Текст книги "Сквозь тернии"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 51 страниц)

Александр Сергеевич опасливо переступил с ноги на ногу. Огляделся. Тут же получил упреждающий удар в грудь от налетевшего порыва ветра. Поморщился. Ещё выше задрал ворот плаща.

У беседки в снегу что-то ворочалось. Чёрное на фоне молочной пелены, оно медленно кралось вперёд, припадая на передние лапы. Задние были разведены в стороны, словно шарниры, внутри которых напряглись невидимые пружины, готовя тело к прыжку. Хвост волочился следом, заметая следы. Угольки недобро поблескивали.

Это был явно хищник – сомнений на сей счёт у Александра Сергеевича не осталось никаких. Не совсем понимая, что именно происходит, он стал медленно отступать в сторону спасительного крыльца, но не успел сделать и шага, как сквозь шелест ветра различил знакомый детский голос:

– Мухтар, фу! Это же свои!

У Александра Сергеевич камень с души рухнул – не меньше!

«Это надо же, извести собственную душу до такой степени, что начало мерещится черт-те-что!»

Мухтар выскочил из вращающейся пелены. Замер, извиняясь, у ног. Принялся заново мести хвостом снег.

Александр Сергеевич присел на колено. Потрепал пса по густому загривку. Улыбнулся.

– Эка ты, братец, как верно свою хозяйку охраняешь. Молодец, – Александр Сергеевич опасливо огляделся по сторонам, словно их с Мухтаром мог кто-то подслушать. – Только ещё тщательнее нужно охранять. Понимаешь?

Мухтар на секунду замер напротив склонившегося человека. Заглянул тому в глаза. Отрывисто пролаял три раза. Затем резко развернулся и, как ни в чём не бывало, затрусил по рыхлому снегу в сторону беседки.

– А ведь всё понимает, – Александр Сергеевич медленно выпрямился, морщась от неприятного скрипа в коленных суставах. – Только ответить не может. Хотя...

Александр Сергеевич отбросил всяческие сомнения и решительно зашагал вслед за псом.

Снега и впрямь навалило порядочно. Штанины комбинезона предательски закатались, так что совсем скоро Александр Сергеевич соприкоснулся с ледяной стихией. Было неприятно, но терпимо. Да и Александр Сергеевич попросту забыл про данность, сосредоточившись лишь на Светлане и её верном поводыре.

Девочка сидела на заиндевелой скамейке, хлопала длинными ресницами и ловила языком порхающие снежинки. Её тело напоминало миниатюрную статуэтку, символизирующую собой стремление: тщательно сведённые колени, прижатые к телу локотки, прямая, даже чуть выгнутая назад спина, вскинутый подбородок. Так несутся вперёд или ввысь! С умопомрачительной скоростью, невзирая на многочисленные преграды, силясь, во что бы то ни было, преодолеть сопротивление бьющего в грудь ветра.

«Так и в жизни. На первый взгляд, всё против тебя, но достаточно всего лишь раз поверить в сказку, как даже самый лютый холод непременно отступает. Пусть не навсегда, а лишь на какое-то время, но ребёнку, лишённому части души, порой, достаточно и этой эфемерной крупицы. Чтобы поверить по настоящему, а тогда!.. Тогда...»

Совершенно спонтанно Александр Сергеевич вспомнил об Альке, а затем, и о мёртвой Анне.

Светлана вздрогнула. Закрыла рот, медленно повернула голову к замершему в нерешительности Александру Сергеевичу.

– Вам плохо. Почему?

Александр Сергеевич вздрогнул. Переступил с ноги на ногу, стараясь не выдать своего эмоционального состояния. Тут же вспомнил, что девочка не видит. На душе заскребло: ну вот зачем перед ребёнком-то всё это!

Светлана потёрла замёршие ладони друг о друга, поднесла к дрожащим губам, принялась дышать на посиневшие пальцы.

Александр Сергеевич подошёл к скамейке. Немного помялся в нерешительности и присел рядом. Распахнул плащ, накинул на плечи трясущейся от холода девочки.

«Кончилась игра – кончилась сказка. Всё возвратилось на круги своя, как вернулся и холод одиночества».

Светлана, без тени смущения, скользнула подмышку к Александру Сергеевичу. Немного повертелась, устраиваясь поудобнее. Затихла.

Александр Сергеевич молчал: он просто не знал, что сказать. Потом всё же собрался с мыслями и произнёс первое, что пришло на ум:

– И часто вы вдвоём с Мухтаром, так вот, прогуливаетесь?

Светлана пожала плечами.

– На самом деле, не так часто, – она помолчала. – Просто временами становится совсем не по себе... особенно когда метёт вот так... или дождь беспросветный. Я не могу сказать, что именно не так. Просто вокруг скапливается эта тьма. Она как бы кристаллизуется в душе, словно засохшая краска в тюбике. Она обжимает сердце со всех сторон, а то всё бьётся и бьётся, не желая уступать! Оно рушит корку тьмы своей пульсацией, но неизбежно ранит и себя соприкосновением с осколками зла. Оно начинает кровоточить, а мне становится больно. Вот тогда-то я и иду навстречу этой мгле, в надежде, что она дрогнет окончательно и уберётся прочь! Там, – Светлана задрала голову вверх, упершись пальцем в тёмный свод беседки. – Там, глубоко в космосе, ей и место! Я знаю. Но я не знаю, что делать дальше. К тому же и Мячик остался далеко-далеко. Без него ничего не получится.

Светлана замолчала. Сунула руки подмышки, силясь унять дрожь.

Александр Сергеевич снова был не в силах проронить ни слова: сознанием завладела какая-то апатическая жуть, которая пожирала все мысли, попросту не желая убираться прочь.

– Вы ведь тоже её видите?

– Конечно вижу, ведь она моя дочь, – Александр Сергеевич сам не понял, как слова слетели с губ. – Ох, прости меня, Светлана! Ведь ты наверняка имела в виду кого-то другого...

Светлана замерла на груди.

– Ваше сердце... Что с вашей дочерью? Где она?

Александр Сергеевич глубоко вздохнул, силясь совладать с беснующимся в груди сгустком боли.

– Анна... моя дочь. Она умерла от рака этим летом. Очень долго противостояла. На год дольше предписанного врачами срока продержалась, но выстоять в неравной схватке с чудовищем так и не смогла, – Александр Сергеевич обречённо вздохнул. – Анна была неимоверно сильной! Она не боялась смерти. Она лишь всё время переживала за Альку.

– Так Алька тоже остался совсем один... – Светлана такое ощущение даже не дышала, превратившись в слух.

Александр Сергеевич попытался улыбнуться.

– Вовсе нет. Алька поступил на службу в военное училище.

– В военное училище? Сколько же ему лет?

– Двенадцать, как и тебе – совсем ещё пацанёнок, – Александр Сергеевич вовремя спохватился, серьёзно посмотрел на Светлану. – Ты только не вздумай обижаться.

Светлана улыбнулась.

– Нет, что вы, я нисколечко не обиделась! Ну какая из меня девушка? Вон, вся худющая и нескладная, словно пацанка.

– А вот и нет! Ты необычайно симпатичная девчушка, которая годика этак через два-три превратится в восхитительную мадмуазель, за которой толпами будут ходить восторженные поклонники, не зная с какой стороны подступиться!

Светлана засмеялась, прикрывая ладонями выступивший на щеках румянец, а Александр Сергеевич спросил:

– А про кого говорила ты, Светлана? Кого видишь ты? Родителей?

Светлана вздрогнула. Мотнула головой.

– Нет. Я имела в виду Тьму. Ведь если вижу я, значит, Её могут видеть и другие члены экипажа. Разве не так? Мне кажется именно поэтому корабль и выбрал нас. Хотя мы и избавлены от бездны, тем не менее, она по-прежнему рядом с нами. Она наблюдает.

Александр Сергеевич задумался. Потом всё же решился и махнул на всё рукой: была, не была!

– Послушай, Светлана, можно тебя кое о чём попросить?

Светлана, не задумываясь, кивнула.

– Конечно! Что вы хотите знать?

Александр Сергеевич собрался с мыслями и спросил:

– Светлана, помнишь, ты говорила, что твой друг, Мячик, при желании, может прочесть чужой страх? – Пауза. – А ты сама способна на это?

Светлана неуверенно кивнула.

– Так вот... – Александр Сергеевич спешно облизал пересохшие губы. – Не могла бы ты прочесть... Попытаться прочесть мой самый жуткий страх? Просто так. Не подумай только, что я тебе не доверяю или пытаюсь что-нибудь выведать исключительно для себя!

– Я и не думала! Но, правда, зачем вам это? Ведь страх – ваш, и если вы им поделитесь, то сразу же сделаетесь слабее, ведь кто-то ещё – та же я – узнает, чего именно вы боитесь больше жизни, – а ведь при помощи этих знаний можно легко манипулировать человеком.

«О господи! – Александр Сергеевич побледнел. – А что если всё именно так?! Тьма каким-то образом пронюхала про наши страхи и теперь населила ими сны! Но тогда, действительно, как?! А может Тьма и есть страх? Страх, что на нас посылает кто-то другой. Что-то чуждое, о существовании чего мы даже не подозреваем».

– Если вы уверены, что Алька счастлив, тогда, получается, что вы переживаете за Анну. Вы думаете, ей что-то угрожает даже после смерти. Там, на другой стороне, – Светлана вовсе не спрашивала, она констатировала, как что-то само собой разумеющееся.

Александр Сергеевич кивнул.

Девочка долго молчала. Потом всё же осторожно сказала:

– Я могу попытаться, но для этого вы должны отчётливо представить свой страх, таким, каким вы видите его во сне. Иначе ничего не выйдет, – Светлана вновь умолкла, но вдруг спросила буквально в упор: – За ней что-нибудь гонится? Или просто следит?

Александр Сергеевич опешил, не зная, что ответить.

Светлана терпеливо ждала, на ощупь, пересчитывая пальцы на руках.

Александр Сергеевич вздохнул.

– Видишь ли, Светлана... как же проще объяснить, чтобы было понятно... Мне кажется, душой Анны стремится что-то завладеть. Точнее уже завладело.

– Не нужно, чтобы было понятно. Говорите, как всё есть на самом деле. Иначе я не смогу помочь, а наша беседа утратит всяческий смысл, как и всё там, – Светлана вновь ткнула пальцем в черноту крыши.

Александр Сергеевич понимающе кивнул.

– Хорошо. Так и быть, скажу, как есть. Точнее было. Просто, последнее время, кошмары сошли на нет – оттого, я и интересуюсь, потому что... И впрямь, мало ли что могло стрястись.

Светлана молча кивнула в ответ.

– Так что я должен сделать? Рассказать или представить мысленно?

– Просто вспомните образы, – медленно прошептала Светлана. – А лучше, почувствуйте. Мы с вами очень близко друг к другу, так что, скорее всего, получится!

Александр Сергеевич попытался представить... и не смог. Точнее смог, но не то, что происходило во снах. Он не понимал почему, но Тьмы больше не было. Анна явилась живой и улыбчивой, в цветастом платье, с румяном на щеках! Александр Сергеевич даже мог с точностью определить возраст этой Анны. Ну конечно, ведь это тот самый день, когда дочь впервые собралась с подругами на танцы. Это был день, когда Анна, в хорошем смысле этого слова, стала взрослой. От неё нёсся аромат ландышей, а всё вокруг буквально расцветало, особенно то, с чем соприкасались тонкие пальцы дочери: заиграло искорками зеркальце в прихожей, ожила в своей клетке канарейка, озорно брякнули в кармане ключи. Всё жило в лучах Анны, всё буквально парило, всё наслаждалось светом.

Александр Сергеевич сглотнул ком в горле. Происходящее казалось, с одной стороны, чем-то иррациональным, а с другой, напротив, именно тем, что должно остаться в памяти после смерти близких родственников, а тем более, детей: светлая память и ничего более.

– Но как же так? Это... – Александр Сергеевич почувствовал, как какая-то неведомая сила сдавливает его лёгкие, будто в тисках, а Светлана в это время говорила шёпотом:

– Ваша Анна – в светлом месте. Она сидит на берегу лесного озера и смотрит на волны. Нет, она смотрит на шквал, что вращается у самых её ног. Смотрит и плачет. Нет, это вовсе не страх. А это ещё что?.. Я вижу в шквале мальчишку. Он... Он... Но его тут не должно быть! Вы уверены?!

Александр Сергеевич совершенно не был ни в чём уверен. Он чувствовал внутри собственной груди безразличный обсидиан, мутная оболочка которого обволакивала израненное сердце. Последнее отчаянно билось, в надежде высвободиться, воспарить, улететь. Билось, но безрезультатно.

Тьма сомкнулась над головой, обвила шею незримым хвостом, завязалась в узел, принялась душить.

Где-то далеко-далеко закричала Светлана.

Последнее, о чём подумал Александр Сергеевич, это: «Тьма намного ближе, чем нам кажется. Она – вокруг. Она – повсюду. Она – в нас самих».

Светлая Анна ступила за порог, а на её месте застыло существо в плаще, с капюшоном, накинутым на угловатую голову. Лица видно не было. Лишь острая сталь на плече – по всему, коса. Существо молча изучало Александра Сергеевича буквально в упор. Позади него застыл чумазый мальчишка. Он робко переминался с ноги на ногу, топча босыми пятками прогнивший коврик. Поросшие коростой грязи пальцы теребили полы заношенной синтепоновой курточки. Шорты растрепались, покрылись бесформенной бахромой распущенных нитей. На голых коленках пестрели многочисленные ссадины. Взгляд выглядел обречёнными – в нём больше не было искорки. Нижняя губа дрожала, в ожидании чего-то страшного.

Александр Сергеевич с неимоверным трудом сохранил самообладание – это был Алька. Да, заросший с головы до пят грязью, с потухшим взором, понурой головой – но всё же его любимый Алька! Только, вот, было непонятно, откуда он мог тут взяться, и что за нежить держала его за плечо.

Существо словно прочло суетные мысли Александра Сергеевича. Злорадно зашипело, обдав трупным смрадом.

– Я никогда не забираю самое дорогое просто так – не могу, а рада бы. Я лишь прихожу за тем, от чего отвернулись.

Александр Сергеевич почувствовал, как по сердцу чертит ледяная спица.

Существо усмехнулось.

– Ваше сознание приютило много всего. Наверное, оттого всё именно так. А самое главное, что в своих снах и фантазиях вы можете «плыть». Вы неимоверно опасны, но и исключительны, как вид, – существо умолкло, схватило поникшего Альку за руку. – Теперь он мой! Ты сам это допустил. И не тебе гнать меня прочь! Он нужен нам, чтобы остановить всех вас!

«Допустил – что?» – хотел было спросить Александр Сергеевич, но не смог выдавить из себя ни звука – он был нем, как был нем и застывший напротив Алька. Они могли лишь молча смотреть друг на друга и плакать от сковавшего души обоих отчаяния.

Мёртвая Анна в отчаянии замахнулась на воду. Чуть помедлила и схватилась руками за лицо. Точнее, за маску ужаса, что воцарилась на месте былой радости. Затем вскочила на ноги, оглянулась назад и, что есть сил, ринулась в лесную чащу, под покров почерневших платанов.

Существо медленно развернулось. Дёрнуло Альку за руку. Толкнуло свободной рукой входную дверь.

Александр Сергеевич невольно отшатнулся – с той стороны выглянула голова... Голова чего-то неземного, порождённого непроглядной тьмой. Из приоткрытой пасти, дымясь, капала вязкая сера. Немигающие глаза излучали спиральную муть. На покатом лбу торчали изогнутые рога.

Коврик у порога затлел.

На мгновение, в леденящей черноте за существом что-то промелькнуло – и Александр Сергеевич каким-то непостижимым образом понял, что это были расправленные крылья.

«А может, хвост».

– Господи... да святиться имя твое...

Тварь недобро оскалилась. Однако заслышав далёкий собачий лай, тут же скрылась обратно, в бездну.

Существо повременило. Затем распахнуло дверь настежь.

Обернулось.

Александр Сергеевич побледнел, а может быть, в придачу, и посидел.

До конца своих дней он никогда и никому не рассказывал о том, что увидел за плечами собственного внука. Не рассказывал по одной простой причине: охарактеризовать нормальным человеческим языком царство тьмы попросту невозможно.

Александр Сергеевич не мог понять: как бездна добралась до его светлой дочери и неугомонного внука? Не мог, хоть убей!

В левой руке возникла ощутимая боль. Александр Сергеевич медленно разлепил ресницы. Какое-то время, ничего не понимая, смотрел на перекошенное от страха личико девочки, на беснующееся у её ног создание, на безразличную метель. Потом всё же вспомнил: Светлана... Мухтар. Попытался протянуть им руку, но тут же содрогнулся от нестерпимого прострела в грудной клетке слева. Такое ощущение, что в сердце вонзили вязальную спицу! Вонзили, да так и оставили в пульсирующей плоти, желая насладиться предсмертной агонией.

Александр Сергеевич почувствовал удушье, однако сдержал нестерпимое желание вдохнуть полной грудью – иначе напором воздуха спицу вогнало бы ещё глубже, а тогда точно конец! Александр Сергеевич вдыхал воздух маленькими порциями, будто обезвоженный путник живительную воду в жарких песках пустыни. Шажок за шажком, словно младенец, что учится ходить. Миг за мигом, как рождается Вселенная. Он вынес боль, улыбнулся не на шутку испуганной девочке, сказал, как можно мягче:

– Всё в порядке, Светлана. Теперь я точно знаю, что мне нужно туда, – Александр Сергеевич попытался вознести взгляд к небесам, но вместо тех угодил туда, куда несколькими минутами ранее угодил меткий пальчик Светланы: в холодный металл, который, к тому же было не разглядеть.

«Возможно, в этом и заключен смысл всего».

Россия. Байконур. Стартовая площадка №110. Восстановленное здание монтажно-испытательного комплекса РКК «Энергия». «Антиматерия».

Женя, не без трепета в душе, разглядывала незнакомое оборудование, расставленное вдоль силового отсека ровными рядами, не совсем понимая, что тут забыла именно она.

Аверин улыбнулся, встретившись с Жениным взглядом.

Девушка вспыхнула, как новогодняя ёлка, тут же спряталась за маской забвения: сосредоточилась на странном железном ящике, похожем на холодильник или сейф, в попытке разобраться, какой цели тот служит.

– Генератор антигравитационных напряжений, – подсказал возникший буквально из ниоткуда Титов.

– Генератор чего, простите? – глупо спросила Женя, силясь собраться с мыслями.

Титов пожал плечами. Повторил с безразличной интонацией:

– Генератор антигравитационных напряжений – нужная, следует заметить, штука.

– И что она делает? – машинально спросила Женя. – Эта ваша «штука»?

Титов озорно улыбнулся.

– Только не говорите, что просто варит кофе, – улыбнулся в ответ Аверин.

– Хм... – Титов качнул головой. – Ирония – ваша вторая личина. Нет, наша, как вы выразились, «штука» не варит кофе, дров не колет, да и веников тоже не вяжет. Генератор антигравитационных напряжений сохранит наши кости и ткани целыми во время, так скажем, полёта на скоростях, близких к скорости света, или превышающих ту.

– Скорость света? – Женя почувствовала озноб. – Выходит, она всё же достижима?

– А вы сомневались? – Титов посмотрел на «штуку». – Единственное, что для этого нужно – построить шатлл побольше. Но и наш «потолок» впечатлит многих учёных и конструкторов современности.

– И сколько может выжать эта птичка? – спросил Аверин.

– Порядка ста сорока тысяч километров в секунду – при такой скорости перелёт до системы Юпитера займёт всего лишь шесть часов. Отбросив погрешности, можно с определённой долей вероятности сказать, что «Буран» с двигателем на основе термоядерного синтеза, при добавлении компонента топлива, полученного по принципу аннигиляции водорода, вполне способен развить скорость, численно равную половине скорости света.

Аверин присвистнул.

– А это не опасно? – тут же спросила Женя. – А если метеорит, какой, встретится... или ещё что?

– Навигационное оборудование дополнено системой нейтринной связи – так называемый «нейтринный радар».

– «Нейтринный радар»? – Аверин почесал затылок. – Не слышал про такое.

Титов кивнул.

– Естественно. Система разработана военными. Ввиду всепроникающей способности нейтрино и его слабого взаимодействия с веществом перспектива создания альтернативных систем связи не казалась такой уж фантастической. В частности, рассматривались варианты по возможному созданию нейтринной связи с подводными лодками, находящимися на глубине, или передачи информации сквозь Землю. Так-то. Просто...

– Оборудование того времени было так себе, – перебил Аверин.

– Именно, – кивнул Титов. – Нейтрино оставался неуловимым до недавнего времени. В две тысячи одиннадцатом году в прессу просочилась информация относительно того, что нейтрино способен перемещаться в пространстве со скоростью, превышающей скорость света!

– Он действительно это может? – спросила Женя.

Титов отрицательно качнул головой.

– Этого не может ничто в нашей Вселенной.

– А как же ваш корабль? – Аверин недоверчиво прищурился.

Титов холодно ответил:

– Мой корабль может развить скорость, численно равную скорости света, но я не могу сказать, что при этом станется с экипажем, да и с самим кораблём. Возможно, это один из вариантов, как можно совершить «скачок», или же, как говорит наша Светлана, «плыть».

– Мне кажется, зря вы всё это затеяли, – Женя обхватила руками плечи.

– Отнюдь, – тут же отреагировал Титов. – Наша скорость составит всего каких-то там сорок тысяч километров в секунду, перед нами, по курсу, будет нестись стайка добросовестных нейтрино, которые при встрече с массивными телами просто оповестят нас об опасности.

– Вы же только что сказали, что этим нейтрино не очень-то нравится взаимодействовать с другими частицами, – Аверин снова подозрительно прищурился.

– Обычным – да, но стоит некоторым из них сообщить большую энергию, как всё кардинально меняется! Частицы начинают реагировать со встречным веществом. Нам останется просто следить за их поведением и принимать соответствующие выводы. Нейтрино – это частица будущего! Нужно лишь найти способ окончательно подчинить его своей власти.

– А в праве ли мы это делать? – растянуто проговорила Женя.

Титов развёл руками.

– Как-то иначе мы попросту не можем. Человечество постоянно развивается, стремится к открытиям, к обретению чего-то нового. Согласитесь, не так-то просто открыть новые горизонты, но если не пытаться их преодолеть, кто знает, чем впоследствии может обернуться для всего человечества подобная беспечность. Сейчас мир зациклен на самом себе, вновь и вновь крича во всеуслышание, будто всё происходящее – это плоды эволюции. На деле же, всё может обстоять совершенно наоборот: вдруг это тупик, а мы, сами того не ведая, несёмся на бетонную стену, пуляя салют и весело улюлюкая? А нас, при этом, только погоняют.

– «Древо свободы время от времени нужно орошать кровью патриотов и тиранов», – Аверин отвернулся.

Титов ничего не ответил, будто не расслышал последней фразы.

– Так что не стоит опасаться метеоритов или чего-то ещё, что может повстречаться на нашем с вами пути – Малыш обязательно предупредит.

– А если вдруг форс-мажор? – снова насел Аверин.

Титов лаконично ответил:

– С той же долей вероятности, опасно управлять трёхколёсным велосипедом, выкатившимся на проезжую часть.

– По-вашему, мы как младенцы? – Женя грустно вздохнула. – Жаль.

– Так что же с генератором? – спросил Аверин.

Титов немного помолчал, припоминая первоначальную тему разговора, потом размеренно заговорил:

– Основная проблема перегрузок и высоких скоростей – это очень низкая выживаемость человека, да и любого организма, жизнь которого основана на углероде. В среде научно-фантастической литературы действует такое понятие, как «малиновый морс».

– Малиновый морс? – не поняла Женя.

Титов кивнул.

– Сейчас объясню. Кто-нибудь из вас слышал, что при соблюдении определённых условий человек может взлететь, подобно птице?

– Это что же, предварительно нужно продать душу дьяволу? – Аверин смотрел уже не подозрительно, а в большей степени насмешливо. – Или проконсультироваться с Дедалом?

– А вот и не смешно, – лаконично отрезал Титов. – Существуют реальные расчёты того, что человек может взлететь: достаточно взмахнуть обеими руками, одновременно, вдоль вертикальной оси тела с частотой восемь герц, – Титов помолчал, ожидая очередной реплики Аверина, однако тот лишь смотрел на собственные руки и раскачивал головой; Женя тоже пристально изучала ладони.

Титов откашлялся.

– Если выполнить данное условие, под телом возникнет своеобразная воздушная подушка, которая оттолкнет объект эксперимента вверх. Естественно, это нельзя назвать полётом в полном смысле этого слова. Но как же тогда это назвать?..

– А как вы вообще это себе представляете: взмахнуть руками вдоль вертикальной оси, да ещё восемь раз в секунду?! Я, вон, и разу-то махнуть не могу! – Аверин вновь и вновь взмахивал руками, в надежде взлететь, однако вскоре потерял к глупой затее всяческий интерес. – Тот, кто вывел это НЕЧТО, наверняка Нобелевскую премию заполучил!

– Может и заполучил, – отмахнулся Титов, – суть не в этом. Главное, вы уяснили, что это невозможно.

– Что? – не понял Аверин. – Тогда к чему весь этот сыр-бор?

– Вы рта раскрыть не даёте, – Титов повременил, предупреждая очередные наскоки, но, так и не дождавшись оных, продолжил: – Дело в том, что сам человек совершить столь сложные движения попросту не может, как и не в силах человечество в целом достичь скорости света. Но давайте хотя бы на миг представим, что изобретён такой механизм, который способен разогнать наши конечности до частоты – восемь герц. Нас привязывают к устройству, фиксируют руки, нажимают вкл. и...

– И??? – в один голос повторили Аверин и Женя.

– Нам просто отрывает руки. Ни мышцы, ни кожа, ни даже кости не в состоянии выдержать подобной нагрузки. Это и есть та самая напряжённость, что возникает внутри тканей. То же самое происходит и в случае, когда корабль с живыми организмами на борту резко разгоняется, тормозит или просто летит в пространстве на скоростях близких к скорости света. Если ничего не предпринять, скелет попросту расплавится и всё, что останется от экипажа – это «малиновый морс».

– Как всё просто, оказывается, – Аверин покрутил пальцем у виска. – А я-то думал...

– Жуть, – Женя машинально ухватилась за подбородок. – Знаете, это не совсем то, что хочется слышать перед полётом.

– Вот я, к примеру, уже ни в чём неуверен, – заметил Аверин. – Но ведь этот ваш генератор не допустит, чтобы мы превратились в морс?

Титов самодовольно кивнул.

– Смею вас заверить, ничего такого страшного с вами, как и со мной, в полёте не случится. Если бы данная проблема не была решена, ничего этого попросту бы не было. Или вы думаете, что мы бы рискнули сунуться в открытый космос просто так, на авось? Это глупо, а факт боязни и не боязни, сами знаете, какой недуг определяет.

– Как же это происходит? – спросила заинтересованная Женя.

– Генератор работает на основе тёмной материи. Мы используем аннигиляцию водорода – это значительно проще: есть возможность контролировать процесс взаимодействия частиц и античастиц, кроме того, в наших руках – неисчерпаемый источник топлива: космос. Сложность заключается в удержании полученной антиматерии – она существует ничтожно малый промежуток времени, в течение которого должно произойти взаимодействие. Таким образом, производственные циклы должны быть буквально отшлифованы, потому что случайная погрешность может... – Титов нервно улыбнулся. – Может создать реальные проблемы. Но сейчас не об этом. Повторюсь, принцип действия прост – элементарная физика. Как избавиться от силы, которая нам мешает? Нужно создать другую силу, встречного направления и равного потенциала. В этом случае, силы компенсируют друг друга, а их результирующая будет равна нулю – это принцип работы любого электромагнитного реле. Только в случае с электроникой взаимоуничтожаются электромагнитные поля. Но, по сути, то же самое мы имеем и здесь: той напряжённости, что стремиться разорвать наши тела, мы противопоставляем равную ей по величине силу с приставкой «анти». Ву-аля!

– То есть, ваша «штука» создаст вокруг корабля что-то вроде электромагнитного поля? – Женя закусила фалангу.

– Именно. Но я бы не назвал данный барьер полем – это скорее некая зеркальная грань, которая как бы поглотит энергетическую составляющую фактической напряжённости, направив ту на другие объекты Вселенной.

Аверин покачал головой.

– И каково же это, оказаться внутри такого «тёмного» облака? У вас есть гарантии, что когда щёлкнет рубильник, из-под пульта не полезут черти?

Титов молчал.

– Гарантий нет никаких, – сухо сказал он, спустя паузу. – Единственное, что я вам могу сказать с точностью: во время полёта вы соприкоснётесь с сингулярностью и на время сделаетесь бессмертными.

– Бессмертными??? – Женю буквально парализовало.

– Именно. Мы создали искусственную сингулярность, при которой не действует Второй закон термодинамики, а соответственно, нет и энтропии. Замкнутая система при этом – в отсутствии энтропии – представляет собой бесконечную прямую, по которой...

– Можно двигаться вечно... – прошептала окончательно сбитая с толку Женя.

Титов нахмурился.

– По которой лучше не двигаться вообще. Ещё неизвестно, куда именно может завести проторённая невесть кем тропа. Вам нужно уяснить всего одну вещь: во время полёта с включенным генератором антинапряжённости, внутри кабины поселится ничто... или нечто, с чем человечеству ещё не доводилось иметь дело.

– Иметь дело? – уточнил Аверин.

– Сталкиваться, – пояснил Титов.

– Во что же тогда превратимся мы сами? – Жене нестерпимо хотелось домой, к маме.

Украина. Одесса. Дельфинарий «Немо». «Краткое отступление».

– Так говорите это тот самый дельфин? – Элачи осторожно пододвинулся к бортику бассейна, стараясь не совершать лишних движений; зеркальная кромка воды отражала огни прожекторов – больше ничего видно не было.

– Он самый, – кивнул Евгений Валерьевич. – Страшный недуг по какой-то неведомой причине его не коснулся. Так вы специалист по дельфинам?

Элачи вздрогнул.

– Что, простите?

Евгений Валерьевич встал между Элачи и бассейном.

– Я спрашиваю: вы специализируетесь в области морских млекопитающих?

Элачи глупо кивнул – даже не понял, как породил на свет очередную подлую ложь.

«И вовсе она никакая и не подлая. Нужная. Можно сказать, необходимая, как воздух!»

– Можно тогда взглянуть на ваши документы? – Евгений Валерьевич потупил взор. – Вы не подумайте, что я вам не верю, просто... Просто ввиду случившегося полгода назад кошмара, когда тысячи дельфинов по непонятным причинам выбросились на берег, мне бы не хотелось подвергать питомцев дополнительному стрессу. Я надеюсь, вы меня понимаете?

Элачи машинально кивнул. Постарался не выдать собственной напряжённости. Ещё бы, ведь он как никто другой знал причину произошедшего кошмара – более того, он оставался единственным виновником случившегося инцидента. Виновником, которому почему-то так и не вынесли заслуженное наказание.

«Вот небеса – или что там ещё – отреагировали на мою ошибку буквально мгновенно. Иначе бы не было всех этих полуночных кошмаров, от которых кровь стынет в жилах!»

Элачи припомнил немую сцену в кабинете психотерапевта на первом сеансе: он по инерции соскальзывает в упругое кожаное кресло, почти промахивается, но всё же сохраняет равновесие и плюхается не то под фикус, не то под пальму, не то подо что-то ещё, разросшееся и ветвистое. Впрочем, неважно. Затем загнанно оглядывается по сторонам – будто пойманный кролик, как пить дать! Почему загнанно? Да кто его знает... Скорее всего, по той простой причине, что мышцы шеи сковала апатическая жуть, не позволяя толком шелохнуться. Всё тело при этом напоминает несмазанный механизм, в котором скрипит каждая шестерёнка. Ладони давно уже мокрые от пота. Зрачки мечутся из стороны в сторону, всякий раз останавливаясь на улыбчивом лице психотерапевта. Последний похож на угодливого удава, что вьёт из пространства кольца.