Текст книги "Сквозь тернии"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 51 страниц)

«Ничего, в темноте так всегда. Особенно, когда пытаешься в ней что-то разглядеть».

«А чего тут разглядывать? Скелеты разве что по углам...»

Яська помотал головой.

Снова что-то вспыхнуло. На сей раз непосредственно перед Яськой, зелёного цвета. Под ногами зашуршало.

Яська вжался в стену. Вновь глянул на спасительный выход.

– Да ну его! Оно мне надо?.. Лучше найти Кольку и уже вместе во всём разобраться.

Из глубин кирпичного мрака дохнуло пронизывающим холодом – так, будто далеко-далеко отворилась и тут же закрылась невидимая дверь, выпустив на волю злобный сквозняк.

Яська услышал, как стучат его же собственные зубы. А из мрака неслось: «Ясь, а Ясь... А может тебя всё же прихлопнуть? Ты как? Не против? Сильно орать не станешь? А то придётся закрыть дверь. Только тогда ты ничего не увидишь. А смысл играть, когда ничего не видно?»

Яська обмер. Значит, снаружи не показалось. Проклятая козявка была где-то рядом. Может даже в той самой черноте, что раскинулась над головой!

«Ясь, а Ясь... Какой же ты глупенький. Разве не помнишь, как я вылезла из твоей ноги? А представь, что вылезу из головы... Ясь, а Ясь, представил?»

Яська всхлипнул. На ощупь отыскал саднящую пипку. Потёр зудящую плоть. Закусил нижнюю губу.

А козявка и не думала униматься: «Ясь, а Ясь, а когда всё закончится, мы останемся тут, в темноте. Ты когда-нибудь оставался в темноте на веки вечные? Нет? Знаешь как это долго?»

Яська зажал уши ладонями и, что есть сил, ринулся на свет.

«Ясь, а Ясь, неужели ты не знаешь, что спасение не всегда именно там, где виден свет? Многие из ваших канули в бездну именно по собственному наитию. Ступать нужно во мрак, чтобы победить Тьму в себе, иначе... Ну так что, попробуешь? Ясь, а Ясь...»

Яська уже не бежал, а нёсся семимильными шагами. А выход всё не приближался, пульсируя где-то за чертой мироздания, словно занавешенное окошко далёкого дома.

Свет медленно угасал.

«Ну конечно, створки!!! Их кто-то пытается закрыть! Или что-то!»

Над паникой прогремела осознанная мысль: «И когда только я успел так далеко зайти?..»

Колено правой ноги во что-то уткнулось. Яська взвыл от боли, полетел на шершавую стену, краем глаза следя за угасающим светом. Кое-как успел вскинуть руки, уберёг голову. На зубах скрипела цементная крошка.

«Так, наверное, и те, кого не стало. Ухнула граната... Всё обвалилось... Тела просто раскидало по сторонам. Кого-то, возможно, вот так же бросило на стену, в крошку из кирпича и цемента. Кто же нарисовал рожицу?.. Наверняка не взрослый».

Яська поспешно выпрямился. Ухватился за стену, чтобы не упасть – всё в голове вертелось, точно на карусели. Попытался сделать шаг, снова обо что-то споткнулся. Склонился было, чтобы разглядеть препятствие, но тут же застонал от прострела в колене – видать сильно приложился.

«Вот ведь дурень и впрямь! – мысленно ругал себя Яська, на чём свет стоит. – Это надо же себя накрутить до такой степени! Ведь ничего не предвещало!..»

«Ясь, а Ясь... А я ведь тут, в голове».

Яська шарахнулся в сторону. Снова полетел носом вперёд. Ладони угадили во что-то вязкое, противно хлюпающее, проскальзывающее между пальцев. Яська заскользил и уткнулся в слизь лицом. Пахнуло тухлятиной, да так что перехватило дыхание! Желудок решительно двинул вверх. Яська с трудом перевалился на бок, чувствуя, как липкая дрянь насквозь пропитывает маячку и шорты – эх и влетит же теперь! – зачем-то попытался утереть лицо руками. Стошнило. Прямиком на голые коленки.

Яська в отчаянии взвыл. Попытался отползти подальше. Снова угодил растопыренными пальцами во что-то липкое. В голове щёлкнуло: ткань!

Яська замер.

«А что если это останки тех... Кого гранатой...»

«Да нет же, не может быть! Тела наверняка вынесли и похоронили ещё во время войны».

«А вдруг не вынесли?»

«Да какая разница! Ведь столько лет прошло. Остались бы только кости!»

«Ага, и парочка тройка озлобленных приведений!»

«Не мели ерунды!»

«А что же тогда происходит? Что это за дрянь?! И кто распахнул ворота настежь, а теперь пытается их закрыть? Заходи, Яська, милости просим! Вот только обратно мы тебя уже не выпустим!»

Ответа не последовало – внутренний голос, на то и внутренний, чтобы умолкать в самый ответственный момент.

Яська осторожно ощупал ткань – вроде как обычная мешковина. Тут же мелькнула очередная догадка: «А может, им всем мешки на голову понадевали? Хотя... Как там козявка говорила? Когда в темноте – не так страшно. Тогда что же это?»

Яська наклонился ниже. Приник буквально к самому полу, так что ощутил ледяной шлейф собственного дыхания, отражённый от цемента.

То, что случилось дальше, никак иначе, как дурным сном и не назовёшь. От вида раскинувшегося под ногами безумия Яську не то чтобы парализовало, скорее уж скрутило охватившим душу безумием. Он мог только сидеть на корточках и смотреть в одну точку, не воспринимая действительность, как таковую. Хотя так и должно быть – ведь это очередной кошмар, который вновь наводнили твари. Яська верил именно в это, потому что верить во что-то ещё было попросту немыслимо. Ну не может такого быть в реальности! Не может, хоть ты тресни!

Однако было, не смотря ни на что.

Судьба словно насмехалась, а крыть её карты было элементарно нечем.

Яська налетел на подпёртый к стене мешок – точно такой же, что принёс Колька, когда они ловили стрижа. От удара тот опрокинулся, разродившись жуткой нежитью. Это были какие-то пауки. По крайней мере, так показалось Яське в самом начале. Однако не сказать, чтобы сходство было стопроцентным. Нет, твари походили на пауков так же, как последние – на летучих мышей. Это было что-то ещё. Мёртвое, инородное, в большей степени сравнимое с недосформированными эмбрионами каких-то жутких насекомых. Необычайно длинные и тонкие лапки, причём без суставов – возможно, просто сломаны. Столб позвоночника. Хотя позвоночником это тоже не назовёшь – сплошное желе. Что-то на вроде головы насекомого, не то с рожками, не то с усиками...

Именно от последнего и сделалось по-настоящему страшно.

«Ясь, а Ясь... а я ведь тут, в голове».

Яська вздрогнул. Отрешённо поднялся на ноги. Сделал неуверенный шаг в сторону. От его тела исходил еле различимый свет – как от куска фосфора в темноте, только не зеленоватый, а голубой. Светилась слизь, которая покрывала останки жутких тварей и намертво въелась в ткань одежды.

Яська понял, что оно и впрямь изнутри – это была точная копия грудной клетки человека. Только не костяная, а вылепленная из податливого желе.

Под ложечкой что-то шевельнулось. Яська понял, что не может дышать. Он посмотрел на далёкий свет и сполз по стене на пол.

Ворота оставались открытыми – их и не думали закрывать. Показалось.

Яське было всё равно на всё.

«Ясь, а Ясь... а может поиграем в прятки? В темноте очень удобно прятаться».

9.

Плоскодонка не протекала, и они успешно сплавили её вниз по ручью к речке. Затем Колька вооружился своей лопаткой, как доблестный капитан дальнего плавания, – Яська остался на берегу для того, чтобы облегчить борт, – и лихо двинул вверх по течению к заранее обусловленному месту. Яська плёлся пешком, борясь с душевными переживаниями относительно всего случившегося в башне, попутно силясь избавиться от приставучей слизи.

Сил практически не осталось. Резервные накопления израсходовались на душевные переживания и на поиски недавнего схрона – Колька не преминул воспользоваться услугами преданного друга и тут.

Яська и не помнил толком, как ему удалось выбраться на свет. В каком-то полуобморочном состоянии он всё же добрёл до спасительного выхода и долго ползал в траве, не понимая, что вообще такое с ним происходит. Потом, не оборачиваясь, двинул к канаве и обо всём рассказал Кольке. Друг оставался непроницателен, но лишь до той поры, пока Яська не описал тварей в мешке, – Яська мог поклясться, что на Колькином лице дрогнула одна из бровей! Так бывает только в том случае, когда что-нибудь знаешь, но продолжаешь упорно молчать, как партизан. Правда осознание данности пришло к Яське значительно позже, когда он лежал на собственной кровати, силясь заснуть. Вдобавок ко всему, масла в огонь добавила Тимка...

На берегу же ручья странная Колькина реакция осталась хоть и подмеченной, но не принятой к сведению, за имением куда более насущных проблем. Если честно, Яська и не жаждал понимания. Просто хотелось выговориться, чтобы не держать рвущийся наружу ужас в себе. Но как тут выговоришься, когда страшно даже думать, а тем более, вспоминать. Особенно это приставучее «Ясь, а Ясь...» – ощущение, будто в голове и впрямь что-то копошится!

Тьфу ты!

Яська рассказал только про здоровенных дохлых пауков – он не знал, как ещё обозвать тварей. Про голос в голове, что предлагал остаться и поиграть в темноте, – не решился. Колька хоть и лучший друг, но принять Яську за психа – ему ничего не стоит. Конечно, в открытую не скажет, а вот подумать, подумает. А это пострашнее всего остального: когда друзья считают тебя двинутым, а ты сам знаешь, что все они ошибаются! Только поделать ничего не можешь. Ведь их много, а ты один.

«Как мушка в стакане чая – кричи, хоть оборись, никто не услышит! А услышат, так только выругаются».

Между собой Колька и Яська частенько в шутку намекали на неадекватность друг дружки, однако сегодня всё обстояло иначе. Под стандартное определение «псих» попадали в основном выкрутасы, направленные на то, чтобы привлечь внимание Тимки, или повоображать друг перед другом: там, на макушку дерева залезть или, скажем, речку переплыть в самом широком месте. В этих случаях Яська согласен быть психом сколько угодно, но только не сейчас.

Колька выслушал друга до конца, не перебивая, – снова странность! – после чего сухо заметил:

– И как только додумался один туда соваться? Ведь сказано же было, что это за место такое.

– Но я ведь и помыслить не мог.

– Помыслить... Оно и видно. Ну а если бы на бандюков каких напоролся, тогда что?

– На каких ещё бандюков?

– Да какая разница! Место нелюдимое, слава дурная, – а ты посмотреть просто... Да та же шпана местная поймала бы и «тёмную» устроила! Чего бы тогда делал?

Яська пожал плечами.

Позже он понял, что Колька просто так профессионально ушёл от неудобной темы, перекинув «стрелки» на обычное и естественное – на уличную шпану.

«А что если всё так и было? Заманили и запугали. А сейчас сидят себе под мрачными сводами и тешатся, вспоминая, как в усмерть запугали мамину мулю».

Но это всё опять же пришло позже, когда нервы немного успокоились, а мысли, напротив, разбрелись, не позволяя глаз закрыть.

Колька причалил к берегу запыхавшийся и счастливый. Дождался расстроенного Яську, кинул швартовую цепь.

– Тащи, давай!

Яська потащил. Лодка кружила по воде, точно живая. Колька, как мог, помогал своим «веслом».

Вдвоём они без особых проблем выбрались на берег и закрепили плоскодонку под огромной ивой. Плакучие стебли дерева, словно ширма, укрывали побережье, так что беспокоиться лишний раз за плавательное средство не приходилось.

Колька стремительно забрался на берег и уже оттуда показал большой палец: мол, ничего не видно!

Яська кивнул и тоже полез в гору. Делать ничего не хотелось, так что он особо и не спешил. К тому же и заявись он в таком виде домой – ничего хорошего не жди. Бабушка наверняка устроит допрос с пристрастием. Один раз, правда, уже пронесло...

Пронесёт ли дважды – вопрос.

Под ногами струился речной песок. Высоко в небе скользили стремительные облака. Игривый ветерок трепал волосы на макушке. Пахло водорослями и рыбьей чешуёй. Пахло летом. И так бывает, вроде бы всё здорово – середина июля, как ни крути, – а на душе нависли какие-то сумерки. И даже не понятно, что с ними делать. Ковыряться в сути вещей страшно, потому что мало ли на что в итоге выйдешь. Оставлять всё как есть – тоже нельзя. Вот и бабушка постоянно твердит: мол, запущенная хворь, она такая, проклюнется в самый неподходящий момент, когда её и не ждёшь сроду, – и кори потом себя за проявленную беспечность. А время ушло. Ничего не поделаешь.

Яська вздохнул. На всякий случай понюхал маячку – гадость. И ведь ничем не перебить эту вонь! Разве что от души поваляться в лебеде... Сомнительно, что поможет, к тому же опасно – Яська помнил по школьным урокам, насколько недоброжелательны в своём отношении к маленьким мальчикам семена лебеды. Можно надышаться и того... в компанию к гадкой козявке.

«И, правда, зачем только полез в эту башню?»

Яська отмахнулся от навязчивых мыслей: смысл возвращаться к тому, что было, когда всё сложилось, как есть? Смысла нет никакого. Лучше думать о том, как теперь со всем этим жить. Ведь такое не забывается просто так. За забвение нужно платить.

– Ты уснул, что ли, там?! – поторопил Колька с верхушки берега и снова помахал рукой.

– Уснул что ль! – огрызнулся Яська, сражаясь с крутым подъёмом.

У магазина распрощались. Колька заявил, что у него ещё дела – какие именно не сказал – и был таков. Яське, собственно, было плевать. Настроение окончательно упало, и он поплёлся домой, пиная обточенный волнами голыш.

10.

У калитки его встретила улыбающаяся Тимка – видать всё же выпустили из заточения. Яська попытался состроить на лице некое подобие улыбки, но вышло как-то не очень. Однако Тимка не обратила внимания – по крайней мере, виду не подала. Яська огляделся по сторонам и сказал:

– Привет. Ты как?

Тимка улыбнулась ещё шире – до ямочек на щеках.

– Привет! Хорошо! Вот, выпустили на часок погулять, а то у меня уже астма началась от домашней пыли, – Тимка озорно подмигнула.

Яська расплылся в ответ – на сей раз уже по-настоящему.

– А Колька разве не с тобой? – Тимка беспокойно огляделась по сторонам.

– Был. У него дела.

– Без тебя? Странно.

Яська пожал плечами – ему это странным не казалось. Наверняка обдумывает очередную авантюру. Старых-то ему мало! Однако вслух Яська сказал другое:

– По хозяйству, скорее всего, запрягли.

Тимка снова подмигнула.

– Твоя бабушка мне так и сказала... Как и про то, кто вызвался помогать.

Яська открыл рот, но тут же понял, что сказать нечего. Точнее если чего и говорить, так правду, потому что выдумывать на пустом месте – себе дороже. Да, если честно, и не хотелось врать Тимке. Она-то, вон, прискакала именно к нему, а не к Кольке.

Яська почесал затылок, нехотя проскрипел, будто раздосадованный кот, оставленный без сметаны:

– Тут такие дела... А он сам тебе ничего не рассказывал?

– Кто, Колька? С какой стати?.. – Тимка состроила на лице выражение полнейшего недоумения. – Да скорее планеты сойдут с орбит, или Земля в другую сторону вертеться начнёт! А то ты не знаешь своего Кольку.

Яська пожал плечами – да уж, вопрос оказался приглупейшим.

– А что за дела? – спросила Тимка, пододвигаясь ближе.

– Да он упёрся, что Шныря сектанты поймали. А у тех сходка в эти выходные намечается, – так Огурцов сказал. Вот Колька и решил самосуд над ними учинить в отместку за пса, – получилось скомкано и сбивчиво, но самую суть Тимка, вне сомнений, уяснила.

– Чего-чего учинить?

– Са-мо-суд, – выдал Яська по слогам и потупил взор.

– Он что, совсем рехнулся?

– Наверное.

– А ты?

– А чего я? – Яська с вызовом глянул на девочку.

Тимка прищурилась.

– Ты с ним.

– Ну с ним, а чего ещё делать?

Тимка какое-то время молчала, исподлобья поглядывая на сопящего Яську. Потом снова улыбнулась, сказала то, чего Яська ну никак не ожидал:

– Глупые вы.

– Какие?

– Глу-пы-е! Закинулись местью, а как вершить её и не знаете толком.

– А ты, можно подумать, знаешь!

– Знаю.

– Умная, да? – Яська вовремя спохватился, не понимая, что на него такое нашло. И впрямь, ещё совсем недавно и сам думал о Кольке ничем не лучше Тимки, а теперь, вот, встал за лучшего друга буквально стеной.

«Тоже мне, мушкетер в шортиках».

Тимка разрядила ситуацию молниеносно – показала язык.

Яська сразу же поумерил пыл.

– И чего мы не так делаем?

– А я разве знаю, чего вы там понапридумывали в своих бестолковках?

– А зачем тогда глупыми обзываешь?

– Да уверена просто, что ничего более-менее сносного Колька придумать не мог. Наверняка, в очередной раз, что-нибудь выходящее за рамки дозволенного.

Яська вздохнул: «за рамки дозволенного» – это ещё мягко сказано. Хотя как иначе всё обозвать?

– Ну так что, разве я не права? – спросила Тимка безразличным тоном.

– Права, – смутился Яська. – Колька хочет с ними драться.

– Хм, признаться, чего-то другого я и не ожидала, – Тимка оперлась о приоткрытую калитку и принялась смотреть вдоль улицы. У колонки напротив дома застыл самодовольный петух. Уловил на себе Тимкин взгляд, склонил голову на бок, сказал задумчивое «кооо...»

Яська молчал, не зная, как быть дальше. То ли разговор закончен, то ли Тимка просто так испытывает его терпение, то ли ещё чего...

Тимка всё же обернулась.

– Можно проще всё сделать. А драться – бессмысленно. Эти уйдут – придут другие.

– Почему ты так думаешь?

Тимка сделалась неимоверно серьёзной – ну самая настоящая взрослая женщина, только маленького роста и в детском платьице на лямках. Яська даже руки из карманов шорт вынул, будто перед учительницей стоит. А Тимка прикрыла калитку и заговорила шепотом, не сводя с Яськи пристального взора:

– Потому что тут место такое. Разве ты не понял ещё?

– Понял – что? – с трудом пролепетал Яська.

Тимка терпеливо объяснила:

– То место, в котором мы оказались... Разве ты не догадался, что это был другой мир?

Яська почувствовал, как по спине прогулялась стайка ледяных мурашек. Снова заныла пипка на ноге.

– Под землёй – и впрямь ход! Только ведёт он вовсе не на ту сторону реки. Он ведёт за горизонт – туда, где обитает Тьма. Я всю неделю об этом думала. Это был самый настоящий ад или что-то вроде того!

– Нет, – Яська упорно замотал головой, не желая воспринимать навязанную истину. – Так не бывает.

– Тогда, неделю назад, что ты почувствовал в пещере? Когда нос расквасил?

Яська почувствовал, как земля стремительно уходит из-под ног. Карусель. Как и тогда! Яська выкинул перед собой руку, кое-как ухватился за ограду, силясь не упасть. Рядом тут же возникла обеспокоенная Тимка.

– Яська, ты чего? Слышишь меня?! С тобой всё в порядке? Чем от тебя так воняет?..

Яська отбрыкнулся, выпрямился в полный рост.

Тимка скрючилась у забора, держась за правый бок. На её лице был написан неподдельный испуг.

Яська ощутил в голове туман. Тот медленно рассеивался, пропуская внутрь деревенские звуки и запахи.

– Тимка?..

– Чего? – отозвалась девочка, стараясь оставаться на расстоянии.

– Это я тебя так?

– Нет, я сама себя пнула!

Яська покраснел. В груди возникла тянущая боль, а в голове – непонимание всего происходящего. А что, собственно, случилось? Яська ужаснулся, догадываясь, что с ним что-то не так!

«Ясь, а Ясь... а я ведь уже тут, в голове. Поиграем?..»

– Это она всё, – пробормотал Яська, смотря Тимке в глаза.

– Кто?

– Козявка.

– Какая козявка?

– Та, что укусила меня ещё там, на той стороне.

Тимка напряглась.

– Яська, хватит, а? Не смешно уже. Я же просто поделиться с тобой хотела! Я ведь не знала, что ты того...

– Сбрендил?

– Да нет же! – Тимка всё же подошла. – Ты просто не правильно меня понял. Я хотела сказать, что и не подозревала, как именно ты отреагируешь на мою речь.

– А как надо было реагировать?

Тимка пожала плечами.

– Я не знаю. Наверное, это страх. Просто мне и самой страшно, когда я вспоминаю то место... и путь. Особенно обратный. Ты слышал смех?

Яська вспомнил страшные шары.

– А ты видела поезд?

Тимка отрицательно мотнула головой.

– Нет. Правда слышала сигнализацию – такие на переездах ставят! А ты видел?

Яська нерешительно кивнул.

– И что это был за поезд? Куда он спешил?

– Он был... Он был... Не помню точно, извини. Но мне кажется, он вовсе никуда и не спешил.

– Почему?

– Потому что он ездит по кругу. А смысл спешить внутри кольца?

Тимка пожала плечами. Проговорила с примирительной улыбкой:

– Белки, вон, как носятся в своём колесе... Аж дух захватывает!

Яська изобразил корявую улыбку.

– Я всю неделю читала папины книжки, – задумчиво сказала Тимка. – Мало чего узнала, но кажется поняла, что это был за ход. Мы попали вовсе не в обычную пещеру, а в «кротовую нору». А через неё – в другой мир.

– Кротовая нора? – Яська почесал заросшую макушку. – А это ещё что такое?

– Ты помнишь сказку «Алиса в стране чудес»?

Яська неуверенно кивнул.

Тимка продолжила, не дожидаясь ответа:

– Алиса читала в лесу книжку, потом заметила белого кролика с часами, который куда-то спешил, и погналась за ним. Убегая, кролик скакнул в норку. Алиса – следом. Норка привела в Зазеркалье – иной мир, подчиняющийся чужим законам и населённый странными существами.

– Так ты хочешь сказать, что мы побывали в зазеркалье?

– Да нет же! – Тимка всплеснула руками. – Это так просто, чтобы было легче понять!

– Если честно, то совсем ничего не понятно. Да и не бывает так.

Тимка надула губки.

– Фома ты неверующий – вот кто! Выслушай сначала до конца, а потом уж и сомневайся, если так хочется.

Яська сразу же приумолк.

– Дело в том, что подобные «норы» встречаются и в реальности. Преимущественно в аномальных местах, типа Бермудского треугольника, Марианской впадины или нашего Алтая. Учёные считают, что вблизи таких мест находятся червоточины, которые излучают некую форму тёмной материи, которая и открывает каналы в иные измерения. А попутно притягивает всякую нечисть!

Яська вновь ощутил леденящий холод – совсем как в мрачном чреве водонапорной башни.

Тимка помолчала, позволяя Яське как можно тщательно обмозговать полученную информацию.

– В одной из книжек даже написано, что частота излучаемой червоточиной энергии напрямую связана с тем местом, куда ведёт ход. То есть, каждая отдельно взятая «нора», приведёт только в одно определённое место. Хотя некоторые считают, что частоту можно изменять, а тогда получается что-то вроде железнодорожной станции – как стрелки развернёшь, туда и поедешь!

Яська усмехнулся.

– По крайней мере, теперь понятно, откуда взялся поезд.

Тимка какое-то время продолжала оставаться серьёзной. Потом всё же «оттаяла» и улыбнулась.

– Дурашка, ты, Яська. Я ведь серьёзно.

Яська улыбнулся – ему нравился тот тон, каким обращалась к нему девочка. Так обычно мамы разговаривают со своими детьми: вроде бы и укоризненно, но в тоже время – с неподдельной лаской.

Яська почувствовал, как зарделись уши. Чтобы отвлечься, он машинально спросил:

– Выходит, что такая «нора» есть и на берегу речки?

– Выходит, что есть. Только ведёт она в очень уж жуткое место, – Тимка содрогнулась, будто под порывом пронизывающего ветра. – Я теперь даже без света заснуть не могу. Мама думает, что дочка того... сбрендила, как ты только что про себя подметил.

Яська улыбнулся.

– Надо бы Кольке всё рассказать.

– Ну уж нет! – категорически не согласилась Тимка. – Не хватало только его просвещать. К тому же он и не поверит.

– Поверит, – Яська припомнил дрогнувшую бровь. – Он и сам кое-что знает. Чего не знаем мы.

– Думаешь?

Яська кивнул.

– Но кем же тогда является тот человек?

– Какой человек? – не поняла Тимка.

Яська замешкался, припоминая свой сон.

– А ты разве не помнишь, как мы выбрались?

– Смутно... Мне кажется, мы по очереди везли друг дружку на вагонетке... Хотя... Я не уверена. А ты помнишь?

Яська понял, что тут что-то не так.

– Да нет... Тоже смутно. Как в тумане всё.

Тимка разочарованно вздохнула. Снова глянула вдоль улицы.

В пыли у забора резвились воробьи.

– Так что за человек?

Яська вздрогнул. Неловко пожал плечами, словно в майку были вдеты «плечики» обычной гардеробной вешалки.

– Сам не знаю. Думал, ты помнишь. А так... Скорее всего, привиделось.

«Ага, как же, привиделось!»

Яська заставил себя держать эмоции в узде, а рот на замке – рано выдавать сокровенное, да и не ясно толком ничего. Теперь ещё придётся смириться с «кротовой норой».

«Кто же этот Доктор? Чего именно он ищет между мирами? Какую преследует цель?»

В слух Яська спросил, желая отодвинуть неприятную тему как можно дальше:

– А ты что придумала?

– В смысле? – охотно откликнулась Тимка, продолжая наблюдать за играми купающихся в пыли воробьёв.

– Как с фанатиками быть?

– Ах, это... Да никак. Нужно использовать против них их же оружие.

– Как это?

– Нужно не драться с ними, а просто заснять всё на видео. У моего папы, кстати, есть камера.

– И что это нам даст?

Тимка всё же отвлеклась от серой стайки в пыли.

– Огласку. Мы покажем общественности, как шайка отморозков издевается над животными. А это многое изменит, уж поверь мне. По крайней мере, спровоцирует резонанс.

– Они сами же так и делают, – глухо произнёс Яська, пропуская мимо ушей «резонанс». – Снимают и выкладывают куда-то... Так Колька сказал.

– А ты думаешь, подобные сайты посещают нормальные люди?

Яська не нашёлся, что ответить.

– То-то и оно. А мы выложим, куда надо. И нас непременно услышат!

– Мы?

– Да, мы. Потому что одни вы ничего не сделаете. Вот, – и Тимка снова «вернулась» к воробьям, демонстрируя Яське свой миленький профиль с курносым носиком и острым подбородком.

Яська опешил – вот они новые женщины, подрастающие на смену своим, да и чужим матерям!

Тимка внезапно вздрогнула и хлопнула себя ладошкой по лбу.

– Вот растяпа-то! Совсем ты меня заболтал, – а дома ждут уже наверняка! Всё, побежала! – Она беззаботно улыбнулась. – Только Кольке своему ничего пока не говори. Я сама! – Это уже на бегу, через плечо.

11.

Ночью снова снилась гадость.

Яська никак не может уснуть из-за того, что по карнизу за окном шарит облезлый кот. Хотя поначалу даже неясно, что это кот. Вроде как и на птицу смахивает... На сову или, там, филина.

Внезапно Яська понимает, что с той стороны окна притаилось то, что проще всего представить. Ему легче нафантазировать кота – так пусть это будет кот. Однако кот получается злобным и облезлым. Он ходит туда-сюда по карнизу, гадко скрипит, поглядывая на Яську через стекло угольками глаз.

Яська зовёт маму – а чего ещё делать, когда не можешь даже пальцем пошевелить от сковавшего сознание страха? Мама приходит и задёргивает шторки. Но остаётся узкая щель. Тёмная и, такое ощущение, бесконечная – совсем как «кротовая нора»! Яська силиться отмахнуться от навеянного воспоминаниями ужаса и, попутно, закрыть глаза. Однако не выходит ни того, ни другого – страх напирает, не смотря ни на что, а между ресницами словно воткнули по две спички, не позволяя векам сомкнуться. Самый настоящий ужастик, честное слово! Однако постановочными трюками и не пахнет. Пахнет болотом и мокрой шерстью.

Кот замер напротив щёлки и злобно подёргивает хвостом. Его зеленоватый взор при этом буквально разъедает сознание. Откуда не возьмись, приходит догадка: «Я знаю этого кота!» Кот и впрямь знакомый, как и его лицемерный взгляд. Живёт на лестничной клетке этажом выше – Яська сталкивался с ним тысячу раз, когда носил молоко тёте Поле, которую обездвижил вездесущий инсульт, – жуткое, нужно заметить, зрелище. Но сон не об этом.

Как правило, кот поджидал на последней ступеньке. Начинал сновать между ногами, тереться о брюки, при этом сыпля искрами статики и довольно урча. Клянчил. Тётя Поля звала кота Шельмой. Однажды Яська сказал, что Шельма – она вроде как женского рода... А кот, это ведь кот. Тётя Поля тут же оговорилась, что все коты шельмы, особенно те, что являются в последний раз. Они самые хитрющие, потому что уже не раз обманывали смерть.

Яська тогда ничего толком не понял, а тётя Поля не преминула напустить жути: мол, вообще нужно держаться от кошек подальше, а то ведь, чего доброго, вслед за собой в могилу свести могут – им-то всё равно, а вот для человека, это конец всего.

Яська поделился странным разговором с мамой, на что та лишь махнула рукой: поменьше слушай старческий маразм! Яська послушался: мама взрослая – ей виднее. Однако на душе всё равно остался неприятный осадок. Маразм не казался таким уж старческим. И не казался маразмом – как бы нелепо это ни прозвучало. Но что именно имела в виду тётя Поля, говоря о хитрющих котах, что обманули смерть, Яська не знал.

Тогда не знал.

А Шельма, тем временем, таится с той стороны окна и смотрит на Яську зелёной бездной.

Яська говорит:

«Разве ты не знаешь, где твоё место?»

Шельма садится на задние лапы. Облизывается. Открывает неимоверно огромную пасть, усеянную множеством игл – именно игл, Яська может в этом поклясться! – и хрипит человеческим голосом:

«А разве ты не знаешь, где твоё?!»

Яська подскочил, будто ошпаренный! Отшвырнул простыни и одеяла, чуть было не скатился кубарем на пол. Всё же кое-как совладал с непослушными конечностями и забился в угол, зачем-то сомкнув в объятиях подушку. Поначалу он не мог толком сказать, что именно произошло. Однако минут через пять кошмар всплыл в голове, как огромные рифы на горизонте, и Яська понёсся на волнах встревоженных мыслей прямиком в пенящийся шквал, точно обречённый на скорую гибель парусник. Он нёсся в бездну, из которой не было обратного пути.

Яська долбанулся затылком о спинку кровати, отчего паника в голове ненадолго приутихла. Но не успел он толком собраться с мыслями, как ужас снова полез изо всех щелей, причём с удвоенной силой, так и норовя подчинить себе волю.

Яська поскорее отвернулся от тёмного окна. Перевернулся на бок, носом к стенке. Подпихнул под голову подушку. Скрючился в позе эмбриона, и постарался ни о чём не думать. Это оказалось просто. Страх пригвоздил к полу все мысли, оставив Яську один на один с очередным ночным кошмаром, что стремительно занимал всё окружающее пространство, в попытке завладеть и реальностью.

Яська снова уснул.

На этот раз Шельма сидел у него на руках и вкрадчиво мурлыкал, словно чему уча. Яська гладил кота против шерсти, на что тот никак не реагировал. За окном светили огромные звёзды, размером с консервную банку, а может и больше. На мгновение они по очереди затухали, после чего вспыхивали с новой силой, будто протёртые невидимой тряпкой плафоны.

Яська знал, что между ними что-то плавает.

Именно оно и приглушало далёкий свет, заслоняя источник излучения. Хотя свет и не был таким уж далёким, а значит, не было далёким и то, что плавало. Эти звёзды не походили на те, что мы привыкли видеть на ночном небосводе известного нам мира. Нет, они были совершенно иные: близкие и вполне доступные. Казалось, до них можно просто дотянуться рукой и даже потрогать наэлектризованную поверхность.

Яська попытался, но не смог оторваться от своего занятия.

Шельма заскрипел громче. Яська понял, что шерсть мокрая и вязкая, словно кота вываляли в болотной жиже или в мазуте, а ещё... Ещё шерсть пахла псиной, хотя это и не поддавалось никакому объяснению.

Яська глянул в окно. Шторок больше не было, а на той стороне, под мерцающими звёздами, откинув прочь простыни и одеяла, в кроватке скрючился спящий мальчик, так похожий на него самого. Яська знал, что так спать нельзя – в смысле, без одеяла. Более того, в курсе этого неписаного правила были все мальчишки его возраста. И дело было даже не в опасности замёрзнуть и простудиться. Нет, дело было кое в чём ещё... В тех, что приходят за полночь. Приходят, чтобы напугать. Для этого им необходимо знать твой страх. Потому они и лезут в голову.