Текст книги "Поиграем со смертью?..(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)

– Тогда я должен заметить, что Ваша идея с прыжком вниз не была лишена смысла. Вы ведь ползли к краю, чтобы спрыгнуть?

– Аномалия бы спасла, – прошептала я, чувствуя себя полной идиоткой. Почему я не позвала Михаэлиса раньше?

– В данной ситуации это было оптимально. Рискнуть жизнью, чтобы спасти её. Другого выхода у Вас не было, и Вы решили воспользоваться одним шансом из миллиона, не желая подчиниться судьбе. Это достойно уважения, и именно это, вкупе с Вашей решимостью достичь своей цели и, как я понял, выжить, привели к тому, что Вы сумели перешагнуть через грани миров и докричаться до меня. Полагаю, не решись Вы на прыжок, я бы Вас не услышал.

Вот и ответ на мой вопрос… Мило. Но как же, чёрт возьми, мне больно…

– А теперь, госпожа, позвольте обработать Ваши раны.

– Давай, – прохрипела я и легла. Болело всё – от кончиков пальцев до, казалось, кончиков волос. Я вся была словно огромный оголённый нерв, прижигаемый калёным железом. Зато я была жива. А остальное было не важно.

– Отдохните, – раздался голос рядом со мной, и я закрыла глаза. Но, проваливаясь в темноту, вдруг услышала едва различимый шёпот:

– Вы заслужили своё право на жизнь… Человеческого в Вас всё меньше… Кто же Вы?

====== 37) Не фальшивка ======

«Utatur motu animi qui uti ratione non potest».

«Кто не может следовать велениям разума, пусть следует за движениями души».

Когда я очнулась, Михаэлиса рядом уже не было, а на моей левой руке красовался гипс, рёбра же были стянуты эластичным бинтом. Все раны мне обработали, но это не спасало: мне казалось, что я – это один сплошной сгусток боли, который только и делает, что натыкается на калёное железо. Вот только разлёживаться мне было некогда, равно как и жалеть себя – надо было продумать дальнейшие действия. Если я останусь в этой фирме, есть вероятность «продолжения банкета», а мне это ни к чему. Тогда надо искать новую вакансию, а точнее, создавать её. Можно пойти по той же схеме, что и раньше, но пока я всё же бухгалтер «Строй-каравана», надо извлечь из этого всего выгоду. То есть обратиться в больницу, получить справку о временной нетрудоспособности, заодно сделав рентген, и затем срубить с фирмы оплату больничного. Ну а пока переломы будут заживать, найду новую работу, желательно без похожих на меня сотрудниц… Вот только полиция наверняка сразу будет поставлена в известность о случившемся – больница сообщит о пострадавшем. Значит, надо придумать отговорку.

– Себастьян, – тихо позвала я, надеясь, что демон меня услышит. И почему-то, когда я произнесла это имя, на душе, которую словно терзали обезумевшие коты-садисты, стало очень спокойно. Почему?

«Я не предам Вас».

Глупая, нельзя ему верить, нельзя! Но почему тогда он уже дважды спас меня и даже пренебрёг возможностью выполнить поручение Повелителя?..

– Госпожа, как Вы себя чувствуете?

Я покосилась на бесшумно вошедшего демона, который снова щеголял в перчатках и пиджаке, и почему-то подумала, что хочу ему верить. Ну и дура.

– Дома есть кто-нибудь? – спросила я совсем не то, что хотела.

– Конечно, сейчас ночь, и господин Фаустус в гостиной. Ваш брат на работе, жнецы у Вашей подруги, за исключением господина Сатклиффа – он ушёл сопровождать Вашего брата.

– Тогда с утра отвези меня в травмпункт, надо сделать рентген и получить больничный, – вернулась я к изначально запланированной теме разговора. – А потом съездишь ко мне на работу, покажешь кадровику справку, а то вдруг не поверит в мою честность? Хотя я из травмпункта ему предварительно позвоню.

– Как прикажете, – с лёгким поклоном ответил демон, а я почувствовала, что до безумия хочу узнать правду – почему он мне помогает? Почему не ведёт себя как Клод? Почему… я хочу поверить в него?

– У нас есть обезболивающие?

– Конечно, госпожа, я купил их, как только закончил обрабатывать Ваши раны, но ещё не колол. Принести?

Я сделала вид, что призадумалась, а затем повелела:

– Все эти лекарства – химия сплошная. Существуют же травы какие-нибудь, которые боль снимают?

– Несомненно, – кажись, Михаэлис пока не допёр, к чему я клоню. Отлично.

– А Клод всё ещё мой помощник? Он выполнит поручение, если я пошлю его за этими травами? Или тебе идти придётся?

На лице демона промелькнуло удивление, а затем он резко нахмурился, и мне показалось, что на лицо его наползла тень – настолько он был мрачен.

– Господин Фаустус Ваш помощник, несомненно. Однако лишь в том случае, если Вы продолжите считать его таковым.

Интересно, Михаэлис что, не знал о поступке напарника, оттого и удивился, а потом до него доехало? Дожили, «правая рука не знает, что делает левая».

– Тогда пусть идёт купит… Клод, – я чуть повысила голос, хотя давалось это мне с трудом, – слышал? Найди каких-нибудь обезболивающих трав!

Дверь открылась, и на пороге показался второй демон. Моя апатия тут же испарилась и захотелось прогнать его. Нет, ненависти я не испытывала, потому что он демон, он выполнял свои обязанности, и вообще он никогда не говорил, что будет мне предан, но… Я его презирала. Потому что демоны, как оказалось, тоже разные бывают, а раз уж уверенности того, что я бы в том доме умерла, не было, то зачем он заставил меня пройти через всё это? Просто хотел поиздеваться над жалким смертным? Или надеялся, что если меня изобьют, я потеряю жажду жизни? Да наплевать. Мне просто противно было находиться рядом с существом, которое на добро платило злом.

– Ты слышал? – переспросила я демона, стараясь придать голосу как можно более естественные интонации и не показать, что он мне противен.

– Как прикажете, госпожа, – приложив руку к сердцу, ответил тот и с лёгким поклоном вышел из комнаты.

– Себастьян, а с тебя чай, – скомандовала я, пока Фаустус мог меня услышать.

– Как пожелаете.

Вот только стоило захлопнуться входной двери, как я ожидаемо позвала умчавшегося на кулинарные подвиги дворецкого обратно. Он усмехался, явно понимая, что этот фарс был скорее формальностью, чем попыткой скрыть от Клода моё желание пообщаться с его коллегой наедине, а потому я решила сразу озадачить его. От боли мысли всё ещё слегка путались, а благодаря хрипоте голос периодически срывался на еле слышный шёпот, но всё же откладывать разговор я не хотела.

– Садись, надо поговорить. И не спорь. Не хочу разговаривать с «подчинённым», ты мне всё равно не подчиняешься.

– Я выполняю Ваши приказы, – с ухмылкой ответил демон, коварно блеснув глазами.

– Ага. Но это не одно и то же, – фыркнула я, и Михаэлис, секунду посверлив меня взглядом, соизволил приземлить пятую точку на кровать у меня в ногах.

Молчание затянулось. Я смотрела на хитро усмехавшегося демона, у которого в глазах всё же застыло напряжение. Несомненно, он понимал, что его ждет допрос, и не хотел отвечать. А потому я подумала, что не важно, скажет он мне правду или нет – я просто хочу увидеть его глаза в тот момент, когда он даст ответ.

– Себастьян, сейчас можешь лгать. Только на этот разговор я разрешаю говорить неправду, – со вздохом сказала наконец я, и брови демона поползли вверх. Правда, он тут же взял себя в руки и как обычно ответил: «Как пожелаете».

– Тогда ответь, почему ты мне помогаешь? Почему хочешь меня изменить, хоть душа тебе и не достанется?

Демон призадумался, а я неотрывно смотрела на его лицо, понимая, что ответа там не увижу, но, возможно, замечу намёк на него. Я просто хотела понять того, кто не просил верить в него, но обещал не предавать и держал слово.

– Понимаете ли, – наконец ответил он, – Ваша душа очень сильна. А для дворецкого сильный хозяин – его гордость. Чем сильнее душа, тем больше энергии получит поглотивший её демон, это непреложная истина, но вдобавок к этому нам просто неприятно находиться рядом со слабаками. Только сильный человек может призвать нас, однако если он станет слабым, его душа даст мало энергии, и демоны стараются закалить характер господина. В то же время, мы отличаемся от людей – ваша мораль, пацифизм и склонность к вере в ближнего слишком наивны и глупы, а потому вызывают лишь брезгливость, простите за откровенность.

– Ничего, я с этим всё равно согласна, – хмыкнула я, полностью поддерживавшая такое вот представление демона об этих «положительных» качествах людей.

– Потому Ваша душа и сильна – Вы отличаетесь от большинства людей, госпожа, – коварно улыбнувшись, продолжил Себастьян. – Однако есть несколько существенных моментов. Вы были довольно слабы, когда мы пришли сюда. Нерешительны, похожи на среднестатистического человека с завышенной самооценкой, – я усмехнулась, потому как демон наконец-то сказал, что думает обо мне, безо всяких фальшивых извинений, а он в это время продолжал вещать:

– Вот только всё это время Вы прогрессировали, причём очень быстро. Понимаете ли, обычно человек развивается довольно медленно, и на то, чтобы стать очень сильным, у него уходят многие годы, а порой и десятилетия. Исключение составляют ситуации, когда человек обретает силу в один момент, под влиянием абсолютной безысходности, которая будит в нём неимоверную жажду жизни или иных потребностей. Однако в любом случае, слабый сильным не станет, для этого нужно изначально иметь некий стержень, который можно развивать. В Вас он был и развивался крайне медленно, даже под влиянием катастроф, к которым Вы привыкли. Но как только начались Ваши испытания, этот процесс пошёл на удивление быстро. Вот только не из-за самих испытаний – после них Вы не сильно менялись. Вас меняют обстоятельства этой жизни. И, возможно, общение с нами – теми, кто не считает необходимым сочувствовать всем вокруг. Полагаю, причина в том, что до сего момента Вас останавливала общественная мораль и осознание того, что «так нельзя», общество не примет «излишне жестокого» человека. Теперь же Вы увидели кого-то, кто был на Вас похож, а точнее, кто открыто озвучивал принципы, Вам близкие, но отторгаемые из-за общественного мнения. И Вы перешагнули через общество, поняв наконец, что и подобная «жестокая» позиция не является нонсенсом – она существует не только в Ваших мыслях, а значит, не делает Вас изгоем.

Странно, но демон и впрямь разложил по полочкам всё то, что я никак не могла озвучить сама. Он был прав, и это пугало. Я-то себе в таком признаться боялась…

– К тому же Ваша аура довольно необычна и меняется вместе с характером, – продолжил Михаэлис, неподвижно сидя на краю кровати. – Изначально Ваша энергетика была очень похожа на человеческую, однако не являлась таковой на все сто. Как я уже говорил, раньше с подобным мы не сталкивались. Но чем больше Вы общались с нами, чем больше менялся Ваш характер, тем меньше в Вашей энергетике оставалось человеческого. Словно нечто внутри Вас постепенно пробуждается, меняя само Ваше естество. Впрочем, это только кажется, ведь Вы явно согласны с изменениями, а значит, всё это время просто подавляли собственную сущность, стремясь быть «как все». А теперь позволили себе снять ограничения, и проявилась Ваша истинная натура. Сильная, беспощадная, рациональная. Потому в Вас всё же больше демонического, нежели человеческого, даже если не брать в расчёт ауру. Мало кто из смертных подавляет в себе наши принципы, а затем так легко выпускает их на волю. К тому же, Вы не испытываете чувства вины, не так ли?

– А должна? – возмутилась я, и демон усмехнулся. Его что, забавляет моя реакция?..

– Вот именно это в Вас и необычно, – соизволил пояснить он. – Прежде Вы отторгали подобную позицию, поскольку общество её не принимало, теперь же Вы всё меньше заботитесь об общественном мнении и всё больше становитесь самой собой. И раз Вы сумели призвать меня из преисподней, всё ещё сохраняя некие ограничения общества, я делаю вывод, что, лишившись их, Вы станете очень сильны. Ваша душа будет потрясающе вкусна и принесёт огромное количество энергии… Вот только Вы не заключали контракт, и она не достанется нам, демонам. Но как Ваш дворецкий, я хочу раскрыть весь Ваш потенциал.

Почему-то мне показалось, что в этой тираде главными были как раз последние слова о раскрытии потенциала. А вот «как Ваш дворецкий» изначально являлось фальшью – ведь демон никогда на самом деле не сочтёт себя слугой человека. Он просто притворяется дворецким, потому что это выгодно, но служит он контракту, а значит, собственному благу, но никак не «господину» из рода человеческого, даже самому сильному. А значит, заставлял Михаэлиса помогать мне просто спортивный интерес.

– За тысячи лет скучно стало? – фыркнула я. – Решил развлечься?

– Почему бы и нет? – хитро протянул демон, но как-то так снисходительно на меня посмотрел, что я поняла – это был не способ развеяться. Неужели ему и правда нравится наблюдать за изменениями в человеке?

– Себастьян, а что приятного в том, чтобы смотреть, как потенциальная еда становится лучше, если тебе даже кусочка отщипнуть на пробу не удастся? – о да, я для Михаэлиса скорее гамбургер, ну, или пачка чипсов, чем личность, потому и непонятно, что в этом во всём интересного.

– Во-первых, когда еда становится вкуснее, приятно наблюдать за результатами своих стараний, – недобро блеснув глазами, ответил дворецкий. – А во-вторых, сильная личность, пусть она даже всего лишь потенциальная еда, вызывает толику уважения, если в ней есть некая интересная черта.

Уважение? К человеку? Да ладно… Мы же для него словно насекомые! Он не может уважать чело… Стоп. Человека?

«В Вас всё же больше демонического, нежели человеческого».

В этом всё дело, да? Я для него не совсем человек, потому ему и интересно за мной наблюдать?

– Черта, говоришь? Жестокость, что ли?

– Отнюдь. Скорее, очень крепкий, несгибаемый стержень, который настолько отличается от среднестатистического смертного, что приковывает взгляд.

Значит, и правда?..

– Предположим, – продолжил демон на одном дыхании, – Вы увидите, как котёнок делает удивительные вещи: строит башенки из кубиков и способен считать, вместо ответа указывая на карточки с цифрами. Вас это заинтересует?

– Конечно, это уже не просто кот, а гений, – ответила я и призадумалась: – Или реинкарнация человека какая-то… Или оборотень…

– Именно, – кивнул Себастьян. – Такой котёнок приковывает взгляд и вызывает желание разгадать загадку, а также помочь в освоении новых способностей. То же произошло, когда я увидел столь любопытного смертного. Я развиваю Ваши способности, пытаясь понять, откуда в Вас взялась эта уникальность, и что послужило её причиной. Демонам тоже свойственно любопытство.

– А почему тогда ты меня спасаешь? Почему вообще пообещал не предавать?

Михаэлис снова усмехнулся, но глаза вдруг стали словно стеклянными, и я поняла, что сейчас услышу ложь. Потому что именно с таким взглядом Клод всегда говорил о своём подчиненном положении, и только когда в недострое он показал настоящие чувства, взгляд его стал живым.

– Вероятно, это тоже одно из развлечений, да и потерять такой интересный экземпляр не хотелось бы. Простите мою грубость, госпожа.

Демон слегка поклонился, впрочем, не вставая, а я невесело усмехнулась и ответила:

– Прощаю, всё равно меня обидеть сложно. Тем более фальшивкой.

Себастьян чуть помрачнел, но промолчал, а я задала очередной вопрос:

– И ты собираешься так «развлекаться» до самого конца? Пока аномалия не будет устранена?

– Полагаю, да.

Я подумала, что хочу ему верить. Никогда никому не верила, а ему хочу попытаться довериться… Бред. Вот только бабушка когда-то сказала, что если человек всю жизнь проводит в одиночестве, глядя на снующую вокруг толпу, его душа плачет. И ищет в этой толпе хоть кого-то, кто разделит её одиночество. Наверное, поэтому я и хотела поверить в демона – уж он-то точно мог бы это одиночество разделить. Потому что принимал и сам придерживался тех самых, «жестоких» принципов. Потому что он умел так мне нахамить, что и не обвинишь в неуважении, а препираться с умными людьми я всегда любила, как любила выслушивать мнение людей, способных настоять на своём, а Михаэлис это умел, причём так по-разному – то ненавязчиво, то с ехидством, то не оставляя выбора – что это неизменно вызывало уважение. А ещё потому, что он был живым. В отличие от тех, кто фальшиво улыбался и кланялся, выдавая ложь за правду. Он просто начал казаться мне настоящим, и я хотела верить, что иллюзией он уже не станет. Поэтому я хотела верить в него.

– Себастьян, а ты хочешь, чтобы я тебе верила? – тихо спросила я, подумав, что это, пожалуй, самый главный вопрос.

– Нет, это мне ни к чему, – безразлично ответил демон и добавил, хитро сверкнув глазами: – Однако доверие – это разрушительная вещь, которая в первую очередь бьёт по наивному смертному.

– Потому я никогда, наверное, до конца тебе не поверю, – озвучила я очевидное. – Как и никому вообще. Я даже себе не верю.

– Верная позиция, – одобрил демон, и я прошептала:

– Спасибо.

– Полагаю, не за что. Это ведь мой эксперимент, – протянул демон ехидно, и я засмеялась. Рёбра тут же заныли ещё больше, и я поморщилась, резко замолчав. Забавно, я отлично понимаю, когда он шутит, а когда серьёзен – научилась различать интонации за долгие недели постоянных препирательств, колкостей и словесных баталий.

– Осмелюсь добавить, что Вам необходимо отдохнуть, – внезапно внёс конструктивное предложение Михаэлис. – Или хотите дождаться обезболивающего?

– Хотела бы дождаться, аспирин бы выпила, – фыркнула я, и демон понимающе усмехнулся. Я же отдала последнее распоряжение: – Всё, теперь тебе снова нельзя лгать. Договорились?

– Вы интересуетесь моим мнением? – изящно так вскинул бровь дворецкий, напоминавший аристократа.

– Вот ещё! – фыркнула я и беззвучно рассмеялась. Демонюка противная встала, отвесила поклон и с едва слышным сарказмом в голосе произнесла:

– Как прикажете, госпожа.

– Как прикажу? Вежливо, потому как над шуточками сил смеяться нет, – выпендрилась я, а Михаэлис, ни слова не сказав, но бросив на меня эпичный взгляд, сказавший больше любых слов и даже конфеты «Рафаэлло», слинял в туман.

Он не презирал меня и не видел во мне еду – он просто наблюдал за развитием интересного индивидуума, который всё больше напоминал ему его самого, и который не собирался изменять самому себе. А это, похоже, вызывало у демона толику уважения, ведь именно это чувство промелькнуло в его прощальном взгляде, вкупе со снисходительностью, насмешкой и сообщением: «Чем бы дитя не тешилось, когда-нибудь его настигнет „а-та-та” от взрослого, вот только дитятко пока не в курсе». И мне почему-то его уважение было важно. Наверное, потому что у нас всё же было куда больше общего, чем казалось сначала. Уверена, он бы на моём месте в этот момент тоже отказался от обезболивающего. Потому что боль напоминала о жизни и смерти. А ещё потому, что она была доказательством моей победы – настоящей, не являвшейся сном. Вырвавшей меня из кошмара. И поэтому лишаться её я не хотела. Всего на одну ночь, всего лишь сразу после победы. Ведь у неё всегда безумно горький, но удивительно приятный вкус. И смаковать его – наслаждение и пытка одновременно, а я хоть и люблю комфорт, уют и беспечность, точно знаю: без несчастья счастья не бывает. А значит, чтобы почувствовать весь вкус победы, нельзя отказываться от боли. Ведь таких побед, значимых, бывает слишком мало. Другие не стоят подобных мучений, но если ты нашёл что-то ценное, ты хочешь обладать им полностью, узнать о нём всё и не упустить ни единого оттенка. Потому что слишком мало в серой рутине бытия чего-то на самом деле интересного, ценного или важного. Всё вокруг – иллюзия, и лишь изредка показывается реальность. А значит, я не могу её упустить. Так же, как не хочет упустить что-то на самом деле заинтересовавшее его демон, погрязший в рутине скуки, обыденности и повторения пройденного, которое почти никогда не меняется. Я интересна ему, он важен мне, потому что не является фальшивкой. И это странное ощущение покоя и безразличия к окружающим, которое я испытываю рядом с ним, наверное, всё же имеет довольно простое объяснение. Я всего лишь нашла кого-то, с кем научилась мыслить «на одной волне», а значит, моя душа перестала плакать от одиночества…

На следующее утро Михаэлис притворился благочестивым рыцарем и отвёл отнюдь не прекрасную ныне даму в больницу. Точнее, он вызвал такси и отвёз меня туда на сером жигулёнке вместо белого коня. Осовременились рыцари, что поделать.

Я же, сидя в коридоре травмпункта, стебала демона на чём свет стоит, припоминая ему его демоническую обувку на высоченной, чуть ли не десятисантиметровой шпильке. Меня троллили в ответ, заявляя, что ныне женщины подзабыли искусство ходьбы на высоких каблуках, приходится его возрождать мужчинам-демонам, которые не имеют предрассудков относительно того, кто о них что подумает, в отличие от всё тех же современных женщин (и не только). Причём никто ни на кого не обижался – у нас эти препирательства уже вошли в привычку и стали нормой жизни, потому что на самые нелюбимые мозоли Михаэлис наступать прекратил, остальное же было не обидно, а весело.

Рентген показал, что у меня перелом трёх рёбер и четырёх пальцев левой руки, причём мизинец сломали аж в двух местах. Врач подивился искусно вправленной демоном кости, а я мысленно похихикала и, обретя больничный, со спокойной совестью отзвонилась кадровику. Ей была втюхана история о моих выдуманных злоключениях, а точнее о том, что по дороге на работу меня отловили гопники, затащили в «перелесок», оккупированный позавчера демонами и жнецами, и избили до полусмерти, после чего бросили помирать, но «решивший проведать меня на работе» знакомый наткнулся на мою тушку и отвёз домой, после чего с утра отволок в больницу и скоро приедет показать мой больничный. Конечно, кадровичку такое положение вещей не обрадовало, но и сделать она ничего не могла, а потому пожелала скорейшего выздоровления и разрешила не приносить больничный, сказав, что верит на слово. Я мысленно возрадовалась, вслух поблагодарила опечалившееся начальство, и вскоре мы с Михаэлисом уже ехали домой на очередном старом рыдване, носящем гордое звание современного такси.

Всю дорогу до дома Себастьян, заигравшись в Шерлока Холмса, пытался ненавязчиво вызнать, какую роль сыграл Клод в моём похищении. Я отмазывалась от ответа, как могла, но в конце концов мне это надоело, и, выйдя из машины, я уселась на лавочку под окном, спросив Михаэлиса:

– Тебе что, так хочется, чтобы я Фаустуса с потрохами сдала?

– Нет, я всего лишь хочу знать, чего от него стоит ожидать, – озадачил меня демон и самолично, без приглашения уселся рядом.

Я призадумалась, но, решив, что Михаэлис скорее мой союзник, чем наоборот, и припомнив, что к разборкам по собственной инициативе он не склонен, а с Клодом не ладил с самого начала, кивнула и шёпотом вкратце пересказала наш с Фаустусом диалог. Себастьян нахмурился и нехотя сообщил, что вообще-то шанс на мою смерть был, но не очень явный, и можно было истолковать эту ситуацию двояко: он сам решил смотреть на это как на опасность травмирования и помочь, а Клод – как на смертельную опасность, в результате чего помогать не стал. И вот тут-то я поняла, что имел ввиду Гробовщик, говоря, что любую ситуацию можно истолковать по-разному, с различных точек зрения. Это и впрямь удобно – выбирать из сотен вариантов тот, который тебе наиболее выгоден…

Но, что интересно, Себастьян также сообщил, что, когда он прибыл на место происшествия, Клода уже не было, хотя остаточная демоническая аура ощущалась. Он выдвинул предположение, что Клод уловил мой Зов, ведь это не совсем обычный вызов был, а самый настоящий призыв из преисподней, а потому он не услышал имя, которое я произнесла мысленно, но наверняка почувствовал мощную энергетику – ведь когда демона призывают, этот энергетический посыл ощущают все демоны, не связанные контрактами, и тот, кто прибывает к смертному первым, заключает контракт. Потому, по словам Себастьяна, Клод и ушёл – почувствовал энергию призыва, понял, что я звала его врага, и решил не светиться.

А вообще, странно, что Фаустус ушёл, учитывая, что говорил, будто никто из его «коллег» мне не поможет, оказавшись на его месте. Значит, знал, что Михаэлис меня не бросит в беде? Тогда понятна часть их взаимной неприязни – Михаэлис для Клода «слишком честный», а сам Фаустус для врага «слишком подлый», если можно так выразиться по отношению к демонам. Вот только я убедилась, что так говорить как раз можно, и демоны, являясь исчадиями Ада и олицетворением зла, всё же абсолютно разные, и в одних зла гораздо больше, чем в других. Забавно, но я в это верила. Наверное, мозги на стройке последние отшибли…

Я попросила Себастьяна сделать вид, что он не в курсе выходки напарника, по крайней мере, при мне, потому как их общение без моего участия меня не волновало. На это демон чуть удивлённо спросил, почему я не злюсь на Клода. С чего, интересно, он решил, что я не злюсь? Я просто не считаю это чем-то из ряда вон выходящим, а скандалы и истерики будут неуместны. Зачем обострять отношения, если нет возможности перестать общаться с раздражителем? Ни к чему. Потому я как презирала Фаустуса, так и буду презирать, вот только скандалить с ним или выяснять отношения не собираюсь. Это было ожидаемо, как и его поступок в древней Японии, а потому ничего сверхъестественного не произошло. Да и вообще, я ждала от него подляны и дождалась. Собственно, именно это всё я Михаэлису и поведала, после чего он хитро так, но завуалированно-почтительно спросил:

– От меня Вы тоже ожидали «подляны», не так ли?

– И продолжаю ожидать, – фыркнула я, но добавила: – Только ты, в отличие от Клода, всегда был честен в своих эмоциях. Издевался, когда хотелось, язвил, говорил гадости… А он вёл себя как робот, и от таких гадость ожидается раза в два сильнее, потому что они вообще ни капли своих настоящих эмоций не показывают.

– То есть, Вам нравится, когда над Вами издеваются, – с коварной улыбочкой закосил под дурачка многотысячелетний демон.

– Ага, так же, как и тебе, мы два сапога пара, – парировала я.

– Я не могу перечить госпоже, это недостойно хорошего дворецкого, – прям само смирение! Вот только он никогда себя моим дворецким не считал, а уж сейчас и подавно.

– Да ладно, расслабься ты уже, все свои, – вздохнула я и посмотрела на светлое безоблачное небо. – Ты мне дворецким не был и не будешь, да и не считал ты себя им никогда. Может, проедем уже всю эту ахинею, а?

– Как пожелаете.

Тон у него был обычный – почтительный, спокойный, слегка насмешливый, но эту насмешку расслышать было крайне сложно. Вот только голос звучал слишком тихо, словно вообще-то эту фразу сказали скорее по привычке, чем действительно веря в смысл сказанного.

– А сам-то что скажешь? Друзьями нам не быть – я для тебя еда потенциальная. А я бы с шоколадкой, например, дружить не стала. Ну, или с ягнёнком, которого на шашлык пустить решили. Но хотя бы нормально общаться мы можем?

– Разве Вам не нравится командовать, госпожа? – о, а вот и знакомый сарказм.

– Нравится. Я с этого тащусь, как «Газелька» по Московским пробкам. Только надоело. Точнее, мне надоело командовать тобой, так будет точнее. Потому что ты мне никогда не подчинялся, потому что хочу наконец нормально с тобой пообщаться, да и вообще… ты гораздо адекватнее, когда не притворяешься безвольным рабом. Слишком ты хитрый, чтобы им быть, и слишком открыто об этом заявляешь, а все эти фальшивые поклоны и «подчинение»… – я помолчала, а потом тихо сказала, глядя в небо: – Не становись фальшивкой снова, Себастьян.

Повисла тишина. Демон о чём-то размышлял, а я смотрела на листву, едва шевелившуюся под почти неразличимыми порывами ветра, и понимала, что покой – это хорошо, постоянство – тоже, но порой надо что-то кардинально менять, потому что без изменений нет движения вперёд, а без него нет будущего.

– Хорошо, я больше не буду Вашим дворецким. Впрочем, Повелителю стоит сказать, что это был Ваш приказ, так что лучше бы Вам мне его всё же отдать, не находите?

Я рассмеялась и, закатив глаза, высказалась:

– Перестраховщик ты. Уважаю. Тогда приказываю тебе перестать быть моим дворецким. Теперь ты будешь, скажем, моим товарищем. Будешь обращаться на «ты», звать по имени и перестанешь подчиняться. Но не лги мне.

– И я могу спорить с Вами?

– Конечно, я же сказала… точнее, приказала – будь моим товарищем.

– Yes, my Lady.

Последний поклон, и демон, до этого вечно державший «моську кирпичом», вдруг тихо рассмеялся. Стянув перчатки, он убрал их в карман, а затем скинул пиджак и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. К чему бы это?

– Тебе что, всё это время жарко было? – озадачилась я.

– Отнюдь. Просто мне противен этот пиджак.

– Упс… – пробормотала я, вспомнив, что его выбирал Клод. Вот только извиняться я не собиралась – тогда мы с Михаэлисом вели активные военные действия, и он мне тоже немало крови попортил, так что квиты.

– Не хочешь принести извинения? – съехидничал он.

– А есть за что? – вскинув бровь, саркастично ответила я.

Михаэлис вновь почти беззвучно рассмеялся и, перекинув пиджак через руку, встал. Я тоже поднялась, причём демон галантно так подал мне ручку, снова заигравшись в рыцаря, и на такой вот любопытной ноте мы отправились домой. Вот только, несмотря на формулировку, в которой я предложила демону дружбу, чувствовалось, что невидимая стена отчуждения под названием «социальное положение хозяина и слуги» рухнула на самом деле. Потому что демон, всё такой же вежливый, галантный и почти идеальный, перестал притворяться тем, кем никогда ни для кого не являлся – безвольным рабом. И в скупых, уверенных движениях, прежде словно просчитанных «от» и «до», теперь чувствовалась расслабленность и естественность. И это было очень ценно. Потому что Себастьян Михаэлис всё же не фальшивка. Не из-за спасения моей жизни – из-за того, что он не изменяет самому себе. Никогда.

====== 38) Демон ======

«Ducunt volentem fata, nolentem trahunt».

«Желающего идти судьба ведёт, нежелающего – влачит».

Дома меня поджидал очередной волшебный пендаль судьбы. Стоило лишь нам с Михаэлисом, которому я предложила купить себе новый костюм, а он ответил, что и так собирался это сделать, прошествовать на кухню, как стало ясно, что меня дожидался Гробовщик, бухавший чай с Клодом, а от него ожидать можно было только Большой Подляны. Мистер «Опасный, раздражающий эксперимент», блин!

Я поморщилась, понимая, что сейчас меня начнут терзать расспросами, но Себастьян, по привычке ломанувшийся к плите и преследуемый неотрывным, неодобрительным взглядом Клода, заявил:

– Гробовщик был поставлен в известность о вчерашнем происшествии ещё на рассвете, равно как господа Нокс и Сатклифф. Потому, полагаю, он пришёл обсудить планы на время вынужденного простоя, не так ли, Гробовщик?