Текст книги "Ковчег для варга (СИ)"
Автор книги: Steeless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 49 страниц)
ЛАЙЛ ГРОСКИ
– Отвали, Пухлик, – свирепо сказала Мел. Фыркнула в мою сторону и принялась неспешно прохаживаться между деревьями.
Вчера вечером я попытался утопить в спиртном осознание проблемы. Нынче утро выдалось похмельное, тварью в зеркале я мог пугать обитателей питомника, да еще вот мешал нашему следопыту работать.
Пришлось отойти и дышать в сторонку, пока рассказывал, что да как.
– В общем, Нэйшу показалось, что тут у кого-то проснулся Дар варга. Так что вчера мы тут очутились еще до того, как всё стряслось. Уже потом услышали крики, смотрим, а там пара грифонов обозлилась и решила облаву раскидать.
– Два молодых самца из одной кладки, пегий и черный, – пробормотала Мел, провела пальцами над взрытой землёй. – Что за облава?
– Обычные ловчие-охотники от какого-то торговца животными. При себе – сети, пара ловушек, двое с Даром воздуха и сильный травник. Травник потом всеми богами клялся, что рассыпал тут всюду приманку, от которой грифоны должны стать спокойнее.
Мел издала еще какой-то свирепый звук. Она бродила между соснами так, будто меня поблизости и нет, так что приходилось идти за ней, когда она удалялась.
Солнечные лучи издевались: пробивались через иглицу и лезли в глаза. Птахи обезумели по весне и надрывали горло, приветствуя утро.
– Какая-то дрянь со зверобоем, – буркнула Мел, принюхавшись к куску полежавшего мяса. – Тмин, да еще что-то сонное. На грифонов так и должно было подействовать.
– Ну, а подействовало как-то иначе.
Грифон – помесь орла со львом, ходячая надменность пополам с любопытством. Зверь, которого куда только не заносит: они любят попутешествовать, даже и без помощи крыльев. Даже и в города свои клювы суют (хоть такое и кончается печально для грифонов). Обычное поведение – шествовать себе с таким видом, будто его тут ничто не касается, пока не заденут. Если заденут – поворачивает в другую сторону и опять шествует: у грифонов завидное терпение.
Мел рассматривала стволы деревьев – с них была содрана кора ударами львиных лапищ. Кое-где по стволам так хватили клювом, что только щепки брызнули.
– Ловцы не были новичками, грифонов ловят давно, но такого не видели. Клялись, что ничем не раздразнили, даже подойти близко не успели: звери вылетели на них сами. Когда мы с Нэйшем оказались здесь – трое охотников были уже на земле, правда, насмерть никого не успели уложить, но получили все как следует.
– Крови много, – кинула Мел, нарезая круги между деревьями. – Болваны сидели в засаде. Приманку разложили, выставили ловушки. Сети сработали, но грифоны их разорвали. Эти… кинулись держать сети, думали связать. Их расшвыряли в сторону, потом пошло веселье.
Почему-то все забывают – насколько животное может быть сильным в бешенстве. Мы-то как раз к веселью и прибыли: визги, вопли, клекот, брызги крови и взрытой земли, кто-то деятельно лезет на дерево, кто-то пытается уползти… и над всем этим – победоносные весенние трели пташек.
– Метались, будто обезумели… на защите кладки так себя не ведут, в гон тоже. Гм. Ага, вот вы с Мясником. Пегий прямо на вас вылетел.
Спасибо, Мел, я и так буду это помнить. Момент, когда у меня перед лицом оказался сперва окровавленный клюв, а потом львиные лапы с грозно сверкнувшими когями. Выглядело до того грозно, что вечная внутренняя крыса сподобилась на короткое жалобное: «Пик» – и всё.
Спасибо исключительному: он сработал быстро и чисто. Остановил сперва первого, потом второго, и от меня так кусочка и не успели откусить.
– Угу, вот чёрный. Остановился, развернулся. Ушел, не ранен. Пегий за ним. Я так понимаю, Мясник их успокоил. Потом они просто ушли в лес. Сказал, что с ними было?
Я пожал плечами. Нэйш не распространяется о внутренних мотивах животных.
– Обмолвился про бешенство – и все.
В ответ донеслось невнятное «гррр» – видать, эта теория Мел чем-то не устраивала.
– А что не так? Следопыт теперь шла между деревьев по следам грифонов. Почти не наклонялась – так, присматривалась, принюхивалась на ходу и ухитрялась читать мне лекцию о полной ничтожности познаний Нэйша. – Мясник о животных знает меньше, чем мантикора о философии – хотя нет, если вдруг кого прикончить надо, то тут он может сразу в магистры Академию подаваться! Бешенство у грифонов, ну да, как же. Из вас хоть кто-то помнит больного грифона? Видели вы такое хоть раз? Ну, если отбросить заморенных голодом, разозлённых, пребывающих в любовной горячке, раненых или покалеченных человеком… нет. И в питомнике, и вообще нет. – Грифоны не болеют. Вообще не болеют. Лекаришки эти все… уже какой год бьются, чтобы из их крови лекарство от всех болезней изобрести – спасибо, не изобрели пока, а то грифонов бы не было. Но грифоны не болеют, Пухлик, ты понял?! – Это жаль, – высказался я, за что и получил взгляд, исполненный священной ненависти. Ещё и как жаль. Потому что если это не бешенство, не какая-то странная сжёванная по пути травка, не ударившая в голову весна – то Нэйш таки не ошибался и здесь побывал варг. Какой-то очень недружелюбный варг. Или не владеющий своими силами – что еще хуже. – Отсюда началось, – буркнула Мел, когда мы вышли на неширокую прогалину, поросшую ландышами. – Услышали кого-то, пошли глянуть. Потом вдруг взбесились. Стоп, тут кровь. Крови не было видно, но нюх следопыта не обманешь. Как и неутомимый, услужливый инстинкт: надрывается все громче, истошнее: «Тревога, тревога, тревога…» – Кровь грифона? – Человеческая. К тому, что я сказал вслед за этим Мел прислушалась вроде бы даже с уважением. Парой выражений я точно сумел ее поразить. – Проблемы, Пухлик? – Ну, я даже не знаю, – отозвался я и принял до крайности беспечный вид. – Ты, случайно, не знаешь, от какого вещества бесятся все подряд животные? Мел нахмурилась – она очень хорошо знала правильный ответ. Первый запрет варгов гласит: «Не убивай». Второй – «Не проливай крови». Вроде как, запреты друг друга копируют, только вот во втором случае речь идёт о крови самого варга. Не то чтобы у этой братии запрет на мельчайшие порезы и царапины (хотя они и этого стараются избегать), но вот если кровь пролить в достаточном количестве и так, чтобы ее учуяли животные… – Второй исход, значит, – буркнула Мел. Вариант первый: животное или животное берётся под контроль. Это может сделать сам варг – ему в этом случае даже проще, сила контроля возрастает во много раз. Или же это может сделать любой маг, у которого достаточно воли, чтобы усмирить зверя. Почему-то всем кажется, что у них достаточно воли, а потому хорошо бы достать такой вот кровушки, вдруг да сгодится. Вот только если с контролем не получится – зверь выходит из повиновения полностью. Начинает крушить всё вокруг, каким бы он кротким не был. Правда, при этом нацеленностью и умом не блещет, но радости это пока никому не принесло. – Хе, – сказала Мел и почесала за ухом. – Тут кто-то прирезал варга? Ну, тогда крови как-то маловато, знаешь ли. – Это если вдруг варга прирезали только здесь, – вздохнул я и присел на поваленное дерево. Носиться за прыткой следопыткой по лесу – не на мою фигуру дело. Вот посидеть, сорвать пару ландышей, пораздумать, пока рассматриваю цветочки… – А могли не только здесь? Если пораскинуть мозгами, то так оно и есть. Десять дней назад – яприли, потом единороги, потом гидра… Разные места, разные звери – но ведь у всех было желание крушить, так? Прислушался к инстинкту. Инстинкт говорил, что мы вляпались очень сильно. Внутренний голос добавлял, что такие догадки проверять нужно. – Нужно проверить, – выдал я вслух и поднялся. – Еще кой-куда съездим. – Мантикоре под хвост, – прошипела Мел. – У меня Золотко должна ожеребиться вот-вот. Пусть Мясник разбирается – варги по его части, так где он шляется? – У него вроде как более серьезное дело, – отозвался я полным правдивости тоном. Под более серьезным делом я имел в виду Аманду, так что можно сказать – не врал. Скорее уж – предвкушал. Когда ближе к вечеру мы вернулись в Ковчег – первым делом я направился именно к травнице. Аманда нашлась в лекарской – пристроилась у окна с чашкой чая и задумчиво перелистывала знакомую с виду тетрадку – один из дневников Гриз Арделл. – Что с нашим горюшком? – осведомился я от порога. – Отдыхает, – пропела Аманда, не отвлекаясь от чтения. – Читает – я отнесла ему несколько книг. Ты же к нему пойдешь, да-да-да? Иначе он подумает, что случилось что-нибудь серьезное. И попытается встать, а нам ведь совсем этого не нужно? Да нет, кому такое вообще нужно. Ходячий Рихард Нэйш – сам по себе неприятность. Только вот в свете того, что мы узнали во время нашей с Мел прогулочки – мне позарез необходимо мое начальство.
– И ты ведь не собираешься к нему в таком виде? – продолжила Аманда и одарила завлекающей улыбкой. – Сладкий мой, ты выглядишь так, как будто у нас крупные неприятности, ты же понимаешь…
– Весна, птички, ученики, – лихо перечислил я, загибая пальцы. – Никаких неприятностей, вокруг мир, травка, счастье для людей и животных. Еще могу рассказать пару баек из своего злачного прошлого… слушай, а можно совсем не ходить? Скажи ему, что я пал в неравной битве с твоим печеньем.
Да-да, я вообще-то слышу этот коварный аромат корицы – выплывает из-за запахов целительской, щекочет нос и шепчет, что жизнь-то не так плоха.
Печенье Аманда выставила на стол мгновенно. Сдобрила чашкой ароматного чая, придвинулась поближе, подождала, пока верхняя рассыпчатая печенюшка окажется во рту – и только тогда проворковала:
– Нельзя, мой сладкий. В конце концов, нашему больному нужно как-то развлекаться.
– У-у-у-у, – застонал я с печеньем во рту. За время в «Ковчеге» я успел усвоить – у Нэйша свои понятия о развлечениях.
– Ты ведь не хочешь, чтобы он это делал за мой счет? Ты ведь такой сильный, такой смелый… защитишь меня?
Я проглотил печенье. Тяжко вздохнул, изобразил добродетельное сияние на физиономии – мол, рад стараться – беседовать с нашим стукнутым о погоде, докладываться о том, как все вокруг чудесно и спокойно и выслушивать то, что он вздумает обрушить на мою голову.
– Я хотя бы могу попросить его заткнуться?
Само собой – нет, я так и думал. Впрочем, за такое печенье можно и потерпеть. За него и за поцелуи – правда, этого дела на мою долю досталось маловато: мысли травницы точно занимало что-то другое.
– Это… о варгах, алмазный мой, – отмахнулась она в ответ на мой вопрос. – Кажется, я поняла, что с нашим больным не так…
– Шутишь, что ли, – оторопело сказал я.
В случае с конкретно этим больным нужно было узнавать – что с ним так.
Аманда тихо засмеялась, вспорхнула с моих коленей (на которых пробыла до обидного недолго), показала жестом – иди уже, занята.
– Ты же не взволнуешь его, Лайл? – понеслось мне в спину. Тоном, полным ласкового напоминания о вчерашнем разговорце. После которого я сполна осознал, что я сейчас действительно войду в комнату к Нэйшу, распространяя вокруг себя лучи добра. И выйду, видимо, в таком же состоянии. Потому что-то, что я узнал сегодня, и моя усталость, и даже то, что Нэйш, вполне возможно, вывернет мне мозг наизнанку своими рассуждениями – это все вообще-то, мелочи.
А вот разгневанная нойя – это действительно то, чего следует опасаться.
Даже крыса внутри кивает и полагает, что я прекрасно расставляю приоритеты.
Исключительный уже восседал на постели – великое достижение, хотя вид у него был еще бледноватый. Как Аманда и сказала, он читал. Она, правда, забыла упомянуть о том, что читал он с тем же видом, с каким раньше препарировал бабочек.
– Лайл. Отлично.
Вообще, само по себе такое приветствие – дурной знак. В сочетании с крайне радушной улыбкой Нэйша – дважды дурной знак. Ну, а после разговора с Амандой – это что-то вроде огромного пальца, неторопливо выписывающего по небосводу послание лично тебе: «Гроски, тебе недолго осталось».
– Как делишки? – выбрал я наиболее идиотский из возможных зачинов для разговора. – Как здоровье, как настрое… э.
Нэйш молча приподнял книгу так, чтобы я мог видеть обложку.
На обложке красовалась крайне бездарно вырисованная парочка на фоне огромного, пылающего яркого сердца. Парочка пыталась выпить друг другу мозг через рот – ну, во всяком случае, так казалось по степени накала страстей. Над головами у отчаянно влюблённых переливалась надпись: «Пленённые страстью».
– О, – сказал я уважительно, – там первая часть немного занудная. Зато вторая – «Лобзания судьбы» – в самый раз, особенно когда Джек и Элли оказываются в той таверне… а-а-а, я так понимаю, тебе что-то не нравится.
Ну, почему это я считал, что у Нэйша глаза пустые. Вполне у него выразительные глаза. Во всяком случае, в них вполне себе проступает желание шандарахнуть меня башкой об угол.
– Ну, – оптимистично заявил я, в попытке перекричать ледяное молчание. – В конечном счете, отличное чтение для того, чтобы расслабиться. И да, даже не проси, я не буду таскать тебе анатомические атласы, или пособия по препарированию бабочек, или общую типологию преступников Рифов, или что ты там ещё обычно читаешь.
– Меня бы устроило что-нибудь об обычаях и повадках нойя, – отозвалось начальство и захлопнуло книжку. – В любом случае, что угодно, где не настолько попирается физиология. Новости, Лайл?
– Если ты о том, интересуется ли кто твоим отсутствием – то нет, никому не интересно. Мел в основном выражает чувства словами «Хоть бы он совсем сдох». Кани потащила Десмонда третировать перекупщиков из Хартрата – чувствую, шороху они там наведут… Ученичков я привычно перегнал к Мел – учиться любви к зверушкам. Конечно, она их знатно гоняет, но особенных стонов по твоим занятиям не слышно. Новых поступлений в питомник пока не было, наш покровитель не объявлялся, – тут я коснулся пальцами плеча, – отведи его, Перекрестница… Словом, тишь, гладь…
– …нормальные новости, Лайл?
– Да я ничего…
– Лайл!
– Слушай, я ж правда ничего…
– Лайл, кого ты вообще больше опасаешься – меня или её?
– Дурной вопрос, – сказал я едко. – Ты, черт тебя возьми, лежачий больной. А она… она, знаешь ли, ходит.
А мне совсем не хочется обнаружить в полночь у своего изголовья Аманду. С пузырьком чего-нибудь зловещего в руках и с неромантическими намерениями (последнее как-то особенно обидно).
– Лайл, – в голосе Нэйша опознавалась крайняя степень угрозы. – Я ведь скоро встану, ты знаешь?
– Ага. Но так я хоть до этого момента доживу – а вот Аманда меня пообещала загасить сразу, как я тебя чем-нибудь взволную.
Рихард принял информацию к сведению и поинтересовался вкрадчиво:
– То есть, она думает, что ты можешь сообщить мне что-то, что будет хуже этого?
И помахал книжкой. Словесный поединок приходилось признать проигранным. Я подтянул к себе стул, покосился на остальные книжки, разложенные на столе («Пятьдесят оттенков страсти» и что-то еще незнакомое, но такое же), глубоко вздохнул и заунывно начал:
– Мы с Мел прошлись по всем местам наших предыдущих рейдов за десять дней. Кое-где пришлось повозиться, но на каждом месте присутствовала кровь человека. Ну, вернее, варга. Вот и причина того, что звери бесились – не хочешь объяснить, как ты это прохлопал?
Не могу сказать, чтобы он удивился. Видно, сам подумывал о чем-то подобном, пока постигал литературные шедевры.
– Во всех случаях животных никто не контролировал, Лайл. В их сознании не было чужого присутствия, их не направляли. Это было похоже на обычное бешенство.
Ну да, второй исход, как же. Варг проливает кровь, но сам стоит в сторонке и в дело не мешается. Зверушки бесятся, но его не трогают – никогда не трогают – все счастливы…
Ну, кроме вот меня.
– Следы успели затереться, а где-то их посмывало. Но Мел уверена, что это парень. Лет шестнадцать-семнадцать, больше ничего нельзя сказать. Главное – непонятно, сам он творил это над собой или ему кто-то основательно помогал. Предположим, кто-то узнал о Даре паренька и принялся потихоньку пробовать – как оно там, контролировать животных на крови варга…
Неприятная выходит вещь. Четыре месяца назад мы с ковчежниками вляпались в то, что сейчас зовут Великим Противостоянием, или Войной Двух Стихий, или еще десятком пафосных наименований. В числе тех, с кем пришлось схватиться, оказались ребята, которые решили подчинить себе природу, используя кровь варгов. Нужно сказать, у них не так плохо получалось. Хотя вот варгов после этого осталось немного.
– Как это вообще происходит? – спросил я вполголоса. – То есть, Гриз, конечно, поясняла сам механизм: ты проливаешь кровь варга – и достаточно сосредоточиться на сознании животного или животных, подчинить своей силе воли… вроде как ты сам в этот миг уподобляешься варгу.
– Только искалеченному, – добавил Нэйш со своей обычной улыбочкой. – Лишенному сочувствия варгу. Никакой возможности ощущать желания и боль зверушек. Только воля, только приказы… варги считают это неприемлемым. Забавно, правда? Слишком легкий путь – только повелевать, не отдавая ничего взамен, без вечного «Я с вами». Я не использовал эту технику, ты же знаешь. Гриз Арделл считала, что я могу… увлечься. Она знала, о чем говорила – она сама не раз…
Я кивнул. Ну да, не раз, в отчаянные моменты, всегда – только чтобы спасти. Гриз Арделл не была сильным варгом: ей нужно было время, чтобы «настроиться» на животное, посмотреть в глаза, прочувствовать… Ну, а когда животных перед тобой – стая, и эта стая собирается нападать – вот в такие моменты Гриз доставала нож и вспарывала себе ладонь так, будто сыр для праздника нарезала. Кровь брызгала на траву – и звери унимались все сразу.
– Иногда приходится ходить и простыми путями, – приговаривала Гриз, невозмутимо перетягивая бинтом ладонь. Только вот я ее как-то не спрашивал – каково ей там, на простых путях.
– Говорят, что у каждого – по-разному. У Гриз было пламя. Огненные нити, которые нужно удержать, нужно опутать ими животных – иначе это испепелит самого тебя. Приятного мало, она так утверждает в дневнике… ты еще не прочел их все, Лайл? Это полезные записи. Насколько мне помнится – Гриз предполагала, что обычный маг, который пользуется кровью варга, чувствует нечто подобное…, но ему тяжелее. Настоящих варгов обучают работать с животными, здесь же всё зависит только от выдержки и воли.
– Значит, все-таки есть вероятность, что какой-то гад захватил варга, потихоньку режет его и учится контролю?
В ответ я поймал неопределённый жест и такую улыбку, будто напарничку совершенно точно что-то не нравится.
– Что еще?
– Это может быть варг, который сам осваивает Дар на крови. Помнишь Ярмарку, Лайл?
На Вёсельную Ярмарку в Элиссе Рихард выдернул меня две недели назад – якобы, там появился варг. Нам пришлось весь день гулять сначала среди ярмарочного люда, потом в окрестностях – а чутьё у Нэйша будто бы смолкло, и варг как в омут канул, и все в один голос утверждали, что странных случаев с животными не было.
– Ты, значит, думаешь, что он не сбежал после вспышки Дара?
– Я думаю, что я перестал его слышать. Представь себе, Лайл, – вид у начальства был вдохновленный. – Вообрази себе варга, Дар которого вот-вот должен пробудиться. Представь, что будет, если он случайно… скажем, порежется. Или его оцарапает зверь. Дар проявится не так, как нужно – он может изначально проявиться на крови.
– Такое вообще может быть?
– Кто знает. Думаю, с прежним поколением варгов – нет, их тщательно оберегали от такого, обучали с детства. Но прежние ушли. Нынешние варги рождаются из «пустых элементов». Они быстрее овладевают Даром.
– Значит?
– Значит, Лайл, тебе придется вернуться на Ярмарку. И расспросить, не было ли там случаев с кровью две недели назад.
– Ты сейчас очень сильно увеличил размеры моей премии.
– Возьми Мелони, а еще лучше – Аманду… и держи меня в курсе.
Я мысленно накинул пару дней отпуска к премии. Прогулка вместе с Мел по Ярмарке, где наверняка хоть кто-нибудь да будет жестоко обращаться с животными. Если там и не было случаев с кровью – они быстро появятся.
– На Аманду не рассчитывай – она же должна варить всю эту дрянь, которую будет вливать в тебя ближайшие дни – ну, и подбирать тебе несравненную литературку, – я поднял со столика «Пятьдесят оттенков страсти». – Так что у нас на первый взгляд? Варг-самоучка, не знает о нас или не желает идти на контакт, пытается освоить Дар на крови, в процессе может угробить себя, пару-тройку групп охотников и сколько-то животных?
– В лучшем случае, Лайл.
Нэйш теперь обращался к парочке на обложке – парочка не внимала и продолжала горячие лобзания.
– Если вспомнить наши последние рейды… яприли и единороги действовали бесцельно. Но гидра покинула место обитания и начала нападать на рыбаков. При этом преодолела немалое расстояние, чтобы их найти. Не очень похоже на то, что она просто учуяла кровь варга и обезумела, да? Как и эти грифоны. Они ведь не стали уничтожать все вокруг – они внезапно решили прогуляться до места, где в засаде сидели охотники. Лайл… ты еще не понимаешь?
Вообще-то, у меня был чудо-день в несравненном обществе Мел, так что я уже почти откликаюсь на «Пухлик». А в мозгу такой туман, что там может заплутать сотня усталых путников.
– Ты же говорил, что их никто не контролировал.
– В тот момент, когда мы их видели – да. Но кто сказал, что до этого им не отдали никакого приказа? Лайл, – а вот теперь он почти восхищен тем, что все так плохо. – До этого мы считали, что варг крови должен держать контроль постоянно. Что, если этот варг нашел другой способ? Просто отдать приказ, дать импульс, подтолкнуть…
Парочка на обложке отчаянно лобызалась, а я ей отчаянно завидовал. Потому что мне-то приходилось это слушать, понимать и воображать последствия.
– Получается, он пытается натравливать их на людей. На ближайших людей. А если учесть, что он работает на крови – он может такое провернуть… ну, скажем, с тремя десятками яприлей. Или с одной мантикорой.
Достаточно, чтобы смести с лица земли среднее селение. И получается, что наш неизвестный варг к чему-то готовится или что-то планирует.
И тут как-то невольно хочется поёжиться. И поинтересоваться у начальства – почему это ему в голову приходят до того мерзкие варианты?
– Кто тебе сказал, что это самый мерзкий вариант, Лайл? – ухмыльнулось начальство, прочитав по моему лицу вопрос. – Есть еще несколько – хочешь…?
Нет, спасибочки. Незачем мне на сон грядущий узнавать, что подсказывает воображение Рихарда Нэйша. Да и фактов пока что нехватка – лучше поехать на Ярмарку и разобраться самому.
– Отлично. Подождем твоего отчета. Тем временем я…
– Тем временем ты будешь воплощать безмятежность и уверять Аманду всем своим видом, что я тут с тобой байки травил. Иначе отчитываться я смогу только с того света, являясь к тебе во снах. Будь уверен – я тебя тогда насмерть достану. Просвещайся культурно, – на физиономии Рихарда отобразилось почти что возмущение, когда я указал на книжки на столе. – Исключительный, да кто тебя покусал? Такое ощущение, что в тебе внезапно проснулись пуды ответственности за судьбы этого мира.
Последний мой выпад заставил Рихарда оскорбленно приподнять брови. Секунды две он рассматривал меня, как особо редкое насекомое. Потом начал мягко:
– Забавно. Мне как раз всегда казалось неестественным ощущать ответственность за настолько абстрактные вещи. Все эти наносные понятия, пафосные девизы вроде: «Если не ты, тогда никто» Чувство вины за то, что происходит помимо тебя и на что ты не смог повлиять, бесконечные «бы». В сущности, мы живем в ограниченных мирках, и наша ответственность заканчивается в них же – не выходит за пределы клеток, которые каждый из нас создает. Странно было бы чувствовать ответственность за смотрителей зверинца. Или за то, что происходит в других клетках. Правда? Вот ты, Лайл…
Я закатил глаза и уселся на стол возле стола, подперев ладонью щеку. Со стороны, наверное, казалось – у меня зубы болят. На самом деле у меня гудела голова. В основном от предвкушения того, что за следующий час я узнаю много нового о себе и о мире. Ах да, еще там завтра Ярмарка и варг. И Мел. И бумаги, и ученики, и не приведи Девятеро – наш покровитель выйдет на связь.
Крыса внутри – неутомимый инстинкт самосохранения – тоненько хныкала. Дурным каким-то, девчачьим голосом. Еще, зараза, складывала из хвоста что-то похожее на петлю. Мол, Лайл, наша судьба навешала нам по затылку, мироздание опять против нас, ты это… не хочешь все упростить?
Ага ж, только вот как бы весть о моей безвременной кончине не взволновала случайно нашего исключительного. Нет сомнений – Аманда тогда вызовет из Омута Душ мой дух и сотворит с ним что-нибудь противоестественное.
ДИАМАНДА ЭНЕШТИ
Утро проливается в «Ковчег» песней. Весна весела и звонка, проходит по всем коридорам, поливает золотом солнца вытертые и помпезные гобелены, пляшет с пылинками в коридоре. В открытые окна залетают скворцы-пересмешники – трещат, и пересвистываются, и журчат, словно обезумевшие ручьи, и кошки, пробегающие по коридорам, изнывают о нежности, трутся о ноги, и хочется мурлыкать вместе с ними.
Лайл и Мел отправляются на Ярмарку, к негодованию Кани, которая вернулась в обед и опять расстраивается, что пропустила веселье.
Я отшучиваюсь, что веселье всё равно ходит за Кани вслед – прицепилось к подолу как репей, не отстает. Смеюсь и пою, заваривая душистые отвары для волос. Нашептываю в эликсир для Золотинки – пожелания, чтобы маленький единорожек родился легко и вырос красивым. Кани увивается рядом, помогает толочь корни и растирать листья и бурчит: «Езди по торговцам с добродетельными занудами. Тот пошляк только-только начал мне всякое-разное предлагать, а Десми уже за свою дудочку схватился, а теперь еще и папочка с Мел куда-то умотали». Потом вздыхает и выпаливает:
– Нэйш, конечно, тоже удрал? Ага, как же, важные дела. Небось, окучивает какую-нибудь красотку – с этой весной все с ума посходили.
Я не возражаю на это – как тут возразишь, если в окно из лесистой части питомника доносится брачный зов яприля. Кани ждет, пока ее помощь больше не нужна, потом говорит:
– Пойду тогда помогу Десми с ученичками, а то он их уморит, – и уходит, догрызая остатки вчерашнего печенья.
Остатки весенней песни не думают гаснуть во мне, и мне всё так же хочется танцевать – пока беру новую порцию эликсира, иду, открываю дверь…
Кто сказал, что в клетки к полнощным хищникам не входят с песней?
– Кани считает, ты разбиваешь кому-то сердце, сладкий, – говорю я и отдаю эликсир Рихарду. Становлюсь у распахнутого окна и ловлю весенние запахи. – С твоей стороны так нехорошо её разочаровывать.
– В отсутствие мишеней приходится изучать возможную добычу, – отзывается он и улыбается почти игриво. – Но если ты настаиваешь на немедленной практике…
– А ты чувствуешь себя к ней готовым?
– Ну, – когда я пытаюсь посчитать его пульс, он пробегает пальцами по моей руке, от запястья до локтя. – Поскольку вчера Лайл решил, что лучше всего будет поделиться со мной любовными впечатлениями юности… я как-то даже и настроился.
Не знаю, чем там делился с ним Лайл, но Рихард притворяется здоровым так усердно, что ему поверили бы дознаватели всей Кайетты.
Только вот нойя – прирожденные лжецы и оттого всегда чуют ложь.
– Нет? Ну, тогда я мог бы хотя бы встать. Не возвращаясь к работе. Разве больным не предписаны прогулки на свежем воздухе или что-то вроде того?
Я киваю. Показываю зубы в широкой, заразительной улыбке, делаю пару танцевальных шагов от его кровати, шурша юбкой.
– Конечно, ты мог бы встать, миленький. Вопрос в одном – как скоро ты уложишь сам себя обратно?
И выкидываю вперед руку, выбрасываю в воздух тонкий карандаш.
Левая рука Рихарда взлетает почти одновременно с моей, мгновенное резкое движение – и карандаш сжимают длинные пальцы.
А потом Рихард Нэйш морщится и прижимает правую руку к левому плечу – так, будто у него вдруг рука разболелась.
Вот только это не рука. Это сердце.
Я качаю головой, цокаю языком. Прищёлкиваю пальцами.
– Руку тебе придётся разрабатывать, как досадно, да? Ну, это же ещё полбеды, мой драгоценный. Беда в том, что ты совсем не понимаешь, что творится, и думаешь, что достаточно моих трав. Трав и зелий, чтобы тебе встать. Это не так, Рихард. Нет трав, которые бы тебя исцелили. Ты сможешь встать, сможешь ходить, сможешь даже улыбаться… Не сможешь только быть варгом, потому что это и есть яд, который тебя убивает. Ты уже понял, или мне объяснить тебе?
С его губ сбегает подготовленная улыбка. Её следы – два полукруга по углам рта – бледнеют и выцветают. И я понимаю, что он просто не думал об этом, беспечно и равнодушно убивая себя каждый раз, когда…
– Сделай милость. Почему мне нельзя использовать Дар?
– Что такое «варг сердца»? – отправляю я в воздух ответный вопрос. Ожидая слов, словно взятых из учебника или речи академика. И я получаю их – точное и сухое объяснение.
– Одна из разновидностей Дара варгов. Обычно варги переполнены сочувствием и любовью к окружающему миру. Поэтому, чтобы вступить в соединение с разумом животного, им нужно успокоиться. Иначе они могут слишком запутаться в собственных чувствах и навредить себе и животному. Эта техника называется «варг от разума» или «варг разума». «Варги сердца», напротив, спокойны и неэмоциональны. Поэтому для вхождения в слияние им нужны… эмоции. Чувства. В сущности, обеим техникам присуще одно: для слияния с разумом зверя нужен толчок, некое состояние, которое для тебя непривычно. Просто для разных техник состояния разные… ты читала дневник Арделл?
Он проговаривает слова неторопливо, словно читает лекцию. Вставляет смешки. Я вздыхаю и слушаю – я знаю все, что он скажет, но надеюсь, что он догадается сам…
Нойя говорят – надежда живёт недолго.
– Нет. О том, что ты «варг сердца», мне сказала Гриз.
В моей комнате она прихлёбывала чай и с ожесточением откусывала печёное яблоко, жестикулировала и ругалась, и взмахивала руками, повторяя:
– Ну, почему с ним всё опять наперекосяк? Аманда, как его вообще учить, «варгов сердца» среди нас уже лет двадцать не было!
Он вскидывает брови, наклоняет голову с немым вопросом. Всё еще не понимает, а ведь мне пришлось труднее, мне нужно было вспомнить…
– Скажи мне, сладкий мой… что ты почувствовал, когда впервые проявил Дар?
– Страх, – легко отвечает Нэйш, тихо смеется. – Разве ты не слышала об этой истории? Нападение взбесившихся алапардов, тела вокруг, бедный маленький испуганный мальчик…
– Тогда скажи мне – что ты почувствовал, когда проявил Дар во второй раз?
Он пожимает плечами, но больше не смеётся.
– Думаю, боль. В конце концов, надо мной тогда стоял самец виверры. И у меня была сломана нога. Странное ощущение, дыхание смерти. Ты пытаешься дотянуться до оружия, тебе не хватает времени, его морда уже идёт вниз, подмоги не будет… всё обычно, правда?
