Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 45 страниц)

====== 1) Галлюцинация?.. ======

«Пользуйся жизнью, она так быстротечна».

Вы верите в судьбу? Вот и я нет. Но я верю, что в жизни полным-полно странностей, причём неприятных куда больше, чем позитивных. Моя жизнь – яркая иллюстрация данного тезиса. Ведь неприятностей в ней всегда было навалом. Но они не сделали меня ни пессимисткой, ни фаталисткой, что интересно. А ведь могли!

Обречённостью моя жизнь веяла давно, возможно, с самого рождения, но каким-то таинственным образом я выживала в самых сложных ситуациях, а сама эта жизнь катилась к чертям. В мистику я не верю и считаю, что законы рационального мира непоколебимы, однако, как объяснить то, что я выживала в самых разных катастрофах, не знаю. В удачу я не верю – считаю, что её человек должен строить сам, в карму и судьбу тоже, а помощь свыше считаю недоказанной, хотя атеисткой и не являюсь. Вывод: я понятия не имею, почему выжила в тех катастрофах. Но, пожалуй, перечислю несколько из них, раз уж упомянула…

Родилась я с пуповиной, обвитой вокруг шеи, но меня откачали, а вот моя мать умерла. Отец, являвшийся в советское время спекулянтом, отправил меня к бабушке в город на Неве, и эта потомственная аристократка воспитывала меня в безумной строгости, но часто возила к отцу, в Свердловск, считая, что он не имеет права забывать о дочери. Он же, под давлением своей матери, властной и очень жёсткой женщины, брал на неделю отпуск, и мы, вместе с его новой семьёй – женой и сыном, ехали в деревню, а точнее, в посёлок Косья, и в девяносто седьмом году это привело к тому, что я чуть не погибла в пожаре. В тот год я попала в больницу именно в этом самом посёлке, и возникший там пожар унёс жизни шестнадцати человек, я же отделалась лёгким испугом.

В девяносто восьмом на станции метро «Сенная площадь» Петербурга обрушился козырёк вестибюля станции, в результате чего погибло семь человек, а мы с бабушкой остались целы и невредимы. В девяносто девятом отец перебрался в Москву и поселился на площади Гурьянова, и в сентябре того же года бабушка решила навестить сына, заехав к нему всего на пару дней, но ночёвка в новой квартире моего папеньки обернулась для нас кошмаром террористического акта. Дом был взорван, восемьдесят восемь человек погибло, более двухсот, в том числе и мои родственники, получили ранения, а я отделалась парой царапин. В двухтысячном прогремел взрыв в подземном переходе под Пушкинской площадью, и угадайте, кто в тот август вновь навещал своего папеньку? Верно.

На Балтийский вокзал Петербурга утром одиннадцатого ноября две тысячи второго года мы с бабушкой пришли провожать её старого приятеля, а закончилось это тем, что поезд без машиниста вдруг пришёл в движение и вылетел на перрон. Четверо погибших, девять раненых, инфаркт у моей бабушки, чей старый друг пострадал, а мне хоть бы что. В феврале две тысячи четвёртого мы, как всегда, навещали папеньку и его семью и решили отметить День Святого Валентина походом в аквапарк. Что ж, «отмечали» мы его в больнице, куда угодила моя бабуля с повторным инфарктом в результате обрушения крыши аквапарка, являвшегося первоначальным местом празднования. Кстати, тогда погибло двадцать девять посетителей.

В две тысячи шестом я вновь попала в гущу террористических разборок, на этот раз на Измайловском рынке, и бабушка решила, что с неё хватит – больше к отцу мы не наведывались. Зажить бы нам с ней спокойной жизнью под серым, хмурым и дождливым Питерским небом – ан нет, не судьба. В две тысячи девятом я каким-то чудом выжила в автокатастрофе, хотя травмы получила очень серьёзные, и живот мне тогда буквально разворотило, а в две тысячи десятом подобная катастрофа забрала-таки жизнь моей бабушки, я же отделалась парой ушибов и переехала в Москву, к отцу. Дела у него шли неплохо, и мы зажили дружной семьёй: я, он, его жёнушка, ради которой он и сплавил меня в трёхмесячном возрасте на попечение бабули, а также их сын Алексей, который появился на свет всего через девять месяцев после моего отбытия в Питер – любопытно, не правда ли? Его из всех катастроф моей жизни задели лишь взрыв их дома и обрушение крыши аквапарка, однако и этих двух событий ему хватило, чтобы стать готом. Он верил в мистику, судьбу и в то, что его спасло чудо. Я же искала рациональные оправдания. Правда, не особо успешно, но это так, к слову.

В две тысячи тринадцатом дела у отца пришли в упадок, причём в такой, что мы вынуждены были продать бабушкину квартиру в Питере, вложить деньги в его говоривший последнее «прости» бизнес и, купив трёхкомнатную квартиру в Подмосковье, перебраться туда. Бизнес папеньки не выжил, как и он сам – весной того же года мы всей «семьёй», если нас можно было так назвать, должны были ехать в Москву, однако я отказалась, сославшись на необходимость подготовки к экзаменам, а мой братец смылся на очередную гот-тусовку. Как оказалось, удачно смылся: наши родственнички сгинули во мраке смерти путём попадания в автокатастрофу. Ни у меня, ни у Алексея это бурных рыданий не вызвало – он вообще философски относится к смерти, а я… Мы с мачехой друг друга ненавидели, а отцу на меня всю жизнь было наплевать, как, собственно, и мне на него. Мораль: единственным ударом стало то, что мы вынуждены были вплотную заняться бизнесом моего папаши, который попросту объявили банкротом, чтоб не страдать ерундой, ибо его было уже не спасти, и задуматься на тему «как жить дальше?» Особенно сей факт потревожил жизнь моего братца – он работать не привык. Я же с самого переезда к батюшке подрабатывала, так что проблем с этим не возникло.

Вот и скажите, пожалуйста, чем, кроме мистики, можно объяснить такое количество катастроф? И это я ещё не учла постоянно падающие рядом со мной сосульки, проносящиеся мимо моего носа автомобили, чьи водители, видимо, являются дальтониками и красный от зелёного отличить не способны в принципе, а также прочие мелочи жизни. Не знаете? Вот и я не знаю. Стечение обстоятельств, не более! Потому как мистика не поддаётся логике, а я – абсолютнейший рационал, уж простите.

Однако отбросим разговоры о всякой мистической чуши – я забыла представиться. Склероз меня погубит, а ещё считаю себя рационалом. Трагедия жизни – вечно забываю представиться, наверное, потому, что не люблю своё имя. Осипова Инна Генриховна, очень приятно. Если вам неприятно, простите, не удаляюсь – я натура наглая и не привыкшая отступать. Что ж, покончим с церемониалом и расскажем о себе чуть подробнее. Почему во множественном числе говорю? Ну как же, «аз есьм царь», и не колышет. Ладно, шутки в сторону. От роду мне двадцать один год, как раз сегодня с утра исполнилось. Правда, ясное дело, праздновать я не стала, как не праздновали мы с братцем и недавно отгремевший его собственный юбилей – он разве что с дружками своими, без мистики жить не способными, небольшой сабантуй устроил.

Эх, сабантуй… Что-то даже пожевать захотелось – весь день я, бедная, себя голодом морила, потому как по делам бегала и даже перекусить некогда было. А ведь я поесть люблю, и это при том, что по жизни худа, как спичка, и даже была заподозрена бабушкой в анорексии, но опровергла сей тезис словами: «Просто не в коня корм», – и тем, что ела как бройлер незадолго до убоя. А братец-то наверняка сыт и доволен жизнью! Вот она – вселенская несправедливость! Я – трудяга, голову кладущая на алтарь семейного финансового благосостояния, голодна, а братец-ехидна, постоянно измывающийся надо мной из-за чуть длинноватого острого носа, наверняка сидит в тепле и плюшками балуется! Кстати, непонятно, чего он издевается – можно подумать, сам модель! Ага, журнала «Серая масса России», не проходите мимо! Так, ладно, это всё мелочи, зато из данного лирического отступления видны наши с ним отношения, посему разъяснять их далее не буду. Скажу лишь, что у брата есть лучшая подруга, тоже гот, по имени Дина, с которой мы, несмотря на все её мистические завихрения, всё же ладим, и которая стопроцентно как раз и является сейчас виновником сытости моего братца. Ну а ладим мы с ней, наверное, в силу её неконфликтного характера, способного перенести даже мой снобизм. Как я самокритична сегодня, просто поражаюсь!

И, кстати, о сегодняшнем дне: на дворе у нас пятое июля, суббота, а значит, брат с Динкой опять устраивают сеанс магии – у них это просто-таки традицией стало. Кто-то тридцать первого декабря с друзьями ходит в баню, а кто-то пятого числа каждого месяца устраивает сеансы спиритизма, взывая к духам и прочим аномалиям. И сколько я ни говорю: «Только не в моём доме», – им всё как о стенку горох… Приходится быть мобильной и покидать дом вечером пятого числа каждого месяца – их ритуальный балаган меня дико раздражает, вот и дышу я свежим воздухом, гораздо более приятным, чем прокуренный ароматическими палочками воздух в логове двух мечтателей о невозможном. Ну а что, хочешь жить – умей вертеться, а я умирать не собираюсь, и потому кручусь, как белка в колесе, обтекая опасности, излишние конфликты и прочие пакости бытия.

Вот и пришлось мне сидеть, в свете догоравшего заката, на древней трухлявой лавочке пустынного парка, расположившейся в конце узкой аллеи, по которой давно не ступала нога человека, если судить по отсутствию мусора и присутствию листвы и веток на грязном, пыльном асфальте. Короче говоря, и дворники, и прохожие сию аллею обходили стороной, а я вот своей царской ножкой на неё ступила. Спросите: «Цари – не люди?» Нет, они зазнавшиеся бесполезные существа с манией величия, правящие людьми. Но это снова лирика.

Посмотрев на часы, я поняла, что время призыва духов завершилось, и, посидев на лавочке, наслаждаясь свежестью ночи, ещё минут десять, поплелась домой, цокая металлическими набойками на шпильках по грязному асфальту. Волосы немного растрепались, и я на ходу распустила «хвост», спрятав заколку в карман, – уж лучше так, чем с торчащими в разные стороны прядями, выбившимися из причёски. Вечная моя беда: волосы хоть и короткие, всего до лопаток, вечно стремятся разрушить мой образ строгой леди. Видимо, потому что тонкие, как пух. Вот и приходится их чёрным водопадом по спине разбрасывать – хоть не так комично выгляжу, право слово.

Ветер усиливался, и в классическом костюме, состоявшем из юбки-карандаша и легкого кардигана поверх белой офисной блузы, мне было откровенно холодно, потому как погодка этим вечером решила поиграть в арктический холод и стукнула температурным показателем по темечку, а также голым ногам нерадивых гражданок в юбке. Путь домой у меня занял минут тридцать, потому как я обожаю пешие прогулки, вследствие чего шла крайне неторопливо, и около половины двенадцатого я уже поднималась на второй этаж нашего дурдома, простите, спиритического салона, ах, и снова простите – просто жилого дома с грязно-сереньким облезлым фасадом и утыканными цветочными горшками, обваливающимися балконами. Эх, что за описания такие? Порой сама себе готом кажусь, только в мистику не верящим… Ну да ладно. Поднявшись на второй этаж, я открыла массивную коричневую железную дверь и заползла в подозрительно тихую квартиру. С чего бы это? А где загробная музыка пессимистичных групп «Otto Dix» и «Lacrimosa»? На нашу квартирку мор непредвиденный напал, пока я лавочку пятой точкой подпирала? С моим «везением» возможно всё.

Я прошла по длинному коридору, заглянув направо – в комнату брата, налево – в гостиную, в кухню, расположившуюся следом за гостиной, и нахмурилась. Судя по тому, что свет в санузле был погашен, я пришла к неутешительному выводу о том, что интервенты в лице брата и его лучшей подруги проникли в мою комнату. Дверь туда я всегда держала закрытой на замок и никого в свою обитель не пускала, считая, что утверждение «мой дом – моя крепость» верно до умопомрачения, а потому в мою комнату хода не было никому. Я там даже убиралась сама, хотя в остальной квартире у нас убиралась наша «домработница», а точнее, Лёшкина подруга, возведенная им в этот ранг с помощью щенячьих глазок и занудного канюченья. Она же нам и готовила, кстати, а вот стирку мы с братом поделили между собой – он своё стирает, я своё…

Так, меня вновь увело не туда! Вернёмся к нашим баранам, что вторглись на охраняемую территорию без веских на то причин. Веской причиной я сочла бы лишь собственную просьбу о проникновении в мои укрепления или попытку вломиться туда с целью спасти мне жизнь, остальное равносильно подписи на смертном приговоре.

Итак, где там эти смертники?

Я подошла к двери и без труда открыла её. Не заперто – значит, они здесь точно побывали… Моя собственная комната встретила меня своей обычной обстановкой: двуспальной кроватью с деревянным резным изголовьем, которую я прихватила с собой при переезде из Питера, занавешенным белым тюлем и плотными алыми занавесками окном, всё ещё четырьмя стенами, не снесенными никакими непредвиденными взрывами и оклеенными тёмно-серыми обоями с серебристыми лилиями, пушистым багровым ковром на полу, шкафами из тёмного дерева у левой стены, компьютерным столом – у правой, а также висевшей по центру потолка кованой люстрой, не сброшенной на пол никаким не предсказанным МЧС землетрясением. И всё бы ничего, да вот только за моим столом в массивном кресле на колёсиках восседал мой собственный братец, а на спинку облокачивалась его лучшая подруга Дина. И пока я подбирала слова для выражения собственного негодования, они продолжали увлеченно изучать окно ввода пароля на мониторе моего компьютера.

Отвлекусь на секунду и опишу их внешность, чтобы потом больше об этом малопримечательном пунктике не вспоминать. Брату двадцать лет, ростом он под два метра, причём телосложение у него довольно спортивное – не зря всю жизнь занимался каратэ, ой, не зря. Волосы от природы чёрные, но он недавно решил впасть в экстрим и покрасил их в кроваво-алый, с черными пёрышками, а стрижка у него довольно короткая, правда, косая чёлка – длиннющая и скрывает от мира его левый глаз. Глаза у него, кстати, в отличие от моих карих, цвета васильков и луны, воспетой Шурой. Контраст с волосами создают, не иначе! А вот черты лица как раз напоминают мои – очень острые, но нос у него довольно аккуратный и небольшой – не прицепиться, а губы, в отличие от моих, довольно ярких, абсолютно бескровны. В левом ухе три серьги – два колечка, между ними «гвоздик» с алой стекляшкой, в правом – серьга в виде кельтского креста. Одевается он всегда в чёрное с редкими вкраплениями алого, вот и комп мой он взламывал в чёрной шёлковой рубашке с широкими рукавами и брюках-клёш той же тональности, а бордовый галстук дополнял композицию.

Дина же от природы светло-русая, но под влиянием субкультуры и моего братца выкрасилась в чёрный, причём волосы у неё длиннющие – достигают поясницы. Чёлки не наблюдается, и миру хорошо видны зелёные глаза, полные тоски и хитрости, а ещё добродушия. Губы пухлые, бескровные, нос чуть вздернут, черты лица мягкие и довольно приятные. Ростом она – метр с кепкой, а точнее, метр шестьдесят, я её аж на десять сантиметров обогнала, грудь еле-еле первого размера, в отличие от моего третьего, которым я горжусь, размер стопы – тридцать шестой, в отличие от моего сорок первого, который вгоняет меня в глубокую депрессию. Она довольно худа, но не анорексик, а спортом занимается довольно странным. Она профессиональный игрок в покер, а потому чёрные очки – её постоянный аксессуар. Вот и сейчас на ней были чёрные готичные шмотки, кои она просто обожает, а точнее, юбка солнце-клёш в пол, блуза с кружевными рукавами и воротником-стойкой, высокие, до колена, башмаки на шнуровке и серебристый крест на тонкой цепочке, прилегавшей к воротнику, а на лоб были сдвинуты её любимые чёрные очки с массивными линзами в тонкой серебристой оправе.

Описывала сцену своего знакомства с вероломством и наглостью родственничка я довольно долго, хотя на деле от силы прошло лишь несколько секунд, после чего комнату огласил мой высокий, полный сарказма и раздражения голос:

– Осквернив комнату братца вызовом демона, вы решили и меня не забыть на муки обречь, а потому заявились в эту комнату и начали бороздить просторы интернета в поисках текста призыва помощнее?

– Иннусик пришёл, – усмехнулся наглый мальчик-редис, не отрываясь от своего, конечно же, безумно важного занятия, а затем пафосно изрёк: – На ловца и зверь бежит, ты-то нам и нужна!

– Вы решили переквалифицироваться из готов в эмо, а на акт суицида не хватает силы духа? – выгнула бровь я, закрывая дверь за своей спиной. – Что ж, охотно помогу, раз табличка с «Весёлым Роджером» на двери вас не остановила, равно как и мои предупреждения, и вы вторглись в мою комнату, да ещё и в мой компьютер!

– В комп пока не вторглись, – хохотнул весёлый гот. Он вообще в эту субкультуру подался, думается мне, только из-за фатализма и веры в мистику, потому как по натуре пессимистом не являлся никогда.

– Зай, не волнуйся, – попыталась улыбнуться Дина. – Мы не знали, что у тебя на компьютере пароль, потому туда пока не влезли, а на вторжение в комнату у нас была веская причина.

– Я вас об этом не просила, – усмехнулась я, упирая руки в боки. – Значит, вы спасали мою жизнь? Интересно, как? Путём поиска в личной базе данных моих слабых мест и превращения их в сильные?

– Отнюдь, – хмыкнул братец-помидорка. – Мы выяснили кое-что интересное на спиритическом сеансе, и нам потребовалась информация, заныканная у тебя в компе. У нас с утра интернет отключен во всем доме, а с телефона туда ломиться дорого, сама говоришь. У тебя же на компе есть нужная нам инфа. Делись, сеструха!

– Я попрошу без фамильярностей, «братик»! – возмутилась я. – С какого глобального ранения в голову я должна давать тебе доступ к своим данным?!

– Инн, пожалуйста, времени нет, – простонала Дина и состроила глазки кота из «Шрека». Обломись, красавица сельской местности, я не добросердечная любительница мультиков, котиков и прочих милашестей.

– А не закатать ли вам ваши слишком раскатавшиеся губы? – вопросила я саркастично.

– Ладно, поясню, – вздохнула подруга братца-вишенки, всё ещё пытавшегося подобрать пароль. Всё равно не подберёт, ведь число «Пи» до девятой цифры после запятой на два разделить ему и в голову не придёт, хех! – Мы как обычно вызывали духов, и на этот раз нам это удалось! Явилось странное существо, похожее на призрака – абсолютно прозрачное, но белые перчатки и серебристая маска были видны. Оно сказало, что к нам направляют делегацию, с целью выяснения неполадок в работе мира Мейфу, являющегося миром смерти, и мы обязаны эту делегацию приютить. Они будут жить у нас до выяснения причины того, что ты всё ещё жива, хотя в Кисеки, списке умерших, значишься погибшей при рождении. Ни шинигами, то есть боги смерти, ни демоны не заключали никаких сделок с целью продления твоей жизни, а потому эта аномалия волнует оба лагеря. Таким образом, нам будут присланы и демоны, и жнецы, то есть шинигами, занимающиеся непосредственно отделением души от тела.

Ясно. Они на своей гот-тусовке купили каких-то благовоний неизвестной этимологии, раскурили их на спиритическом сеансе, а теперь их не по-детски глючит. Хотя подозрительных ароматов в квартире я не уловила, но это и к лучшему – выветрились уже, наверное. А значит, наши наркоманы скоро придут в себя. Подыграть, что ли, болезным, чтобы отходняк у них проще прошёл потом? Говорил мне как-то знакомый психиатр, что старается пациентам буйным не перечить и их галлюцинации извращением разума при них не называет, вот и я пока сделаю вид, что они правы, а как только действие «благовония» пройдёт, вправлю им их неадекватность в графу «логика присутствие подтверждает»… Хотя, я бы с удовольствием её прямо сейчас вправила, но нельзя – надо быть лояльной к слабостям окружающих. К сожалению…

– Да? И что же вам повелел бог смерти найти в моём компе? – вскинула бровь я.

– Нет, ты не понимаешь, мы не напились и не обкурились! – простонала Дина и возвела глаза к потолку.

– Я знаю, что вы у меня трезвенники, – покладисто согласилась я. – И всё же?

– Помнишь, ты говорила, что тебя знакомая из института на выпускном попросила её любимую мангу прочесть? – явно сомневаясь в моей доверчивости, хмуро вопросила Дина. – Она тебе её даже дала на флешке, а ты пообещала прочесть и перекачала в комп, хотя ни аниме, ни манга тебе не интересны.

– Так там же нет лент Мёбиуса и доказательств теоремы Ферма, – съехидничал мой аловолосый братишка. Ничего, это я тебе тоже припомню, черешенка моя недоспелая…

– Ну и? Я её прочла, – усмехнулась я. – Прошлой ночью как раз и прочла, чтоб не затягивать с подобной ерундой.

– Вот! – обрадовалась Дина, поправляя рукава кофты. – Нам нужна эта манга. Мы не знаем ничего о её героях, а тот шинигами, представившийся как Граф, сказал, что демоны и жнецы, что посланы к нам, описывались в этой манге. Он велел аниме не вспоминать, поскольку его события вымышлены, а прочесть именно мангу, являющуюся достоверной.

– Хотя, один демон в аниме описан правдиво, но не его история – она вымысел, – вмешался братик-томат. – А в манге его вообще не было.

Интересно, что они раскурили, раз глюк у них общий был? Надо бы окошко-то открыть, а то мало ли… Жаль, я не психиатр и не знаю, как выводить из организма наркоманов лишние химические соединения!

Пару раз кивнув для проформы, я подошла к окну и открыла его нараспашку. В комнату ворвался порыв нетипично-холодного летнего ветра, всколыхнув кипенно-белый тюль, и я, усмехнувшись, заявила:

– Увы и ах, дорогие мои. Граф ваш ошибся, и манги на моём компьютере уже нет. Она была удалена по прочтении.

– Как так? – опешил Лёшик и даже прекратил свои противозаконные попытки вторжения в мою частную жизнь. – Он сказал, что она у тебя есть!

Конечно, есть – на той самой флешке, что мне дала знакомая, но тебе об этом знать не обязательно, наркоман мой неумытый, а то продолжишь верить в свой глюк… Вернись к реальности, братишка. И подругу свою прихвати.

– Мой комп был очищен от сказок японского происхождения, – развела руками я. – Так что бросай фомку и отходи от моего компьютера, взломщик!

– Ну как же так? – простонала Дина, схватившись за голову. – Шинигами не ошибаются! У них есть Книга Судеб, в которой прописан каждый шаг смертных, и доступ к ней имеет только Граф – он так сказал!

– Покажи-ка содержимое компа, – нахмурился мой недоверчивый братик.

– Уймись, Зорро, истина в вине, а ты уже год как не пьёшь, – усмехнулась я, подколов тут же нахмурившегося братца. – Хватит искать ложь в моих словах – мой комп чист, как слеза младенца, но доказывать тебе это я не обязана. Надеюсь, мы друг друга поняли. Пойди лучше чаю попей – говорят, вода полезна организму…

«…подвергшемуся токсической атаке ядохимикатов», – добавила я мысленно. И тут часы на кухне пробили двенадцать ночи, знаменуя явление воскресения и конца спокойной жизни, потому как в тот же миг в комнате сгустился мрак, уничтоживший свет люстры, и оформился в фигуру человека.

Вот чёрт! Таки этот их галлюцинозный дымок выветриться не успел, и я тоже хапнула дозу, как ликвидатор последствий взрыва АЭС – радиации! Я потерла виски и подошла к окну, вдыхая свежий ночной воздух, почему-то вдруг показавшийся мне на удивление теплым, а Дина протянула:

– Вау, значит, всё же не глюк, наверное. Лёш, ты его видишь?

– А то, – усмехнулся мой братец и, поднявшись, представился плоду собственного неадекватного разума: – Алексей. Позвольте Ваше имя узнать?

– Непременно, – приятным тихим обволакивающим голосом ответил результат нашей обкуренности непонятным галлюциногеном. – Себастьян Михаэлис к вашим услугам.

Я покосилась на галлюцинацию и имела сомнительное счастье лицезреть, как глюк склонился в не очень-то почтительном полупоклоне перед Лёшкой, прижав правую ладонь в белой перчатке к сердцу. Кстати, этот мужчина неопределенного возраста, но явно не старше тридцати, представлял из себя типичного дворецкого викторианской Англии: черный фрак, серый жилет, белая рубашка, начищенные до блеска ботинки. Плюс к этому, он еще и перчатки натянул, да галстук аккуратненько так повязал – прямо-таки образцово-показательный слуга, ничего не скажешь. Вот только внешность у него была ого-го какая! Кожа наибелейшая, короткие волосы, цвета воронова крыла, с длинной чёлкой, разделённой надвое, идеально правильные черты лица, тонкие бескровные губы и самое примечательное – яркие, цвета крови, глаза. Ростом он был с моего братца, даже чуть выше, то есть под два метра, а телосложение отличалось изысканной худощавостью и общей подтянутостью. Н-да. Я больше не буду поддаваться уговорам знакомых и читать мангу, а также позволять брату раскуривать в процессе проведения спиритических сеансов благовония. В результате его химической атаки мне мерещится персонаж манги «Темный Дворецкий»! Это не вдохновляет, скажу честно…

– Дина, – представилась подруга моего братца-экспериментатора. – Если точнее, Дина Игоревна Серых, в фамилии ударение на «ы».

– Рад знакомству, – сверкнул ослепительной улыбкой глюк, и я, отвернувшись к окну, глубоко вдохнула свежий, незамутненный всякими химикатами воздух. «И где покой?» – хотелось спросить мне, цитируя известную песню группы «Би-2». «Без меня меня женили», прямо-таки! А точнее, наркоманкой сделали…

– А моя госпожа не желает представиться? – с ехидством вопросил глюк. Это он кому? Мне? Судя по логике – да, потому как я тут единственная непредставленная осталась. Так, в игнор его, может, исчезнет. Но, ёлки-палки, почему мы все видим одно и то же? Хотя…

– Так, дорогие мои, – скомандовала я, – не знаю, какими химикатами нас траванули, но абсолютно одинаковых глюков у трёх человек одновременно быть не может. «С ума по одиночке сходят», как говорится. Сейчас мы дружно берём бумагу, и каждый пишет имя галлюцинации, которое он услышал в результате её «представления», а также описывает её внешность. Всем всё ясно?

– Как прикажете, – отвесил мне поклон глюк, причём на этот раз куда более уважительный. Спокойствие, только спокойствие, госпожа Осипова! Ты выдержишь… Всё равно это всё нереально.

Я вытащила из принтера лист бумаги, разорвала его на три части, подала одну часть брату и отправила его описывать глюк в другую комнату, а вторую отдала Дине и велела описать галлюцинацию, сидя за моим столом. Сама же я уселась на кровать, позаимствовав с полки томик Гюго, и начала быстро строчить мелким острым почерком приметы ходячего иллюзорного дворецкого. Он же в это время самолично тиснул лист бумаги и ручку, кои в обилии торчали из стоявшей на столе карандашницы, и отправился к выходу из комнаты. Бумага была приложена к двери, и он застрочил на ней свой словесный портрет. Мне почудилось даже, что ручка со стола пропала? Не может быть. А хотя, галлюцинации – малоизученная область психиатрии, так что кто их знает, что бывает, а что – нет…

Дописав, глюк с поклоном сдал мне работу, но я продолжала его игнорить, и он положил бумажку рядом со мной, после чего замер напротив моей, всё ещё строчившей его описание, персоналии. Я закончила работу первой (извращения моего разума не в счёт), после чего явился Алексей, и я с глобальным офигением, а также тотальным неверием в происходящее, сравнила наши идеально совпадавшие описания. Учитывая, что ту мангу Лёшка не читал, такое было просто невозможно… А когда точно такую же, и даже более подробную работу сдала Дина, моя уверенность в том, что мы стали жертвами хитрых наркодилеров, ищущих новую клиентуру, пошатнулась.

– Так, мальчики-девочки, – пробормотала я, потирая виски и не в силах встать с кровати, – завтра воскресенье, на работу нам не идти, давайте баиньки. А завтра этот глюк исчезнет. Спать будем у Дины – в её квартире вы спиритических сеансов не проводили, значит, и благовония не раскуривали. Вывод: даже если они впитались в обшивку мебели и продолжают действовать на нас здесь, у неё дома нам не грозит получение новой дозы, а за ночь токсины из организмов выйдут.

– Иннусь, – протянул мой вредный брат, – даже не знаю, ты страдаешь тотальным неверием в мистику или просто паранойей и зациклена на её отсутствии?

– Мистики не существует. По крайней мере, её существование научно не доказано, – упрямо возразила я, хотя степень моей уверенности в данном тезисе падала.

– Точно паранойя, – хихикнул Лёшка. – Своим глазам уже не веришь.

– Меня твои слова не трогают, – флегматично ответила я. – Я верю лишь научно обоснованным фактам. Всё, идёмте. А Вы… – я впервые обратилась к галлюцинации, до сего мига ехидно усмехавшейся, но, лишь только я посмотрела на него, скорчившей моську, явно говорившую: «Я весь во внимании», – Вы идёте с нами. И не покидаете Динину квартиру до момента нашего совместного с этими двумя товарищами, которые мне после этой выходки не товарищи, убеждения в том, что Вы всё ещё на месте, следующим утром.

– Да, госпожа, – отвесив очередной поклон, заявил дворецкий, и я, мысленно взвыв, поспешила к выходу.

Дина была не только подругой Алексея, но и нашей соседкой – она жила на третьем этаже, прямо над нашей квартирой. Посему идти далеко нам бы не пришлось, и это было очень кстати, равно как и то, что родители девушки жили в Москве, а её «сослали» в глубинку после какой-то, неизвестной лично мне, неприятности, случившейся в её жизни пару лет назад. Вот только на подступах к входной двери нас настигла белая вспышка, и в ней явился миру, и нам в том числе, глюк номер два.

Новоприбывшим оказался высокий статный мужчина, чья гендерная принадлежность, впрочем, была весьма смутна. Длинные алые волосы, манерность и накладные ресницы заставляли сомневаться в том, что оно и правда было мужчиной. Одето существо было в алые брюки, белую рубашку с расстегнутым воротничком, под которым был повязан полосатый ало-белый бант, жилетку цвета крови и красный плащ, не накинутый на плечи и странным образом болтавшийся на нём, потому как руки в рукава этот гражданин вставить сумел, а вот основное полотно на бренную худощавую тушку натянуть забыл. Он был несколько ниже господина дворецкого, а из ещё более выделяющихся примет, чем всё вышеперечисленное, могу назвать острые, как у акулы, ну, или у пираньи, зубы и очки в красной оправе с тонкой золотистой цепочкой. Мой бедный мозг, мои бедные ушные раковины! Явился мне ещё и глюк гея, помешанного на алом цвете и глюке номер раз…

– Себастьянчик! – ожидаемо взвизгнул жнец Грелль Сатклифф. Кстати, если из его фамилии лишние буковки выбросить, будет «Склиф», а мне бы туда сейчас попасть не помешало – прямо на «скорой»… – Как я рад тебя видеть! Но представь, эта гадость, Граф, запретил мне тебя убивать! Мы не сможем окрасить тебя в алый – это так трагично, но ещё больше распаляет меня!