Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 45 страниц)

Прогнав неприятные мысли, я наконец встал и отправился в душ. Горячая вода помогла окончательно проснуться и собраться с силами, а настроение медленно, но верно поползло вверх. Добравшись до кухни, я обнаружил, как это ни странно, записку от Инки (раньше за ней такого не водилось), в которой сестра интересовалась, в норме ли я, и просила послать ей смс. Неужто Иннусик обо мне волнуется? Это как же её вся эта ситуация тряхнула, раз наша бука-одиночка о ближнем побеспокоилась?

Отослав смс о том, что я в норме, и выразив уверенность, что она тоже в порядке (за вопрос Инка бы меня прибила), я уселся пить чай с напечёнными демонами с самого утра блинами. Настроение стало ещё лучше, а ответ Инки: «Ясен фиг, я в норме! Как ты смеешь сомневаться, смерд?» – и ехидный смайлик окончательно убедили меня в том, что жизнь всё же скорее хороша, чем плоха, и надо стремиться сделать её ещё лучше, а не впадать в депрессию, перебирая в памяти детали тяжёлых моментов прошлого. Одно только было фигово – Динка на сутки исчезла из поля моего зрения, и я о ней волновался. Но я точно знал, что с ней всё будет в порядке – Динусик до ужаса сильная. А ещё… Я ведь не зря назвал её Всадником на бледном коне, за которым следует Ад. Дина переживёт эти события, потому что она способна на то, на что не способны ни я, ни, как оказалось, Инна – она умеет принимать чужую боль как данность. И причинять её – тоже…

Когда часы на стене оповестили меня о приближении обеда, я нехотя отправился переодеваться, напялил запасной спортивный костюм (к сожалению, тёмно-серый), с тоской глянул в сторону его чёрного клона, висевшего на верёвке и пытавшегося просохнуть (видать, демоны постирали), и с тяжким вздохом поплёлся к двери. Предстоял рабочий вечер, полный рок-музыки, пьяных посетителей и, возможно, воплей Грелля. О да, я опять его ненавижу (хотя и чуть меньше, но это мелочи), ведь жнец наверняка припомнит мне «должок» и начнёт капать на мозги, стараясь вытащить меня на кладбище. А мне что-то как-то совсем не светит с ним туда тащиться, хотя, конечно, обещания надо держать…

Рабочий вечер, что интересно, прошёл спокойно, и Грелль в клуб даже не явился, но стоило лишь мне расслабиться и подумать: «Пронесло!» – как возле чёрного хода меня перехватил явно раздражённый, возмущённый, но как обычно жеманный жнец. Подлетев ко мне, он с ходу заявил:

– Лёшечка, представляешь, какая несправедливость? Меня обвинили в том, что я плохо выполнил свою работу! Владыка Эмма сказал, что снимет меня с этого задания, если будет ещё один прокол!

«Проколись!» – с нотками истерической радости подумал я, но промолчал. Я жить хочу…

– Но я ведь не могу оставить нашу игру, правда? И тебя тоже.

«Какая интересная очерёдность», – съязвил я про себя и поплёлся домой. Жнец же шёл рядом, размахивал руками, и вещал:

– Поэтому теперь, прости, дорогуша, я не смогу тебе помогать так очевидно! Да, я, конечно, сделал, что хотел с этими глупыми смертными, но начал-то ради тебя! А в результате разошёлся, и получилось так, что нескольких солдатиков, которые имели шанс попасть в твою сестру, я слегка уничтожил!

«Милое словосочетание – „слегка уничтожил”. Да уж, этого типа без ста грамм на грудь понять нереально!» – прокомментировал я мысленно, без особого интереса прислушиваясь к дальнейшем излияниям паранормального существа.

– Ну и, как результат, если я хочу остаться здесь, то мне придётся быть повнимательнее и не попадать в такие переделки. Я не смогу в следующий раз уничтожить тех, кто будет стоять на твоём пути, так что прости-прости… Ну как так?! Я ведь убивал людей, которых не существовало, я не нарушил баланс и не забрал жизни тех, кто должен быть выжить! А меня опять наказали! Это несправедливо! Уилл такой зануда, что ужас, но Владыка, кажется, любит правила не меньше! Кошмар!

– И как же тебя наказали? – нет, вины я за собой не чувствовал, но поинтересоваться стоило. Грелль ведь не мог не знать, что наказание может последовать, так что вряд ли это стало для него новостью, вот мне и любопытно – чем он готов был пожертвовать, чтобы отстоять свои принципы?

Жнец как-то замялся, покраснел (от стыда, что ли?) и встал, как вкопанный, посередь тротуара, ковыряя носком ботинка грязный, пыльный асфальт. И что это ещё за миниатюра: «Стыдливая девушка попадает на Суд Владыки Эмма»?..

– Ну? – не люблю я эти театральные паузы! Но Грелль, кажись, и правда смутился, несмотря на весь этот балаган. Неужто и такое бывает? Что ж ему за наказание-то дали? Повелели голышом перед строем феминисток пробежать?..

– Моя Коса… – наконец выдавил жнец и полез во внутренний карман плаща. – Как-то вот так…

Я ожидал, что он достанет свою бензопилу, но вместе этого Сатклифф извлек на свет Божий двое небольших ножниц с красными ручками. Ошизеть не встать… У него пилу отобрали, что ли? А ножнички – это типа издёвка: «Сравнивай то, что есть, и то, что было, и кори себя за несдержанность! А ножнички на маникюрные похожи потому, что ты – гейский гей, и это тебе очень подходит!»? Жуть, вот правда… Мне даже немного жаль этого акулоподобного параноика…

– Это что, навсегда? – озадаченно спросил я, стараясь не показать жнецу, что, мягко говоря, офигел от такого странного наказания.

– Нет, но решать, когда мне вернут мою пилу, будет Уилли, в зависимости от моего поведения, – сокрушенно вздохнул жнец и, щёлкнув ножницами, спрятал их в карман.

– Ну… Сочувствую, – пробормотал я и, почесав кончик носа, поспешил к дому.

Жнец заявил, будто моё сочувствие говорит о том, что я прекрасно понимаю, какую потерю он перенёс, и завёл пространный монолог на эту тему. А я ушёл в раздумья о куда большей странности, чем то, что Грелля наказали таким макаром, – он не пытался затащить меня на кладбище и даже не напоминал о нём. А вдруг «пронесёт», и жнец забыл? Ага, мечтай-мечтай, мечтать не вредно… Но, как бы то ни было, до самого дома Грелль не вспомнил о моём обещании, а завалившись в хату, поскакал терзать Себастьяна своими «душещипательными» новостями о том, что его могут снять с задания, но он приложит все усилия, чтобы остаться со своим «гаремом милых мальчиков». Брр, даже думать не хочу о себе в таком ключе! Я не часть какого-то там «гарема», и я не «милый»! А словечки Грелля достают не меньше его жеманности!

А вот на следующее утро я начал нервничать по куда более веской причине, чем странная «амнезия» Грелля, его поведение или пожизненные скандалы Инки с Себастьяном (Клода она как-то подозрительно быстро простила, сказав, что он демон, и предательство для него – норма, а потому она этого ожидала, и нечего злиться на неизбежные вещи, и даже с самого утра умотала с ним по магазинам, благо на дворе была суббота). Просто сутки, отведённые Динкой на восстановление, прошли, но она так и не появилась в нашей хате, а подниматься к ней было бесполезно – она всё равно на такие «сутки» всегда из дома сваливала. Вот я и ломал голову, думая, где её искать, и всё ли с ней в порядке. На смс она не ответила, и оставалось только ждать. А ожидание выматывает куда больше активных действий!

Добавлял пессимизма в мой настрой и любвеобильный жнец, но если кто решил, что я сейчас о Сатклиффе – он ошибся, потому что Грелль свалил «на дежурство» рядом с моей сеструхой вместе с «Себастьянчиком» (демон он или нет, в конце-то концов? Уже давно заставил бы этого озабоченного гормонами прекратить домогательства!). И хотя сначала Инка хотела пойти на работу вдвоём с Клодом, потом передумала, сдавшись на милость идиотов, а точнее, Михаэлиса и Сатклиффа, которые заявили, что всё равно пойдут следом. Где шлялся Гробовщик, я без понятия, ну а в хате моей остался только Рональд Нокс, страдавший от похмелья и неразделённой любви – как я понял, вчера его отшили, потому как две поклонницы встретились, узнали об изменах и выплеснули гнев на «бедного» жнеца. Так ему и надо, кстати. Ну а Нокс с расстройства пошёл кадрить третью цыпочку, и в результате просто перепил. Причём, что самое интересное, жнецы, оказывается, могут напиться вдребодан, но для этого им надо выпить столько, сколько ни один алкаш человеческий не выпьет!

Я бухал чай, Нокс страдал похмельем и воспоминаниями о женщинах, устраивающих «бурю в стакане воды», Дина так и не объявилась, и меня окончательно загрызло беспокойство. Задолбавшись работать молчаливой жилеткой для излияний жнеца (которые, кстати, успели перейти в описание его «боевых» подвигов), я встал и заявил:

– Если есть время на жалость к себе, лучше бы голову проветрил, да что-то полезное сделал!

– Это что же? – вскинул бровь блондин в законе и подозрительно на меня уставился. Помнит ещё утреннюю подставу с Динкой… Кстати, о Динке.

– Твоя квартирная хозяйка пропала, а ты и в ус не дуешь! – заявил я, надеясь, что Нокс знает, куда пропала моя подруга.

– Твоя сестра вчера сказала, что нам лучше её не трогать – как успокоится, так вернётся, – флегматично развел руками Нокс и покачал головой. При этом он ехидно усмехнулся, словно говоря: «Вот ты и прокололся, значит, она тебе всё же нравится». Какие ж эти жнецы озабоченные – всё извратят!

– Она никогда не пропадала больше чем на сутки, – я сложил руки на груди и начал нарезать круги по кухне. – Если знаешь, где она, скажи, а то мне кажется, что Дина могла попасть в передрягу.

Нокс нахмурился, призадумался, при этом вертя в руках пустую чашку, и, наконец, разрушил все мои надежды:

– Я не знаю, где она, а если попытаюсь выяснить с помощью Книги Судеб, её Хранитель меня пошлёт куда подальше. Он никогда и никому не помогает без личной выгоды.

– Вот чёрт! И что делать?! – кого я спрашиваю, а? С тем же успехом можно было бы задать этот вопрос Герасиму! Ладно, надо думать самому…

– Можно поискать, если ты примерно представляешь, куда она могла пойти, – задвинул гениальную идею Нокс и со вздохом пошёл наливать себе ещё чаю. Сушняк замучил? Так ему и надо!

– Без понятия, она никогда не говорила, куда уходит.

– И никаких предположений?

– Нет. Но у вас же должны быть какие-то списки, сводки, ну я не знаю, что! Что-то, что помогает узнать, кто где находится!

– У нас есть списки тех, кого мы должны забрать, – как-то очень уж нехорошо усмехнулся очкарик и уселся на место. – Но передвижения тех, на кого нет разнарядки, мы не отслеживаем.

– Хреново!

– А зачем нам это? Смертные нас не интересуют.

– Ага, особенно тебя, – фыркнул я и махнул рукой. – Сиди, лечись, аспирин в аптечке. А я пошёл её искать. Плохо только, что мне скоро на работу. Если она придёт, скажи, чтоб позвонила мне, или сам позвони, лады?

– Не лады, – вздохнул Нокс и мученически закатил глаза. Он что, до сих пор за тот прикол злится?!

– Да и фиг с тобой.

Я ломанулся к выходу, на ходу натягивая спортивную куртку (на всякий случай), и подхватывая свой вещмешок (он же – рюкзак) для путешествий во времени, но с кухни раздалось тоскливое: «Да подожди ты, реактивный!» – и я притормозил. Но не из-за Нокса – просто начал обуваться. Жнец выплыл из кухни, с сожалением глядя на пачку аспирина в своих руках, и, подойдя ко мне, пояснил:

– Я тоже пойду её искать, потому и «не лады».

– Зачем? – подозрительно спросил я и покосился на таблетки. – Тебе ж хреново.

– Не хочу проигрывать, – блеснул извращённой логикой озабоченный труп. – Если ты один её отыщешь, мои шансы резко упадут.

Дурдом «Ромашка», палата номер шесть… Кто-нибудь, подлейте жнецам в чай бром, а! Их гормоны – источник зла, с Асмодеем наобщались, что ли?! Мне вот интересно, ему и правда так сложно поверить в дружбу между мужчиной и женщиной, или притворяется? Ладно, у дареного коня в зубах кариес не ищут, пусть идёт, какова бы ни была причина…

– Обувайся тогда. И воду захвати – в пути останавливаться, чтоб тебе «запивон» для аспирина купить, не буду!

– Уже! – гордясь собой, ответствовал жнец и похлопал по пиджаку, непрозрачно так намекая, что вода ушла в то же подпространство, что и его газонокосилка. Эх, вот бы мне такой пиджак!

– Ну тогда не стой столбом!

Нокс, вздыхая, как подсудимый на допросе, соизволил напялить башмаки (кожаные, кстати, – шикует смертушка с газонокосилкой!), и мы ломанулись на поиски. Что интересно, аспирин он запихнул в обычный карман, сказав, что вещи из мира смертных не убрать в тот самый внутренний карман, поглотивший бутылку воды, а в ответ на вопрос об этой самой воде меня одарили словами, разъяснившими, что у жнецов всегда с собой фляга – на непредвиденный случай, и фляга эта, ясен фиг, из мира шинигами.

Мы выбрались во двор и решили начать поиски с похода к пустырю, на котором мы с Динкой тренировались в метании ножей и боевых искусствах. Всё же именно она предложила мне научиться работе с ножами, потому как это давало больше шансов на успех в драке против нескольких противников, да и тренироваться вместе тоже было её идеей – она меня об этом попросила очень робко и осторожно, но видно было, что для неё это важно, потому я и согласился. А потом нас обоих эти тренировки затянули с головой, и раз уж выпустить пар даже мне после вчерашних событий было бы полезно, Динке – тем более, потому я и решил начать поиск именно с пустыря. Вот только у угла дома мы столкнулись – с кем бы вы думали? – с самым странным существом на планете Земля. А точнее, пред нами предстал выруливший из подворотни высоченный мужик в чёрных широченных брюках, кожаных башмаках с немного загнутыми вверх мысами и безразмерном свитере того же цвета, в котором он просто-напросто утопал, как «Титаник» в океане. Длиннющие пепельные волосы с несколькими тонюсенькими косичками и цепочка с серебряными черепами дополняли картину. Ах да, я забыл упомянуть когтищи – чёрные, длинные и острые. И это – адекватный прикид?.. Дина, как ты позволила ему так вырядиться?!

– Где Динка? – с места в карьер брякнул я, почему-то решив, что уж «Величайший» точно может это знать.

– Почему ты решил, что я в курсе? – расплылся в гаденькой такой ухмылке жнец. Жаль, что его глаз не видно, говорят, глаза – зеркало души… Может, и правда он не в курсе? По глазам хоть попытаться понять можно было бы…

– Ты ж типа «Величайший», – поморщился я, а Нокс со вздохом закатил глаза – он, кажись, Гробовщика недолюбливал… Неудивительно, после его выходок, описанных в манге!

– Даже если и знаю, почему должен говорить? – ещё более гадко усмехнулся жнец. Я уже ненавижу их расу…

– Ты ж с ней хорошо общался! – вспылил я и подумал, что никаких нервов на этих гадов не хватит. – А сейчас ей плохо! Что, совсем нет желания ближнему помочь?

– Нет, – совершенно не раскаиваясь, ответил Гробовщик, и я подумал, что очень хотел бы, чтоб он вот прям сию секунду под землю провалился… В Ад, на сковородку!

– Ну и живи один всю свою бесконечную жизнь! – сказал я своё последнее слово, и мы с Ноксом двинулись в дальнейший путь.

– Но если ты меня рассмешишь, – раздалось за моей спиной, и я замер, – то я, возможно, смогу дать подсказку.

Чего?.. Это он сейчас так издевается?! Как его рассмешить-то?! Да и где гарантия, что он и правда знает, куда подевалась Дина?

– У меня не получится, я пару раз пробовал – всё без толку, – тут же вытек с линии атаки Нокс. Вот зараза. Ну и ладно. Сам справлюсь… Анекдоты мне в помощь!

– Плохая примета ехать в машине… ночью… в лес… в багажнике…

И тишина. Фиговый анекдот. Помнится, прочёл я недавно парочку по «Тёмному дворецкому», может, их использовать?

– «Гробовщик:

– Сиэль! Ты смертельно болен, и жить тебе осталось совсем чуть-чуть! Сиэль испуганно: – Боже! Сколько же это „чуть-чуть”?! – Десять… – Десять? Десять чего? Лет, месяцев, дней?.. – Девять…»

И снова тишина. А вот Нокс усмехнулся, ехидно глядючи на Величайшего. Тот же достал не пойми откуда печенюшку в форме косточки и принялся жевать. Ему, кажись, на анекдоты начхать…

– Нокс, от чего он обычно смеётся? – забил я на гиблую затею с анекдотами.

– Каждый раз по-разному. Тут не угадаешь, – поморщился жнец и явно призадумался. Кажись, он тоже поверил, что Гробовщик может быть в курсе.

– Ну хоть направление! – чуть ли не простонал я.

– Чёрный юмор, – уверенно ответил Рональд, и Величайший кивнул. – А ещё он любит, когда люди признаются в чём-то смущающем – так его однажды Фантомхайв развеселил.

Величайший хрустнул печенькой и ухмыльнулся. Это мне придётся?.. Не-не-не, я на такое не подписывался!

– У меня ничего смущающего в жизни нет, – поймав мой вдохновенный взгляд, тут же предупредил атаку местный алконафт. – Я не смогу рассмешить его своими историями.

– Врать нехорошо, – хмыкнул я и сдался. Чего только не сделаешь ради подруги! – Ладно, тогда подожди где-нибудь подальше, не собираюсь при тебе карты вскрывать.

– Да пожалуйста! – лениво так заявил Рональд и слинял, правда, недостаточно далеко, у них ведь слух – о-го-го! А потому я быстрым шагом направился вглубь двора, чтобы лишить жнеца шанса на шпионаж. Гробовщик потопал следом, всем своим видом выражая ленивую незаинтересованность. Позёр…

Добравшись до лавочки, я начал нарезать вокруг неё круги и припомнил один из самых постыдных моментов своего прошлого. Вздохнув, я замер напротив жнеца с извращенным чувством юмора и начал едва слышно рассказывать:

– Когда мне было десять, у нас гостила мамина подруга с дочкой. Дочке было двенадцать. Она тогда спросила, боюсь ли я мёртвых, я сказал, что нет, потому как я не трус. А она попросила доказать. Я должен был провести ночь на кладбище и каждый час делать фотографии могил, чтобы доказать, что не сбежал. Я согласился, сказал родителям, что переночую у друга, и отправился на кладбище. Страшно было, но я уселся под дерево и начал ждать, когда первый час пройдёт. Стемнело, и я в ужасе уже был. В двенадцать сделал фото и задремал. А проснулся от того, что по спине чем-то царапали и на ухо дышали. Я глаза распахнул и увидел вдалеке, среди могил, что-то белое, и тут моего уха что-то мокрое коснулось и горячее. Я заорал, вскочил, ломанулся куда подальше, а вслед мне тупо ржали. Когда я выскочил с кладбища, меня догнала та девица и заявила, что она была в белой простыне, а сзади… Короче, я проснулся от того, что меня обнюхивала огромная дворняга, вот она-то меня за ухо и лизнула. Убила шуточку той девицы, так сказать. А когда мы вернулись домой, на нас наехали родители, мол, «где вы были?! Да ещё в такое время?! И почему ты, Алексей, не был у друга?!» А эта мымра как ляпнет: «Он меня потащил на кладбище, на смелость проверять, а сам потом на могилке меня за ухо лизнул». Утром гости уехали и больше к нам не приезжали, а я начал побаиваться собак. Короче, порой бабы совсем дуры!

Стояла тишина, и я подумал, что провалился, но внезапно окрестности сотряс дикий гогот, и печенюшка в пальцах жнеца раскрошилась (с её-то плотностью!) – так сильно он её сжал. Гробовщик хохотал так громко, что сигнализация на машинах присоединилась к его истерике, а окна начали распахиваться, дабы позволить возмущённым жителям послать нам угрозы немедленного обращения в полицию. Точнее, это сделали две старушки, но жнеца их угрозы только ещё больше раззадорили, и я поспешил слинять из-под их окон, чтобы не нарываться. Величайший за мной не последовал и продолжал хохотать, хотя я не понимаю, что тут такого смешного было. Не завидую я Фантомхайву, который должен был через подобное постоянно проходить… Стоп! Смешил-то Гробовщика Себастьян! Надо потом узнать, как он это делал. Только вот он вряд ли расскажет, а жаль…

Наконец, истерика жнеца завершилась, причём так же резко, как и началась, а вот воющие машины и возмущённые бабульки замолкать не спешили – последние ругали на чём свет стоит Величайшего, ну и меня заодно. До кучи, как говорится. А я-то тут при чём?! Вините природу, на Величайшем отдохнувшую… Гробовщик же, тихонько подхихикивая, подошёл ко мне и заявил:

– Значит, господин Сатклифф в чём-то всё же прав! – это он о чём?.. – Идём, помогу найти твою «бабу – дуру»…

Это ещё что за выпады?!

– Динка не дура, – нахмурился я, всё же следуя за жнецом в сторону переулка, где затаился наш болезный алконафт.

– Почти все смертные глупы, – изрёк древний мертвяк, у которого наверняка в его собственном изначальном теле давно все мозги сгнили. – Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. А исключения лишь подтверждают правило.

– Со жнецами та же ерунда, – парировал я.

– И не только со жнецами, – легко согласился этот неадекват и достал из кармана брюк ещё одно печенье.

– Ну, тогда Дина – исключение, – решил настоять на своём я.

– Такая же, как все, может, чуть поумнее среднего звена, – безразлично бросил этот гад.

– Надо же, получилось… – слегка раздосадовано вклинился Нокс, который стоял в тени дома, опираясь своим дорогущим пиджачком о грязную, облезлую стену.

– Завидуешь? – хмыкнул я.

– Было бы чему! Ты признался в постыдном секрете…

– Ради друга, – пожал плечами я, перебив жнеца, и тот одарил меня взглядом, красноречиво говорившим, что, во-первых, я идиот, а во-вторых, он не верит, что Динка мне лишь подруга. Ожидаемо!

– Друзья порой делают смертных ещё глупее, чем они были изначально, – вернулся на старую лыжню Гробовщик. Это намёк на то, что из-за меня Динка отупела, или на то, что из-за неё я идиотом стал, потому и кинулся какому-то хмырю болотному свои тайны выкладывать?

– Чего ты к Динке прицепился? – возмутился я, топая между двумя жнецами. – Она, вообще-то, школу с золотой медалью окончила, в институте на красный диплом идёт, хотя на истфаке учиться – не самое простое занятие! У неё память – дай Бог каждому, даты, имена, события запоминает в лёт! И ты её дурой называешь? С её-то IQ?!

– Коэффициент интеллекта – не показатель ума, – ответил Гробовщик и расплылся в странной, жутковатой ухмылке. – Есть знания, нет разумности. Она не может применить свои знания, потому что находится в тени. И ей это нравится. А это признак неразумности.

– Она просто очень инертна! – закатил глаза я. Дожил – обсуждаю поведение лучшей подруги с ходячим трупом!

– Она подчиняется тебе и твоей сестре, даже если не хочет этого, – заявил Гробовщик, и я аж споткнулся. А вот это – наглый поклёп, скажу я вам!

– Бред!

– Вовсе нет. Она любит, когда за неё принимают решения, потому отдала вам это право. Но порой она не согласна с вами, хоть и делает вид, что всё хорошо. Эта девочка умеет лгать, и ты никогда не поймёшь, правду она тебе сказала или нет…

Ухмылка на лице жнеца стала ещё шире и насмешливее. А ещё она так и сквозила ядом. Словно он ожидал моей реакции на свои слова…

– Если Дине что-то не понравится, – процедил я, чувствуя, что руки сами собой сжимаются в кулаки, – она мне скажет. Потому что я верю своей лучшей подруге.

«Она – чемпион области по профессиональному покеру», – влез с комментарием мой внутренний голос. Ну да, она чемпион и отлично лжёт, но только в очках и только во время игры, ведь по глазам ложь проще определить, а вне игорного стола Дине нет смысла врать. По крайней мере, нам с Инной. Мы ведь ей никогда ничего плохого не делали… И что бы ни случилось, я буду верить Дине. Один раз я усомнился в ней, но больше такого не будет. Что бы ни произошло.

– Какой сентиментальный ответ! Я же говорю, друзья заставляют поглупеть, отринув рациональное мышление, – притворно печально вздохнул наглый труп и куснул печенье.

– Зато они помогают научиться чувствовать. А у тебя один мозг работает – душа давно закостенела! – огрызнулся я, и Нокс ухмыльнулся.

Гробовщик не ответил, видимо, решив, что с «глупыми людишками» лучше не спорить – всё равно не осознают степень своей глупости, а вот алкаш-Ронни перенял у меня эстафету беседы и задал «Величайшему» вопрос дня:

– А откуда Вы знаете, где Дина?

А правда, откуда?..

– У меня свои секреты, – туманно протянул Гробовщик, но затем добавил: – А вот из твоей подруги не так сложно было вытянуть её тайны. Я лишь веду вас туда, где она собиралась провести сутки, если там её нет – ищите сами, я не знаю, куда она могла пойти.

Что?! И это после того, как я ему о себе такую жуть рассказал?! Да он!..

– Спокойно, Алексей, – меня схватили за запястье, и я понял, что ещё чуть-чуть, и попытался бы зазвездить в скрытый длиннющей чёлкой глаз Гробовщика…

– Точно. Он того не стоит, – кивнул я и с ненавистью покосился на ухмыльнувшегося «Величайшего», который величайшим был лишь в обмане.

Дальше мы шли молча, причём этот патлатый моральный инквизитор вёл нас с выпившим уже две таблетки аспирина Ноксом к району, застроенному частными домами. Там были и крошечные одноэтажные домики, и роскошные трёхэтажные особняки, и я понятия не имел, что в этом месте понадобилось Динке. Конечно, там ещё и парк неподалеку располагался, но как она могла сутки провести на улице? А точнее, уже больше… Но ведь у неё кроме нас с Инкой нет друзей, даже с готами в нашей тусовке она общается только во время сборищ. А однокурсников так и вообще обходит за версту – они её ботаником обзывают и измываются по-чёрному, точнее пытались, но после того, как мы с Диной самых ярых злопыхателей на место поставили, нападки прекратились. Вот только общаться с ней всё равно никто не желает, и Динку, по-моему, это вполне устраивает…

Чтобы пробраться к тому самому району с частными домами, надо было пройти через вышеупомянутый парк, и мы поспешили в него углубиться. Кроме куда-то спешивших прохожих, ничего вокруг не замечавших, по узким аллеям неспешно бродили прогуливающиеся парочки, причём граждане отдыхающие косились на нас с таким видом, словно хотели психушку вызвать. Нет, вид Гробовщика и правда поражал, но я-то им чем не угодил?! Цветом волос? А Нокс вообще у нас типа «пай-мальчик»… с мигренью. Чего им не нравится? Может, сочетаньице: классический костюм, спортивные штаны, безразмерный свитер?.. Вариант! Уйду я от них, они мне имидж портят! Только сначала Динку найду…

Ветер шумел листвой, нагонял прохладу, отгонял дурные мысли. Народ таращился на нашу троицу, как на восьмое чудо света. Солнце явно мечтало побить температурные рекорды, но облака этому активно препятствовали, скооперировавшись с вышеупомянутым ветром. А я размышлял, куда же пошла моя подруга, чтобы успокоиться. И тут вдруг Гробовщик замер, а через секунду захихикал. Я обернулся, не понимая, что происходит, но Нокс тоже застыл и словно прислушался. Я ничего не услышал, но у жнецов слух круче, чем у гончих, так что шансов у меня не было. А через секунду Рональд указал направо и, заявив: «Нам срочно надо в ту сторону», – ломанулся к ближайшей тропинке, ведущей вглубь парка.

Нехорошее предчувствие скрутило мой желудок, и я кинулся к той самой тропинке, стартовав с места бегом. Гробовщик тащился где-то позади, Нокс, «благодаря» своему похмелью, бежать не мог (а точнее, не хотел, ведь мигрень – не такая уж и проблема, когда друг в беде!), а до меня начали долетать крики. Чем глубже я углублялся в чащу, тем отчётливее они становились, а через минуту я вылетел на небольшую опушку и замер, оторвав наконец взгляд от травы.

«…И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя „смерть”; и ад следовал за ним…»

====== 16) Контроль ======

«Ira furor brevis est».

«Гнев есть кратковременное умоисступление».

На зелёной траве неровными, смазанными каплями горел алый. Дина стояла на одном колене в самом дальнем конце поляны и что-то едва слышно говорила. Рядом с ней находился парень лет двадцати в драных джинсах и старой футболке. А за её спиной, на поляне, лежали без сознания четверо. И рядом с ними трава была самой красной.

Человек рядом с Диной тоже лежал, но, в отличие от остальных парней, он был в сознании. Вот только двинуться не мог – Дина держала его за волосы на затылке и, что-то тихо приговаривая, оттягивала голову назад – всё дальше и дальше. Парень стонал, кряхтел, но не вырывался – сломанная нога была вывернута под неестественным углом, руки явно не действовали. А кровь безразлично покидала искалеченное тело, перекрашивая поляну в любимый цвет Грелля Сатклиффа.

Мир погружался в алый. Снова.

Я медленно, на негнущихся ногах пошёл к Дине, обходя её слева, и наконец услышал, что она говорила. Говорила спокойным, безразличным тоном. А главное, увидел её глаза. Пустые, как тогда, в прошлом. Но её речь… Это не был бред сумасшедшего, хотя сначала мне показалось именно так. Вот только чем ближе я подходил, тем яснее становился смысл сказанного.

– …нападать на безоружного плохо. Одного урока вам было мало, решили, пять – это много, будет месть? Проиграли. Слишком самоуверенные, слишком глупые. Пожалела вас тогда. Зря. Надо сразу добивать, чтобы не могли поднять оружие. Пятеро на одного. С ножами против безоружного. И проиграли. Какой позор. Жалкие. Если тронете меня ещё раз, всё закончится реанимацией. Это не угроза. Констатация факта. Пять, десять – неважно, если вы неправы. Не думай, что сможешь отомстить. Это наказание.

Удар.

Со всей силы Дина ударила парня лбом о твердую, сухую землю, и я понадеялся, что трава хоть немного смягчит удар. Надо было что-то делать, но инстинкт самосохранения просто орал о том, что под горячую руку к знатоку айкидо лучше не лезть. Я осмотрелся. Кроме четверых «почти трупов», а точнее, лежавших без сознания, худющих, похожих на наркоманов парней, увидел поблескивавшие на солнце полоски стали. Два ножа. Теперь понятно, почему Дина говорила об оружии… Глухой звук ещё одного удара заставил меня вернуться к реальности. Динка продолжала читать нотацию замогильным голосом, периодически знакомя лоб парня с землёй. Вот только мне его жаль уже не было. Пятеро против одного, да у двоих ещё и ножи были? Они стопроцентно заслужили то, что с ними сотворила Дина. Но всё же надо было её остановить, а то мало ли, чем всё это может закончиться?..

– Эй, Дин, оставь его уже, он своё получил, – постаравшись придать голосу спокойствия и уверенности, произнёс я и подошёл к подруге чуть ближе. Она не прореагировала. – Дин! Дина! Очнись, хорош уже!

Подруга шандарахнула парня лбом о землю ещё раз, и я практически заорал:

– Динка! Очнись!

Подруга вздрогнула и перевела взгляд с давно уже потерявшего сознание парня на меня. Ой, мама… А вот теперь мне как-то нехорошо…

В пустых, безразличных глазах, почти лишённых эмоций, разгоралось Нечто. И имя ему было «ярость». Я никогда раньше не видел, как Дина злится, точнее, видел, конечно, но не до такой степени. На меня и Инну она вообще никогда не срывалась, а вот в институте частенько случались драки – она ставила на место тех, кто прикалывался над тихой, мирной готессой-ботаником, любителем одиночества и «провокационного поведения», выраженного «странной» готичной одеждой. Но никогда в её глазах не было такой злости, гнева и… ненависти. Безразличие и пустота отступали, ярость разгоралась всё сильнее, губы искривила злобная, диковатая усмешка.