Текст книги "Ковчег для варга (СИ)"
Автор книги: Steeless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 49 страниц)
И всё стихает. Молчание схлопывается, смыкается на фигуре в белом. Кеервист бледнеет и выцветает, и пытается слабо ухмыльнуться – мол, а почему бы и нет.
А крыса орет и беснуется, и требует: бежать, бежать туда, сейчас. Боги, почему она не сказала, не сообщила, бросила только – что другой вызов…
– Моего устранителя, – повторяет Нэйш. – В одиночку.
– Вы сами утверждали, что ваши специалисты безупречны…
Хлоп! Это щёлкает крышечка серебряных часов – это кончилось время. Потому что у Кани-то может совсем его не быть. Потому что никто не знает – сколько там этих тварей. Потому что они явно не посвятили ее в суть проблемы в подробностях – иначе бы она туда не сунулась.
Потому что…
– Господин Дарпи, свяжитесь с питомником, кратко обрисуйте ситуацию и запросите помощь. По возможности постарайтесь вызвать Десмонда Тербенно. Сделайте это немедленно.
– Неприемлемо!
Неприемлемо, согласен. Потому что последнее, что нужно делать – тащить едущего с катушек Истинного Варга в резерват, в котором, очень вероятно, куча выморков. Которые могут обеспечить второй срыв.
Вот только я не думаю об этом. О судьбах мира и прочих мелочах. Потому что в резервате – моя дочь, и больше ни о чем я думать попросту не могу.
Разве что о том, что я вряд ли сильно помогу ей в одиночку.
Потому я готов тащить его туда. В спину пихать, если потребуется. Умолять, если он вдруг решит внять гласу разума и остаться.
Если это ей поможет.
– Нужен провожатый ко входу в нужный резерват, его схема, карта, вся информация.
Вороньё в тяжелых мантиях захлопало крыльями-рукавами. Заорало, перекрывая крысиный визг внутри: ах-ах, это неприемлемо, и неужели мы собираемся покинуть заседание ректориума и идти куда-то прямо сейчас?
– Лайл?
Какого черта, спрашивается, я еще медлю. Когда исключительный уже раздал все распоряжения, запугал всех до полусмерти и торчит у двери с предвкушением на физиономии – и дарт так и рвется из ладони.
– Лайл, ты, случайно, не решил остаться и сам дождаться помощи? Я не против, но если вдруг ты не собираешься… пора, ты не находишь?
– Да, – хрипло сказал я, ощупывая верный, идеально сбалансированный нож в тайных ножнах. – Точно. Мы идём сейчас.
====== Край для варга-3 ======
ЛАЙЛ ГРОСКИ
– Я… я… мне понятна ваша встревоженность, но если вы полагаете, что я отправил туда госпожу Асканию без страховки… По пути к резервату наш провожатый – этот самый Кеервист – без конца пытался что-то сделать с гнетущим молчанием. С него даже слетело полтора пуда снобизма (и осталось еще восемь с половиной). Так что он даже набрался смелости с апломбом заявить, что незадолго до Кани выслал туда группу наёмных охотников. На разведку, так сказать. Я разбирался со схемами резервата столетней давности, чертыхаясь на ходу. Нэйш вполголоса давал инструкции бледноватому книжному червю, который должен был бы отвечать за резерват. – Отлично, – отозвался исключительный мягко. – Возможно, пока выморки будут заняты охотниками – у Аскании появится шанс продержаться. Кеервист лишился ещё двух с половиной пудов снобизма, но попытался возражать в том смысле, что он-де уверен, что опасности никакой нет, да и вообще, мы эту самую опасность явственно преувеличиваем. На мое предложение составить нам в таком случае компанию в прогулке по неопасному резервату магистр отмолчался. Потом перед нами оказалась ограда – посверкивающий и отливающий перламутром «мыльный пузырь» защитного купола резервата. Основой для «пузыря» служили широкие ворота, от которых расходились волны магии. Первоклассная работа кого-то из Града Мастеров. Глава резервата повозился с отмыкающим кристаллом, и ворота приоткрылись с иступленной прямо-таки радостью. Я шагнул внутрь – торопливо, не прислушиваясь, что там верещит грызун, краем уха услышав: – От меня ещё что-нибудь требуется? – Нет, – отозвался Нэйш. – Только пропустить господина Тербенно. А вот магистр Кеервист, полагаю, нам понадобится. Обернулся. Бледный Кеервист явно расстался со всем оставшимся снобизмом и, возможно, с несколькими килограммами. И потихоньку отступал назад под крайне мстительным взглядом Нэйша, обещающим, что вот прямо сейчас кто-то всё-таки прогуляется в резерват с выморками. – Исключительный. Хватит придуриваться. Все эти игры совсем не с руки, когда моя дочка в клятом резервате. – Вы проследите, чтобы никто, кроме господина Тербенно, не прошёл за эти ворота, – процедил Нэйш. – Вы поняли? Судя по физиономии Кеервиста, ему понятнее и не нужно (чудо, что он от облегчения не грохнулся). Рихард хмыкнул и нырнул в проход следом за мной. За нами захлопнулись ворота. С визгом петель, напоминающим визг неутомимого инстинкта: «Ловушка! Пойманы! Пойманы!» – На что это по-твоему, похоже, Лайл? Нашёл время для философских рассуждений. Правдивый ответ был бы – «на омерзительную пастораль, из тех, что висят в золоченых рамах в спальнях богатых вдовушек». Травка, цветочки, рощица за пару сотен шагов. Журчащие ручьи, тропы, протоптанные то ли студентами, то ли здешними зверушками. Если бы еще не крыса, которая бьется внутри, повторяя одно-единственное слово. – На клетку. Нэйш кивнул. – Идеальную. Отсутствие естественных хищников, чудесный климат. Пища. Первое тело лежало за пятьсот шагов у входа, в густой траве. Грифон, высушенный и выпитый донельзя, даже крылья в прах обращаются. Второй нашёлся у озерца – и снова же, никаких следов борьбы. Видно, заманивали их мастерски. Дальше пошли серебристые йоссы и пара алмазных стинф – нелетающих птичек ростом с человека, которые ловко мечут свои блестящие пёрышки. Эти не успели метнуть не единого. – Примятая трава – и только. Агония была, а вот сопротивляться они не успевали. Я всё пытался высмотреть признаки пожара – признаки дочери. И не находил. – В таких условиях хищник с высокой приспособляемостью неминуемо будет развиваться. Совершенствовать способности охоты по мере того, как количество пищи уменьшается. И… – Размножаться. Едва ли исключительный меня слышал. Глаза у него уже полыхнули синим, я успел только открыть рот, сказать: спятил, у тебя совсем недавно был срыв, куда… Потом подумалось: если неподалёку от Кани есть какое-нибудь животное… из этих ценных образцов – ну, из тех, что остались, то он же сможет увидеть. Почувствовать. А если что… Если он сорвётся… Метательный нож мягко прижался к ладони. Крыса изнутри зашептала ободряюще: давай-давай, не бойся, будь готов, ты же понял, ты же давно знал, что однажды придётся… Когда Нэйш вдруг дёрнулся (будто тайясту за хвост ухватил) – я с перепугу едва не всадил ему нож между лопаток. В последний миг опомнился, когда понял, что глаза у него не синие. – Хорошая идея, – сказал Нэйш, увидев меня с ножичком в руке. Ухмыльнулся кривой, ненормальной улыбкой. – Совсем неплохая, Лайл. И снял с пояса дарт, так что я сходу понял, что дела наши плохи. Сперва подумал даже: вот сейчас и нападут. Но Нэйш с приличной скоростью зашагал по самой широкой тропе – наверное, проделали господа будущие академики. – Услышал кого-нибудь? – Некого слышать, Лайл. Животных здесь не осталось, а соединение с сознанием этих выморков… не самое приятное ощущение. – Откуда знаешь? – Я пробовал с трофеем Аскании. Боженьки, он всё-таки туда полез. Сколько шансов вообще было за то, что – не полезет? Не могу же я в самом деле круглые сутки его держать под надзором – понадеялся на то, что там была Аманда… – Со страховкой Аманды, Тибарта и ещё пары учеников, не волнуйся. Мой Дар всё же отличается от Дара обычного варга, так что моя краткая экскурсия прошла… без последствий. – Экскурсия наподобие тех, от которых варги во время Противостояния с ума посходили? – свирепо справился я. – Да, – кратко отозвался Нэйш. Распространяться – сколько он пробыл в сознании этой твари, он не стал. А я не стал надрываться в воплях: «Без последствий, черти водные, как же! А если бы у тебя сердце прихватило, а если бы ты не вернулся, а если бы второй срыв…» Перед глазами так и висел мантикорий сын Тающий. Напоминал: процесс запущен. Ты знаешь, чем кончится. Второй срыв – вопрос времени. Надо бы поступить разумно, Гроски. Первого охотника, вернее, то, что от него осталось, мы отыскали через четверть часа. Высохшее серое подобие человека, рыжие потускневшие пасмы в косички переплетены. Второй встретился ещё минут через пять: наверное, они разделились на свою голову… – Сколько ж здесь этих тварей, – прошептал я. Наклонился над телом второго, бездумно подобрал выпавший из сухих, растрескавшихся пальцев метательный нож – славный, из лучшей илиссейской стали. Крыса опять вздумала внутри пострадать – да заткнись ты! С трудом задавил в себе желание позвать дочку во весь голос – непонятно, кто или что на такой зов откликнется… – Интенсивное размножение, – напомнил Нэйш. – И голод. Видишь ли, я уже говорил: животных здесь больше не осталось. И если эти существа не склонны к каннибализму, они должны быть… крайне рады нашему приходу. Грызун внутри судорожно зарыскал в поисках выхода. Судя по всему, выморки, дряни, как-то все-таки отслеживают добычу, охотники не успели даже очень далеко от выхода отойти, а значит, значит… – Рихард. Твою же трижды растак. Она стояла на берегу ручья, и у нее в волосах зеленел листочек ясеня. Такая, какой я её помнил – каштановолосая, в клетчатой рубахе, с легким кнутом на поясе. Со складкой сосредоточенности – тысяча дел! – между бровей. Больше, чем имитация. Полное подобие. Двенадцатая. Очень может быть, она так стояла и напротив Тающего вчера. Только эта не шла на встречу и не тянула рук. – Отойди, исключительный, – попросил я хрипло. – Дай я. И в ответ получил то, что опасался с самого начала. – Думаю, тебе стоит продолжить путь, Лайл. Мне, видишь ли… нужно кое с кем побеседовать. Вот и всё, с чувством сказал внутренний грызун. Почему-то голосом Тающего. Появилось в груди ощущение натянутой струны – тонкое-тонкое… Как ухмылочка одного исключительного. Мечтательная, едва заметная такая ухмылочка, в самый раз как у пьяницы, которому пару секунд – до заветной бутылки. Как у того, кто сделает сейчас шаг к чему-то, чего давно ждал. К краю. К бездне, над которой мы все повисли – почему, черт побери, мне казалось, что ему эта самая бездна не кажется привлекательной? – Это не она, ты же помнишь? Собственный голос предал – показался задавленным, неуверенным. Это… эта тварь была слишком похожа. И я не был уверен – буду ли жив через секунду после того, как убью ее. Лезвие дарта уже легло трепетно на ладонь фигуры в белой, устранителя – и я не знаю, для кого… – Лайл. Тебе нужно искать дочь. Просто… не усложняй. Угрозы не было. И просьбы не было. Был – лишенный выражения тон. Грань безумия, отчетливо слышимая где-то там… И мгновенная мысль: если эта тварь тут одна, и остальные явятся следом. У меня есть шанс уйти, пока он тут будет разбираться. Остановить его у меня шансов все равно нет. А если я… если вдруг решу закончить (метательный нож укоризненно пощекотал ладонь) – шансов может не стать у Кани, потому что я останусь один. Не будет отвлекающего фактора. – Лайл. Ты не забыл, зачем ты здесь? Мне бы знать ещё – зачем ты здесь, исключительный. А про меня… поверь, ты не захочешь знать. Ты говорил мне, что решаешь проблему, так вот, у меня тоже есть её решение. Я здесь затем, чтобы покончить с тобой, если ты вздумаешь съехать мозгами в канавку окончательно. Но ещё я хочу найти дочь. Грызун внутри решил за меня. Развернул и дернул за ближайшие заросли, нетерпеливо повизгивая: пусть тут без тебя, пусть, пусть! В памяти осталось одно – выхваченное, врезавшееся: две фигуры напротив друг друга. Солнце пляшет в каштановых волосах одной фигуры, трепещет зеленый листик в них. Вторая фигура – бела, и волосы под солнцем кажутся седыми. Серебристая цепочка дарта водной струёй стекает с ладони… – Здравствуй, аталия. ДЕСМОНД ТЕРБЕННО – «Мне нужно знать», понимаешь ли, вот что она сказала! Я подкладываю под спину Кани подушку. Набрасываю ей плед на ноги – плед тут же летит в меня с возмущённым: «Да ты послушай, что говорю-то!» Потом слушаю, как жена пересказывает свой разговор с Гризельдой Арделл. И киваю. Разумеется, я понимаю Гризельду Арделл, которая хочет удостовериться, что Рихард Нэйш, представляющий немалую угрозу сам по себе, может возглавить питомник в Вирских лесах. Для этого Арделл хочет выяснить всё, что можно, о точке срыва – чтобы знать, возможно ли повторение этой точки. И мне остается лишь радоваться, что нынешняя глава питомника проявляет такое благоразумие. На ее месте и я старался бы выяснить все подробности – и о том дне, и обо всех остальных. – …и я совершенно уверена, что папаше и Мел она уже устроила форменный допрос, не знаю только – как там насчет Аманды и Тающего… Эй, а к тебе она еще не обращалась, а? – Не было нужды, – говорю я и пожимаю плечами. Нужды не было, потому что через неделю после возвращения Гризельды Арделл я ей предоставил полный письменный отчёт за два года – из записей, которые вёл по старой привычке. Необходимую информацию добавил от себя. Помнится, она даже меня потом благодарила. Теперь я думаю, что, возможно, написал не всё. Это тревожит и заставляет погружаться в память. – Кошмар, – сонно говорит Кани. – С животом сплошные проблемы: хочешь свернуться как следует, а не понять, как… Но всё-таки как-то сворачивается и мгновенно засыпает. Разбудить ее не так уж легко – так что я не боюсь потревожить жену, когда перехожу в кабинет, достаю старые записи. Веду пальцем по строчкам своего собственного отчета. «В четвертом часу после полудня со мной связались из Академии». Строка поблекла, а воспоминание – нет. Вот я разговариваю с Фрезой о поставках продуктах и подсчитываю – сколько нужно закупить, и обещаю передать Гроски… Потом появляется гордый Тибарт – дежурный. – Десмонд, вас вызывают из Академии. Говорят, срочно. Прямо-таки немедленно. Разумеется, я тут же направляюсь к дежурной Водной Чаше. Из нее смотрит встревоженное лицо магистра Дарпи – и вот он уже торопясь, скороговоркой, вводит в курс дела… А я пытаюсь осознать. Химеры в резервате Академии? Да, этого следовало ожидать. Моя версия вела именно в этом направлении, и я как раз думал надавить на кого-нибудь из знакомых студентов или преподавателей. Нэйш и Гроски отправились туда? Этого следовало ожидать ещё больше. Благоразумие и Нэйш – несоотносимые понятия, а мой тесть… что ж, к сожалению, его запасов благоразумия слишком часто не хватает еще и на главу питомника. Однако отправляться туда после вчерашнего срыва – было бы верхом сумасшествия, и, возможно, это обозначает, что у них есть причина… Она отправилась на вызов – так сказала Фреза. К которой она забежала на кухню перехватить пару пирожков. Мы с ней не виделись после ее вчерашней (совершенно беспричинной, на мой взгляд), вспышки, и она могла не сказать мне, куда отправляется, просто из мелочной обиды, и значит… – Просили… связаться с вами… сказать, что необходимо подкрепление… Пальцы сжали дудочку в нагрудном кармане. Они запрашивали не подкрепление варгов, они полагают, что там химеры, а моя музыка уже показала себя как эффективное средство против… Я действую поспешно, необдуманно, но все равно кажется – слишком медленно. Бросить – «Откройте ваш портал на прием, мне нужен проводник до резервата». После сказать дежурному, что ухожу. Потом броситься бегом к ограде, к границе территории, за которой – портал. Почти на выходе меня догоняет голос Мел: – Эй! Разговор есть. – Прошу прощения, у меня нет времени. Кани в Академии, в резервате с химерами, Гроски и Нэйш тоже там, и я… – Твою ж! – выкидывает сквозь зубы Мел за спиной. – Я думала, она догадается и не полезет на вызов – недооценила, ч-черт. Тут вот какое дело: она вроде как беременна. Небо валится на меня сверху, а земля ведет себя совершенно неподобающим образом: раскачивается, будто палуба корабля. Я поворачиваюсь и смотрю на Мелони Драккант, которая стоит передо мной – взъерошенная, сердитая, как сказала бы матушка, «вылитый криминальный элемент». Я стою и смотрю, и пытаюсь осознать то, что Мелони Драккант выпаливает мне в лицо. – Перед ней, понимаешь ли, затормозила мантикора. Они ж бешеные мамки, не трогают беременных и кормящих. Охотники ещё грудным молоком в древние времена поэтому мазались. Так вот, это точно. Я-то думала, что и она, и ты в курсе, а оказалось, что она вроде как нет… Так что твоей жёнушке надо быть с магией поосторожнее – вон, у драккайн на первой трети непроизвольные вспышки, а она… ну, гораздо дурнее обычной драккайны. Голос то наплывает, то отступает – идет волнами, и кружится голова, и набрасывается сразу все: ссора, ее набеги на кухню, она жаловалась, что в последнее устранение «пыхнуло что-то мощновато». – Что… что ты имеешь в виду? – выдыхаю я – и не могу узнать своего голоса. – Что в животе Балбески сидит что-то жуткое – ну, с учетом того, кто родители. Э, не дошло? В роду Гроски будет еще одно недоразумение. А нам придется отстраивать поместье, если она надумает еще и тут рожать. Чёрт, ну вот еще не хватало обмороков! Мир делает новый оборот под ногами, но тут Мел тычет в нос каким-то вонючим лоскутом (струя гарпии, я не зря работаю в питомнике). Сознание проясняется, и я вспоминаю: Академия. Химеры. Нужно очень, очень спешить, а все остальное – после. Потом я бегу (высшие оценки по физической подготовке, особенно что касается преследования). Стараюсь, чтобы не сбилось дыхание, когда выхожу из портала и приходится спешить ко входу в резерват. Наверное, у меня всё равно безумный вид, потому что магистр Дарпи глядит опасливо. Он говорит что-то, суёт какие-то схемы, пытается оправдаться… Но я не способен воспринимать. Ничего. Боги, она беременна. Сейчас. Это… оглушительно, невозможно, неправильно, она, кажется, принимала зелье, потому что я спрашивал, потому что заводить детей, когда питомник в таком положении – это… безумие. И она не согласится покинуть питомник, и… что это значит, что мой ребенок будет расти в полуразрушенном поместье, полном опасных тварей (и я сейчас не только о животных). Возможно, мне удастся уговорить ее быть подальше хотя бы год, беременность и первые месяцы, мои родители не будут рады, но примут нас, конечно… Девятеро, нет, она не согласится. Я пока что победил лишь в одном споре: когда уговорил ее официально закрепить отношения и взять мою фамилию. Нет, сосредоточьтесь, законник третьего ранга Тербенно. Сначала вы обязаны отыскать жену, в идеале – вместе с ее не совсем нормальным отцом и окончательно ненормальным наставником. Главное – чтобы с ней ничего не случилось.
Рельеф в резервате неудачный, точнее, как и во всех резерватах академии, комбинация рельефов: полоса рощи, полоса холмов, а вон в отдалении невысокая скалистая гряда. Трудно ориентироваться, зато легко скрываться. Благо, я в маск-плаще и стараюсь ступать тихо, хотя не знаю, получается ли.
Следы борьбы отсутствуют, как и все остальные следы или хотя бы указание на направление – куда они все двинулись после входа. Слишком много троп – они ветвятся и ведут во все стороны. На севере – не меньше двух миль – поднимаются в небо клубы дыма – и я выбираю тропу, ведущую туда. Время от времени видны погибшие животные – высушенные, выпитые. Стараюсь не задерживаться взглядом на них. Прохожу мимо двух сросшихся озерец, приглядываюсь, прислушиваюсь… Сжимаю свой атархэ – резную деревянную дудочку, к которой так не люблю прибегать. Дар неуправляем, и прихотлив, и хаотичен, и не желает вписываться в рамки и правила, которыми я пытаюсь его оградить. Он напоминает мне жену. Во многом тем, что он… тоже устранитель. И легко выходит из-под контроля. Девятеро, а если она решит, что не время? Если она вообще не хочет детей? Мы ведь с ней так и не говорили об этом – вернее, я пытался обсудить с ней стратегию семьи, но она только хохотала и отмахивалась, и начинала меня целовать, так что… я оставил попытки. Но если она решит, что ребенок помешает нам… помешает ей, ведь это действительно несвоевременно, и необдуманно, и какими словами я смогу ее уговорить? И, полагаю, следует написать родителям – да, у нас создалась тяжелая ситуация, но не поставить их в известность я… На шорох кустов я реагирую инстинктивно: вскидываю дудочку к губам. Потом мелькают рыжие волосы, и я едва в голос не кричу об облегчения. – Милый, – говорит Аскания, шагая вперёд и улыбаясь мне навстречу. – Вот здорово, что я тебя нашла! Слушай, нам нужно поговорить. Да? Облегчение уходит. Мелодия слетает с губ раньше, чем я успеваю задуматься и сказать хоть что-нибудь. Быстрее мысли. «Ты не она», – выпевает мелодия. И существо, которое кажется моей Кани, оседает на землю с утробным воем, корчится и выкручивается. Не она, не она, не она, – поет музыка, ввинчиваясь прямо в сердце, и по телу химеры ходят волнами конвульсии: не она, не она… Потом я с трудом отрываю трубочку от губ. Выморок мертв, если они могут умереть. А внутри комом растет пустота: мелодия взяла неожиданно много сил. Наверное, потому что это существо… оно слишком похоже: ало-рыжие волосы, и веснушки, и курносый нос, и губы, открыты в крике… Соберитесь, законник Тербенно. Эти существа – превосходные имитаторы. Однако ясно, что иногда они не могут воспроизвести поведение. В духе Кани было бы скорее выпрыгнуть на меня из кустов с воплем: «Я выморок и сейчас буду кусать тебя за всякое!» У нее… своеобразное чувство юмора. Мое продвижение замедляется: почва неровная, повсюду разбросаны валуны разного размера. И требуется оправиться от мелодии. Дым в отдалении немного сместился на восток, теперь я иду туда. И мысли опять налетают, сбивают, топят. Что, если я буду безответственным отцом, таким же, как мужем? Я слишком часто уступаю жене, и в мелочах, и в главном, и если ребенок будет расти в питомнике – удастся ли привить ему хоть что-то? Оградить от дурного влияния? С учетом того, что Дар часто передается в семье – что, если сын или дочь будет Сиреной, и тогда… – …их больше нет, ты понимаешь? Больше нет. Наверное, я отвлёкся опять. Иначе я услышал бы ее голос раньше. Гризельды Арделл, которой не могло быть в этом мире. Вернее, нет, не ее голос – нечто иное, пропитанное холодной издёвкой. Голоса собеседника не слышно – и кто собеседник, в таком случае? Инстинкт толкает меня, заставляет закутаться в маск-плащ и двинуться на звуки. – Когда я уходила… я надеялась, что ты справишься. Что поможешь им, что сможешь перемениться. Если бы я знала, как дорого заплачу за эту ошибку, Рихард, я никогда бы не ушла. Скажи мне – неужели это было так сложно? Я же просила только их защитить. Я же для этого! Оставила тебя! С ними! Рихард! Она попадает в поле видимости первой: стоит на небольшом пятачке, свободном от деревьев. На лице – очень похожем на то, которое я помню – выражение горечи, злости… отвращения. Вокруг тела. Мелькают рыжие волосы, сердце подкатывается к горлу – нет, это же не может быть она, стоп-стоп… И это не может быть Гроски, рядом. И… нет, Мел тут точно нет, и Аманды, и учеников… что здесь происходит, что за гнусный театр?! Театр для единственного зрителя, который сидит, привалившись спиной к валуну. Наверное, Нэйш ранен, потому что очень бледен, и он безоружен: я не вижу дарта. Он ничего не предпринимает: только слушает. Слушает, глядя на тела, переводя взгляд с одного на другое. И задыхается. – Взгляни на них! Как ты допустил такое, где ты был, когда они умирали? Они были под твоей ответственностью, и каждый – каждый на твоей совести! Каждый – твоя вина! Я доверилась тебе, я отдала тебе самое дорогое, а ты… Теперь он не отводит от нее глаз, не может заслониться и только вздрагивает от каждого нового слова – а слова свистят, будто кнут, и ударяют больнее. – …ты не справился, Асти. Не приложил усилий. Я разочарована. Впрочем, не было никаких сомнений в том, что так и будет. Что ты опять сделаешь хуже. Потому что ты ничтожество. Пустышка. Нужно восстановить картину… восстановить картину, стучит в висках. Был бой, это всё – выморки, которых Нэйш смог уложить, этот – последний, остался в живых, теперь вот тянет время и изматывает противника… нет, не так… Нужно применять музыку, но если Нэйш слаб – я ведь могу задеть и его, нет-нет, не то… – Может быть, всем легче было бы, если бы ты не вышел из Противостояния. Если бы ты не выжил вообще. Ты же умеешь только убивать – и вот они мертвы, и это твоя вина – ты не справился, ты… Кажется, я поступаю неосмотрительно – не проверив, есть ли другие выморки поблизости – шагаю прямо на полянку, выхватывая портативный артефакт – огненный диск. Впрочем, срабатывает: выморок молча и стремительно отступает. Бросает добычу, не желая связываться. – Ты… ты ранен? – спрашиваю я, подходя к Нэйшу. Старательно не смотрю при этом на трупы: после проанализирую, кто там и почему. На главу питомника мне тоже не хочется смотреть: едва ли он поблагодарит за спасение. Скорее уж, может попытаться меня устранить, как свидетеля своей слабости. Но он кивает молча, отвергает мою протянутую руку и опирается на плечо. Нужно довести его до безопасного места, – мелькает в голове. И спросить, видел ли он Кани. И узнать, что с ним всё-таки не так, что не… Потом я чувствую, как рука Нэйша стискивает плечо судорожной хваткой. Что-то впивается в висок, темнеет в глазах, и я, кажется, поскальзываюсь, на секунду проваливаюсь в какой-то мутный, жадный туман, мелькает отчаянное – не так, не так, не так… Потом день возвращается: я стою на коленях, а он лежит рядом с остальным телами. Не он – оно: искаженное лицо, изо рта торчат две тонкие, тающие на глазах присоски-жала… В шее блестит серебром знакомое лезвие дарта. И я не понимаю совсем ничего. Совсем ничего, пока не слышу над головой: – Не знал, что я выгляжу настолько… сентиментальным. Тогда я пытаюсь встать, держась за виски – они еще ноют, будто вокруг головы наложили плотный обруч. Пытаюсь встать и смотрю на Рихарда Нэйша – второго, он стоит над первым и задумчиво его рассматривает. – Что это? – наконец говорю я и все же поднимаюсь на ноги. Глядя на них двоих – мертвого и живого. На трупы вокруг них. – Сложная ловушка. На которую, по мнению академиков, эти существа не способны. Тип «охотник и ложная жертва». Изобретательно, правда? Охотник пускается в бегство. Ложная жертва в результате сама оказывается охотником. А жертвой… Оказываюсь я. Хватаю ртом воздух и тру ладонями виски, пока в глазах не проясняется. Выдавливаю из себя:
– Где Кани?
Глава питомника слегка пожимает плечами и кивком указывает на клубы дыма на северо-востоке. И не спеша трогается в том направлении.
– На вызовы сквозника она не отвечает. Возможно, Лайл её уже нашёл: он ушёл примерно в ту сторону.
Внутри начинает шевелиться подозрение – та моя часть, которую называют интуицией законника. Нэйш выглядит даже чересчур спокойным, учитывая ситуацию, и быть не может, чтобы они разделились в таком месте. Чересчур безумно даже для…
– Вы… значит, разделились?
– О, если ты беспокоишься о Гроски, то не стоит. Лайл вообще хорошо умеет выживать.
Подозрения только усиливаются. Может ли быть так, что сейчас – это какая-то из фаз срыва, и Лайла Гроски вообще нет в живых? Я ведь не проверил те самые тела, которые были на поляне…
– Что в таком случае делал ты?
В ответ я получаю знакомый смешок.
– Экспериментировал. Исследовал возможности этих существ и то, насколько они продвинулись за последнее время. Иными словами, мы проверяли – кто из нас лучший устранитель. Надо отдать им должное, эти… изобретательнее предыдущих. Они достаточно быстро перешли к новым тактикам, стали практиковать достаточно опасные засады. Маневры отвлечения, как те, с которым встретился ты. Интересно, правда, откуда они узнали…
Дым, кажется, становится менее густым, и виски снова начинает ломить, наваливается страх: что, если я не найду её, что, если она попала в одну их таких вот ловушек, что…
– Что?
– Ничего. Но исходя из всего… думаю, стоило попросить магистра Кеервиста ещё и никого не выпускать.
– Включая нас? Но…
Нэйш чуть приподнимает брови, поворачивая ко мне на ходу лицо. И меня осеняет.
– Ты думаешь, они могут попытаться выйти отсюда? В нашем облике?
– Ну, они голодны. Можешь судить по массовости нападения. Так что разумно на их месте будет поискать пищу за территорией резервата. Если, конечно, их ничто здесь не держит.
– А их…
Из-за кустов выходит ещё одна Гризельда Арделл – и не успевает сказать ни слова: Нэйш всаживает ей дарт в лоб с лёгким: «Как-нибудь в другой раз, прости». Хмыкает, дергая лезвие назад.
В нём не видно ни сожаления, ни даже волнения – и после той сцены с питомником это выглядит… неестественно. И я спрашиваю себя: почему я уверен, что рядом со мной сейчас идёт человек? А не… химера, ведущая меня куда-то в логово?
– Обворожительная настойчивость, – говорит Нэйш мимоходом (я пытаюсь подавить спазмы в горле при виде неподвижного тела Арделл). – Знаешь, я тут пытался определить – насколько быстро они могли истребить всех животных… и получается, что достаточно быстро. При этом не попытались выбраться за пределы резервата, несмотря на то, что пища закончилась. А это значит…
– Ты думаешь, у них тут гнездо?
Он не отвечает – наверное, потому что это и так достаточно очевидно. Я не работаю с животными непосредственно, но знаю, что некоторые хищники обитают большими семьями: легче охотиться, легче защищать логовище. Могла Аскания прийти к тем же выводам, что и её наставник? Ну, разумеется. И тогда её нужно искать где-нибудь в самом гнезде этих тварей… где?
Наверняка в самом укромном месте в резервате – а что может быть укромнее, чем вон та скалистая гряда? Наверняка там есть расселины, низины, пещеры…
И потому ноги несут меня туда, и глаз замечает тревожные знаки: опаленный кустарник, обугленные тела химер – разного вида, здесь две… вот ещё четыре… эти в виде животных, вот ещё… тупо гляжу какое-то время на нечто наполовину разложившееся, с моим лицом. А эта в белом, лица не видно, но по фигуре можно понять – кто…
– Прекрасно, – говорит Нэйш, кажется, даже – что с гордостью. – Нужно сказать ей, что она всё же делает успехи как устранитель.
Его это… веселит? Радует, что вокруг разбросаны тела… наши подобия (Девятеро, вон там, кажется, Гроски или то, что осталось от химеры, принявшей его облик). Я молчу и только закрываю рот и нос рукавом, чтобы не вдыхать гарь и вонь от тел. По крайней мере, она была жива и приняла бой. Может быть, отступила, но была жива.
