Текст книги "Ковчег для варга (СИ)"

Автор книги: Steeless

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 49 страниц)

====== Задача для варга-1 ======

Любители мифов, усбагойтесь, всё пишется, и мы скоро поржём!

Любители варгов… кхм, такие есть?) Тогда сразу предупреждаю: весь рассказ построен на психологических поединках и разговорах. Мало экшона, много Нэйша, Гриз, нового перса.

Внимание! Рассказ – прямое продолжение «Ловушки для варга» (вы же хотели узнать – кто стоял за ловушкой?). О семье Нэйша говорилось в рассказе «Узы варга» – тут делаются отсылки.

ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ

Обитатели в «Ковчеге» разные – и вкусов не счесть, чего бы дело ни касалось, например, времени дня. Аманда обожает лунные ночи («Тогда самые таинственные травы говорят в полный голос, моя дорогая»), Гроски больше по вкусу сумерки («Самое время для хороших посиделок»), а Мел вот любит сонное время после первого кормления («На зверей посмотреть – самое то»). Ей вот всегда нравилось утро. Каждое – неизменно новенькое: искупавшееся в весеннем дожде, или заплакавшее росой, или схваченное ранними заморозками. Утра – капризные младенцы, умиляющие своей невинностью. Несущие кучу сюрпризов: это-то что принесёт? И неизменно подкидывающие тысячи, тысячи, тысячи дел. Этот осенний утренний младенец выдался что-то на редкость избалованным: обхаживай его, обрабатывай! Покоя – ни секунды: сначала утренний расклад и отчёт. Нэйш пока так и не вернулся из поездки за очередным варгом. Грифонят нужно переводить на твёрдую пищу. Один из яприлей кашляет, а так всё в порядке: осенняя линька в разгаре. Партию золотистых йосс скоро можно будет выпускать… Ночью объявились какие-то дурные браконьеры, теперь вот сидят на деревьях, а егеря посмеиваются.

Утро-младенец расправляет плечи, учится ходить. Мел привычно воюет с вольерными за качество кормов и чистку клеток: «Оболтусы безрукие!» К новенькой ученице попытался пролезть романтически настроенный жених: «Я увезу тебя из этого кошмарного места!» Сдать балбеса родителям, убить полчаса на дипломатические переговоры. Обучение первой группы учеников-варгов – начальный уровень, тренировать на шнырках и пуррах. Десмонд и Лайл доставляют от браконьеров раненую и порядком облезшую стимфу, Гроски неопределенно ухмыляется: «Можно я не буду рассказывать, как мы ее доставали?» Конечно, можно, Лайл – лучше вызови мне Аманду: стимфа бешено ворочает глазами, из клюва летят угрожающие звуки, готова метать во всё и вся оставшиеся серебряные перья. Успокоить, убедить в том, что здесь ей ничего не угрожает, оставить на Мел и Аманду. Обучение второй группы учеников – продвинутый уровень, тренировать на бескрылых гарпиях и яприлях…

В питомнике ходят упорные слухи, что Гриз Арделл после своей отлучки в иные миры научилась как минимум раздваиваться. Вздор – просто правильное распределение времени и чёткий список дел… ага, вот внезапное: сгонять на выезд к группе Лотти, от них пришёл сигнал, что что-то серьёзное. Ничего серьёзного – юные варги просто не включили в свои расчёты материнский инстинкт разбуянившихся керберов, вот у них и не ладится. День стелется под ноги, вырастает и щедро швыряет на стены ее крепости осадные лестницы, по лестницам карабкаются новые и новые дела. Эффи, дочь Кани, опять уползла непонятно куда. Обучение третьей группы. Вроде, поесть забыла. Прибегает Аманда: «Ты должна это видеть, сладкая!» «Это» – Эоми Хоннс, бывшая ученица, ныне пациентка лекарской почти безвылазно. После того, как ее вытащили из поместья госпожи Мантико, девочка так и не отошла от воздействия выморков на сознание. Четыре месяца прошло, и к ней, вроде бы, вернулись связная речь и мышление – в лекарской вот помогает, начала учиться составлять зелья. Только вот иногда Эоми стекленеет глазами, начинает бессмысленно раскачиваться, ронять обрывистые фразы…

К животным Хоннс подходить не может: воля и Дар обращены на одно – подчиняться. Аманда разводит руками: «Память целить сложно, дорогая. Исцелить искалеченный Дар… ты понимаешь сама. Может, это пройдет со временем».

Сегодня вот Эоми кричит. Кричит и неистово бьётся в защитную сферу, ломает о плёнку магии ногти, и изворачивается. Бессловный, страшный вопль того, кого позвали и кто должен идти. Кто пытается дотянуться.  – Лежать! – окрик Гриз действует почти как пощёчина. – Тебя учили не вслушиваться, держать баланс. Закрывай Дар! Слушай меня, не их. Аманда мановением руки снимает сферу, и Гриз прижимает девушку за плечи к постели – Эоми неожиданно сильна – и повторяет, глядя в глаза, где проступила сетка голубых разводов: «Меня! Слушай меня! Мы вместе! Вместе!»  – Вместе, – шепчет девушка довольно скоро. Моргает недоуменно. – Мы вместе… Гриз? А что было? Это же не те… И ее тут же начинает колотить, а это уже плохо: как бы обратно не нырнула.  – Даже если и они – мы сейчас разберемся, – говорит Гриз, поглаживая ее по плечу. – Аманда с тобой посидит, так, Аманда? Даст чего-нибудь, чтобы ты была пободрее – нет, сейчас лучше не спать. Аманда щебечет, что конечно-конечно, сейчас всё будет, и ей совершенно необходима помощь Эоми, а то у нее вот травы не разобраны уж сколько дней… Гриз идёт отыскивать Кани. Уже нашедшую свою уползшую дочь.  – Нет, ну то, что она разлеглась в камине – это полбеды, но то, что нахлобучила на себя кошку для маскировки… О, что, дельце есть? Шикарно!  – Возьми Мел, пошарьте в окрестностях – похоже, где-то поблизости выморки шастают. Нэйш возвращается с перепуганным насмерть парнем лет пятнадцати. Новичка-варга нужно успокоить, объяснить – в чём дело, Нэйш отправляется шастать по окрестностям – вдруг всё же выморки. Ближе к вечеру заявляется Мел: «Ни черта не нашли, но следы странные. Пусть Балбеска с Синеглазкой там шарятся, у меня дел и в питомнике хватает». Эоми в порядке, приступы не повторяются. Яприли запевают свои вечерние песни… Когда, спрашивается, успел состариться младенец-день? Гриз пожимает плечами, садится разбирать письма – те, которые лично ей, с деловой перепиской воюют Гроски и Десмонд. Приглашения на пустые светские рауты – в сторону, угрозы – в корзину, бредовости в духе «я слышал про вас легенды, будьте моей суженой» – туда же, отличная растопка для камина…  – Аталия. Я нужен в питомнике? Рихард Нэйш по старой привычке всё так и ходит как смерть – бесшумно объявляясь у тебя над ухом в самый неподходящий момент. Когда-то она думала, что не сможет привыкнуть. Нет, привыкнуть нельзя только к этой его манере задавать такие вот вопросы. Смысл которых доходит не сразу.  – Сейчас, я имею в виду. Я хотел бы отлучиться… на два или три дня – больше, думаю, не потребуется. Гриз медленно откладывает очередное приглашение – будто оно может вспыхнуть в пальцах. Поворачивается и пытается уловить хоть что-нибудь за совершеннейшей безмятежностью, опущенными ресницами… что-нибудь, из-за чего он явился предупреждать ее об отлучке, хотя раньше никогда не предупреждал.  – Конечно. Случилось что-то?  – В некотором роде, – он присаживается на край стола. Протягивает ей листок, – в некотором роде это и дело питомника в том числе. Раз уж Далия числится совладельцем нашего зверинца в Исихо… Конечно, они написали, что с похоронами дело решилось, но бюрократия… думаю, без моего присутствия волокита с наследством сестры продлится неоправданно долго. Глаза Гриз выхватывают главное: «сегодня ночью, сердце, приезжай пожалуйста…» Сегодня – это уже вчера. Рука Далии Шеворт дрожит, чернила расплываются, каждый взгляд на строчку – обжигает, как прикосновение к чужому горю.  – Твоя…  – Айрена Шеворт мертва, и ее примет вода. Верно, аталия, – Нэйш расправляет складку на дорожном плаще. – Полагаешь, мне следует нарядиться в траур? Обычно людям, потерявшим мать, сочувствуют. Что говорят людям, потерявшим кого-то, кого ненавидел?  – Поехать с тобой? Рихард вскидывает брови, подцепляет прядь её волос с плеча, начинает задумчиво ею играть.  – Соблазнительно, аталия… но, думаю, нет смысла. Кажется, у Далии есть поддержка – некая госпожа Мерихан. Компаньонка моей дорогой матушки, насколько я понял из предыдущих писем сестры. Приходится взглянуть на письмо пристальнее. «Госпожа Мерихан организует прощание, в храме Хозяйки Вод»… «Она была с ней до последнего, очень заботится обо мне…»  – Думаешь…?  – Рано что-то предполагать. Но с учётом того, что эта компаньонка объявилась около трёх месяцев назад – стоит свести с ней знакомство. Если вдруг срочный вызов или проблемы… я буду на связи. Нужно отдать письмо – вспоминает она, на миг опускает взгляд к столу… а когда поднимает – за Рихардом Нэйшем уже захлопывается дверь. Лежат на столе недоразобранные письма, поверх них – полурасплывшиеся строчки, полные горем. «Память сложно исцелить», – повторяет Аманда иногда… вот бы можно было исцелить горе или ненависть. Вот бы… Состарившийся день скрипуче посмеивается – ветром в ставнях. Собирается вскоре умереть – вслед за капризной женщиной с золотыми волосами. И обещает бурю – через два дня, три дня… Тогда будет совсем другое утро – тревожное.

*

Нэйш возвращается тихо. Утром, когда погода решает, что начало осени – самое время побросаться мокрым снегом. Рихард приносит на плаще запах герани и успокаивающих трав, и каких-то лекарственных зелий – ими, наверное, весь дом там пропах. Усмехается, обнаружив, что она стоит на пороге.  – Знаешь, какую строку записали в Книге Воды? «Сердце её великодушно простило тех, кто разбил его». Зная матушку – наверняка она составила и отвергла десятки вариантов, пока остановилась на этом. Отряхивает с плаща хлопья стремительно тающего снега. Небрежно бросает на стол конверт – ещё какое-то письмо. Прощальный привет от матери – видно по тому, как тщательно подобрана надушенная бумага, как выведено «А. Шеворту» на самом конверте.  – Вызовов не было. Неужели в кои-то веки всё спокойно?  – Был ещё один приступ у Эоми – опять никого не нашли. А в остальном всё спокойно, кроме… – она машет рукой на улицу, где непогода разыгралась. – Мел с учениками утепляет вольеры. Я ждала, что ты приедешь с сестрой. Ты не приглашал её?  – Приглашал, но… – Нэйш разводит руками. Садится в кресло и делает приглашающий жест. – Она сказала, что благодарна. И непременно навестит питомник чуть позже. Но сейчас ей нужно разобраться с наследством и хочется вникнуть побольше в работу зверинца… Кажется, её уговаривает нынешний управляющий. Возможно, после смерти Айрены у него наконец появилась надежда… Взгляд у него падает на конверт на столе. Замирает. В тишине слышно то, что пришло вслед за Рихардом из города Исихо – прокралось непрошенным: душный запах зелий, и плач Далии Шеворт, и разноголосые причитания благопристойных подруг – кумушек, которые собрались больше посмотреть на сына, о котором ходят такие невероятные сплетни. И тихий плеск воды, взявший тело в Бездонь.  – Забавно, – говорит Нэйш, между делом разрывая конверт. – Я помню, знаешь… ещё из детства. Она обожала хворать по малейшему поводу: «Ах, у меня снова разболелось сердце от таких ужасных новостей! О нет, опять вернулись мигрени, это из-за того, что я так огорчена!» Успокаивающие настойки, напитки в постель, ходить нужно на цыпочках – не беспокоить. Кажется, все понимали, что это было своего рода игрой. Врач сказал… если бы она не потребляла все эти зелья в таких количествах – прожила бы куда больше. Иронично, да? Гриз молча садится напротив и ждёт, пока он пробегает письмо глазами раз, потом второй – ещё более небрежно. Потом кивает, будто обнаружив нечто предвиденное. И выбрасывает письмо в камин.  – Значит, причина…?  – О, причина вполне естественная. Никаких следов ядов, и госпожа Мерихан не числится в наследниках, и из дома ничего не пропало. Напротив, она помогала моей матушке деньгами: ты, может быть знаешь, та упорно отказывалась от доходов со зверинца… Просто добрая душа, а? Приехала из другого города и сдружилась с одинокой вдовой и ее дочерью. «Моя благодетельница» – так упоминает о ней Айрена, – он кивает в сторону камина. – Лучшая подруга, которая была с ней до последнего. Даже организовала похороны. Словом, некто, одержимый желанием предоставлять шансы и заботиться о других во что бы то ни стало – например, как ты, аталия. Гриз наконец перестаёт стоять у порога. Входит – у входа в клетки обязательно нужно постоять, таков ритуал. Опускается на стул.  – Ты говорил с ней?  – Представь себе, мы не пересеклись. Госпожа Мерихан после смерти подруги почувствовала себя так дурно, что даже не смогла присутствовать на похоронах. Срочно уехала поправлять здоровье поближе к морю. На мою долю остались только восторженные описания подруг матушки да рассказы сестры – Далия говорит о ней как об олицетворении милосердия… Смешок получается безжизненным, застывшим, и взгляд Рихарда тоже застывает и проваливается… наверное, в прошлое. Куда-то, где солёные волны забирают навсегда тело златоволосой женщины, или туда, где эта женщина приподнимает изящную бледную руку с постели, пронзительно пахнущей лекарственными травами: «Поцелуй же маму, только осторожно». Или к кому-то знакомому, о ком говорят как об олицетворении милосердия.  – Рихард. Она наклоняется вперёд. Осторожно кладёт пальцы ему на предплечье. Прошлого не исцелить, но вернуть из него в настоящее можно.  – Ты её знаешь.  – Может быть. За окнами – преждевременная снежная буря, оттого кажется, что в комнате – вечер.  – Четыре месяца назад, когда мы были в поместье Мантико, мне показалось знакомым одно лицо. Не кого-то из приглашенных господ. Служанки. Позже я расспросил слуг – похожая женщина была рядом с Койрой Мантико при всех её визитах.  – Рядом с одним из выморков, – уточняет Гриз. – Значит, мы говорим о том, кто смог договориться с выморками и с Вивьен Мантико. И использовать варга для переговоров с этими тварями. Так? Вид у Нэйша слегка отсутствующий и почти мечтательный.  – Если это правда та, о ком я подумал… она действительно умеет договариваться.  – Кто – она? – ответа нет, и Гриз задаёт другой вопрос. – Ты говорил с Эоми?  – Нет, но с ней говорила ты, не так ли? Она помнит какую-то женщину – и всё. Допускаю, что Эллет могла использовать грим или что-то в этом роде… В конце концов, подруги матушки описывали мне женщину за сорок, очень благопристойную – вообрази, они так и сказали. Но общий вид и впечатление…  – То есть, ты думаешь, что это один и тот же человек. К чему задавать вопрос, когда можно смело утверждать? Рихард опять застывает, любуясь то ли проходящей снежной бурей за окном, то ли чем-то в своей памяти. Кто бы мог подумать, что сейчас утро, – думает Гриз, потирая лоб. Рядом с Далией Шеворт отирается кто-то из прошлого Нэйша – уже не слишком хорошо. Эта Эллет несет ответственность за восемнадцать смертей в поместье Мантико, да еще отравление самой хозяйки. Уже совсем паскудно. А еще эта благопристойная умеет использовать выморков в своих целях – а для переговоров употребляет варгов. Это уже ситуация уровня «нужно связаться с Шеннетом». Хотя стоп, Хромой Министр же только обрадуется, если получит того, кто сможет направить выморков, куда ему там захочется…  – Так, – говорит Гриз, когда Нэйш лениво поднимается из кресла, чтобы разжечь камин. – Собираешься рассказывать, что за особа, или будешь играть в таинственность?  – Ну, наши отношения не предполагали глубоких познаний друг о друге, – Рихард нежно улыбается, глядя, как огонь пожирает письмо матери в его пальцах. – Эллет Кроу – во всяком случае, она так представилась, когда мы с ней встретились. Я в то время входил в небольшую группу, которая занималась… всякого рода животными.  – Браконьерство или наёмничество?  – Мы не были озабочены такими тонкостями, аталия. Просто брались… за достаточно опасные заказы, вроде добычи серебристых йоссов или истребления расплодившихся драккайн. Эллет выступала как заказчик – её… покровитель когда-то в прошлом был страстным охотником, так что она решила подарить ему крупную охоту на яприлей. Мне не нужно рассказывать тебе – насколько опасна такая охота, аталия. Если ты не убиваешь загнанного яприля с первого удара – велик риск, что он убьёт тебя, но в этом-то и прелесть, правда? Я знаю, молчит Гриз, я видела. Я помню пение рогов и смех охотников, и запах вина в воздухе, и то, как я бежала – наперегонки с лошадьми и собаками, и игольчатыми волками, которые подняли дичь. Там, в моём городе, в его летописях… там записано, как я услышала паническое похрюкивание, и первый визг боли, переходящий в яростный рёв, и осознала – «Всё». Хоррот сейчас, изнывая от линьки, чешется обо все углы в своём загоне. Оставляет длинные полосы изумрудно-бирюзовых волос на всём, к чему притронется. Шрамов почти не видно, и он обожает Мел, и Йолла безбоязненно треплет его за ухо, и он иногда позволяет на себе проехаться. И не желает покидать питомник, в котором ему так хорошо и спокойно. И он, наверное, не помнит. А я вот помню, что почти опоздала тогда. И он не убил никого только чудом. В него всадили пять стрел и три арбалетных болта. Пару метательных ножей – я достала из бока потом. И кинжал-атархэ сидел в ляжке, а господину было не до кинжала, господин был смят и изломан, как они все: мешанина из лошадей, собак и волков, и древесных стволов, потому что взбешённый болью яприль – это таран, сносящий всё на своём пути. Тогда я встала между охотниками, которые визжали и плакали, и пытались отползти. Я крикнула: «Мы вместе!» – и разделила с ним боль, и забрала и похоронила ярость. Увела его, забрала в «Ковчежец», в питомник. Вызвала подмогу для людей. И невезучие охотники мямлили, пытаясь не смотреть в глаза: «Зачем полезла… да мы опытные, мы бы его прикончили… да если бы не эта девчонка-варг…» И бормотали, что специально пошли на яприля… потому что в этом прелесть, да, Рихард?!  – Покровитель Эллет был Стрелком, может, и неплохим, в молодости. Но в этот раз не довёл дело до конца. Мне пришлось вмешаться. Он не страдал – если ты беспокоишься о яприле… А вот престарелый магнат оказался прикованным к постели – стоял слишком близко в момент своего выстрела. Наша группа получила свою плату, а я заслужил… особую признательность Эллет – правда, ее покровитель не прожил долго, да и с его наследником что-то не задалось… Бумага скорчивается в камине – будто в муке. Нэйш глядит в огонь, и блики пламени разрумянивают его лицо. Взгляд слегка туманится воспоминаниями.  – Она блистала на балах. После – когда обзавелась собственным домом – устраивала приёмы – думаю, в Вайтеноре её до сих пор не забыли. Она вообще из тех, кто… оставляет о себе воспоминания. Нечто особенное, что заставляет любого рядом с ней чувствовать себя избранным. В храмах её проклинали. Впрочем, в знатных семьях –тоже: она частенько была причиной дуэлей, интриг, самоубийств… Кажется, её это развлекало – даже не то, чем заканчивалось… скорее, процесс подбора ключа к новой намеченной цели. А потом направление этой цели в нужную сторону. Ходили слухи, что она была замешана и в чём-то политическом – я не удивлюсь. В конце концов, она умела договориться с кем угодно. Всегда знала, кому и что можно предложить… Роковая женщина и авантюристка – вот этого только не хватало. Можно хотя бы надеяться на какие-то особые приметы?  – Дар?  – Когда мы познакомились – у нее на ладони был знак Огня, но это может быть что угодно. При мне она никогда не пользовалась магией – может быть даже «пустой элемент».  – Внешность?  – Если я скажу тебе – безупречная, будет, конечно, недостаточно? – Нэйш тихо смеется. Наконец отходит от камина, достает блокнот, принимается листать. – Я пытался зарисовать по памяти… не получилось. Черты, даже самые правильные, часто теряются. Впрочем, всё равно бесполезно: только на моей памяти она меняла цвет и длину волос трижды. Возраст – думаю, сейчас около тридцати двух-тридцати пяти… но она может выглядеть моложе или старше, мы уже знаем. Глаза голубые, но и их цвет легко изменить, есть ведь зелья… Рост – на два дюйма выше тебя. Прекрасная фигура, но её ведь легко замаскировать одеждой, так? Она меняет облики так же часто, как и имена, и поведение – у нее выдающаяся фантазия, знаешь ли. Дело не во внешности – я видел достаточно много красивых женщин, и никто из них не производил такого ошеломительного эффекта. Даже Аманда – извинись перед ней, если вдруг будешь пересказывать наш разговор… Гриз не прерывает – слушает, раз уж на Нэйша наконец-то нашло его разговорчивое состояние. Мимоходом отмечает, что с таким завороженным видом он обычно рассуждал только о бабочках. Или об убийствах.  – Однажды она сказала, что ей следовало бы родиться математиком. Она решает людей, как задачи или как формулы, аталия, – и решение всегда верно, на моей памяти она не ошиблась ни разу. Неважно, мужчины или женщины, какого возраста, положения – она всегда точно знала, что и как говорить, что предложить, когда оттолкнуть, какой тон выбрать… С каждым и с каждой – а сама при этом всегда оставалась нерешённой. Вечная тайна, опасность которой хорошо чувствуешь, и это привлекает само по себе. Мы встречались время от времени, всего около года… несколько раз возобновляли знакомства, если вдруг оказывались в одной местности. Потом я покинул группу, а через пару лет стал устранителем в «Ковчежце».  – Из поместья Мантико исчезли драгоценности, – задумчиво говорит Гриз. Нэйш пожимает плечами.  – Она не слишком стесняется в средствах. Точнее, не стесняется совсем – когда дело заходит о том, что ей нужно… А ей обычно нужно достаточно много – в старые добрые времена она любила окружать себя роскошью и жить «пока этот водоём не иссохнет», как она очаровательно выражалась. Впрочем, мне всегда казалось, что процесс ее увлекает куда больше. Это ее способ познания мира, если хочешь. «Боженьки», – отдаётся внутри голосом Гроски. Хорошенький способ познания мира – привести в поместье выморков и убить девятнадцать человек, в том числе хозяйку поместья. Ради… драгоценностей? Забавы? Добычи, которую хочешь подбросить новым союзникам? И можно не спрашивать – что за задача интересует сейчас госпожу Эллет Кроу. Задача предвкушающе улыбается наброскам на блокнотных листах. Варг, который сумел самостоятельно устроить переговоры с выморками. И частично подчинить этих тварей своей воле. И если уж Эллет Кроу добралась до Далии Шеворт…  – Я свяжусь с Эвальдом. Попрошу его послать кого-нибудь… присмотреть за Далией.  – Едва ли поможет, – отзывается Нэйш. – Я не уверен даже, что Далия была бы в большей безопасности в питомнике – иначе забрал бы ее сюда. Впрочем, если ты вдруг можешь связаться с твоим другом из Тающих… Может быть, это пригодилось бы. Гриз молча кивает, хотя связаться с Орденом Тающих нелегко. Этель Сотторн всегда приходит сам.  – Впрочем, может и нет, – продолжает Нэйш как ни в чем не бывало. – Не думаю, что Эллет, зная, что я прибуду на похороны, сознательно подвергнет Далию опасности – она всегда предпочитала уговоры угрозам.  – Если только она хочет с тобой именно договориться о чём-то, – поправляет Гриз тихо.  – Ну, мы можем спросить ее об этом, аталия. Когда она нанесёт нам визит – думаю, долго ждать не придётся, Эллет любит появляться эффектно… да. Он хмыкает и добавляет:  – В любом случае, решать задачу можно, когда знаешь исходные данные, не так ли?

====== Задача для варга-2 ======

ЭЛЛЕТ КРОУ

Она появляется у ворот питомника через три дня. Если считать с похорон несчастной Айрены Шеворт, которая самую малость заигралась со смертью (память рисует домик, полный герани и канареек, и женщину, которая, даже задыхаясь, говорила с манерным придыханием. Отвратительно). В сухой и солнечный осенний полдень – Эллет любит полдни, любит, когда тени не видны, и кажется, что ни у кого нет секретов. В полдень краски ярче, глаза – открыты, и беззащитны души: от кого прятаться под ярким светом? В полдень обмана никто не ждёт. Питомник, например, спокоен и пуст, солнечные зайчики перепрыгивают по разноцветным яблочным листьям на дорожке. Привратник-сторож (его зовут Джор, – подсказывает память, – и он новенький) прожигает глазами, краснеет, смущается и тает, когда она говорит ему тихо и ласково: «Меня ждут, только нужно предупредить, что я пришла». Её ждут – потому что быстро впускают, стремительно проводят по дорожкам к древнему замку. Вернее, пытаются провести стремительно, но она не торопится – идет, с интересом осматриваясь. Почти как хозяйка. Заочно она изучила поместье Лис за четыре месяца, и теперь взгляд охватывает поросли дикого винограда по стенам, и загоны и дальние клетки, откуда несется слабый звериный дух (отвратительно). Пара знакомых лиц из вольерных и егерей – отлично. Тишина и почти-что-пустота – и она знает, откуда они пришли. Как хорошо иметь небольшие связи. Ещё она знает, что Рин Хард на другом конце питомника – удачно. Конечно, они послали за ним сразу же, но есть пять минут, чтобы увидеть знаменитую госпожу Арделл. Да, вот эту – которая выходит навстречу. – У вас здесь… очень гостеприимно. Гризельда, да? Красивое имя. Нужно будет назваться им в следующий раз, только фамилию подобрать – чтобы звучало. Тёмный плащ из таллеи подметает дорожки – хочет собрать побольше ярких листьев. Осеннего цвета, как ее волосы. У Арделл тоже недурны – Эллет успевает рассмотреть их, пока «легенда во плоти» ведёт ее за собой – густой каштановый, с красноватым отливом. Но не сравниться с ее медью – насыщенной, почти звенящей. Рин… Рихард теперь (Асти?)… Увидел её такой впервые – маленький подарок для него в честь встречи.  – Вы можете называть меня Эллет – Рин называл так. Хотите секрет – почему я пришла именно сюда? Конечно, я могла бы… например, встретиться с ним во время одного из его выездов, почему бы и нет? Или перехватить его после похорон. Или лучше записку послать, вы как думаете?  – Много способов связаться, – сухо соглашается Арделл, проводя ее сперва в холл, потом по коридору. Пыль, старинные портреты (дорогие), посреди коридора, неторопливо попискивая, прогуливаются рыжие котята (милашки), откуда-то идёт запах еды (аппетитно).  – А я заявилась к вам прямиком на порог – сразу прошу прощения за неучтивость. Но мне так хотелось посмотреть на вас… Столько слухов. Великое Противостояние, та история в Башне Кормчей… путешествия по мирам. Соблазн – ну, как тут устоять. Даже не могу выразить – насколько мне интересно с вами познакомиться. Иногда не стоит верить слухам или даже собираемой информации – один взгляд стоит больше.

Зелёная гостиная – сплошь в бархате, потертые кресла, почётная старость. Камин не разожжён, и на камине резвятся блики полудня. Эллет усаживается, не дожидаясь приглашающего жеста.

Гризельда Арделл прислоняется плечом к дверному косяку, руки скрещены на груди.  – Мне тоже интересно познакомиться с вами. В поместье Мантико как-то не пришлось. Пф, грубо. Эллет улыбается, но внутри у нее – бездна разочарования. Арделл – мелочь. Несложная задачка. Жаль.  – Тогда вы первая. Поделитесь тем, что обо мне думаете? А?  – Ну, вы очень нравитесь сами себе, – Арделл пожимает плечами, будто говорит об очевидном. – Любуетесь собственным умом, получаете удовольствие от игры. Можно было бы, конечно, сказать – самоуверенность… Думаю, больше – расчётливость, вы же подстраховались чем-то на случай, если мы решим вас задержать и вызвать законников? Интересно бы, конечно, узнать причину, по которой вы настолько неразборчивы в средствах, но вы же ее мне не назовете, а вариантов слишком много: от банального эгоизма или неумения ценить чужие жизни до горя. Или озлобленности.

Банально, неэстетично, очевидно. Арделл – разочарование: вся, от кончиков волос до кончика кнута, заткнутого за пояс.

 – Моя очередь, а? Пожалуй, я немного разочарована. Знаете, когда тебе обещают чуть ли не пророка во плоти – предвкушаешь что-то особенное. А когда он оказывается человеком… Сумма одержимостью идеей (о, смотрите, я защищаю животных! А ещё спасаю всех, кто не успел увернуться!) и непоправимой честности с прямотой. Умноженная на нравственные страдания по любому поводу. На выходе – сплошная беспросветная скука. Идейные люди всегда скучны, чем бы они ни были одержимы.  – Вы, правда, хороший человек – так считали почти все, с кем я успела поговорить. Но я ждала чего-то особенного, а вы… вы же не обидитесь, если я скажу, что вы незамысловаты?  – Несложная формула, – любезно подсказывает Арделл и демонстрирует даже некоторый ум (приятно).  – Да, совсем никаких загадок – ну, может, только одна. Как вы сумели удержать его возле себя так долго? Вот что мне покоя не даёт. Ведь если мы начнём рассуждать – удержали вы его едва ли внешностью… Эллет устраивается поудобнее в полинявшем бархате кресла, позволяет плащу свободно стекать с плеч, мимоходом демонстрирует фигуру – облегающее платье цвета тёмного мёда отлично подчёркивает грудь, оставляет обнажёнными плечи. Если прошуршать подолом вот так – секретный вырез приоткроет ножку отличнейшей формы – испытанное оружие. Кажется, гостиную озаряет ее сияние – а вот Арделл блекнет и выцветает на ее фоне окончательно, обращаясь в серую простушку из лесов (очаровательно).  – …и не думаю, что умом – только не думайте, что я пытаюсь оскорбить, просто это его бы не увлекло надолго. Как и жалость – впрочем, он к ней вообще не особенно склонен, да и спать с человеком из жалости – такая пошлость, вы же тоже так думаете? Впрочем, Рин… Рихард всегда был из тех, для кого исследовательский интерес важнее эстетики. А значит, вы представляли нечто новое, неизвестное… и труднодоступное, и сейчас представляете, верно? Потому что в сущности, он ведь вам совершенно не нужен. Арделл внимает, слегка приподняв брови, и всем своим видом показывает, что считает выбор темы неуместным. Почему бы это, спрашивается? В конце концов, их объединяет один мужчина, так что они могли бы и опытом поделиться. С идеалистами – беда: не желают слышать и отличать ничего, что выходит за пределы их идей. Зато их так несложно предсказывать.  – То есть, я, конечно, понимаю, что он полезен – Рин умеет быть… очаровательно полезен, особенно когда сам захочет, правда? Но если начистоту – в питомнике вы без него можете легко обойтись, у вас ведь теперь полно варгов. А что касается остального – вы просто не представляете, что с ним делать, ну, признайтесь же! Вы не из тех людей, которые окружают себя мужчинами, как красивыми штучками – вам же так нужна глубина и подлинность чувств… Ну, просто признайтесь, что чувствуете облегчение, когда он пропадает хотя бы на пару дней.  – Этот разговор вообще имеет какую-нибудь цель? – вздыхает Арделл с видом слегка нетерпеливым.  – Ну, чем скорее мы выясним – насколько он вам не нужен, тем скорее договоримся о цене, разве нет? Арделл лезет пятерней в волосы (смешно). По ее лицу видно, что она готова ляпнуть что-то вроде «Не продаётся, самой нужно». Интересно было бы пронаблюдать, перейдет ли она к праведному возмущению, но здесь скоро будет Рин (предсказуемо), так что разговор пора заканчивать.  – Нет-нет, я не собираюсь платить вам золотом или драгоценностями – вы ведь не человек золота. Вы человек жизней – спасаете чем больше, тем лучше… в приоритетах количество или качество? Я хочу узнать, за сколько жизней вы его продадите, только и всего. Пять хватит? Многовато, пожалуй. Кто-то бы сказал – смешная цена за Истинного Варга, но для вас же ценна каждая душа, правда? Тогда три? И, допустим, среди них будет кто-нибудь из ваших сотрудников – Лайл Гроски или Мелони Драккант… неважно, кто. Всё еще дорого? Тогда двое? Возможно, придётся подумать насчёт качества этих двух – например, кто-нибудь из учеников-варгов и…  – Я не торгую жизнями своих сотрудников, – наконец собирается с ответом Арделл (скучно).  – Просто никто ещё не взял на себя труд и не организовал для вас торг. Рин появляется в дверном проёме очаровательно вовремя: тишина ещё не успела загустеть и стать напряжённой. Приветственная улыбка, светлые волосы, бабочка из черненого серебра присела на воротник рубахи. Белой. Ему всегда нравилась чистота и белизна.  – Эллет, ну наконец-то. Надеялся перехватить тебя в Исихо. Она встаёт и в несколько шагов оказывается рядом, окутывает его, будто шалью, запахом ванили и сандалового дерева – с перчинкой в конце.  – Были дела, – шепчет, касаясь губами щеки и прижимаясь поплотнее (Нэйш подыгрывает и обхватывает ее за талию). – И ты же сам мне говорил когда-то: есть особая прелесть в ожидании. Увидеть тебя в поместье Мантико было неожиданно, и я… можно сказать, предвкушала встречу. В конце концов, ты из тех, кого нелегко забыть. Гризельда Арделл тихо хмыкает от двери и исчезает без единого звука, уразумев наконец, что ей тут не место.  – Кажется, тебя не ревнуют, – голос Эллет переходит в низкое мурлыканье, и она без промедления скользит руками по его плечам. – Славно. Уединение – то что надо для встречи старых знакомых, правда? Он отвечает на ее поцелуй – с интересом естествоиспытателя, который хотел бы вспомнить старые ощущения. Или, может быть, ищет новых. Заинтригован и, кажется, порядком изголодался по ярким впечатлениям. Лучшее, что может быть. Желание исследовать – его вечный ключ… Первичное решение подобрано верно.  – Надеюсь, дверь запирается, – шепчет она наконец, пока дело не зашло слишком далеко (после чего станет наплевать на запирающиеся двери). Нет, она не планировала спать с ним (не сейчас, во всяком случае) – иначе пригласила бы на встречу в гостиницу. Растравить любопытство, зажечь, напомнить старые времена… для остального позже найдется время.  – Думаю, нет нужды, – обворожительный шелест над ухом. – Мы же не собираемся переходить рамки приличий? Рихард Нэйш тоже ничего такого не планировал. Отстраняет ее мягко, с многообещающей улыбкой. Стекает в кресло напротив, и теперь их разделяет бесконечность в пять шагов. Эллет поправляет слегка растрепанные волосы, садится так, чтобы видна была ножка (проверено!). Делает вид, что ей нужно отдышаться. На самом деле нужно оценить стратегию. И посмотреть на него – безупречность скул, изящество жестов, глаза так невинно прячутся под длинными ресницами… Красота малость подзапылилась, будто у статуи в заброшенном храме: кожа слегка обветрена, волосы собраны в небрежный хвост, из которого выбились пряди, на правой ладони куча шрамов… Смотрите-ка, какой лапочка, привязавший себя к питомнику. На поводок хочется взять.  – Предлагаю оставить память о старых временах на потом, Эллет. С учетом того, что ты следила за питомником не меньше трех месяцев… вряд ли ты явилась сюда для сеанса воспоминаний.  – Вернуться вспять никогда не поздно, – всё верно, стратегия первая, безмятежная, приглашающая улыбка. – Тем более, времена были отличные. Не скучаешь?  – Ну, мне некогда, – крайне занятой вид, папочка питомника, о да. – Знаешь, такое внимание от тебя почти что лестно. Ты даже дала себе труд познакомиться с моей сестрой. И скрасить последние дни Айрены Шеворт.  – Предпочитаю знать побольше о тех, кто мне нужен, Рин. Врезавшиеся полукруги у губ становятся резче – образуют улыбку.  – Так открыто?  – Ну, ты же должен был помнить, что я всегда знаю, чего хочу. А скрывать это… к чему, ты же меня знаешь. Так забавно… я слышала все эти истории. Рихард Нэйш. Убивающий варг. Истинный варг. О тебе судачат в салонах знатных дам, ты в курсе? Я еще все думала, что этот самый варг как-то слишком похож на моего знакомого устранителя. Окончательно поняла, только когда увидела тебя самого в поместье Мантико.  – К слову, об этом – целью были драгоценности Вивьен? Теперь улыбку нужно сделать таинственной. И потянуть за поводочек тайны.  – Это… мелкие сувениры. Я могла получить и всё поместье: у меня же были те, кто мог имитировать и саму Вивьен, и слуг. Неплохой куш, а? Были заказы на пару-тройку гостей… ну, и если бы на сцену прибыли варги – мне нужна было пара-тройка запасных «голосов». Я же не могла предполагать, что там окажешься ты. Взгляд – восхищение, вдохновение… экстаз. Жажда. Смотреть на мужчину нужно так, чтобы он осознавал свою необходимость – против этого еще никто особенно не мог устоять. Универсальный ключ.  – Итак, тебе нужен «голос» – варг для переговоров с твоими новыми друзьями-выморками. Так?  – Нет. Мне нужен ты. Именно ты, потому что ты, – (важно говорить – ты, а не твой Дар), – нечто совершенно иное. Ты можешь не говорить с ними – ты можешь их подчинять. А я знаю, на какие точки надавить и что им пообещать. А это уже совершенно новый уровень, Рин. Возможности… уходят за горизонты. Безграничное поле деятельности.  – Значит, тебя интересует деловое сотрудничество.  – Ну, сотрудничать можно сразу на нескольких уровнях, – она откидывается в кресле так, чтобы вырез в платье был виден получше. – Но если ты хочешь… да. Взаимовыгодный союз, в котором каждый получает только самое лучшее. Отрешенный вид холодной заинтересованности. Дразнящая, вызывающая усмешка.  – И что надеешься получить ты, Эллет? Власть? Деньги? Обзавестись парой-тройкой поместий?  – То же самое, что надеешься получить и ты и что больше всего ценил ты. Свободу делать все, что захочу. Идти куда хочу. Развлекаться как хочу. Рин, ты удивляешь меня: ты должен был помнить, что меня интересует в основном одно. То же, что интересует в основном всех, что бы они ни говорили о собственных желаниях: получение того, что я пожелаю – что бы это ни было. Узнать что-то, получить что-то или кого-то или уничтожить… насладиться чем угодно. Исполнять собственные мечты – от самых мелких до бесконечности. И иметь для этого ресурсы – сейчас мои возможности велики, я не спорю, но с тобой…  – И это же ты предлагаешь мне? В обмен на сотрудничество? Получить всё, о чём… – он выписывает пальцем в воздухе изящный узор, – мечтаю? Эллет делает вид, что задумывается. Потом вскидывает глаза и говорит тихо и твердо:  – Нет, Рин… тебе я предлагаю куда больше. Открытую дверь. Ключ от клетки, в которую ты сам себя загнал. Свободу от… – она переходит на вкрадчивый шепот, – неё. От Арделл. Улыбка Рихарда остается безмятежной (ну конечно, она же застыла). Ресницы приподнимаются – из-под век выблёскивает остриё взгляда. Нестрашное. Кажется, даже взгляд затупился с годами (печально).  – Эллет, ты что, собираешься избавиться от главы питомника?  – О, Рин, ты не слушаешь. Мне до неё нет дела: она спасает зверушек и выполняет полезную работу, так что пока она мне не мешает… какой смысл от нее избавляться? Я беспокоюсь не о ней – о тебе. Только не говори, что тебя не тяготит это – я же помню, насколько ты ценил свободу. Твою бесконечность выборов, твою возможность уйти в любой момент. И вот ты погряз в рутине питомника, общаешься с яприлями, обучаешь варгов… ведь ты же превращаешься в пародию на себя самого, Рин, ты тень того, кого я знала, и причина… Он слушает с плотно сжатыми губами – наверное, сам этого не замечает. На щеке медленно проступает белое пятно – что это, след от ожога? Все несуществующие боги, прежний Рин Хард не позволил бы себе настолько ясно даже эмоции проявить! Приходится сделать поправку на то, что эта версия – Рихард Нэйш… куда менее сложна. А пока нужно говорить, горячо и убедительно:  – М-м-м, давай же поищем причину. Ты внезапно воспылал любовью к алапардам и грифонам? Проникся чувством долга к судьбам мира сего? Ощутил себя спасителем Кайетты или решил собрать новую коллекцию – сопливых учеников? Сколько я тебя помню – ты делал то, чего хотел и то, что тебя интересовало, а вот теперь внезапно ломаешь себя и занимаешься тем, на что тебе наплевать, по большому счёту. О, можешь возражать, я ведь могла просто неправильно понять… всё это. Что ты два года возглавлял питомник после её ухода. И остаешься здесь теперь… не совсем понимаю, в качестве кого, но ты же, наверное, убедил себя в том, что ты ей зачем-то нужен. Тебе нравится быть нужным, да, Рин? Сладкий ток бушует в венах – опьянение учёного, который решает задачу. Может быть, задачи не смотрят на тебя так – будто готовы сжать горло длинными пальцами и то ли душить, то ли целовать. Тем лучше. Небрежно отбросить волосы назад. Сухой, деловой тон.  – Знаешь, я в чем-то даже восхищена – тем, как ей удалось сделать из тебя комнатную собачку. Даже подозреваю чем. Отчасти – тем, чем привязывает к себе остальных. Чувством важности, необходимости, того, что делает правильное дело – она умеет внушать правоту, да? Но тебя проняло иным… давай посмотрим: может быть, тем, что ты для нее один из ее питомцев – как и все остальные здесь? Бедный подранок Асти Шеворт, Истинный Варг. Нуждается в заботе… и не более того, как бы ты ни прыгал через обруч. Вообще, конечно, тебя можно понять: она же такая жертвенная, а ты не привык, что ради тебя жертвуют, да? Привык платить по счетам. Думаю, когда ты понял, что она так же пожертвует собой ради щеночка кербера, было уже немного поздно, и клетка захлопнулась. Порочный круг: ты пытаешься доказать, что ты необходим, а она страдает, потому что не знает, что с тобой делать. Правда, ей не приходится для этого меняться, а вот ты…  – Судя по твоему лицу – жалкое зрелище? Он достаточно умён, чтобы понять, что его провоцируют. Заманивают, манипулируют… только вот ее цель – не в том, чтобы навязать мнение. В том, чтобы заронить зёрна сомнений, разбудить кровь, посеять эхо… которое даст десятикратный отклик. Легкое пожатие плечами.  – Кто знает, может, я увлеклась. Может, ты шёл именно к этому положению. Возможно, этого ты всегда хотел – так? Люди меняются. Я всего лишь была знакома с Рином Хардом – версией восьмилетней давности. Теперь передо мной новый человек. Ни следа от старого, хотя… – она прижимает пальцы к губам, ощущает кожей собственную улыбку, – целуешься ты по-прежнему. В ответной улыбке Рихарда – сплетение холода и сладости. Ванильное мороженое, решает Эллет.  – Раз уж мы опять заговорили о памяти… Ты должна помнить, насколько мало для меня значило чье-либо мнение.  – Ах, ну разве можно такое забыть, Рин. А ты вот помнишь, что я никогда не навязывалась? Предлагай человеку только то, что он может хотеть по-настоящему – я строго придерживаюсь этого правила. Так что если тебе неинтересно…  – Любая беседа с тобой – бездна интереса, Эллет. С этим не сравнится моя жалкая профессия… как ты там выразилась? Проводить собеседования с яприлями или как-то так. Знаешь, я заинтригован. По всему выходит, что ты собираешься меня внезапно облагодетельствовать, причем вне зависимости от того, чего хочу я.  – О, твое желание закон, дорогой, – она поднимается с кресла, и через пару секунд она уже совсем близко, опирается ладонями на его колени. – Просто спроси себя: чего ты хочешь по-настоящему? Весь мир и неограниченная свобода или почетная должность того, кто будет приносить Арделл тапочки. Не нужно произносить это вслух: она и так подвергла его гордость слишком большому испытанию. Только наклониться ещё ниже, провести по шее к ключице, расстёгивая первую пуговицу на рубашке, вторую…  – Ты так уверена, что после того, как ты… даруешь мне внезапную свободу, я решу сотрудничать с тобой?  – Ну, это будет в твоих интересах, – он перехватывает ее ладонь, и она пускает в ход вторую – слегка царапает его щёку, – поверь. Но если ты вдруг решишь вернуться в питомник – пожалуйста. Я же предложила всё, что ты хочешь. И больше: возможность самому принимать решения. По-настоящему.  – Любопытно бы знать – каким способом…  – Сюрприз, – она опять наклоняется к его губам, дыхание смешивается. – Что-то совершенно особенное… и опасное. Не узнаешь, пока не попробуешь. Если ты, конечно, решишь, что есть смысл в таком неоправданном риске. Рин Хард неизменно отвечал на вызовы. Можно предполагать, что, обретя способности Истинного Варга, он стал куда самонадеяннее. Девяносто два процента.  – Ты дашь мне возможность отказаться?  – От свободы? От риска? От себя самого? Всё, что захочешь, милый. Не беспокойся – я не люблю давить, ты знаешь. Только честные сделки.  – И полная неограниченность в средствах, когда видишь цель. Особенно если это то, что тебе очень нужно. Так? Наверное, он вспомнил поместье Мантико. Она усмехается и убирает губы: до прощального поцелуя остался какой-то дюйм.  – Вижу, ты действительно вспомнил старые времена. Я не против. В конце концов, тогда ты мне нравился куда больше.  – Времена склонны меняться. Совсем как люди. И я могу рассчитывать, что ты уберешь выморков от границ поместья, а свою страховку от сотрудников питомника? Все эти поспешные вызовы сегодня с утра… сколько твоих наемников сейчас около Гроски, Кани и остальных? Эллет передергивает плечами – к чему так опошлять и говорить на прощание об очевидном?  – Как только выйду отсюда. Я же сказала: мне нет до них дела. Только до тебя. Сколько тебе понадобится времени, чтобы понять, чего ты хочешь по-настоящему? Впрочем, неважно – я готова ждать.