Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 45 страниц)

– Двадцать лет жила и ещё день проживу. К тому же, я в защите не нуждаюсь – сама за себя постоять могу, а от вас в случае серьёзной опасности пользы, как от козла молока. Вывод?

– Я все же останусь с Вами, если позволите, – вмешался Клод, вставая слева от меня. – Один из нас должен постоянно наблюдать за Вами или находиться в непосредственной близости, чтобы иметь возможность прийти на помощь без проволочек.

– Отлично, – кивнула я якобы безразлично, в это самое время ехидно усмехаясь в мыслях. – Тогда на Себастьяне покупки.

– Как прикажете, – приложив руку к сердцу, кивнул вышеозначенный рубиноокий дворецкий.

– А что насчёт жнецов? – нахмурился Лёшка, явно не горевший желанием жить в одной квартире с Греллем.

– Мы не несём ответственность за их поступки, – провозгласил Клод очевидную истину.

И тут со стороны мужского отдела послышались женские вопли и семиэтажный мат. Вот так. Сходили за покупками…

====== 5) Вспышка ======

«Aequam memento rebus in arduis servare mentem».

«Старайся сохранить присутствие духа и в затруднительных обстоятельствах».

Как только спокойную атмосферу царства тканей, «молний» и пуговиц прорезали женские вопли, я сразу поняла – виновен во всём мой знакомый! Причём я даже догадывалась, кто именно. Ну кто, кроме любвеобильного жнеца Нокса, мог спровоцировать мирных российских продавщиц на семиэтажные словесные конструкции, не проясняющие ситуацию, но вполне ясно характеризующие отношение к ней пострадавших? Нокса вполне можно было обозвать «уродом неадекватным», если он начинал слюнявить леди ручки без позволения…

Сделав вывод о собственной причастности, хоть и небольшой, к конфликту, я поспешила на вопли, бросив Лёшке: «За мной, а то лишишься сестры – она падёт на поле брани со злобными торговками». Братик-томатик фыркнул, но всё же последовал за мной, равно как и оба моих личных телохранителя. Жаль, что их нельзя на жнецов натравить, ой, жаль… Пробравшись к месту словесного побоища сквозь стройные ряды шмотья, я застыла напротив прилавка с мутными стеклами, за которым стояли две продавщицы: одна лет тридцати, другая – около двадцати, может, чуть постарше – точный возраст я бы назвать не решилась, ибо тонна косметики на злющем фейсе делала довольно симпатичную, в принципе, девушку похожей на фарфоровую куклу, которую размалевал не знавший меры художник. Продавщицы, одетые в серые классические костюмы, скорее всего являвшиеся униформой, явно были не в себе. Девушка орала, что было мочи, а напарница держала её за плечи и пыталась успокоить. Напротив них я ожидала увидеть охамевшего Казанову, но… увиденное заставило меня затормозить и притвориться столбом на Тверской. Меня здесь нет, меня здесь нет…

Так. Спокойствие, Осипова. Дыши ровнее и попытайся обдумать ситуацию. Логически! А не с позиции «я хочу урыть этого идиота на месте!» Итак, перед женщинами стоял жнец в чёрной хламиде и мятом цилиндре. Метрах в пяти от него стояла Дина, с любопытством и легким удивлением взиравшая на сцену словесного побоища. В руках Гробовщика было чёрное платье с кучей стразиков, явно дорогущее, ибо здесь продавали в основном ширпотреб, но вечерние платья имелись лишь брендовые. И всё бы ничего, но боковой шов этой тряпки был надорван! Причём от подола до пояса. И я точно знала, чья это была вина. Иначе зачем бы продавщицам так орать? Жнец лишь усмехался и периодически очень тихо что-то вворачивал, но из-за орева продавщицы я не слышала, что именно. Однако подходить и прислушиваться не хотелось – он накосячил, вот пусть сам и разбирается. Посему я решила расспросить о произошедшем Динку – она наверняка была в курсе.

– Офигеть, – раздалась за моей спиной лаконичная оценка от Алексея. Согласна, братец! Вот на все сто согласна!

Я хмыкнула и поспешила подойти к Дине, явно увлечённо прислушивавшейся к воплям гражданки почти-куклы. Лёха двинулся за мной, а вот дворецкие не спешили искать пояснений, причём, памятуя об их феноменальном слухе, могу предположить, что они были в курсе истоков конфликта…

– Динка! Что за на фиг? – процедила я, подходя к девушке и вставая слева от неё.

– Ничего особенного, – пожала плечами она и улыбнулась. Обезоруживающе так, доверчиво… Словно и впрямь всё было в норме, и ненормальный живой труп только что не совершил подсудное действие.

– Конкретнее, Дин, – поморщился Лёшка, вставая слева от меня. О как, мою тушку взяли в «клещи».

– Всё просто, – соизволила отчеканить подруга братца-черешенки. – Когда Инна попросила меня поговорить с Гробовщиком, я отправилась за ним. Он бродил по женскому отделу, рассматривая ленты на прилавке. Потом он сказал, что порой приходится подвязывать волосы, из-за этого и нужна была лента. Я к нему подошла и спросила, будет ли он покупать одежду. Гробовщик ответил, что будет, но ему не нравятся наряды низкого качества. А здесь лишь такие. Я спросила, уверен ли он, поскольку слышала, что в этом магазине продают брендовые вечерние платья и мужские костюмы. Он ответил, что уверен, и велел следовать за ним. Мы покопались в стенде с «фирменными» вещами, и Гробовщик показал мне на некоторых моделях недопустимые для фирменных вещей косяки. Вроде неоверлоченных краев ткани и смазанных бирок. Он разъяснил, как можно определить, фирменная ли вещь, а я спросила, откуда он это знает. Отвечать он отказался, но предложил провести эксперимент – доказать продавцам, что они торгуют контрафактом, потому что это может оказаться забавным. Я согласилась, он взял вон то платье и попытался вразумить консультанта, но она начала его выпроваживать из магазина. Тогда Гробовщик был вынужден прибегнуть к крайней мере – несильно дернуть подол платья, который тут же разорвался до пояса. Продавщица начала кричать, Гробовщик же пытался объяснить ей, что качественная вещь от подобного усилия не повредилась бы. Это оказалось бесполезным – она продолжила кричать. Пришла её напарница, результат вы видите.

Офигеть не встать. Да они что, оба рехнулись?! И Динка, и этот полоумный жнец?! Да с его силищей он любую тряпку порвёт – хоть от Версачи, хоть от Лао Тао из соседнего подвала! Идиотизм!

– Вы с дуба рухнули? – озвучил мои мысли Лёшка, ошалело взирая на Динку. Похоже, он тоже не ожидал, что она окажется таким неадекватом.

А девушка за прилавком продолжала кричать.

– Нет, просто решили восстановить справедливость, – явно веря в свои слова, ответила Дина и усмехнулась.

А платье в руках Гробовщика безразличной чёрной тряпкой тянулось к полу.

– Да какая справедливость? – фыркнула я, непонимающе глядя на неадекватную готессу. – Он просто поржать захотел! Как и всегда!

А женщина в очках трясущимися руками терла предплечья напарницы.

– Да, – улыбнулась Дина и посмотрела на меня, как на инопланетянку. – А я захотела добиться справедливости. И разные мотивы привели к общему решению.

А где-то под потолком камеры видеонаблюдения безразлично фиксировали всё происходящее.

– Неадекваты! – простонала я. – Сколько хоть шмотка стоила?

– Около пятидесяти тысяч, точно не скажу, – пожала плечами Динка.

И тут охлажденный кондиционерами воздух сотряс громогласный хохот.

Продавщицы синхронно икнули, мы с Лёшкой и Диной вздрогнули, а начавшая собираться вокруг этого балагана крохотная толпа из троих покупательниц чуть ли не подпрыгнула от неожиданности. Гробовщик сотрясался от дикого гогота, а в его руках колыхалась чёрная рваная тряпочка. Зашибись, картина маслом! Это что его так развеселило?!

– И что смешного? – прошипела я, адресуя свой вопрос Дине, но ответил мне, что интересно, вновь подкравшийся со спины вредствующий дворецкий.

– Продавец с самого начала говорила, что Гробовщик должен оплатить испорченный товар, однако его рассмешила фраза, только что ею произнесённая. Вы прослушали, госпожа. Цитирую. «А потом забирай эту тряпку половую и напяливай, вон, на свою куклу готичную! Любители ролевых игр, неадекваты чёртовы! Брендовая вещь! Это ж какие деньги!.. Вам что, за театр на улице приплачивают так, что пятьдесят штук – не бабки? Мне, может, тоже в монаха средневекового переодеться? И подружку-ведьму завести!» Данные тезисы, из которых я убрал нецензурные слова, заставили Гробовщика рассмеяться.

– А что тут весёлого? – озадачилась я, покосившись на апатичную морду своего врага через плечо. Странное у жнецов чувство юмора…

– То, что Смерть сравнили с монахом. Причём «Величайшего» заподозрили в связях со смертной женщиной, – терпеливо пояснил знаток шинигамистого юмора.

– Ну, в такой трактовке забавно, – пробормотал Лёшка, которого я едва слышала из-за раскатов гогота Гробовщика, – но не в данной ситуации. Ему платить придется.

– И я о чём! – фыркнула я.

– Но почему он должен платить за ширпотреб, как за фирменную вещь? – поставила меня в тупик своей наивностью Дина. И это – игрок в покер. Профессиональный. Обалдеть не встать!

Ответить ей я не успела. Опешившие продавщицы явно пришли в себя и уже в два горла заорали на Гробовщика. А тот вдруг резко замолчал и, вздохнув, положил платье на прилавок. Правая когтистая лапа поползла во внутренний карман его хламиды, которая, по сути, являлась плащом, а по моей спине пробежал холодок. Ведь Гробовщик не расстегивал плащ, если не хотел достать Косу Смерти…

– Клод, – пробормотала я.

– Да, госпожа? – ответил дворецкий, тут же подходя ко мне со спины.

Но приказ отдать я не успела. Потому как Гробовщик выудил из кармана… нет, не Косу. И даже не поминальную деревяшку, под которую она любила маскироваться. Неадекватный жнец выудил из кармана всего лишь печенюшку в форме косточки и смачно ею хрустнул.

Хрусть!

Продавщицы прифигели. Я тоже. Даже Динка впала в ступор, равно как и все остальные смертные, и лишь демонам было глобально наплевать на подобное безобразие. Гробовщик же развернулся на каблуках и не спеша направился к выходу из магазина. Офигеть не встать… Он совсем спятил?!

– Задержите его! – рявкнула продавщица постарше и кинулась в сторону. А через секунду она нажала на что-то под прилавком, и только недавно наступившую тишину прорезал мерзкий заунывный вой, звеневший одной раздражающей нотой.

Я заткнула уши, все адекватные люди тоже, мистическим же существам, хоть у них и отличный слух, было наплевать. Охранник, которого не было на посту, то есть возле двери, услышав сигнал тревоги, выскочил из подсобки и с криком: «Стоять!» – кинулся к двери бодрым галопом. Гробовщик пофигистично плыл ему наперерез. У меня вспотели ладони.

Шаг. Ещё шаг. Но к двери он не успеет.

По моей спине промаршировали сотни мурашек.

Охранник достал пистолет из кобуры.

Я нервно сглотнула, во все глаза глядя на фигуру в чёрном.

Вой сирены разрывал воздух.

У меня затряслись колени, а охранник направил пистолет на жнеца.

Гробовщик усмехнулся.

Рука, сжимавшая оружие, мелко задрожала, даруя бездне дула танец.

Паника и покой.

Секунда.

Вспышка.

Смех.

Я пошатнулась в миг, когда помещение магазина полыхнуло белым. Гробовщик не исчез – он замер рядом с примерочными кабинками. Его тело сотрясала дрожь безудержного смеха, а к горлу было приставлено лезвие секатора, торчавшее из-за чёрной занавески. Охранник, всё ещё целившийся в нарушителя спокойствия, дрожал как осиновый лист, а по круглому, красному, как помидор, лицу стекали крупные капли пота. Они падали на серый кафель, и мне казалось, что, сливаясь с безумным, надрывным воем сирены, этот мерный стук рождает мой собственный пульс.

Лёгкие сдавило удушье. Глаза постепенно отказывались воспринимать реальность, погружая меня во тьму. И лишь на краю сознания билась отчётливая мысль. «Смерть не должна победить». Ведь я не имею права проиграть ей. Просто не имею права. Никогда. Тьма начала развеиваться – ведь чтобы побеждать, надо быть сильной. И я буду. Я не проиграю. Я ведь...

Я видела смерть много раз. Разную. От кровавого месива до мирных улыбок в гробах. Но я никогда ещё не видела, как человек смеётся в лицо смерти. И не хотела видеть. А ещё я не видела, как люди убивают. Сознательно нажимают на спусковой крючок, отбирая у кого-то будущее. Я не видела глаз того, кто готов был оборвать чью-то жизнь. Не увидела и сейчас, потому что соленые капли, с беззвучным грохотом обрушивавшиеся на пол, ясно говорили, что краснолицый охранник с полными ужаса глазами не выстрелил бы. А вот Гробовщик Косу мог достать в любой момент. И это я отчетливо поняла в миг, когда смех вдруг затих, и, заглушая заунывные механические песнопения, безразличный голос божества произнес: «Не сейчас, Уилл, не сейчас. Его время ещё не пришло. А мне пока не очень скучно».

Я шумно выдохнула, а секатор скрылся за шторой. Гробовщик усмехнулся. Лёшка вздрогнул. Охранник мелко трясся. Продавщицы вновь начали кричать. А за моей спиной вдруг раздался голос Клода:

– Госпожа, Гробовщик не станет платить, я уверен. Что нам делать?

Опять?! Опять на меня пытаются свалить самое главное решение?! Почему?! Да что я вам всем плохого сделала, глюки чёртовы?! Ненавижу!

Я дрожала, а мою ладонь вдруг крепко сжали. Я посмотрела на Лёшку. Бледный. Губы дрожат. По виску бежит одинокая капля пота. Я глубоко вздохнула и закрыла глаза.

«Помни: женщины куда сильнее мужчин. И куда разумнее. А потому будет лучше, если решать будем мы. Запомни, Инна, человек сам вершит свою судьбу. А зачастую и судьбы других. Надо лишь научиться верно расставлять приоритеты, чтобы и овцы были целы, и волки сыты, и пастух доволен».

Бабушкины советы всегда помогали мне найти ответ на вопрос «что делать?» А ещё успокоиться, сосредоточиться и начать мыслить здраво. Казалось, прошла вечность, на деле же, с появления в кабинке Уильяма Т. Спирса прошло не больше минуты. Я вновь глубоко вздохнула и распахнула глаза. План был предельно чёток и горел в моём сознании алыми буквами.

– Клод, – четко произнесла я, цепким взглядом ловя каждый жест виновника конфликта, – оплати ущерб. Себастьян, подойди ближе к Гробовщику. Если он извлечёт Косу, твоя задача – защита смертных. Дина, попытайся позвать жнеца – вы в нормальных отношениях. Алексей, найди Грелля и Нокса. Пусть отвлекут его, и мне плевать, как ты их уговоришь. Я к Спирсу.

– Yes, my Lady, – раздался ответ из-за моей спины. Два голоса слились в один, примешиваясь к плачу сигнала опасности.

Я быстрым шагом направилась к кабинкам, а Гробовщик откусил ещё один кусочек от печенья, зажатого в когтистой руке. За своих подчиненных я не беспокоилась – они выполнят указания, а мне вот предстояло пробиться мимо жнеца к его бывшему коллеге. Дина шла чуть позади меня, посетители шушукались, некоторые даже снимали происходящее на видео, а у меня промелькнула мысль, что Гробовщик скоро станет звездой Ю-туба. Истерика, подожди, для тебя ещё не время!

Жнец сделал шаг вперед, а охранник отчаянно заорал:

– Стой, стрелять буду!

– Вряд ли, – безразличным тоном ответила Смерть. И откусила печенье.

Ещё шаг, и кабинка с Уильямом осталась за спиной Гробовщика. Я юркнула в соседнюю с ней примерочную, памятуя о том, что Сатклифф вырвал из стены скобу, крепившую матерчатое заграждение между ними. Места было мало, а на стене висело зеркало, отразившее моё собственное, бледное, с выпученными глазами, но полное уверенности лицо. Я не стала акцентировать внимание на всякой ерунде и рванула занавеску, за которой обнаружился Т. Спирс, как всегда являвший собой монумент строгости и спокойствию.

– Вы можете повлиять на Гробовщика? – с места в карьер спросила я. Не до церемониала.

– Нет, – не оборачиваясь, ответил Уилл. – Однако я уверен, он не тронет смертного. Величайший лжёт часто, но лишь когда ему это выгодно. Сейчас выгоды нет.

Из зала раздался тихий голос Дины, пытавшейся спросить у Гробовщика, для чего он провоцирует охрану. Ответом ей послужило эпичное: «Потому, что это весело». Не понять мне загробного чувства юмора…

– А если охранник выстрелит? – нахмурилась я, пролезая в кабинку Спирса. Верхнюю скобу Грелль оторвал, а нижнюю забыл, потому протискивалась я с трудом.

– Вряд ли. Его страх отчетливо витает в воздухе, – поправив очки, ответил жнец и посторонился, пропуская мои бренные кости в тесную каморку.

– Вы не получали указаний от Владык? Как вообще можно утихомирить Гробовщика?

– В целом, никак. Он всегда делает только то, что хочет. Однако он не безумец. И осознает, что опрометчивый поступок может поставить крест на нашей миссии. А это недопустимо.

– Тогда почему он продолжает провокацию? – не сдавалась я в попытках постичь логику смешливого идиота. А заодно продолжая протискиваться между тканью и стеной.

– Потому что ему это кажется забавным.

– В случае боя, кто победит? Гробовщик или два демона плюс два жнеца?

– Величайший, – было мне ответом.

Я нахмурилась ещё больше – сама себе поражаюсь – и наконец вмялась в жизненное пространство шинигами. Тот приблизился к занавеске и вновь поправил очки, держа секатор наизготовку. Не то, чтобы меня удивил его ответ – я знала, что Гробовщик силён, но не думала, что настолько. Потому я решила уточнить:

– А если вы всей толпой с ним сражаться будете? У него ведь даже нет очков, а он плохо видит…

– Однако он прекрасно чувствует. Как никто другой, – перебил меня Спирс, и его брови устремились к переносице. Кажется, подобное положение вещей жнеца не радовало. – Потому я не могу предположить исход подобного поединка.

За занавеской, чуть отодвинутой и позволявшей шинигами разглядеть в лезвии секатора отражение происходившего в зале, терялся в механическом вое диалог Дины и неадекватного жнеца. Причём периодически в него встревал охранник, кричавший: «Стой!» или «Замри, я сказал!» Моя подруга, судя по её репликам, явно была на стороне жнеца и всячески его позицию поддерживала, отчего мне аж жутко стало – они говорили о том, что это весело. Смотреть, как люди трясутся от страха – смешно! А понимать, что ты волен трепать им нервы, сколько душе угодно, и ничего тебе за это не будет, и вообще безумно забавно!

Мне почему-то стало откровенно паршиво на душе, и я посмотрела на отражение в секаторе. Гробовщик стоял напротив мужчины, целившегося в него из пистолета, а Динка замерла между двух стендов со шмотками, справа от жнеца. И как только я её увидела, поняла, что начинаю улыбаться. Очки. Нет, я не сошла с ума – просто Дина сдвинула очки со лба, и теперь чёрные стекла прятали от мира её глаза. А это значило лишь одно: её слова – блеф. Причём настолько профессиональный, что даже я, знавшая подругу как девочку-одуванчика, усомнилась в ней. Стратегия Дины явно работала – жнец втянулся в диалог и не предпринимал попыток приблизиться к выходу, а потому я надеялась, что пока Серых его убалтывает, Клод успеет оплатить ущерб и договориться с продавщицами о мирном разрешении конфликта.

Перед нашей кабинкой, скрытый от жнеца стендом с тряпками, стоял Себастьян, и я была уверена, что где-то ближе к охраннику прятались Грелль, Нокс и Алексей. Потому надо было начинать действовать мне.

– Есть предложение, – едва слышно прошептала я, и Спирс наконец соизволил на меня посмотреть. Он едва различимо вскинул бровь, и я добавила ещё тише: – По губам читать умеете?

Он кивнул, и я беззвучно произнесла: «Мне нужны яркие вспышки, которые не дадут камерам снимать. Себастьян в этот момент вырубит охранника. Гробовщик уйдёт. Клод заплатит. Что скажете?»

Уилл на секунду призадумался, а затем едва различимо поморщился, кивнул и так же беззвучно прошептал: «Минута». Я быстро кивнула и полезла обратно в соседнюю примерочную, оставляя заботу о вспышках на жнеца. Времени оставалось мало, а потому, отсчитывая про себя секунды, я старалась двигаться максимально быстро и спокойно. Паника лишь мешает.

Выбравшись в первую кабинку, я отсчитала тридцатую секунду. Выйдя в зал – тридцать пятую. Подойдя к Михаэлису – сороковую. Схватив демона за запястье, я одними губами произнесла: «Через пятнадцать секунд выруби охранника». Угли его глаз вспыхнули, а рука, затянутая в белую перчатку, коснулась сердца. Оспаривать или уточнять приказ демон не собирался.

Оставшиеся десять секунд напоминали мне пьяных, дезориентированных улиток, которые не знали, где финиш, и наматывали круги, врезаясь в стены.

А затем мир полыхнул белым. Мне показалось, что я ослепла.

====== 6) Самообман ======

«Tanta vis probitatis est, ut eam etiam in hoste diligamus».

«Сила честности такова, что её мы ценим даже у врага».

Мутное сияющее марево словно сбежавшее из кастрюли молоко затопило всё вокруг. В ту же секунду я почувствовала, как запястье демона, которое я несильно сжимала правой рукой, дернулось, и я осталась одна в этом беспределе света. В глазах заплясали искры, и я невольно зажмурилась. А когда наконец снова обрела способность видеть, млечный путь за авторством жнецов исчез. У двери лежал охранник, в метре от него – пистолет. Рядом со мной, в той же позе, что и до вспышки, стоял Михаэлис с приложенной к сердцу правой ладонью. Гробовщик и Дина молчали, глядя на распростёртое на полу тело. Впрочем, равно как и все остальные. Я моргнула. В глазах плясали блики и звезды. А в следующую секунду Гробовщик вновь рассмеялся и погрозил пальцем кабинке, в которой, думаю, всё ещё прятался Уилл. Покупательницы заверещали, перекрывая несмолкающий вой сирены, а я наконец почувствовала, что всё позади. Шумно выдохнув, я закрыла глаза, а голос Михаэлиса, прорвавшись сквозь шумовую завесу, заставил меня окончательно прийти в норму.

– Госпожа, я сделал всё, как Вы велели. Надеюсь, Вы довольны.

Знаешь, демон, вот сейчас у меня нет сил даже на то, чтобы тебя ненавидеть… И искать язвительность в голосе – тоже.

Я вяло махнула рукой и вновь открыла глаза. Гробовщик преспокойно шествовал к выходу. Добравшись до валявшегося на полу охранника, жнец перешагнул через него и пошёл дальше. И только подол чёрного плаща скользнул по серой униформе с жёлтой надписью «Секьюрити» на нагрудном кармане.

Я вдруг почувствовала удивительное умиротворение. Ну вот, на этот раз никто не умер. И мне не пришлось зажимать чью-то рану, пытаясь остановить кровь. Все живы, все здоровы. А значит, можно успокоиться и продолжить наводить порядок уже без спешки и истерики. Жнец покинул магазин под громоподобный вой сигнала тревоги, а Динка, поправив на носу солнцезащитные очки, кинулась за ним. Молодец – мало ли, что ещё этот неадекват устроит?

Я кивнула Михаэлису и направилась к прилавку, за которым две психически травмированные продавщицы пытались высказать Фаустусу всё, что они о нём и «его дружке-психопате» думают. Собственно, удавалось им это плохо, потому как Клод любую словесную атаку сводил к вопросу: «Так вы хотите получить компенсацию или нет?» Надо сказать, что, когда я подошла к демону, он уже отсчитывал купюры, а девушка за прилавком бурчала нечто нелицеприятное в адрес «ненормальных ряженых».

– Как успехи? – шёпотом поинтересовалась я, зная, что демон меня услышит, а люди – вряд ли.

– Все идёт как надо, – флегматично ответил дворецкий и передал истеричной кукле деньги.

– Надеюсь, вопрос того, что на нас не подадут заявление в полицию, ты тоже уладил? – уточнила я, глядя как продавщица, вырвав из рук Клода деньги, трясущимися пальцами пыталась их пересчитать. Получалось плохо.

– Безусловно, – отрапортовал Фаустус. Вот! Профессионал! Хвалю!

– Молодец, – кивнула я и поспешила на поиски Алексея. Он обнаружился неподалеку от всё ещё находившегося в беспамятстве охранника, к которому почему-то никто не спешил подходить, причём рядом с моим братом ожидаемо кучковались два жнеца. Грелль восторженно верещал о том, какой Себастьянчик молодец, картинно заламывая руки и не забывая также хвалить себя, любимого. Из высказываний нашей свеклоголовой аномалии было ясно, что столь яркая вспышка, ослепившая и людей, и камеры, была вызвана одновременным перемещением троих жнецов «туда – обратно», которое привело к эффекту светопреставления. Нокс сэмпая не слушал и копался в шмотках, висевших рядом, Лёшка же сосредоточенно хмурился и кусал губы.

– Молодец, Лёш, – громко сказала я, подходя к брату. Тот обернулся, кивнул и пробормотал:

– Тот мужик ведь не?..

Да уж, заканчивать мысль братцу-паникеру явно не стоило. Вот теперь мне ясна причина того, что к охраннику никто не подходил. Страх. Это скользкое, серое, иррациональное чувство пробиралось в души и шептало всего одно слово, которое не позволяло пальцам коснуться шеи потерпевшего в поисках пульса. Люди боятся смерти. Как своей, так и чужой. Потому оказывать помощь умирающему кинутся не все. А жаль.

Я фыркнула и, одарив братца раздраженным взглядом, подошла к телу на полу. Короткие чёрные волосы мужчины плотной паутинкой касались серого кафеля. Глаза были закрыты. Грудь едва заметно вздымалась. Я быстро села рядом с охранником на корточки и проверила пульс, нащупав сонную артерию. Ровный, уверенный, он отлично прощупывался и не оставлял сомнений в том, что человек жив. Похлопав мужчину по щекам, я попыталась привести его в чувство, однако, как только он открыл глаза, пожалела о принятом решении. Он резко дёрнулся, чуть не заехав рукой мне в глаз, и я едва успела уклониться. Далее последовала непередаваемая игра слов, вперемешку со стонами, ахами и вздохами, а также кряхтением и попытками ощупать собственный затылок и шею одновременно. Я хмыкнула и, понимая, что помощь тут не требуется, по крайней мере – скорая, пошла обратно к прилавку.

На полдороги меня вдруг оглушила внезапно обрушившаяся, непонятная и удивительно лишняя сейчас тишина. Сирена смолкла. Я поморщилась, тряхнула головой, пытаясь развеять звон в ушах, и продолжила свой путь. Фаустус, как оказалось, уже оплатил ущерб и теперь ждал, пока продавщица постарше запихнёт разорванное платье в какой-то странный чёрный мешок на «молнии», похоже, являвшийся чехлом. У китайского ширпотреба и такое есть? Вау. Прогрессирует рынок очумелых ручек!

Получив платье, демон, под аккомпанемент ругательств девушки-куклы, развернулся и зашагал ко мне.

– Проблем не будет? – хмуро спросила я у него, когда мы поравнялись.

– Нет, госпожа, всё улажено, – покачал головой Фаустус, и я скомандовала:

– На выход. Все на выход.

Уверена, мой зов донесся до каждого паранормального существа в магазине, на то они и не люди. Сама же я поспешила к двери, стараясь не поскользнуться на сером глянце, и вскоре уже вдыхала грязный, пропитанный ароматами выхлопов и гниющего мусора, воздух. Но, по крайней мере, здесь не было ни скользкого пола, ни злющих продавцов, а потому я наконец смогла вздохнуть свободно.

Спустившись по ступенькам с небольшого крыльца и почувствовав под ногами твёрдую землю, я вдруг осознала, что руки начали мелко дрожать. Сердце закололо. Накатила та самая пресловутая паника, от которой я сумела абстрагироваться в магазине. Взгляд заволокло алым. К горлу подступила тошнота. Руки непроизвольно сжались, впиваясь ногтями в недавно оставленные ими же раны. Злость, ненависть, ярость и желание разорвать на клочки идиотов, устроивших весь этот цирк, захлёстывали сознание багровыми волнами. Хотелось кричать. Выть. Ударить кого-нибудь. Но я молчала.

Где-то вдалеке, словно в иной реальности, переговаривались пешеходы, сигналили автомобили, шумел ветер. А в моих ушах буйным цветом разрастался комок ваты, стиравший звуки и превращавший окружающую реальность в иллюзорную дымку. Колени подогнулись. Я прикусила губу. Боль отрезвила. Этого всего просто нет и не было, слышишь, Инна? А в следующую секунду за спиной раздался голос Клода, тихо поинтересовавшегося:

– Госпожа, Вы в порядке?

Чего? В порядке?.. Да, блин! Я охренеть в каком порядке! Идиот непуганный!

Я резко развернулась и зашипела, не хуже кобры, на всю толпу аномалий, вывалившуюся на грязное крыльцо:

– Ага! Я в норме! В такой норме, что прям вообще! Чего вы приперлись, уроды долбанные?! Какого чёрта вам в вашем Аду веселья не хватало?! Идиоты! Вам плевать на жизни людей – вы убиваете, не моргнув! А знаете, что такое видеть, как вокруг умирают люди, и не иметь возможности помочь?! Вам же на всех плевать! Кроме себя! Лишь бы поржать, лишь бы душу сожрать! Ненавижу! Уроды моральные! Чтоб вас всех!..

По ладоням скользнуло что-то теплое и сорвалось вниз. Я стиснула зубы. Грелль начал было возмущаться, но коснувшееся его подбородка лезвие секатора заставило жнеца прикусить язык.

– Ненавижу, – четко сказала я. А в следующую минуту ноги уже сами собой несли меня прочь от всей этой безразличной толпы.

Видеть никого не хотелось, слышать – тоже, а потому я бежала, не разбирая дороги, туда, где всегда можно было расслабиться в одиночестве и привести нервы в порядок. Тело двигалось на автомате, разум затопляли алые сполохи, а ладоням было дико жарко. Завернув за школу из грязно-жёлтого облицовочного кирпича, я оказалась в небольшом зелёном насаждении. Парком назвать это место язык не поворачивался, но пара десятков деревьев давали неплохую тень, а горы мусора и дурная слава этого места – тишину и одиночество. Завидев вдалеке упавший ещё весной, но так и не убранный ствол берёзы, я подбежала к нему и с разбега пнула сухую ветку. Ветка откололась и с тихим всхлипом рухнула на землю. Хотелось крушить, ломать, громить всё, что попадется под руку, но я лишь сшибла ногой ещё одну ветку, а затем без сил рухнула на ствол. Сидя почти у самой земли на засохшем дереве, касаясь пальцами бело-чёрной потрескавшейся коры, я вдруг почувствовала острое безразличие. Ко всему. Ведь ничего этого на самом деле просто нет, не так ли? Накатили апатия и сонливость. Захотелось лечь прямо на землю и спать, спать, спать… Лет двести. Пока не выветрятся из головы все лишние, ненужные, бесполезные воспоминания. Но вместо этого я смотрела на серое безоблачное небо, проплешинами видневшееся между усыпанными сочной листвой ветвями, и думала о том, что смерть – это не страшно. Страшно твоё бессилие перед ней.

Вздохнув, я перевела взгляд на землю, усыпанную всевозможным мусором, а затем и на собственные ноги. Дрожь в коленях улеглась, дыхание выровнялось, сердце начало биться в нормальном ритме. Ну вот, другое дело! Я снова человек, а не истероидная субстанция! Аве мне, да. И чего я психанула? Спокойнее надо быть. Хотя, у меня после таких ситуаций почти всегда отходняк в виде истерики случается... А зря – паника никому не поможет, да и бессмысленно паниковать из-за того, что не меняет реальность. Я усмехнулась и покосилась на ствол берёзы, оккупированный моими хилыми останками. Белая кора была красной. Нет, не вся, а только там, где я на нее опиралась кулаками. Блииин! Вот ведь! Подняв кулаки, я обнаружила, что они залиты кровью. Вот пропасть… Разжав их наконец, я поморщилась от резко нахлынувшей боли. Вот вечно у меня так – сначала не чувствую ничего, а потом двойной дозой организм реакцию выдаёт! Обидно! Мысленно чертыхнувшись и стараясь не запачкать костюм, я извлекла из кармана пиджака носовой платок. Беленький, чистенький… Сейчас будет грязненький. Ну да ничего, я знаю, кто потом будет его стирать, а может, даже кипятить, так что не жаль и загрязнить!