехается над Яськой. Мол, недюжий силач пожаловал, нечета всем остальным смельчакам, что канули в бездне, решившись на доблестный подвиг.

Яська разозлился и навалился на створку всем своим весом. Та уныло скрипнула – и бац, плашмя, в траву! А Яська, естественно, следом. Он ведь не ожидал такой подлости. Оказалось, зря. В подобных ситуациях нужно постоянно держать ухо востро, иначе быть беде. Пускай и столь сомнительной, но обиды от того не меньше. Да и злости, что только лишний раз обволакивает сознание, не позволяя адекватно мыслить.

Яська приложился подбородком в дюйме от огромного гвоздя, торчащего из поперечного бруса, и какое-то время совсем не двигался. Смотрел перед собой, слушал колотящееся сердце, думал, как же повезло, что мимо. Вот тебе и неприятность: сейчас как бы насадился на этот штырь! Брр. Что больно – это ещё ладно, можно перетерпеть. А ведь гвоздь мог угодить в глаз или прочертить по шее... а там, совсем рядом, сонная артерия... и сердце – неподалёку.

Яська почувствовал нарастающую панику. Сердце защемило – будто и впрямь впился гвоздь, а по спине расползлись противные мурашки.

«Ясь, а Ясь, чего это ты? Я ведь ещё даже и не начинала!..»

Яська взвизгнул и молниеносно вскочил на ноги.

Ну вот, дождался!

Однако как началось, так и закончилось. Яська не поверил, прислушался. И впрямь больше ничего – лишь бормочет в деревьях ветер, да нещадно колотят по кирпичу мелкие капли.

Яська вновь обернулся к проходу. Только сейчас понял, что во время падения смачно прикусил язык и сбил эмаль с нескольких зубов. Полость рта медленно наполнялась шлейфом крови. В желудке противно заурчало, а Яська весь перекосился. Он ненавидел, когда вот так: пустой желудок и льющаяся в него кровь! Гадость.

В глубине коридора что-то прошуршало...

Яська вздрогнул. Тут же позабыл про кровь и боль. Воззрился на непроглядную темень. Ничего, только сердце вновь разошлось: громыхает фокстрот где-то в районе желудка, так и норовя провалиться ещё ниже.

«А там ещё неизвестно, подо что танцульки танцуют...»

Вновь прошуршало. Однако на этот раз значительно ближе – Яське показалось, на самой границе света и тьмы. Из глубины коридора в его направлении что-то двигалось, однако вовремя среагировало на свет и отдёрнулось назад, по всей видимости, не желая показываться на глаза.

Яська машинально отступил. Нащупал в кармане дождевика прыгалки – какое-никакое оружие.

«Не с голыми же руками на неизвестность кидаться!»

«А зачем ты вообще сюда припёрся? Какая неладная тебя принесла?! Или снова перебродил во сне, набравшись напускной уверенности в собственных силах? Неужто забыл, куда может завести самоуверенность?..»

«Ничего я и не забыл! А сны и впрямь намного реальнее, чем кажутся. Через них можно попасть куда угодно! Достаточно просто перебороть страх и по-настоящему поверить! И это вовсе не самоуверенность!»

«Ну и бред, только послушай себя».

«Бред, закрывать глаза на очевидное. Особенно, когда на тебя что-то смотрит из тьмы! А может и сама Тьма... Истина совсем рядом».

«Ну так пойди, разберись с этим чем-то, ты же у нас герой, каких ещё не видывали! И река ему покалено и горы по плечо... даже звёзды, и те, – сами в руки падают!»

Яська вздрогнул.

Снова прошуршало. Нет. Прошуршало – это не совсем верно. Скорее звякнуло. Ну да, похоже на обрывок цепи, что волочится по бетонному полу.

«А кому нужно волочить за собой цепь?»

«Призраку, кому же ещё! В мультиках они всегда с цепями на руках и ногах изображены, чтобы было проще запугивать!»

«Да иди ты! А ещё внутренний голос, называется... Больше на психопата Ищенко смахивает».

«Ну и пожалуйста!»

Яська замер. В глубине коридора мерцали два зеленоватых огонька – точно угольки, что вывалились из топки, – изредка вздрагивая у самого пола, на уровне коленей. Тьма словно дышала, пристально следя за поведением незнакомого мальчишки. А может знакомого... и такого желанного.

Яська сложил прыгалки вдвое, потом ещё несколько раз – получилось что-то вроде нунчаков. Сходство конечно абстрактное, но больше ни с чем не сравнить. Яська отвёл правую руку за спину и шагнул в коридор.