Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц)

– А что ты хочешь знать? – раздался из коридора спокойный голос.

Мы с Лёшкой резко обернулись. В дверном проёме стояла Динка. Перепачканная одежда, глубокая царапина на левой щеке и кровь. Запёкшаяся кровь на шее. Видимо, у Дины на затылке была рана…

Я сглотнула и нахмурилась. С одной стороны, хотелось немедленно разобраться с этой двуличной особой, а с другой… Зачем она рисковала ради нас жизнью? Если бы хотела нам навредить, вряд ли бы ввязалась в эту авантюру! А она просто стояла в дверях и как обычно мягко, по-доброму улыбалась. Во взгляде же читалось понимание и грусть. Но не обида. И не злость. А вот меня трясло от нахлынувшей наконец паники, смешанной с раздражением, непониманием и возмущением. Потому я фыркнула и, возобновив попытки стянуть с ног верёвку, ответила готессе:

– Всё! Точнее, всё, что может пригодиться в опасной ситуации, как эта! И ещё – с какого фига ты била гопников в подворотне? И почему, избив их, не ушла, а каждого лбом об асфальт припечатала?!

– Потому что они на меня напали, – пожала плечами Дина и подошла к нам. Сев на пол напротив меня, она спокойно и без суеты начала пояснять: – Эти наркоманы хотели меня ограбить. Естественно, я не могла этого допустить. Потому вырубила их. Но если это сделать сразу, они не запомнят, кто их победил. А вот если некоторое время будут держать противника в поле зрения, его лицо запечатлеется в памяти. Правда, только при условии, что он победит, и бой этот будет сложным, запоминающимся. Я с ними играла, чтобы они меня запомнили.

– А лбом в асфальт зачем?! – не сдавалась я, мысленно проклиная верёвку, которую мои дрожащие пальцы не могли ни развязать, ни стянуть.

– Потому что они заслужили, – безразлично пожала плечами Динка, обнимая собственные колени. – К тому же, по таким отметинам на лбу их очень легко опознать. Если я увижу их ещё раз в ближайшее время, то узнаю издалека и буду готова к нападению.

– Хочешь сказать, ты не наслаждалась происходящим? – буквально прошипела я, забросив бесплодные попытки освободиться и глядя на готессу полным раздражения взглядом. Лёшка молча сидел слева от меня и смотрел на всю эту сцену с таким растерянным видом, словно не понимал, что происходит и на чью сторону ему встать. Вот всегда он был «ведомым»! Что это за мужик, который в глаз дать может, а логики – ни на грош?!

– Нет, не хочу, – ответила Дина и снова улыбнулась. – Потому что ты права – я испытывала чувство глубочайшего морального удовлетворения, воздавая по заслугам скатившимся до уровня амёбы существам. Они не живут – существуют от дозы до дозы. Так почему я должна их жалеть? Они получили то, что заслуживали. Не я напала – они. И я победила. Почему я не должна была этим наслаждаться?

Я поморщилась. Нервы постепенно успокаивались, дрожь уходила, звон в голове стихал, и прояснившийся разум активно пинал меня, говоря: «Она права. Насладиться победой – вполне закономерная реакция!» Вот только почему-то мне казалось, что Динка чего-то не договаривает, и избавиться от этого ощущения я не могла.

– А почему не рассказала, что владеешь единоборствами? – решила я зайти с другой стороны.

– Потому что возник бы вопрос: «А почему ты их не практикуешь?» – вздохнула готесса, и улыбка с её губ исчезла. – Я занималась айкидо. Довольно долго. А ушла из спорта потому, что родители запретили им заниматься. Ты знаешь, какие у меня с ними отношения, знаешь, почему я живу одна. И должна понимать, почему мне неприятно о них вспоминать. Ты бы спросила, почему они запретили мне заниматься боевыми искусствами, а ответ я давать не хочу. Потому что не хочу вспоминать обо всех бзиках моих родителей.

Я вздрогнула. Динка ненавидела говорить о родных, и я её отлично понимала, а потому сейчас, затронув болезненную тему, почувствовала себя виноватой. Мой тупой характер! Ну не могу я людям на любимых мозолях топтаться и радоваться! Не могу!

– Ладно, – нехотя ответила я и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Надо было перевести тему, причём срочно. – Тогда колись, какие ещё неучтённые способности у тебя есть?

Глаза готессы, смотревшей в пол тоскливым взглядом, вдруг вспыхнули благодарностью, и она, разулыбавшись, осторожно протянула руки к верёвке. Я вскинула бровь, а Динка, хитро улыбаясь, за пару десятков секунд распутала узел, который я бы даже в адекватном состоянии распутывала минут пять.

– Как?! – опешила я и полными неверия глазами уставилась на подругу, начавшую сматывать верёвку.

– Ну, я была знакома с человеком, который научил меня завязывать и развязывать самые сложные узлы, – довольным голосом поведала Динка. – Он меня даже учил, как развязаться, если тебя связали и кажется, что нет возможности выпутаться.

– Так вот в чём дело! – впервые подал голос Лёшка. – А я-то думал, почему самураи тебя так плохо связали!

Братец нервно рассмеялся и провёл ладонью по лицу, словно отгоняя от себя все дурные мысли и подозрения. Ну и зря. Впрочем, сейчас не об этом…

– Ты о чём? – нахмурилась я вновь, а Лёшка, покачав головой и ухмыльнувшись, пояснил:

– Просто когда я влез в сарай, Дина лежала на животе, руки за спиной были связаны, равно как и ноги. Но я когда начал перерезать верёвки, заметил, что она умудрилась на запястьях верёвку ослабить. Ещё бы чуть-чуть, и она могла, в принципе, попытаться освободиться.

– Вряд ли, – поморщилась готесса, и в её голосе промелькнуло раздражение. Вау, ну надо же, она таки разозлилась? – Я немного ослабила, конечно, узел, но до полного освобождения было как до Пекина. Да и я не уверена, что смогла бы выпутаться. Впервые сталкиваюсь с такими качественными узлами. Тот знакомый учил меня выбираться из всех возможных видов пут, но с таким качеством исполнения узлов я столкнулась впервые…

– Почему? – опешила я. – Что, древние самураи лучше связывали, чем какой-то неведомый чувак из спецслужб?

Динка насторожено на меня покосилась, а затем вздохнула, покачала головой и пояснила:

– На самом деле, японцы ещё в древности изобрели ходзёдзюцу – технику эффективного и очень быстрого боевого связывания. Такие узлы практически невозможно развязать, они намного эффективнее современных. Причём чаще всего пленника связывали сначала коротким шнуром, лишая подвижности, а затем уже в ход шла длинная верёвка, которой можно было сделать что угодно. Начиная от полного обездвиживания, заканчивая такой фиксацией, при которой человек мог идти, но не бежать, а попытка перейти на бег грозила либо острой болью, либо и вовсе потерей сознания.

– Тогда почему меня не связали шнурком? – озадачилась я, покосившись на веревку в руках готессы.

– А тебя кто связывал? Наверное, такой молодой, лет двадцати пяти, японец? – усмехнулась Лёшкина подруга и положила подбородок на колени.

– Ну да, – кивнула я, краем сознания отметив, что голова болеть перестала, нервная тряска закончилась, а на смену психозу пришла апатия.

– Меня тоже он связывал, – удовлетворённо кивнула Дина. – Я когда по берегу бежала, рыбаки в меня, подлюки такие, камень кинули.

Она коснулась затылка исцарапанной ладонью и поморщилась. На пальцах остались блёклые алые разводы.

– Вот заразы! – высказался Алексей.

– Они выслужиться пытались, – вяло пробормотала я. Да, я даже на такую подлость злиться не могу уже. Да и, по сути, их понять можно. Мы – чужаки, почему их дети должны были страдать из-за нас? А ведь самураи могли причинить вред деревне, если бы рыбаки не выдали иностранцев… А может, и не могли. Кто их знает, право слово…

– Вот именно! И это бесит! – возмутился Лёшка вновь, а я лениво отмахнулась от него и спросила у Динки:

– А дальше что?

– Ну, я очнулась в деревне, на площади. Ко мне как раз шли те самураи. Я вскочила, но меня сбил с ног тот, который помоложе, и так как я брыкалась, обездвижил шнурком. А потом связал, – Динка вдруг рассмеялась и заявила: – Когда он меня связывал, я по всем правилам мышцы напрягала-расслабляла, чтобы зазор остался потом, но они слишком хороши. Наверное, я не сумела бы выпутаться сама. В Японии ведь ходзёдзюцу – техника, которую преподавали самураям с ранних лет. Так что это «обязательная программа», которая въелась им в кожу. Они не допускали ошибок.

Я фыркнула и подумала, что ошибаются порой все. Вопрос лишь в том, когда и в чём человек проколется. Динка же на меня внимания не обратила и продолжила пояснения:

– А вот связав меня, шнурок тот самурай снял. Но ему не повезло – шнур он снимал уже в сарае, а там, как оказалось, была наглая кошка. И пока он со мной возился, проверяя узлы, шнур лежал на земле. Вот кошак его и стащил. Я краем глаза видела. Да и воин это безобразие тоже заметил, но поздно было – кошка кинулась на выход, а потеряшку позвал командир. Погоня не удалась.

Я рассмеялась, правда, как-то не особо радостно, и, подняв указательный палец вверх, заявила, довольно глядя на готессу:

– Вот так вот! Я всегда говорю: все порой ошибаются.

– Ну, в непредвиденных ситуациях – наверное, – легко согласилась Динка, и я в который раз подивилась её способности плавно обтекать углы и подстраиваться под окружающих.

– А что насчёт того, что он мне двигаться позволил? Он ведь велел мне перевернуться на живот, – решила наконец расставить точки над «i» я. Не люблю, когда вопросы остаются неразрешёнными…

– Ну, вроде как, часто в случаях, когда шнура поблизости не было, самураи вонзали рядом с шеей пленного меч, – в ответ на эти слова Дины я поморщилась и кивнула. Значит, и правда не зря он свою железку в землю воткнул... – Побежит – они «уронят» лезвие, и голова с плеч. По напряжению мышц, говорят, очень хорошо читаются планы человека – если он собирается убежать, он будет напряжён. И как только определённые мышцы напрягутся, меч упадёт. Самураи всегда предупреждали о такой возможности, а потому это считалось «казнью при попытке к бегству». Ну а порой, если человек лежал изначально в неудобной позе, приходилось его переворачивать. В принципе, всё то же самое, вроде как. Если человек поворачивается на живот, напряжена одна группа мышц. Если хочет встать – напрягает другую. Так что, если бы ты рискнула подняться, он бы, скорее всего, отрубил тебе голову.

По позвоночнику вновь промаршировали мурашки, и я впервые подумала о том, кто бы оказался быстрее, если бы тьма меня не спасла. Кто бы победил? Кто бы убил врага?.. Я держала палец на курке, дуло было поднято в процессе переворота. Но враг двигался очень быстро. Так кто бы из нас выжил?..

– Ладно, хорошо то, что хорошо кончается, – отвлёк меня от невесёлых раздумий братец-миротворец и вымученно улыбнулся. Помнится, я его три часа назад неумытым рыцарем назвала? Я оказалась провидицей. Лёшка был до ужаса чумазым, и даже морская вода не сумела смыть всю налипшую на его лицо грязь. А учитывая тот факт, что он меня и впрямь защищал, как бравый рыцарь, сравнение стало прямо-таки прорицанием.

– Спасибо, Лёш, – вздохнула я и потрепала брата по спутанным, слипшимся красным волосам. Лёха моргнул и удивлённо на меня воззрился. Не ожидал? Я сама не ожидала, что уж там… Впрочем, я ж не свинья неблагодарная, извиняться и «спасибо» говорить умею, так что он, скорее, поразился тому, что я его по голове погладила… Ну а я решила и Динку поблагодарить, она ведь тоже собой рисковала. Да и, похоже, она правду рассказала про айкидо и то, почему скрывала свои способности… А потому я вздохнула и, повернувшись к улыбчивой готессе, тихо сказала:

– И тебе спасибо, Дин. Давайте теперь в душ и по койкам, а то завтра рано вставать, а у нас состояние хуже, чем после недельного запоя.

– Ладно, – кивнула Лёшкина подруга и встала, а затем обратилась к моему брату: – Лёш, а тебя поймали?

– Не совсем, – поморщился братец-неумытая-вишенка и уставился в пол. – Я в воду сиганул и поплыл, но этот фанатик за мной ломанулся. Короче, он меня запросто мог поймать, если бы мы ещё минут пять пробултыхались.

– А меня поймали, – слегка смущённо призналась готесса, перебирая подол кофты. – Ну, почти. Я бежала, самурай меня догнал и приказал остановиться. А если не остановлюсь, он бы меч в ход пустил. Вот я и остановилась. Он мне руки за спину завёл, а через секунду меня в темноту затянуло. Простите… Вы из-за меня рисковали, а я опять попалась…

– Начни ещё самобичеванием сейчас заниматься! – возмутилась я, правда, как-то вяло. – Если на то пошло, то ты вообще в эту передрягу из-за меня попала. А я – из-за наших аномальных «гостей» недорогих. А они – из-за неведомой фигни, которая меня в живых удерживает… Короче, любую цепочку поиска виновных можно растягивать до бесконечности. Так что давай не будем никого винить. Это бессмысленно.

– Ладно, – улыбнулась Динка и спросила: – А кстати, где Клод? И остальные?

Я нахмурилась в очередной раз и подумала, что это и впрямь подозрительно. Где же делегация встречающих? И где господин Фаустус, которому мне очень хотелось дать в глаз?! От праведного гнева скрывается, в подполье ушёл, предатель?! Тьфу на него! Хотя он демон, так что это было ожидаемо. Но мне вот интересно, а жнецы тоже предать запросто могут?..

– Не знаю, – нахмурилась я и поинтересовалась у подруги: – Дин, ты ведь с нашим шинигами смешливым общий язык, вроде, нашла. Скажи, а жнецы тоже могут предать? Чего от них ждать?

– Ну, думаю, «надейся на лучшее и готовься к худшему», – рассмеялась Динка, но рассмеялась как-то совсем не весело.

Я вздохнула и поднялась, опираясь на стену. Лёшка потёр мордочку ладонями и тоже встал, но без помощи подручных средств. Он стремится показать, насколько крут? Зря, мы с Динкой полчаса назад имели несчастье его храбрость лицезреть. Почему «несчастье»? Да потому, что лучше бы этого всего с нами не происходило…

– Лёша, как истинный джентльмен, ты обязан уступить мне ванну, – заметив движение брата в сторону коридора, сказала я.

– Серьёзно? – выгнула бровь эта редиска. – Скажем так: я рыцарь, только когда дамы в опасности. Так что прости, сеструндий, я в душ. А то мне ещё на работу топать.

– Вот блин! – я несильно, но звучно долбанулась лбом о стену. Как я могла забыть?! – А отпроситься не вариант?

– Ни разу не вариант, – пожал плечами Лёшка. – Меня и так за трёхчасовой прогул могут выпереть с работы.

– Гадство!

И тут, словно в ответ на мой раздражённый крик, в кухню зашла та самая делегация встречающих, которой подозрительно не наблюдалось до сего момента. Причём руководил парадом Грелль, который сразу же кинулся к Лёшке и затараторил, размахивая руками, но не стараясь прикоснуться к объекту ухаживаний:

– Лёшечка, ты не представляешь, как неправ! По местному времени вы только что исчезли! К счастью, то время, что вы проводите в прошлом, никак не отражается на настоящем – об этом позаботились Владыки, и одновременно с тем они сделали так, что возвращаетесь вы ровно в тот момент времени, из которого исчезли. Это сделано, чтобы не нарушать кармический баланс. А потому ты только что испарился из туалета вашего клуба. Ты рад?

– Ну… в какой-то мере, – вытек с линии атаки Лёха и добавил: – Но если я не поспешу, меня уволят. Так что я в душ.

Сатклифф томно вздохнул и проводил фигуру моего братца, чуть ли не бегом кинувшегося в коридор, тоскливым взглядом. Я же зевнула и прислонилась спиной к стене, устало наблюдая за картиной «Рональд Нокс пытается соблазнить чумазую готессу». У него ничего не выходило, а псевдо-заботливые вопросики в стиле: «Как ты себя чувствуешь, красавица?» или «Может, не пойдёшь в следующий раз? А то мало ли… А я волнуюсь!» – натыкались на глухую стену неприятия и отторжения. Правда, стоит отметить, что вопрос Гробовщика: «Понравилось путешествие?» – точно так же был проигнорирован, и Дина, слегка пошатываясь от усталости, направилась к себе, бросив на прощание:

– Я, наверное, спать пойду. Телепортировать умеете, так что когда устанете, милости прошу в мою квартиру. А сейчас я никакая, так что все вопросы завтра, если захотите что-спросить…

Я хмыкнула, Нокс притворно-печально вздохнул, Гробовщик усмехнулся, а Себастьян решил проявить домовитость и поставил на плиту чайник. Клода же среди толпы встречающих не наблюдалось, а потому я решила задать вполне законный и более чем уместный сейчас вопрос:

– А где Фаустус? Или эта редиска боится, что я его как увижу, сразу очки в калейдоскоп превращу, путем изничтожения на осколки?

– Отнюдь, – усмехнулся Михаэлис, закидывая заварку в маленький глиняный чайничек. – Он рассказал нам о своих наблюдениях и удалился на доклад к Повелителю. Равно как и Т. Спирс, который, выслушав его, отправился к Владыке Эмма.

– Жаль, – мстительно протянула я, и демон усмехнулся вновь. Вот ведь гад…

– А что, ты решила отомстить Фаустусу за предательство, разбив его любимые очки? – съехидничал Нокс и отодвинул стул, после чего жестом предложил мне присесть.

– Нет, это не месть. Это наказание, – ответила я и добавила: – А садиться не буду – не хочу обивку испачкать.

– Так всё равно её демонам отчищать, – рассмеялся жнец.

Ронни, знаешь что? Вот сейчас я тебя просто обожаю!

– И то верно, – коварно ухмыльнулась я и, подойдя к окну, буквально рухнула на свой любимый стул. Хозяин Газонокосилки Смерти закатил глаза и уселся напротив меня – на тот самый предмет меблировки, на который только что предлагал приземлиться мне. Грелль устроился рядом с плитой и принялся комментировать действия Себастьяна, начавшего взбивать белки для печенья под названием «меренги». Собственно, как раз из разговора демона со жнецом я и поняла, что они там пытаются создать. А вот Гробовщик уселся у стены и, прижав к губам когтистый палец, хитрым тоном протянул:

– А тебе не интересно, что мы выяснили?

А? Что выяснили?.. И тут до меня дошло. Сердце рухнуло в пятки и забилось так, словно его накачали адреналином и поджарили дефибриллятором. По спине пробежали мурашки, а ладони, затянутые грязными бинтами, вмиг вспотели.

– Да не пугайте Вы её так, – чуть возмущённо вступился за меня Рональд и, увидев, что Величайший лишь ехидно хихикает, явно не собираясь отвечать, пояснил, обращаясь ко мне: – Проблема в том, что Клод сказал, будто никого постороннего в Японии не было. Никаких мистических существ. И энергетика посторонняя тоже не вмешивалась. Просто когда над тобой занесли дубину, ты вдруг споткнулась о камень. А так как твоя судьба записывается постфактум, мы не можем сказать, споткнулась бы ты, если бы рыбак не занёс оружие, или нет.

– Ничего не понимаю, – пробормотала я растерянно. Как же так? Если меня никто не защищает, почему же я всё ещё жива?..

– Возможно, демон просто прозевал вмешательство, – бросив на Себастьяна чуть надменный взгляд, продолжил тем временем Нокс. – Так что в следующий раз пойдёт один из нас.

– Ура, – вяло отозвалась я, совсем не радуясь. Нет, конечно, тот факт, что следующим инквизитором будет не Себастьян, радовал. Но и кандидатуры жнецов оптимизма особо не вселяли, разве что Уилл мог скрасить перемещение во времени своим спокойствием и адекватностью.

– Не слышу оптимизма, – хмыкнул Нокс.

– А его и нет. Вдруг Гробовщик попрётся? – фыркнула я и, оперевшись локтями о стол, положила подбородок на ладони.

– Вряд ли, – соизволил ответить сам Величайший и, достав из внутреннего кармана печенюшку в виде косточки, смачно ею хрустнул. Пепельные волосы лениво всколыхнулись, мятая чёрная шапка едва заметно качнулась. Да уж, об это печенье, кажется, зубы сломать можно, раз даже жнец усилия прикладывает, чтоб его разгрызть… Стоп. О чём я думаю?!

– Позволю себе добавить, – вмешался в разговор Себастьян, выкладывавший взбитый с сахаром белок на противень, – что данное путешествие не было насыщено опасностями. Владыки решили, что для начала надо дать испытание полегче, чтобы посмотреть на сам механизм спасения. Потому Фаустус и выбрал ту эпоху. Однако, на мой взгляд, он воспринял слова Повелителя излишне конкретно, и испытание было чрезмерно мягким. Потому опасный для жизни момент, требовавший вмешательства Вашего защитника, возник лишь один-единственный раз. Уверен, дальше будет сложнее.

Чего?.. А не офигел ли ты, господин дворецкий?! И так еле ноги унесли! Стоп. Спокойно, Осипова. Не кипятись. Нельзя показывать этим гадам, что ты напугана. Играй роль, играй…

– Значит Вы, господин Михаэлис, – с ноткой сарказма в голосе изрекла я, презрительно косясь на демона, – признаёте, что господин Фаустус очень исполнителен и садистом не является. А вот Вы крайне любите издеваться над смертными ради собственного удовольствия. Короче говоря, Вы садист.

– Мне положено им быть, – премило так улыбнулась эта гадость и послала мне полный ехидства взгляд. Себастьян, я тебя ненавижу. Но ты и так в курсе…

Внезапно дверь ванны распахнулась и выпустила из плена приведшего себя в порядок Лёшку, одетого в простые чёрные брюки и футболку того же цвета с белым черепом на груди. Волосы брата, мокрые и спутанные, были единственной деталью его облика, напоминавшей о недавнем путешествии во времени. Словно всего этого и не было, словно это просто был страшный сон… И это было правильно. Грелль оживился, а Алексей крикнул, не заходя на кухню:

– Инн, я в клуб! Давай до завтра!

– Пока, – вяло отозвалась я, а Сатклифф подскочил и, бросившись следом за Лёхой, объявил:

– Я давно не был в клубах! Ностальгия! Возьмёшь меня с собой?

– Ни за что! – возмутился Алексей.

– А я тогда просто пойду той же дорогой, – не сдавался Грелль. Настойчивый он – ужас. Даже немного завидую такому упорству и целеустремлённости…

– Да делай, что хочешь! – сдали нервы моего братца, скрывшегося за поворотом коридора. – Только не тащись за мной в таком виде! Адекватно оденься, а то это ж кошмар какой-то!

– Чем тебе не нравится мой плащ?! – оскорбился Сатклифф.

– Да в бабском шмоте тебя ни один фейс-контроль не пропустит! – фыркнул Лёшка. На секунду повисла тишина, а затем мой братец застонал и, судя по звуку, ударился лбом о стену. Н-да, Лёша, ты – олень. Проворонил такой отличный шанс на избавление от поклонника!

– Ах, так ты обо мне заботишься? Я так тронут! – тут же вывернул всё с ног на голову «томат номер один» нашей многострадальной квартиры. Родись этот жнец в древней Греции, из него явно мог бы получиться отличный ритор.

– Язык мой – враг мой, – пробормотал Лёха и щёлкнул замком. Неужто он это понял? Вряд ли, завтра уже забудет. У него вечно так – не умеет учиться даже на собственных ошибках.

– Я сейчас переоденусь, погоди! – крикнул Грелль и хлопнул дверью Лёшкиной комнаты.

– Да ни в жизнь! – таким тоном, словно мечтал придушить собеседника собственными руками, отозвался брат и громыхнул в свою очередь входной дверью. Расстроенное ворчание Сатклиффа я слушать не стала и, вздохнув, поплелась в душ. Правда, по пути успела дать команду Михаэлису:

– Я после ванны отправлюсь на боковую, и раз уж ты мой дворецкий – вперёд, улучшай мою жизнь, Себастьян. Грязь надо вычистить, наши с Лёшкой шмотки – постирать, погладить, зашить, а ещё надо как-нибудь раздобыть то, что я после душа набросаю в списочке.

– Как прикажете, госпожа, – изрёк свою любимую фразу демон.

Я хмыкнула в ответ и скрылась за дверью ванной. На споры с дворецким сил уже просто не было, равно как и на всё остальное. Включив воду, я быстро разделась, кинула одежду прямо на пол и закрылась в душевой. Горячие капли смывали грязь, пот и страх. Ноги подкосились, и я сползла по стене вниз. Глаза сами собой закрылись, и, уткнувшись лбом в колени, я подумала, что темнота – это не так уж плохо. Потому что в ней нет чувств.

А горячий дождь всё падал и падал, заволакивая мир вокруг паром. Он плакал вместо меня.

====== 12) Препирательства ======

Комментарий к 12) Препирательства Я крайне не люблю аббревиатуру “POV”, однако в других работах ставила её, поскольку на Фикбуке так принято. Здесь же решила обойтись без пояснений – кому принадлежит речь, будет ясно по тексту. Надеюсь на ваше понимание, дорогие Читатели, спасибо, что остаётесь с нами)

«Certum voto pete finem».

«Ставь себе лишь ясные цели».

Жесть, как она есть! Я, Алексей Генрихович Осипов, официально заявляю, что самым ужасным днём моей пока скудной, двадцатилетней биографии является последний день рождения моей сестры, чтоб ей икалось! Какого чёрта на этот огрызок от кислого яблока позарилась толпа демонов, жнецов и ещё хрен знает кого? Жила она себе, никого, кроме меня, не трогала, а тут припёрлись. И испортили жизнь не только ей (это я бы им простил), но и мне! Какого чёрта? Повторяюсь. Ну и начхать.

Приведу список событий, произошедших после нашего возвращения в двадцать первый век из времён тотальной непросвещённости и мечтаний зарубить иностранцев длинным ножичком. Эта красная революционная мерзость гейской наружности попёрлась за мной в бар. Я пытался идти подальше, но оно (именно «оно»!) всё время пыталось завести со мной диалог. Нет, я против геев ничего не имею, в принципе, но не тогда, когда они активно пытаются меня в свою веру обратить! А Грелль этой хренью мается постоянно! Короче, у входа в клуб я бросил это существо неизвестной этимологии, понадеявшись, что охрана не пропустит в приличное заведение такого монстра. Ага, размечтался! У нас типа либеральная страна, типа демократический строй, да и вообще трансвеститов и геев в баре до фига, так что оно проникло в зал. Вирус, блин. Краснухи…

Я пахал, как проклятый, разливая алконафтам (они же – клиенты) коктейли, а это наглое существо пыталось ко мне клеиться, хлопало длиннющими (стопудово, накладными) ресницами и пользовалось тем, что на работе я не имел права ему хамить. А жаль.

Не добившись от меня ничего, кроме односложных ответов, это чудо-юдо (хорошо без перьев) решило пойти на приступ танцпола. А теперь представьте высокого мужика спортивного телосложения с длинными красными волосами (единственная хорошая черта этого психа), отплясывающего в центре зала на высоченных шпильках. Прибавьте к образу красную футболку с чёрными сердечками, которая не оставляет сомнений на счёт пола носителя (у него прям страсть к обтягивающему шмоту, реально), и джинсы в облипочку, грязно-красного цвета, потёртые и с кучей заклёпок. Охренеть, картина маслом! И вот это существо, в полусапожках на шпильке (я повторюсь) и обтягивающей майке (зашибись, картина!) подмигивало мне, стоявшему за барной стойкой, да ещё и посылало воздушные поцелуи!

Как я его не придушил – не знаю. Наверное, работу потерять не хотел. Как говорит моя сестрица (чтоб ей икалось), во мне рациональность берёт верх только тогда, когда дело касается денег, моей собственной шкуры и готики. Нет, а что в этом плохого? Жить хотят все, деньги помогают жить, а готика – это для души. Короче, не стал я устраивать скандал, хотя хотелось, и мужественно переносил все тяготы и лишения своего положения. Настоящий солдат! И кто там вякал что про моё плоскостопие? Я только сутки назад с самураями дрался! Почти.

Короче, возвращаясь к событиям того вечера, добавлю, что этому параноику наконец надоело слать мне поцелуйчики, и он пошёл охотиться на «кавайных мальчиков» (это цитата красноволосого маньяка, если кто не врубился). Ему не повезло – в этот вечер на столь экстравагантных геев спроса не было. Обломился жнецу постельный марафон. А жаль – эта гадина вернулась к барной стойке, напилась, и домой я возвращался под вопли шедшего за мной жнеца, распинавшегося о несправедливости бытия и злых парнях, не ценящих «настоящую леди». Список был длинный, из знакомых имён я уловил своё, Михаэлиса и Спирса. Короче, жесть…

Я хотел увидеть потусторонних существ? Я хотел познать непознанное? Я хотел мистики? Я уже ничего не хочу – чтоб не получить по башке сбывшимся желанием! Потусторонним существом стал жнец-гей, мистикой – его неподдающаяся пониманию любвеобильность (я понял, почему он любит красный: он всегда готов – прям пионер!), а познать непознанное может моя пятая точка, если я её не защищу! Короче, я повторюсь: жесть. А мечты – это обоюдоострый меч, который либо срежет тебе счастливый билет, либо выпотрошит тебя самого. И будешь, глядя на кишки свои, мечтать только о том, чтоб никогда больше не мечтать… Моими «кишками» стал Грелль. И я его ненавижу.

Пришёл я домой, лег спать, а на кухне ещё часа два скандалили пьяный жнец и трезвый демон, которому я сочувствовал. А ещё злорадствовал – хоть не одному мне геморрой горчицей мазали в этот вечер! Подбить, что ль, Михаэлиса на апокалипсис для жнецов? А чего, демоны, вон, адекватные в плане гормонов, а жнецы – любвеобильные монстры (не уверен на счёт Спирса – он больше на евнуха тянет). Хотя эти нас пока не предавали, а Фаустус уже успел, так что отмена. Ctrl+Alt+Del – перезагрузка системы.

Новый план: скооперироваться с Динкой и устроить мистике Армагеддон! А что? Взять четырех всадников Апокалипсиса: Чума, Война, Голод, Смерть. Сеструха моя была бы Голодом – умеет она всё взвесить и без лишних эмоций решение принять, даже если над ней дамоклов меч судьбы висит. А хотя нет, как раз когда меч этот висит, она и становится логиком – чем серьёзней опасность, тем Инка трезвей мыслит. А вот в быту она просто ноль, и рассчитать, сколько надо гречки на неделю купить, не способна (или придуривается, что вероятнее). Быт – это Динка. Но только не в опасной ситуации. Ей бы досталась роль другого всадника – Смерть. Вот про кого, про кого, а про Динку точно можно сказать: «Смерть ей к лицу». Потому что она из нас самая беспощадная. Ну а я бы стал Войной. А что, характер взрывной, драться умею и люблю, нести раздор не люблю, но порой приходится, и делаю я это на «ура». И только Чума у нас остаётся бесхозной, но, думаю, мы и втроём справимся. Или найдём четвёртого союзника…

Короче, план по изведению нежити объявляю принятым к исполнению! Стоп, а какой план-то? Ладно, потом с Динкой этот вопрос обсудить надо, а пока вернусь к событиям в нашей многострадальной, ныне коммунальной халупе.

С самого утра Себастьян и Грелль продолжили то, что я не дослушал ночью. Скандал. Точнее, скандалил психованный баба-мужик, а дворецкий-садист его игнорил, периодически роняя многозначительные фразы. Например: «Господин Сатклифф, Вы не представляете, как я жду завершения этого дела» или «Повелитель порой дарует поистине сложные испытания для нашего терпения». Инка с раннего утра умотала в свой склеп, он же – офис, к вурдалакше-начальнице, а я встал часов в десять и, быстро приняв душ, помчал к Динке. К счастью, встречи с почитателем радуги мне удалось избежать – он был занят истреблением нервных клеток демонюки. Кстати, я решил больше не рисковать и надел чёрный спортивный костюм, плюс кеды – удобно, подошва не скользит, для драки самое то. С клубом как-нибудь расколупаюсь: ноги-то за стойкой всё равно не видно, а футболку вечером сменю на рубашку – не проблема. Эх, и чего тряпки так начальство волнуют? Фетишисты или жертвы моды? Сатклифф явно и то, и другое.