Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 45 страниц)

– Да, ему не нужно лишнее внимание, – вдруг снова став мирной, белой и пушистой, улыбнулась Динка. – Потому охрана никогда не даёт информацию о посетителях дома посторонним. Газетчики часто пытаются что-то пронюхать, но такая сенсация им в руки попасть не должна. Но я не обижаюсь за то, что вы полезли в дом… вроде, – это ещё что за добавочка? Почему «вроде»? – Мне немного неприятно, что вы у Гробовщика интересовались, куда я обычно хожу. Ведь если бы я пошла к другу, он наверняка оказал бы мне помощь.

– А откуда нам было знать, что ты к другу пошла? – хмыкнула я, и братец активно закивал. – Мы не знали, куда ты ходила – может, в парк, может, в заброшенный дом, и сидела там в одиночестве. И пока я не увидела тот особняк, как раз склонялась к версии про пустой сарай-развалюшку. Так что, мы должны были тебя, раненую, оставить истекать кровью в непонятном месте?

– Вы решили, что Гробовщик подверг бы меня опасности? – почему-то мне показалось, что на этот раз Динка разозлилась. Серьёзно так разозлилась – она даже губы поджала.

– Во-первых, он жнец, а они к судьбам смертных безразличны, – воззвала я к её разуму.

– Подтверждаю, – вмешался Грелль.

– А во-вторых, если ты и стала его ученицей, это не значит, что он будет спасать тебя ото всего подряд. Может, от смертельной опасности он и спас бы тебя, но где гарантия, что, зная о твоём ранении, он не решил бы посмотреть, сумеешь ты выкрутиться или нет? Что мешало ему поставить очередной эксперимент? Ничего. Потому что он любит ставить опыты, смеяться над чужими проблемами и ставить перед смертными трудновыполнимые задачи. Скажешь, нет?

Динка вдруг глубоко вдохнула, закатила глаза, сжала кулаки, разжала их, медленно выдохнула и улыбнулась. Она явно пришла в своё обычное состояние, но мне всё это крайне не нравилось.

– Он любит подобное. Но он меня не предаст, – как-то уж чересчур уверенно ответила готесса и встала. – Мне надо поспать, я пойду. А то засну прямо здесь. Но я вас всё же прошу, не выясняйте ничего о моей жизни за моей спиной.

– Обещаю, – высказался Лёшка.

– Если не возникнет жизненная необходимость, – внесла свою лепту я.

– Спасибо, – мило так улыбнулась наша странноватая соседка и пошла к себе. Я же крикнула ей вдогонку:

– Дин, в следующее путешествие тебе лучше не ходить! Ты ранена.

– Лёша тоже, – обернувшись, ответила она и добавила: – Но он пойдёт. Почему я не должна? Завтра я в порядке буду, это мелочи. Не так уж и больно. Бывает хуже. Так что не переживай, Инн, я вас не потяну на дно. Я помогу. Ведь без меня вам будет сложно, если придётся идти на крайние меры, разве нет?

– Да, но рана…

– Я не помешаю. Это всё незначительно. Я же должна вам помочь, разве нет?

– Раненая ты вряд ли сможешь драться и быстро бегать, – воззвала я к Динкиному разуму, с бешеной скоростью вертя в руках кружку.

– Да, но я смогу стрелять, – с улыбкой ответила она, и мне почему-то стало жутко. Она говорила об убийстве, улыбаясь как обычно – немного застенчиво, робко, по-доброму, словно просила о чём-то. И почему-то в этот момент мне показалось, что все её улыбки были фальшивы. Нет, она не лгала, она просто не умела улыбаться искренне. Улыбалась, потому что не знала, что ещё можно сделать. И потому эта маска пугала. Она была словно… неживой.

– Давай посмотрим по твоему состоянию, – я не собиралась сдаваться. Если Динка не сможет убегать, мы её не возьмём. – Если рука будет болеть, ты не пойдёшь.

– Если рана помешает мне вам помочь, я не пойду, – вытекла она из-под атаки и добавила: – Я завтра скажу, как себя чувствую, тогда и решим, ладно? А то я сейчас сонная, вряд ли могу верно оценить своё состояние.

– Ладно, до завтра, – кивнула я, неотрывно глядя в глаза соседки, но в них не было ничего, кроме обычного дружелюбия. И почему-то сейчас оно казалось стеной, за которой скрывались настоящие чувства.

– Проводить тебя? – решил податься в рыцари братик-тугодум. Неужели он не видит, что с Динкой что-то не так?

– Спасибо, я дойду, – ожидаемо отказалась самостоятельная готесса и, помахав нам здоровой рукой, направилась в прихожую.

Через минуту входная дверь хлопнула, и я скомандовала:

– Себастьян, надо поговорить. Лёш, займись полезным делом – проверь, ничего ли из наших рюкзаков не пропало.

– Есть, босс! – поморщившись, тоном заправского солдафона отчеканил Лёшка, а изображавший всё это время статую демон отвесил полупоклон и направился в мою спальню. Не люблю туда посторонних пускать, но сейчас придётся…

Закрыв за нами дверь, я уселась на свою любимую широченную кровать и жестом предложила дворецкому присесть в кресло. Он ожидаемо отказался, сославшись на должность, а я заявила:

– Садись, иначе мне будет неудобно с тобой разговаривать.

Михаэлис ухмыльнулся и грациозно опустился в кресло, словно всю жизнь моделью работал. Я же на его ехидное выражение лица внимания не обратила и с места в карьер шёпотом спросила о наболевшем:

– Как думаешь, Дина адекватна? Я сейчас с точки зрения психиатрии спрашиваю. Ты если и не в курсе её диагноза, наверняка всё же заметил, что она странно себя ведёт. У неё что, раздвоение личности?

– Нет, симптомы не подходят, – совершенно серьёзно ответил демон. – Если Вам интересно, я могу достать её медицинскую карту. Мои же предположения Вам вряд ли помогут – я не специалист в человеческой психиатрии.

Я призадумалась. С одной стороны, я обещала не выяснять ничего о Динкиной жизни, если на то не будет веских причин, а с другой, её поведение ставит под сомнение её адекватность, а значит, она может в экстренной ситуации выкинуть что-то неожиданное и этим подвергнуть нас всех опасности. Раньше я бы отвергла идею демона, сказав, что не хочу причинять подруге боль, но… Кто для меня важнее, соседка, которая слишком странно себя ведёт, или мой брат, а также моя собственная жизнь? Выбор очевиден.

– Хорошо, выясни о её диагнозе всё, что сможешь, но по-тихому – никто не должен об этом знать, – ответила я одними губами, помня о прекрасном слухе излишне любопытного жнеца и о способностях паранормальных существ читать по губам. – Мне диагноз называть не будешь, но сообщишь, несёт ли Дина в себе угрозу. Если есть вероятность, что в экстренной ситуации она поведёт себя неразумно и нас подставит, скажи мне об этом.

– Как прикажете, госпожа, – Себастьян встал и поклонился, глядя на меня как обычно ехидным, но каким-то странным, будто слегка довольным взглядом. Это он что, одобряет моё решение, что ли? Дурдом.

– А ты что думаешь? – тихо спросила я. – Я верно поступаю?

Нет, мне правда интересно. Ясное дело, я своё решение не изменю, но мне почему-то захотелось узнать позицию демона. Интересно, права ли я была, подумав, что в чём-то на них похожа?..

– Если мне позволено высказать своё мнение, – хитро так, но без ехидства ответил Михаэлис, и я кивнула, – замечу, что это идеальный для Вас вариант. Он успокоит и Ваши нервы, и Вашу совесть. Однако я бы посоветовал Вам быть в курсе всего. Говорят, что информация правит миром, и это действительно так. Зная диагноз спутницы, Вы бы знали, какого поведения от неё ожидать, а не полагались на моё субъективное мнение. Или Вы доверяете мне?

Это вопрос с подвохом? Да без разницы, ответ может быть только один.

– Я никому не доверяю, даже самой себе, – глядя в глаза демону, тихо ответила я. – Но, несмотря на то, что я жду от тебя подставы, твоему мнению в данном вопросе я скорее доверяю, нежели наоборот. Ты уже показал, что в этом мире не предашь меня по мелочам. Так почему я должна ждать от тебя ложного отчёта? Впрочем, ты можешь его сделать, чтобы в прошлом как раз возникла очень опасная ситуация из-за непредвиденного поведения Дины.

Михаэлис коварно улыбнулся, и я поняла, что он прав. Нельзя ему доверять… Надо полагаться на себя и только на себя.

– Меняю задание, – снова беззвучно сказала я. – Незаметно узнай о её диагнозе всё, что сможешь, и, не рассказывая мне о причинах болезни, Дининой семейной истории и прочем, предоставь факты о её поведении. Мне нужно знать, как она ведёт себя в экстренных ситуациях. Её прошлое мне ни к чему, но я должна знать о формах проявлениях заболевания.

– Yes, my Lady, – отвесил мне поклон Михаэлис, и я подумала, что эти слова он говорит, только когда согласен с моим решением или одобряет его. Странно, почему я раньше этого не замечала? Может, потому, что старалась игнорировать его? Может, потому, что замечала в нём лишь плохое? Но ведь он – зло, и в нём не может быть ничего хорошего. Тогда почему он не предал меня?..

– Себастьян, ты предашь меня в этом мире, если опасность будет угрожать не моей жизни, а чему-то иному?

Мне был важен его ответ. Ведь он не может солгать. Тем не менее, где гарантия, что он и впрямь не может лгать? Её нет. А потому «доверяй, но проверяй». Я смотрела в алые глаза демона и ждала ответ. Ответ, который мог многое решить… По крайней мере, от него зависело моё будущее отношение к Себастьяну Михаэлису. А он вдруг улыбнулся, опустился на одно колено, прижал правую руку к сердцу и, слегка склонив голову, но продолжая смотреть мне прямо в глаза, ответил:

– Я не предам Вас. И лишь если Вашей жизни будет угрожать смертельная опасность, не приду на помощь. Но Вас спасёт аномалия, я уверен.

Почему-то камень на душе вдруг стал немного меньше, и я улыбнулась. Наверное, человеку свойственно верить в сказки, потому он и позволяет себя обманывать… И я – не исключение из правил. Но я всё равно не верю ему на все сто. И в то же время хочу верить, потому что он меня ещё ни разу не обманул.

– Я тоже уверена, что она меня спасёт. Знать бы только, что это… – вздохнула я.

– У нас пока нет важных данных, – поднимаясь, ошарашил меня пояснениями демон. – Всё, что нам известно: аномалия не влияет на Вас напрямую, она лишь вмешивается в Вашу судьбу, меняя её. Подбрасывает спасительные неожиданности. Теперь во время путешествий Граф внимательно наблюдает за Книгой Судеб, Вашей свечой и прочими артефактами, способными влиять на судьбы смертных, однако результата пока нет. И лишь одно несколько настораживает: Ваша аура постепенно перестаёт напоминать человеческую. Раньше запах энергетики смертного был очень силён, однако с каждым путешествием он всё больше меняется. Причём мы не можем понять, на что именно, поскольку новый запах слишком странный. Прежде такого мы не встречали.

Интересно, с чего это он вдруг разоткровенничался? Раньше от ответов на подобные вопросы утекал, словно я могла как-то помешать устранить аномалию, узнав о продвижении расследования!

– Себастьян, что изменилось? – подозрительно спросила я, а демон, хитро улыбнувшись, ответил нечто совсем уж странное:

– Вы.

– В смысле? – вскинула бровь я, но тут до меня дошло. Демоны ведь не любят пацифистов… Они ценят силу и волевые решения. – Это из-за моего решения? Тебе что, по душе то, что я сказала в подвале?

– Если можно так сказать, учитывая, что у демонов нет души, – поправляя пиджак, ответил Михаэлис и усмехнулся. – Впрочем, люди часто бывают жестоки. Однако, попав в безвыходную ситуацию, большая часть смертных, призвавших демона, начинает умолять его о помощи. Я люблю смотреть на корчащихся в агонии у моих ног смертных, предлагающих душу в обмен на спасение. Но я презираю их. Вы же в том доме готовы были драться до конца самостоятельно, даже если бы я не пришёл на помощь. Я это видел. И, полагаю, не стали бы умолять о помощи, унижаясь передо мной.

– Да ни за что! – возмутилась я. Это он что, и правда не только из-за того приказа, но и из-за того, что я в панику не ударилась своё отношение слегка поменял?

– Я так и думал. Позволю себе добавить, что силу воли я ценю больше жестокости, ведь жестокое решение на эмоциях может принять любой, но обдуманное, хладнокровное, и вместе с тем беспощадное решение принять способен не каждый. Равно как и не впасть в отчаяние, решив пожертвовать всем, включая душу, ради краткого мига смертной жизни.

– Короче говоря, ты ценишь силу воли, – подвела итог я.

– Безусловно. Но и беспощадность тоже, – с милой такой улыбочкой ответствовал демон.

– Жестокий век, жестокие мужчины, – хмыкнула я.

– Скорее, демоны – не всем мужчинам свойственны любовь к жестокости, эгоистичным решениям и волевым поступкам, – то ли похвалил меня, то ли попытался оскорбить демон. Впрочем, учитывая его расу, склонна думать, что именно похвалил…

– Значит, пословица «с кем поведёшься, того и наберёшься» работает, – развела руками я. – Становлюсь на тебя похожа.

– Вам это претит?

– Отнюдь. Лучше быть похожей на жестокого, но сильного человека, чем на доброго, но слабого, – предельно честно ответила я, и демон, отвесив очередной полупоклон, сказал:

– Ценное замечание, госпожа. Рад, что смог стать примером для такого решения.

Сначала я подумала, что он опять издевается, но тон, выражение лица, а главное глаза Михаэлиса были настолько серьёзны, что сомнения в его искренности сами собой испарились. Я, наверное, и впрямь слишком доверчива, но в этот раз я ему поверила.

– Я тоже, – улыбнулась я и протянула демону руку, вставая.

Он с едва заметным удивлением покосился на мою ладонь, но я пояснять не стала – просто продолжала стоять с протянутой рукой, думая, пожмёт он её или откажется, сославшись на своё положение дворецкого. Не сослался. Напротив, рука в белой перчатке некрепко сжала мою ладонь, и Михаэлис скрепил рукопожатие словами:

– Сильный господин – гордость дворецкого. Слабый – его позор. Потому делать слабого сильным – одна из задач хорошего дворецкого.

– Это дополнительный бонус к стирке? – съязвила я, как только мою ладонь отпустили, и тут же добавила: – Не каждый может измениться.

– Потому изменения всегда ценны, – коварно улыбнулся Себастьян и пояснил: – Чем сильнее человек, тем слаще его душа. И тем больше энергии она даёт.

– Но ведь ты меня не поглотишь, – озадачилась я. – Зачем тебе помогать мне стать сильнее?

– Возможно, потому что у Вас есть потенциал? – пространно ответил Михаэлис и, приложив руку к сердцу, спросил: – Позволите выполнить задание?

– Конечно, только чтобы никто не узнал, – едва слышно ответила я, и демон с поклоном удалился.

Оставшись одна, я подумала, что не так уж всё и плохо, а то, что я решила влезть в Динкину жизнь – перестраховка. Очень важная перестраховка, за которую мне не было стыдно. Ведь я не собираюсь ни менять своё отношение к готессе, ни ставить на неё клеймо психа, каким бы ни был её диагноз. Главное, чтобы в путешествиях её поведение не стало для нас толчком в пропасть. А предупрежден – значит, вооружен, и я буду знать, чего можно от неё ожидать в опасной ситуации. Это пойдёт на пользу всем нам, но я не оправдываюсь – я нарушила обещание и сунулась в чужую тайну. Вот только мне всё равно. Потому что так было надо. Остальное не так важно. Ведь обиду человек пережить сможет, равно как и любую боль, а вот смерть – вряд ли. Я же собираюсь жить.

====== 24) Неожиданности ======

«Hominis est errare».

«Человеку свойственно ошибаться».

С утра я решил, что у нас в квартире началась война. Нет, не так – я подпрыгнул на кровати и подумал, что на нас напали, правда, не понял кто. А всё потому, что разбудило меня дикое орево, стоявшее в коридоре. Протерев глаза и сориентировавшись на местности, я понял, что вопила моя неадекватная сестра, причём было не ясно, на кого, ведь в ответ не доносилось ни звука. Вытащив свои бренные кости из-под покрывала, я как был в спортивном костюме, так и вышел в коридор. Инка бегала по квартире туда-сюда, как в филейную часть ужаленная, и орала… на кого бы вы думали? На неизвестного абонента, притаившегося на другом конце провода, а точнее, у другого сотового. И ради разговора с каким-то левым человеком надо было меня будить?!

Я прокрался на кухню, обойдя неадекватную сестру сторонкой, и вопросил у варившего геркулесовую кашу демона номер раз:

– И чего за паника у моей родственницы, чтоб её Морфей снами завтра обделил?

– Полагаю, что не имею права рассказывать о проблемах госпожи даже её брату, – даванув хитрющую лыбу, ответил Михаэлис. Тьфу, пропасть! Вот ведь шпионы! Прям Штирлиц и рожающая радистка Кэт, не сумевшая крики сдержать, право слово!

Я фыркнул и отправился в душ, а приведя себя в порядок и напялив сменный спортивный костюм (это ныне моя униформа прям!), выплыл в коридор и изловил сестру, что-то с траурным видом вещавшую демону.

– Ну и чего ты меня в семь утра подняла, истеричка?

– Молчи уж, вечная соня! – огрызнулась Инка и одарила меня взглядом Горгоны. – У нас проблемы.

– Серьёзнее нашествия демонов и жнецов? – скептически выгнул бровь я и уселся за стол – ожидать свою порцию каши.

– О да. Мне только что позвонили с работы и заявили, что я уволена.

Бац!

Я аж ложку из рук выронил. Как так?! С какого перепоя?! Да Инка отличный бухгалтер, такого днём с огнём не сыщешь!

– Это ещё почему?! – рявкнул я, а сестра расплылась в гаденькой такой улыбочке и спросила:

– Ну и кто теперь орёт?

– Мне можно, я никого не бужу, – отмахнулся я и, подобрав с пола ложку, отправился обеззараживать её водичкой. – Так с какого перепоя тебя уволили?

– А с такого. Вчера вечером, после того, как я домой ушла, на фирму заявились граждане из налоговой. Результат: замороженные активы турагентства и временная безработица сотрудников, а то и не временная – как расследование пойдёт. Нет, бухгалтерия у нас, как в любой фирме, чёрная была, но за неё главбухша отвечала. А счета заморозили, как мне сообщила коллега только что, из-за того, что наш шеф ещё и денежки криминальные через фирму отмывал. Я недавно работаю в этой фирме, меня к таким делам не подпускали, и в курсе были только главмегера и одна из рядовых бухгалтерш. Я и две других ни в зуб ногой о махинациях шефа. Но кого ж это волнует? Теперь меня наверняка потащат на допрос, как и всех остальных, а работу искать с таким пятном на резюме – не фунт изюма.

– Охренеть, картина маслом! – пробормотал я едва слышно. Вот это номер. Что ж нам теперь делать-то?!

– Именно, – кивнула Инна. – Потому я и орала, извиняться не собираюсь.

– А почему тебе вчера не позвонили? – попытался найти лазейку я. Может, это всё же шутка Инкиной коллеги?

– А потому что, когда мы полезли на приступ крепости, я мобильник отключила, а вечером включить забыла, – поморщившись, убила все мои надежды сестра.

Я долбанулся лбом о стол и взвыл, а Инка хмыкнула и, усевшись напротив, заявила:

– Спокойствие, мы ещё не умираем с голоду.

– Но уже начинаем умирать, – пробормотал я. Почему-то я не злился и не впадал в ярость – в моей душе царило опустошение, как после нашествия армии Сета. Выжженная пустыня и ни тени надежд на лучшее.

– Нет, не будь пессимистом. Ты хоть и гот, но такое настроение тебе несвойственно. Плевать на допросы, это мелочи, я всё равно не при делах. А с работой разберусь. Себастьян поможет проштудировать газеты с объявлениями о работе, а я покопаюсь в интернете, авось, что и найду.

– А если нет? – простонал я, представив картину эпичного выселения нас из нашей хаты, за неуплату коммунальных взносов.

Инка как-то странно покосилась на Михаэлиса, нагружавшего ей овсянку, и вдруг усмехнулась. Я вскинул бровь, но демон никак на мимические метаморфозы моей сестры не прореагировал, а она сама, словно и не усмехалась только что, свела кончики пальцев и, глядя на меня каким-то жутким, до безобразия решительным взглядом, заявила:

– Поверь, Лёша. Я не дам нам сдохнуть с голоду.

– Решила почку продать? – съязвил я не к месту. Просто уж больно у сестры вид был странный – она всегда либо злится, либо возмущается, либо наоборот довольна жизнью, но никогда в её глазах я не видел решимости, граничащей с жестокостью.

– Нет, зачем же так радикально? Мои почки мне ещё пригодятся, – рассмеялась Инка, но как-то неестественно, и я подумал, что она что-то темнит. И ведь её не расколоть, а уж Михаэлиса и подавно – он вон только что доказал, что «госпожу» не сдаст. Обидно, право слово! А с другой стороны, думаю, Инке с ним в этом плане повезло…

И вдруг кухня полыхнула белым светом, а возле плиты нарисовался жнец, которого я видел лишь пару раз, и впечатление он на меня произвел крайне негативное. Спирс как всегда являл собой монумент спокойствию и, не одарив ни меня, ни демона даже взглядом, подошёл к Инке со словами:

– Учитывая последние новости, время Вашего перемещения теперь не зависит от работы. Вас могут отправить в прошлое в любой момент, будьте готовы.

– Спасибо, это было ожидаемо, – кивнула Инна, кажется, ничуть не впечатлившаяся вежливостью жнеца, сообщившего ей столь ценную информацию.

– Предупреждаю, Ваша подруга из-за раны станет серьёзной помехой в планируемом мной путешествии, – снова проявил невиданную щедрость Уильям и поправил очки.

– А Вы можете её не брать? – насторожилась Инна и снова бросила косой взгляд на Михаэлиса. Она что, и этот вопрос с ним обсуждала?

– Нет, Владыки считают, что дополнительные сложности будут лишь на пользу, – меланхолично ответил Спирс, всё ещё изображая статую и явно не собираясь присаживаться.

– Тоже ожидаемо, – нахмурившись, ответила не соизволившая подняться Инна и спросила:

– А отсрочки нам тоже не дадут, на приведение Дины в норму?

– Нет, – сказал, как отрезал! А ничего, что она ранена вообще-то?! Офигеть не встать, логика на грани фантастики!

– Вы её защитите? – без особой надежды в голосе спросила Инка, а я напрягся. Это слишком важно – Дина не в состоянии сейчас сама сражаться…

– От смерти – да, как и Вашего брата. Их имен нет в списке Кисеки, и они не должны погибнуть в ближайшее время.

У меня аж камень с души упал. Я облегчённо выдохнул и с благодарностью посмотрел на жнеца, а Инна озвучила мои мысли:

– Спасибо за помощь, надеюсь, Вы сумеете заметить что-нибудь интересное.

– Мы все на это надеемся, но вряд ли подобное развитие событий возможно, – вмешался молчавший до сих пор демон и поставил передо мной и Инкой по тарелке с геркулесовой кашей, омлетом и ломтиками жареного бекона. Жуть какая, ненавижу овсянку. Чего-то Берримор вспомнился и его: «Овсянка, сэр!» К чему бы?

– Возможно, господин Сатклифф был излишне невнимателен, как и его напарник, однако со мной такого не случится. Вам ли не знать, господин Михаэлис? – холодно, словно с врагом народа говорил, отчеканил Спирс и вновь поправил очки.

– В Вашей внимательности я не сомневаюсь, но не уверен, что аномалия решит проявить себя чем-то паранормальным, – усмехнулся демон и, налив нам с Инкой чай, обратился к ней: – Чай «Эрл Грей», классический, госпожа. Лёгкий аромат бергамотового масла должен прийтись Вам по вкусу, а в жару этот напиток прекрасно освежает.

– Спасибо, Себастьян, – ответила Инка, а я возмутился:

– Пардон, а нам что, по карману такие изыски? Ты безработная, Инна!

– Это ненадолго, – легкомысленно отмахнулась сестра и обратилась к жнецу: – Чаю?

– Пожалуй, откажусь, – бросив на врага испепеляющий взгляд, ответствовал Спирс, Инка же поднялась и, подрулив к плите, подозрительно вежливо и благожелательно заявила:

– Присаживайтесь, я сама налью. Вы ведь окажете мне любезность?

Уильям подозрительно покосился на Инну, но всё же сел на Динкино место, а моя ставшая не в меру деятельной сестра налила две чашки чая и, одарив одной жнеца, вторую поставила у свободного края стола, обратившись к Михаэлису:

– В ногах правды нет, не хочу, чтобы ты один здесь стоял, как раб на плантации. Составь нам компанию, а то какая-то прямо дискриминация по расовому признаку получается.

– Как пожелаете, – флегматично ответствовал демон и, покосившись на мрачного Уилла, нехотя потягивавшего чай, с подозрительно победоносным видом уселся на свободный стул.

Пока мы завтракали, Спирс одаривал Инку ценной информацией, которую ему велел передать Эмма-Дай-О. По его словам, поскольку столкновения с воинами различных эпох, использовавшими разные стратегии и оружие, оказались неэффективны, Владыки решили изменить стратегию и попробовать поставить нас в ситуации, где боевые навыки не будут иметь особого значения. Это радовало, особенно учитывая ранение Динки, но мы с Инной насторожились – если нас занесёт в какой-нибудь потоп, Дина не выплывет, тем более с такой раной. Жнец же заявил, что и меня, и Динку от смерти он спасёт в любом случае, однако Инне «стоит побеспокоиться о себе» – по его словам, опасностей в подобных путешествиях будет больше, нежели в предыдущих. Куда уж больше, мне интересно? Нас в Америке чуть не застрелили, а в Испании чуть не сожгли! Впрочем, и впрямь аномалия спасала мою сестру не так уж часто, так что я вслух возмущаться не стал – только мысленно. Инке же, казалось, всё было нипочём, и она уверенно так ответила: «Я выживу», – хотя у меня лично уверенности в этом не было. А вдруг аномалия ошибётся? Или решит, что устала, отпуск возьмёт? Короче, кто ж знает, что будет и каким боком нам это выйдет? Но сеструха была спокойна, аки Колосс Родосский, и мне оставалось лишь надеяться, что её не постигнет его участь.

Когда Спирс ушёл за отчётом от Нокса и Сатклиффа, Инка метнулась к своему компу и зависла над объявлениями о работе. Михаэлис же помыл посуду (поражаюсь на него – мужик, а хозяйственный до безобразия. Я бы так не смог) и отправился на улицу – за газетами для «госпожи», которые ему предстояло просмотреть. Ну а я помаялся от безделья с полчасика и подумал, что надо бы проведать Динку, если же она спит, стоило прогуляться и проветрить мозги. Что интересно, Грелль до сих пор не упоминал о моём обещании и не требовал сходить с ним на кладбище, и это меня очень удивляло, а совесть медленно, но верно начинала меня грызть. Я знаю, что обещанного три года ждут, но всё же обещания надо выполнять, а значит, несмотря на молчание жнеца, я таки должен сам ему напомнить об этом походе. Нет, я не мазохист, просто слово держать привык… а жаль. Вот с такими невесёлыми мыслями я и поднялся на третий этаж, причём дверь мне открыл, что интересно, предмет моих тяжких дум.

– Какие гости! – всплеснул руками Грелль и разулыбался во все тридцать два обпиленных зуба. Если он дверь открыл, значит, Динка спит. Обидно…

– И без охраны, – добавил я и пропёрся в хату, не снимая кеды. Ну мало ли, нас прямо отсюда в прошлое закинут? Чревато! Потому мы и не разуваемся в последнее время дома, только перед сном, и то не всегда – я однажды так и лег в кедах дрыхнуть, опасаясь отправки с утра пораньше.

– Охрану я тебе обеспечу в любой момент! – проворковал жнец, а я фыркнул:

– Кто бы меня от тебя ещё охранил!

– Какой ты недоверчивый, Лёшечка, просто слов нет, – оскорбился жнец, но, бодрым парнокопытным проскакав на кухню, добавил: – Впрочем, это не важно, я всё равно сдержу слово!

– Кстати, о птичках, – нехотя пробормотал я и, поймав хитрый взгляд паранормальной гадости, плюхнулся на стул. – Я тебе обещал в Америке кое-что, а ты даже не требуешь расплаты. Почему?

– Ой, ну ты ведь человек слова, разве нет? – усевшись справа от меня, проворковал явно довольный Сатклифф. – Я ждал, пока ты сам решишь выполнить обещание. Это будет значить, что ты уже готов к нашей поездке! А значит, она пройдёт весело.

– Угу. Для тебя, – поморщился я и выдвинул условия: – Я с тобой пойду только в том случае, если ты не будешь меня домогаться или пытаться прирезать. Ну и если обещаешь не ставить меня в неловкие ситуации: не оставишь в Питере, не будешь, если днём пойдём, выставлять меня геем перед другими посетителями…

– Лёшечка, ты такой жестокий, – томно протянул жнец. – Мне это нравится! Похоже, ради тебя я готов поменять специализацию на абсолютного мазохиста!

– Обойдусь, – поморщился я. Мне никогда не понять его логику, если она вообще существует! А то, кажется, она давным-давно ушла на встречу с глобальным потеплением и испарилась…

– Когда отправляемся? – проигнорировал меня Сатклифф. Вот умеет он, когда ему надо, делать вид, что не слышал собеседника! Я аж завидую иногда.

– Ну, вот как вернёмся из похода с твоим боссом, я в норму приду, и сходим, – я капитулировал. А другого выхода изначально не было, так что куда ж деваться?

– Отлично! Тогда я проведу тебя по самым живописным кладбищам Петербурга, покажу самые красивые памятники и расскажу удивительные истории старинных захоронений! – воодушевился жнец, и я, если честно, подумал, что, может, не так уж эта прогулка будет и плоха, если он слово сдержит и не будет до меня домогаться.

Пока мы с Сатклиффом увлечённо беседовали о Питерском некрополе, Динка наконец соизволила проснуться и прошлёпала в душ, одарив меня вялым: «Привет, Лёш». Я был озадачен её мрачным настроением и спросил у жнеца, чегой-то с моей подругой, на что тот заговорщически мне подмигнул и, понизив голос до шёпота, пояснил:

– Вчера эта твоя «подруга» спросила Величайшего, зачем он дал тебе адрес того любопытного домика. Легендарный же ответил, что не обязан перед ней отчитываться, но сделает исключение и пояснит: ему было скучно, а вся эта история показалась довольно забавной. Девочка ему не поверила и предположила, что у него наверняка были какие-то планы на всю эту эпопею, но Гробовщик ответил, что либо ей придётся довольствоваться таким объяснением, либо угадывать самой – он не будет пояснять. И тогда эта глупая девчушка решила угадать – спросила, не было ли всё это проверкой, ведь Величайший знал, что она разозлится на друзей за вмешательство в её жизнь, потому и позволил всему этому произойти. Как я понял, она угадала – Легендарный ответил: «Можешь мыслить логически, когда хочешь». На это твоя подружка обиделась, потому как, судя по её ворчанию, она не хочет ссориться с вами и боится причинить вам вред, Легендарный же попытался сгладить ситуацию словами о том, будто для этого её и тренирует, ведь никто не даст гарантии, что вы не влезете в её жизнь самостоятельно, без его участия. Но из-за этого она лишь ещё больше расстроилась, видимо, понимая, что Гробовщик прав, и потому теперь у неё прескверное настроение.

– Да я ни за что не полезу в её жизнь! – возмутился я, недоумевая – как Динка могла поверить, что я буду копаться в её прошлом, если я слово дал в это не лезть?!

– Я-то тебе верю, но она, кажется, вообще никому не склонна доверять. Разве что Величайшему, – многозначительно так покосившись в сторону ванны, ответил жнец и добавил: – Только вряд ли ей что-то светит! Если уж даже я не смог ледяное сердце нашей легенды растопить, то у неё нет и шанса!

– Но Гробовщик – не гей, – воззвал я к разуму Грелля.

– А ты откуда знаешь? – хитро прищурился жнец, и я растерялся. А правда, откуда я знаю? – Вот то-то и оно! Никто ничего не знает о Легендарном, потому что он слишком скрытный. Так что шанс у меня был.