Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 45 страниц)

А в следующую секунду он осторожно коснулся моих губ своими – ласково и на удивление нежно, но я не ответила на поцелуй, не пытаясь, впрочем, и укусить демона. Просто потому, что мне этот поцелуй был не нужен ни как взятка, ни как извинение, а кусать того, кто, кажется, просто пытался по-своему подарить мне хоть частичку счастья, было глупо. Ведь сейчас Михаэлис явно не издевался – он просто пытался, как умел, подарить хорошие эмоции. Но он ошибся. Его улыбка мне куда дороже.

Короткий, легкий поцелуй закончился так же резко, как и начался, и Себастьян, отстранившись, тихо спросил:

– Чего ты хочешь? Больше всего.

– Улыбнись мне, – ещё тише ответила я, и он почему-то закрыл глаза. Пару секунд демон поджимал губы, а затем отпустил меня, провёл ладонью по моей щеке, встал, подал мне руку, которую я приняла, но встала, не опираясь на неё, а затем покачал головой и сказал:

– Этого я сделать не могу. Ты ведь не примешь фальшивую улыбку.

– Не приму. Спасибо, что понимаешь меня.

– Не стоит.

Михаэлис вышел, а я печально посмотрела на покрывало, перепачканное в крови, и коснулась губ кончиками пальцев. Почему так больно? Потому что… это прощание? Я всё-таки не сумею спастись, да? Себастьян, ты что, точно знаешь, что мне не выжить, потому и устроил это?.. Нет, я буду бороться до конца. Я не сдамся. Даже если проиграю. Даже если мне придётся умереть, я не отступлю и буду пытаться выжить, потому что это для меня главное… Или всё же нет? Или для меня главное…

«Чего ты хочешь? Больше всего».

Он ведь не спрашивал, чего я хочу «от него» или «в данный момент». Тогда почему я сказала, что хочу, чтобы он улыбнулся – искренне, открыто, счастливо?.. Почему?

Потому что главное для меня – его счастье.

Какая же я всё-таки дура… Но мне важно, чтобы те, кто мне дорог, были счастливы. И я хочу выжить… но не в ущерб им.

Точно дура.

Вытерев с губ кровь демона, я отправилась в ванную – умываться, а освежившись, побрела на кухню. Вот только там меня поджидало глобальное такое офигение: Лёшка, Дина и Михаэлис словно сошли с гравюры какого-нибудь допотопного художника! Постараюсь быть лаконичной в описании, хоть это и дастся мне с трудом.

На Дине было длинное, в пол, платье коричневатого оттенка, с белым передником и широкими рукавами, украшенными лентами, а также белый чепец, полностью скрывавший волосы готессы, причем он был огромен и формой отдалённо напоминал грушу. Динка хихикала над шуточками, которые в её адрес отпускал Легендарный, и порой начинала кружиться, заставляя широкую юбку вставать колоколом. Лёха же краснел, как помидор, пытаясь спрятать под столом ноги в обтягивающих чулках, поверх которых были надеты широкие коричневые штаны с разрезами и буфами – вздутыми складочками, грубо говоря. Под коленями эти странные штаны были подвязаны оранжевыми лентами, а широкие башмаки добавляли ногам братца экстравагантности. Также на Лёхе красовалась белая рубашка, собранная на груди в симпатичные такие складочки, а поверх неё – коричневая распашная куртка с узкими рукавами, на плечах правда, вздувавшимися. Курточка эта была чуть ниже пояса, её «украшали» всё те же разрезы и буфы, что и на штанах, а благодаря тому, что куртка эта была спереди сильно открыта, можно было свободно любоваться милыми складочками на рубашке нашего красневшего модника. Дополнял картину коричневый берет с узкими, загнутыми вверх полями и яркий румянец смущения, который вызывал хихиканье Сатклиффа и его дружеские подбадривания в стиле: «Лёшечка, я тебя и таким люблю, помни об этом!» Что интересно, Лёшку эти подначивания хоть и злили, он не срывался и лишь вяло советовал жнецу пойти в тундру ягель пощипать, ну, или в парикмахерскую – обриться налысо. Сатклиффу же всё было нипочём, и он лишь жалел, что Алексей с утра выкрасился в чёрный – лишили жнеца возможности лицезреть любимый цвет на новом друге, как только не стыдно нам? Хе-хе.

Михаэлис же в целом был одет почти как Лёшка, вот только костюмчик его был голубовато-сероватым, и у курточки не было рукавов, что позволяло разглядеть широченные рукава белой рубашки. А ещё он не отказал себе в удовольствии напялить перчатки, правда, цвет для них выбрал телесный. К чему бы это?.. Ну да ладно, мне как-то в данный момент на Михаэлиса смотреть не хотелось – я не злилась, но было больно оттого, что он решил вот таким вот образом, в последний, возможно, день, оттолкнуть меня и вызвать ненависть. Зачем? Ведь я никогда ничего не просила и не ждала, так почему он решил, что причинить мне боль – лучший способ попрощаться?.. Нет, Инна, прекрати. Ты выживешь. Правда, только если твоя смерть не будет неизбежна… Но я постараюсь её всё же избежать, так что стоп, истерика.

– А чегой-то вы такие красивые? – протянула я, вгоняя Лёху в ещё большую краску. Вот так, он даже с чёрными волосами всё равно братец-вишенка.

– Это Гробовщик принёс, – с улыбкой от уха до уха пояснила Дина. – Чтобы в прошлом на нас не смотрели, как на чужаков.

– О, а вот и плюс моего положения! – притворно воодушевилась я. – Не придётся щеголять в доисторическом шмотье. А то меня особо умиляют порточки древних бюргеров – это ж какую фантазию надо иметь, чтобы считать такие вот искромсанные шаровары пиком моды?

– Это пошло от костюмов ландскнехтов – немецких солдат, – блеснула эрудицией Динка. У неё мозги от стольких знаний не болят ещё, а? – Они победили бургундцев и при починке одежды использовали кусочки знамён побеждённых.

– Ну вот, народ от безысходности такое напяливал, а наши архаровцы – как дань моде, – хмыкнула я и закинула за спину свой отнюдь не волшебный, но очень полезный рюкзачок.

– Так они тоже от безысходности, – влез Гробовщик. – Чтобы вместе с тобой на костёр не попасть.

– Не попадут – у нас вон ударная сила в виде моднявого демона имеется, – хмыкнула я, стараясь не смотреть на этого самого демона. Он мне, что интересно, не ответил, а Легендарный противненько так захихикал и бросил Михаэлису:

– Береги там мою подопытную, а то женщины – существа хрупкие. Особенно влюбленные женщины – у них даже способность к самозащите порой на нет сходит.

Динка почему-то покосилась на меня, а Себастьян пожал плечами и ответил:

– Защита тех, кто не должен умереть, – мой долг. И я исполню его на должном уровне.

– Отлично-отлично… Надеюсь, моим советом ты тоже не побрезгуешь, – загадочно протянул жнец. О чём это он?

– Мне не нужны советы, – холодно бросил Михаэлис, и я нахмурилась, но решила не уточнять – всё равно не скажут. Я просто окинула взглядом родную кухню, а затем вдруг крепко обняла опешившего брата и чмокнула в щёку. Он ошалело на меня воззрился, а я подмигнула ему и сказала:

– Прорвёмся, Лёха. Спасибо за всё.

– Мы справимся, Инн. Мы же вместе, – как-то совсем уж неуверенно ответил он, а я рассмеялась, правда, абсолютно фальшиво, и сказала, что, по крайней мере, мы сделаем всё возможное, а это уже немало.

Лёшка удивился, но спросить меня, почему я вдруг сменила позицию с: «Я в любом случае выживу!» – на: «Я сделаю всё возможное», – не успел. Мир заволокла тьма, и я поняла, что это конец. Потому что удушье, что возникало лишь в самых тяжелых ситуациях, вдруг стало нестерпимым. Но я всё равно не сдамся и буду бороться до последнего. Потому что я хочу жить даже несмотря на то, что ненавижу своё существование. Я ведь и не жила никогда. Только перемещалась ото сна ко сну.

А может, сгорев, я проснусь, и начнётся настоящая жизнь?..

Интересно, есть ли загробная жизнь, или таким, как я, лучше о ней не думать? Ведь я точно попаду в Ад. А значит, мне не стоит грезить о смерти. Я должна жить. Ради того, чтобы когда-нибудь сказать демону, подарившему мне эти годы, что я выполнила обещание. Да, именно так – я должна жить, а не существовать. А потому мне всё же надо проснуться. В тот момент, когда очередной кошмар закончится… Да, я слабая. Потому не могу проснуться перед сложным испытанием. Но это неважно. Ведь что бы ни случилось, я просто буду бороться и верить в саму себя. Не в чудо и не в окружающих. В то, что ради главной своей цели я способна на что угодно.

Вот только я всё же хочу, чтобы Себастьян улыбался…

====== 45) Аномалия ======

«Esse quam videri».

«Быть, а не казаться».

Как только тьма развеялась, я поняла, что мне хана. Потому как стояла я в центре толпы обалдевших немецких крестьян, и это самое обалдение не продлилось бы долго. Я кинулась наутёк, но стоило лишь мне прорваться сквозь неплотное кольцо местных аборигенов, как сзади послышался вопль: «Ловите ведьму!» – и мир поплыл перед глазами от боли. Какая же я дура… Мне в голову прилетел камень, а я о таком исходе даже не подумала… Но кто же знал, что меня прямо в толпу закинут?! Хотя не стоит оправдываться…

Я рухнула на землю, но сознание не потеряла, и потому тут же попыталась встать, вот только не получилось – меня снова ударили по затылку и начали связывать. Я из последних сил напрягла все мышцы, хотя голова гудела и перед глазами было черным-черно, и оставалось только радоваться тому, что первый раз камень ударил меня на излете, а второй раз били, скорее всего, просто руками…

Пока один крестьянин меня связывал, ещё двое, видимо, «самые смелые», самоутвердились, пару раз пнув «ведьму». А ведь если бы и правда ведьма была, она бы их заколдовала! Жаль, я магией не владею…

Обездвижив меня, крестьяне потащили пленную «ведьму» по узкой, ничем непримечательной улочке какой-то захудалой деревеньки и наконец швырнули меня в старый, дряхлый сарай. Всё это время я усердно напрягала мышцы, борясь с судорогами, головной болью и подступавшим обмороком, но как только оказалась на земле, сразу расслабилась. Путы слегка ослабли, и я, вспомнив все советы Дины, начала чётко и ритмично вращать запястьями. Кстати, а где готесса и братец-рыцарь? Они придут меня спасать, или их демон остановит? И почему они вообще в другом месте по прибытии оказались? Их что, специально в сторонке от деревни «высадили» с тьмы-перевозчика? Жестокий век, прозорливые Владыки, ага… Ну и правильно. Им не стоит рисковать. Я спасусь сама.

К счастью, вязали меня не профессионалы, и я довольно быстро выпуталась. Так как местные меня явно боялись и даже пинали с опаской – подходя, нанося удар и отбегая в сторонку, – рюкзак остался со мной, равно как и пистолет, и сейчас я была вооружена, зла и крайне опасна. А нечего беззащитных девушек в ведьмовстве обвинять и руки, а точнее, ноги распускать!

Бегло осмотревшись, я обнаружила, что старый сарай был довольно хлипким, и выломать одну из досок в стене проблем не составит. Сняв пистолет с предохранителя, я подошла к стене напротив двери и найденной прямо на месте мотыгой попыталась выломать одну из досок. Как? Да очень просто – просунув острый край в щель между гнилыми планками и использовав рукоять в качестве рычага. Старое дерево неохотно поддалось, и вскоре я уже просачивалась в узкую щель между досками, оскалившимися щепками.

В тот же миг дверь сарая распахнулась, и селяне, увидевшие довольно неприятную их глазу картину, заорали что было мочи. Кто-то кинулся ко мне, кто-то на улицу, но я уже выскользнула из сарая и, закинув рюкзак на плечо, помчалась к видневшемуся неподалёку лесу. За мной началась погоня, но я выхватила пистолет и дослала патрон в патронник. Хватит. Я уже не та, что раньше. И на этот раз ни паниковать, ни сомневаться не стану. Я просто вышибу мозги тем, кто посмеет встать на моём пути. Жестоко? Да наплевать. Потому что они и так трупы. А я должна выжить. Должна не только себе, но и давно умершему демону, подарившему мне шанс на счастье.

Я мчалась со всех ног, не разбирая дороги – перепрыгивая через канавы, огибая небольшие, ухоженные, но бедные деревянные домишки, отталкивая с дороги тех, кто попадался на пути… А попались мне, кстати, лишь две женщины, которые почему-то, вместо того, чтобы ловить «ведьму», заламывали руки и начинали причитать. Трусы. Вот она, их вера в необходимость сжигать ведьм. «Я лучше помолюсь и поплачу, а охотится на исчадия Ада пусть кто-нибудь другой». Зато «исчадиям» это как раз кстати, так что не мне жаловаться. Просто не люблю слабаков, орущих на каждом углу о своих идеалах и не защищающих их…

Выбежав за пределы деревни, я на всех парах помчалась к краю леса, но тут меня сшибли с ног – видимо, крестьяне бегают лучше бухгалтерш… Стоп, истерика!

Перекатившись на живот, я увидела над собой крепкого молодого мужчину, беретка которого валялась неподалеку. Синие глаза смотрели на меня со смесью ужаса и ненависти. Русые волосы разметались в хаосе. Щёки пылали. Дыхание срывалось с губ рывками, опаляя мою кожу.

Мерзко.

Мужчина занёс руку для удара. Палец лег на спусковой крючок. Кулак полетел мне в лицо.

Я выживу. Ты – нет. Это простая арифметика.

Щелчок. Грохот. Вспышка. Он даже не заметил, что дуло пистолета смотрело ему в грудь. Он даже не услышал щелчок удара бойка о гильзу. Он лишь почувствовал боль, и на мою кофту цвета хаки упали первые багряные капли. А кулак, замерший на подлёте к моему лицу, безвольно рухнул вниз. Как и сам немец. Я подняла пистолет и прицелилась – рядом было ещё трое мужчин. И они смотрели на меня полными ужаса глазами. Правильно, бойтесь. Вы же хотели драться с ведьмой? Так надо было быть готовыми к тому, что она будет сопротивляться!

Щелчок.

Вот только всё эти бюргеры, крестьяне и торговцы, что так любили сжигать на костре невинных женщин, знали – им не дадут отпор. И понимали, что обвинённые в колдовстве не причинят им вред. Опасались – да, но верили, что им ничего не грозит. Не из-за Божественной защиты. Просто потому, что они не были идиотами. Сволочами – да. Но не идиотами.

Грохот.

Они просто знали, что убивают невиновных, и не гнушались подкидывать в костёр хворост, привязывая к позорному столбу детей. Отлично. Теперь вы столкнулись не с невинным годовалым младенцем. С демоном. Как вам встреча, люди? Нравится? Или быть в роли жертвы уже не так весело?

Последняя вспышка.

Три тела осели на землю, а я столкнула с себя тяжёлый, словно тонну весивший труп и, вскочив, побежала дальше. К лесу. К спасению. И мне не было ни больно, ни страшно, ни мерзко. Я убила их. Убила людей. Пусть даже во сне. Но они это заслужили.

Охотник должен помнить – он может стать добычей.

Они хотели денег и славы за поимку ведьмы? Они получили пулю в живот. Потому что порой за ошибки приходится платить слишком высокую цену, а совершив подлость, можно стать жертвой куда большей жестокости. Ведь это правильно – на зло отвечать в два раза большим злом. Чтобы другим неповадно было.

Погоня за мной прекратилась. Те, кто бежал за мной до стрельбы, но был далеко, теперь осторожно, слово боясь, что трупы на них набросятся, проверяли, живы ли их товарищи. Но живых там не было – это я знала точно. Просто потому, что раны в живот почти всегда смертельны, если не оказать экстренную помощь. А значит, если и были выжившие, то ненадолго. Операционной и хирурга ведь в мелкой средневековой деревеньке быть не может.

Я решила убить, и я убила. Потому что так должно быть.

Лес тёмной стеной вырос передо мной и в следующую секунду поглотил «ведьму», словно её и не было. Я продолжила бег, и вдруг меня схватили за руку. Секунда – и пистолет был направлен в грудь какого-то самоубийцы… Я замерла. Это был Лёша.

Я чуть не убила брата.

Чёрт! Демоны проклятые, жнецы придурочные, вы что творите?! Вы зачем подставляете моего брата под удар своими выходками?! Нет. Тихо, Инна, успокойся. Ты не выстрелила, молодец, остальное на совести тех, кто нас сюда послал.

– Инна, ты что сделала? – прошептал бледный как полотно Алексей. В его глазах застыл ужас.

Да пошёл ты, пацифист долбанный.

– Что надо, то и сделала, – процедила я. – Давай-ка сразу проясним. Я не собираюсь умирать. И скольких древних трупов мне придётся вернуть к праху, мне плевать, ясно? Они могут жечь невинных людей, а им никто не может сопротивляться? А не жирно ли? Если хочешь этих тварей защищать, вперёд, вали к ним. А я буду защищать себя, свои интересы и то, что мне дорого, от их нападок любыми способами.

– Согласна с Инной, – вмешалась Дина, подвязавшая длинную юбку так, чтобы та не мешала ходить. – Свою жизнь надо защищать, если на тебя напали. А на Инну напали – она же не стреляла в тех, кто её не трогал, и не уничтожила всю деревню.

– Не понимаю я вас, – пробормотал Лёшка, а я лишь пожала плечами и быстрым шагом направилась в чащу.

Деревья смыкались над нашими головами, образуя зелёный купол с редкими просветами небесной синевы и тонкими лучиками света, падавшими на редкий подлесок хрупкой паутиной. Птицы перекрикивались, словно часовые в дозоре, а под кустами то и дело шныряли мелкие животные, улепётывавшие от двуногих интервентов. Мы всё больше углублялись в чащу, с каждой минутой лес становился всё непроходимее, и Динка, задравшая юбку до колен, едва слышно ворчала, жалуясь миру на неудобную и непрактичную одежду. Алексей хмурился и молчал, сверля меня раздражённым и непонимающим взглядом, а Михаэлис делал вид, что его тут вообще нет, и бесшумной безразличной тенью двигался за нами. Вот так – исчадие зла замыкало колонну, двигавшуюся в Ад… ха-ха. Только мне как-то не смешно…

Наконец деревья начали редеть, и я забеспокоилась, но волнения мои оказались напрасны – мы не покинули лес, мы всего лишь набрели на болото. Я замерла у одного из деревьев и прикинула, чем нам грозит обход этой «достопримечательности», а чем – попытка углубиться в эту ловушку. За нами пока не было погони, но, судя по словам Дины, которая засекла время в момент прибытия, прошло всего полчаса, и крестьяне вполне могли успеть оповестить инквизицию, если город был неподалёку. А это наверняка было так, иначе нас не высадили бы здесь – Владыки ведь жаждали моей встречи с палачом… И если бы мы остались в лесу, шансы на встречу с солдатами оказались бы выше – кто знает, в какой стороне город, и не направимся ли мы прямо в ловушку, просто свернув? А вот в трясину солдаты полезли бы с большой неохотой и опаской. Нам же болота бояться не стоило: Дину и Лёху спасёт демон, а меня – они. Оставался лишь вопрос, кто спасёт Михаэлиса, хе-хе. Но не будем о грустном.

– Вперёд, – скомандовала я. – Быстро находим длинные прочные палки и идём вглубь болота. Другого выхода нет.

– Это опасно, – нахмурился Алексей, а я фыркнула и, махнув рукой в сторону леса, бросила:

– Тогда вернись. Ты ж у нас в бюргерском тряпье, авось и пронесёт.

– Ты чего злишься? – крайне не вовремя возмутился Лёшка, а мы с Диной начали ломать по ветке невысокого, совсем ещё молодого деревца.

– Ты пожалел их, даже не поинтересовавшись, как я, – решила не играть в молчанку, а высказать все претензии сразу я. – Не говоря уж о том, чтобы прийти на помощь.

– Да нас Михаэлис не пустил! – возмутился Лёшка и, покосившись на Динку, добавил: – Меня так точно.

– А я не пошла, потому что знала – ты спасёшься, – обезоруживающе улыбнулась готесса, но я на это не повелась: мало ли, кто какие мордахи корчит – что, всем верить, что ли?

– Ага, а если б там солдаты были? – возмутилась я.

– В деревне – вряд ли. Да и потом, мы появились на краю леса, а ты – на площади деревни, так что мы всё видели – хоть и издалека, смутно, но всё же видели. И знали, что солдат не было. Себастьян не пустил Лёшу, который порывался тебя спасти, а я знала, что ты распутаешь верёвки, и потому просто ждала – нам нельзя было туда соваться, а то они бы узнали, что нас четверо. Зато теперь, если они нас встретят, будет эффект неожиданности… Я не права?

Она всю эту тираду говорила довольно неуверенно, а на последних словах вообще воззрилась на меня щенячьим взглядом и с такой надеждой, что любому бы стало её жаль. Но не мне – я вообще толстокожая. Вот только, взвесив все «за» и «против», я решила, что Динка была права, ведь им всё же не стоило рисковать собой. Они не должны были жертвовать своими жизнями ради моей – это было не их сражение с судьбой. А потому я кивнула:

– Если ты была уверена, что в деревне нет ни солдат, ни инквизиторов, это было разумно.

– Ну, я предполагала, – стушевалась наша вечно во всем сомневающаяся готесса, и я сменила тему – ни успокаивать подругу, ни повышать её самооценку я сейчас не собиралась. Время для душеспасительных бесед крайне неподходящее выдалось.

– Алексей, ломай себе ветку или утонешь в болоте. А может, решил остаться в лесочке?

– А если останусь, что ты сделаешь? – огрызнулся этот истерик.

– Да ничего, – безразлично пожала плечами я. Почему-то сейчас брат казался настолько далёким и непонятным, что я даже не расстраивалась из-за его слов, а ведь он фактически сказал: «Что, если я тебя брошу?» – Твоё право. Каждый живёт, как хочет. И пока мне не вредят, я тоже мирная. Остальное – по принципу «побеждает сильнейший».

– То есть ты бы меня убила, если бы я тебя на костёр потащил? – уточнил Алексей ледяным тоном. Я на секунду призадумалась, а затем пожала плечами и ответила:

– История не терпит сослагательного наклонения. Скажу так: я не убью того, кто мне дорог. Но предатель дорог быть не может – он лишь жалкая иллюзия. Остальное додумывай сам.

Ветка с треском отломилась, и я кинулась помогать готессе, а Лёшка пожевал губами, сплюнул и, проворчав что-то о том, что его бесит моя твердокожесть и так нельзя, потому что «надо не мозгами жить, а чувствами», начал ломать третью ветку. Как только мы обзавелись слегами, Михаэлис одной рукой отломал для себя толстенную дубину, и я первая ступила на большую кочку.

Да, мне опасно идти первой, потому как меня-то Себастьян вряд ли спасёт – ему проще позволить мне наглотаться тины, а затем вытащить и оставить без сознания или вообще держать в трясине до прихода солдат, но друзей я подставить не могла. Потому что они всё же были настоящими, и я ценила их, любила и не имела права хоть немного рисковать их жизнями. Ведь это моя война – не их. И то, что они мои союзники, не значит, что они должны за меня умирать. Капитан всегда остаётся на мостике до самого конца, верно? А проигравший генерал должен сделать сеппуку. И это справедливо, потому что, кто бы ни был виноват в проигрыше, главный виновник – предводитель. Ведь лидер всегда в ответе за своих подданных – не потому, что он «наместник Бога», не потому, что его избрали, не потому, что его род испокон века правил страной, а просто потому, что власть – это в первую очередь ответственность. И за все прегрешения подданных несёт ответственность их царь. За команду корабля – капитан, за армию – генерал, а за своих друзей – я. Просто потому что я – их Царь, а ещё потому, что мы должны нести ответственность за тех, «кого приручили». Я дала Дине повод следовать за мной в прошлое, став её подругой. Ненавязчиво заботясь о брате, доказала ему, что он важен мне, и тем самым затянула его в эту передрягу. А значит, их капитан – это я. И я останусь на мостике до самого конца…

Слега с громким мерзким чавканьем проваливалась в зловонную жижу и выныривала из неё. Островки, покрытые чахлой, блёклой травой, попадались довольно часто, но буквально один шаг в сторону мог привести к летальному исходу. Я медленно и очень осторожно продвигалась вперёд, исследуя болото длинной жердью, а оно издавало странные звуки, словно выплёвывало обглоданные кости, и заманивало нас всё дальше – в неизвестность, из которой не было выхода. Серое безоблачное небо сливалось с жарким воздухом в тандем, выжимавший из нас пот и последние силы, но мы упорно шагали по кочкам, внимательно вглядываясь в коричневую, подёрнутую мутными разводами жижу.

Шаг. Ещё шаг. А солнце заигралось в инквизитора. Слега погружалась в трясину и вырывалась из неё, преодолевая сильнейшее сопротивление, а воздух словно застыл, наполняясь болотными испарениями и заставляя глаза слезиться. Дышать было тяжело, удушье становилось всё сильнее, тело, измученное жарой и постоянным напряжением, слушалось плохо. И вдруг нога соскользнула с мягкой, заболоченной кочки. Я пошатнулась.

Секунда, и я уже летела вниз. В засасывающую пустоту.

Нога с мерзким хлюпаньем провалилась в зловонную жижу, и мне показалось, что её тянут вниз, обхватив плотным коконом противной, вязкой массы. Левое колено всё ещё стояло на кочке, и я вцепилась в неё одной рукой, другой пытаясь оттолкнуться от соседней кочки с помощью слеги. Но это было бесполезно. Я не паниковала – просто всеми силами пыталась вытащить себя из западни, но… лишь уходила глубже. Левая нога соскользнула в трясину, и я занервничала.

– Спокуха, Инн, сейчас вытащу, только не дёргайся, – раздался надо мной голос брата. Я повернула голову. Он осторожно прыгал с кочки на кочку, двигаясь в мою сторону, и я крикнула:

– Осторожнее, я пока в норме, не спеши!

Лёха не ответил – он продолжал приближаться ко мне. Я занервничала – слишком неразумно он себя вёл. И как только брат оказался на соседней со мной кочке, мои опасения оправдались. Неловко взмахнув руками, брат пошатнулся и сделал шаг назад.

С громким чавканьем болото поглотило старинные туфли и штаны с подвязками. Брат ушёл в трясину чуть ли не по пояс. Сразу. И это пугало.

– Себастьян! – крикнула я. – Помоги Лёшке! Где тебя носит, блин?!

– Помочь ему? – раздался спокойный голос демона, и он, ничуть не напрягаясь и явно не волнуясь о том, куда поставить ногу, быстро подошёл ко мне по кочкам. – Ты хочешь, чтобы я спас его?

– Естественно!

– Если я спасу его, а не тебя, ты можешь утонуть, – с усмешкой сказал он, поправляя перчатки. Чёрная чёлка закрывала его правый глаз, а левый горел коварством и раздражением. – Он не успеет тебя вытащить, а я – не стану. И кого же мне спасти?

Я прикусила губу. Под моими ногами словно было пусто, а кокон коричневой массы затягивал меня всё глубже – в Бездну. И я подумала, что раз у капитана на роду написано отвечать за матросов, то ответ на вопрос демона очевиден. Ещё месяц назад я бы задумалась над ним надолго и не знала, что ответить. А вот сейчас знала. Потому что за этот месяц поняла, что моя жизнь – всё же не самое главное, а забота о тех, кого любишь, должна быть превыше заботы о самом себе…

– Спасай Алексея, – тихо ответила я и улыбнулась. Как-то странно – спокойно и удовлетворённо. Как тогда, при рождении. Потому что так должно быть.

Себастьян нахмурился и, не слушая крики брата о том, что сначала нужно спасти меня, присел на корточки.

– Если ты умрёшь, я не выполню задание, и ты не сгоришь, – отчеканил он тихо, но уверенно, раздражённо, но словно поясняя очевидную истину. – А если ты сегодня не сгоришь, меня ждёт наказание. Повелитель не прощает ошибок. Так что у тебя нет права решать. Мне дорога моя жизнь.

Я не успела и слова сказать, как вдруг меня схватили за руку и одним рывком подняли в воздух. Вырвали из Бездны. Спасли. С чавкающим хлюпаньем проводило меня болото, словно разочарованно цокнув языком. Ноги обрели опору, а пот солёным дождём падал на чахлую траву.

Он умрёт.

Я молча смотрела на то, как одним рывком Михаэлис вытаскивает Алексея, но не видела этого. Я, не шевелясь, слушала причитания Дины, подошедшей к брату, но ничего не слышала.

«Если ты сегодня не сгоришь, меня ждёт наказание».

Я смотрела на чёрную стену вокруг собственной души и отрешённо наблюдала за тем, как она рушится. Это не сон. И если я выживу, Себастьяна накажут. Сказок в мире не бывает, чудес тоже. Он демон, и он хочет убить меня, чтобы выжить самому. Но он не тащит меня на костёр, потому что не может ослушаться приказа. А может быть, потому, что даёт мне шанс на спасение?..

Нет, это вряд ли. Ведь для него важнее всего его собственная жизнь. Но как бы то ни было, это реальность. И значит, пора принимать настоящие решения.

«Повелитель не прощает ошибок. Мне дорога моя жизнь».

Что важнее, моя жизнь или его? Ответ очевиден. А значит, не стоит и переживать, ведь правда? Только вот я не хочу умирать… Но это уже не важно. Потому что больше всего на свете я хочу, чтобы жил он. Пусть плохо, пусть с болью, пусть погрязнув в пороке и грехе… главное, чтобы жил. Потому что, если ты жив, у тебя есть шанс стать счастливым. А мёртвым уже всё равно.

«Сказки кончились, остались одни кошмары»!

Стена, что я возвела вокруг себя, рухнула, ослепив меня светом настоящей жизни. И удушье ушло – исчезло вместе с иллюзией того, что всё это время я видела сон. Ложь. Всё это было реально. Я только что убила четверых. Я отдала приказ убить троих на стройке. Я бросила чумного больного в Лондоне и планировала бросить детей в Америке. Я использовала людей как пешек в своей партии, проводя гамбиты и безжалостно уничтожая врагов.

И мне было всё равно.

Кто я? Человек? Тогда почему не чувствую вину? Демон? Тогда почему думаю, что многие мои поступки были излишне жестоки? Аномалия? Тогда почему уверена, что, повторись всё вновь, я почти всегда поступала бы точно так же, даже зная, что это реальность? Не важно. Важно лишь то, что я – это я, и моё главное желание – помочь Себастьяну Михаэлису выжить. А свои желания я всегда ставлю превыше желаний других людей.

Потому что я эгоистка, которая не верит в чудо, зато верит в свою способность добиваться поставленных целей.

– Инн, ты как? – вырвал меня из абсолютной тишины транса голос брата. Я посмотрела на него и грустно улыбнулась.

– Жива. А ты?

– Тоже. Спасибо демону. Только на кой чёрт было тут этот спектакль устраивать, непонятно!

– Да какая разница? – тихо спросила я и обратилась к демону, не слушая ответ брата: – Себастьян, прошу, помоги всего один раз. Это слишком важно. Слишком. Это… самое главное. В какой стороне город, где живёт инквизитор?

Михаэлис молчал. Он сверлил меня немигающим взглядом, плотно сжав губы, и в глазах его читалось напряжение и недоверие.

– Я не прошу мне верить, – устало вздохнула и прошептала беззвучно: – Последний раз выполни обещание. Пожалуйста. Не предавай меня, как не предавал раньше.

Демон стал похож на предгрозовую тучу, а во взгляде его читалась злость и неприкрытая ярость. На секунду он сжал кулаки, но вдруг закрыл глаза и медленно выдохнул. И казалось, будто вместе с воздухом его покидали все эмоции: и чёрные, злые, и светлые – их отголоски, которые всё же были. Оставалась лишь безысходность и безразличие. А это самое страшное… В следующую секунду демон молча указал рукой в том направлении, куда мы шли, и открыл глаза, пустым взглядом глядя куда-то сквозь меня. Если бы мы продолжили этот путь, вскоре оказались бы в городе. Вот что планировали Владыки: заманить меня в ловушку, прогнав через болото, а если бы я осталась в деревне, меня просто привезли бы в город селяне. Отличная стратегия. Только я ведь, увидев город, могла вернуться в болота и бродить по ним до истечения срока. Ну и ладно. Это уже не важно.