Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)

– Попробуем одну дверь открыть – хоть узнаем, что они прячут. И если найдём что-то незаконное, сможем полицию вызвать.

– Ага, грабители вызывают копов, чтоб повязать владельца хаты! – съязвила я, поражаясь на наивность своего братца.

– Анонимно, – пожал плечами он и, не слушая меня, начал ковыряться в замке первой попавшейся двери. Мне ничего не оставалось, кроме как помочь ему, а точнее, подержать фонарик, но эта затея мне не нравилась. Уж больно это всё на ограбление походило! Да даже если и не на ограбление, то незаконное вторжение нам запросто можно будет вменить… Ой, мама, на что я подписалась?!

Лёшка же ковырялся заколкой в замочной скважине, и ему явно было на всё начхать – он познал прелесть вскрытия замков и теперь улучшал навыки, прокачиваясь, как безымянный герой компьютерной бродилки. Готовился к ограблению века, что ли? Кошмар, с кем я связалась… Братец-мокрая-вишенка аж язык от усердия высунул, а в глазах застыло выражение вселенской сосредоточенности и охотничий азарт. Тюрьма по тебе плачет, Лёша… Нам выбираться отсюда надо, а не в шпионов играть! А то я начинаю бояться, что поверю в сказку, если ты и эту дверь откроешь, а там Динка…

Замок щёлкнул, и дверь приоткрылась. Братец победно ухмыльнулся и, продемонстрировав мне знак «победа», заглянул в комнату. Я посветила внутрь… и замерла. «Остались одни кошмары», да?..

От светлого коридора не осталось и намёка. Комната, оформленная в тёмных тонах, была очень просторной и почти пустой. По обе стороны от двери стояли кожаные диванчики, по боковым стенам располагались шкафы, в которые мне даже заглянуть было страшно, а напротив входа… Я зажмурилась и снова посмотрела на то, что там находилось. Две доски, сбитые в форме буквы «Х» и оснащённые кожаными ремнями, красовались у стены, на которой висели хлысты, дубинки и прочие орудия пыток. «Украшением» обстановки стали портреты какого-то мужчины в древнем камзоле и винтажные бра, которые до безобразия напоминали головы горгулий. У диванов стояли столики с какими-то жуткостями, среди которых я разглядела лишь один нормальный предмет – аптечку, но и она не вызывала в этой обстановке радужных ассоциаций.

– Твою же… – протянул Лёха и сделал шаг назад.

– Угу… – на большее меня не хватило.

– Стоять!

Что?..

Я резко обернулась и застыла. В конце коридора, рядом со спасительной дверью на лестницу, стояли двое охранников. Двое мужчин в чёрных похоронных костюмах целились в нас из пистолетов, освещая коридор фонариками. Это была не шутка. Если пошевелимся, они откроют огонь на поражение и будут правы. Потому что мы – взломщики, а они всего лишь защищают имущество хозяев… Я медленно подняла руки и шепнула Лёшке, покосившемуся на тёмную пыточную комнату:

– Не делай глупостей.

Лёшка шумно сглотнул и последовал моему примеру, сжав ладони в кулаки. Он пытался сохранить заколки?..

– Разжать ладони, не делать резких движений, не разговаривать, – отчеканил один из охранников, а второй достал рацию, и я поняла, что вот теперь – точно конец. Он вызывал подмогу.

Лёшка медленно разжал пальцы. Заколки со звоном ударились о каменный пол. Пол. Да, здесь он был такой же, как и в испанской темнице – тёмный, каменный, разве что не сырой. Как же я сразу не заметила? Как не догадалась, что светлые стены – обман, и сказка скрывает кошмар, к которому нельзя приближаться?..

– Лицом к стене, руки за голову, ноги на ширину плеч.

Мы подчинились. Иначе быть просто не могло.

Глупо. Как же глупо мы попались… И ничего не сделали для Дины. Зачем мы сюда сунулись? Надо было вызвать полицию, сказать, что в доме бомба, и ждать, пока копы, обыскивая здание, наткнутся на этот каземат, спасут Дину и… Глупо. Если я выживу, такого не повторится. И больше никогда эмоции не застелют мой разум. Бабушка была права, когда говорила, что пока спишь, можешь выбраться из любого кошмара – главное не сдаваться, не давать эмоциям захлестнуть тебя. Если победят чувства, ты не сможешь думать, и боль затопит тебя вместе с отчаянием. Кошмар станет вечным. Но если разум победит и уничтожит чувства, ты выживешь, победишь кошмар и очнёшься ото сна в реальности, которая осветит твою жизнь. Только надо потерпеть. Побыть бесчувственной стервой, позволить сну попугать тебя кровавыми иллюзиями. А потом иллюзии исчезнут вместе с ночью, и день будет ярким. Таким, как никогда прежде. Потому что ты будешь жива. И те, кто тебе дороже всех, тоже. Только надо понять, кто же для тебя самый дорогой. Кто идёт сквозь кошмар вместе с тобой. Остальные – лишь иллюзия. Не пытайся спасти их. Потому что всем не помочь, а попытаешься – проиграешь. Иллюзии рассыплются, друзья умрут, а ты исчезнешь. И день никогда не настанет.

Удар.

Боль.

Ночь.

Я не проиграю…

Очнулась я в кромешной тьме. Тишина давила на виски, а холод пробирал до костей. Активно двигаться я не решилась, но, слегка пошевелив руками и ногами, поняла, что меня профессионально связали. Я лежала на полу, на этом ледяном каменном полу, лицом вниз. Руки были связаны у меня за спиной и привязаны к ногам, а потому, как только я пошевелилась, затёкшие мышцы тут же пронзили тысячи игл. Вот так – мышцы затекли, почки я наверняка отморозила, и надежды на спасение почти нет. Охренеть, ситуация! И кто в этом виноват?! Мой братец с его комплексом героя! Так, стоп, Инна. Успокойся. Не время паниковать. Надо действовать. А точнее, думать…

Я начала не спеша двигать руками и ногами, хоть затёкшие мышцы и отзывались жуткой болью – если не размять их, потом будет только хуже. Глаза постепенно привыкали к темноте, но благодаря отсутствию окон разглядеть что-то было просто нереально. Значит, я стопроцентно всё ещё в том жутком подвале. Интересно, а Лёшка рядом или в другом помещении?.. Но звать его было опасно, потому я улеглась на бок и, как пьяная гусеница, поползла вперёд. А точнее, попыталась ползти – сделать это было крайне сложно, учитывая то, как меня связали. Ходзёдзюцу, блин, какое-то! Самурай, по крайней мере, Динку точно так же связал. Ну или почти так же… А, чёрт, о чём я думаю? Если это одна из пыточных комнат, здесь должно быть что-то острое, главное – до этого «чего-то» добраться. А потому я упорно ползла вперёд вдоль стены, присматриваясь к ней. Но мне не повезло. В этой комнате, тёмной, пустой и на удивление маленькой, не было вообще ничего, кроме одного-единственного низкого столика, в который я буквально врезалась, обползая крохотную клетушку по периметру. А на нём, словно в насмешку, лежали мотки верёвок. Длинных, коротких, толстых, тонких, на любой вкус! Вот только меня это изобилие не радовало. На хрена мне этот мусор?! На хрена вообще в этой камере столько верёвок?! Хозяева что, и правда торговцы людьми? А может, маньяки какие? Или сатанисты, а на том «Андреевском кресте» в жертву людей приносят?! Чёрт, чёрт, чёрт!.. Нет, соберись, Инна. Думай.

Я припомнила слова Дины о том, что если двигать руками в правильном порядке, не спеша и очень аккуратно, то можно попытаться освободиться. Но нужного порядка движений я не знала, а острых предметов, чтобы попытаться перепилить путы, в карцере не наблюдалось. Оставалось лишь ждать, но на это я была не согласна – если уж помирать, то побыстрее, пока руки-ноги окончательно не затекли. Вдруг удастся сбежать, если меня из этой клетушки выпустят?.. Я улеглась на живот и начала кое-как шевелить запястьями, стараясь стянуть веревку, но, поняв, что она не поддаётся, решила сопроводить сие действо звуком. Сначала тихо, а потом всё громче и громче я начала звать Лёшку, но… ответом мне была тишина. Словно подвал вымер, и кроме меня здесь не было ни души. А ещё я поняла, что стены в этом кошмарном месте до ужаса толстые, а может, ещё и отделаны чем-то звукоизолирующим, и мои крики наверх, к людям, не долетят. Они останутся здесь, под землёй. В этой могиле.

Я двигала руками, кричала, лихорадочно просчитывала варианты своего будущего и понимала, что паника уже близко. Если нас и не убьют, то в тюрьму посадят точно. Но ведь мы с Лёшкой увидели то, чего не должны были увидеть, а значит, нас уже не отпустят. Если бы мы пошли наверх, на жилые этажи, то нас, возможно, просто сдали бы полиции, но я идиотка. И я потащила брата на верную смерть. И теперь, даже если мы и выживем (что вряд ли, учитывая пыточную камеру), нас не отпустят. А стать живым товаром… Ну уж нет. Я для себя одно уяснила во всех катаклизмах этой проклятой жизни. Умирать надо красиво. И если твою жизнь пытается забрать враг, отправляться в Ад можно только с ним. Под ручку. Экспрессом до озера Коцит! Пусть даже для этого придётся предать самого себя.

Я закрыла глаза и вспомнила, как когда-то давно, очень давно, словно в прошлой жизни, рухнул дом на одной из московских улиц. Вспомнила, как острые осколки вспороли кожу мачехи – на лице, руках, ногах… Она словно была укрыта алым покровом, который прикололи булавками, как бабочку к картону. Пустые глаза смотрели в потолок, а пальцы дрожали – она была жива. И хрипло звала на помощь. Отец лежал неподалёку, придавленный тяжелым шкафом, матерился, пытаясь сдвинуть эту махину с ноги, и кричал, требуя, чтобы я ему помогла. Брата же я не видела… за исключением его лица. Он лежал на животе и неотрывно смотрел на мать полными ужаса глазами, а его тело было укрыто плотным саваном из штукатурки, кусков кирпича и перекрытий, каких-то обломков… По лицу текла кровь, заливая глаза, но он не плакал, не звал на помощь, не кричал от боли – он просто смотрел на мать, не желая отпускать её, боясь моргнуть. Словно стоило ему зажмуриться, и она бы исчезла. И в этот момент передо мной, лежавшей в центре комнаты с шишкой на затылке, встал до ужаса простой выбор. Кого спасать? Мачеху, которую я ненавидела? Отца, которого презирала? Или брата, которого винила в том, что он забрал у меня отца? И я сделала шаг к отцу. А потом что-то щёлкнуло, и я вспомнила слова бабушки: «Во сне надо спасти того, с кем хочешь проснуться. Кого хочешь забрать в реальный, светлый мир без боли». А кто заслуживает жизни больше: тот, кто просит помощи, тот, кто её требует, или тот, кто волнуется не за себя, а за других? И плевать, что я предала отца, которого всё же, несмотря ни на что, любила, ради брата, которого не выносила. Потому что он должен был выжить. И куски штукатурки летели в сторону, отец материл меня, как только мог, а брат молча смотрел на мать. Он не поблагодарил меня даже потом, спустя много лет, когда его мать умерла. Наверное, не простил, что я помогла ему, а не ей. Но это было не важно. Я предам все иллюзии ради того, чтобы спасти одного реального человека. И больше я не буду сомневаться. Даже если меня осудит весь этот иллюзорный мир. Даже если мне самой придётся стать палачом.

Палачом.

Мир заволакивала темнота, лёгкие отказывались сделать вдох…

Как выбраться из дома, где полно охраны? Как вырваться из камеры, дверь в которую заперта? Как спасти того, кого хочешь спасти? Как уничтожить кошмар?

«Окрасить этот мир в алый». Не так ли, господин Сатклифф?

Темнота – это абсолют. Абсолют, в котором нет ничего, даже воздуха. А значит, я обязана из него вырваться. Как тогда… Когда? Не знаю. Но когда бы то ни было, я спасусь.

Я открыла глаза и усмехнулась. Плевать, что демон не пощадит на своем пути простых смертных. Они – иллюзия. А мой брат должен жить, как и я. Поэтому пусть убивает. Я не буду сожалеть. И стану палачом.

– Себастьян!

Да. Клод на докладе. И не вернется до утра. А в иной мир Зов хозяина не проникает. Теперь лишь одно существо может нас спасти… если не решит предать. Он демон, и он может оставить меня здесь, надеясь, что аномалия проявит себя. Он может пожертвовать моим братом, чтобы выполнить задание. Он может обмануть. Но ведь он обещал не лгать… Вот только верить никому нельзя. Особенно демонам. Потому что в этом мире фальши держать обещания слишком сложно, а порой и вовсе нет желания…

«Себастьян!» – мысленно повторила я, но ответа не было. Темнота всё так же вдавливала меня в холодный пол, а верёвки впивались в запястья, которыми я продолжала двигать, не надеясь на успех, но и не собираясь сдаваться. А если он просто издевается, в ожидании моих слёз и мольбы о помощи? А если решил прийти, лишь если я унижусь перед ним? Он ведь демон… Да и наплевать. Умолять о помощи – удел слабаков. Рыдать на коленях перед сильным, прося пощады, – тоже. А я не собираюсь больше быть слабой. Ни жалея других, ни спасая собственную шкуру. Так что, если он не придёт, я все силы брошу на то, чтобы спастись самостоятельно. Но я не встану ни перед кем на колени.

Минута. Две. Тишина. И только моё собственное дыхание, да глухие удары глупой сердечной мышцы не давали поверить, что эта комната – склеп, и вокруг только смерть. Значит, он нас предал. Отлично. Значит, я дождусь утра и позову Клода. Плевать, если и он предаст. Тогда я дождусь тех, кто явится сюда, и буду грызться до последнего. Потому что… я хочу жить. И хочу, чтобы выжил мой брат. Но если встанет вопрос, кому выжить, мне или ему, что я выберу? Кого спасу в первую очередь?.. Хватит, Осипова. Не сейчас. Не думай о том, о чём не хочешь думать. В аквапарке ты уже сделала выбор – спасла себя, а не его, Алексея же спас отец. Так что хватит. Если история повторится, и перед тобой встанет тот же выбор, ты должна будешь его повторить. Спастись сама. Ведь так?.. Только почему сейчас это не кажется правильным? Почему я хочу, чтобы Лёшка выжил, несмотря на то, что он предавал меня не меньше, чем я его?.. Потому что он изменился? А может, потому что изменилась я?..

Я умру?

Нет, я буду бороться до конца. Изо всех сил. Я не изменюсь, и я не сдамся. Иначе это буду уже не я, а жалкая половая тряпка, которая не заслуживает права на жизнь. Борись, Инна. Разминай мышцы. Пытайся развязаться. Верёвка ведь уже немного ослабла…

Я продолжала планомерные движения руками, а горло жгло от жажды. Но это мелочи, без воды можно протянуть трое суток, хотя придётся пройти муки Ада. Но что такое Ад по сравнению с подземным переходом, где, словно в мясорубке, из живых существ делают кровавое месиво, а толпа, будто в китайском горшочке, куда закидывают насекомых, уничтожает всё на своём пути, затаптывая самых слабых – стариков, женщин, детей… лишь бы вырваться из этого кошмара. И не знает, что выхода у неё нет. Ведь сон не закончится до тех пор, пока ты не докажешь, что достоин проснуться. А ты просто хочешь жить, и честь уже не важна. Можно наступить на ребёнка, друга, брата… Только потом ты себя не простишь. Никогда. Ведь ты предал самого себя, убив других. Но разве это важно? Ведь ты всё же выжил. Но не проснулся – ночью те люди вернутся к тебе. И ты никогда не вымолишь прощения. Но знаешь, поменяйся вы местами, они бы тоже на тебя наступили. Потому что жизнь – самый ценный приз. И жить хотят все. Или почти все. И это не плохо. Это просто суть всего живого. А ещё, естественный отбор – это суть самой жизни. И те, кто хочет выжить больше остальных, выживают. Слабые же телом и духом погибают. Хорошо это или плохо? Это никак. Потому что такова жизнь, а она бесцветна. И ты можешь раскрасить её в те цвета, в которые захочешь. Она попытается нанести чёрные тона на холст, но ведь ты можешь добавить в три раза больше светлых. И тогда ты проснёшься. Но иногда светлые тона не помогут выжить. И приходится жить в алом мире. Есть ли шанс проснуться у того, кто идёт по трупам? Есть ли шанс спастись у того, кто предаёт самого себя? Не знаю. Стоит проверить!

Я выживу, несмотря ни на что. И я не проявлю слабость. Ведь выживает сильнейший!

Щелчок. Дверь распахнулась, и в чёрном проёме, зияющем, как врата преисподней, загорелось два алых костра. Алых, как кровь, алых, как боль, алых, как эта чёртова жизнь. Он пришёл. Не предал. Не солгал.

– Себастьян…

– Да, госпожа.

Два голоса, странно спокойных в этом чёрном Аду.

– Мы с братом должны выжить любой ценой.

– Любой?

Ни издевок, ни насмешек – лишь констатация факта.

– Абсолютно. Даже если придётся сделать этот мир алым.

– Это приказ?

Глаза, похожие на капли крови, горевшие адским огнём, ждали команды.

– Да, Себастьян. Это приказ.

Больше сомнений не будет.

– Yes, my Lady.

Демоническое танго можно танцевать только на углях. И мы его станцуем. До самого конца.

До смерти.

Поклон, улыбка, вспыхнувшее в красных глазах странное удовлетворение. Улыбка в ответ, такая же жестокая и беспощадная, движения рук, не замерших ни на секунду, безразличие. Впервые в жизни я решила стать палачом, и почему-то мне на это было наплевать. Наплевать даже на то, что всегда волновало – на мнение окружающих, призывающее меня «быть как все» и не выделяться ни пацифизмом, ни излишней жестокостью. Я всегда была жестока, но давила это в себе, чтобы не привлекать излишнее внимание. Хватит. Сейчас я верю в свою правоту, а остальное меня не волнует. И это к лучшему. Потому что я больше не хочу ни в чём сомневаться.

Внезапно верёвки упали с моих рук, а демон, подошедший так быстро, что я и не заметила, с улыбкой произнёс:

– Я обещал, что не буду лгать Вам, и, соответственно, не предам. Но знайте: служить беспощадному хозяину мне интереснее, нежели мягкосердечному. Потому не забывайте эту улыбку, госпожа. Она Вам к лицу.

– Без язвительного комментария ты ни одной фразы сказать не можешь. Тебе не надоело? – я встала, опираясь на стену, но ноги держали плохо. – Пора спасать моего брата. И мне плевать, как ты это сделаешь.

Меня подняли на руки и несильно прижали к затянутой в старинную жилетку груди. Себастьян надел свой костюм, демонический. Значит, он готов к бою, и серебряные ножи найдут свою цель. А я буду рядом. До самого конца. Потому что это мой Ад. А с демоном в Аду веселее, чем в одиночестве, правда?

– Yes, my Lady.

====== 22) Изменения ======

«Fors omnia versas».

«Слепой случай меняет всё».

Фрак демона был насквозь мокрым, а с чёрных волос падали холодные дождевые капли. Он, видимо, бежал до этого дома вместо того, чтобы переместиться, и это было крайне странно. Себастьян же, с коварной улыбкой на губах, быстро шёл по коридору, неся меня как принцессу, и прислушивался к звукам за дверьми, правда, на каждую из них у него уходило не больше секунды. Я, конечно, могла и сама идти, но затёкшие мышцы меня точно затормозили бы, а двигаться надо было как можно быстрее, потому я не сопротивлялась попытке демона покуситься на мою самостоятельность. А вот состояние его одежды, точнее, причина этого, меня беспокоила…

– Почему ты не переместился сюда? – шёпотом озвучила я не слишком важный на данный момент, но способный пригодиться на будущее вопрос, и демон, хитро на меня покосившись, пояснил:

– При перемещении связь с хозяином теряется, ведь я оказываюсь в подпространстве. Перемещаясь, надо либо точно знать, куда направляешься, либо быть уверенным, что господин, на Зов которого идёшь, не изменит местоположения. Если же хозяин покинет то место, найти его будет сложно, особенно если он потеряет сознание и переместят его тело. Оставаясь же в этом мире, я не теряю связь с господином и чувствую его местоположение после Зова до того самого момента, как встречусь с ним. К тому же, перемещение на Зов привело бы меня в неизвестное помещение, где вполне могли быть враги, державшие Вас в заложниках, а переместиться, скажем, в соседнюю комнату или на улицу я не мог – Зов не дает ответа на вопрос о местоположении хозяина. Я могу почувствовать Вас и идти к Вам, как к свету маяка, но узнать, что с Вами происходит и кто Вас окружает, невозможно.

Мы выбрались из подвала, и яркий свет резанул по глазам. Дождь за окном ещё стоял стеной, но небо начинало светлеть, а в коридорах горели свечи и фонари – видимо, охрана решила, что в темноте преступникам проще прятаться, и во избежание новых инцидентов устроила светопреставление. Ну вот зачем молния вырубила свет, а? За какие такие преступления она меня так «одарила»? Если бы не сей неудачный аспект, я бы в жизни не полезла в чужой дом! А впрочем, мне вообще по жизни не везёт. Так что ничего странного – скорее, это закономерность… А я идиотка, раз решила, будто данное стечение обстоятельств – удача. Её вообще не существует, а вернее, ковать её приходится самому. Остальное – глупые, наивные сказки, не заканчивающиеся ничем хорошим.

– А ты знаешь, где Алексей? – отбросив ненужные сейчас размышления, задала я демону следующий, куда более насущный вопрос. Впрочем, как оказалось, первый был не менее важен – я поняла, что Себастьян не пытался меня подставить и не переместился на мой зов сразу «по техническим причинам», а не от того, что размышлял, спасти меня или не стоит. Тем не менее, на все сто я уверена не была – мало ли, он не обо всём упомянул? Уклонение от ответа – не ложь, и приказа он таким образом бы не нарушил.

– Нет, но найти смертного в особняке несложно. К тому же, господин Сатклифф, увидевший, что я надеваю свой фрак, куда более удобный для боя, нежели недавно купленный Вами пиджак, понял, что с Вами что-то случилось, и пошёл со мной. На помощь Вашему брату.

– Либо на Грелля наорут за инициативность, либо возведут в спасители и товарищи, – выдвинула теорию я, но демон не ответил.

Мы быстро пересекали пустые коридоры и вскоре были уже у лестницы, но тут со второго этажа послышался грохот, шум, гам, а также крики, и Себастьян, перепрыгивая через несколько ступенек, молнией кинулся наверх. Сосредоточенное выражение лица демона не предвещало ничего хорошего, а я пыталась по звукам понять – нашли ли Грелля до того, как он спас Лёшку, или обнаружили «в процессе поисков». Но раздавшийся крик моего брата: «Грелль, хоре! Тебя потом уволят!» – разрешил эту дилемму. Лёша был жив и, более того, вряд ли серьёзно пострадал.

Ворвавшись в коридор второго этажа, демон вдруг согнул левую руку в локте, и меня из положения «принцессы» перевели в положение «куклы для чревовещания», ну, или маленького ребёнка – усадили на руку дворецкого. И это с моей-то комплекцией! Я вцепилась в его воротник, мечтая, чтобы меня поставили на землю, но спорить не стала – по глазам Михаэлиса было видно, что он меня не отпустит даже под дулом пистолета… Собственно, так и случилось. Возле одной из дверей в середине коридора кучковалась охрана, целясь в кого-то (ясно в кого), притаившегося в комнате, и вопя угрозы о скорой расправе путём превращения жнеца в решето. Угу, уже пытались бравые американские военные – не вышло. Он живучий.

Себастьян же выудил из кармана фрака несколько серебряных ножей и, как только на него наставили пистолет, приготовился к броску. В алых глазах таилось безразличие к смертным, насмешка над ними и желание исполнить свой долг так, как ему нравилось – беспощадно. И я поняла, что, если понадобится, он без сомнений будет метать ножи на поражение. Если люди выстрелят, здесь будет много крови… их крови. Но я не собиралась его останавливать.

Один из охранников что-то закричал, прицелился в демона, но в следующую секунду Михаэлис взмыл в воздух, резко подпрыгнув, и острое, как бритва, лезвие, рассекло пистолет, словно он был сделан из картона. Второй нож вонзился в дуло другого пистолета, а третий мелькнул беспощадной молнией и, вырвав из руки человека оружие, пригвоздил его за ствол к стене. Я ухмыльнулась – паника, читавшаяся на лицах только что сиявших надменностью людей, меня забавляла. Они привыкли думать, что сильнее них никого нет, и вершить самосуд в пыточных казематах? Отлично, теперь их очередь стать жертвой суда Линча!

Двое оставшихся охранников отвернулись от двери и направили оружие на нас, но демон был быстрее – неуловимое движение руки, затянутой в чёрную перчатку, и люди рухнули на пол, как мешки с мукой. Те же, кто был обезоружен с самого начала, кинулись в комнату, но одного из них настиг удар ноги в чёрном кожаном ботинке, а двое других… последнее, что они увидели, прежде чем потерять сознание, – безумный, плотоядный оскал жнеца, чьи острые зубы как никогда походили на зубы акулы. Акулы, которая вышла на охоту. У его ног уже лежали четверо, и эти двое рухнули прямо на коллег. Что интересно, Косу Смерти Грелль так и не достал, и отбивался от людей голыми руками, а у него за спиной, на огромном бежевом диване восседал мой братец, чьи руки были привязаны к ногам почти как у меня, но с одним существенным различием: ему их связали не за спиной, а спереди. Что за дискриминация?! Мне – подвал и судороги в сведённых мышцах, ему – диван и все удобства? А не жирно ли?!

Но возмутиться мне не дали – Лёха заорал, как резаный:

– Инка! Ты в норме?!

– Как и всегда, – проворчала я, демонстративно отвернувшись от удачливого родича, и обратилась к демону: – А Дина здесь?

– Пока сказать не могу, простите, госпожа, – Михаэлис был подозрительно вежлив и серьёзен, что не особо вязалось у меня с его персоной, но могло значить лишь одно – ситуация была не самая простая.

– Грелль, ты не видел Дину, пока меня искал? – подал голос мой братец-везунчик, даже не пытаясь избавиться от верёвок. Хоть бы зубами их развязать попробовал, лентяй! Нет, катится под горку жизни, надеясь, что его кто-нибудь, да остановит!

– Хммм… Я её не искал, но если бы заметил, сказал бы тебе, – призадумавшись, ответил жнец. А затем поднёс палец к губам и, подмигнув Лёхе, добавил: – Но только между нами: я не слышу аромата крови, эти поверженные смертные не в счёт. А если та девица ранена, запах должен быть.

– Мы что, зря сюда лезли?! – возмущению моему не было предела. Но и на нюх нашей алой акулы я полагаться не могла, а потому обратилась к Себастьяну: – Надо обыскать дом. Если Дина здесь, мы её не бросим. Если же нет… – я покосилась на брата и процедила: – я устрою «веселую жизнь» тому, кто виноват в моих злоключениях!

– Да, госпожа, – хитро улыбнулся демон и быстрым шагом направился вглубь коридора.

Скажу прямо, сидеть на руке демона – не лучшее из занятий. Особенно учитывая мой рост и то, что я не маленький ребёнок. Это неудобно, неприятно, да ещё и странно: на одной руке удерживать взрослого человека – это перебор. Впрочем, положение принцессочки меня устраивало не многим больше, ведь я до ужаса самостоятельный Царь и предпочла бы идти сама. Но первая и единственная попытка слезть была пресечена демоном, прижавшим меня к себе и так на меня зыркнувшим, что я прифигела. И это – существо, каждый день доводившее меня словами о своём униженном положении?! Да ну на фиг! Такого взгляда захочешь ослушаться – не сможешь…

Из комнаты, которую мы покинули, доносился негромкий диалог братца-идиота и его дружка, который отказывался развязывать свою жертву, мотивируя это тем, что «Лёшечка такой милый, когда беспомощный!» Так ему и надо, редиске этой, даже зубами не попытавшейся путы ослабить! Пусть побудет в лапах того, кого боится, может, мозги на место встанут! Ну а мы быстро обследовали второй этаж и поднялись на третий, но никого живого не нашли. Впрочем, мёртвого тоже, так что дом был абсолютно пуст. Спустившись обратно на первый этаж, я вспомнила о своих шмотках и спросила Себастьяна, не заметил ли он где наши с братом рюкзаки, на что демон лишь усмехнулся и продолжил экскурсию по буржуйскому поместью. Никого не обнаружив, мы вернулись обратно к жнецу и Лёхе, после чего меня наконец-то отпустили, вернее, усадили на диван. Лёшка состроил просительную мордаху, протянув мне лапки, но какой же я Царь, если холопа не накажу? Потому звонкий подзатыльник стал братцу наградой, а руки его я развязывать не стала. Пусть ещё помучается, паникёр, втянувший меня в преступление!

Михаэлис тем временем привёл в чувство одного из охранников, причём очень действенным способом – мощной пощёчиной, от которой у мужчины аж голова из стороны в сторону закачалась. Ну а далее я имела счастье с мстительной ухмылкой наблюдать за процедурой допроса моего обидчика, проводимой с применением болевых приёмов – за каждый неверный ответ охраннику нажимали на болевую точку. И каждый крик подопытного сопровождался милой улыбкой инквизитора, а я почему-то испытывала странное чувство морального удовлетворения… С чего бы это? Я ведь, вроде, к такому… нет, стоп! Отставить анализ собственной личности! Он сейчас ни к чему – надо охранника послушать.

Рюкзаки, как оказалось, спрятали в кладовку на первом этаже, а Лёшку привели сюда после того, как позвонили хозяину и сообщили о правонарушении. Тот сказал, что скоро будет, и повелел одного из пленных вести на «допрос» в гостевую комнату, причём решил начать с мужской половины «воровского дуэта», ибо по какой-то неведомой логике предположил, что Лёха в нашей «бандитской паре» главный. Ну а на счёт Динки охранник сказал лишь, что она и впрямь иногда здесь бывала, но как раз сегодня он её не видел, да и не было её – готесса сюда заявлялась, лишь предварительно созвонившись с хозяином особняка. Так какого ж чёрта мы сюда лезли?!

– Себастьян, уничтожь улики, – едва сдерживая ярость, процедила я. – Никаких отпечатков пальцев, никаких фото и видеозаписей, личных вещей и прочего не оставлять.

– А свидетели? – хитрым тоном вопросил демон, и я призадумалась. С одной стороны, охранники видели наши лица и знали, кто мы – Динка вывела бы их на нас. А с другой, убийство – куда более серьёзная статья, нежели вторжение в частную собственность, и если от попытки взлома ещё можно отмазаться, то от убийства двух и более лиц – ни за что.

– Пусть живут, – наконец скомандовала я, придя к выводу, что тюрьма меня не привлекает. – Но стоит пообщаться с теми, кто нас видел, и дать им понять, что, если проболтаются о наших приметах, ты вернёшься.

– Yes, my Lady, – с поклоном ответил демон, и так хитро улыбнулся, словно понимал, что повлияло на моё решение. А вот охранник на меня воззрился, как на полного психа. Что, не ожидал, что «какая-то девчонка» так спокойно будет решать, кому жить, а кому умереть? Я тоже не ожидала. Но что-то изменилось во мне в том подвале. Не сломалось, а наоборот, словно восстало из руин. Из глубин моей собственной души, от которой я всю свою жизнь отворачивалась, чтобы «быть как все». И почему-то сейчас мне эти размышления не показались ни дикими, ни странными. Выживать – это нормально. Спасать друзей – тоже.

Михаэлис помчался выполнять указания, вырубив свою «жертву», а Лёшка начал взывать к нашему со жнецом разуму, но как-то вяло и явно не переживая о собственном положении. А ещё встал вопрос – куда же пошла Динка после ранения? И ответа на него мы с братом не знали.

Кстати, что интересно, обстановочка в комнате была на удивление душевная – светлые обои, мягкая мебель, и совсем не верилось, что прямо под нами находились камеры пыток. Равно как и не верилось, что Динка знала о них – наверное, её подкупили эти уютные кресла и пушистые ковры, а о тайнах этого дома она и не подозревала… Впрочем, учитывая количество тайн у самой готессы, я бы, наверное, не особо удивилась, даже если бы она периодически в роли инквизитора в тех казематах обреталась. Кажется, я смирилась с реалиями жизни…