Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 45 страниц)

Вот так вот мы и просидели на кухне около часа, обсуждая Динку, её модель для закрытого показа фирменного тряпья, происшествие в магазине и моего братца, а точнее, причины, побудившие его пойти меня искать, о которых я могла лишь догадываться. Попутно мы бухали чай, а Себастьян пёк шоколадный торт, не забывая и об основном ужине, который был почти готов – оставалось лишь заправить салаты. Собственно, Грелль оказался довольно любопытной личностью, и идиотом не являлся ни на грамм, даже при всей своей эксцентричности, а Нокс был способен держать себя в руках и не клеиться каждые пять минут к единственной особи женского пола, находившейся поблизости, хотя комплиментами, конечно, он сыпал, как небо, желавшее изничтожить урожаи, градом. Себастьян язвил мне, как и прежде, я же решила на этот вечер отправить врага в игнор, и на колкости отвечала спокойно и не иронично, стараясь сконцентрироваться на попытке наладить отношения со жнецами. С Михаэлисом же их налаживать я не собиралась, потому как он, чисто гипотетически, находился у меня в подчинении, а значит, до выяснения причин моей живучести начать проворачивать мою тушку в фарш права не имел. Плюс, он был адекватен (относительно), а потому вспышка гнева вряд ли бы заставила эту ледышку с пунктиком на язвительности нашпиговать меня ножами, вилками и зубочистками. А вот Грелль вполне мог накинуться на меня вновь, уже в отсутствие демонов, да и Нокса стоило попытаться настроить на неромантичный лад, переведя его в состояние «как женщина она мне не интересна, но поболтать могу». Собственно, добиться этого было возможно, ведь из этих разговоров я вынесла важную информацию: Ронни любил женственных, мягких, покладистых девушек куда больше, чем наглых, напористых и вообще по характеру больше напоминавших мужиков. А потому, при обращении к блондинистой пакости я стала акцентировать своё поведение именно на том, что я – волевая личность, ненавидящая подчинение и не признающая шовинизм. Короче говоря, с Ноксом я старалась придерживаться линии поведения «свой парень», с Греллем – «нахальная наивняшка, не способная стать опасным противником», причём не «тупая», а именно «наивная» – разница очевидна, а с Себастьяном пыталась сохранить нейтралитет. С моей стороны, конечно, – он-то язвил во всю. Впрочем, к концу первого часа наших посиделок, ему, похоже, надоела игра в одни ворота, а потому ехидничал он уже куда меньше.

Наконец, входная дверь хлопнула, прерывая рассказ Сатклиффа о том, как он познакомился с мадам Рэд, «единственной женщиной, которая его когда-либо понимала», и через минуту на кухню ворвалось торнадо. Звали его Лёша, и новых неприятностей моей кухне он не причинил. Зато попытался причинить вред мне, вопя о том, какая я нехорошая, и как подло с моей стороны вот так вот исчезать, не сказав ни слова, да ещё и отключать телефон. Я хмыкнула, достала из кармана мобильный и ожидаемо обнаружила, что батарея разрядилась – ведь мобильник у меня был старый и пожирал полученную из розетки энергию крайне быстро. А потому тот факт, что прошлую ночь я провела у Динки и не подзарядила железяку необходимыми ей электрическими импульсами, лишил эту самую железяку жизни, а Лёшку – возможности со мной связаться. С утра-то я мобильник на зарядку поставить забыла…

– Спокойствие на атомной подводной лодке! – затыкая словесный фонтан брата, гаркнула я и протянула ему мобильный.

Лёшка фыркнул, но телефон взял, а спустя пару мгновений, наполненных попытками врубить аппарат, разразился бурной тирадой на тему моей неорганизованности, склероза, слабоумия и прочих прелестей.

– Ты вообще сдурела? – вопил он, размахивая моим мобильным, аки Хрущёв башмаком. – Слабо трубу зарядить было? А если б форс-мажор? Так трудно воткнуть «вилку» в розетку?

Я мысленно съехидничала, что ежели бы мне удалось вилку запихнуть в розетку, он бы стал обладателем единственной в мире жареной сестры. Но промолчала. Лёша же продолжал буйствовать, и теперь телефон стал его веером – мой ненормальный братик начал им обмахиваться.

– Я тебе звоню, звоню – тишина! «Телефон выключен или находится вне зоны действия сети»! А если тебя ограбили, кирпичом по башке шандарахнув? А если ты под машину попала? Ты ж, когда слиняла, не в себе была! Запросто могла в неприятности вляпаться!

О, так значит, он решил меня найти, потому что испугался, что я в силу своей временной невменяемости забуду об осторожности? Это уже почти оскорбление, Лёша! Потому как я никогда не теряю головы. Наорать – легко, заистерить – запросто, но совершить поступок, ставящий в опасность мою жизнь или твою, дорогой мой братик, а также твоей подруги – никогда. И ты это отлично знаешь! Кто тебя вытащил из-под обломков, когда ваш дом взорвали? Не помнишь? А я помню. Всё до секунды помню!

– И вообще! Чего убегать? Ну, подумаешь, устроил один псих скандал, помахал другой пистолетом. Ну, перенервничала ты! Так какого чёрта убегать, обложив всех десятиэтажным?! Ну, обозвала их и пошла домой – чего сбегать-то? Наорала и в кусты! Да ещё и мобильник сдох! И как тебя искать? А если б наркоманы или гопники встретились? Ты ведь дерешься из рук вон плохо!

Тааак. Красота! Он меня обвиняет в трусости? В слабости? Отлично! А понять, что я ушла, чтобы ещё больше не наорать на жнецов и демонов, обладающих супер-силой, не судьба? Когда нервы на пределе, сдержаться сложно. А когда обзывать врага чревато наматыванием твоего кишечника на люстру, лучше промолчать. Это основа выживания! А тот, кто говорит, что будет, брызжа слюной, орать и доказывать свою правоту, скажем, серийному убийце, приставившему ему нож к горлу, или психически неуравновешенному террористу с заряженным пистолетом, просто лицемер! Потому что первый инстинкт человека – самосохранение. Все хотят жить. За малым исключением. Но исключения подтверждают правило. И это не слабость. Это просто здравый смысл. Потому что ты всё равно не докажешь психу, что он псих, а маньяку – что убивать нехорошо. И на твою мораль наплюют, предварительно вышибив тебе мозги. И сдохнешь ты, так и не добившись ничего в этой жизни. А потому морализаторство – не мой конёк. И если я хочу жить – я буду выживать. Не любыми способами, но всеми, которые моя мораль приемлет. И если надо заткнуться, чтобы язык не вырвали, я заткнусь. А потом найду способ превзойти врага, получить возможность не быть зависимой от него, и после этого, возможно, попытаюсь донести до него, как он был не прав. Но не оревом, а поступками или такими словами, которые не станут насмешкой. Потому что тот, кто стоит на ступень выше, не имеет права издеваться над тем, кто стоит внизу. Но чтобы подняться по этой лестнице для начала надо суметь выжить. И потому, брызжа слюной, нарываться на бензопилу я не собираюсь!

– Я, блин, как дурак бегал по городу, – всё ещё пытался пристыдить меня Алексей. – Переживал, блин! Ты же мне не чужая! Ну что, так сложно мобильный каждый день заряжать? Или так сложно сказать, куда пойдёшь? Или вообще домой пойти. Да хоть к Динке! Чего мне нервы трепать? Не казённые!

Собственно, ничего особенно нового в этих претензиях не было. Всё те же подводные камни, которые предъявляют как счёт к оплате, если ребёнок, муж, любовница, а может, даже родитель где-то задержался, забыв зарядить мобильный, или же пошёл прогуляться, забыв его. Старо, как мир. Но от этого не менее актуально, и используется всеми, кому не лень.

Лёшка размахивал руками, возмущался, предъявлял претензии и отказывался думать логически, а также предпринимать попытки понять мои мотивы. Я же сидела за столом, глядя ему прямо в глаза и усмехаясь. Просто ждала, когда же, наконец, ему надоест пытаться «вправить мне мозги». Но на это, в общей сложности, ушло минут двадцать, по крайней мере, если судить по часам. Ни слова не говоря, я выслушала брата с ухмылкой во весь фейс, а как только его фонтан заглох, заявила:

– Всё? Высказался? А теперь ответь мне, братик, с каких пор тебя настолько волнует моя судьба, что ты бежишь на поиски аж до наступления темноты? Помнится, когда я сломала ногу, свалившись в овраг прошлой весной, ни тебя, ни наших предков моё отсутствие не волновало, и нашли меня прохожие под утро, охрипшую и замёрзшую. Аве им, денег не пожалели на мобиле – «скорую» вызвали. Мне ещё вспомнить ситуации? И лишь один раз ты помчал на поиски. Так ответь, пожалуйста, о мой пышущий праведным возмущением брат, почему я должна была тебя предупреждать о том, куда пойду и насколько, а также проверять зарядку телефона, если у нас договор: возвращаться домой до двенадцати, а до этого времени никто ни за кого не переживает? Помнится, после аварии мы именно об этом договорились, так какие претензии?

Лёшка открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, а я усмехалась, сжимая под столом кулаки. Хорошо хоть, Клод мне их забинтовал, вот правда! А то опять бы в мазохизм ударилась и начала наносить самой себе тяжкие (или не очень) телесные повреждения. В конце концов, Лёха так и не нашёл, что ответить, а потому махнул на меня рукой и, бросив на прощание: «Дура!» – ушёл к себе. Может быть, и дура. А может быть, меня просто всё достало. И забота братца, проявляющаяся лишь когда ему это надо, и интервенты, свалившиеся на меня, как снег на голову, и их аномальное поведение, и желание моей жизни побыстрее завершиться, хотя я сама хочу жить. Ну и почему я должна выслушивать Лёхины претензии, а он мои – нет? Где справедливость? Хотелось бы сказать, что она восторжествовала, но нет. Я же понимаю, что он обиделся, поскольку я ткнула его носом в его собственные грешки в тот момент, когда он попытался «встать на путь истинный». А потому на душе у меня было паршиво. Но я лишь ухмылялась, провожая фигуру брата полным раздражения взглядом, а когда он ушёл, зевнула, поднялась и сказала гостям недорогим, что на сегодня с меня разборок хватит. Грелль попытался доказать мне, как я не права, так поступая с Лёшечкой, на что я ответила, что у нас так каждый день, и не стоит переживать – с утра помиримся. Попрощавшись с народом и пожелав им приятных снов (да, даже Себастьяну, хоть он и огрызок от кислого яблока), я направилась к себе.

Очутившись в родной комнате с алыми занавесками и закрыв дверь на замок, я наконец смогла вздохнуть свободно и сбросить маски. Поставив мобильный на подзарядку, я включила его, села на кровать и набрала смс сообщение.

«Извиняй. Вспылила. Нервы. Давай жить дружно? В качестве извинений проси… почти всё, что хочешь. Потому как сознаю, что потопталась на нелюбимой мозоли. Мир?»

Нажав на кнопку «отправить», я размышляла о том, что же Лёшка попросит в «оплату морального ущерба», но его ответ вогнал меня в непонятки и ступор минут на пять.

«Ладно, живи пока. Я добрый. Мир. А в качестве компенсации хочу, чтоб ты сделала этих придурков. Короче, если выживешь, причём с моей помощью, – оплатишь долг! А он платежом красен, сеструха!»

Далее шёл подмигивающий смайлик, а я смотрела на него и почему-то думала, что когда на душе скребут кошки, кажется, что они точат когти о горло, а воздух старается обойти легкие стороной, старательно выдавливая удушьем солёную влагу из глаз. Вот только «мужчины не плачут», а я давно решила, что буду Царём. А Царь, даже если он на самом деле – царица, определённо «мужик». Так что плакать – непозволительная для монарха роскошь, он лучше будет улыбаться. Вот я и улыбалась подмигивающему мне с экрана телефона смайлу. Минут эдак пять. А потом проморгалась, пнула котов из глотки, отправив их в полёт вокруг Земли, и настрочила следующее:

«Ок, брателло, считай, уже оплачено. И кстати, я всё равно бы выжила – мог и не напоминать».

И дразнящийся смайл. А ответ Алексея содержал всего одно слово.

«Знаю».

Он снова подмигнул мне через мобильный, а я рассмеялась. И кошки из души свалили сами. Захотелось спать, мир начал распадаться на сотни частиц, и я, шустро переодевшись в серую шёлковую ночнушку, быстро заныкалась под пододеяльник. Выключив ночник, я поудобнее устроилась на подушке и пробормотала:

– Как-то странно, гранд маман. Цой пел: «Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать». Вот только любовь – зло, и это доказано было ещё тобой и дедом, который ушёл к другой. Так почему первая часть этой строчки должна быть правдивой? Но я хочу в неё верить. Хочу, чтобы все эти мерзости в жизни были не напрасны. Или надеяться на поощрение в финале – глупо? Но вообще, я хочу жить, чтобы жить, а умереть – чтобы поставить точку. Красивую. И лишь тогда, когда я буду с этим согласна. Я эгоистка и хочу невозможного, знаю. Но ты ведь всегда говорила, что мечты дают нам крылья и шанс уйти от реальности. Поэтому я буду мечтать. И о своевременном финале, и о том, чтобы он оказался наградой. Причём знаешь, бабуль, я думаю, что темнота – не намного хуже других вариантов. Не знаю, куда души попадают в конце, но даже если ничего не будет, даже самого существования души, это тоже будет хорошо. Вполне. Меня устроит… Так даже… лучше…

Темнота накрыла с головой. И не было в ней ни звуков, ни вспышек, ни самого существования…

====== 8) Обыденность ======

«Homo homini lupus est».

«Человек человеку – волк».

Проснулась я в отличном настроении, что удивительно. Мир снова сиял всеми цветами радуги, прям хоть о гей-парадах вспоминай! Это, если кто не в курсе, из-за их эмблемы радужной… Кстати, о геях и им подобных: надеюсь, мой братец-первый-цвет-радуги тоже встанет «с той ноги». А иначе Греллю несдобровать – Лёшка обрушит на нервного жнеца всю свою желчь и нехилый словесный запас. А это, в свою очередь, может привести меня к лишению последнего родича. Не хотелось бы, кстати, потому стоило бы за Лёхой приглядеть, но мы оба работаем, так что приглядывать будет некому и не за кем, и я лишь надеюсь, что Сатклифф не увяжется за моим братцем на работу. А если конкретнее, то в клуб, где он пашет, аки раб на плантациях, барменом. Кстати, именно из-за места работы Лёха может дрыхнуть аж до десяти утра – ему всё равно к часу только в клуб тащиться. К часу дня, если точнее, потому как подготовку рабочего места к открытию клуба никто не отменял, и инвентаризацию всякой алкогольной ерунды – тоже. Ну а я – бухгалтер, а потому вставать должна в шесть утра, и тащить в офис свои бренные кости, отчаянно не желающие тащиться, аж к восьми часам. Лень, конечно, но кушать хочется, также как и носить нормальные шмотки. Да и Газпром осуществляет мечты, только если ты его услуги оплачиваешь, равно как и интернет-провайдер… А иначе информационный голод настигнет неплательщика вместе с голодом обычным, который погонит его на улицу – жарить сосиски на костре. А что, прям барбекю! Романтика! Я уже говорила, что являюсь оптимисткой?.. Но хватит размышлений! А то романтика костров может меня настигнуть…

Нехотя выбравшись из мягонькой, уютненькой постельки, я заправила её, не забывая зевать и потягиваться, накинула длинный, в пол, халат и отправилась в душ. По дороге мне никто не встретился, зато на кухне виднелись силуэты двух трудившихся, как пчёлки, демонюк. О, эти с самого утра решили меня ублажить. Молодцы, похвальное стремление! У меня ведь уже от одних ароматов, с кухни доносившихся, слюнки потекли, что же будет, когда я за стол сяду? Так, Осипова, хватит мечтать! У тебя в планах душ! Кстати, о нём. Титаническим усилием воли подавив желание заглянуть на кухню, я вломилась в ванную комнату, находившуюся рядом с источником дивных ароматов, и, заперев дверь, быстренько полезла в душевую. Так как мой батюшка и его вторая жена были ценителями прогресса и функциональности, у нас есть и ванна, чугунная, допотопная, эмалированная, которой никто не пользуется, и душевая кабина, которую по жизни все предпочитают её соседке-лоханке с облезлой эмалью. Также в данном помещении можно обнаружить раковину, зеркало в кованой раме и стиральную машину, которую вчера нагло проигнорировал Себастьян, решивший «вспомнить молодость» и стиравший мои простыни прямо в ванне. Вот! Теперь я знаю её истинное назначение! Это всего лишь корыто.

Наслаждаясь прикосновениями горячих струек, бежавших по телу, я вдыхала обжигающий пар, старательно укутывавший тело мутной пеленой, и думала о том, куда же меня закинут в первый раз. Вероятность того, что именно сегодня меня ожидала Первая Подляна Вселенского Масштаба от гостей недорогих, была крайне высока. Вариантов пункта назначения было пруд пруди, и выбрать что-то одно я просто не могла, ведь эти гадские аномалии даже намёков не давали! А посему, приняв душ, я забросила бесплодные попытки поработать Вангой и выползла из кабинки. Быстро умывшись, собрав волосы в тугой «хвост» и нацарапав на запотевшем зеркале дразнящийся смайлик, я напялила свою любимую рабочую «униформу», а точнее, свободные серые брюки и строгую белую блузу с отложным воротником, который характеризовался острыми углами и большими размерами. Вот так вот, изгнав из разума остатки сна и приготовившись к трудовым подвигам, я выплыла в коридор и направила стопы свои на кухню – к дивным ароматам свежей выпечки и мозговыносу от собственных холопов, на полставки пахавших палачами.

Собственно, как и ожидалось, демоны обнаружились на кухне, но кроме них там никого не было. Интересно, жнецы ещё спят или уже разбрелись по локациям? Скоро узнаю… Ну а пока передо мной были их враги. Себастьян, одетый в новый тёмно-серый костюм и зачем-то напяливший свои эпичные белые перчатки, сидел на корточках рядом с плитой и вглядывался в тёмное стекло духовки, то ли ища в нём смысл жизни, то ли пытаясь разглядеть, не подгорел ли его шедевр кулинарного искусства. Клод же, стоявший у стола, спиной к двери, активно что-то шинковал, причём он тоже соизволил сменить наряд, и сейчас напоминал исполнительного банковского служащего, а не демона и уж тем более – не дворецкого. Как только я шагнула в царство дивных ароматов и жары, порождённой работавшей плитой, на которой ещё и жарили что-то, демонюки хором изрекли: «Доброе утро, госпожа».

– И вам не хворать, – хмыкнула я и, подойдя к плите, врубила висевшую над ней вытяжку. Себастьян, успевший подняться на ноги, вскинул бровь, но промолчал. То ли не хотел идиотом показаться, то ли решил, что у хозяйки не стоит уточнять о причинах её поступков. Но у меня было отличное настроение, а потому я соизволила пояснить сама:

– Чтобы смог уходил, вытяжку надо включать. Ты же жаришь чего-то, значит, опять жир на потолке осядет. Да и ароматы пусть уматывают, а то сейчас толпа на них набежит, а я тишину люблю.

– Как пожелаете, – ответил он, а я уселась на своё любимое место у окна и поинтересовалась у Клода:

– Скажи-ка, друг мой Фаустус, а всё ли барахлишко ты мне прикупил вчера?

– Конечно, – кивнул мой личный помощник. – Все покупки находятся в гостиной.

– Со жнецами вместе? – усмехнулась я, глядя на то, как демон методично превращает овощи в салат. Кстати, он снял перчатки, в отличие от Михаэлиса, и это породило новую неприятность – ногти у демона были абсолютно чёрными. И что делать?..

– Спирс ушёл вчера вечером, – отрапортовал Клод, не глядя на меня. – Нокс с раннего утра отправился на свидание, Гробовщик и Грелль ночуют у Вашей подруги, Серых.

– Как так? – отнюдь не немного прифигела я, воззрившись на пофигистичную мордаху демона и даже забыв о его когтях. Дина что, мазохистка, что ли, этих психов к себе тащить?

– Ваш брат уговорил её приютить господина Сатклиффа, – пояснил мужчина, откладывая нож и начиная заправлять салат. – Причём самого жнеца он поставил в почти безвыходное положение, сказав, что если тот не уйдёт наверх, он сам туда отправится. А оставить Вашего брата наедине с его подругой господин Сатклифф не осмелился. Гробовщика же Ваша подруга позвала к себе по собственной инициативе.

– Спелись, блин, – проворчала я и встряхнулась. Динка всегда странной была и эксцентричной, так что, наверное, не так уж и удивительно, что она прикипела душой к этому моральному извращенцу в странной шапке. Хотя, учитывая, что Гробовщик до ужаса умён, а Динка любит учиться, они могли спеться именно на этой почве…

Ответом меня не удостоили, да он и не требовался. Я же, вернувшись к наблюдению за руками Клода, вновь наткнулась взглядом на безобразие в виде чёрных когтей. Повторюсь: и что с этим делать?! Образ банкира они рушили на корню…

– Клод, – краем глаза покосившись на Михаэлиса, крутившегося у плиты, решила озадачить своими опасениями помощника наглая я, – а у всех демонов ногти чёрные?

– Да, – кивнул Фаустус и посмотрел на меня всё тем же снисходительным взглядом, что и в нарко-парке.

– А как бы нам их обесцветить?

Фаустус замер, Михаэлис прыснул в кулак, а я надулась. Ну вот, решишь доброе дело сделать – тебя засмеют и за дурака посчитают. Есть в мире справедливость? Скрестив руки на груди, я фыркнула и, оперевшись спиной о спинку стула, уточнила:

– Вы ведь оба наверняка припрётесь в мой офис! А у нас там дресс-код и злобная начальница. Так что если она подобную генетическую аномалию увидит, не сносить мне головы. Вы-то уйдёте, вам по барабану, а мне промоют мозг нотацией на тему «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Ко мне даже Лёшка с Диной не заходят, чтобы я потом не мучилась, слушая, как злая на жизнь старая дева разносит в пух и прах современную моду, «безалаберную молодежь» и людей, «не уважающих самих себя и солидные заведения, в которые приходят». Так что с такими ногтями вам ко мне вход запрещён! Я дорожу своими нервами.

– Но их невозможно обесцветить, – напряжённо ответил Фаустус, а Себастьян вновь беззвучно, но очень ехидно хихикнул. – Я могу надеть перчатки перед тем, как пойти в офис, но изменить цвет ногтей не представляется возможным.

– Белые перчатки к чёрному костюму? Боже упаси! – впала в трагизм я. Нет, я не настолько против демонических варежек. Просто надо же с лица Михаэлиса ухмылку согнать? А то он второй раз над Клодом смеялся, а не надо мной, вот пусть и получает фашист гранату…

– Я могу купить чёрные, – продолжил искать лазейку Фаустус.

– Было бы шикарно, – удовлетворённо кивнула я, а в беседу влез Михаэлис:

– Мне тоже прикажете приобрести чёрные перчатки?

– А у тебя со слухом плохо? – вскинула бровь я, на манер Драко Малфоя. – В белых в мой офис соваться не стоит, без перчаток вообще – тем более. Каков вывод?

– Госпожа не хочет решать всё сама?

– Она уже решила, но надеется на сообразительность слуг, которые поймут её без слов! – пафосно изрекла я и добавила уже нормальным тоном: – И вообще, кормите меня, а то работа ждать не станет. Как и злая начальница.

– Через минуту всё будет готово, – отчитался Михаэлис.

– Прошу, – водружая передо мной миску какого-то жутко навороченного, многокомпонентного салата, отрапортовал Клод.

– Ммм, красота! – протянула я и начала накидывать салат в свою тарелку.

Фаустус же на достигнутом не остановился и начал выуживать из холодильника другие блюда собственного приготовления, а именно: несколько салатов, нарезку, пудинг и сладкие рисовые шарики. Они хотят откормить меня до состояния бройлера?..

– Граждане, вы что, готовите на роту солдат каждый раз? – озвучила я собственные мысли.

– Жнецы тоже будут завтракать, как и Ваша подруга, полагаю, – блеснул логикой Михаэлис.

– Вряд ли, – хмыкнула я, накидываясь на еду, как голодающий на корку хлеба. Время-то не ждало! – Динка, скорее всего, сама их накормит.

– Господин Сатклифф наверняка откажется.

– А Лёшка может предпочесть Динкину готовку. Так что всё равно вы переборщили.

– Как скажете, – проявил покорность Михаэлис. Вот только ощущение, что надо мной мысленно стебутся, меня не покидало…

– Нет, конечно, я не против подобных кулинарных подвигов, если вы собираетесь их совершать на свои деньги, – решила внести уточнения я. – Но если оплачивать буйство вашей кулинарной фантазии должна я – увольте. А точнее, увольтесь сами с поста расхитителей чужого имущества! И готовьте адекватно.

– Как прикажете, – Михаэлис приложил ладонь к сердцу и с ухмылочкой начал перекидывать на тарелку подрумянившиеся кусочки бекона. Клод же, видимо, решил прояснить ситуацию, потому как, встав у левой стеночки, сказал:

– Пока мы готовим на средства, выданные Повелителем. Однако если они закончатся, придётся использовать Ваши. Второго денежного поощрения от Владыки не будет.

– Ну вы, блин, даёте! – протянула я офигело и, посмотрев на помощника, как на полного идиота, спросила: – Тогда какого фига деньги транжирите? Вас в вашей викторианской Англии экономить не научили? – не дав демону возможности ответить, я повелела: – Всё, чтоб больше таких пиршеств не было. Готовьте адекватно – чтоб ничего не пришлось выкидывать. И желательно из недорогих продуктов!

– Да, госпожа.

Блин, как же меня раздражает эта покорность в голосе, смешанная с принятием неизбежного! Кажется, Фаустус подзабыл о вчерашнем посвящении в рыцари, точнее, в личные помощники. Напомним!

– Клод, в ногах правды нет. Михаэлис может стоять, если ему так нравится, он у нас вообще, похоже, моральный садо-мазохист, но ты возведен в ранг моего помощника и, вроде бы, закидонами на тему «хочу позлить хозяина самим фактом своего существования» не страдаешь. Так что присаживайся.

Себастьян, ставивший передо мной тарелки с беконом, каким-то хитрым пирогом и многослойным омлетом, чуть удивлённо покосился на коллегу, а тот, поправив на носу очки, сдержанно кивнул мне и уселся на Динкин стул – то бишь у стеночки, подальше от плиты и крутившегося возле неё демона номер два. Дальнейший завтрак прошёл без осложнений: Михаэлис предавался мазохизму, стоя у окна, Фаустуса я пыталась растрясти на подробности предстоящего путешествия, а жнецов, равно как и людей, в опасной близости не наблюдалось. К слову сказать, мне удалось узнать, что Владыки дали своё согласие на путешествия Динки и Лёхи, что было печально. А ещё Клод пояснил, что при перемещении во времени нам троим будут «промываться мозги», и где бы мы ни оказались, местный язык станет «нашим родным» – то есть не только говорить, но и думать мы будем на наречии, принятом в той эпохе и местности, причём сами этого не заметим. Ну хоть какой-то плюс! О, а если меня отправят в эру динозавров, я буду рычать и смогу понять птеродактиля? Ладно, шутки в сторону.

Быстро дожевав до неприличия вкусное пирожное, которому позавидовали бы лучшие кондитеры мира, я подорвалась с места и бегом помчала проверять покупки Клода. Они обнаружились в зале, аж в двух пакетах, стоявших у балконной двери. Быстро перебрав их содержимое, я мысленно похвалила помощника (ну не вслух же это делать?) и переложила самые необходимые вещи в рюкзак. К счастью, у меня ещё со времен школы была привычка носить учебники не в сумке, а в рюкзаке, и потому, даже пойдя в институт, я от неё избавляться не стала, наплевав на недоуменную реакцию одногруппников. Рюкзак у меня был как обычный, новомодный, так и очень объёмный, предназначенный не для учебы, а для всяких незапланированных поездок и игравший в них роль вещьмешка. Вот в эту-то чёрную махину я и накидала барахлишко, прикупленное домовитым демоном. Влезло, к счастью, всё необходимое, а мелочёвку я распихала по карманам. Вот теперь я была почти готова к труду и обороне. Но только «почти». Кое-чего недоставало. А потому я подошла к одной из картин, что в изобилии висели на стенах гостиной, и сняла её. Кодовый замок на железной дверце, обнаружившейся под ней, недвусмысленно намекал, что передо мной сейф. Быстро набрав код, я распахнула дверцу и вытащила то, что могло быть просто незаменимым в опасных путешествиях, но в то же время являлось крайне нежелательным для применения. Пистолет «Макаров», калибр девять миллиметров, ёмкость магазина – восемь патронов. Данное чудо техники зарегистрировано не было, потому как мой отец приобрёл его «с рук» для самообороны, и не желал «светить» ствол перед полицией. Собственно, было у него в загашнике и ещё кое-что любопытное, появившееся в арсенале из-за подобия «мании преследования», которой он страдал. Ведь в девяностые годы предпринимателям приходилось ой как не сладко, и разборки с применением оружия являлись нормой жизни, ну а потом таскать с собой пистолет, хранить дома кучу разной ерунды, которая может быть полезна в случае нападения, и даже иногда брать часть из этой самой «ерунды» с собой, стало просто привычкой моего очень боявшегося смерти родителя. Только не спасло, как мы видим. Зато, может, меня спасёт… А может, и нет – тут уж как карта ляжет. Но всё же не хотелось бы использовать такие вещи… Убийство ведь не просто так карается законом, верно?

Положив пистолет и коробку с патронами в рюкзак, я мысленно посетовала на то, что погода не даёт надеть пиджак, который бы надежно скрыл рукоять «Макарова», запихни я его за пояс брюк. Но на «нет» и суда нет, а потому я вернула картину на место и на всех парусах кинулась в прихожую. Там обнаружились демоны, причём оба в перчатках – к сожалению, белых, но это было поправимо. Быстро обувшись в крайне удобные балетки и повелев аномалиям не забыть о походе за новыми перчатками, я покинула квартиру, заперла дверь и бодрой рысью кинулась к месту работы.

Температура однозначно радовала – стало чуть прохладнее, чем прошлым вечером, но в не летний почти-минус, как позавчера, она не скатилась. Впрочем, в пиджаке я обязательно бы изжарилась, но местных любителей экстрима это явно не беспокоило – они прекрасно чувствовали себя в застегнутых наглухо пиджаках и даже не потели. Мне аж завидно стало…

Собственно, добрались до пункта назначения мы всего за пятнадцать минут пешей прогулки, и я, махнув на прощание аномалиям, скрылась в подъезде обычного четырехэтажного многоквартирного дома, который таил в себе единственную железную дверь, соседствовавшую с двумя простенькими, деревянными, – дверь в наш дивный офис! Подъезд, стараниями директора турфирмы, в которой я тянула лямку, был на удивление чистым и даже не так давно подвергся косметическому ремонту. Тёмно-синие стены, всё ещё почти белый потолок, коричневые перила и коврики перед каждой дверью – вот что встречало посетителей первым делом, вместе с относительной чистотой и табличкой на двери справа, гласившей: «Турфирма «Глобус». Под сим дивным аксессуаром, правда, чёрную металлическую дверь украшала ещё одна табличка, так же, как и первая, являвшаяся золотистым полем с чёрными буквами: «Часы работы с 8.00 до 17.00, без обеда. Выходные: суббота, воскресенье». Наш шеф давно мечтает переделать расписание и заставить нас работать по субботам, а в понедельник позволить гулять, но почти весь коллектив данному нововведению активно сопротивляется, и потому пока это лишь возможная перспектива, которая, думаю, всё же станет реальностью. Ибо в условиях рыночных отношений шеф – как божество, только с мяском и возможностью мелко ему напакостить.