Текст книги "Ковчег для варга (СИ)"
Автор книги: Steeless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 49 страниц)
– Бежать? – смеется прыщавый Эрк. – Они разрешают нам бегать, да. Там, на втором уровне.
Холодная, серая дверь, за которой – последняя пробежка для заключенных. И последняя возможность для стражников – избавиться от остатка человечности. Охотиться и стать хищником, отняв чужую жизнь. Дедуля Детраск осторожно за плечо отвел внучка от двери – мол, извини, тебе не туда. Повернулся ко мне с таким видом, будто хотел провещать: «Ну вот, коллега, ваш визит закончился». Но сказал только: – Ведь вы же уже догадались, да? Крыса взвыла неистово, задергалась внутри. Догадался. Догадался раньше, чем услышал шаги по коридору – неспешные, отдающиеся; раньше, чем прошлое хлынуло, как пиво из переполненного бочонка, расплескалось пенными брызгами. Тяжелая дверь грохнула, и зазвучали неспешные, размеренные шаги по коридору.
– На выход! – бухнуло лениво, и тогда-то мы и встретились с ним взглядом впервые.
Мешковатая серая форма сидела на новеньком так, будто он в ней родился, а жезл охранника он держал небрежно, двумя пальцами, будто он и не был ему нужен.
И у губ его застыли, отпечатались два полукруга – будто начал улыбаться и решил на этом остановиться.
На миг захотелось сдохнуть не откладывая. Чтобы только не видеть. Не встречаться взглядом. Но он уже стоял напротив – местный «скат», с которым мы встретились четырнадцать лет назад, форма сидит как влитая…
Изменилась разве что нашивка на груди – буква и номер. Да и еще, тот был моложе.
И человечнее.
– Как в старые добрые времена, – сказал он, и от его ухмылки мне стало плохо. – Да, Лайл?
Я открыл рот – ответить что-то. Наверное, что-то вроде «Эй, ты же не всерьез это, да? Просто притворяешься?» Сказать не получилось ничего: в этот момент мы встретились взглядом, и я почувствовал себя мертвецом. Подумалось: если Детраск скажет – этот… прикончит меня на месте, голыми руками, если потребуется.
Хищник.
– Господин Гроски, – сказал Детраск, глядя прямо и ясно. – Я не могу не поблагодарить вас за него. Вы доставили мне именно то, что было нужно, спасибо. Жаль только – вы не можете остаться с вами. Ну, желаю продержаться подольше. У вас минута форы.
И он сделал жест «акулам» в белом.
Скрипнула дверь, и меня чувствительно пихнули в темноту.
«Беги!» – взвизгнула крыса изнутри, когда я грохнулся на камень, обдирая колени. И я пополз, потом встал, вытянув руки перед собой, побежал, наткнулся еще на какую-то стену, чудом не ударился об нее всем телом, поскуливая, двинулся вперед – как можно быстрее, как можно дальше, не останавливаясь, спотыкаясь, ощупывая стену дрожащими пальцами, не глядя вперед – зажмурившись и полагаясь только на слух, осязание, обоняние…
Слепая крыса в лабиринте.
У которой нет шансов, изначально не было шансов, потому что Детраск не знает, кого посылает за мной – а я знаю, я видел его в действии, и значит – я умру, потому что он быстрее меня, сильнее меня, моложе меня, потому что знает уязвимые точки, и он холоден, а мои внутренности раздирает невыносимый страх, будто сотня спутанных крючков. Потому что он хищник, а я – жертва, которой уже недолго осталось слепо шариться в лабиринте, задыхаясь от собственного ужаса, вставшего комом поперек горла; судьба-мразь жадно пожирает мои секунды, и вот там, позади – там слышен еще один хлопок двери; боги, я мертв…
– Ты все же решил побегать, Лайл? – своды лабиринта разносили голос, но делали это мерзко, обманчиво. Казалось – он стоит прямо рядом со мной, мой палач. Я вжался в стенку, зажмурился крепче, и только потом понял – обман. – Отлично. Я не против размяться. Устроим небольшую погоню, это же так… захватывающе.
Страх держал цепко. Не давал стронуться с места, крыса орала, как уличная баба: «А если он услышит твой топот?» Каждый шорох стал врагом, и я скорчился, не в силах двигаться, хотя крыса должна – бежать-бежать-бежать…
Тухлятина. Падаль. Осталось разве что развоняться ко всему в придачу. «Ты всегда был ничтожеством! – отдался в висках знакомый сварливый голосок. – И подумать только, как я за тебя такого…»
Вот тут я уже правда чуть в голос не заорал. Потому что окончательно поехавший умом напарник, идущий за тобой – это одно. Но если уж мне перед смертью начнет мерещиться голос моей бывшей – это уже совсем по-скотски получается.
Я бросился бежать так, будто сапог незабвенного нашего старшого по блоку въехал мне прямиком в копчик.
Выписал, так сказать, дополнительное ускорение. Я вел рукой по голой, мокрой почему-то стене, ощупывал зазубрины, и бежал, и бежал… и не слышал шагов Нэйша, они были бесшумны. От этого было страшнее. Казалось – я тут один. И рядом что-то – притаившееся в темноте, безразмерное, ждущее, пока я наткнусь прямиком на него… ЭТО. – Нэйш! – заорал я, и голос улетел куда-то под потолок, растекся по нему. – Рихард! Шеворт! Или как мне тебя там называть? «Тер-21»? Под ногами потрескивала какая-то дрянь. Кости, наверное, вряд ли они отсюда вытаскивают трупы после очередных охот. Глаза начали привыкать, кажется, это не мрак – полутьма, выступают стены, наросты… разветвленные проходы, в которые ныряешь наугад. Пещера, в которой велись отработки. – Какая, в сущности разница, Лайл? Как называть свою судьбу. Свою смерть. Думаешь, животным на бойне было бы легче, если бы они знали имя мясника? Можешь называть меня, как хочешь, – сути это не меняет. Перед глазами мелькали и сливались – ходы, пещеры, повороты… я не выбирал дороги. Только иногда останавливался, натыкаясь на ответвление – тупик. Крыса подпрыгивала, взвизгивала, а я разворачивался, выбирался – и бежал опять. Иногда останавливался – послушать его, перевести дыхание. Поговорить. – Ну, ладно. Рихард. Не меняет сути, да? Ты решил прикончить меня с бухты-барахты, потому что тварь, которую они кормят заключенными, спихнула набок крышу, которую ты, я гляжу, все никак не закрепишь. В этом суть? Логика? Ты хотя бы помнишь питомник?! Помнишь последние два года, помнишь… Имена увильнули, ускользнули. Имена и лица. Только вспыхнуло перед глазами алое пятно, шапка волос – крашеные терпенеей, словно веселое пламя, у которого так хорошо петь… Вздор, у жертв не бывает имени, у крыс не бывает дочерей, «планктон» не любит слушать длинные, переливчатые песни у костра, любуясь на чье-то лицо, залитое лунным светом, тугие черные кудри, разбросанные по цветастому платку… Откуда-то слева и сзади долетел смешок. А может – справа и спереди. – С моей памятью всё в порядке, Лайл. Просто я начал… несколько иначе видеть мир. Более правильно. Более трезво. Здесь, на Рифах, своего рода, идеальный мирок, не скрепленный условностями, не так ли? Есть только хищники и жертвы. Каждый на своем месте. У каждого свои обязанности. Мне жаль, что ты оказался не по ту сторону, правда. Нотки сожаления в голосе – легкие, издевательские, иголочками покалывают кожу. Хочется вздыбить на спине шерсть и бежать, бежать, не оглядываясь, слепо тыкаясь в тупики. Напоминать ему – бесполезно. С ним с самого начала было хуже, чем со мной, я еще помню эти его улыбочки, когда он был устранителем. Когда стоял над тем, что несколько секунд назад было живым существом. Смотрел на конвульсии. Крыса поселилась во мне четырнадцать лет назад, когда я впервые попал на Рифы. Законник, по уши вляпавшийся в темные дела приятелей. Мы с ней попортили друг другу крови, с этим моим серым, блохастым помойным инстинктом. Нэйш шел к своему хищнику гораздо дольше. И куда более нацеленно. Теперь вот дошел, а мне-то уж казалось – остановился было. В конце концов… – Напомнить тебе, кто ты? – я запыхался. Заблудился. Но остановиться не мог: ковылял по здешнему лабиринту, втихомолку спрашивая себя – когда ж он кончится. – Напомнить тебе – что ты варг? Что варгам нельзя убивать? Ты хоть понимаешь, что не оправишься после этого?! Понимаешь, чем станешь после этого?! – Лайл… так для чего все и делается? Страх навалился тяжелым комом, придавил к стене, обрушился волной слабости. Ну, да. Варгам – нельзя, а хищнику, который освободился от условностей – можно и прямо показано. Судьба, как тебя там, проклятая тварь, я надеюсь, мне это зачтется. Я тут, можно сказать, две жизни спасаю, потому что если он вдруг закончит начатое – его же потом обратно никто не дозовется. Из тех, кто снаружи. Как же их… Страх гнал вперед, грыз, подстегивал, крыса внутри развизжалась так, что не давала слышать другие звуки – только мое шумное, напуганное дыхание, топот шагов…
Плеск. Ноги лизнула волна воды – пол понижался, и на полу были… лужи?
Вода. Теплая, морская. Неподалеку есть еще несколько тоннелей, только что толку… От ЭТОГО – волн безумного страха – не скроешься. От смерти не спрячешься. – Я думал, ты продержишься дольше, – сказал он с легким разочарованием. Пока еще издалека. Нас разделяло шагов сорок, но мы уже видели друг друга. Я задыхался, прилипнув к стене. Нэйш выглядел свеженьким, будто прогулялся перед завтраком. – Могу тебе предоставить выбор – как, – сказал он, и уголки губ чуть приподнялись. – Не беспокойся, боли не будет. Быстро и безболезненно, я этому учил Кани, твоя дочь оказалась очень способной. Кани. Алое пятно волос снова замаячило перед глазами, потом волосы отбросил ветер, прояснилось лицо. Кани Гроски, в замужестве Аскания Тербенно. Она еще возмущалась пару месяцев назад, что ее дочка родилась мелкой и красной, «Нет, совсем как Десми, когда он возмущенный, только она еще и орет». Девочку назвали Эффи – мою внучку. Роды принимала Аманда – и первую колыбельную пела Аманда, подобрав черные волосы, переплетя их праздничными алыми лентами, баюкая малышку на руках. Я заслушался тогда песней, залюбовался улыбкой Аманды и спящей девчушкой – и подумал, что ничего больше-то и не надо. Только комната, где звенит песня и нет места страху. – Ничего не скажешь напоследок? – осведомился Нэйш, неторопливо шествуя ко мне. – Я мог бы отписать ей. Или передать лично – как лучше? Ничего, я передам лично сам. Всем. Как только прихлопну чертову крысу и все-таки выберусь.
Слабость ушла. Теперь только угадать момент. Определить направление рывка... Понять, что делать.
Глядя в лицо моей приближающейся смерти.
Неспешно – неспешно приближающейся, потому что какая тут спешка, когда жертва прижимается спиной к стене, парализована ужасом, неспособна действовать…
– Лайл, ты правда не хочешь уйти достойно? Попытаться посопротивляться напоследок. Знаешь, мне бы это доставило определенное удовольствие. Ну? Мне нужен момент и нужно то, что его даст. Препятствие. Удар. Кнут, который на миг может замедлить любого хищника. – Так не попытаешься, Лайл? – с легким разочарованием спросил Нэйш, не прерывая сближения. – Не сделаешь даже попытку... ударить в ответ? Я кивнул и постарался состроить улыбку трясущимися губами. Смерть не так-то просто ударить. В страх камнями не побросаешься. Но у меня есть другое. – Гриз Арделл! – заорал я в лицо смерти. Нэйш все-таки притормозил. Не притормозил – остановился, наткнувшись на имя, как на стену. Кажется, даже моргнул. Может, и нет, только мне было недосуг разбираться: в тот самый момент, как он остановился, я нырнул в проём и задал стрекача со всех ног. Мою смерть ждал маленький сюрприз: пустота на моем месте и гулкое плюх-плюх-плюх по воде где-то уже достаточно далеко. То есть, я надеюсь, что всё же достаточно далеко. Свернул еще дважды в попытке сбить его со следа. Прикрикнул на свою внутреннюю крысу – а, да заткнись ты, пора уже начинать думать. Откуда здесь может быть вода? Довольно теплая, соленая, морская, но прибой шумит где-то далеко, может, какая-то лагуна под рифом, и мы на уровне ее… а если здесь велись отработки – значит, могут быть замурованные проходы в старые шахты… Или, может, даже выходы на поверхность. Нужно посмотреть, что сделать, только вот его как-то задержать… – Лайл. Ты решил мной манипулировать? Я впечатлён. Черти водные, не разберешь ведь – близко он или далеко. Судя по звуку шагов – уже идет там, где вода. Если бы Дар… Когда на ладони слабым холодком отдался отклик Печати – я оторопел. Потом отогнул рукав робы – отнимающий магию браслет был здесь, но Печать едва заметно светилась на ладони. Мой Дар был при мне. Он был при мне всё это время – не иначе, как подарочек Эвальда Хромца, в виде неработающего браслета. Не то чтобы Дар Холода мог мне помочь в тюрьме – его даже нельзя было проявлять. Но сейчас – кто знает. – Упаси меня боги! – крикнул я. – Мне хватило двух лет работы твоим заместителем. Так что там насчет Гриз? Думается, она не обрадуется, когда узнает о том, что ты мне обеспечил строчку в Книге Утекшей Воды. – Думается, Лайл, она об этом и не узнает. Я повернул обратно, нащупывая стену лабиринта. Вода начала отступать, коснулась щиколоток… пропала. Нэйш, кажется, сейчас стоит ниже меня, только поближе бы подобраться… может быть шанс. – Считаешь – не докопается? Арделл по упорству мою бывшую может обставить, если нужно. Хотя тебе об этом знать лучше – она столько сил вбухала в то, чтобы вытащить тебя из… кем ты там был. Сделать тебя варгом, пробудить твой трижды клятый Дар. Как думаешь – жаль ей будет таких усилий? Или тебя, когда она поймёт, во что ты превратился? Теперь я выкрикивал слова, не двигаясь. И все же различил плеск, когда он сделал резкое движение в мою сторону. Ладонь коснулась воды, Печать приняла приказ, я выложился в удар так, что на лбу выступили капли пота, и стало жарко изнутри. Полоса льда, ширясь, покатилась туда, откуда послышался плеск, кромкой охватила воду… – Хорошая идея, Лайл. Ты можешь использовать магию? Смог снять браслет, или это сюрприз от Эвальда? Но лучше подумай что-нибудь пооригинальнее. Он всё же не попался в ловушку. Успел подпрыгнуть, или вскочил на какой-нибудь выступ – я всё же не принял в расчет его реакции. Но по льду он не сможет преследовать меня быстро. И крыса может выбрать, куда ей сбежать. Назад – нельзя, там нет выхода, там они точно всё проверили. По коридорам, сворачивая, сворачивая, и вниз, в воду, погружаясь по колено, ощупывая стену – вот единственный шанс… Откуда приходит вода? Из каких щелей? Кости под ногами уже не попадались, но на ослизлом дне было трудновато удержаться – теперь я полз по стене, прилипая к ней, царапая живот и грудь – плевать, крысы вообще-то везде проходят… Вот. Тонкая соленая струйка щекотнула руку. Щель на уровне плеча, тонкая шелковая нить воды пробивается, скользит по стене, сбегает по камням… откуда-то оттуда, плевать – откуда, главное – стена здесь крошится под моими ударами, можно подобрать камень, можно грохнуть ледяным магическим молотом, и еще раз, и еще раз… Удары взмывали под свод, растекались по нему, разбегались во все стороны – хорошо. Опять раздался голос Нэйша, мне было некогда слушать, я не отвлекался, шанс был только один. Просто бил и бил по стене, чередуя магические удары с ударами камня, сдерживая себя, чтобы не вышвырнуть острый камень из рук и не вцепиться в стенку ногтями и зубами, не завыть, не броситься бежать, ударять так, как надо… Чувствуя серой шкуркой, как мягкие шаги смерти звучат все ближе и ближе. Кани. Удар. Аманда. Удар. Мягкое личико внучки с задумчивыми глазами. Удар-удар-удар. Гриз Арделл. Удар… – Лайл, мне всегда было интересно: насколько страх терзает жертву? Настолько ли – чтобы подставиться под удар? Я где-то читал… или слышал… что загнанные животные сами выходят иногда навстречу охотнику – чтобы тот закончил. Чтобы больше не было страха. Ты не хочешь закончить, Лайл? Обещаю – я сделаю это быстро и безболезненно. Что скажешь, а? – Пошел ты, – сказал я раздумчиво, мысленно саданув кулаком по крысе-предательнице. Той надоело стоять по колено в ледяной воде, надоело лупить по стенке, разнося гулкие удары эха, кроша мягкую породу. Крысе захотелось проползти, устало волоча хвост, обратно, прошлепать туда, где суше и не так холодно – и покорно подставить хребет под удар, потому что даже крысы устают от страха. Удар. Удар. Удар. Голос моей смерти слышится ближе. Поэтому еще удар. И еще. И камень осыпается под пальцами, мягкий, неверный, ползет вниз, и плевать на крысу и на желание умереть – только бы тебя не терзал этот жуткий, постоянный, страшнее озноба страх. – Лайл, правда, хватит бегать. Или что ты там делаешь? Голос был слишком близко. Пугающе близко. Наверное, на другом витке скального лабиринта. И под истошный визг крысы внутри себя – я ударил особенно сильно, изо всех сил, всем Даром и всем весом – туда, откуда из щели по капле сочилась вода… Вода вдруг перестала сочиться по капле и ударила тугой, плотной струей в лицо. Заодно уж и отрезвила от страха. И с размаху наградила пониманием: вот почему здесь повсюду вода, да и пол понижается… Черти водные, если прикинуть – эта стеночка получается как раз на уровне моря. – Твою же ма-а-а-а-а-ать! – завопил я, с тоскою осознавая, что не успею совершить далеко идущие выводы и осмыслить пройденный жизненный путь. За миг до того, как тощая струйка превратилась в полноценный бешеный поток, разворотивший камни, подмявший под себя стенку, закруживший меня и швырнувший прочь от выхода, в глубь лабиринта. А дальше уже оставалось только барахтаться в соленой воде. И захлебываться – этой самой водой, страхом и разного рода мыслями: «Вроде бы, крысы хорошо плавают» – «Ну, крысы-то, может, и хорошо, а вот ты – не очень» – «Нечего сказать, устроил приятный сюрприз напарнику». Ну, а перед тем, как мы с сознанием послали друг другу поцелуйчики на прощание – это самое сознание передало мне прощальную весточку. Может, мысль и не претендовала на гениальность, но самой важной была точно: «Что-то в тебе скопилось слишком много воды, Гроски. И да, ты феерический придурок».
====== Тюрьма для варга-3 ======
И-и-и-и Эвальд Шеннетский в студию!
Сознание решило с чего-то вернуться. Сперва носилось где-то поблизости, как щенок за своим хвостом, а потом осмелело, подкатилось под бок.
«Гроски, – наябедничало сознание, – а нам только что дали по морде». Бздыщ! – отозвалась моя щека, на которую обрушился второй полновесный шлепок. Лупили открытой ладонью, мерно и с явным намерением продолжать до Последнего Потопа. Бздыщ! «Гроски, сделай что-нибудь, – взмолилось сознание. – Нам мокро, мы устали, нас лупят. Жизнь – отстой». Рациональная часть куда-то запропастилась, осталась ноющая. Попробовал прикинуть, где я нахожусь, но выходило одно: в темноте. И в мокроте. Шевельнулась слабая надежда: вдруг все-таки лекарская, какая-нибудь травяная ванна Аманды – ничего, что ванна холодная, а я лежу в ней в одежде… – Амандочка… – простонал я и открыл глаза, чтобы глобально убедиться в своей невезучести. – Привет, Лайл, – отозвался Рихард Нэйш, наклонившийся над моей пока еще не хладной тушкой со своей самой маниакальной ухмылкой. – Я умер, да? – выдал я и закашлялся: соль драла горло и нос. – Слушай, без обид, но если ты – мое персональное наказание, то можно написать заявление и перевестись на какой-нибудь другой круг преисподней? Бдыщ! – Какого черта ты меня лупишь, когда я уже пришел в себя?! – Признаюсь, это совпадает с моими желаниями, – отозвался Нэйш. – Позволь спросить, о чем ты вообще думал? Ты нас едва не убил. – Я нас… я?! – от возмущения я все-таки перешел в сидячее положение. Попутно отплевывая воду. – Насколько я помню, это не я распинался на тему «есть только хищники и жертвы, Лайл, позволь я грохну тебя быстро и безболезненно»! – Звучит так, будто ты обижен, что все закончилось. А что-то там закончилось, что ли? С волос у Нэйша льет вода, в глазах проступили морозные узоры, на лбу и висках вздулись вены – попортили красоту. Но хоть взгляд вменяемый. Ну, насколько он вообще может быть вменяемым. – Здесь была Великая Целительница, поцеловала тебя в лобик – и ты сходу вылечился? – Гиппокампы, – сипловато отозвался Нэйш, махнул рукой куда-то в сторону, откуда слышался плеск. – Они были неподалёку, здесь… думаю, в момент серьезной угрозы я призвал их неосознанно, и они пришли. Вывели нас почти что ко входу. Здесь воды меньше. Мне невольно пришлось держать контроль, и это… можно сказать, слегка меня отрезвило. Ты рассчитывал на это, когда пробивал проход? «Штормит», – подумал я, когда увидел, как его качнуло при подъеме. Потом поднялся сам и понял: точно, шторм, и немаленький. Ноги отказывались держать намертво, стонали, что хотят полежать еще, там, где мокренько и прохладно. Подлая вымокшая роба тянула за ногами. В попытках остановить качку я оперся о Нэйша, как о мачту. – На самом деле – просто пытался удрать, – оказывается, я еще и хриплю, будто орал несколько часов подряд. – Чертовски не хотел встретиться лицом к лицу с твоим маниакальным близнецом-убивашкой. – Откровенно говоря, – пробормотал Нэйш и ухитрился опереться на меня в ответ, – я тоже не хотел бы с ним встретиться лицом к лицу. Чудно. Ну да, конечно, юмор просто необходим, когда бредешь по щиколотки в морской воде, приобнимая за плечи своего бывшего заключенного (потом напарника, потом заместителя, потом опять заключенного, теперь вот вновь напарника). Мне, например, отчаянно не хватает этого целительного свойства. Очень может быть, оно случайно вымочилось в воде, где мне пришлось прополоскаться вместе с Нэйшем и гиппокампами. – Куда теперь? – Туда, Лайл. Давай же. Идем. В любом случае, думаю, выходы перекрыты. И не можем же мы просто уйти, не выяснив что там. На третьем уровне. – А ты в состоянии? – разумно усомнился я. Сам я чувствовал себя так, что вот-вот – и меня нужно будет катить по коридору. – Как ты вообще? – Довольно… своеобразное настроение, – отозвался Нэйш светским тоном. – Но, кажется, я вполне себя контролирую. Если, конечно, не считать того, что мне почему-то хочется убивать. – А, то есть, ты в норме. Ладно, согласен докапываться до сути хотя бы на четвереньках. Мы брели по коридорам, поддерживая друг друга, оскальзываясь в мокрой обуви и временами опираясь еще и на стены. Нэйш молчал и на глазах выцветал с лица, я чертыхался, и в целом мы являли собою вполне достойную компанию с того света. Во всяком случае, нас никто не остановил. Хотя кто их тут знает, на Рифах, может, им нечасто приходится видеть охранника блока и заключенного, мокрых с головы до ног и интимно гуляющих по коридору в обнимку. Очень может быть, вся охрана, какая нам попадалась, приписывала эту картину недосыпам и старалась поскорее изгнать ее из собственного разума. А может, им не было до нас дела. Может, им было дело до черной волны голода, которая поднималась оттуда, куда спускались мы. Может, они не слышали наших шагов из-за мерных вздохов чего-то огромного, сглатывающего, ворочающегося там, внизу… ЭТО знало, что мы идем. Предвкушало, потирало щупальца. Готовилось перемолоть – как ломают хребет крысе. Безразмерное, дикое, давящее… А в помещении-то ничего особенного не было. Широкий зал со скудным освещением, на противоположном конце – такая же дверь, как та, в которую мы вошли. Посреди зала, на возвышении – широкий люк. Такие же люки – в углах зала. И охрана – с бледными, выпитыми лицами, четыре человека в серой форме, они даже не сразу заинтересовались – есть ли у нас сюда пропуск. «Напарник-неадекват – мой пропуск», – подумал я мрачно, когда увидел, как Нэйш точными, жесткими движениями вырубает двух ближайших охранников, после чего заслоняется третьим от четвертого. – Не убивай! – заорал я в легкой надежде, что прыгать на Рихарда в попытках спасти тушки местных «скатов» все же не придется. Повезло. Нэйш всего лишь задержал губы у уха охранника и тихо, но внятно обозначил: «Вон». – Тон был убедительным, – признал я, когда «скаты» вывалились в дверь, оставив на полу слабо шевелящихся товарищей. – Не тон, они признали, что я сильнее в данный момент… то есть стали жертвой, я говорил тебе, – лицо у Нэйша малость подергивалось, так что мне подумалось: а ведь ему стоило труда удержаться. – Люк. Он отпер задвижку, но сдвинуть с места массивную крышку в одиночку все равно бы не смог. А я не торопился помогать: примерз, приморозился ногами к полу. Слушая утробные, горячие, жадные вздохи чего-то непомерного под землей. «Скгрл. Сгллл. Богллл», – неслось из-под пола.
– Слушай, Рихард… мы же не знаем, кого они там держат. Если вдруг не сможем запихнуть его или их обратно…
– Просто помоги открыть. – Нэйш, черт дери, а ну как ты сдвинешься окончательно? – Лайл, мне нужно, чтобы ты ее открыл. – Надеюсь, ты не собрался лезть вниз? – Просто открой ее! Не знаю, что в нем было страшнее в этот момент. Голос, глаза или пальцы, впившиеся в люк. Все вместе оказалось даже слишком хорошим кнутом – без пряника. Я подошел к люку, вцепился в скобы на крышке и натужно потянул на себя. «Скгллллл…» Вонь – вот что оказалось под крышкой в первую очередь. Невыносимый, режущий глаза запах нечистот, смешанный со сладковатым душком разложения. Вонь – и темнота внизу, в открывшемся колодце. И оглушительный, дикий, жуткий вой, иступленная ярость и иступленный страх, и радость, и мерзкое предвкушение, и бессловесное «Жрать, жрать, жрать, жрать…» Волна не желала затихать, переплавлялась все в новые, давила, угрожала потопить, вновь взметнулось изнутри: бежать, забыться, не видеть, не слышать, только бы не заметили… Но ЭТО уже заметило нас. Заметило – и тянулось, оттуда, снизу, чавкая, сглатывая, вопя и издавая такие звуки, которых раньше я не слышал ни от одного животного. Образ дочери пришел как спасение. – Что за… – прохрипел я, зажимая нос рукой. Подошёл Нэйш – он обыскал охранников и забрал у них светильники. – Сейчас, – шепнул едва слышно. И один за другим швырнул светильники в глубь колодца. Это был не колодец – то, что я понял почти сразу. Это был просто люк, проделанный над пещерой, а может, над впадиной. Пробуренный в породе. Люк, который давал возможность видеть – ослизлые стены и ненадежные колонны-подпорки… И то, что копошилось среди них. ЭТО. Мы видели друг друга мельком, только мельком – на миг, два, три, пока светильники упали и погасли. Но мне хватило этих мигов: не помню, как я там скатился с возвышения, на котором был сделан люк, не помню, что кричал и на каких языках ругался. Помню только, что меня выворачивало – сначала водой, которой наглотался, потом уже на пустой желудок, так что ругаться было малость сложно, но я справлялся. И слёзы жгли мне щеки, когда я в промежутках между спазмами шептал: «Премилосердные боги, что же это, как такое может быть, какие же скоты, какие мрази, как такое может быть…» Я кричал – и хотел забыть, то что видел, и не мог, потому что знал, что оно там, под нами, чавкает, и сглатывает, и разевает сотни пастей, чтобы жрать, жрать, жрать, и шевелится, и ворочается, и гниет заживо, и тянет вверх щупальца, которые были когда-то не лапами… Я взглянул на свои пальцы и понял, что они трясутся. – Нет, – вспомнилось как наяву хихикание Эрка, – они… делают так, чтобы мы жили. Да, жили. Жили… жили… слитная масса с сотнями пастями, жрущими падаль и разрывающими плоть, светящиеся глаза, бессмысленные, перекошенные рты, боги, боги, боги… Пинок мне отвесила внутренняя крыса. Разъярилась до предела, взвизгнула, принялась кусать изнутри. При этом визжала что-то похожее на «Гроски, скотина, ты в жизни не был высокоморальным, так какого черта сопли по плечам развешиваешь». Вслед за этим из тумана жути выплыло мягкое осознание того, что мы сейчас сидим над местным источником ненависти и ужаса. Я и крайне восприимчивый к жажде крови варг. Когда я наконец обратил на него благосклонное внимание – Нэйш сидел рядом со мной возле люка и был неподвижен, холоден и сосредоточен. Без следа улыбки, губы сжаты в короткую, узкую черту, глаза распахнуты, брови чуть приподняты. Эту его гримасу я хорошо знал, она обозначала, что кому-то поблизости светит запись в Книге Утекшей Воды. «Помирать будем?» – спросил я у судьбы-злодейки. – Да, Лайл, – отозвался Нэйш вместо судьбы. – Теперь мы знаем. Знаем… Думаю, нам пора уходить. Что, вот так просто?! Мне с трудом удалось подавить в себе порыв носиться вокруг напарника, как одуревшая от счастья собака. Подлаивая по пути что-то вроде: «Ура! Ура! Мы уходим!» – И как ты, позволь тебя спросить, собрался…? – Я собрался? Брось, Лайл, бежать – твоя работа. Ведь ты же наверняка продумал что-нибудь этакое… Я молча выпихнул Нэйша в дверь. Позади раздавались вздохи, и всхлипы, и вопли из-под земли – ЭТО не собиралось отпускать нас просто так. Было слишком пусто. И здесь, и на втором уровне. Охрана словно растворилась, будто по коридорам шатались не бывший заключенный с бывшим охранником, а кое-что пострашнее. Возле лабиринта, правда, слышались голоса, довольно много – но туда-то нам как раз было не нужно. – Переход, нужен переход, – шипел я, крысой тыкаясь в проклятые ответвления с ничего не значащими дверями. – Слушай, у нас всего пара выходов. Выбраться при помощи гиппокампов, но лабиринт сейчас блокируют, а бросаться в бой нам не с руки. Ты не в форме, я не в форме. Второй – выскочить на скалы и попробовать броситься в море с надеждой… на твои способности и на помощь гиппокампов… думаю, мы будем трупами еще до того, как долетим до воды, потому что на скалах тоже охрана. Третий… а ч-черт, третий крайний – раздобыть веревки и поискать выход через ту самую пещеру… – Ты же это несерьезно? – осведомился Нэйш. ЭТО плотоядно чавкнуло, распустило щупальца страха, пригнуло спину. – Само собой. Потому остается сущее самоубийство. Найти подземный переход, который, думаю, тут есть, пройти в резиденцию старины Детраска и воспользоваться парадным выходом. – Водным порталом. – Водным порталом. Можно было бы еще вернуться в барак, но это первое место, где нас ожидают. Если вообще ожидают. Похоже, у них стряслось что-то. Голосов было маловато, и когда переход наконец нашелся – «скатов» в нем оказалось всего двое. Так что мы обзавелись жезлами и светильниками. – Старая шахта, как и думал, – пробормотал я, посветив на стены тоннеля. – Паук Детраск всегда сидел, где поближе к заключенным. Видеть свою работу хотел. Думаю, в эту резиденцию он зачастил особенно, когда заключенные докопались… докопались, в общем. Быстрым шагом по коридорам вышло тысячи две шагов – столько же, сколько до барака. Интересно, как при таком раскладе Дедуля ухитрился вконец не рехнуться? Если он сидит от ЭТОГО – на том же расстоянии, что и мы? – Черт знает, что там в резиденции, все равно нужно что-нибудь, что их отвлечет… Нэйш принял эту мою фразу на свой счет – его глаза высверкнули синим. – Атака гиппокампов на пристань подойдет? Любезность напарничка пугала. Любезность и бледность. Да, и еще так – по мелочам: сжатые губы да судорога, пробежавшая по классической физиономии, когда он вышел из состояния варга и открыл глаза. – Снова заколодило? – резонно предположил я. – Исключительный, ты уж хоть предупреди, как захочешь меня грохнуть. – Нет нужды, – прошелестел Нэйш. – Это другое. Они кричат, Лайл. Я по-прежнему слышу их, только они больше… не умолкают. Все Девятеро и Единый в придачу, вот только этого еще и не хватало. За все пиво в мире не соглашусь послушать такое хотя бы минутку. Заглянуть в изнанку этой… мерзости на третьем уровне. – Значит, просто нужно не слушать, – забормотал я и заставил себя идти дальше. –Знаешь какие-нибудь надоедливые песенки, э? Мысленно настроился – да и поехали. Вроде как Гриз себе напевает под нос, когда в питомнике возится, а? Или можно представить себя в полной тишине – я так делал время от времени, как приходилось встречаться с любящей тещей. Смотришь, бывало, перед собой, взгляд остекленевший, а сам, значит, на берег моря мыслями переносишься. Гриз вот говорила – тоже помогает, особенно если с чинушами общаешься. Ну, или я сам могу тебе спеть, только после этого тебе придется полгодика находиться в тишине, чтобы такое переварить… Вроде бы, он слушал. Вроде бы, даже отвлекался – пока я молол полную чушь, перескакивая с пятое на десятое и стараясь время от времени поминать Гриз Арделл. Лично я был озабочен одним: скорее уйти от проклятого места, сбежать, оторваться от черных щупалец, которые тянутся следом, от дикого воя, прорастающего в кожу… От голодных вздохов, которые теперь были еще страшнее. Теперь, когда мы знали, что их издает. Дверь в резиденцию Дедули оказалась все такой же буднично-серой, укрепленной вместо замков двумя «акулами». Для «акул» стал невольной новостью факт, что двери нужно хоть изредка запирать на замки. Второй новостью для них стало то, что «скат» Тер-21 плевать хотел на субординацию. У «акул» мы позаимствовали белые плащи – чтобы выглядеть в резиденции хоть в чем-то своими. Впрочем, коридоры были пусты, навстречу все больше попадались писари да секретари с загнанными взглядами тех, кто не сможет отсюда убежать. Лестницу вниз, к «водному окну» отыскали довольно быстро. Верная крыса – неутомимый инстинкт – пихала в спину крошечными лапками, истошно визжала: «Там, беги!» Вот он – малый зал, широкий бассейн с медленным водным водоворотом… Слишком медленным. Слишком ленивым. Как будто он… – Да-да, запечатан. На нашу вторую встречу Дедуля выбрался без внучка. Но зато повязал желтый в крапинку бант на шею и надушился чем-то на редкость скверным – ладаном пополам с нафталином. И просто источал радушие вместе с доброжелательностью (счастье, что меня уже вырвало раз десять, и запасов просто не осталось). – Пришлось закрыть, ради безопасности, – развел широкими, розовыми ладонями и посмотрел ласково. – Вам в вашем питомнике легче, правда, Лайл? Не все животные хотят сбежать из стойла. Удивительно, просто удивительно. Вы все-таки освободились из Лабиринта. Прошли на третий уровень – конечно, охрану я ослабил, чтобы вы могли… осознать… но это просто феноменально. Рихард, вы, конечно, оценили все, что увидели? – Да, – отозвался Нэйш с легкой улыбочкой, танцующей на губах. – О да, вполне. Идиот, – безнадежно сказал я себе. Идиот, идиот… придурок чертов. Потащиться за ним на третий уровень, чтобы он оказался в центре этого. Чтобы чувствительность возросла. Чтобы старикашка Детраск получил то, что хотел, он же с самого начала желал получить варга, который может… – ЭТО внизу… иначе их уже не назовешь, вы, наверное, понимаете… Этим нужно как-то управлять. Сдерживать… ЭТО очень свирепо, видите ли. Сдерживать, направлять его рост. В другие пещеры. К другим корпусам. Вот ведь дурость стариковская: когда я начинал этот эксперимент, я и не подозревал, что так вот случится. А ЭТО все росло, крепло, требовало… – он понизил голос. – Требовало пищи, неудивительно, растущие аппетиты и растущие способности… Росло, значит. Они растили это – то, что ворочается и причмокивает там, внизу, –сбрасывая туда магов, оно ширилось за счет Дара каждого заключенного – и заползало в каждую щель, порабощало… Сколько заключенных нужно – чтобы ЭТО вползло и в остальные корпуса? – Господин Гроски, – ямочки на бодрых щечках Дедули так и лучились приветливостью. – Право, вот не знаю, как мне с вами-то поступить? Я, конечно, мог бы спросить у вас имя вашего заказчика, но ваш бывший товарищ мне не откажет, я уверен. Поэтому… Судьба, – мысленно вопросил я в никуда. Какого черта водного ты мне с завидной регулярностью подкидываешь разного рода героические кончины? Когда уже ты рассмотришь вариант «В восемьдесят лет, от ласк любимой женщины»? Сместился так, чтобы видеть боковым зрением Дедулю. И стоять лицом к Нэйшу, потому что мне не хотелось получать удар в спину, когда мой напарник (опять бывший, да) решит вдруг доделать то, что не успел. Повинуясь ласковому, почти отцовскому жесту начальника тюрьмы, «скат» Тер-21 плавно шагнул вперед. – Ты уж по мне хоть в голос не убивайся, – попросил я. Хотя вообще-то был твердо уверен, что Нэйш убиваться и не станет. Никаких рыданий на коленях над моими бренными останками. Слишком уж мне памятен этот взгляд – взгляд смерти, холодный и нацеленный. И эта улыбка – малость игривая и полная предвкушения. Крыса истошно завопила, когда на мое плечо легла рука. Сопротивляться сил не было, да и времени тоже, нужно же передумать кучу дуростей: что скажет Кани, кого убьет за это Гриз Арделл, будет ли это быстро, всплакнет ли по мне Аманда… – Господин Детраск, мы уходим, и вы нас пропустите. «Что?» – подумал я тупо. Почему-то казалось – одновременно с Детраском. Да чего там – посыл «Что?!», исходящий от нас и охранников был настолько мощным, что ЭТО охнуло в отдалении и сглотнуло особенно громко. – Твою же мать, – сказал я вслед за этим, приоткрывая глаз. – Ты не мог выбрать лучшего момента, чтобы просто похлопать меня по плечу?! Беглый взгляд на Нэйша показал, что ему-то этот момент казался лучшим. Потому что следующего может и не быть. Старикашка Детраск что-то не в восторге там со своим желтым бантиком. – Рихард, мне казалось… – Господин Детраск… – шепот был зловещим, улыбка – обворожительной, только… нервной какой-то. – Неужели вы еще не поняли? Вы нас пропустите. Иначе я использую Дар. Не чтобы призвать гиппокампов. Чтобы подчинить… ЭТО. Кто управляет ЭТИМ – управляет тюрьмой, так? Только представьте себе возможности… Внезапное бешенство всех заключенных, смерти на доверенной вам территории, бунт охранников… Потеря контроля. Всего контроля. Вы же не хотите такой смены руководства? Старикашка Детраск все еще улыбался. С кристальной ясностью в голубеньких глазах. Пальчиком даже погрозил. – Рихард-Рихард, ну ты же это несерьезно. Ты же не сумасшедший, чтобы устраивать катастрофу… – ОН не сумасшедший?! – переспросил я, как-то невольно влезая в беседу. Нужно же было подогревать блеф. – Как мило, что вы обо мне такого высокого мнения, господин Детраск, – улыбка Нэйша застывала, становилась оскалом. – Даже притом, что сами произвели меня в хищные. Господин Детраск, вы знаете, как опасно запирать хищников? Особенно хищников, с которыми не сможете справиться. Просто выпустите нас. Дедуля скорбно поджал губки и отмахнулся – мол, драгоценный, сыграно неплохо, но кто тебе поверит. А я вдруг поверил и почувствовал волну выворачивающего, дикого ужаса. Когда понял, что блефом здесь и не пахнет. – Сейчас ты скажешь, что считаешь до десяти, – скучающим тоном дедушки, вычитывающего внучка, заметил Дедуля. – Ох, сколько раз я это слышал. – Все отсчеты закончены, – тихо отозвался Нэйш. – Хотите проверить? Дедуля ухмыльнулся и сделал знак охранникам – мол, почему бы и не проверить. – Стоять! – заорала самая бессильная сторона конфликта. В смысле, крыса. В смысле, я. Я не смотрел на них. Ни на ухмыляющегося Дедулю и его ямочки на щеке. Ни на Нэйша, который наверняка понимал, что с ним сделает применение Дара – и балансировал сейчас над пропастью, и улыбался… Ни на недоумевающих «акул». Меня гораздо больше интересовал неработающий водный портал за спиной местного царька. Прямо скажем, тот вел себя как-то странно – для неработающего. Например, все ускорял водоворот и все веселее плевался водной пылью. Потом водная пыль разомкнулась, выпустив из себя фигуру в капюшоне. По каменным плитам задорно стукнула трость, и дедуля Детраск со своими «акулами» невольно обернулись на этот звук. – Фух, – сказал новоприбывший. – Хорошо, что у вас тут есть «водное окно». Терпеть не могу путешествовать морем: бывает, что и укачивает. С вашей стороны, конечно, не очень вежливо было закрыть портал, но вы же не думали померяться со мной возможностями, а, господин Детраск? Я невольно просел в коленях: чувство облегчения свалилось лавиной, подмяло под себя. Начальник тюрьмы неподвижным взглядом уставился на трость, сжатую затянутой в перчатку рукой. Ямочек на щеках у Детраска чудесным образом поубавилось. Как и уверенности в голосе. – Эвальд Шеннетский. – Можно просто Эвальд, – весело отозвался Хромец, сбрасывая слегка промокший плащ и смахивая почти невидную капельку воды с синего цветка в петлице. Вот только глаза его сегодня не отражали этой синевы – казались серыми, как грозовое небо. А так-то Хромой Министр вполне походил на себя: кольцо с сапфиром на левой руке, правая затянута в перчатку; округлое мальчишеское лицо, седина и возраст чуть за сорок – чертовски не вяжутся друг с другом. – Мы с вами, конечно, встречались на приемах, но времени поговорить как-то все не было… ну, может, мы еще и успеем побеседовать. Думаю, на покое у вас будет время, чтобы поделиться со мной воспоминаниями. К слову, удачно, что вы оказались здесь – я думал застать вас с вестями в кабинете, но может, так и лучше, не придется подготавливать… Ямочки покинули щеки старика Детраска окончательно. Румянец пометался, выцвел до пятен и последовал вслед за ямочками. Зато на этих самых щеках откуда-то взялась дрожь. – Мне жаль, правда, – продолжал Хромец с покаянным видом, извлекая из внутреннего кармана камзола официального вида бумагу. – Терпеть не могу, когда приходится сообщать такие вести… впрочем, в вашем отстранении нет ничего плохого, если подумать. Столько лет службы на благо народу Кайетты. Конечно, с причиной отстранения вышло так неловко, но можно назначить дополнительное разбирательство… ах да, я же вам так и не вручил. Он с церемонным поклоном сунул в руку Детраску конверт, после чего развернулся к «акулам». – Не будем терять времени. Вы, вы и… вот вы – распорядитесь открыть порт и подготовить к принятию судов. Новый начальник… по крайней мере, тот, кто будет выполнять его обязанности… прибудет через пару часов, морем. До тех пор распоряжаться буду я. Сделайте милость, пошевеливайтесь. Господин Детраск, что у вас тут с дисциплиной? Конечно, я постараюсь не упомянуть об этом в отчете, но исключительно из уважения к вам. Дрожь из щек Дедули распространилась на руку – в ней запрыгал тот самый документ. Улыбочка – нестарческая, белозубая – тоже скакала, как деревенская девка на танцах. – Господин министр, вы, кажется… неверно информированы. Тюрьма на Рифах не подчиняется вашей королеве. Она – достояние Кайетты, и чтобы сместить ее главу нужно… – …большинство Большого Совета Кайетты либо решение Ковена Камня. Господин Детраск, там внизу – пять королевских печатей из девяти, так уж получилось. Честное слово, вы так долго были гарантом надежности, и неприятно, что уверенность высоких особ в вас поколебалась… Говорят, они откуда-то получили доказательства неких ваших темных дел. Не представляю, откуда… к слову, добрый вечер, господин Гроски, господин Нэйш, как удачно, что мы все здесь в сборе. Может быть, нам… Детраск издал пару каркающих смешков. Затряс головой так, будто на него в одночасье свалились прожитые годы. Поднял подрагивающую руку и показал на три фигуры, неприметно выскользнувшие из портала и занявшие места за спиной Хромца. – Я много слышал о вашей изобретательности, Эвальд. Много слышал. Но вам не кажется, что являться сюда… с тремя телохранителями… чересчур? Нет? Сборища уголовников, Эвальд. Непредсказуемые, опасные… – А против них три мага и один калека, – Шеннет, грустно улыбаясь, развел руками. – Ну, правда, при необходимости эти три мага способны разнести на кусочки пару местных корпусов – я не скуплюсь на свою охрану. И еще эти корабли на подходе. Там тоже кое-кто – скажем, пара сотен кое-кого. Правда, я не хотел брать, но моя королева… кажется, она все еще мне не доверяет. Настаивает, чтобы в таком месте я был под непременным надзором хотя бы сотни воинов, а то вдруг как выкину что-нибудь коварное. Муж моей повелительницы добавил сотню от себя – он тоже мне не особенно верит… Ах да, и по несколько десятков еще от трех повелителей – у меня ведь чертовски ужасная репутация. Видимо, «акулы» полностью разделяли это самое, насчет ужасной репутации. Во всяком случае, те, на кого Шеннет указал тростью пятью минутами ранее, быстренько отбыли куда-то по коридору. Остальные вытянулись по струнке и вперились в Шеннета свирепыми, но преданными взглядами. Учуяли главного хищника. – Ага, а вы, вы и вы… да, и вы, – Шеннет опять вскинул трость, – объявите о смещении господина Детраска с должности. Думаю, мне нужно будет увидеться с его заместителями по блокам. Господин Детраск, у нас есть четверть часа на беседу, вы же не откажетесь кое-что пояснить? Вашему опыту цены нет, а я был знаком только с королевской тюрьмой Аншера, да и то… когда в ней сидел. Вслед за этим заявлением в комнатке настало довольно продолжительное молчание. Указанные охранники торопились сообщать, объявлять и отыскивать заместителей. Детраск давился воздухом. Шеннет ждал реплик. Пора было вроде как вступать, пока о нас не вспомнили и не стало поздно. – Чудненько, – героически сказал я, закатывая глаза и опасно кренясь в сторону Нэйша. Надеясь при этом, что он не сделает галантный шаг назад. Повезло. Рихард подхватил мою стремительно обмякающую тушку и кое-как вернул в состояние прямостоящей, пояснив при этом: – Боюсь, на состояние моего товарища повлияли… местные условия заключения. Кажется, ему нужна помощь. Как я и предполагал, Эвальд Шеннетский отпустил нас с охотой. Может, из-за нашего потрепанного вида, а может, не хотел, чтобы у его беседы со стариной Детраском были свидетели. Да и еще Хромец был слишком занят тем, чтобы подминать под себя местную систему. От сопровождения, правда, удалось отмазаться с трудом, но недостаток людей у Шеннетского все же свое отыграл. Хотя первые два коридора я на всякий случай миновал, шатаясь и поминутно останавливаясь – отдышаться.
