Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)

На мой вопрос, почему демон отдал саму свою жизнь человеку, фактически пожертвовав собой, Легендарный пояснил, что он ничем не жертвовал. Он знал, что умрёт, появившись на свет, потому как демоны свой конец от истощения могут чувствовать – это защищает их от голодной смерти, подсказывая, что надо срочно подкрепиться. Но подкрепиться нерождённый демон не мог, а потому решил отдать свою жизнь добровольно. Но не потому, что демоны – милые существа, любящие человечество, а потому, что в том младенце проснулась и человеческая кровь, которая заставила его проявить милосердие. А ещё младенцы всегда связаны с матерями, и от Валентины он получал ценную информацию на подсознательном уровне – желания и стремления. Валентина хотела защитить подругу, и её ребёнок этого хотел, она хотела помочь родиться ребёнку Гали, и демон тоже этого захотел. А вкупе с пробудившейся человечностью, эти желания породили решение о добровольной передаче собственной жизни. Обычно это крайне сложный процесс, очень трудоёмкий и требующий много навыков, но они направлены всегда лишь на то, чтобы поставить двух существ на грань жизни и смерти и удерживать на ней, пока жизнь не перетечёт от одного к другому. Здесь же оба ребёнка и так были на грани, а потому всё, что было нужно – желание демона отдать свою жизнь. И оно было. Просто потому, что он знал, что обречён, и хотел сохранить хотя бы часть себя в этом мире – отдать не только свою энергетику, но и контуры, которые привязывают душу к телу. А это крайне болезненно и тяжело, но желание спасти дорогого для матери человека оказалось выше страха причинить боль самому себе. И потому душа Инны оказалась буквально припаяна к телу без возможности так просто её оторвать, в то время как если бы ей отдали лишь демоническую энергию, такой сильной связи не возникло бы.

Мы ещё долго выясняли мелкие подробности, Лёша впал в состояние, близкое к депрессии, а вот Инна держалась молодцом. Помрачнела, конечно, и наверняка очень переживала, но не подавала виду. Молодец она, сильная… Наконец жнец сказал, что скоро всё решится, потому как Владыки передали приказ об уничтожении аномалии, на что Инна ответила, что всё равно не сдастся. Гробовщик же рассмеялся и переделал суть приказа, который заставил мою подругу побледнеть.

– Себастьян Михаэлис будет ответственным за последнее путешествие в прошлое. А направитесь вы в средние века, в Германию, где в одном только Брауншвейге ежедневно сжигали по десять ведьм в течение десяти лет, начиная с тысяча пятьсот девяностого года. Был там один очень сильный инквизитор, который наверняка сумеет уничтожить аномалию очищающим костром, вот к нему-то мы тебя, Инна, и отправим. Маленький совет: ты всё равно умрёшь, так что признайся в ведьмовстве сразу, а то будут очень долго пытать, а в результате казнят, даже если не признаешься. Этот инквизитор славился как раз тем, что жёг всех без разбору, игнорируя даже такие «точные способы определения ведьм», как попытки выбросить связанную подозреваемую в центре озера с последующим наблюдением: утонет – значит, невиновна, выплывет – значит, ведьма, на костёр её. Потому лучше сразу взойти на костёр – меньше мучиться придётся. Ах да, и ещё одно. Михаэлис назначен ответственным за данный поход, а значит, если тебя не сожгут за три часа, то отправят в то же самое место, но в иное время, вновь, с другим провожатым. Да, провожатые лишь наблюдатели и не имеют права сдать тебя властям, однако запомни – именно на нас лежит ответственность за всё, что произойдёт в прошлом.

Инна стала похожа на предгрозовую тучу и сверлила Гробовщика полным немой ненависти взглядом, а я тихо спросила Легендарного:

– И ничего нельзя сделать? Инна должна умереть?

– Если мы хотим сохранить кармический баланс, человеку с демоническими жизненными контурами здесь не место, – на удивление серьёзно ответил Легендарный, и я окончательно растерялась. Как так? Неужели… Инна должна умереть?..

– Я не собираюсь подыхать, ясно? – вдруг процедила она, глядя на жнеца с такой ненавистью, что даже мне жутко стало. – Ни ради кармы, ни ради ваших правителей. Я жить хочу.

– Твоё право, – усмехнулся Легендарный. – Как и наше – убить тебя.

С этими словами он взял меня за руку и потащил на выход, бросив через плечо:

– Попрощайтесь. Завтра, в девятнадцать вечера, отправление. Михаэлис, а с тобой мне бы не помешало перекинуться парой слов о деталях.

– Конечно, – ответил демон и, не глядя ни на кого, направился следом за нами.

Я бросила на друзей последний взгляд, и мы свернули к выходу. В подъезде Гробовщик отпустил мою руку и велел ждать его дома, а сам обернулся к Себастьяну и тихо сказал ему: «Ты знаешь, что эмоции порой лишь мешают? Мешают выполнять работу как следует». Демон резко помрачнел, а я направилась наверх, косясь на оставшихся внизу, едва слышно о чем-то говоривших паранормальных существ. Гробовщик усмехался, демон явно злился, причём холодная ярость его чувствовалась даже мне, и я подумала, что говорят они не столько о деталях плана, сколько о том, что Михаэлис не должен провалить задание, иначе с чего ему так переживать?.. Но это было не моё дело, и я вернулась к себе, ждать возвращения Легендарного. Вот только мне не удавалось успокоиться, и грустные мысли мешали даже спокойно ждать. Я бегала по квартире, кусая губы и размышляя о том, может ли Инна спастись и имеет ли на это право, а также что я должна делать – помочь ей, если она решит бороться, или нет. Последнее было бы предательством подруги, но если она спасётся, это поставит под угрозу карму мира, а значит, и жизни многих людей. А так нельзя. И потому я буквально разрывалась на части, не зная, что мне делать и как поступить.

Наконец Легендарный вернулся и, расположившись на моей кровати, глядя в потолок, спросил:

– Переживаешь?

– Ещё бы! – воскликнула я и села рядом, теребя край кофты.

– Ты не сможешь ни на что повлиять, – с усмешкой сказал он. – Так что просто наблюдай. Помоги подруге, если она попросит, но помни – твоя помощь не решит исход дела, как и её собственные желания. Просто порой желания смертных настолько эгоистичны, что затмевают разум, но останься твоя подруга в живых – она продолжит влиять на судьбы смертных. Значит, она должна умереть.

– А убрать её отсюда… скажем, в другой мир, нельзя? Или от людей изолировать? – пробормотала я, понимая, что вряд ли это что-то изменит – Легендарный всегда просчитывал абсолютно все варианты.

– К сожалению, на полную изоляцию от смертных твоя подруга не согласится, да и невозможно это. Ни демоны, ни жнецы не станут её обеспечивать, а иначе она умрёт от голода в одиночестве. Ведь контакты даже с одним-единственным человеком недопустимы. По моим подсчётам, ещё полгода нарушений в карме, и это повлечёт крайне серьёзные последствия для мира. Отправив же её в иной мир, мы ничего не добьёмся – люди есть везде, кроме мира демонов, где ей не выжить без их магии, и мира мёртвых – Мейфу, где живут шинигами. Понимаешь ли, если она попадёт туда, должна будет всё так же выживать, как и здесь, то есть работать, чтобы себя обеспечивать. Но шинигами не примут смертную – об этом мы уже говорили. И не потому, что они предвзятые расисты, а потому, что пока твоя подруга жива, есть опасность её возвращения в мир живых, а значит, нарушения баланса. Её слово для нас ничего не значит, поскольку это будет слово человека с демоническим характером, а потому, даже если она поклянётся не покидать Мейфу, мы не станем так рисковать. Вывод – ей придётся умереть.

– И ничего нельзя сделать? – тихо спросила я.

– Ну почему же? – хитро усмехнулся Легендарный и прошептал мне на ухо: – Мы не поверим слову твоей подруги, ведь она очень хочет жить, причём жить нормальной полноценной жизнью, при этом являясь помесью, скажем так. А вот если будет кто-то, кто за неё поручится и, если она нарушит слово, уничтожит её, тогда, возможно, Владыки ещё подумают.

– В чём подвох? – озадачилась я.

– В том, что если твоя подруга оступится и нарушит слово, вернувшись в мир смертных, тот, кто за неё поручится, должен будет убить не только её, но и себя. А так как поручителем может быть только жнец или демон, претендентов не так много. Клод и Нокс отметаются, Грелль стал другом Алексея, но ни за что не поручится за его сестру, я не верю твоей подруге, как не верю никому из живых, и остается лишь Михаэлис, который на свою беду в неё влюбился.

– Да ладно? – пробормотала я не столько удивлённо, сколько растеряно. Да, по его поведению видно было, что он ценит Инну и, возможно, даже неровно к ней дышит, но полюбить смертного…

– Не удивляйся, – рассмеялся Легендарный, закинув голову. – С самого начала он чувствовал, что аура Инны разительно отличается от ауры других смертных, а потому не воспринимал её исключительно как закуску. Скорее, она была загадкой, которую он хотел разгадать. Когда же стало ясно, что в ней есть демоническая составляющая, которая, к тому же, с каждым днём всё больше доминировала над человеческой, Инна превратилась из загадки в существо, близкое Михаэлису по расе, и соответственно, ни гастрономического, ни исследовательского интереса у него не осталось. Остался интерес к твоей подруге, как к близкому по духу существу. Так что Михаэлис вот уже больше месяца как планомерно и неотвратимо влюбляется, постоянно общаясь с твоей подругой и испытывая то, чего обычно демоны лишены – искреннюю заботу того, кто ставит их интересы выше собственных. Вот в чём проблема, понимаешь? Для него это ново, потому как демоны хоть и умеют любить, но предпочитают всё же не влюбляться – это может привести к ревности и прочим неприятностям. А что, если любимая изменит, встретив какого-нибудь красавца? И начнется у брошенного сожителя война с удачливым соперником. Причём война, которая будет длиться не одно столетие, а кому нужны такие распри? Равно как никому не нужны и сердечные раны от предательства любимых. И потому демоны, как и жнецы, стараются ограничиваться мимолетными интрижками или отношениями, длящимися не больше нескольких лет – это гарантия того что их чувства не ранят, а измена не повлечёт за собой вендетту.

– А как же ты? – пробормотала я и прикусила язык. Зря я это… – Извини, просто…

– Да ничего, ладно уж, поясню, – усмехнулся Легендарный и, сдвинув чёлку, заколол её «невидимкой». Ого, у него и такое богатство имеется… – Просто я нашёл уникальный экземпляр немёртвой умершей и не смог пройти мимо. Помнишь, я говорил, что мёртвые не лгут? – я кивнула, а жнец вдруг стал абсолютно серьёзным и сказал: – Ты как мёртвая, но живая. Значит, ты не солжёшь, но чувства твои будут искренними, а не навязанными фальшивой Плёнкой. Вот в чём разница.

И тут я наконец поняла, почему Легендарный подпустил меня так близко, позволив себе влюбиться. Потому что он мне поверил, сумел перешагнуть через собственную осторожность и рискнуть, положившись на меня. Наверное, просто потому, что чувствовал – я не обману его, а ещё понимал, что он для меня важнее всего на свете, и потому я просто не смогу его предать…

– Спасибо, что поверил, – прошептала я и получила улыбку в ответ. Легендарный потрепал меня по волосам и, снова воззрившись в потолок, вернулся к изначальной теме разговора:

– Но демонам поверить кому-то даже сложнее, чем жнецам, потому что они сами лживы и живут среди обмана. Так что Михаэлису, чтобы спасти твою подругу, надо поверить в то, что она на самом деле ценит его жизнь превыше своей. Я говорил с ним об Инне и её отношении к нему, но он ответил, что она просто влюбилась, и потому ведёт себя так, как ведёт, но это пройдёт, потому как в любом случае главное для неё – собственная жизнь.

– Но он ведь ошибается, – нахмурилась я, вспоминая разговор с подругой в парке.

– Это видим мы с тобой, но не существо, погрязшее в пороке, – невесело рассмеялся Гробовщик и посмотрел на меня так печально, что мне стало больно. – Сложно довериться кому-то, не зная будущего. Не все на это способны. Я сам не думал, что смогу в кого-то поверить. То же и с Михаэлисом – он не верит не только в неё, но и в себя, боится, что не сможет доверять Инне и будет контролировать каждый её шаг, что в результате приведёт к её побегу. Но, понимаешь ли, тут есть ещё один подводный камень: он не верит, что сам любит её настолько, чтобы быть с ней вечность, да ещё и ставить свою жизнь под угрозу. У демонов жажда жизни очень сильна, сильнее, чем у кого бы то ни было, и поэтому сейчас для спасения Инны нужно лишь одно. Чтобы они оба поняли – для них главное жизнь любимого, а не собственная. А это для демона самая трудная задача. Надо перебороть природный инстинкт. А Михаэлису к тому же придётся сражаться с собственными представлениями о любви и о том, что интрижка куда лучше настоящих отношений. Потому всё, что мы сейчас можем сделать, – наблюдать, оказывая посильную помощь. Это любопытный эксперимент – что же победит в демонах: жажда жизни или любовь? А может, что-то ещё? Я хочу узнать ответ, а потому немного схитрил – не стал сообщать никому, кроме Себастьяна, о возможности поручительства. И ты тоже не говори, иначе эксперимент может сорваться. Ведь, пойми Михаэлис, что не только от него зависит жизнь Инны, ответственность станет меньше, и он может решить не спасать её, скинув это на других. Посмотрим, к чему всё придёт. У них есть сутки, а затем наступит развязка. Интересно, какова она будет?

– Надеюсь, что хорошая, – прошептала я.

– А мне всё равно, но хочется посмотреть, способны ли демоны на светлые чувства или их эгоизм превыше всего, – расплывшись в коварной ухмылке, ответил жнец. А затем он вдруг резко сменил тему, сказав: – В любом случае, после этого похода я собираюсь заменить всю твою Плёнку на копию. Ты согласна?

– Конечно, – с готовностью ответила я.

– Отлично, тогда попрощайся завтра со всеми, с кем захочешь, и собери вещи. Ты станешь бессмертна, и тебе не будет доступа в этот мир.

– Прости, а Владыка дал согласие? – осторожно спросила я, забеспокоившись – ведь если согласия не было, Легендарного могут наказать…

– Ты так забавно паникуешь, – хихикнул он, но всё же ответил: – Да, согласие получено, но я должен приглядывать за тобой. Потому доступа к смертным у тебя будет не больше, чем у меня самого – в похоронном агентстве, без права тесного общения с людьми.

– Здорово, – обрадовалась я и тут же озадачилась: – А почему же тогда Инне нельзя так пожить? Ограничив контакты, а не сведя их к нулю?

– Потому что защитные чары, оберегающие её, меняют судьбу, а судьба в свою очередь ведёт за ней охоту. А ты на судьбу никак не влияешь, разве что после операции твоя жизнь будет записываться в Книгу Судеб постфактум. А значит, обманутый фальшивой бесконечной Плёнкой список смерти Кисеки и Судьба, на которую не будет оказываться сильное воздействие, тебя просто не тронут. Не станут вести охоту, и потому карма не нарушится. Но для этого всё же контакты со смертными должны быть минимальны.

– И это хорошо, наверное, – призадумавшись, ответила я. – Не люблю я с людьми общаться…

– Вот и хорошо, – усмехнулся жнец, притянув меня к себе.

Его лицо пересекал длинный шрам, начинавшийся от левой брови, шедший через переносицу и заканчивавшийся на правой скуле. Но, несмотря на то, что шрам был неровный, толстый, с рваными краями, он ничуть не портил жнеца, по крайней мере, мне так казалось. Может, кому-то и показалось бы, что это довольно страшное зрелище, но для меня этот шрам был неотъемлемой частью Гробовщика, и потому, наверное, он казался мне красивым. А может, и не потому, не знаю… Но ему он был определённо к лицу.

Я осторожно коснулась кончиками пальцев тёмного рубца над бровью Легендарного, и он едва заметно нахмурился. Но, видимо, увидев, каким взглядом я смотрела на него, жнец улыбнулся и, прижав меня к себе, хитро протянул:

– А знаешь, эксперименты порой дают неожиданные результаты. Кажется, я нашёл несколько больше, нежели рассчитывал.

– Я стала бонусом к возможности обхитрить Кисеки? – съехидничала я.

– Именно. А кто же не любит получать дополнительные призы? – усмехнулся Легендарный. – Похоже, игра всё же стоила свеч.

– Вот уж это абсолютно точно, – кивнула я, ни капли не сомневаясь в собственных словах, хотя вообще-то для меня это, мягко говоря, необычно.

Гробовщик улыбнулся, и нас окутала белая вспышка. Помогать Величайшему в его лаборатории до сего момента было для меня наградой, а теперь, похоже, станет вечной обязанностью. И я была этому безумно рада. Ведь бонусом к интересной, приятной работе будет искренняя, тёплая улыбка любимого жнеца. А она определённо стоит того, чтобы отдать за неё всё, что имеешь…

====== 44) Желания ======

«Amor non est medicabilis herbis.

«Любовь травами не лечится».

Вчера вечером самый гадский жнец в мире сказал, что я должна умереть. Причём сказал он это не как обычно – размыто и без определённого срока, а вполне конкретно. Сегодня вечером меня попытаются уничтожить. Да ещё как! Сжечь на костре! А не жирно ли им будет?! Так, ладно, спокойно, Инна. Ты справишься. Надо всего лишь пережить как-то три часа в Германии шестнадцатого века. Я справлюсь, главное не нервничать и продумывать каждый свой шаг. Верёвки развязывать я научилась, но стоит подготовиться получше…

Всё утро я собирала нужные вещи, проверяла, легко ли достаются ножи и пистолет, и вообще готовилась к походу как могла – даже в магазин за всякими полезностями сбегала. Выживу на этот раз – меня отправят через день-другой, но так как ни демоны, ни жнецы вмешиваться права не имеют, с местными жителями я справлюсь. На крайний случай пущу в ход пистолет, и меня даже совесть мучить не будет. Потому что я хочу жить.

Пистолет был заткнут за пояс спортивных штанов цвета хаки – нового приобретения, появившегося после утренней пробежки по магазинам. Тонкое длинное лезвие крепилось на правом запястье, под длинным рукавом свободной кофты всё того же защитного окраса. На левом запястье был закреплён маленький нож – на всякий пожарный. Лезвием можно будет верёвку перепилить, если свяжут, а ножичком – отбиваться, если кто-то подойдёт слишком близко. Кеды, волосы, собранные в хвост, и рюкзак с кучей полезных вещей дополняли мой образ, и в обед я вот в таком прикиде бурно обсуждала с Алексеем планы на вечер.

Братец-помидорка, которого я с утра заставила перекрасить волосы в чёрный, чтоб не особо выделялся в прошлом алой шевелюрой, явно нервничал, постоянно сводя разговор к теме подставы от Михаэлиса, который непременно вмешается в ход игры и сдаст меня инквизиции. Но я с Лёхой согласна не была и отстаивала позицию: «Ему нет резона меня подставлять, да и не такой он человек», – правда на это братец резонно отвечал, что Михаэлис – не человек, и потому смысл моей фразы туманен. Ну что он такой недоверчивый? Какая Себастьяну выгода от того, чтобы меня подставить? Перед боссом выслужиться? Так им же изначально велено было вмешиваться в события, только когда появляется угроза для Динки с Лёхой, и, как я узнала с утра у Гробовщика, этот приказ не изменился. Потому мне было абсолютно непонятно, с чего брат решил, будто Михаэлис сам меня к костру потащит.

Дина же, пришедшая к обеду, подлила масла в огонь нервной обстановки, предложив устроить праздничный ужин – читаем между строк: «прощальный ужин». Я, конечно, отказалась, но кто ж меня спрашивает? Я хоть и Царь, но, кажись, подданные решили устроить переворот, почуяв надвигающуюся анархию… В результате, мы до трёх часов ваяли праздничный ужин, причём Лёшка, абсолютно не умевший готовить, вызвался нарезать продукты, а я, готовившая откровенно фигово, но всё же хоть что-то умевшая, помогала готессе с чисткой картошки, отбиванием мяса и прочими полезными мелочами, скинув рюкзак под стол. Гробовщик, судя по словам Дины, с утра отправился в свою лабораторию, Клод и Нокс куда-то смылись (последний, вероятно, на свиданку), Грелль нам активно мешал, пытаясь помочь Лёшке и разнося кухню в пух и прах, а Себастьяна не наблюдалось с самого утра. После пятничного скандала в парке он со мной не разговаривал, да и видела-то я его лишь во время обсуждения собственного приговора. Интересно, его так разозлила моя попытка защитить «могущественного демона без страха и упрёка» или тот факт, что я в него влюбилась и показала собственные чувства? Не знаю, да и знать не хочу. Только не перед таким вот походом…

В четыре часа вернулись все паранормальные существа, включая, что интересно, Спирса, и мы мило так поужинали – прямо «тесной дружеской компанией», ага. Только вот о дружбе речи не шло. Михаэлис делал вид, что он – идеальный дворецкий, только непонятно какого господина, потому как обслуживал он лишь себя, остальных одаривая почтительно-холодными ответами на вопросы и в дискуссии стараясь не вступать. Клод как раз таки дорабатывал последний день в качестве моего помощника, и потому являл собой образец вежливости и безэмоциональности. В последнем, кстати, от него не отставал и Спирс, а вот Грелль тараторил без умолку, стараясь поднять настроение Лёхи, и тот наконец всё же выполз из депрессии, завязав с жнецом интересный диалог, в ходе которого Сатклифф пообещал, что не оставит «Лёшечку до гробовой доски» и всегда будет его лучшим другом. Нокс со мной весь ужин прощался, заявляя, что не стоит бояться смерти, а я посылала его куда подальше, отвечая, что сдаваться не собираюсь. Гробовщик же с Динкой сидели рядышком, и подруга бросала на меня непонятные печальные взгляды – интересно, она меня ими хоронила или пыталась показать, что надежда есть, и она в меня верит? Непонятно. Ведь в глазах готессы плескалась тоска и в то же время вера в лучшее. Кстати, у них, кажется, что-то случилось, потому как больно уж Динка счастливая была, да и смотрела она на Гробовщика не так, как обычно – к её фанатизму добавилось нечто странное, похоже на чувство собственничества. Словно она готова была вокруг жнеца каменную стену выстроить и пылинки с него сдувать, лишь бы кто её драгоценности гадость не сделал. К чему бы это? Ну да ладно. Мне было не до того.

После десерта Ронни сделал гадость: обнял меня «на прощание» и сказал, что память обо мне сохранится в архивах жнецов, так что не стоит переживать – я не исчезну бесследно. Добрый он, аж плакать от такого милого прощания хочется! Кровавыми слезами, причём чтоб кровь была – жнеца… Сатклифф заявил мне, что позаботится о Лёшке, и потому я не должна о нём переживать, и от этого мне стоило бы забеспокоиться, вот только помирать я не собиралась, и потому переживать о братце – тоже. Клод меня проигнорировал, лишь пожелав результативного путешествия, а Динка обняла и заявила, что я не должна сдаваться и надо верить в чудо. С этими словами подруга оттащила меня в мою же собственную спальню и призналась, что Гробовщик сделал ей предложение руки и сердца, если можно так выразиться, предложив разделить с ним вечность. Я, если честно, опешила. Как так, он же, вроде, к ней как к подопытной относился!.. Но Динка ответила, что порой в чудо всё же стоит верить, потому как и «невозможное возможно», если не рассчитываешь его обрести. Что-то как-то я эту её фразочку не до конца поняла, но решила не заморачиваться и пожелала подруге счастья, на что она ответила мне пожеланием того же самого. Ага, на костре я счастье обрету! Хотя до костра дело не дойдёт, надеюсь… А там посмотрим. Если что, в крайнем случае, постараюсь с него сбежать…

Дина умчала к своей седой любви, а я с тоской окинула родную комнату. Я ведь могу уже не вернуться… Нет, стоп, не паниковать, Инна! Иначе не сможешь выпутаться. Ты справишься, это же всего лишь сон. Надо просто подождать, и кошмар исчезнет. Главное его не бояться.

И тут за моей спиной негромко хлопнула дверь. Я обернулась и увидела Михаэлиса, снимавшего перчатки. Убрав их в карман, демон расстегнул пиджак и бросил его на моё кресло. Я удивлённо вскинула брови и саркастически спросила:

– Ты же со мной не разговариваешь, вроде, так чего прощаться пришёл? Я же предупреждала, я не собираюсь сдаваться и эти три часа как-нибудь протяну.

– Знаю, – усмехнулся Себастьян и, замерев прямо передо мной, выдал нечто странное: – И это мне в тебе нравится. Сдаваться – удел слабаков. А ты не слабая. Но глупая, раз думаешь, что одна победа спасёт тебя.

– Одна победа? – переспросила я, складывая руки на груди. – И не мечтай. Сколько бы раз вы меня не закидывали в прошлое, я выживу.

– А если будешь ранена или больна? Как выкрутишься? – коварно уточнил демон, сверля меня пристальным взглядом красных глаз.

– Интересный вопрос… – протянула я. – Если я умру не на костре, то моя душа останется привязана к телу, не так ли? Думаю, это будет отличным подарочком кармическому балансу и вашим Владыкам, которые спят и видят, как устранить угрозу мирозданию, не правда ли?

Себастьян нахмурился и ответил:

– Тогда мы просто сожжём твоё тело на всё том же костре, создав иллюзию его жизни с помощью продления Плёнки. Ты станешь зомби с душой, который будет беспрекословно подчиняться Гробовщику, и тебя поймают инквизиторы – ты не станешь сопротивляться из-за приказа жнеца.

– Кто знает, возможна ли эта операция в моём случае, и буду ли я подчиняться Гробовщику, – не поддалась я на провокацию. – Так что не надейся, что я так просто выйду из игры.

– Очень верная позиция, – нехорошо так ухмыльнулся Михаэлис. – Для тебя превыше всего твои собственные желания, остальное тебя не волнует. Мне это нравится.

Интересно, почему мне показалось, что он врёт? Я ведь через неделю после предложения дружбы сказала ему, что не хочу, чтобы между нами стояли какие-то условности договоров, и потому он может мне лгать. А значит, теоретически он мог сказать неправду, но зачем? Он ведь всегда говорил, что считает верной позицию «мои интересы превыше всего», так почему сейчас мне показалось, что он лжёт?

– Что-то ты темнишь, – пробормотала я, а демон коварно улыбнулся и, поймав меня за подбородок, протянул:

– Конечно. Я же демон. Но, пожалуй, я подарю тебе прощальный подарок – ты же в меня влюбилась, – я резко дернулась, как от пощёчины, и попыталась вырваться, но Себастьян прижал меня к себе, и тоном заправского плейбоя добавил:

– Ну-ну, не дергайся так. Я же знаю, что ты влюбилась. Почему бы не получить прощальный подарок? Демоны – существа неразборчивые в связях, у нас приняты отношения, длящиеся пару лет максимум, так почему бы тебе не порадовать себя близостью с тем, кто привлёк твой взгляд?

– Да пошёл ты, – процедила я и попыталась пнуть демона, но фокус не удался – меня толкнули на кровать, и Михаэлис прижал мои руки к матрасу.

Если он надеялся вывести меня из себя, он своего добился. Потому как я была в ярости. Зачем он так?! За что? Я же не сделала ему ничего плохого, это что, месть за инцидент в парке?! Да как он мог?! Я пиналась, брыкалась, но не кричала. Вот только толку не было – демона мне не удалось ни ударить, ни столкнуть с себя. Он лишь гадко так усмехался, глядя на мои жалкие попытки освободиться, а затем резко впился в мои губы поцелуем. Только вот я даже передать не могу, как это было мерзко. Потому что сейчас мне хотелось разорвать Михаэлиса на части – не от того, что он издевался надо мной, а от того, что обещал не предавать, а сам…

Злость, ярость и обида переполнили чашу терпения. И как только губы демона коснулись моих, я со всей силы укусила его, резко рванув голову в сторону. Он отстранился, а я сплюнула. Красные капли упали на бежевое покрывало вместе с куском плоти. Кажется, я побывала в шкуре Тайсона! Так, стоп, истерика. Возьми себя в руки, Инна.

Михаэлис усмехнулся, кровоточащая губа мгновенно затянулась, и демон, склонившись надо мной вновь, спросил:

– Неужели я ошибся? Неужели тебе совсем не хочется провести вечер в объятиях того, о ком грезишь?

– Да пошёл ты, – процедила я, с ненавистью глядя на демона. – Я тебе не кукла и не проститутка. Вали к своим демонессам, понял?!

– А я ведь говорил: я демон, и ваши человеческие глупости, вроде любви, добра и снисхождения, не в моём характере.

И вдруг вся моя ненависть исчезла. Испарилась, словно её и не было. Потому что я наконец поняла…

– Дурак, ой, дурак! – простонала я и закрыла глаза. Нервный смешок сорвался с губ, и я, не открывая глаз, тихо сказала: – Пусти меня и не страдай ерундой. Если хочешь показать, какая ты сволочь, не трудись. Я и так знаю, что ты демон и хорошего в тебе крайне мало. Но оно есть, да и зло в тебе меня всё же привлекает не меньше.

Я открыла глаза и встретилась взглядом с раздражённым демоном.

– Если ты отлично знаешь, какое я ужасное существо, то почему не кричишь? Уверена, что я тебе ничего не сделаю? – процедил он, и я удивлённо вскинула брови. Дурак, что ли?

– Я не кричу, потому как, во-первых, не привыкла ни на кого рассчитывать, но если бы это зашло слишком далеко, заорала бы. А во-вторых, я не хочу, чтобы кто-то видел эту сцену. Ты не такой, и если уж решил попытаться доказать мне, что ты последняя скотина, другим это всё видеть не обязательно.

– Почему? – тихо спросил Михаэлис, всё ещё нависая надо мной.

– Потому что я тебя люблю, – устало вздохнула я и почувствовала какую-то обречённую отрешённость. – А теперь либо молча отпусти меня, либо скажи, какая я дура, и иди застирывать рубашку – у нас скоро время отправления в прошлое. Не задерживай экспресс, пассажиры задыхаются.

– Пусть, мне их не жаль, – ответил Себастьян, и что-то в нём неуловимо изменилось. Наверное, взгляд, который из злого и раздражённого стал каким-то потерянным.

Он склонился ещё ниже и прошептал мне прямо в губы:

– Ты просто глупая смертная. Ты не демон. Любить меня так сильно тебе нельзя, обожжёшься.

– Скажи что-нибудь новенькое, – проворчала я, вжимая голову в матрас, чтобы отстраниться. – Я уже сгорела. И вообще, тебе же это моё чувство не мешает, так чего ты истеришь? Плюнь и всё. Ты же демон!

На последней фразе сарказм не заметил бы только глухой, но Михаэлис нахмурился и спросил:

– Неужели тебе даже поцеловать меня не хочется?

– А смысл? – ответила я вопросом на вопрос и, кажется, поставила демона в тупик. Он явно растерялся, а я грустно рассмеялась и пояснила особо непонятливым: – Я не в тело твоё влюбилась, которое в истинной форме, кстати, когтистое и клыкастое, а в личность. В душу, если можно так сказать, хоть это и пафосно. Так что не стоит так удивляться.

– Ты странная, – пробормотал Михаэлис и вновь склонился надо мной. Но на этот раз в его глазах не было ничего, кроме боли, и эта боль отразилась во мне.

– Не расстраивайся, всё будет хорошо, – прошептала я, сама не знаю почему, а демон едва заметно вздрогнул, и в его глазах промелькнуло нечто странное. Похожее на нежность…