Текст книги "Ковчег для варга (СИ)"
Автор книги: Steeless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 49 страниц)
Я уж и позабыла, что мне там понадобилось. Может, хотела убедиться, что он еще не наложил на себя руки (хотя Нэйш скорее из тех, кто сам всех вокруг заставляет руки на себя наложить, одним своим поведением). Или что-то такое спросить. Может, даже сказать спасибо за то, что он успел до меня. Потому что не знаю, что со мной было бы – если бы не успел.
В мою бедовую головушку могла даже забрести абсурдная мысль, что Нэйш нуждается в подбадривающих объятиях.
Само собой, он не нуждался. Заседал за каким-то чтением. Подарил мне улыбочку и поинтересовался:
– Лайл или Аманда?
– А конец вопроса? – спросила я и оседлала стул. – Кого я больше люблю? Кто лучше булочки печёт? Кто будет моим любимым родителем, если они решат меня удочерить?
– Ну, я полагал, что первым явится Лайл, но поскольку здесь ты – это могло бы быть планом Аманды. Так…?
– А-а, это моя собственная дурость. Больше, понимаешь ли, нет желающих. Папанька шарится где-то по библиотеке, Аманда пьёт собственные успокаивающие на двоих с Мел.
Мел я с утра видела – хмурую, глаза красные, точно ночью их не сомкнула. В коридоре она приложила меня в плечо, буркнула сипло: «Дай пройти». Аманду не видела – травница, небось, залегла в засаде, выжидая – что еще выкинет наш глава.
– После такого-то, – добавила я и уставилась на Нэйша. Хотелось бы поверить, что пронзительным взглядом.
Наставник препарировал глазами страницы своего чтива.
– Ну, то есть, представляешь, каково Мел-то такое увидеть. То есть, меня вот вчера вечером чуть наизнанку не вывернуло. Хоть и убила их не я.
Нэйш лениво перевернул страницу и чуть приподнял брови, видимо, что-то такое интересное вычитав.
– То есть, я была вроде как и готова, только замедлилась, потому что это было как-то… слишком.
– Жаль.
– Чего?
Нэйш наконец поднял глаза, но посмотрел не на меня, а в стену, к которой был придвинут стол. На белую стену. На прошлой базе у него по стенам бабочки в рамках висели, а здесь вот – сплошные белые стены, от которых рехнуться можно.
– Жаль, что ты не собралась. Может, для тебя это было бы полезно. Как тренировка для будущего устранителя. Тебе пришлось бы действовать быстро. Мгновенно выбирать уязвимые точки. Идти по агонизирующим телам. Может, ты бы прониклась чувством важности того, что делаешь – в конечном счете, это одна из сторон твоей будущей деятельности. Добивать из милосердия.
Ну, отлично. Сейчас меня как следует припечет злостью, и я скажу какую-нибудь глупость, хотя когда я что умное говорила-то?!
– А ты, значит, в тот момент был Премилосердной Целительницей во плоти. Милосердия набрался – не расплескать, а?!
– А я в тот момент был варгом. С… сопутствующими последствиями.
В глазах у него не было ничего особенного. Только вот мне очень не хотелось с ним встречаться взглядом. Пусть себе лучше шелестит страницами книги – да не книги, а знакомой до боли тетради в коричневом переплете. Один из дневников Гриз Арделл. Ну да, куда и лезть, если не в записи собственной наставницы… любовницы… в общем, кем они там были.
– Говорят, для тех, кого с детства обучали использовать Дар, это более естественно. Принимать то, что получаешь в дополнение к способностям. Гризельда даже пишет, что к этому привыкаешь. Но в в целом… ага, вот. «Сегодня я поняла, в чем разница между варгами и магами Печати. Они не платят за свою силу ничем. Мы платим самым страшным, что можно вообразить – пониманием. Ощущением боли другого живого существа, настолько пронзительной и ясной, что она остаётся с тобой каждый раз до конца жизни. Мы переживаем не за них, но с ними. Умираем с ними. Мы носим в себе Дар Боли – самый великий и самый ужасный одновременно. Не потому ли Дар варга считают проклятием в некоторых местностях? И не об этом ли думали варги-отступники, которые начали призывать Дар на собственной крови? Отдать кровь, только бы избавиться от сопереживания? Паутина, которая связывает тебя и животное в момент призыва на крови, опасна. Она может выжечь тебя и навсегда затянуть в безумие. Но это твоя боль. Осознанная и ни с кем не делимая. От этого ли считается, что этот путь – легче?» Поэтично, правда? У Гризельды местами замечательный слог, не находишь? Она, правда, не упоминает о том, что варг обычно может чувствовать одно животное. Иногда два, три, пять…
Я молчала и чувствовала, как меня опять начинает тошнить. Спросила шепотом, как-то глупо:
– Их же было тридцать? Да?
– Тридцать четыре, если точнее. Тринадцать взрослых самцов, четырнадцать самок, семь жеребят. У большинства колотые, резаные и рубленые раны, ожоги, много переломов и, кажется… – он будто прислушался к себе. – Да, определённо там был бич, и не один. И еще страх – ах да, ощущение предательства. Единороги ведь, в сущности, достаточно доверчивы. Верят, что люди не причинят вреда.
Он был каким-то мечтательным до жути. Именно что до жути. Прелестное такое состояние, в котором бывают жрецы Травницы – ну, те, которые навдыхаются всяких трав, а потом стишки начинают писать, песни сочинять и пророчества пророчествовать. Почти что экстаз. Показалось даже – он не представляет, что и кому говорит.
– Захватывающие ощущения. Своего рода коллекция, а? Каждый и каждая, до мельчайших подробностей…
– Ага, и тебя это настолько захватило, что ты их грохнул скопом, – брякнула я, потому что чувствовала, как мне становится очень уж неуютненько такое слушать. – Ты еще скажи, что тебе понравилось.
Вечно я так – сначала ляпну, потом подумаю. Нет, Нэйш даже глаз не поднял, так, задержал пальцы на странице, когда перелистывал.
Только вот мне показалось, что я вишу на стене, пришпиленная к ней, как бабочка из коллекции.
– Ну, это было логическим завершением начатого, – Нэйш перелистнул еще пару страниц. – Забавно. Гризельда пишет, что у варгов часто возникает это искушение. Когда они сталкиваются с животными, которые настолько искалечены, что их не спасти. Хочется оборвать все разом – и боль тоже. Она обозначает это как «лёгкий путь». И добавляет: «Но лёгкие пути слишком опасны». Оказывается, есть и другой выход – погружение животного в сон. Просто заставить его уснуть – а развязка наступит сама, сон перейдет в смерть, когда варга уже не будет в сознании животного. Изящно, правда? Забавно, что я об этом даже не вспомнил. Впрочем, для меня убить всегда было легче – ничего странного, если вспомнить, как пробудился мой Дар. И после я устранял… не помню, сколько раз. Сотня… нет, видимо, все-таки больше. Я не считал.
Во время этого вдохновенного монолога я думала о разных разностях. Ну, что тренировки-то, наверное, сегодня не будет, и что Десми обмолвился, будто бы к нему какой-то хмырь из разбойного братства приходил, и что папаня наверняка поищет утешения в мягких объятиях Аманды. Очень действенное средство – глупости в голове. Когда у тебя наставник – Нэйш на всю голову.
– Не понимаю я это, насчёт лёгкого пути, – призналась я рассеянно. – Что, стало бы, еще и еще потянет решать проблемы с помощью… – провела пальцем по горлу. – Ну, если животное уже само умереть хочет – так это же…
Нэйш тихо засмеялся. Покачал пальцем – мол, нет-нет, ты в очередной раз что-то неправильно поняла.
– Заманчиво, конечно, провести разницу между убийством и милосердной смертью, прекращением страданий и прерыванием жизни… но ее нет. Вчера, во всяком случае, ее не оказалось. Они хотели не умирать. Жить. Любое живое существо склонно надеяться до последнего, что ему помогут. Людоед-алапард. Бешеный яприль. Умирающий от старости грифон. Когда убиваешь изнутри, как варг – ты отбираешь эту надежду, становясь… можно сказать «убийцей в большей степени»?
Не знаю, может, и можно. У меня вообще голова трещит от таких сложных изгибов мысли. Слушать Нэйша, когда его несет, может спокойно только папенька. Сильно подозреваю, Аманда для него наварила что-то такое, для нэйшеустойчивости.
– То есть, убивающему варгу со всех сторон кранты, так, что ли? С одной стороны – забираешь у зверушек надежду, со второй – сам чувствуешь их смерть и можешь загнуться за компанию?
Вместо ответа Рихард пролистнул добрую половину дневника. Отыскал закладку. И процитировал:
– «Сегодня я опять провожала. Это самое тяжкое – провожать. Делить смерть на двоих – и понимать, что не можешь от этого отказаться, потому что перестанешь быть собой. Кажется, я начинаю ощущать момент их смерти просто видя, не входя в состояние соединения – такое бывает со старыми, опытными варгами». И вот еще, коротко: «Сегодня опять. Привыкнуть невозможно». Здесь есть дата, я помню тот день – один из выездов.
– Больное животное?
– Устраненное животное.
– А устранял…
Ну да, что я спрашиваю-то. Если он помнит эту дату и этот выезд – то тогда в группе у Гриз был только один устранитель.
– Здесь довольно много этих записей, – непринуждённо продолжил Нэйш, и страницы замелькали под пальцами – шурх-шурх-шурх. – В конце концов, я часто убивал на ее глазах.
– И она почему-то ни разу не сказала спасибо. Хочешь угадать – почему?
Могу даже подсказать, почему Гриз как-то раз схватилась за портал – ну, или за шанс свалить подальше, в лучший из миров. Все полагают, что дело в той заварушке – ну, Война Двух Стихий, Магия Камня против Магии Земли, варги истреблены, великие катастрофы, а она в центре этого. Просто, говорят, не вынесла того, что видела.
Никто только не упоминает, что она и до того два года переживала смерть за смертью внутри себя.
– Что, и никогда не рассказывала, чем для нее твои финты оборачиваются? Ну, ты ж у нас такой внимательный – мог бы к Аманде сходить, поинтересоваться, сколько Гриз отлёживается клубочком и какие зелья пьёт.
Хотя Гриз, конечно, старалась ничего такого не показывать – я сама не видела, мне Аманда рассказывала. Но ей точно было больно.
Ресницы у Нэйша опущены, и кажется – глаза вот-вот высверкнут голубым льдом. Острее, чем дарт.
Только вот не высверкивают.
– О, кстати, могу сказать – почему она с тобой не делилась этими своими веселыми ощущениями.
– Я знаю, почему, Кани. Потому что я бы продолжил.
Точнее и сказать нельзя. Можно, правда, сказать с менее отрешенной физиономией. А можно выдать что-нибудь, ну, я не знаю, про божественное воздаяние и про «получи теперь сам» (потому что я полагаю, что иногда следует лежачих пинать в… уязвимые точки).
Только я не люблю особенно в прошлом ковыряться. Теперь-то у Гриз все точно гораздо лучше, чем у нас.
– Ну, сейчас ты точно не собираешься куда-нибудь помереть? Чтобы там, логическое завершение, все такое. И вообще, мне же надо что-нибудь сказать Аманде, когда она закончит с Мел и папочкой и на меня насядет. Ну, то есть кроме обычного «Он сказал, с ним все просто превосходно» – к слову, ну вот хоть сейчас, не надо про это превосходно, в это ж даже Десми не поверит.
Нэйш слегка пожал плечами. Он что-то переписывал в свой блокнот – кажись, делал наброски к очередному сеансу обучения.
– Не превосходно, но… можно считать, что нам повезло. Я начинаю думать, что это был все же лучший вариант из всех возможных, – тут я начала было размахивать руками в знак протеста. И мне все же подарили холодный взгляд. – Если бы ты начала устранять… я все равно почувствовал бы их смерти. Не разом, но по отдельности. Кто знает, к чему бы это привело. И во всяком случае – если бы на моем месте оказался кто-то из учеников…
И вот тут я начала понимать. Как там в романчиках дешевых? Молния озарила мой покрытый туманом ум.
– Мы сначала хотели взять Дайну… Что бы случилось? Ну, если бы она оказалась на твоем месте?
– Она бы умерла, – ответил Рихард. Посмотрел даже с легким каким-то изумлением. – Не перенесла бы чужой боли. Попыталась бы ее забрать. Или ушла бы вслед за ними. Есть много вариантов. Ученики работают с больными животными, но пока уроки ограничиваются одним переломом или несварением из-за плохого корма. Тридцать четыре единорога – определённо, не то, что они могли бы вынести.
– Гм, – сказала я и значительно почесала нос. – Ладно, понятно. Мне, вроде как, подумать надо.
– Отлично, – прошелестел Нэйш и не глядя всучил мне пару страховидных схем. – Грифон и яприль – уязвимые точки. Кажется, я давал тебе что-то подобное неделю назад.
– Мгх, – выдохнула я обреченно. Попыталась припомнить, где забыла предыдущие схемы. Кажись, у Аманды. Или их Хоррот сожрал, наш главный племенной яприль?
Предыдущие два комплекта я посеяла уже через час после того, как Рихард мне их отдал.
В общем, схемы я сгребла и ушла не попрощавшись. Как, интересно, прощаться, если в голове молния сверкает?
Похоже, кто-то очень сильно ненавидит варгов. Во всяком случае, никак иначе я не могу объяснить эту дрянь с единорогами.
Конечно же, я не утерпела, чтобы не озадачить этой идеей своего обожаемого женишка.
Десми, правда, и без того уже был озадачен – выше крыши. Для начала мне пришлось прослушать от него зануднейший отчет об исследовании «места преступления» – это он так о гибели единорогов. Из отчета я поняла, что ни местные власти, ни мой неотразимый так и не нашли внятных следов, тела единорогов были переданы этим самым местным властям «на их усмотрение», а «версии, похоже, не подтвердились».
– Ну, тебе это вроде как не впервой, – выразила я свое искреннее сочувствие. – И какие это были версии?
Десми поднял от папок с документами на меня умеренно несчастный взгляд.
– Кажется, я уже говорил тебе. Единорожьи Леса находятся частично во владениях магната Коринвэя. Наследство молодого Коринвэя истощилось в последнее время…
– Так что ты, конечно, считал, что он за счет единорогов решил свои финансы подправить?
– Это было бы вполне логично, не находишь? – Десми уже было стал надуваться от законнического пыла, но глянул в свои папки и признал со вздохом. – Но судя по сведениям знакомых твоего отца – в последний год Коринвэй взялся за ум и приобрел стеклодувную фабрику в Ракканте, а также цех зелий и травников в Вейгорде, а также две шхуны…
– Десми, не мучь!
– В общем, это приносит ему неплохой доход, так что, думаю, эту версию можно исключить. Далее – это Братство Дорог…
Обожаю, когда Десми играет в строгого сыскаря. Так бровки сдвигает – залюбуешься. Он меня этим, наверное, и покорил.
– О, из которого к нам зачем-то приходили?
– Да. В общем, к нам явился их человек… и заявил, что это, в некотором смысле, их территория. То есть, что это их… угодья, что ли, и так можно сказать. И что если мы хотим по-прежнему беспроблемно работать – нам придется выплачивать им некоторую… э-э, дань.
После этого Десми с унылым и порицающим видом понаблюдал за моими взрывами хохота. А я веселилась от души.
– Ну, местные разбойнички знали, к кому идти… они хоть справки о нас навели? Ну, они в курсе, что у нас вечно нет денег, зато есть два бывших законника, Мел Драккант… и это я еще Рихарда не посчитала! Слушай, если опять придут – ты должен меня позвать, я должна это видеть… Стоп, ты не шутишь, что ли?
– Увы, Кани… да и они достаточно серьезны. На словах предлагают нам покровительство от… мелких неприятностей. Таких, как поджоги, отравленные источники, всевозможные пропажи, заблокированные водные порталы и прочее. Но ты, наверное, понимаешь…
Понимаю ли я, что ребятушки нам угрожают всем этим, если мы не заплатим? Еще как понимаю. Понимаю ли я, что всякие пожары нам до жути не нужны? Вроде как, тоже есть.
– Ну, можно же напугать их самым страшным словом в Кайетте?
– «Рифы»?
– «Шеннет». Вроде как, наш покровитель способен припугнуть пару-тройку лесных разбойничков?
– Возможно, – согласился Десми хмуро, – однако беспокоить Хромого Министра из-за банды местных вымогателей…
Ну да, Шеннет у нас – как Рыбка Желаний, которая выполняет всегда строго определенное количество. Потому желания следует беречь про запас. И вообще, с Хромца станется заявить нам, чтобы мы сами разбирались – это в его духе!
– Так вы, значит, думали, что замученные единороги – это была демонстрация?
– Предполагали, но… – Десми скривился. – К чему местному Дорожному Братству было действовать так далеко отсюда? Зачем настолько масштабная демонстрация? К тому же, твой отец говорил с ними… потянуть время ему удалось, но, похоже, о единорогах они ничего не знают. Кроме того, это не в их духе – вот так, в открытую. Из того, что удалось выяснить твоему отцу, это – мелкая шушера. Наемники, воры, грабители, сбивающиеся в шайки. Некоторые из них состояли в Гильдии Чистых Рук, но когда от нее почти ничего не осталось – разбрелись и начали сколачивать собственные шайки. Теперь вот они пытаются захватить влияние и…
Тут Десми заметил, что я прямо-таки вот-вот лопну, а потому соизволил поинтересоваться – что же это со мной такое. Тут я ему все и вывалила – и про нынешнее состояние Нэйша, и про то, что кто-то, похоже, решил нас оставить без учеников.
– Но зачем кому-то убивать учеников-варгов таким способом? – справедливо возразил мне женишок. – Разве что какие-нибудь уцелевшие фанатики времен войны… впрочем, это возможно… в конце концов, в питомнике ученики под защитой, так что нападение на него исключается… и конечно, да, смерть от такого фактора могут приписать случайности и не встревожиться, и, конечно, необходимо это проверить…
Какое-то время Десми сыпал доводами за и против, а я любовалась. Сыщик в лучших традициях Корпуса Закона, физиономия умная – аж жуть! Так что я даже чуть не пропустила мимо ушей единственную нужную вещь, которую он сказал.
– Но в таком случае… если все обстоит, как ты предполагаешь… возможно, следует ждать нового обострения.
Десми не так-то часто позволяет себе побыть пророком. Может, поэтому все, что он предсказывает, неуклонно сбывается?
====== Кровь варга-2 ======
Обострение, как очаровательно выразился Десми, случилось. Но как всегда – подкралось с той стороны, где не ждали.
Просто на общую летучку утром ворвалась Мел и с порога высказалась:
– Хоррот третий день не ест. Твои бездари-ученики не в курсе, что с ним. Поэтому идешь и смотришь ты.
Из Мел Любительницы Зверушек такой командир бы получился – залюбуешься. Мы от ее тона все разом чуть не рванули смотреть на Хоррота – здоровущего яприля, который что-то вдруг загрустил, трусил по загону и на сладкую репу поглядывал с таким же презрением, как Мел на меня. Только когда уже поднялись – поняли, что Мел обращалась к Рихарду.
Нэйш, который большую часть летучки малевал что-то в своем блокнотике в уголке (ага, сразу видно – кто главный в питомнике!), пожал плечами и осклабился. Потом заявил, что не против оказать Мел маленькую услугу. Если никто не возражает. Никто не возражал, кроме меня. Потому что меня Нэйш прихватил за компанию, сладко сообщив:
– Кани, тебе придется сопровождать нас. И захвати дарт – если дела плохи… это может обернуться еще одной твоей тренировкой.
В общем, к вольерам я волоклась, чувствуя затылком, как Мел пытается воспламенить мою шевелюру. И прикидывая, каким бы образом лучше сигануть в кусты, если вдруг начальничек решит, что яприля нужно срочно упокоить. Потому что я предпочитаю иметь за спиной недовольного наставника, а не недовольного Следопыта, у которого в карманах куча метательных ножей. И вообще, в случае чего кто ее держать будет – Нэйш, что ли?!
Хоррот в загоне нашего приближения не заметил. Хмуро хрюкнул под ноги и даже не посмотрел на Мел – а вообще-то, только услышав ее шаги, начинал тереться о загон так, что загон ходуном ходил. Даже на окорока свои вставал, что очень странно для зверюги весом в двадцать с лишним пудов.
Нэйш подошел к загону и уставился на яприля. Я торчала поближе – ну, мало ли, у него-то защитный амулет есть. Мел маячила неподалеку и готовилась метать ножи во всех, кто заявит, что душечке-яприлю не выжить.
– Не могу сказать ничего определенного, – наконец выдал Нэйш. – Точнее, не могу сказать ничего. Видишь ли, я его не чувствую. Совсем не чувствую.
– Тогда на хрен ты нужен?! – выпалила Мел, махнула рукой и пошла себе в загон – пичкать трехметровую деточку лекарственными снадобьями.
А я стояла и вроде как ежилась под весенним ветерочком. И под леденистой улыбкой шефа – он улыбался, глядя в пространство, и такую ухмылочку я видела у одного алапарда-людоеда, которого мне пришлось убрать с месяц назад. Уже после смерти.
– Что, со зверушкой все так плохо, что и в сознание залезть нельзя? – спросила я так, будто не вижу этой улыбочки. – Хотя какое сознание, это ж Хоррот. Святая цель его жизни – сожрать всю репу, которая в Кайетте растет. А потом за яблоки приняться. Или ты… вроде как, не старался. У тебя ж вроде даже глаза не синели, а?
– Действительно, Кани, – задумчиво согласился Нэйш и обогрел меня улыбочкой, от которой у меня в животе сам собой вырос ком льда. – Не синели.
После чего неторопливо так вернулся на летучку. То есть, не на летучку, а к Аманде. То есть, что он у Аманды – это мы с папочкой узнали уже после, когда до нас долетели сладкозвучные рулады Аманды Женщины Нойя – сквозь стены и этажи.
Десми как раз обсуждали с папочкой, чем бы таким подкупить местное Братство Дорог. Или как бы от него отделаться. И тут до нас донеслось это:
– Ай танар та скэрэн! Ты! Посмел прийти с этим ко мне?!
Я прямо кожей почувствовала, как за обоями сдохли все древние сверчки этого замка. Десми подпрыгнул и выразил на лице праведное негодование. А я всплеснула руками в восхищении – потому что за первым взрывом последовало такое…
– А я думала – Аманда вроде как тихо травить предпочитает, – выдохнула и прислушалась к водопаду ругательств нойя, которые низвергались со второго этажа. – Я должна это увидеть.
Что меня малость обидело – так это то, что папаша за мной не последовал. И даже Десми не стал спасать мои вроде как хрупкие девичьи нервы от такого зрелища. Может, им просто не хотелось поймать башкой частицу гнева Великой Нойя – ну, а я-то существо ко всему привычное…
Но что было вообще шикарно – так это то, что они меня не заметили.
Рихард малость окаменел, прислонившись к стене целебни – наблюдал за вихрем по имени Аманда. Вихрь по имени Аманда метался и орал, виртуозно чередуя два языка.
– Калатамаррэ! Я – я должна возвращать тебе это? Арто хэн миссаэн – может, я похожа на Великую Перекрестницу? Может, глаза мои – глаза Керретта-Первоварга? Убирайся отсюда в храм, Рихард Нэйш! Попроси, чтобы тебе вернули то, что ты попрал в очередной раз! Или под твоими белыми волосами еще не поселилось осознание, что Дар Варга – не то, над чем можно измываться бесконечно, как над ней?! Что однажды он может не выдержать и уйти – как она?!
Боженьки – это действительно было захватывающе. Я так прямо рот и разинула, только малость задвинулась за шкафчик, чтобы не прилетело и мне. Аманда взмахивала руками – будто проклятие наложить собиралась, и лицо у нее пылало, и жгучие глаза метали молнии.
– Хэндэр то месс, звезды бы закрыли глаза, чтобы не видеть этой глупости. Высокомерный недоучка, ты! Даже не понимаешь! Чем владеешь!! Чем владел… Чем ты считал это? Проклятием? Неизлечимой болезнью – я поздравлю тебя, Рихард Нэйш, ты здоров. Что же не радуешься?!
Нэйш как раз на фоне этого выглядел малость растерянным. Могу поспорить, на него не так часто орали, как на маленького мальчика. Или у него в жизни было не так много ситуаций, когда и слово-то некуда вставить – потому что на тебя льется поток отборной речи языка нойя.
Правда, когда Аманда выпалила особо убойную тираду и прервалась, чтобы глотнуть воздуха – он все же ухитрился взять слово.
– Насколько я понял, ты не знаешь, что делать, – заметил со скучающим видом.
В ответ на это Аманда пометалась и поорала еще немного. А потом ухмыльнулась ядовитой ведьминской улыбкой, и голос у нее растекся патокой.
– Хочешь, укажу тебе на того, кто знает, что делать, золотенький? Ты, Рихард. Это ведь ты оттолкнул свой Дар – кто лучше тебя знает, почему? Потому что ты боишься вновь пережить чужую боль? Потому что тебе было проще закончить все – одним ударом? Убил ты его? Сжег? Усыпил? Знаешь только ты, золотенький. Потому что, – а вот это уже шепотом, яростным и непримиримым, – потому что это не он – твоя болезнь. Ты – его болезнь, Рихард. Ищи средство исцеления от себя самого.
– Все это очень красочно, Аманда, но ученики не готовы, и я должен…
– И кому только задолжать успел? – усмехнулась ядовито. – Иди теперь, золотенький. Иди, жди. Может, твой Дар вернется, чтобы ты успел заплатить свои долги.
Я даже на цыпочки приподнялась – чтобы услышать, какую гадость он скажет ей напоследок. Но он, видно, забыл об этой их милой традиции. Молча прошел к дверям и почти что столкнулся со мной на пороге.
– Думаю, тебе лучше отдать мне дарт, Кани, – сообщил он при этом мне невозмутимейшим образом. – Кажется, нам больше не нужен еще один устранитель.
И вышел.
– Яд в воздух, в воду и в сон, – прошипела Аманда вслед. – Мог бы хоть дверью хлопнуть, скотина.
Села за стол и завела песню под нос – задумчивую и заунывную. Так что делать чай чуть ли не впервые пришлось мне.
– Подождем Лайла, – только и сказала Аманда, принимая от меня чашку. – Ему нужно знать.
Когда папанька появился – олицетворенная осторожность, весь из себя вопрошает – ну, как оно там? – она только махнула рукой устало в сторону кресла. Пробормотала:
– Я думала, он хоть разозлится немного. Старая, глупая нойя, ай, духи предков смеются с небес…
– Что опять с исключительным? – тут же спросил папаша. – Из-за той истории с единорогами, э?
– Из-за той, мой пряничный, из-за той… – Аманда кивала задумчиво и отщипывала печенье – по чуть-чуть. – Я все думала – увижу, хоть немного… проявится хоть как-то. Ничего. Слышал ты, как варги сгорают?
Мы с папаней разом потрясли головой. Аманда поднялась и запалила ароматный костерок из трав – в выдолбленном полене, которое стояло на противоположной от камина стороне. Бросала высушенные травы по одной и выпевала неспешно:
– Когда варг принимает слишком много боли… когда забирает в себя слишком много смерти… он не может выносить больше собственный Дар – и Дар покидает его. Такими они живут – вечно выжженные изнутри, и таков был мой страх – однажды увидеть такой ее…
«Увидели», – думаю я, потому что все мы видели Гриз Арделл после окончания войны Двух Стихий. Как она смотрела – будто в никуда. Не знаю, могла она тогда чувствовать животных или нет, по мне – так она вообще ничего чувствовать не могла. Сплошной пепел без конца и края.
– Но Дар может и засыпать – таиться на время, а после вспыхивать необычайно ярко… И от Дара можно отречься. И я не знаю, я, глупая дочь Перекрестницы, не вижу… Спящий он? Отрекся ли сам? Или все-таки сгорел? Кричала вот, пыталась разозлить… он же – «варг сердца». Ничего не видно, ничего. Может, его Дар вернется со временем. Снова проснется, он же однажды уже просыпался… А может – это было слишком, а может – это не из-за Дара, а из-за него… что мне сказать тебе, пряничный?
– Что-нибудь утешительное, – попросил папаня, который за время ее речи успел смолотить четыре булочки с половиной. Надо думать, от тревоги.
В общем-то, его можно было понять. Тут тебе чокнутый убийца единорогов – если, конечно, один убийца, а не отряд, в чем я сильно сомневаюсь. Дальше – Дорожное Братство, которое требует денег и угрожает гадить исподтишка. И до кучи еще у нашего неотразимого пропала способность залезать к животным в головы – то ли забыл, как это делается, то ли подустал.
Хорошо от всего этого было, если подумать, разве что мне. У меня намечался обрыв обучения на веки вечные.
Лайл Гроски, конечно, просто так не сдался. Дня не прошло, как он поволок Нэйша на какой-то там очередной вызов. И прихватил с собой Тибарта и Дайну – двух ученичков, для страховки.
Ученички были в полнейшем восторге, когда вернулись. Тибарт прямо-таки неразбавленным светом самодовольства сиял, когда рассказывал, как он лихо сладил «с той самкой виверры». «И вообще, я рад, что наш наставник наконец дал нам проявить себя».
– Совсем плохо? – потом спросила я у папаньки.
Тот только рукой махнул.
– Стоял столбом, пока не вмешались ученики. Попробую еще раз.
Пробы продолжались два дня – вполне себе насыщенных дня, потому что папочка постоянно был в разъездах, таская за собой Нэйша. Нэйш при этом методично проваливался на каждом выезде, заставляя учеников отдуваться за себя. Все остальное время он пропадал у себя в комнате. Десми остался за папочку и все унылее сообщал, что тип из Дорожного Братства не желает больше тянуть время, а желает много денег и сразу. Так что мы с Амандой и Мел крутились как дрессированные койны – и с учениками, и с вольерными, и с новыми животными, и с проклятым больным яприлем, который совсем слег…
Так у меня и подумать-то не было времени обо всей этой истории, пока я не узрела как-то шествующего от ворот Нэйша, за ним понурого папочку и присмиревших ученичков.
– В конце концов, Лайл, – на ходу вещал Нэйш, улыбаясь ослепительной улыбкой маньяка, – если тебя это так волнует – есть и другой путь.
– И он, насколько я помню, не для тебя, – шипел папаня, подпрыгивая рядом с ним. – Насколько я помню – Гриз прямо говорила, что последствия могут быть – мама не горюй.
– Никто не может сказать наверняка. Я ведь не пробовал…
– И не нужно. Хочешь – спроси меня, – папанька ткнул себя в грудь. – Я пробовал. Помнишь – тогда, с альфинами? Ага, знаю, я-то не варг. Но вот Дайна – она тоже попробовала, что это такое. Дайна, скажи-ка, что ты почувствовала, когда использовала Дар на крови?
Лучшая ученица питомника прерывисто вздохнула. На лице у нее выразилось жуть какое сожаление, что они вообще вспомнили о ее присутствии. Потом она робко пробормотала:
– Там… были будто бы волны. Которые тебя пытаются поглотить. И в них нити, и ты должен удержать… и еще это… это безумие.
– Волны, – задумчиво прошелестел Нэйш. – У Гриз было пламя – наверное, у каждого по-своему…
– Про безумие ты, конечно, не услышал, – свирепо высказался папаня. – А зря – раз уж ты у нас и без того насквозь кукукнутый. Знаешь ли, как раз на тебе это может отразиться особенно сильно. Что, или мне тебе лекцию почитать – чем заканчивали варги-отступники?
– Не стоит, Лайл, – обронил Нэйш. – Я знаю. Поверь, если бы можно было обойтись той ролью, которую я выполняю сейчас – я с радостью это сделал бы. Но никогда нельзя предсказать, что потребуется в следующий момент, правда?
Тут он кивнул мне в знак приветствия и поплыл себе в главный корпус – неприлично сияющий.
– Видок у него – будто кого прикончил, – заметила я, глядя вслед шефу.
Градус уныния на физиономии моего папаши еще понизился.
– То есть стоп, он что – правда…?
– Бешеного яприля, да. Ученики среагировать не успели, а он успел. И ничего не почувствовал – как в старые добрые времена. А, в омут! – Лайл Гроски махнул рукой и заковылял к Аманде, наверное. Утешаться чаем с пирожками.
