Текст книги "Ковчег для варга (СИ)"
Автор книги: Steeless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 49 страниц)
– Чуть более чем полностью, – выдыхает Гриз.
– Убивающий варг.
Нэйш откидывается в кресле. Прикрывает глаза, будто припоминая встречи с теми, кого Мел называет самыми мерзкими тварями. Сами варги своих собратьев, нарушивших первый и основной закон, звали иначе. Хищные пастыри. Убийцы. Ошибки природы. Варг, поправший жизнь, изгонялся из общины, как больной бешенством зверь – лишь бы не заразил остальных, потому что смертями в веках написанное правило гласило: он будет убивать снова, и снова, и снова.
– Малышке Йолле не позавидуешь, – говорит Нэйш – и печаль в голосе у него холодная, отстраненная. Скрывающая ярость. – Как ты полагаешь, сколько ей осталось?
– Ну, не знаю. Ты прожил… сколько? Тридцать восемь? И с утра не собирался в Водную Бездонь.
– О, но все однажды сошлись на мысли, что я сам и мой Дар – нечто иное. Атавизм, или прогресс, или просто исключение – я запамятовал. В любом случае, как ты собираешься учить девочку?
– Никак. Я не могу её учить – хотя бы из-за того, что никогда не переживала ничего подобного.
Выдох, спокойный взгляд, ровный голос:
– Поэтому учить её будешь ты.
– Ну, разумеется.
Всё, Гриз, время вцепляться в стол – не то унесёт мгновенным ураганом, заморозит до костей взглядом, иссечёт лезвием улыбки. Крепость к осаде, Гриз. Понадеемся на прочность стен.
– Разумеется – я мог бы научить её… точнее ориентировать удар. Подсказать слабые точки. Не бояться агонии. И бить без колебания. Аталия, я не знал, что ты решила добавить в питомник ещё одного устранителя.
– Потому, что я не решала. Ты будешь учить её не быть устранителем. Быть варгом.
– Кажется, ты же высказывала мне, что как учитель я совершил… достаточно ошибок. Разве тебе не пришлось переучивать почти всех моих учеников?
– Скорее, совершенствовать их умения – ну, и немного устранять последствия, которые они получили, пока слишком тесно общались… знаешь, с тобой. В любом случае – самое время исправлять ошибки.
– И, кажется, моё собственное обучение не закончено.
– Верно. Ты и не можешь его закончить, пока не пройдёшь последний этап: сам не станешь наставником.
– Нонсенс. Наставником становится варг, который наиболее близок по духу… разве нет?
– Или тот, кто чему-то тебя учил до этого. Ты учил девочку… давно. Разве нет?
– А ты помнишь – чему я её учил?
– Пока что каким-то чудом я обхожусь без эликсиров для прояснения памяти. Да, я помню, чему ты её учил. Это ничего не меняет.
Рихард Нэйш полагает обратное – это читается в его взгляде, который по пробивающей силе приближённо равен альфину в бешенстве. Таким тараном можно ломать стены крепостей.
Но стены внутри Гриз стоят крепко.
– Рихард. Ты единственный варг, который смог обойти главный закон… настолько. При этом не сошёл с ума и не начал убивать бесконтрольно, – она ловит его взгляд и добавляет: – И… смог остановиться. И потому можешь считать это моим распоряжением как твоего наставника. Помимо тебя, шансов у девочки нет. Я, конечно, могу учить её, но это не приведет ни к чему: рано или поздно случится так, что она убьёт во второй раз. Лучшее, что мы сможем после этого – это заблокировать её Дар… или вовсе убить его. Ты ведь не хочешь для неё этой участи.
Твоей участи – остается недозвучавшее витать между ними. Памятью о шестилетнем мальчике, не рассчитавшем силы и случайно вошедшим в легенды.
Призраком лечебницы Исихо, куда через форточки иногда залетают бабочки.
– Может статься, участь, которую она получит с таким наставником, будет ещё хуже, – выплёвывает Нэйш. – Аталия, ты забываешь о маленькой детали. Ты была наставником убивающего варга. Ты и сейчас его наставник, и результат…
– …я вижу прямо перед собой, – к тому же еще, вижу с непрошибаемым желанием спорить в глазах и непоколебимым упрямством на лице. – Итак, ты отказываешься.
– Не то чтобы я не любил безумные авантюры, но когда дело доходит до мероприятия с настолько предсказуемым исходом, – легкий жест, легкая усмешка. Кажется, он расслабился.
Зря, Рихард, очень зря. – Исход как раз непредсказуемый – ну, не об этом речь. Хорошо. Я согласна забыть о своем распоряжении. Если услышу от тебя три слова. Только три слова, – Нэйш вскидывает брови, и она знает – о каких словах он думает, их вечный припев… Нет, не эти, Рихард, совсем не эти. Другие. – «Я не справлюсь». Молнии взгляда, оказывается, бывают ледяными. Но прошивают как настоящие – только оставляют внутри чувство морозящей пустоты. Это только взгляд, Гриз, спокойно. Отомстит он тебе иначе. Рихарду Нэйшу проще проглотить собственный дарт, чем выговорить эти слова. Так что после краткого молчания (подбор стратегий) он вскидывает брови и выдаёт: – Это была попытка взять меня на слабо? – Это было требование озвучить очевидное. Озвучь – и тебя ждёт Гроски в погоне за гибридами. Или скажи что-нибудь другое – и закончи своё обучение, потому что лучшей ученицы ты всё равно не найдёшь. Всего три слова, Асти, – она без труда скатывает голос в обворожительное нэйшевское шелестение, – это же так просто, разве нет? Кажется, Нэйш почти что восхищён тем, что им пытаются манипулировать. – Знаешь, аталия… кажется, я на тебя дурно влияю. Ага, да, тлетворное влияние Рихарда Нэйша – и как это она до встречи с ним ухитрялась рулить питомником? Не иначе как это пресловутая «первочистота», о которой талдычат жрецы Кормчей – вон даже тиснули про неё брошюрку в каком-то своей типографии. Кани и Йолла ухохатывались над текстом и негодованием Гриз с неделю. Гроски предлагал наскоро сляпать культ и брать деньги с паломников. – Осталось мне начать на тебя дурно влиять – и порочный круг замкнётся. Нэйш, у меня вообще-то еще тысяча дел – ты выжмешь из себя эти три слова, или тебе нужно дать недельку подумать? Учти, у Йоллы вряд ли много этих неделек, так что меня устроил бы быстрый ответ. Какое-то время кажется, что Нэйш готов ей швырнуть в лицо пресловутые три слова – просто чтобы понаблюдать потом за тем, что она предпримет. Но слов всё-таки два. – Я попытаюсь. Гриз коротко склоняет голову, принимая эти слова. Но расслаблять плечи – рано. Потому что сейчас он начнет торговаться. Потому что только один раз Рихард Нэйш взял на себя ответственность просто так. В остальных случаях приходилось платить. – С одним условием. – Всего с одним? – На самом деле с двумя, но это – основное. Ты не будешь вмешиваться. Думаю, ты сама уже убедилась, что наши методы довольно различны. Но если я принимаю наставничество… Гриз кивает. Один раз. Ложь, понятная им двоим: Нэйш знает, что она всё равно вмешается, если девочке будет грозить реальная опасность. Потому что не сможет стоять в стороне. – Второе условие? – О, это… пустяк. Хотел увидеть, как ты сообщишь новость Мел. Или ты поручишь это мне? Так будет даже… забавнее.
Гриз ощущает острую необходимость в присутствии Лайла Гроски. Вечного гласа разума в безумном мире. Не стесненного нормами приличий. Словом, того, кто может вынуть из кармана бутерброд и, неторопливо разворачивая его, заявить: «Боженьки, это тянет на восемь штормовых баллов твоей долбанутости».
– Ким может и не успеть выбить у нее нож, – выдыхает Гриз. – И знаешь, Нэйш… твои способы получать удовольствие меня пугают.
– Все? Мне казалось, некоторые из этих способов были тебе вполне… симпатичны. Мы, впрочем, можем побеседовать о них детальнее…
А, чёрт, попалась в ловушку всё-таки. Нужно будет исключить из своего словаря слово «удовольствие» в разговорах с заместителем. И еще некоторые слова, которые Нэйш склонен додумывать в удивительно одностороннем смысле.
– …больше меня пугает только направленность твоих мыслей.
– О ней мы тоже можем побеседовать подробнее.
Невинность на лице Нэйша смотрится просто на удивление порочно. Обещая длинную беседу с примерами и наглядными доказательствами.
Гриз почти кожей чувствует, как планы просидеть полночи над картотекой питомника начинают трескаться и осыпаться.
– Рихард. Хватит бесед. Займись обучением Йоллы.
– Мне сказать девочке?
Соблазнитель пропадает – а устранитель и коллекционер тоже заблудились где-то, и на несколько секунд Гриз видит – его. Асти Шеворта, столько лет скрывавшегося за прутьями клетки. Повзрослевшего за тридцать лет… ненамного.
– Не надо. Я сама. И…о том, что учить её будешь ты, я тоже скажу сама.
– Будешь успокаивать? Или пожелаешь удачи?
– Как придётся.
Когда Рихард Нэйш покидает её кабинет – она утыкается взглядом в ровные, убористые строки Десмонда Тербенно.
Сидит долго – целых три минуты, чересчур много для бездействия в питомнике.
До боли переплетя пальцы.
Пытаясь успокоить себя.
Желая удачи не только Йолле.
ЙОЛЛА ДОМЕРЖ
– Ага, говорю я, – понятно.
Слово из губ вылетает клубочком пара. Как-то нелепо и будто мне совсем наплевать – чего там, мало ли случается, подумаешь, я тут варг-убийца.
Только я будто бы заранее знала. Потому как не могло ж так быть, что мне – ну, какая я вот есть – и что-то там задарма и без всяких условий. Мне – это когда вроде как с полного разбегу хрясь палкой по голове, а потом еще и деньги за это давай.
Бабуль, как живая еще была, – твердила: ты не смей просить у небес того, о чем понятий не имеешь. А то дадут тебе – и не обрадуешься. Скажи лучше спасибо за то, что тебе уже дали.
А я вот забыла и три года, получается, просила это… эту штуку, которая вот во мне. Ну, мне и подкинули.
Мне только сильно жалко Мориона – что он оказался рядом, когда я… А только и хотел-то, что защитить.
Гриз сидит рядом, на сыром и малость обледеневшем бревне. Теплая рука – на моём плече. Молчит со мной за компанию. Только в её молчании столько всего – куда там некоторым, у которых рот не закрывается. Там очень много всего про то, что никто меня не винит. Что она знает – я не хотела. Что мы ещё вместе.
Гриз на заглядение понимает – когда надо молчать, а когда говорить. И что сказать. Не как у меня: в мыслях-то ничего так, гладко, а только рот откроешь – оттуда лезет что-то деревенское, вроде как думал дыню сорвать, а вместо нее – гнилой кабачок.
Я лет с восьми, как меня с мамкой взяли в питомник, хотела быть как Гриз. Больше всего на свете.
Теперь уж не получится.
И еще мне интересно – что скажет Мел. Ну, когда узнает, что это была я. И что я… как она там сказала? Самая мерзкая тварь, да. Какая может быть.
– Мел не знает, да?
Ага ж, не знает. Если ей сказать – не разозлится, наверное. Только расстроится. Гриз вот переживает, я по руке на плече чувствую. По молчанию. По несказанным словам – которые рвутся и рвутся у нее клубами изо рта.
Терпеть ненавижу, когда из-за меня расстраиваются. Сколько они со мной вожгались – так и тут подвела.
Что называется – шло же всё хорошо, так нет, надо было всё порушить да поломать. Грызи вон вообще сильно волноваться не следовает – у нее питомник, и ученики, ну и Нэйш еще до кучи.
Так. Срочно подобрать сопли. Надо всё исправить – чтобы… стало как было, только кого я обманываю, не может теперь уже быть так. Бабуль говорила: мало того, что дадут тебе то, что ненужное – так и нужное отберут, ну и вот, наверное, отбирают, потому что ведь нужное – оно ведь…
– А… как теперь-то? Мне ж нельзя в питомнике. Не только возле зверей, стало быть, а… вообще? Или можно? Ну, там если по торговым делам или хозяйственным, с Гроски?
– Можно и нужно, – отрубает Гриз. – Йолла, ты в питомнике необходима до зарезу, так что даже не думай о глупостях вроде ухода.
– Я это, слышь… я не думаю, – нет, то есть думаю, конечно. Думала. Когда она мне сразу сказала – вспомнилось это, как варги изгоняли «дурных пастырей» из общин. А потом поняла – то ж варги, а то ж Гриз.
– А как тогда-то?
– По старой схеме с одним изменением. Наставничество, учёба. Ты – варг, Йолла. Только ты неудачно прошла первое соединение.
Сто тыщ раз воображала, как про меня будут говорить: ты варг, Йолла. И меня прям распирало от гордости, пока воображала-то.
Сейчас чуть наизнанку не вывернуло.
– Так что твоим наставником стану не я: у меня нет нужных знаний, потому я действительно никуда не гожусь в этом деле. Тебя будет учить тот, кто прошел первое соединение… так же неудачно.
– Нэйш? Да?
Смешно, что она так осторожно кивает. Может, думает: я сейчас как заору да на дерево полезу.
Только я уже за эти дни так наоралась – куда мне ещё…
– Здорово.
На мою усмешку Гриз смотрит недоверчиво. А я же правда радуюсь – потому что до меня доходит. Нэйш же знает, как… точно. Точно же!
– Самое лучшее, что могло быть, – говорю я. – Да ты чего, я знаю, какой он. Только он же Кани учил, да и… других варгов учил тоже. Пока ты не вернулась. И ничего, не жаловались.
На самом-то деле Кани мне уши ой как простонала – «Наградили Девятеро наставничком!» Ну, и всякие ученики-ученицы тоже сопли по плечам развешивали: ой, он нас гоняет! Ой, он с нами жестоко! Ой, я таперича спать не могу, потому что боюсь проснуться в голове у яприля!»
Я тогда еще на них думала: вы счастливые, дураки. Если б у меня было то, что у вас, да он меня бы учил – и не пикнула б.
Значит, сбылось и это.
– Это хорошо, что он будет меня учить, – говорю, а у самой будто с плеч гора валится. – Ты не беспокойся. Это ничего. Я ж видела, как он учит, да и сколько лет его знаю. И я буду стараться, так что…
Я всё исправлю, – этого уж не говорю, только думаю. Потому что Нэйш знает и точно может мне с этим делом помочь. И значит – я точно всё исправлю, и это все, потом, может, даже забудется, и все-таки всё будет как раньше…
И им не придется через мою дурость мучиться и переживать. И мы опять будем вместе.
Мы вместе, да. Хлопаю Гриз по плечу и ухмыляюсь – мол, смотри, всё хорошо, всё просто очень как хорошо, и спасибо тебе за то, что ты мне это сказала, и сидела со мной, и держала меня. Только у тебя ж там, небось, делов-то навалом – кроме того, чтобы мне слёзки подбирать?
– А когда он учить меня будет? Мне б скорее, знаешь. То есть, он сейчас где – в питомнике? Надо б найти его – всё обговорить как следует, знаешь. Не знаешь, где его носит?
Уж на этот-то раз я не подкачаю. Мне б малость поотдышаться. Вроде как собраться перед прыжком.
– Найду, – она поднимается и ерошит мне волосы. – К тебе его послать?
Ха, когда это наставники бегали за учениками… Но звучит здорово.
– А и давай. Гриз? – смотрю ей в глаза и убеждаю изо всех сил. – Я правда нормально. Ты не переживай, всё будет в лучшем виде. Я просто вот малость посижу тут… всё наладится.
Она, конечно, всё равно переживает. Видно, когда кивает мне напоследок. И видно, что она готова послать все эти свои дела яприлю под хвост и неделю просидеть рядом со мной, если надо.
Но лучше всего Гриз понимает – когда надо уйти и человека в покое оставить. Аманда и Кани, например, совсем этим не страдают. А она вот, видно, как-то разбирает, что мне до зарезу надо – посидеть одной на холодочке. Понаблюдать за ветками ивы – полуголыми и побитыми инеем. Подождать и подумать.
И вспомнить.
*
Пахнет яблоками и немного – сухими листьями. Ветер шалит: хватает за волосы и растрепывает, тащит за собой, и я хлюпаю носом и ловлю, ловлю пряди, заправляю за уши, только они все равно улетают.
А мне не хочется играть даже с ветром. Десятилетней мне хочется только зареветь. В голос, как всякая мелочь в деревне. Скула саднит, и коленка тоже, и тряпицу на руке приходится прижимать рукавом кофты. Но реветь хочется не от боли – от обиды. Потому что Каю, и Нату, и Эсверу, и рыжему Тейду что-то такое очень важное дали, а мне – забыли. Как будто этому Камню было жалко или как будто он совсем дурной. Как будто этот самый Камень тоже может быть несправедливым. Как деревенские. Или как рыжий Тейд с его шайкой мальчишек. Которые налетают, кривляются, дразнятся: «Убогая! Пустышка! А ну катись отсюда!» Которые всякое говорят про мамку еще. И их просто так не отлупишь – я б отлупила, только их же четверо, и им Камень кое-что почему-то дал. Подарил. Десятилетняя я очень завидую деревенским мальчишкам и глотаю злые слезы, пока иду по тропинке, пиная мелкие камешки. Хочется забиться в угол, плакать там долго-долго, и чтобы ма потом пришла, подула на руку, сказала как раньше – «Сейчас не будет больно, пичужка…» Только ма, наверно, спит. Ну, или пьёт еще, если всё-таки достала – что можно выпить. Или ищет, где можно достать. А я не пичужка, уж сто лет как. И Мел бы не плакала, и Гриз бы не плакала, Аманда так и тем более б не плакала, ну так и я не буду. На руку я тряпицу положила с травяным отваром, сама делала. А потом стащу малость зелья у Аманды, или у вольерных, или Мел скажу, что я случайно… Я так задумываюсь, что не замечаю, как на пути вырастает преграда. Белые брюки, белый сюртук: у нас тут только один ходит, будто на бал нарядился. Нэйша я побаиваюсь и не очень-то люблю. Ну, то есть, мы раз болтали о бабочках, но вот Мел его терпеть ненавидит, да и он же устранитель, зверей убивает, то есть. Мне-то он вроде как ничего не сделал, только он с ног до головы непонятный. Иногда я думаю – может, его кто заколдовал, как в сказках. Ну, как где принца превращают в мерзкого злопыря. Только вот мне кажется – тут мерзкого злопыря случайно превратили в принца. Я так-то стараюсь не особенно попадаться Нэйшу на глаза, а он меня обычно и не замечает, ну и очень все хорошо. Так что теперь я сворачиваю с тропинки: пусть себе проходит, куда он там торопился. И смотрю, как ботинки из светло-коричневой кожи идут мимо, почти уже прямо проходят мимо… останавливается. – Плохой день? – спрашивает где-то сверху Мясник, ну, то есть Нэйш. Я мотаю головой и шмыгаю носом, гляжу на свои босые ступни с приставшей травой. – Не-а. Становится стыдно – как маленькая, зареванная. Тру лицо рукавом и думаю – хоть бы он шел, что ли, куда он там шел. Этому-то до меня что? – Сколько их было? – спрашивают меня над головой. – Деревенских. Соплю, молчу, думаю – наврать? Может, вообще, как Мел, сказать – шел бы ты, мол… – Да четверо, – машу потом рукой. – Я им тоже как следовает ввалила! Тряпица с отваром срывается с руки и улетает на траву. Вот я разява же ж. Прикрываю рукой ожог (начинает сильнее гореть), только поздно: устранитель – он глазастый. – Они использовали против тебя магию. Сильнее соплю и прячу глаза, и не знаю, куда деться и как высказать то, что сильнее ожога горит внутри. И что я бы этим дуракам задала бы как следует, а без магии – они б со мной и не справились, и что ну да, ожог, ну да, здоровый, в ладонь, тоже мне, новость, да вольерные по сто раз в год такое сводят, особенно как гон у драккайн начнется, да и вообще, у меня в прошлом году страшнее было, а когда наш дом горел – так и намного страшнее было-то… Но выжимается только: – Остальным не говорите, ладно? – Почему? – звучит над головой. Я решаю посмотреть одним глазком – что там наверху. Наверху ничего непонятно. Нэйш не улыбается и не насмешничает, только смотрит внимательно. Но всё равно вроде как злится. – Потому что я сама… – бормочу. – Я не маленькая девочка, в общем. Человек я. Вот. А у них и так… И с питомником, и вообще… Потому что они и без того уже столько со мной возятся, а зачем я им такая нужна, без магии, – кричит во мне внутри. Потому что они же верят, что я самостоятельная, и что мне можно довериться, они же не знают, что это не взаправду, что внутри я вот такая уродка бесполезная, а если им еще придется за меня вступаться – они могут догадаться, они тогда все поймут, ну и зачем я им сдамся?! Потому что самое важное – это чтобы ты на что-то сгодился и забот не приносил, это так ба говорила, пока еще была живая, а если они все увидят – сколько со мной хлопот… – В общем, сама я разберусь, – находятся наконец слова. Сверху доносится тихое хмыкание. И я стискиваю зубы и поднимаю зареванные глаза, чтобы сказать, что, мол, ничего тут смешного нету. – Не сомневаюсь, – говорит вдруг «клык». И протягивает мне пузырек с пояса – противоожоговка, из набора, у всех в группе такие. – Ага, – как-то неловко благодарить. Все-таки устранитель, да и вообще. Так что киваю, поднимаю свою тряпицу и нахожу поваленное дерево – чтобы удобнее было замотать ожог. Руке сразу легче – на нее как что прохладное пролили. И чего это устранитель не уходит? Стоит недалеко, к дереву прислонился, высматривает что-то вдалеке. Может, ждет, пока я отдам ему пузырек. Может, он даже ябедничать Гриз не будет: от этой мысли сразу становится как-то легче. Говорю, чтобы что-то сказать: – А я Каю как следует по уху съездила. И Тейда рыжего укусила. И вообще, раньше я всегда им как следует наподдавала, просто они нечестно – с магией… Куда он так смотрит, Нэйш этот? Може, у меня за спиной бабочка какая. Или на носу грязь. – Обычно Дар считают преимуществом в бою, – говорит он потом тихо. – Так он и есть преимущество. Я кулаком, а он огнем ка-а-а-ак шарахнет! – Так считают те, кто не представляет – насколько часто Дар оборачивается уязвимостью. – А он часто оборачивается разве?.. Улыбка у него почти что веселая, но когда он поднимает ресницы, оказывается, что в глазах улыбки нет. – Зависит от того, чего ты хочешь. Ну да, – хочу я сказать. Кой-кому легко говорить. Было дело, видала, как Нэйша хотели поколотить подвыпившие деревенские. И как их в дугу поскручивало, когда он между ними прошел – а казалось, что так, просто пальчиками потыкал. Легко говорить, что магия это уязвимость, когда сам прогуливаешься спокойненько перед бешеными виверниями, так-то. – Вот маги огня, например. Так называемые магические жилы в их случае обычно перекрещиваются на груди. Поэтому если ударить очень точно вот сюда, даже с относительно небольшой силой… Он показывает точку в середине груди, под первой пуговицей белого сюртука. Я гляжу разинув рот, а потом пытаюсь показать на себе – так, что ли? – А что тогда будет? – Чуть-чуть пониже… да, вот так. Что случается с рекой, когда ее вдруг закрывает завал? – Эге, непорядок, – говорю я и высовываю язык от напряжения. – А это только для огненных магов, так? У других – другое… это, где жилы те перекрещиваются? – Кое-что есть общее, – улыбается устранитель. – Кое-что – другое. Неизменно одно. У всех есть уязвимые точки. * * *
Выдохи тихо тают в воздухе. Малость потеплело, ива разрыдалась частыми каплями.
Сижу на холодном и скользком бревне. Повторяю пальцами – не глядя. Точка холода – точка огня – точка мечника. Общие точки для магов. Общие – для пустых элементов…
Интересно, какие есть слабые точки у варгов? Хотя что это я. Знаю ж теперь, нечего прикидываться.
Когда я поворачиваю голову – у ствола ивы объявляется Нэйш. Точно в той позе, в какой стоял почти четыре года назад. И смотрит, кажется, точно так же – разве что теперь он не в белом.
– Привет, – говорю я, поднимаюсь и отряхиваюсь. – Гриз сказала, ты будешь моим учителем. Ты же мне поможешь? Ну, с этим… Даром.
Звучит до гадости жалко – будто я тут вовсю нюни распускаю. В ногах валяюсь: ой, пожалуйста, сделай из меня варга! Так что я набираю в грудь воздуха, сжимаю кулаки и договариваю:
– Рихард, ты же поможешь мне его убить?
====== Наставник для варга-4 ======
– Рихард, ты же поможешь мне его убить?
Наверное, он ждал всё-таки чего-то не такого.
Потому что несколько секунд у Нэйша здорово ошарашенный вид, и мне даже смешно. Думаю даже: Мел расскажу вечером.
Потом вспоминаю, что не расскажу.
– Ну, то есть насовсем заморозить. Как ещё говорят… подавить? Ага. Чтобы там не Дар, а… пустое место. Короче, мне надо его убить, а у тебя же это хорошо выходит, так что…
Кидаю слова и кидаю, будто сильно тороплюсь: мне тут нужно убить кое-что поганое. Раздавить, как мерзкого уцепа, который почему-то внутри засел.
– На самом деле, – говорит Нэйш тихо, – как раз это у меня выходит не очень хорошо.
Звучит вроде как – обхохочешься: у Рихарда Нэйша не получается убивать! Только он же это про свой Дар – который и правда не получилось добить. Только я уж и это продумала.
– Ну, у тебя ж там всё такое беспредельное – вдруг да со мной и получится. Там нужны какие-то упражнения, да? Вроде как, дисциплинировать себя и…
Замолкаю и понимаю, что сейчас заору. На физиономии моего вроде как наставника – жуткое спокойствие. И ещё кой-что пожутче. Готовность выслушать всё, что я там себе напридумала. А потом сделать по-своему.
Только не на таковскую он напал.
– Слушай, я решила, ясно? Так если не можешь помочь мне с этим делом – скажи сразу, чтоб я время не тратила. Обращусь к тем, кто это умеет. В лечебке Йедна, вроде, полно специалистов.
Всё равно я эту сволочь добью, стало быть. Не Рихарда, конечно, а это… дрянь, которую мне с небес подкинули, или откуда там еще. И если уж приспичит, так меня и Гриз не остановит – сбегу в Исихо, попрошу, чтобы тамошние доктора занялись…
– Я бы тебе не советовал. Знаешь, я там побывал… и со мной у них как-то не вышло.
Бесит – как он это говорит. Спокойнейшим тоном, как о гостинице: номер был отличный, только вот овсянку на завтрак не разогрели…
– Ну, Гриз вон говорила, у нее учить тебя не выходит – так что с тобой это частое дело, да? Вдруг да со мной получится.
– Действительно. Вдруг да получится.
Ногти врезаются в ладони. Ладони мокрые. Стою, сжалась как пружина.
А мой вроде как наставник вот-вот заснёт – говорит легонько так, чуть ли не шепотом.
– На самом деле разницы – где проводить упражнения на подавление Дара – почти нет. Так что я правда не советовал бы тебе обращаться в лечебницу. Единственное их преимущество – полная изоляция от внешнего мира, что дает возможность действительно сосредоточиться на своей цели… И еще некоторые зелья, но здесь может помочь Аманда, проблема на самом деле не в этом, Йолла. По статистике – чем раньше начинаешь подавлять Дар и чем дольше и старательнее работаешь над этим – тем больше шансов на успех. Я начал в десять и, поверь мне, – старался как следует.
– Ага. И сколько там тебе понадобилось, чтобы…
«Стать нормальным». Конечно, вслух-то не говорю. Считаю мысленно – так, ему было десять, а Кани говорила – он в той лечебке семь лет, что ли, пробыл. Мне почти четырнадцать – авось, управлюсь лет за пять.
– Двадцать четыре года.
Клубы пара перестают лететь из рта. Нэйш приоткрывает глаза – и мне отсюда видно, как у него там вся радужка просинью порезана.
Жутко.
– Двадцать четыре года… с небольшим. До того, как Дар прорвался во второй раз. Я не прекращал заниматься после своей выписки, просто… это оказалось неэффективной стратегией. Может, из-за того, что не магия, а нечто иное. Сложнее. Коварнее. А может потому, что Дар – не болезнь. Его невозможно вылечить. Можно только сдерживать.
Клубы изо рта начинают лететь чаще. Потому что уже понимаю – к чему ведет. Потому что я же придумала, как всё можно исправить – а теперь вот получается…
– Ну так значит, я и буду… сдерживать.
– Правда? – спрашивает Нэйш, которого сильно интересуют собственные пальцы. – И сколько? Пятнадцать лет? Двадцать? Вечно? И готова поручиться за то, что однажды он не прорвётся – внезапно и бесконтрольно, с непредсказуемыми последствиями? Ты же понимаешь, что шансов на это даже слишком много: этот Дар склонен возвращаться. А ещё он очень прихотлив: может спасти тебе жизнь в момент опасности, а может унести чужие. Вопрос – насколько ты готова рискнуть. Ты готова рискнуть, Йолла?
Холодно-то как. И из груди что-то весь воздух выпустили. Ладони вон мерзнут. Я-то уж, когда Гриз сказала про наставничество, поверила – всё хорошо будет…
– Так что ж – и не убить эту дрянь ничем, – говорю, а в груди будто что-то рвется. Вспоминаются жуткие легенды про «сгоревших» варгов, и про тех, которые на крови варгуют, и про тех, с порченым даром, как я.
Дар погибает вместе с варгом, – говорила как-то Гриз…
Стало быть, я теперь навсегда такая. До самой смерти, чтоб ей быть поскорей. Ну, а как со мной иначе-то быть могло.
– Не совсем понимаю, почему ты решила обратиться именно к этому способу, – прилетает сверху.
Перед глазами – битые инеем травинки. Если цепляться за них – можно говорить ровно.
Если сунуть руки в карманы – они не будут трястись.
– Да потому что других способов нет, вроде как. Или я его… или я кого другого – а мне неохота быть варгом-убийцей. Вообще неохота. Слышала, в каких они дряней превращаются.
– Да. А варги, использовавшие Дар на крови, обычно сходят с ума и превращают животных в марионеток. Но Гриз…
– Я не Гриз! Я не ты! Я не справляюсь с этой дрянью, я с ней не родилась, и вообще я не хочу этого, понятно, нет?! Потому что каждый раз, как я… напробовалась, хватит! Была я дурой, что этого хотела, а теперь поняла, какое оно – и не хочу! Не хочу! Быть! Варгом!
Горло дерёт – как простудилась. Слышу сама себя – диву даюсь, что это из меня полезло. В последний раз, наверно, лет в пять так орала, когда у бати стащила бутлю и вискаря отхлебнула. Тоже… думала, хорошее дело, а оказалась – жгучая гадость.
Тру щёки рукавом, и нос тоже – какая уж теперь разница…
– Я же не… хотела, – говорю со злостью в рукав. – И с Морионом… и вообще. Ким говорит – это несправедливо.
– Он отчасти прав.
Нэйш теперь усаживается на то самое бревно, с которого я недавно подхватилась. Вытягивает ноги – будто отдохнуть решил.
Я решаю, что сейчас вот еще немного послушаю – и пойду себе к Киму. Он, наверное, в мастерской. Со своими механизмусами или над чертежами. Вылезет перемазанный в масле, про формулы расскажет чего или отвертку попросит подать. Может, фыркнет насчет этого «отчасти».
– Отчасти – потому что и среди «пустых элементов» равенства нет. Всё равно кто-то будет более… одарённым. И ему придётся решать – что с этим делать. Развивать ли потенциал. В каком направлении двигаться. Или обучиться чему-то и потом это не использовать.
– Не… использовать?
В пальцах у Нэйша быстро-быстро мелькает лезвие ножичка – перекидывается так и этак, скользит между пальцами, выблескивает…
– Если подумать – в истории ведь тьма примеров. Когда маги, сперва овладев собственным Даром, добивались успеха на другом поприще. Где их Дар только мешал. Тот же Йенд, основатель лечебницы, был Мечником. Или Стрелком? Что-то не связанное с целительством, в любом случае.
Чуть-чуть усмехается, а сам-то всё за ножиком следит. Ну, и хорошо: не видно, как я рот разинула. Сквора б заглотнуть, наверное, сумела.
Потому что как же это я так не додумалась сама?
У нас ученики-то такие были. Которые азам научились, а использовать Дар и не хотят – слишком прежнюю жизнь ценили.
А Нэйш их учил.
Може, Гриз его выбрала не только за то, что он как я – тоже убийца.
– Так как ты научишь меня им владеть, – спрашиваю я уже совсем тихо, – если я теперь… каждый раз больно им делаю, или…
Варги-то потому из общин своих убийц и изгоняли. Знали, что это вроде бешенства. Если уж раз убил – без шансов, что остановится. Будет второй, третий, четвертый…
