Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)

Кстати, о Клоде. Как только я помирилась с его врагом, настроение Фаустуса упало ниже плинтуса, и он стал вести себя подчёркнуто-формально. Словно я ему личное оскорбление нанесла, с его врагом общаясь. Ну бред же! Это их распри, я тут ни при чём, да и у нас с ним дружеских отношений не было – с чего он решил, что я только с ним могу общаться? Собственник, блин! Но всё равно, наши деловые отношения от этого не пострадали – Фаустус был идеальным помощником и постоянно доказывал это. С ним было очень спокойно, и я всегда знала, что уж этот-то демон точно всегда выполнит все указания без единого изъяна. Вот только общаться с ним было скучно. Да, эмоции у него, в отличие от буки-Спирса, проглядывали не только негативные (это я вспоминаю выволочки, которые Уилл, пыша яростью, устраивал Греллю). Но в то же время мне почему-то казалось, что Клод абсолютно неискренен. Михаэлис хоть и язва, но это его ехидство не напускное, а вот подчёркнутая вежливость Фаустуса и его идеальность говорили о том, что он не показывает настоящих чувств, а значит… «жди подляны». Да, вот так вот – когда я кого-то не понимаю, я жду от него гадости. Хотя я вообще-то ото всех жду гадости, но от таких граждан особенно.

Впрочем, все наши домашние треволнения не помешали мне полностью погрузиться в работу, и до пяти вечера я пахала, как трудолюбивый ослик. А вы думали, Цари не трудятся? Ещё как трудятся: зарабатывают сколиоз сидением на троне, мозоли – росписями на смертных приговорах, и мигрень – принятием жалоб от поданных, хе-хе. Я же просто разгребала тонны макулатуры и отгораживалась от тяжких раздумий ровными столбиками цифр. Как говорит Лёшка, математика мне помогает успокоить нервы, и это на самом деле так, хоть братец-вишенка и получает за подобные намёки эффектного пинка.

Решив немного задержаться, я осталась в кабинете лишь с главбухшей – остальные сотрудницы разошлись по домам. Как оказалась, наша начальница была той ещё трудоголичкой и, насколько я поняла из разговоров коллег, часто засиживалась допоздна, поскольку дома её никто не ждал. Вообще она ещё молодая была, мне даже показалось, что ей не больше двадцати трёх, но это была вина тонны косметики – по словам коллег, ей было тридцать. Неужели она в тридцать лет была не замужем? Современная феминистка? Но это уже было не моё дело, зато я продолжила трудиться после «звонка» не в гордом одиночестве.

В половине шестого мне прислали смс с требованием возвращаться, причём, судя по стилю письма, его накатал Грелль, ибо фразу: «Когда ты уже выйдешь, здесь не самое лучше место для наблюдательного поста!» – вряд ли мог настрочить один из галантных злодеев с пунктиком на субординации. Ну, или у Себастьяна очень неудачное чувство юмора вкупе с раздвоением личности, но о таком даже думать жутко. Я отписалась фразой: «Как только – так сразу», – и в результате около шести вечера об этом пожалела. За мной явился сразу весь этот гарем, а точнее, две пары аномальных существ.

Грелль сиял лыбящимися черепушками на красной футболке, Нокс являл собой образчик щеголеватого франта начала двадцатого века, приехавшего на минеральные воды, то бишь приоделся в лёгкие светлые брюки, странные башмаки и свободную белую рубашку, а дворецкие порадовали меня тем, что не стали надевать пиджаки и казались прямо-таки эталоном адекватности, за исключением белых перчаток, сочетавшихся с белыми же рубашками, но абсолютно не вязавшихся с жаркой погодой без намёка на дождь, ветер или приближающееся похолодание. В общем, компания подобралась более чем притягивающая взгляд, и мне резко захотелось провалиться сквозь землю. Да, эта фирма – проходной двор, и охранник пускает всех, ибо его вечно нет на посту, но… Как можно было переться за мной таким неадекватным стадом?! Это просто издевательство! А может, месть за туманный ответ на смс…

Главбухша крайне удивилась такому нашествию, а Нокс тут же начал делать ей комплименты – кажись, у него это уже просто привычка. Впрочем, она была дамой видной и даже чем-то напоминала мне меня саму: чёрные волосы до лопаток, правда, стянутые в хвост заколкой, высокая, худая, одевалась в классику… Вот только у меня глаза были карие, а у неё серые, да и черты лица у меня были более аристократические, тонкие, а эта мадам себя так густо косметикой мазала, что настоящий фейс и не разглядишь, а нарисованная красота – фальшивка, даже если от неё так и веет аристократизмом. Так что зря я, наверное, на вкус жнеца наехала, но когда баба мажется таким слоем краски, невольно задумываешься, а не скрывает ли она ею прыщи, шрамы, синяки и мешки под глазами от пьянок…

Ну да ладно, вернёмся к нашим аномалиям. Грелль осматривал небольшое светлое помещение с шестью столами, стоявшими в два ряда друг напротив друга, и морщился. Понимаю, у нас «офис» барачного типа, и единственный плюс – он отапливается зимой. Но корчить рожицы – верх неуважения! Обсудить скрипучий пол и неаккуратно выкрашенные в грязно-бежевый стены можно и потом… когда главбухша не услышит. Я же закатила глаза и, быстро сохранив изменения в документах, начала выключать железного друга любого современно человека. Хоть компьютеры здесь и были старые, с задачами своими справлялись, так что я не жаловалась, а вот Грелль не преминул пробурчать, ткнув пальцем в старый, занимавший треть стола монитор: «Металлолом!» Ему-то какое дело, право слово?! К счастью, Нокс обхаживал главбухшу, попутно объясняя ей, что эта толпа – мои старые знакомые, которые решили проведать подругу на новом месте работы, и потому выпадов Сатклиффа женщина не слышала – она краснела, смущалась, улыбалась и пыталась прервать вербальные домогательства словами о том, что ей надо работать, правда, крайне неубедительными. Я же прошипела демонам, что они меня такими фокусами без исправления аномалии в гроб вгонят, но ответил мне красный жнец с отличным слухом, заявивший: «Было бы неплохо, закончилась бы эта командировка».

Наконец, я попрощалась с начальницей, принесла извинения за своих «старых знакомых» (кстати, они и правда старые, многотысячелетние, вот только познакомились мы с ними месяц назад!), и мы всей толпой покинули одноэтажный барак, в котором находилась бухгалтерия, кабинет начальника, который там почти никогда не бывал, и уголок кладовщицы.

Оказавшись на свежем воздухе, я устроила было гражданам нарушителям общественного порядка разбор полётов, но как только мы вышли за ворота фирмы, Михаэлис загадочно ухмыльнулся и, дождавшись окончания очередной моей тирады, хитрым таким тоном вогнал меня в окончательную депрессию:

– Госпожа, к сожалению, у нас не было иного выбора. Вы не ответили господину Сатклиффу, а потому нам пришлось в срочном порядке забирать Вас с работы.

– Вот гадство, – пробормотала я, понимая, что сейчас окажусь в прошлом.

– Уверен, Вам не о чём беспокоиться, – усмехнулся демон, а Грелль начал ворчать что-то о том, что демоны не соблюдают уговоры и у них слишком длинный язык, но Себастьянчика подобное наплевательское отношение к правилам только красит. Михаэлис же под неодобрительные взгляды коллег стянул с меня рюкзак, но возмутиться мне не дали – как только наша отнюдь не дружная компания свернула в безлюдную подворотню, мир полыхнул белым, и всё, что я успела услышать, – это слова Михаэлиса: «Покажите свой настоящий характер…» Что он имел ввиду? И почему отобрал рюкзак? Он только помешает? Тогда что ж такое придумал Гробовщик для «особого» испытания, на которое намекал?..

Что интересно, на этот раз я сознание не потеряла – просто белое марево вдруг развеялось, и я обнаружила, что стою в небольшой светлой комнате без окон, а рядом со мной ошарашено оглядываются по сторонам Лёшка и Динка, одетые в чёрные спортивные костюмы. Только я была «при параде», хотя братца вытащили прямо с работы, и вместо футболки на нём красовалась рубашка с широкими рукавами. Куртку же это чудо природы обвязало рукавами вокруг пояса, и потому видок у него был тот ещё – словно двух разных людей в одного слепили. А ещё рядом с нами оказался Гробовщик в своей любимой похоронной хламиде, но без шапки – уже прогресс. Только вот это всё мелочи, главным было то, что в этой крошечной комнатке было четыре койко-места, и я сразу поняла, что мы, скорее всего, на корабле.

Динка тут же кинулась к нижней полке справа – проверять, нет ли где маркировок, чтобы понять, что это за корабль, а я прошептала:

– Народ, надо валить! Если мы сейчас затонем, находиться в каюте – не лучшее решение!

– Прости, – пробормотала Дина и ломанулась к выходу. Я кинулась за ней, и мы всей гурьбой выпали в светлый, но очень узкий коридор. Белые стены, трубы под потолком, неестественное, словно потустороннее освещение… Надеюсь, это не летучий голландец, хе-хе. С остального попытаемся спастись, жаль только, что Динка плохо плавает. Мы помчали по коридору и наткнулись на пожарный стенд, который тут же привлёк внимание готессы. Она кинулась к нему, как к оазису в пустыне, и буквально через пару секунд я услышала тяжкий вздох соседки. Кажется, всё плохо…

– Скорее всего, это «Титаник», – окончательно убила мои надежды на лучшее Динка и, неэстетично ткнув пальцем в стенд, прочитала: – «Собственность компании «Уайт Стар». Раз уж мы на корабле, самое известное крушение лайнера этой фирмы – затопление «Титаника» в тысяча девятьсот двенадцатом году.

Каюк подкрался незаметно, решив убить толпу народа…

– Это точно? – переспросила я и добавила: – Тогда нам нужна информация об этом крушении, ты что-нибудь знаешь?

– Я писала по этой теме работу, – нахмурилась Дина.

И в ту же секунду по коридору прокатился жуткий далёкий скрип и грохот, лампы замигали, а пол содрогнулся, словно в предсмертных конвульсиях.

Так дрожат дома во время взрыва.

Я тут же села на корточки, прижалась спиной к стене, обхватив колени руками, и крикнула друзьям:

– Быстро сели!

Что интересно, они послушались, но грохот быстро стих, дрожь металла, которым были обшиты стены, сошла на нет, и мы, дружно переглянувшись, кинулись бежать. Из кают начинали выглядывать заспанные люди, а мы всё неслись вперёд, к лестницам. Надо было выбираться, ведь мы явно оказались в каюте третьего класса, а если мне не изменяет память, после столкновения лестницы наверх перекрыли члены экипажа, для того, чтобы первый класс мог расположиться в лодках с комфортом. Вот они, реалии жизни – выживают «сильные мира сего», а силу определяют деньги. И потому нам надо было выбраться на палубу до того, как мы окажемся в ловушке.

Мы бежали со всех ног, и вскоре показалась лестница к спасению. Выжав из себя всё, на что были способны, мы бегом поднялись по узкой светлой лесенке, и вскоре оказались в следующем коридоре. Но и этого было недостаточно – нам надо было подняться на самый верх. Лёшка на бегу развязал куртку и надел её, а Дина что-то беззвучно шептала, мчась вперёд на предельной скорости и даже не глядя по сторонам. Наконец, преодолев несколько лестниц и кучу коридоров, мы достигли лифта и, пока ждали его, сумели немного отдышаться. Кованые решётки заменяли лифту двери, и я ни к селу ни к городу подумала, что такие двери – самое то для постоянно застревающих подъёмников нашего времени, их в случае аварии открыть проще.

Динка, застыв между Гробовщиком и Алексеем, бегала взглядом по полу и что-то бормотала. Наверное, детали крушения вспоминала… Кстати, мне в голову даже не пришло, что она свихнулась от перспективы оказаться на тонущем лайнере – как выяснил Михаэлис, у Дины не было серьёзных отклонений психики. Ей ставили предположительный диагноз «пограничное расстройство личности», но из-за нетипичности протекания он был под большим вопросом. К тому же единственные «отклонения от нормы» выражались у готессы в том, что на обиду она отвечала ударом. Короче говоря, наша «милая, добрая, безотказная лапочка» оказалась вспыльчивой и агрессивной воительницей, которая на любое проявление агрессии в свой адрес или же ярко выраженную «несправедливость» по отношению к другим сразу давала обидчику в глаз. Больше ничего необычного в её поведении не было, и Себастьян сказал, что беспокоиться не о чём, но я всё же порылась в интернете, прочитав всё, что только можно о подобных расстройствах, и пришла к тому же выводу, что и демон. А значит, можно было не опасаться её неадекватного поведения в экстренной ситуации.

– Дин, ты… – прервал мои размышления Лёшка, а я шикнула на него и пихнула в бок.

– Не мешай человеку думать!

Братец на меня удивленно покосился, но заткнулся, а Гробовщик противненько так захихикал. Корабль остановился, и благодаря второму раскату гулкого скрежета пассажиры, взволнованные ещё первым грохотом, всё чаще начали выходить в коридор. Правда, стюарды успокаивали граждан и призывали их вернуться в каюты, а потому паника пока не начиналась. Нас же наконец одарил своим появлением лифт под управлением невысокого худощавого мужичка в ливрее, и меня посетила очередная странная мысль: кажется, лифтёры того времени обязаны были быть при параде…

– Поднимите нас туда, откуда проще всего выбраться на шлюпочную палубу, – скомандовала я, и вся наша странноватая «могучая кучка» вмялась в лифт.

– Как пожелаете, – было мне ответом, и закрывший за нами решётку лифтер звякнул рычажком, заменявшим в этой доисторической конструкции кнопки этажей. – Однако не стоит беспокоиться, кораблю ничего не угрожает.

«Ну-ну, конечно не угрожает! Ещё минут двадцать…» – раздражённо подумала я, но ответила совсем иное:

– И всё же мы хотели бы попасть на шлюпочную палубу. Подскажите, пожалуйста, как нам быстрее до неё добраться.

Лифтёр начал рассказ, подозрительно нас разглядывая, Динка продолжала лихорадочно соображать, Гробовщик ехидно ухмылялся, явно ловя кайф от происходящего, а братец заметно нервничал, постоянно бросая на готессу взволнованные взгляды. Боится, что Динка утонет? Зря, её Легендарный спасёт. А если и не спасёт, то спасём мы. В любом случае, никто сегодня не погибнет. В смысле, никто из живых – все, кого мы встретим на этом лайнере, уже мертвы. И им не помочь.

Наконец лифтер отодвинул решётки, и мы покинули его рабочее пространство. Пройдя по уютным светлым коридорам, разительно отличавшимся от узких закоулков третьего класса, мы наконец вырвались из лабиринта переходов, лестниц и палуб на самый верх, под чёрное бесконечное небо, в котором пронзительным холодным светом сияли звёзды. Они безразлично вырывали корабль из мглы своим потусторонним светом, и казалось, что они знали, потому и окутывали умирающий корабль неестественным, блёклым, словно загробным светом. Где-то вдалеке, во мраке ночи, сливавшейся с чёрным океаном, виднелась крохотная белая точка. Точка, оставшаяся далеко за лайнером и вспоровшая его правый бок. Словно нож вспарывает брюхо дохлой рыбы. Но ведь эта рыба была всё ещё жива…

Мы подбежали к поручням и посмотрели вниз. Тёмная вода билась о борт с тихими всхлипами, а огни иллюминации освещали её тёплым желтоватым свечением, так резко контрастировавшим с белой россыпью ледяных, спокойных, безжизненных звёзд. Мы оказались примерно в центре корабля, по правому борту, и я подумала, что надо бежать к корме – «Титаник» ведь погружался с дифферентом на нос… но была одна неувязочка. Шлюпки. Помнится, первые шлюпки спускали на воду не полностью загруженными, и потому у нас явно был шанс выбраться из этой западни без повторения сомнительных подвигов Джека и Розы – героев мирового блокбастера, из которого я и вынесла большую часть знаний об этой катастрофе. По деревянному настилу были разбросаны куски льда, и сомнений в том, что произошло, не оставалось, а потому для составления плана мне жизненно была необходима информация. Заметив, что Дина перестала шептать себе под нос, я осторожно обратилась к готессе:

– Дин, всё вспомнила?

– Почти, – кивнула она, и я тут же взяла быка за рога:

– Мне нужна хронология событий с временными рамками. Особое внимание удели шлюпкам.

– Поняла, – пробормотала Динка и нахмурилась. Пустым взглядом глядя в чёрную воду, она поднесла руки к губам и тихо, но быстро заговорила:

– «Титаник» столкнулся с айсбергом четырнадцатого апреля тысяча девятьсот двенадцатого года, в двадцать три сорок. В ноль часов, пять минут стал ощутим дифферент на нос, пассажирам начали раздавать спасательные жилеты, призывая их подняться на прогулочную палубу. Экипаж начал расчехлять шлюпки, третий класс отрезали от путей к спасению, – тут Дина поморщилась, а Лёшка, отказывавшийся от просмотра мирового блокбастера с Ди Каприо в главной роли, удивлённо на неё покосился. Он что, не знал? Это же всемирно известный факт! Впрочем, братца только мифы да мистика волнуют, так что неудивительно.

– В ноль сорок спускают первую шлюпку, пускают сигнальную ракету, нос оказывается под водой. В час пятнадцать открывают большинство решёток на лестницах третьего класса, им разрешают садиться в шлюпки, начинается давка. Чуть позже двух часов спускают последнюю шлюпку – складную лодку «D», расположенную на левом борту. Носовая часть шлюпочной палубы оказывается под водой, больше возможности спускать шлюпки нет. По палубе прокатывается волна, смывая толпу народа, буквально через несколько минут… сколько минут… минут… – руки готессы дрожали, словно она дирижировала оркестром – они буквально ходили ходуном, и мне казалось, что она себе ими в глаз заедет, но Динка, кажется, вообще не замечала этой дрожи. Она продолжала сверлить воду пустым взглядом и вспоминать детали крушения.

– Спокойно, просто скажи, много времени прошло или мало, – тихо попросила я, и готесса, судорожно вздохнув, ответила:

– Буквально сразу после спуска последней шлюпки.

– Отлично, дальше, – Дина кивнула и, явно воодушевившись, затараторила:

– В два пятнадцать корма поднимается так, что видны винты, почти сразу гаснет электричество. В два восемнадцать корабль разламывается на две части, нос уносит течением, корма быстро поднимается, принимая вертикальное положение. В два двадцать «Титаник» полностью затонул. Шлюпки подобрали всего несколько человек, из них выжило по разным данным от шести до девяти, остальные жертвы крушения замёрзли. В три тридцать пароход «Карпатия» посылает сигнальную ракету, а в четыре десять поднимает на борт пострадавших с первой шлюпки.

– Так, мне нужна температура воды, сколько человек сможет в ней продержаться, если будет активно плыть? – да, без знаний план составить сложно. Но он уже начал зарождаться в моей голове.

– Около минус двух, может, чуть больше… – пробормотала готесса, явно не знавшая точного значения, и это её сильно напрягло – руки снова заходили ходуном, а взгляд заметался по поверхности воды с бешеной скоростью.

– И как долго в такой температуре мы сможем продержаться? Пара градусов туда, пара градусов сюда погоды не сделает, – попыталась вернуть её к реальности я.

– Ммм… Если активно плыть, около тридцати минут максимум, – неуверенно ответила Дина и добавила: – Но это примерно, очень примерно…

– Да, от организма и степени закалки зависит, – кивнула я, подумав, что мне с этим повезло – бабушка с детства заставляла ледяной водой обливаться. А вот Лёшка, пан-спортсмен наш, подобными процедурами пренебрегал, так что насчёт него стоило поволноваться.

– И последнее. Откуда спускали первые шлюпки, и какие лодки держались ближе всего к кораблю?

– Шлюпочная палуба, правая сторона, носовая часть – оттуда спустили первую шлюпку, имевшую инвентарный номер «семь». А ближе всех к лайнеру оставалась лодка номер «четыре», расположенная по левому борту в носовой части. Она же подняла на борт несколько человек после полного затопления «Титаника», а спустили её на воду чуть раньше двух часов. Точно не скажу, прости…

– Отлично, – кивнула я, переварив услышанное, – план такой. Двигаемся к носовой части, пытаемся сесть в шлюпку. Первые из них заполняли не полностью, поэтому, может, нам повезёт и…

– Не пойдёт, – перебил меня молчавший до сих пор жнец. – Если с отправкой в шлюпку твоих друзей я согласен, то тебе спастись так просто не позволю. Ты останешься на корабле до того момента, как пассажиры третьего класса начнут подниматься на палубу, а дальше можешь делать что хочешь, но просто сесть в шлюпку я тебе не позволю.

– Совсем оборзел?! – рявкнул Лёшка, а я усмехнулась. Чего-то подобного я и ожидала, так что нисколько не расстроилась – с самого начала было ясно, что мне так просто выбраться не дадут.

– Меняем план,– скомандовала я, а Динка вцепилась в поручень, судорожно кусая губы. – Если хотите, чтобы все спаслись, послушаетесь.

– Я не сяду в шлюпку, если ты не сядешь! – возопил Алексей, и я поняла, что его переубедить не удастся. Что ж, сыграем на этом…

– Тебя никто и не отправляет, – фыркнула я и быстро заговорила: – Ты мужик, тебя, скорее всего, не пустят в лодку. К тому же ты отлично плаваешь, а рана, привезённая из Испании, уже затянулась. Потому ты останешься со мной. Отправимся на левый борт, наденем спасательные жилеты, а когда нос затонет, прыгнем в воду. Я отлично плаваю, ты тоже, потому выберем момент спуска одной из лодок и, когда она окажется на воде, отправимся следом. Если что-то пойдёт не так, поплывём к той самой лодке номер «четыре», они вряд ли откажутся поднять нас на борт. Чтобы от удара об воду сознание не потерять, надо быть у носа – там вода зайдёт прямо на палубу, так что самое страшное – температура. Чтобы точно не утонуть, если начнутся судороги, обязательно надо получить спасательные жилеты. Дина без возражений садится в шлюпку.

– Но!.. – возмущение готессы, вмиг побледневшей, я пресекла словами:

– Запомни, Дина. Ты плохо плаваешь, ты ранена, ты уже помогла нам, чем смогла, дав информацию. Останешься – будешь только мешать.

Да, жестоко. Но зато так она сядет в лодку.

– Я не предам вас! – заорала готесса, наплевав на людей, которых на палубе с каждой минутой становилось всё больше.

– Слушай меня, – процедила я, глядя подруге в глаза, и придвинулась ближе к ней, не подходя вплотную. – Ты помогла нам, дав информацию, на основе которой я смогла составить рациональный план. Если ты будешь следовать ему, спасёмся мы все, если останешься дожидаться заплыва, может утонуть Лёшка, который кинется тебя спасать. Ты хочешь убить друга? Это будет куда большее предательство, чем посадка в шлюпку. Ты помогла нам, теперь дай нам возможность спастись. Не будь эгоисткой, Дина. Иногда надо переступить через себя, чтобы помочь друзьям.

– Я не оставлю вас, – упрямо мотнула головой она. Вот упёртая!

– Дина, ты хочешь нас на корм рыбам пустить?! – возмутилась я. А готесса сжимала руки в кулаки и сверлила меня полным ненависти взглядом.

– Я. Не. Уйду.

И тут случилось нечто странное. Гробовщик, до этого делавший вид, что он вообще не при делах и просто мимо проходил, встал между мной и Динкой и, склонившись к её уху, тихо сказал:

– Это не предательство. Это лишь рациональный подход. Твоего друга я спасу в любом случае, ты это знаешь. А твоя подруга обязана пройти моё испытание. Сама. Если ты останешься, ты разрушишь её план. Помнишь историю близнецов? Поступки их родителей привели к неожиданным результатам. «Хотели как лучше, получилось как всегда». Ты хочешь поступить по-своему и разрушить план подруги, который может её спасти?

– Но я ведь… – робкий шёпот Дины прервали на полуслове:

– Да или нет?

Категорично, ничего не скажешь…

– Нет… – едва слышно ответила готесса, и жнец, потрепав её по волосам, заявил:

– Вот и молодец. Сейчас ты сядешь в лодку и тем самым поможешь подруге пройти испытание. Это приказ.

Динка сглотнула, сжав кулаки со всей силы и глядя в пол, а жнец добавил:

– Если смотреть с одной точки зрения, это кажется предательством, если с другой – неоценимой помощью в спасении. Так что решать, с какой точки зрения смотреть, буду я. Я знаю больше тебя.

– Хорошо, – вздохнула Дина, явно несогласная с таким решением, и жнец скомандовал:

– Тогда вперёд.

Я тут же бросилась к носовой части, за мной бежал Лёшка, а замыкали шествие готесса и её паранормальное существо, которое, кстати, почему-то держало Динку за руку. И самое интересное, что этот факт явно привёл нашу соседку в более мирное настроение – она уже не прожигала взглядом всех и вся, и только хмурилась, явно не разделяя наше мнение о том, что в данной ситуации будет правильным. Но мне на это было наплевать – она была бы балластом в воде, а значит, надо было любыми способами заставить готессу сесть в лодку. Хорошо хоть, Гробовщик её убедить помог, а то мучились бы мы потом… Впрочем, мне вспоминался всё тот же фильм с Ди Каприо и эпичный прыжок Розы из лодки обратно на корабль. А потому до того момента, как Динка окажется в уплывающей от корабля шлюпке, нельзя было дать гарантию, что она послушается жнеца. Не рабыня же она его, в конце-то концов! Может и ослушаться…

Народ всё прибывал на палубу, а мы наконец домчали до четырёх гигантских шлюпок, расположенных в носовой части. Их уже успели расчехлить, и бравые матросы возились с талями, в то время как один из офицеров призывал женщин и детей садиться в лодки. Я подошла к Дине и, заглянув ей в глаза, тихо сказала:

– Помоги нам, Дина. Жди нас в шлюпке. Мы доберёмся до лодки с другого борта, и потом все вместе отправимся домой. И спасибо, что дала информацию. Это очень помогло.

– Инн, я не хочу вас бросать, – прошептала готесса, явно разрываемая противоречивыми чувствами – у неё взгляд был, как у загнанного зверя.

– Но ты нам поможешь, если сядешь в лодку, – мягко, но настойчиво ответила я. – Ты уже помогла составить план, а теперь поможешь, если будешь ему следовать. Это очень важно. Если нарушить план, я не знаю, как нам всем спастись.

– Это правда поможет? – едва слышно спросила Дина, и я, выдавив улыбку, ответила:

– Конечно. Это очень важно.

– Хорошо, – наконец поддалась на уговоры она. – Если это и правда поможет, я послушаюсь…

– Спасибо, – с облегчением вздохнула я, и Легендарный потащил Динку к спасательной шлюпке.

Одна из лодок уже двигалась вдоль борта вниз, а народ, сначала вяло и неохотно выходивший на палубу, теперь явно почувствовал неладное – всё больше знатных пассажиров оказывалось на палубе, многие женщины плакали и отказывались отходить от мужей, однако паники всё ещё не было. Гробовщик подволок Дину к одной из лодок, и офицер, с сомнением покосившийся на наряд готессы, явно не принадлежавший не то что к первому, но и ко второму классу, удостоился от меня щенячьего взгляда и слов, сказанных умоляющим тоном:

– Пожалуйста, господин офицер, моя сестра не умеет плавать и очень слаба – она не выживет в воде… Пожалуйста, возьмите её на борт!

– Я не собираюсь сидеть в одной шлюпке с нищими! – подала голос расфуфыренная мадам в дорогущей шубе, восседавшая в центре лодки.

– Умоляю, господин офицер, спасите мою сестру! – я била на жалость, дама возмущалась, но, кажется, этот мужичок был всё же скорее добрым, чем подлым, а потому махнул рукой и скомандовал:

– Садитесь обе.

– Да как вы смеете?! – возмутилась всё та же «мадам». Жаль, что её норковую шубку не намочит холодная водица Атлантики, ой, жаль…

– Спасибо Вам! – обрадовалась я, а Динка, сверлившая пустым взглядом палубу, посмотрела на Гробовщика и прошептала:

– Я не хочу…

– Надо, – прервал её Легендарный, и готесса окончательно сдалась. Она залезла в лодку, а я быстро сказала офицеру, что сама не сяду, потому что хочу найти спасательные жилеты, и он, махнув на меня рукой, продолжил зазывать народ на посадку.

В чёрном небе вдруг вспыхнула яркая вспышка, и грохот, разорвавший тишину океана, нарушаемую лишь копошением людей на тонущем судне, оповестил мир о том, что мы идём ко дну. Значит, первая шлюпка уже спущена. Значит, нос полностью под водой. Я посмотрела на часы и перевела их, выставив время «ноль сорок». Теперь мы синхронизировались с «Титаником» и сможем ориентироваться по местному времени куда более адекватно… Вот только этого самого времени у нас оставалось всё меньше, а надо было ещё найти спасательные жилеты, но я не могла уйти от парапета, потому что боялась, что Динка повторит «подвиг» Розы. Готесса же немигающим взглядом смотрела на усмехавшегося жнеца, и в её глазах стояли слёзы. Но она не плакала. Только сжимала кулаки, явно не слыша возмущённого бухтения дамочек из первого класса, и кусала губы. Но так как время не ждало, я схватила Лёшку за руку и быстро, но тихо затараторила:

– Слушай меня, если хочешь помочь. Ты хочешь помочь мне спастись?

– Что за вопрос такой? – возмутился брат. – Конечно, хочу, для того и пришёл сюда!..

– Тогда дай мне слово… нет, поклянись, что будешь слушаться меня во всём. Даже в самых странных приказах. Это единственный способ спастись. Единственный. Гробовщик мне здесь не поможет, а вода дико холодная. Я сдохну, если ты не пообещаешь.

– Я… но… – братец явно растерялся, а я сжала кулаки и процедила:

– Значит, вот как ты помочь хочешь?

– Да ты!.. – Лёха аж задохнулся от возмущения, а я подумала, что он попался. – Клянусь! Довольна?!

– Не нарушишь обещание?

– Совсем плохая? Я человек слова!

– Отлично, – я кивнула и скомандовала: – Стюарды, если не ошибаюсь, раздавали спасательные жилеты тем, кто не успел их надеть. Пробегись по палубе, глянь, нет ли их. Возьми два жилета.

– Почему два? – опешил Лёшка. Наивный он, жуть.

– Потому, что Гробовщик в любом случае не утонет, – фыркнула я. – А в одни руки три жилета никому не дадут.

– Понял, – вздохнул Лёха. – А ты?

– Провожу Дину, встретимся здесь не позже чем через пятнадцать минут, – ответила я, и брат, покосившись на белую, как полотно, готессу, бегом кинулся выполнять поручение.

– Трави концы! – раздался громогласный крик худого офицера, спасшего Динку, и лодка с готессой, дрогнув, рывками поползла вниз.

Я напряжённо вглядывалась во мглу, отчаянно надеясь, что Динка сохранит остатки разума и останется на месте. Гробовщик усмехался, провожая готессу взглядом из-под плотной чёлки. А лодка медленно, но верно погружалась в темноту, и мне казалось, что людей поглощала пропасть. Они смотрели вверх, на нас, и в глазах большинства читались ужас и непонимание. «Как же так, почему такой огромный, надёжный корабль пошёл ко дну?» Но ведь главное – сам факт. И для тех, кто утонет, причины куда менее существенны, чем следствия. Вот только не все пассажиры об этом задумывались. Злобная мадам из первого класса, теребя воротник норковой шубы, продолжала ворчать, а объект её ненависти этих слов явно не слышал. Дина во все глаза смотрела на Гробовщика, словно просила его о помощи. А он ухмылялся в ответ. Медленно, но верно тьма наступала, люди казались всё меньше и меньше, а свет от иллюминации падал на чёрную воду неровными морщинистыми бликами. Ночь окутывала лодку, и казалось, будто её поглощает бездна.