Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 45 страниц)

– Спасибо, – тихо сказала я и улыбнулась демону.

Михаэлис молча сверлил меня немигающим, но каким-то на удивление пустым взглядом, а Дина с Лёшей переглянулись. Я же покрепче взяла слегу и начала осторожно, но довольно быстро двигаться в направлении города. Лёша что-то говорил – просил вернуться, спрашивал, зачем я туда иду – но я не отвечала. Я не хотела называть истинную причину, но и солгать тоже не могла. И наконец, брат оставил меня в покое, начав перешёптываться с Диной, а я погрузилась в раздумья.

Зачем жертвовать собой ради того, кому на тебя плевать? Но ведь Михаэлису не плевать на меня, иначе он бы не указал дорогу. Тогда зачем жертвовать собой ради того, кто хочет меня убить? Но он и не хочет этого – просто выполняет приказ, потому что не может ослушаться. Я знала, что для него нет никого и ничего важнее него самого, ведь он эгоист, и потому никогда ни на что не рассчитывала. А значит, главный вопрос: зачем жертвовать собой ради Себастьяна Михаэлиса – демона, чьего настоящего имени я не знаю и никогда не узнаю? Ответ прост: потому что я его люблю. И иные причины не нужны. Ведь я не только эгоистка, но и дура, а значит, на любой вопрос: «Почему?» – могу ответить: «Потому что я так хочу», – и иных пояснений не нужно. Ведь «дуракам закон не писан», а «всё, что окружает эгоиста, представляется ему лишь рамкой для его портрета». Вот и ни к чему давать пояснения своим желаниям. Их надо просто осуществлять.

Болото осталось позади, и лес быстро редел. Вдалеке послышался приглушённый гул. Я остановилась и обернулась. Брат был бледен и поджимал губы, Дина лихорадочно переводила взгляд с меня на Себастьяна и обратно. А он безучастно смотрел на меня тем самым взглядом, которым говорил о своём положении дворецкого, – фальшивым, лживым, скрывающим все эмоции за маской холодности и безразличия.

– Дальше я пойду одна. Прощаемся, ребята, – тихо сказала я, и Дина закусила губу.

– Инн, ты с ума сошла?! Зачем? – крикнул Алексей, и я поморщилась. Не хватало только, чтобы сюда народ сбежался.

– Лёш, не вопи. Я так решила, значит, так и будет.

– Не ты ли говорила, что никогда не сдашься и любишь побеждать? – с обычным сарказмом вмешался Михаэлис, и сердце прокололо раскалённой иглой. Неужели последним моим воспоминанием о нём будет этот яд?..

– Я и не сдаюсь. Просто поняла, наконец, что не сплю. А у реальности законы несколько иные, – ответила я честно. Демон удивлённо вскинул бровь, а Лёшка процедил:

– Это из-за него, да? Из-за того, что ему наказание грозит? Инн, очнись! Он демон! И он тебя использует! Какое наказание, о чём речь вообще?! Владыки же сами приказали ему не вмешиваться! Просто в следующий раз они пошлют кого-то другого!

Я поджала губы, понимая, что в чём-то Лёша прав, но… я хотела верить Михаэлису. И я верила. Даже сейчас, когда его глаза лгали, а он сам посылал меня на смерть с ехидством. А может, именно поэтому?.. Из-за ширмы язвительности, которая скрывала правду…

– Я хочу ему верить, – ответила я брату и поймала его за руку. – Остальное мелочи. Кое-что всегда будет неизменно – я буду бороться за свои желания до конца. Вот только приоритеты моей жизни всё же несколько отличаются от приоритетов иллюзии сна. И знаешь, Лёша, я не хочу засыпать вновь. И не засну. Никогда.

Брат молча смотрел на меня, и на глазах его наворачивались слёзы. Дина стояла в стороне и закрывала лицо передником. На Михаэлиса я не смотрела и просто сжимала руки брата, прощаясь с ним. Потому что он всегда был для меня настоящим. Ведь я его всё же любила…

Лёшка вдруг резко дернул меня и прижал к себе, крепко обнимая, а я закрыла глаза и повисла на шее единственного родственника.

– Прости, Лёш.

– Ты прости, Инн.

– Просто будь счастливым. За нас обоих.

«Как я жила за себя и маленького демона, отдавшего мне свою жизнь… Прости, защитник. Я делала всё, что могла, но где-то всё же просчиталась. Зато теперь знаю, где именно. Не нужно мне было спать, нужно было выполнять обещание. Но знаешь, хотя бы последние минуты я всё-таки буду по-настоящему жить, а не существовать».

Алексей помолчал, а затем тихо ответил на мою просьбу:

– Буду. Не сомневайся.

Я чмокнула брата в щеку и подошла к Дине. Подруга крепко обняла меня, уткнувшись носом в плечо, и всхлипнула. Я погладила её по голове, с которой тут же слетел чепец, и прошептала:

– Счастья вам с Гробовщиком.

– Инн… – на большее подругу не хватило.

– Эй, взбодрись. Будь сильной, – через силу улыбнулась я. – Я отмучаюсь своё в Аду, расплачусь за грехи и после реинкарнации снова буду топтать землю. Уж ты-то меня дождёшься, правда?

– Да, – ответила готесса сдавленно, – я дождусь… Мы с Легендарным дождёмся, Инн!

– Терпения тебе с ним и любви.

– Спасибо…

Я чмокнула подругу в лоб и улыбнулась Михаэлису.

– Удачи. Жаль, что я так и не узнала твоего имени.

– И не узнаешь, – резко ответил он, и в алых глазах промелькнуло что-то странное. Но я не стала вдаваться в подробности – время уходило, как песок сквозь пальцы.

Я отдала брату свой рюкзак и пистолет, подошла к краю леса и бросила прощальный взгляд на друзей. Красные, заплаканные глаза Дины. Полные слёз и решимости глаза Лёши, так и не уронившие ни единой солёной капли. Пустые кроваво-алые глаза демона, затягивающие, как две воронки, и такие родные, но такие чужие из-за маски безразличия. В моих же глазах слёз не было. Я улыбалась – на прощание. Потому что умирать с улыбкой куда приятнее, чем со слезами на глазах. Провожать умирающих надо улыбкой, чтобы им было не так больно, так же, как и собственную жизнь, чтобы не так сильно сожалеть о ней.

– Люблю вас, – шепнула я, и из глаз Дины покатились новые слёзы.

А затем на мою улыбку мне ответили мои друзья, и только демон хмурился, глядя куда-то мимо меня. А я махнула рукой на прощание, отдала честь, как заправский капитан, и резко развернулась на каблуках. Эти улыбки, полные боли, но дарящие надежду, поддерживали куда лучше любых слов, и камень на душе стал меньше. Меня проводят с улыбкой. А значит, я могу не жалеть. Что ж…

«Мария Антуанетта готова взойти на плаху»!

Ведь главное для царя всё же его подданные – без них нет и его. А без глупой наивной любви к Себастьяну Михаэлису нет меня. И это, пожалуй, единственное, что роднит меня с царями кроме эгоизма. Зависимость от кого-то, кто безмерно важен… и кого я не могу подвести.

====== 46) Плата ======

«Amantes sunt amentes».

«Влюблённые безумны».

Инквизиция – это машина, которая стирала человеческие жизни без оглядки на то, что и почему делает. Она просто уничтожала неугодных, не более. А затем охота на ведьм стала нормой жизни и, наверное, привычкой – опасной, жестокой и рутинной. И это было самое страшное – безразличие ведь всегда страшнее ненависти. А в крупных городах порой жгли так много ведьм, что строили специальные печи для сожжения людей заживо…

И я стала одной из жертв машины для убийства. Вот только я была виновна.

На площади стояли три столба, возле которых высились горы соломы и хвороста. Рядом стояло ещё несколько, но горючими материалами они обложены не были. У первого столба была привязана рыжая девушка лет пятнадцати. Ко второму вели пожилую женщину с огромной родинкой на щеке. А третий предназначался для меня.

Всего час назад я сдалась в руки солдат, и меня повели на допрос. Я призналась в ведьмовстве сразу, но инквизитор был удивлён моим сотрудничеством и долго выспрашивал, почему я решила сдаться. Ответ о временном просветлении его, кажется, не удовлетворил, хотя в процессе допроса мне сломали три пальца на левой руке, но ведьма, сама просившая о наказании, могла стать отличным примером победы Церкви над еретиками и нечистой силой, а потому меня переодели в какое-то грязное рубище и решили сжечь сразу – показать народу, как справедлив и добр суд святой инквизиции к тем, кто раскаивается в грехах.

Казнь двух других «ведьм» была запланирована на полдень, и меня решили сжечь вместе с ними. Пожалуй, это было даже лестно – гореть вместе теми, кто сыпал проклятия на головы своих убийц до последней секунды. А вот я молчала. Просто потому, что это не инквизиция меня убивала – я сама отказалась от права на жизнь.

Я предала того, кто даровал мне шанс на счастье.

Но если тот маленький демон хотел, чтобы я жила за нас двоих и была счастлива, я, пожалуй, всё же исполнила его желание. Потому что всего час, но я жила по-настоящему, и пусть даже шла на костёр, но улыбка моя была искренней. Ведь впервые в жизни я чувствовала, что поступаю абсолютно правильно – без сомнений, оценки ситуации и взвешивания всех «за» и «против». Я дышала полной грудью. А значит, я всё-таки сумела сдержать обещание и жить за двоих.

Молитва перед казнью – ирония судьбы. Но впервые я молилась, прося не за себя, а за других – за брата, Дину, родителей и бабушку, которых, несмотря ни на что, я любила… и это было ещё одним глотком настоящей жизни. А когда меня вывели на казнь, я поняла, что умирать будет не страшно, но очень больно – ведь в толпе зевак, собравшихся на кровавое представление, я увидела своих друзей. И сердце сжалось. Они пришли, чтобы подбодрить меня, хотя я просила их остаться в лесу, чтобы не видеть…

Запястья больно стянула верёвка, воздух раскалился добела от безучастных лучей солнца. Люди весело болтали, предвкушая интересное зрелище, а три пары родных глаз неотрывно смотрели на меня. Они не отведут взгляд даже когда мир станет алым…

– Спасибо, – прошептала я и улыбнулась.

Две улыбки в ответ, и даже Дина больше не плакала – её глаза были сухими, а Лёша словно повзрослел – его улыбка не была ни вымученной, ни наигранной. Он провожал меня так, как я провожала бабушку – ласковой, теплой улыбкой, полной надежды на лучшее. Он стал сильнее. Как и Дина. А я? Я стала тряпкой, которая перестала бороться за жизнь… А может, и нет. Может, я тоже стала сильнее. Ведь как говорил Гробовщик, на ситуацию можно смотреть с разных сторон.

Монотонный голос высокого человека в монашеской рясе зачитывал приговор, и в ответ ему летели проклятия и крики двух «ведьм». А затем монотонная речь инквизитора стала вдохновенной, и он начал читать молитвы, глядя в небо. Неужели он и правда верил, что этот Ад благословят?..

Три факела коснулись трёх охапок сена. Послышался мерзкий запах гари. Я стиснула зубы и впилась взглядом в пустые, лживые глаза демона, которые не хотели даже сейчас сказать мне правду. Ну и ладно…

– Люблю, – прошептала я неслышно и посмотрела на небо.

Огонь трещал, подбираясь к моим ногам, запах жжёных веток пытался выжать из глаз слёзы. Алое марево застилало мир вокруг, отгораживая ведьму от палачей. А воздух дрожал, словно вокруг всё было простым миражом, но я знала – это реальность. И дикий жар, окутывавший тело, был лучшим тому доказательством.

Босых ступней коснулись первые языки костра. Я сжала зубы. Как же больно… А огонь продолжил лизать ступни, и я закричала. Слёзы брызнули из глаз. Как же больно… Я уже не слышала ни криков ведьм, ни смеха горожан, ни молитв священника. Я кричала, срывая горло. Но я не хотела спастись. Если я должна пройти через этот Ад, чтобы Себастьян жил… Себастьян… Нет. Это не его имя! Плевать. Только пусть он живёт…

Больно, больно, больно!

Мир распался на атомы. Агония. Дикая боль в ногах. Подол юбки, полыхавший алым. И вдруг сквозь свой хрип я услышала иной звук. Стоны умирающих и полные ужаса крики. И боль вдруг исчезла, а затем нахлынула с новой силой, но уже не острыми ножами вспарывая кожу, а ноющим, монотонным фоном расползаясь по телу. С трудом проморгавшись, я увидела, что костёр остался вдалеке. Женщины, что продолжали кричать, корчились в пламени, как две марионетки, которых дёргал за нити безумный кукловод. А меня держало на руках существо, окутанное чёрной дымкой, и в алых глазах его застыла странная обречённость.

На площади лежали трупы – много трупов, искорёженных и переломанных, словно здесь прошёл ураган. И лишь инквизитор продолжал осенять крестным знаменем демона, спасшего мне жизнь. Он стоял среди десятка изувеченных тел и, выставив вперед Евангелие, молился, пытаясь изгнать зло. И только две умирающие женщины составляли ему компанию в этом Аду – «мирные жители» разбежались, видимо, решив, что смотреть на чужую смерть куда забавнее, чем подыхать самому.

А Себастьян Михаэлис стоял прямо перед инквизитором, держа меня на руках, и глаза его больше не лгали.

– Зачем? – прохрипела я срывающимся голосом и вцепилась в ворот странной чёрной накидки, окутанной тьмой. – Зачем?!

– Потому что я так хочу, – было мне ответом, и я вздрогнула. Да как так?..

– Тебя же казнят, – пробормотала я, а демон, чьи черты лица были так похожи на те, что я видела каждый день, но в то же время не походили вообще ни на что в этом мире, отвёл взгляд и, посмотрев на небо, тихо произнёс:

– Прости. Демоны никому не верят. И я не верил тебе. Теперь верю.

– Что?.. – на большее меня не хватило. Боль алым маревом разливалась по телу, а Михаэлис прижал меня к себе и рванулся к священнику.

– Никто не смеет причинить вред моей женщине, – буквально прорычал он, и в следующую секунду голова инквизитора упала на мостовую.

Брызнувшую кровь поглотил мрак, защищавший демона, и она не достигла нас. Обезглавленное тело мешком рухнуло на землю. И только массивный золотой крест, украшенный алыми каплями, сиял в свете солнца и догоравших костров.

И это было справедливо.

Демон развернулся на каблуках и быстрым шагом направился прочь из города, а я пустым взглядом смотрела на мёртвого священника. Теперь Себастьян не сможет выполнить задание. Он нарушил приказ. Но почему я так счастлива? И почему, хоть и знаю, что должна была сгореть, так рада тому, что он меня спас? Потому что… он меня не предал? Или потому, что я всё же ему дорога?..

Мы вышли из города, оставив за собой трупы солдат, пытавшихся преградить демону путь, а за нами шли притихшие Дина и Алексей, переглядывавшиеся и нервно поджимавшие губы. В ногах пульсировала тупая боль, а я прижималась к исчадию Ада, вдыхая тошнотворный запах серы, но почему-то улыбаясь и роняя на чёрное марево слёзы. Глупая. Ну и ладно. Потому что он меня не бросил…

Мы зашли в лес, и Себастьян, быстро и аккуратно ступая по мягкой земле сапогами на шпильках, зашептал, прижимая меня к себе и глядя куда-то вперёд, но явно не волнуясь о дороге:

– Я тебе не верил. Это была проверка. Всё это, – я вздрогнула, но меня лишь крепче обняли, и едва различимый шёпот продолжил ядом проникать в сознание. – Владыки приказали тебя сжечь. Но был шанс на спасение. Тебя могут отправить в мир Мейфу без права показаться в мире живых. Но для этого кто-то должен поручиться за тебя. И если ты нарушишь слово и придёшь в мир живых хоть когда-нибудь – хоть через тысячу лет, и тебя, и того, кто за тебя поручился, уничтожат. Никто не верил тебе. Никто не стал бы рисковать собой, зная, какая ты эгоистка. И я тоже. Но Гробовщик посоветовал… он сказал, что для тебя важнее моя жизнь, и посоветовал сказать, что меня убьют, если ты сегодня спасёшься. Это ложь. Меня бы только наказали, но не убили. А ты… Ты глупая смертная. И похоже, я глупый бессмертный, – сердце пропустило один удар, а Михаэлис едва различимо сказал: – Я тебе верю. И стану поручителем.

Я не могла сказать ни слова и только смотрела в алые, горевшие огнём Тартара глаза демона. А по щекам бежали слёзы, но я даже не замечала, что роняю их ему на грудь. Я просто была счастлива, но в то же время было безумно больно – оттого, что он всё это время считал меня лживой эгоисткой, которая лишь играла в любовь, а не любила. Зачем он так? Но… он ведь демон. И для них любовь – мимолетное увлечение. Как он мог поверить кому-то, тем более, глупой эгоистичной смертной? И всё же он поверил. А значит, наверное, остальное не так уж и важно, правда?..

– Я тебя всё равно люблю, – пробормотала я, и губы, скрывавшие острые длинные клыки, вдруг дрогнули в слабом подобии улыбки. – Ты идиот, Михаэлис, но… спасибо, что поверил.

– Не благодари. Лучше поклянись, что никогда не вернёшься в мир смертных после того, как окажешься в Мейфу.

Я заглянула ему в глаза, всё так же смотревшие куда угодно, но не на меня, и кивнула.

– Я обещаю.

– Отлично, – выдохнул демон, и мне показалось, что у него с плеч упала целая скала.

Губы Михаэлиса снова дрогнули, и улыбка стала намного шире, а кроваво-алые глаза встретились наконец с моими. Он замер, а в следующую секунду мир окутала тьма. И последним, что я увидела, были полные нежности и безумной тоски глаза, которые больше не хотели скрывать душу демона…

Очнулась я в своей комнате, на кровати. Ноги были перебинтованы и дико болели, а сил не было даже на то, чтобы пошевелить хоть кончиком пальца. Я попыталась позвать кого-нибудь, но всё, что сумела сделать – сдавлено захрипеть. Голос я сорвала на костре…

Костёр.

Страшные воспоминания обрушились на меня лавиной, и я вжала голову в подушку, крепко зажмурившись. Почему? Почему Себастьян так жестоко поступил? Потому что он демон, и ему на чужую боль плевать? Потому что не верил мне и считал, что я начну звать на помощь, как только попаду на костёр? Или потому что он вообще никому не верит, и для него чей-то отказ от собственного блага ради его будущего – нонсенс? Тогда почему он сам подставил себя под удар, сказав, что поручится за меня?! Я уже ничего не понимаю, ничего…

Я закусила губу, чтобы не расплакаться, но вдруг что-то осторожно коснулось моей щеки, и я распахнула глаза.

– Не кусай губы, это не поможет избавиться от мыслей, – привычным саркастичным тоном прокомментировал склонившийся надо мной Михаэлис.

– Почему? – пробормотала я, глядя на него одновременно с нежностью, благодарностью, любовью… и со злостью.

– Потому что я не верил, что кто-то способен ради меня пойти на жертвы, – как-то очень устало ответил демон и, сев на кровать, положил руку рядом с моей ладонью, словно хотел, чтобы я взяла его за руку. Вот только я сверлила его немигающим взглядом, борясь с собой, чтобы не сказать чего-то лишнего, и Себастьян понял, что фокус не удался – придётся вскрывать карты.

– Ты эгоистка, – поморщившись, сказал он и вдруг усмехнулся: – мне это нравится. Ладно, раз уж на то пошло, сыграю первый и последний раз по твоим правилам. Раненным можно сделать подарок по случаю болезни. Я не верил, что ты способна оставаться в Мейфу что бы ни случилось, но теперь верю. Я уже передал с Гробовщиком просьбу Владыке Эмма, скреплённую письменным поручительством, а также сам поговорил с Повелителем – они оба дали согласие на мою просьбу. Если точнее, условия таковы. Ты будешь жить в мире Мейфу с Графом – будешь его служанкой. Причём покидать Дом Тысячи Свечей тебе будет нельзя до того момента, как умрёт твой брат, – я вздрогнула, а Себастьян продолжил: – А жизнь ему предстоит довольно долгая по человеческим меркам, так что ты будешь служанкой Графа не одно десятилетие. В этот период времени он и Величайший будут исследовать аномалию и способ, которым демонические энергетические контуры привязывают твою душу к телу. Заодно они будут пытаться пробудить в тебе магию демонов – есть вероятность, что небольшие её отголоски в тебе всё же заложены, но их ещё надо выявить. После смерти брата тебе всё так же запрещено будет появляться в мирах, где живут смертные, однако по миру Мейфу и демоническому миру перемещения твои ограничены не будут. Я же буду, возможно, навещать тебя в Доме Тысячи Свечей даже в тот период, что тебе будет запрещено покидать Графа.

– И что мне делать после того, как… заключение закончится? – тихо спросила я, и глаза Михаэлиса странно блеснули.

– Два варианта, – отчеканил он, неотрывно глядя на меня. – Первый: продолжишь жить в Мейфу и служить шинигами – либо Графу, либо тому, с кем сумеешь договориться. И второй, – сердце сжалось, словно его раскалёнными тисками сдавили. Потому что решалась моя судьба. Быть может, иногда всё же стоит верить в чудо?..

– После окончания этого срока я забираю тебя в мир демонов, и ты живёшь со мной.

– В качестве кого? – уточнила я едва слышно.

Михаэлис не ответил. Он сверлил меня напряжённым взглядом, а затем медленно склонился надо мной и выдохнул мне прямо в губы:

– Угадай.

По спине пробежал табун мурашек, и мне показалось, что даже боль отступила. Весь мой мир сосредоточился в двух алых безднах, затягивавших меня. И я не хотела выбираться из них…

– Себастьян, – пробормотала я и коснулась его ладони кончиками пальцев. Каждое движение давалось неимоверно тяжело, но я не могла не сделать этого. Мою руку тут же сжали, и демон прошептал:

– Ну так что? Ты пойдёшь со мной в демонический мир после окончания заключения? Ты станешь моей?

– Да, – прошептала я, и на губах демона появилась улыбка. Та самая, о которой я мечтала всего несколько часов назад – чистая, светлая… счастливая. И я улыбнулась в ответ. Мои пальцы сжали до боли, и губы демона коснулись моих, а в следующую секунду он выдохнул, не отстраняясь:

– Глупое чувство – любовь. Пожалуй, я хочу сглупить.

– Иногда можно, – ответила я, отрешённо подумав, что это довольно сладкая пытка – говорить вот так…

А в следующую секунду пальцы демона зарылись в мои волосы, и пытка закончилась – он поцеловал меня. По-настоящему. И это не было ни извинение, ни провокация. Он просто меня любил… Я отвечала ему, хотя слабость в теле была дикая, но почему-то мне казалось, что лучше мне уже быть не может – я была счастлива, и даже боль, вспарывавшая ноги ржавыми ножами, не могла уничтожить эту эйфорию. Эйфорию, куда более сильную, чем та, что испытываешь, выживая в Аду…

Внезапно Михаэлис отстранился и тихо сказал:

– Теперь ты моя. И если хочешь быть со мной, запомни одно правило. Я не потерплю фальшь. Не от тебя.

– Знаю, – улыбнулась я, и демон крепко обнял меня. Я без сил прижалась к нему, больше напоминая сломанную куклу, а он прошептал, что мне надо отдохнуть, но разговор не закончен. И, снова уложив меня на кровать, невесомо коснулся моих губ своими, а затем исчез.

Высокий белый потолок безразлично давил на меня одиночеством. За окном весело щебетали птицы, предвкушавшие вечернюю зарю. А я улыбалась своим мыслям и чувствам, которые разрывали сердце на части. И я была рада этому – ведь любовь может причинить боль, а может подарить счастье. Главное не потерять её, не отпустить, поверить в чудо. И тогда, возможно, мечты станут явью. Потому что в жизни всё-таки есть и белые полосы. Только до них надо как-то дожить…

Я проснулась, когда за окном уже вовсю светило солнце. А значит, проспала почти сутки. Что интересно, боль в ногах стала ноющей и тупой, но терпимой, а силы ко мне вернулись. Я села на кровати, поморщившись от неприятных ощущений в ногах, и прохрипела:

– Народ, вы где?

Ответа не последовало, и я хотела было начать путешествие к столу за мобильником, но тут дверь отворилась, и вошёл Себастьян с подносом в руках. На подносе красовалась куча флаконов и баночек разной формы, а также бинты. Я тяжко вздохнула и улеглась обратно.

– Лечить меня будешь? – спросила я, глядя на всё это фармацевтическое богатство.

– Именно так. По договору с Графом, тебя отправят в Мейфу сразу после полного выздоровления.

– Поболеть подольше, что ли? – проворчала я, а демон нахмурился и, водрузив поднос на стол, откинул с меня одеяло.

– Если ты собираешься препятствовать исполнению договора… – процедил он, но я его тут же перебила:

– И в мыслях не было! Что ж ты паникёр-то такой? Просто я брата оставлять не хочу, правда, он переживёт – он сильный. Но можно же мне поворчать? Или это тоже под запретом?

– Нет, но только если за этим не скрыто желание остаться в этом мире, – холодно ответил демон, срезая с моих ног бинты.

– Скрыто. Потому что я не хочу служить Графу, – устало ответила я и поморщилась от боли. – Но есть такое слово «надо», потому как куда больше я хочу выполнить контракт.

– Чтобы жить? – отрешённо спросил Михаэлис.

– Опять начинается! – простонала я и закрыла глаза.

А в следующую секунду по моим губам скользнуло что-то горячее, и, резко распахнув глаза, я встретилась взглядом с ехидно усмехавшимся демоном.

– Пожалуй, я всё же продолжу тебя подначивать, – протянул он. – Ты забавно злишься. Да и твои тирады довольно сильно злят.

Я не успела возмутиться – мою губу несильно прикусили, и горячий язык скользнул по моим губам, настойчиво подчиняя их себе. Я закрыла глаза и отдалась на волю умелых, сводящих с ума прикосновений демона, а его руки заскользили по моим предплечьям, шее, зарылись в волосы… Он целовал меня безумно страстно, но в то же время очень нежно, словно хотел вырвать из меня все чувства без остатка, вместе с душой, но в то же время оберегал их сильнее, чем свои собственные… Его губы искусно ласкали мои, и два горячих, прерывистых дыхания сливались воедино вместе с бешеным биением двух сердец, звучавших в унисон. Рука демона скользнула вниз и замерла на моей груди, а по моей спине промаршировал табун мурашек. Ласки стали настойчивее и сводили с ума, я буквально плавилась от его прикосновений, хотя тупая ноющая боль отказывалась исчезать из сознания, но демон вдруг отстранился и шепнул:

– У нас впереди много времени… Пожалуй, помучаю тебя ожиданием.

– Вряд ли это можно назвать мукой, – пробормотала я, безуспешно пытаясь восстановить спокойный ритм сердца и дыхания.

– Зато тебе идёт смущение и румянец, – подколол меня Михаэлис и, приблизившись к моему уху, сказал гадость – без них он не может в принципе: – Знаешь, души девственниц очень вкусны. Жаль, что съесть тебя было бы каннибализмом, не находишь?

– Да иди ты! – возмутилась я, отчаянно краснея, а демон едва слышно прошептал:

– И впрямь жаль. Потому что я хочу обладать тобой полностью – подчинить себе всю тебя! Но так даже интереснее. Потому что обладать тобой, зная, что ты можешь уйти – это пытка, столь сладкая, что я не хочу её завершать.

– Мазохист, – фыркнула я, обнимая эту гадость.

– Кто знает… В жизни надо всё попробовать, особенно если она безумно длинная.

– Себастьян… – я вздохнула и, зарывшись пальцами в его волосы, прошептала то, что вообще-то не стоило говорить. Слишком по-детски получилось… – Не оставляй меня. Никогда… Вообще…

Демон отстранился и заглянул мне в глаза.

– Посмотрим, – протянул он ехидно, а у меня сердце упало в пятки. Но тут взгляд Себастьяна изменился, и он прошептал, улыбнувшись: – Не оставлю. Какой идиот откажется ради мимолетных связей от того, кому верит?

Я шумно выдохнула и прижалась к демону, а он поцеловал меня в макушку и сменил тему:

– Надо закончить с бинтами. Потерпи, у нас вечность впереди. Ещё наобнимаешься.

– Ты меня тоже держишь, – фыркнула я. – Так что скажи это сначала себе. А я уж как-нибудь следом…

Михаэлис беззвучно рассмеялся и, отпустив меня, вернулся к обработке моих ран. Но как только с перевязкой было покончено, он склонился к моему уху и прошептал:

– Пожалуй, за стойкость тебе полагается ещё один бонус. Мое имя.

– Настоящее? – опешила я.

– А есть варианты? – хмыкнул демон и исполнил очередную мою мечту. Назвал имя, которое навсегда застыло в моей памяти и моей душе. Имя, которое не стоит произносить в мире живых. Имя, которого стоит бояться. Имя, которое демонологам сказало бы очень о многом… и которое вряд ли кто-то произносил с нежностью и любовью. Человеческой. А может, и не совсем…

Ведь я всё-таки не совсем демон, хоть и не совсем человек. Но одно я могу сказать точно. Я самое счастливое существо в мире, которое идёт во мрак, но умеет видеть во тьме свет. Ведь абсолютной тьмы всё же не бывает. И даже демоны способны любить…

====== 47) Улыбка ======

Комментарий к 47) Улыбка Вот и подошел к концу наш марафон по эпохам, спасибо всем, кто подбадривал Автора на этом нелёгком пути) Работа оказалась более серьёзной, нежели другие мои макси, поскольку Автор наконец решился сделать упор на философию, и этот опыт стал воистину бесценным. Думаю, в новых работах процент философии не упадет, за что отдельное спасибо Читателям, поддержавшим это начинание) Еще раз спасибо всем, кто прочёл эту работу, надеюсь, вы поделитесь впечатлениями о романе, ведь мы старались ради вас^^ Хорошего вам настроения, интересных книг и аниме, добрых соседей и верных друзей, а также океан позитива, который превратит каждый день в сказку!

ご幸福をお祈りいたします! (Желаю вам счастья!)

«Fortunam suam quisque parat».

«Свою судьбу каждый находит сам».

Всего месяц назад демон спас мою сестру. Спас от смерти, подарив вечную жизнь… вдали от меня. Ото всего нашего мира. И она была счастлива – это у Инки в глазах читалось. Да и не улыбалась она никогда раньше так открыто и радостно… Вот только мне всё равно больно было. Я должен был остаться один.

Дина тоже уходила без права возвращения – за этот месяц Гробовщик полностью заменил её Плёнку. Последняя операция прошла два дня назад, и осложнений не было – подруга потеряла возможность умереть, родить ребёнка или просто бывать среди людей, но всё равно сияла от счастья и порхала, как бабочка-капустница. Она ещё месяц назад оформила дарственную на свою квартиру и передала мне её в собственность, хоть я и сопротивлялся. Но эти бабы вечно себе на уме, даже Динка! И она меня не послушала – сказала, что всё равно поступит по-своему. В результате она оформила бумаги, сказав, что мне на стипендию прожить трудно будет, оплачивая счета за трёхкомнатную хату, и посоветовала сдавать её квартиру для того, чтобы платить за свою. Прагматик, блин! Откуда что взялось только? А ещё она перевела на мой счёт почти все свои деньги, сказав, что в мире, где обитает Гробовщик, наша валюта – бумага для разжигания ритуального костра, ну и оформила в институте академический отпуск – тут уж Гробовщик постарался. Они планировали сделать вид, что Динка уехала на лечение за границу, а затем состряпать фальшивую справку о смерти и выслать в цинковом гробу какой-нибудь обгоревший труп, выдав его за тело Дины и приложив к нему результаты вскрытия за авторством иностранного прозектора.

Инне же в плане псевдо-смерти было ещё проще – у неё не было родных, которые могли бы поднять шумиху из-за её исчезновения или получения «странного» тела и неверия в иностранные справки. А потому Гробовщик присмотрел в своём мире умирающую женщину, похожую на Инку, и когда та скончалась, мы похоронили её под именем моей сестры. Дина пошла на похороны «подруги» вместе с давившим хитрую лыбу Гробовщиком, причём её глаза скрывали солнечные очки, а Михаэлис, решивший, что похороны «его девушки» – это весело, увязался со мной и Греллем, притом демон постоянно меня подкалывал, говоря, что я грущу ненатурально, а жнец давал советы о том, как выдавить из себя слезу, когда хочется смеяться. Только вот смеяться мне не хотелось, да и слёзы лить тоже. Мне просто было больно от того, что скоро я останусь один.