Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)

– Что же вы так нервничаете? Хотите заработать инфаркт? Или инсульт? – продолжил издеваться над смертными вечный прозектор. – Ах, суицидники – те, кого можно уважать, ведь они приносят дань Ее Величеству Смерти. Только вряд ли вы станете прекрасны, даже умерев.

Он выудил из кармана брюк печенье в форме косточки и смачно им хрустнул. Родители переглянулись, мать закрыла глаза и глубоко вздохнула, а отец махнул рукой и отправился в мою комнату – видимо, решил подумать в одиночестве, а может быть, покопаться в ящиках, чтобы найти свидетельство о браке или ещё какие-нибудь документы, подтверждающие личность самой Смерти.

– А теперь, Дина, – тихо сказа мать, явно взявшая себя в руки и осознавшая, что с Легендарным их обычный стиль общения не прокатит, – ты мне расскажешь, что здесь происходит, и кто этот человек.

Я покосилась на Легендарного, но он так увлечённо изучал свою печенюшку, что мне аж смешно стало. Хочет проверить, избавилась я от их влияния или нет? Ну ладно… Покажу. Сам ведь сказал, что я теперь принадлежу ему без остатка, к чему теперь устраивать проверки? Больше в моей жизни не будет ни одного авторитета, кроме Легендарного.

– А с чего вы взяли, что «Гробовщик» – это кличка? – сделав озадаченную моську, спросила я. – Да и что вам не нравится? У него есть работа, он меня ценит, и мы любим одно и то же.

– А поподробнее нельзя? – процедила мать, уперев руки в боки. – Кем работает? Что любите? Где вообще ты его откопала?!

– Откапывать – его привилегия, – спокойно пожала плечами я, а жнец хрустнул печеньем. – Я же сказала, он гробовщик. Гробики делает, потом с поселенцами закапывает. Ну, или откапывает, если эксгумацию назначат…

Мать аж позеленела – такой у неё был глобальный шок. Схватившись за сердце, она пробормотала:

– Только этого нам не хватало! Какой позор!

– Ну что Вы, – влез в разговор жнец, мило так ухмыльнувшись, – позор – это действие, противоречащее всеобщей мировой морали, за которое вас осудит общество. Если выйти замуж – позор, то Вы и сами опозорены. Впрочем, куда уж больше? – и тут он заговорил так, словно беседовал сам с собой, глядя в потолок. – Пытаться свести собственного ребёнка с ума, изолировать его, держать в психиатрической лечебнице, не подавать в суд на тех, кто издевался над этим самым ребёнком, отказать ему в защите после того, как он спас свою жизнь и жизнь другого смертного, и в результате прогнать его из дома, а затем пытаться довести до нервного срыва, чтобы окончательно загнать в лечебницу и завладеть квартирой вместе со всеми сбережениями. Интересно, если общество узнает, оно сочтет это позором?

Мать, всё это время пытавшаяся заткнуть Гробовщика, застыла с открытым ртом. Он же вернулся к безучастному рассматриванию печенья, и плевать на неё хотел с высокой колокольни. Ну правильно, Зевсу до мокрицы дела нет…

Наконец мать вновь обрела уверенность в себе и зашипела не хуже кобры:

– Мы всю жизнь её растили! А ты пришёл на всё готовенькое – квартирку хочешь получить, да её счета, ничего не делая! Вот от таких альфонсов и надо защищать нашу дочь!

– Дина, к концу месяца подготовь дарственные бумаги, – лениво так отдал приказ Гробовщик, словно не слушая мою мать. – Подаришь эту квартиру кому-нибудь. Только не родственникам.

Я кивнула и улыбнулась, а мать выпала в осадок. Вопли, затопившие некогда мирную квартиру, казались лишними и какими-то уродливыми, неправильными, словно пытавшаяся разрушить мой мир атомная бомба. Легендарный обернулся ко мне и негромко сказал:

– Теперь понимаешь, почему мёртвые прекрасны?

– Да, – искренне ответила я, а на крики матери прибежал поправлявший пиджак отчим. Гробовщик коварно ухмыльнулся и, не давая ему сказать и слова, протянул:

– А что это, интересно, у вас во внутреннем кармане пиджака, милейший? Уж не желаете ли Вы изъять у меня некую бумажную собственность?

Отчим схватился за грудь, но явно не из-за проблем с сердцем – карман тянул его руку магнитом. А затем послышались новые крики, и Легендарный перебил их словами:

– Что ж, пожалуй, больше ничего адекватного мы не услышим. Смертные так нетерпеливы. Вечно кричат вместо того, чтобы спокойно слушать, – он говорил это всё в никуда, глядя на потолок, но родители слышали его даже сквозь собственные крики, и это заставляло их кричать ещё громче. – Итак, скажу всего один раз, пожалуй, а то невежливо было бы оставить совсем уж без объяснений ту, кто дал жизнь моей драгоценной подопытной.

Родители резко замолчали, услышав «странное» слово, и переглянулись. Жнец же усмехнулся, обернулся к ним и заговорил вновь:

– Итак, в конце месяца эта квартира будет подарена кому-то из друзей Дины, потому что я так решил. Если вы ещё не поняли, объясню. Она сейчас активно учится у меня жить без вспышек ярости и подчинения громогласным смертным. Если попытаетесь признать Дину недееспособной, разочарую вас. Ни одна комиссия этого не сделает. Взятку же перебьёт наша взятка, вы же в курсе того, что происходит со счетами Дины. Ах да, о счетах. Будьте любезны вернуть документы, которые прикарманили – уверен, вы не хотите добавить к своему списку позора ещё и воровство. Или всё-таки хотите? Квартира не ваша, документы тоже, дочь совершеннолетняя и дееспособная… Кажется, это и впрямь воровство, – родители переглянулись, и отчим вытащил из внутреннего кармана пиджака банковские выписки и мой мини-дневник, в который я записывала все свои срывы – его мне велел завести Легендарный, для наглядности прогресса самосовершенствования. Швырнув документы на пол, отчим скрестил руки на груди и нахмурился, а Легендарный, начав бродить по комнате с видом манерного Императора, продолжил:

– Таким образом, опеку над дочерью вам не установить. В суде сделку тоже не оспорить – любой подтвердит, что Дина в здравом уме и трезвой памяти, а свидетели расскажут, что последнее время она всё больше принимает решения сама – такой человек не станет слепо идти на несущий ему вред поступок. И, наконец, ваши назойливые посещения. Понимаете ли, моя работа прозектором и гробовщиком требует тишины, а ваши отнюдь не приятные слуху крики разгоняют приятную для вскрытий атмосферу. Вы мешаете моим экспонатам отдыхать, а мне работать…

Жнец уплыл в свою комнату и тут же вернулся, но уже не один. В руках его была огромная колба с эмбрионом. Я уже видела этого малыша в лаборатории Величайшего – он умер при родах от обвития пуповиной, и особенность его была в том, что это был гермафродит, потому Легендарный его и сохранил. Поставив колбу со словно спящим младенцем на высокий комод, жнец с нежностью провёл по стеклу ногтями, и они издали противный скрежет. Мать держалась за сердце, другой рукой закрывая рот и явно стараясь унять рвотные позывы, а отчим бледнел, краснел и снова бледнел, с ужасом глядя на довольного, улыбавшегося жнеца.

– Смерть прекрасна, не находите? А вы мешаете этим детям спать… Дина, скажи, эти люди мешают тебе?

– Ещё как, – честно ответила я, и подойдя к жнецу, ласково улыбнулась мёртвому ребёнку. Всё же смерть – это прекрасно, а экспонаты Гробовщика уникальны.

– Это кукла, – пробормотал мой отчим, а Гробовщик вдруг расхохотался так, что стекла зазвенели, и мать, заткнув уши, выбежала из комнаты. Видимо, побежала к санузлу. Слабый желудок – проблема, когда приходишь в гости к Смерти.

– Отнюдь, – отсмеявшись, ответил Легендарный сжимавшему руки в кулаки Дмитрию Петровичу. – Понимаете ли, я работаю прозектором и по совместительству гробовщиком, а потому мне частенько приходится погружать в формалин различные человеческие органы. Хотите, покажу сердце? Или, может, кишечник – Вам этот орган, думаю, более понятен, чем сердечная мышца. Нет? Ну, так и быть, не стану испытывать и Ваш желудок – мне жаль нашу сантехнику. Кстати, все органы изъяты на вполне законных основаниях, как и эмбрионы, так что можете вызывать полицию – я с удовольствием покажу им свои любимые экспонаты. Главное, чтобы они нам потом сантехнику не перепачкали, но это детали. У полиции желудки, полагаю, посильнее. Интересно было бы сравнить…

Легендарный прижал палец к губам, задумчиво постукивая по ним ногтем, а я с нескрываемым наслаждением наблюдала за ужасом, сменявшим отвращение на лице псевдо-родственника.

– Психи, – пробормотал он. – Психи! Жить в одной квартире с трупами… Вы точно психи!

– Почему же? – озадачился Легендарный. – Чучела животных в квартире держать можно, а тела людей – нет? Какая дискриминация к собственной расе! Не думал, что Вы социофоб и человеконенавистник…

Я усмехнулась, а Дмитрий Петрович аж задохнулся от возмущения. Да уж, так его слова ещё никто никогда не искажал…

– Да вы вообще понимаете, что делаете? – вернулся к нему дар речи. – Это противозаконно!

– Отнюдь, детишки – отказники, их тела мне передали родители, подписав согласие. Видите ли, проституткам, к примеру, важнее деньги, чем похороны собственного ребёнка… Да и не только проституткам, но и бизнесменам, как я вижу. Зачем нужны дети, если можно получить деньги, убрав их с глаз долой?

Отчим сделал шаг назад, и Легендарный расплылся в коварной усмешке. Каждое его слово било точно в цель. Он не проигрывал в словесных перепалках, и я в который раз пришла в немое восхищение от его умения довести собеседника до ручки, безжалостно трактуя его слова с разных точек зрения.

– Мы полицию вызовем… Вас посадят!

– Конечно-конечно, вызывайте. Я живу здесь на законных основаниях, моя жена тоже, закон не нарушаем, на детишек и органы имеются документы, – Легендарный сделал вид, что призадумался, и протянул: – А вот посторонние люди в нашей квартире, пытавшиеся стащить банковские документы и устраивающие обыск в чужом жилище, – довольно любопытная находка для полиции. Особенно если мы расскажем, как настойчиво пытались уговорить Вас покинуть помещение, но Вы вместо этого устраивали дебош с криками и оскорблениями в наш адрес. «Псих» – слово не обидное, но в суде может сойти за оскорбление. А у нас медовый месяц, деньги лишними не будут… Поскорее звоните участковому, не хочу терять время.

– Да Вы… – мужчина, идеальная прическа которого сейчас была похожа на воронье гнездо, в который раз зачесал волосы назад пальцами и, поправив галстук, нервным голосом процедил: – Я пойду в прокуратуру! Вас посадят!

– Оказывается, глухота присуща не только ушам, но и мозгу. Любопытно… – протянул жнец.

– Вы меня оскорбляете! – победно взвизгнул отчим.

– Отнюдь, лишь размышляю о строении организма смертных в целом, – коварно ухмыльнувшись, парировал Гробовщик.

– Мы ещё вернёмся!

– Прошу, но сначала отдайте ключи и запомните, что в эту квартиру Вам и Вашей жене вход воспрещён. Дина не откроет вам дверь, как и я, а натравив на нас прокуратуру, вы заработаете серьёзную головную боль в виде неожиданно просочившейся в прессу информации о том, как бизнесмен средней руки постоянно отправлял падчерицу в психиатрическую клинику, а когда ей сняли диагноз, выгнал её из дома, чтобы «смыть позор», заключавшийся в спасении жизни другого бизнесмена. Гораздо более удачливого на тот момент. Это будет интересно.

Дмитрий Петрович хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, а затем швырнул на пол ключ и помчался к двери с криком:

– Я это так не оставлю!

– Будем ждать: я и документы, подтверждающие Вашу нечистоплотность, – бросил ему вслед Легендарный.

Послышался хлопок входной двери, и отчим исчез из моей жизни, а мать вошла в комнату, держась за сердце. Бледная и насмерть перепуганная. Подойдя ко мне и стараясь не смотреть на колбу, стоявшую у меня за спиной, она выдавила из себя слабое подобие улыбки и эдаким доброжелательным, ласковым тоном проворковала:

– Дочка, ну зачем ты так? Мы же просто о тебе заботимся. Этот… гробовщик… Он не знает тебя совсем – вы месяц знакомы, ну что хорошего он принесёт в твою жизнь? Трупы детей? Ты же никогда не была такой – не радовалась, глядя на мертвецов…

– Я и не радуюсь, – спокойно ответила я и обняла правой рукой колбу, достававшую мне до груди. – Просто я знаю историю смерти этого ребёнка, знаю, что его родители отказались хоронить труп, потому что это не мальчик и не девочка, сочли его уродцем, каким-то «не таким», и потому отказались даже отдать дань его памяти. И поэтому я улыбаюсь этому ребёнку. Ведь он заслужил хоть немного тепла…

– Он мёртв! – простонала мать, закатывая глаза к потолку.

– А ты думаешь, что мёртвым всё равно? – усмехнулась я. – Возможно. Но если они смотрят на нас с небес, им будет приятно видеть улыбки.

Я верила в это. И раньше верила, но сомневалась, а вот теперь перестала раздумывать, не ошибаюсь ли, и это стало для меня истиной.

– Нет, это всё тебе внушил этот человек, – упрямо мотнула головой мать. – Я понимаю, тебе одиноко, не на кого опереться в чужом городе, а тут появляется весь такой из себя властный тип и начинает указывать, как тебе жить. Конечно, тебе это понравилось – ты же всегда любила этот… как его… «Лайфстайл»! Все уши мне про него прожужжала, болтая по телефону со своим другом. Но Стас погиб в автокатастрофе, его уже нет, и ты решила подчиниться кому-то другому. Понимаю, для тебя это был шок – вы были в машине вместе, когда она сорвалась в кювет. Но как думаешь, почему машина сорвалась? Из-за гололёда? Не думаю. Вы слетели в овраг, потому что на скользкой дороге Стас не справился с управлением – вас подрезали, он вывернул руль, и вы слетели с трассы, машина перевернулась, и он погиб. Но скажи, неужели это было случайностью?

Сердце словно прокололи раскалённой иглой. Мать вернулась к любимой теме. Всякий раз, как она говорила об этом, я срывалась. Видимо, и сейчас она хотела, чтобы мне стало плохо… Нет я ни разу не поднимала руку на родителей, но нервы мне вся эта ситуация трепала знатно, а потому я не могла понять, зачем вообще всё это говорилось. А теперь поняла, благодаря словам Легендарного. Мне хотели причинить боль, чтобы я сорвалась окончательно, а затем попала в психушку, где получила бы справку, и суд отдал бы родителям опеку надо мной. Весь мой заработок стал бы их, а ведь у отчима дела последнее время шли не очень, и чем хуже шли дела, тем больше был прессинг на меня…

– Интересная трактовка событий, – вмешался Легендарный, и мать с ненавистью на него посмотрела. Я же посмотрела на него с надеждой… – То есть Вы считаете, что не будь с ним в тот момент Дины, авария не произошла бы? Или, может, думаете, что, убив тех, кто на него напал, она навлекла на себя проклятие свыше, которое его и убило? Расстрою Вас. Небеса не проклинают, а смерть человека не приблизить и не отсрочить. Дина спасла себя и друга, не более того, а затем он погиб, потому как пришло его время. Она же оказалась в машине в назидание – видеть смерть близкого человека очень больно. Но, похоже, Вы не понимаете этого, не так ли? – голос Легендарного стал вкрадчивым и холодным, и мать невольно поёжилась, сделав шаг назад. – Не уважаете смерть, не знаете цену жизни, верите, что Вашу дочь могли наказать за грехи, а Вас – нет. И забываете о том, что перед смертью все равны, и она украсит в конце концов и Вас. И Вашего мужа. И сына.

С каждой новой фразой Легендарный делал шаг к моей матери, а она пятилась на выход. И сейчас любому было бы очевидно, что перед ним не просто «весёлый гот», а нечто, познавшее суть жизни и смерти. Он был прекрасен в своём величии, в величии смерти, а окружавшая спокойную властную фигуру аура наполняла воздух ужасом и безысходностью могилы…

– Вы просто возомнили себя сверхчеловеком, но, увы, смертные одинаковы – сколь бы много различий в вас не было, вы все умрёте. Может, стоит об этом призадуматься до встречи с Косой жнецов? А может, и нет… Тогда жнецу будет веселее отделять душу от тела – ужас людей перед смертью испокон веков их веселит. А как было бы грустно, если бы исчез смех… Поэтому грешите. Считайте, что будете жить вечно, а если умрёте, обретете Рай. Верьте, что Вам не придётся платить по счетам. Тем веселее будет смотреть на Ваше разочарование. Смертные так наивны и глупы. Это и впрямь весело.

– Ты маньяк, – пробормотала мать, вжавшись спиной во входную дверь.

– Отнюдь, – рассмеялся жнец, снова став «мирным, весёлым и не опасным». – Я всего лишь ушедший на покой исследователь, который повидал множество смертей. Работа прозектора, знаете ли, чрезвычайно приятна – мёртвые не причиняют боли живым… Разве что если превратятся в зомби.

Легендарный захихикал, а мать схватила плащ, обула туфли и обратилась ко мне:

– Дина, одумайся! Что ты нашла в этом маньяке?!

– Я его люблю, – спокойно ответила я и, подойдя к Гробовщику, добавила: – А ещё я наконец поняла, что была права: если доверять людям, будет больно – постоянно будешь обманываться. Но когда-нибудь найдёшь того, кому и правда можно верить. Абсолютно.

– Он же ненормальный! – простонала мать, а я нахмурилась и тихо сказала:

– По мне так он куда нормальнее вас. Но мы, видимо, просто совсем по-разному видим суть слова «норма».

– Очнись, он же тебя использует!

– Знаю, – улыбнулась я. – Я его любимый образец.

Жнец посмотрел на меня, и мы синхронно рассмеялись. Мать же распахнула дверь и бросила мне:

– Я это так не оставлю. Не позволю какому-то психу портить жизнь моей дочери!

– О, не беспокойтесь, – протянул жнец, заставляя гостью замереть в дверях, – о последствиях новых визитов я уведомил Вашего мужа, а о жизни Дины беспокоиться не стоит. Она у неё будет очень длинная и очень спокойная. Это я ей обещаю. А вот Вам советую попрощаться с дочерью: больше Вы её не увидите.

Я благодарно улыбнулась жнецу, почувствовав, что очередной камень рухнул с души. Он всегда помогает мне, не волнуясь о последствиях. Ему плевать, что смертные или даже жнецы о нём подумают – он даже от домогательств Рональда меня последнее время защищал так, что Нокс зарёкся делать намёки в мой адрес. И рядом с Величайшим я как раз не была «как за каменной стеной» – я чувствовала, что наконец-то свободна, и эта свобода была наилучшей защитой… абсолютной. Ведь абсолюта в мире нет, но если верить во что-то очень сильно, оно станет для тебя таковым.

– Это я тебе советую с ней попрощаться! – рявкнула мать, потеряв напускное спокойствие. – Мы заберём Дину туда, где ей будет лучше! Подальше от всяких неадекватных маньяков, которых она «полюбила» благодаря извращенским отношениям!

– Намекаете на то, что мы живём по принципам БДСМ? – протянул подкованный в этом вопросе благодаря моим рассказам жнец. – Разочарую Вас. Просто теперь Дина принадлежит мне. Полностью. Остальное абсолютно не имеет значения. И какие-то правила каких-то сообществ меня не волнуют. Как и Ваши, кстати.

– Готовьтесь. Будет суд.

– Боюсь, Дина перед судом никогда не предстанет. Ни перед каким, – ответил Легендарный, и я поняла, что он говорит о Великом Суде Владыки Эмма.

– Посмотрим! – рявкнула мать, а я спросила у неё:

– Я просто хочу быть счастливой и попытаться сделать счастливым того, кто мне дорог. Неужели тебя это так злит?

– Да ты!.. Ты не знаешь, что для тебя будет лучше! Не знаешь, как это счастье найти! – она поправила очки на носу и одёрнула пальто, а я тихо сказала:

– Не знала. Теперь знаю. Прощай.

– До встречи в суде!

– Memento mori, – многозначительно протянул Гробовщик, и дверь за моей матерью с грохотом захлопнулась.

– Спасибо, – прошептала я.

– Не стоит, – усмехнулся жнец и протянул мне печенье. – Я просто защищаю свою собственность. Слишком ценную для того, чтобы оставить её одну.

– За это и спасибо, – улыбнулась я, а Легендарный провёл ногтем по моей щеке и тихо сказал:

– В вечности слишком много одиночества. Я хочу его заполнить.

– Думаю, это будет весело. По-настоящему весело, – ответила я.

Он улыбнулся и, обняв меня одной рукой, сдвинул чёлку с глаз. Они лучились неподдельной радостью, хотя на губах играла саркастичная ухмылка.

– Всё же глаза – и правда зеркало души, – пробормотала я.

– Поэтому носи чёрные очки почаще, если меня нет рядом, – посоветовал Легендарный и коснулся моих губ своими.

Слова – лишь ширма, выражение лица – маска. И только глаза почти никогда не лгут. А от меня Легендарный свою душу прятать перестал… И я нашла в ней своё счастье.

====== 43) Тайна ======

«Facile omnes, cum valemus, recta consilia aegrotis damus».

«Когда мы здоровы, то легко даём больным хорошие советы».

Вечером Гробовщик озадачил меня сообщением о том, что выяснил причину аномалии, которая спасала Инну, и всё оказалось не так просто, как они думали раньше. С самого утра, как выяснилось, он был у Эмма-Дай-О и беседовал с ним относительно своих изысканий, а перед ужином, на который мы должны были собраться всей толпой, Легендарный вновь отправился к Владыке и, вернувшись, сразу заявил, что скоро всё разрешится и Повелители отдали последний приказ. Инна тут же напряглась, как и мы с Лёшей, а вот мифические существа приободрились. Разве что Михаэлис не выглядел счастливым, да Грелль как-то печально покосился на Алексея.

Величайший уселся за стол рядом со мной, и я выдала ему ужин, а Себастьян спросил его:

– Можно теперь рассказать Инне о том, что мы узнали, или Владыки запретили?

– Можно, можно. И я как раз этим собираюсь заняться, – снисходительным тоном ответил жнец, и когда все вернулись к трапезе, он начал рассказ.

Оказалось, что в роддоме, где лежала мать Инны, и впрямь не осталось персонала тех времен, как она сама выяснила, но паранормальным существам эти люди и не нужны были. Просто Граф проверил Плёнку матери Инны, Галины, а затем дал её просмотреть Легендарному, и они выяснили, что неделю, которую та провела в отделении перед родами (у неё были осложнения, потому и попала она туда аж за неделю до срока), в её палате лежала очень интересная дамочка. Эта дамочка явно была человеком, а потому не привлекала внимание паранормальных существ раньше, но кое-что не совсем обычное в ней всё же было – отстраненность, нелюбовь к общению с окружающими и довольно резкие, жёсткие высказывания, которые непосвященному казались просто следствием расстроенных нервов, но привлекали внимание тех, кто искал в окружении Галины именно демона. К тому же единственной пациенткой, с которой общалась эта женщина, Валентина, была мать моей подруги.

Жнецы сначала не поняли, что всё это значило, но, подняв архивы роддома, выяснили, что эта женщина умерла при родах, как и её малыш, в тот же самый день, когда на свет появилась Инна. Причём, что интересно, плод развивался очень плохо, словно ему не хватало питательных веществ, в то время как его мать вела правильный образ жизни и всеми силами о нём заботилась. Он умер не от болезни или несчастного случая – просто он был слишком слаб и, появившись на свет, даже не сумел сделать вдох. Гробовщику это показалось занятным, и они с Графом просмотрели Плёнку давно умершей медсестры, помогавшей принимать роды у Валентины. Благодаря этой записи была обнаружена ещё одна странность – у малыша были алые глаза. Любопытный пунктик, ничего не скажешь. Только вот альбиносы всё же не являются чем-то невероятным, а потому медики куда больше впечатлились травмами женщин, попавших в аварию в этот же день, и куда больше внимания уделили попыткам спасти их недоношенных, но всё же сумевших сделать первый вдох детей, один из которых скончался через пару часов. Так что из-за всей этой нервотрёпки медики благополучно забыли и о красноглазом младенце, и о его матери, а вот жнецы с демонами воодушевились.

Подняв документы на Валентину и побеседовав с её знакомыми, паранормальные существа нашли нечто интересное. Она была не замужем, и даже возлюбленного у неё не было, а об отце ребёнка говорить отказывалась напрочь – собиралась сама растить младенца и просила посторонних не вмешиваться. Да они и не вмешивались, собственно говоря, потому как считали Валентину странной: она всегда была крайне жестока к окружающим, и даже при том, что в Советском Союзе вера была запрещена, всё же верила, но как-то странно. Она верила, что паранормальные вещи существуют, но не была набожной – скорее наоборот, ей больше была симпатична «темная сторона», но это были лишь догадки родственников, которых непонятно какими правдами и неправдами разговорили дотошные мифические существа. Одна женщина даже вспомнила, что незадолго до того, как объявить о своей беременности, Валентина куда-то уезжала, причём никто не знал куда – она просто исчезла на один день, потом вернулась и сказала, что решила провести выходной в чудесной компании, но что это была за компания, не сообщила.

Тогда демоны начали по своим каналам выяснять, кто был в этом мире в тот самый период времени, и наконец нашли одного довольно сильного демона из высших, таких как Клод с Михаэлисом. Он сообщил, что порой «развлекался» со смертными и даже припомнил Валентину (ещё бы не припомнить, учитывая, что за склероз их Повелитель обещал его казнить). Он рассказал, что нашёл её среди тех, кто верил в потустороннее, но «был на стороне сил зла». Дети демонов и людей выживали очень редко, потому как смертные не могли дать необходимой младенцу жизненной энергетики и отрицательных эмоций смертных, и именно это произошло с ребёнком Валентины и исчадия Ада. Он был обречён ещё с момента зачатия, но так как гены демонов доминировали над человеческими, всё же больше в нём было именно от отца, и потому в утробе умер не получеловек-полудемон, а почти самый настоящий демон – с их способностями, энергетикой и жаждой жизни.

Покопавшись в прошлом матери Инны, жнецы выяснили, что она сама была довольно жёсткой, волевой женщиной, и на этой почве они сошлись с Валентиной, которая, что удивительно, всего за неделю очень сильно к ней привязалась. Наверное, потому, что Галину не отталкивали её злые выпады в адрес окружающих, а может, просто потому, что Галина умела принимать окружающих такими, какие они есть, и не лезть к ним в душу с каверзными вопросами… Но, как бы то ни было, дальше началось самое странное.

Судя по Плёнке, Валентина как-то обмолвилась подруге, что чувствует – роды могут стать финалом её жизни и жизни её младенца, а также ей кажется, что и Галя в опасности. Многие роженицы паникуют во время беременности, так что это ничуть не странно, но затем она добавила то, что не привлекало внимания, поскольку было сказано как будто в шутку, но, как оказалось, являлось правдой. Она предложила «поколдовать, чтобы всё нормально прошло, и чтобы пустырник от нервов пить не пришлось, а то с такими предчувствиями от одной бессонницы можно с ума сойти». Но на самом деле, судя по её Плёнке, за этими словами крылось предложение провести некий обряд защиты, который Валентина вычитала в одной старинной книге, передававшейся в её семье из поколения в поколение. Кстати, именно благодаря этой книге её и нашёл тот демон – фолиант был темномагический и притягивал силы зла, как магнит, тем более, когда кто-то пытался прочесть заклинания, а именно это делала Валентина в тот самый роковой выходной, обрекший её на смерть.

Вот только поскольку предложение «поколдовать» было сделано вскользь, словно в шутку (в то время вообще о подобном говорить чревато было, а уж тем более на полном серьёзе), мать Инны ответа не дала, отшутившись от подруги. И именно благодаря этому жнецы сначала и не поняли, что виной всему был именно обряд. Ведь выглядело всё как обычная болтовня двух подруг-сплетниц. Но, просмотрев Плёнку Вали, они поняли, что женщина всё же совершила обряд, уговорив старшую сестру (давно почившую) передать ей книгу. Но поскольку у неё оказался лишь текст заклятия, а атрибутов не было (кто же в роддом позволит свечи, ритуальные ножи да травы приносить?), прошёл он неудачно. И именно это стало причиной всего.

Заклятие пробудило дремавшую демоническую силу обречённого младенца, хотя обычно демоны обретают способности с первым вздохом. И потому, когда Инна задыхалась в утробе, её посыл достиг ещё не рожденного маленького демона. Галя и Валентина рожали в соседних родильных палатах, и когда оба ребёнка начали умирать, их желание выжить слилось воедино. Демон уловил энергию призыва, установил ментальный контакт с человеческим младенцем, ведь они оба были ещё не рождены, но уже находились на грани, а во время призыва, как сообщил Клод, телепатия демонам подвластна. Вот только благодаря изысканиям демонов и жнецов стало ясно, что человеческая кровь в младенце всё же дала о себе знать. Он предложил Инне не свою энергию и не контракт, не помощь в выживании и не защиту. Он чувствовал, что его матери важна умирающая рядом женщина и её плод, чувствовал, что самому ему не выжить в любом случае, и из-за этого отдал Инне саму свою жизнь – то есть ту силу, которая привязывает душу к телу и определяет сам факт бытия живых существ. А значит, душа Инны была привязана к человеческому телу демонической энергией.

В общем, вся эта история подтвердила давние опасения жнецов – если бы тело Инны пострадало, душа от останков не улетела бы, и кармический баланс нарушился ещё сильнее. А отделить душу от тела в данном случае можно было, лишь ослабив демоническую составляющую – то есть с помощью веры. Но не молитвами или причащением, вовсе нет. Очищающим пламенем костров Святой Инквизиции, подкреплёнными молитвами об очищении грешника. Оказывается, их огонь и впрямь мог причинить ведьмам вред, вот только не весь. Лишь если Инквизитор был истинно верующим и обладал даром очищения грешников, костёр мог ослабить демона, уничтожить ведьму и причинить боль любому тёмному существу.

Инна, естественно, такому повороту событий не обрадовалась, но выслушала всё на удивление спокойно, Гробовщик же закончил повествование словами о том, что демонический младенец отдал ей свою жизненную энергию, благодаря чему инстинкты у моей подруги обострились, а неверно исполненный обряд защиты подкидывал на её жизненном пути камни, ветки и прочие удачные неожиданности, напрямую влияя на её судьбу, а не на окружающий мир. Просто в момент опасности Инна бежала именно туда, где лежал удобный камешек, а не мимо него, и потому никто из наблюдателей не заметил в прошлом ничего странного – это Инна находила удачные препятствия, а не они её. В те же секунды, когда опасность была неминуема, как летевшие на неё с лондонских домов балки, демоническая энергетика, отданная младенцем, пробуждала в Инне едва различимые паранормальные способности, и они чистой волной энергии усиливали защиту. Тогда она не просто направляла мою подругу в нужном направлении, но и влияла на окружающие вещи, правда, поскольку влияние это шло на уровне самой судьбы, то есть изменения вносились в Книгу Судеб, никто ничего не замечал, кроме разве что неясного беспокойства – наблюдателям казалось, что что-то во время похода рядом было, но что – они не понимали, потому что лишь ощущали энергетический всплеск, не более того. Книга Судеб же не вызывала подозрений потому, что жизнь Инны записывалась туда постфактум, как и жизни окружавших её людей в момент их тесного контакта, и из-за этого заметить изменения было невозможно. Например, столик, который выдержал удар горящей балки в Лондоне, должен был сломаться сразу. Но энергия демона усилила обряд защиты, и он изменил судьбу, заставив столик продержаться на несколько секунд дольше. Этого времени Инне хватило, и она спаслась, но ничего кроме энергетического всплеска Спирс тогда не заметил. Да и этот всплеск, учитывая силу духа Инны, можно было списать на выброс энергии благодаря адреналину, потому это хоть и вызывало подозрения, но не объясняло аномалию не знавшим тогда всех деталей наблюдателям.