Текст книги "Ковчег для варга (СИ)"
Автор книги: Steeless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 49 страниц)
====== Дар варга – 1 ======
Драгоценные мои! Автор не сгинул в море деноминации и картохи. Все античные фики будут продолжены практически вотпрямщас. Автор просто слегка пережал с античностью и вынужден был уехать на другие рельсы… так вот, это – рельсы)
МЕЛОНИ ДРАККАНТ
– Лапочка, – бормочу я ласково, – лапа, красотуля…
Лапочка смотрит глубокими зелеными глазами, дыбит иглы на затылке. Оскаливает чудные клычки. С мой указательный палец, немного изжелта, почистить бы. Черный влажный нос осторожно тянется к ладони. Я сижу на корточках и раздумываю себе, как бы назвать красавчика. Еще – где бы взять хорошей еды для игольчатого волка. Или для нескольких. И как бы отомкнуть этот хлипкий ошейник, который держит такую же хлипкую цепь. Ошейник сдавливает волку-двухлетке шею, и лапочка нервничает. Хрипло рычит, переступает с лапы на лапу, показывает, что ничего, мол, личного, просто я малость не в духе, а потому тебя сейчас сожру. А пушистый от игл хвост так и мелькает в воздухе. – Уй ты, молодец мой… Над ухом начинают настойчиво и деликатно кашлять, и приходится обращать внимание на эту. Которая не лапочка. Подсушенная возрастом дама взирает сверху вниз неодобрительно. Небось, с такой физиономией родилась. И сразу с высокой прической, а звучное имечко ей мамаша за пять лет до того выбрала. И дочурка ее от души отблагодарила первыми словами: «Ах, до чего вы не благонравны». Ненавижу этих тварей с рыбьими физиономиями и в тугих корсетах, которые скрипят при ходьбе. Ненавижу пансионы, с их бледными дворами и каменными стенами тюрем. Дама дышит презрением, пока сообщает «госпоже Драккант», что ее вообще-то ждут. И пялится, и скрипит корсетом, и прям слышно, как подсчитывает там, под прической: она б во мне и то, и это б переделала. И потому я нарочно сутулюсь и пихаю левую руку на пояс, где висят метательные ножи. Выкуси, старая паучиха.
Быстро шагаю и вдребезги разрушаю своим видом местные традиции. Мимо убогих цветничков, на которых благовоспитанно сажают розы местные воспитанницы. То есть, должны сажать, а теперь рты пооткрывали, сверлят взглядом и шепчутся: «А это та…?» «Да не, это мальчик какой-то…» «А она не мелковата?»
Местные надсмотрщицы и дрессировщицы людей, все – с туго стянутыми талиями, прожигают меня вглядом. Буровят дырки за все. За короткие волосы, за шрам на виске, за куртку с двумя ножнами у воротника.
Игольчатых волков во дворе еще трое – взрослые особи, прикованы к столбам по краям двора. Хрипят и рвутся, гремят цепями, миски с водой и едой нет ни перед одним.
Забор высокий. Откуда-то пахнет кровью. И мой Дар не обманешь – я слышу рыдания из-за левого крыла здания, к которому иду.
Мерзкое место. Даже если бы меня вызывал не Мясник.
– Сама найду, – кидаю я у высоких дверей, но местная паучиха таки кидается меня провожать. По унылым коридорам, наполненным болванками для образцовых будущих жен. У болванок одинаково потупленные глазки и одинаково убранные набок волосы. Они ходят по коридору на цыпочках и кланяются на каждом углу.
У нужной двери старая грымза нашептывает, что я должна к кому-то там проявить почтение. Я размахиваюсь и отвешиваю меру своего почтения пинком в дверь. И к пансионатам, и к Мяснику.
Вваливаюсь, на ходу интересуясь: «Зачем звал?»
Попадаю прямиком в разгар оргии единения двух душ.
Мясник и местный директор расположились друг напротив друга в креслах и с чашками. В гостиной, обитой дорогой тканью и изукрашенной портретами в духе «Вот этих девушек мы удачно запродали отсюда замуж». Мое вроде как начальство дарит мне одну из своих улыбочек. Приподнятые брови, чуть растянутые губы, немигающий, застывший, холодный взгляд. – Мелони, – меня привычно корежит при звуке моего полного имени, – замечательно, что ты прибыла так быстро. Госпожа Драккант – наш лучший следопыт, и теперь вы можете не беспокоиться… Тип напротив Мясника кивает. Он весь из себя гладкий и томный, с перстнями на белых пальцах и приятной сединой, весь вид его так и говорит: «Я тут себя на алтарь нужного дела кладу, ну-ка давайте все меня уважайте». Он тоже выдавливает улыбочку и говорит какие-то вежливости, типа: «О да, да, слышал о вашем роде, такой славный герб, такая семья, такая трагедия»… Вроде как, меня эти разговоры обычно бесят, но сейчас я спокойна. Пустышка – так я его сразу же называю, местного главного – выглядит малость напуганным. Отставленный от чашки мизинчик подрагивает. Понимаю. Кладешь ты себя, бедного, на алтарь дела, а тут к тебе в один обычный день заявляется Рихард Нэйш. Со своей улыбочкой и славой самого ушибленного варга во всей Кайетте. Встречайте-принимайте, не обляпайтесь. – Понимаешь, Мелони, – вещает тем временем Мясник, обращаясь к своему чаю, – насколько я смог выяснить, кто-то из пансионата господина Поуга проявляет способности варга. Но при беглом знакомстве с воспитанницами… оказалось, что ни у кого из них таких способностей нет. Не хочет же он сказать, что силы варга объявились у какой-нибудь воблы типа этой тюремщицы, которая оглушает меня негодующим пыхтением из-за двери. – …и выяснилось, что двое воспитанниц совершили побег как раз сегодня утром. – Мартена и Ильма, – господин Пустышка-Поуг закатывает глаза, показывая, что он, дескать, растерян и потрясен. – Конечно, они никогда не числились в примерных воспитанницах… и можно даже сказать, что они приносили нам огорчения, но кто знал… – Две? – переспрашиваю я. – Директор Поуг уверяет, что они не были подругами, – любезно просвещает Мясник свой чай. – Скорее, могли ссориться… Девчонки! – его ласково-снисходительный смешочек заставляет мои пальцы подползти поближе к ближайшей рукояти ножа. – Кажется, в пансионе никто не знает, почему они могли так внезапно сбежать. Целая тайна! – Погоня? Директор мученически трясет головой в приятной седине. – Мы направили по их следам местных охотников… но Мартена… никто не ожидал, она никогда не проявляла Дара такой силы… она чуть их не сожгла. Вы понимаете, для нас это совершенно особенная ситуация! Значит, варг – Ильма. Мартена – мощный огненный маг. Сбежали утром и могли уйти далеко. Я нужна, чтобы найти двух малолетних дур. Потому что начальничек предпочитает протирать штаны и наслаждаться чаями. – Мы с господином Поугом побеседовали, – продолжает Нэйш, созерцая что-то за моей спиной, – и решили, что пансионат может нам уступить Ильму… с минимальными условиями. То есть, дешево. Ага, вот и бумажечка на столе, Мясник ее трепетно убирает в карман, судя по лицу Пустышки – бумажечка далась ему тяжело. Возможно, с торгом. Интересно – дорого стоит купить одного варга в самом расцвете сил? – А ее подруга? Нэйш в ответ сильнее задирает брови. С его точки зрения, подруга – лишняя деталь. Декорация интерьера, которую надо бы в сторонку переставить. Ещё и денег трата. Потому что он набирает к нам варгов – и точка. Раз так, значение для коллекции имеют только они. Всегда считала, что нужно взять кого-то мне на замену. Кого-то более мразеустойчивого. – Ладно, – говорю я тогда, – мне ни черта не интересно насчет ваших договоров. Нужно глянуть территорию. Узнать о девчонках. Вещи их сюда. Этот пансионат, сожри его дракон, на меня плохо действует. Я тут еще реверансы делать того и гляди начну. – Живо!! Пустышка-Директор так и подлетает с насиженного места. Осмотр комнат ничего не дает. Комнаты – одинаковые закутки, по четыре человека, вышивка, тетрадки, исписанные округлым почерком. Старая паучиха прилепилась к честной компании, скрипит над ухом, приходится выковыривать смысл из ее фраз, как косточки из гнилого яблока. Пятнадцать и шестнадцать лет. Мартену пригнала бедность, Ильму сдали родители, поскольку она, понимаете ли, оказалась «пустым элементом», совершенно бесполезным в плане магии. – Конечно, мы старались привить им понятие дисциплины, – журчит паучиха, млея под взглядом Нэйша. – Но эти двое… ах, они всегда были малоуправляемы и не выказывали должного стремления к учебе. Она так и говорит – к учебе, ха. Могу поспорить, тут учат цветочки сажать, делать книксены и строить глазки на тысячу ладов. Все, чтобы изготовить из зародышей человека образцовых самок, у которых в голове – тридцать моделек колыбелей и двадцать способов накрахмалить кружева. Беру две вещи, по одной от каждой девчонки: какую-то бархотку на шею и тусклый тоненький серебряный бластет. Ориентиры для Дара, который поведет меня вслед. Опять выходим в коридоры, потом во двор. Повсюду – бледные, приседающие тени, мотающие головами: нет-нет, никто не знает, почему эти двое сбежали. Нет-нет, им было тут хорошо. Тут вообще всем хорошо. Нет-нет-нет… Еще они смотрят на Нэйша. Не так, как обычно смотрят женщины на Мясника – то есть, не пускают слюни при виде его скул и скульптурно идеального личика. Я видала такие взгляды только в передвижных зверинцах: так смотрят звери в клетках. С немой просьбой забрать себе, утащить отсюда. С задушенным отчаянным криком. Это место смердит ложью. Лицемерие прямо в стены впиталось. Дар ни при чем: я и без него хорошо различаю места, где мучают людей и животных. Потому меня потряхивает от злости. От ухмылочек Мясника, от расшаркиваний Пустышки, от дамы-прилипалы, которая жрет глазами Нэйша и лелеет какие-то свои стародевические мечты. – …особенно все было прискорбно с тем, что касается работы над Даром, если вы меня понимаете, – щебечет эта самая дама. И не сразу чувствует, что болтает лишнее, и директор не сразу успевает проломить ей чем-нибудь голову, чтобы она заткнулась. Потому что Мясник уже мягонько интересуется: – Простите? А я уже все поняла. Потому хмыкаю и иду туда, откуда пахнет кровью и нечистотами. Откуда мой Дар доносит слабые – обычному уху не услышать – рыдания. Минут через пять мы стоим на пороге местной экзекуторской. Со вкусом обустроенное зданьице, даже с колоннами. Карцеры, в которые сажают на хлеб и воду. Слизни на стенах – огромные, жирные. А в самой главной комнатке – чудный наборчик инструментов, которые делают больно. Ничего серьезного – плетка, железные прутья, которые так удобно накалять. Плотный ошейник, который не даст повернуть голову. Кандалы, блокирующие Дар. По полочкам заботливо расставлены целебные зелья: кожа у девиц из пансионата должна быть целой, когда знатный жених решит обзавестись парой для удовольствия и размножения. Хорошая жена должна быть послушной и беззащитной. И безопасной. А то еще вдруг пристукнет супруга при помощи Дара. – С-скоты! – я выражаюсь мягко, как могу. – Дрессируете их, да?! Делаете так, чтобы они не могли использовать магию? За каждый раз такое, да? Использовал Дар – получи плетей! Паучиха вся задыхается: слишком долго визжала, что нам в это здание нельзя. Теперь вот орет, что нас сюда не приглашали, и вообще, от лишнего нужно избавляться, а их воспитанницы им благодарны, после…
Пустышка умнее: этот просто стоит и с выражением досады смотрит, как Нэйш задумчиво поднимает плетку. Нежным, ласкающим движением проводит пальцами, зачем-то начинает играть кончиком.
У него не меняется выражение лица, но Мясник внезапно ухитряется стать страшным. – Господин Поуг, – голос мягок. – Ильма тоже была здесь, ведь правда? Вы наказывали ее за применение Дара? Господин Пустышка переминается с ноги на ногу, кривит пухлые губки. Ему не особо-то приятно внезапно чувствовать себя мишенью. – Господин Нэйш, наказания учениц – дело нашего пансиона… Уверяю, они не настолько суровы, насколько вы… – Так, может, на тебе попробуем? – мой голос отскакивает от стен, в карцерах перестают подвывать. – Обработаю твою скотскую шкуру. Авось, ещё благодарен будешь. Делаю шаг, замахиваюсь. Плевать на то, что там орет старая гымза – про связи и «да как вы смеете». Рука чертова Мясника удерживает хлыст, когда я уже начинаю опускать руку. – Что, – шиплю я, – дружков себе нашел? Тебе ж вроде как тоже нравится мучить. – Господин Нэйш, – блеет скотина-директор, – то, что вы позволяете своим сотрудникам… Мясник не спеша опускает на место плетку. Подходит к директору – тот пятится при его приближении. – О, в какой-то мере Мелони права. Дело в том, что я действительно могу вас понять. Страх, в конце концов, такое действенное средство. Как боль. Роднит человека с животными, правда? Привносит дисциплину. Безвозвратно, потому что провинность и боль намертво скрепляются в сознании. Этот способ подавления Дара не только вы себе взяли на вооружение. Я вдруг понимаю, что Мясник вроде как злится. А до этого как-то думала, что такое невозможно. Он раз сто убивал животных на моих глазах до того, как стал варгом. И все с этой ухмылочкой и хорошим настроением. Ухмылочка есть и сейчас, но о нее порезаться можно. Воблообразная дама застыла у дверей, ртом мух ловит. Директор вжался в стенку, снизу вверх глядя на Нэйша, который интимненько наклонился к нему для дружеской беседы. – Вы наказывали ее за то, что она применяла силы варга. Директор кивает, хотя это был еще не вопрос. – Сколько раз? – Это… началось два месяца назад, – выдавливает Пустышка, – понимаете, несмотря на запреты подходить к нашим сторожевым волкам… Я не мог делать послаблений, вы понимаете… Ее состояние не улучшалось… Мне остро хочется вывернуть его наизнанку. И его, и эту тварь в корсете, которая бормочет про вопиющее непослушание. – Последний раз был этим утром, – Нэйш опять не спрашивает, а утверждает. – Из-за нее наши волки стали беспокоиться, да, такое уже бывало, но в этот раз сильнее… Господин Нэйш, что я должен был сделать? Я попытался привести ее сюда, но атака другой ученицы… – Этой самой Мартены, – выплевываю я сквозь зубы. – Что угодно ставлю – она не смогла смотреть, как ты издеваешься над девчонкой. Использовала Дар огня, чтобы ее защитить. И тут уже им осталось только бежать, потому что они же понимали, что ты с ними сделаешь. – Это было вопиющее нападение! – ревет возмущенная грымза. – Директор чудом… Да-да, так уж и чудом. У директора на ладони – изогнутая линия, знак ветра. Вот каким он чудом спасся – прибег к собственному Дару, да и всё. Мясник наклоняется к уху директора, и тот явственно провисает в коленках. Но Нэйш говорит только: – Менять натуру человека – это приносит определенное удовлетворение, правда? Ощущение власти. Одно плохо: иногда осечки случаются. Нам нужно место, где все случилось утром. И мы тащимся обратно во двор, теперь уже пустой. Видать, тут что-то вроде обеда. Погромыхивают цепями волки-лапочки. Я прикидываю, как хорошо было бы спалить это место. Двое мразей семенят впереди, указывают направление. Третья непринужденно шагает рядом со мной. – Два месяца, – цежу я сквозь зубы. – Как я понимаю, ты знал. Нэйш пожимает плечами. – Два месяца назад я впервые почувствовал присутствие в этих местах варга. Достаточно странные ощущения. Словно краткие вспышки, которые почти сразу же гаснут. Ну да, так девочку же сразу волокли под плеть или в карцер. – Из-за этого и из-за дальности расстояния я не сразу смог определить – где… до сегодняшнего утра, во всяком случае. – На кой вызвал меня? Использовал бы силы варга – найти двух девчонок… – О, Мелони. В старые добрые времена – я ведь все же был не следопытом. Другая… специализация, – и тихий смешок под нос, из тех, которые меня особенно бесят. – Ага, ты устранял, – свирепо говорю я. – Не забыла, не опасайся. – И потом, появление животного, какого угодно, рядом с варгом в таком состоянии… – Что с состоянием? Бросаюсь короткими фразами, глядя на носки сапог. Голос начальства плавен и спокоен. – Боль и страх, Мелони… боль и страх, варги по-разному реагируют на это. Некоторые закрываются на годы. У некоторых бывают бесконтрольные вспышки Дара, но если мы имеем дело с девушкой, силы которой только недавно пробудились, которая не представляет, что происходит… думаю, у всего этого может быть только одна логическая концовка. – Ну? – Бегство. Больше Мясник пояснения давать не собирается. Место, где случилась утренняя разборка, недалеко от ворот. На спаленной клумбе уже посадили цветочки, копоть с камней отмыли. Я сжимаю в левой ладони вещи двух девушек, касаюсь камней второй – на которой Метка. Шепчу Дару: «Веди», – и легко подхватываю ниточку следа панически несущихся девчонок. Все, можно идти. – С этими что? – киваю я назад. Там застыли Пустышка и Вобла, выражают рожами горячее облегчение. Не надейтесь, сволочи, вернусь – поквитаемся. – Ах, да, – буднично говорит Нэйш и поворачивается к ним. – Совсем забыл. Господин Поуг, как удачно, что мы с вами понимаем друг друга. Так уж вышло, что с моей точки зрения вы совершили провинность. И вас придется наказать. Красивое лицо становится жестким до невозможности. Директор, посмотрев Мяснику в глаза, кажется, заочно прощается с белым светом. – Вы что же, убьёте меня, – и силится улыбнуться, но шутки не получается: репутация не позволяет. Не директорская, понятно, репутация. – Я слышал про эти ваши законы варгов. О том, что вам нельзя убивать. – Точнее сказать – варгу необязательно убивать, – мягко поправляет Мясник. – Да, я предпочитаю действовать другими методами. Ваши вполне подходят. В конце концов, провинность и чувство страха должны быть связаны, верно? Чтобы не было повторений. Он опять подходит к Поугу-Пустышке, приобнимает того за плечи (тот вздрагивает) и неспешно проговаривает:
– Как забавно, господин Поуг. Знаете, как приручают игольчатых волков? Щенят сажают на цепь – на самом деле, не слишком прочную, но много ли нужно? И с течением времени щенок понимает, что цепь не порвать. Привыкает к этому сознанию. И перестает делать попытки. Растет с осознанием того, что порвать цепь невозможно. На самом же деле…
Под ресницами у него высверкивает острая, ледяная синева.
– …достаточно бывает чуть-чуть подтолкнуть…
Во внезапную тишину вкрадываются четыре отдаленных гулких звука, идущих с разных сторон двора.
Четыре звука лопнувшей цепи.
– Мелони, – окликает Мясник, – что отличает игольчатых волков от остальных животных Кайетты?
– Хорошая память. Если ты их не тронул – и они тебя не тронут, скажем. Но если ты вдруг с ними невежливо…
Рычание хриплое, сперва несмелое, потом радостное. Очнулись, лапочки. Учуяли, кто рядом с нами стоит. Предвкушают развлечение.
– Вы… – губы Поуга чуть шевелятся, руки цепляются за белую ткань камзола Нэйша. – Вы думаете, вам такое сойдет с рук? Мои покровители…
– Несчастные случаи с животными так часты, – сетует Мясник, и хлопает директора по плечу. – Думаю, вам стоит заняться кое-чем помимо угроз.
И одним движением отцепляет руки директора от своей одежины.
– К примеру, выживанием, господин Поуг.
Лапочки-волки уже здесь – крадутся брать добычу в кольцо. Нэйш поворачивается и торопится на выход. Я нагоняю его уже за воротами.
Позади тают хриплые призывы на помощь от местной паучихи.
– Кой черт, – бросаю зло, – потом волков запишут в людоеды. Расправятся с ними.
Хотя вообще, вряд ли, они пока больше поиграть настроены. Засиделись на цепи, а ведь молодые все. Лапочки, я же говорю.
Нэйш пожимает плечами.
– Правда?
А, ну да, местные егеря отходят от утренней погони. Могу поспорить – с возлияниями.
– Ты им внушил что-нибудь? – Желание покинуть территорию пансионата. Ну да, какое-то время они будут гонять бывшего хозяина, а потом вспомнят о внушении варга. Но я не сдаюсь. – Если он ударит по ним магией – они его могут погрызть. – В самом деле, – звучит в ответ. Игольчатый волк – тот самый, с чудными зелеными глазами – догоняет через четверть часа. Сначала бежит в стороне, потом начинает приближаться. Тыкается носом в ладонь. – Все равно я их всех заберу, – говорю я начальству в спину, пока ищу печенье в наплечной сумке. Лохматый друг совсем не против печенья. Как бы мне его назвать? – Если хочешь, – внезапно соглашается Нэйш. Он настолько омерзительно покладист, что я бросаю гладить волка и подозрительно кошусь в его сторону. – Ты, случаем, не проникся добронравием этого местечка? – О, просто кое-кто из моих заместителей считает, что я должен позволять подчиненным небольшие капризы. За их счет, впрочем: мы опять превысили бюджет, и корм для волков придется вычитать из твоего жалования. Ах да, и по поводу той девушки – Мартены: ты же помнишь, что нам нужна другая? Мелони, дорогая, у всех свои коллекции, и я… Любой заместитель, который захочет, чтобы Рихарда Нэйша не ненавидели подчиненные, обречен на провал. Комментарий к Дар варга – 1 Собственно, этот рассказ условно делю на две части, ибо разные локации, разные проблемы, и объем меньше будет.
====== Дар варга – 2 ======
Бабах.
Куст в пяти шагах от меня обращается в факел. Мы с Мясником откатываемся за разные деревья, потому что следующая струя огня – острая, кинжальная – должна нас поджарить разом.
– Что, – говорю я, – кусается расходный материал?
Девчонки, конечно, не могли уйти далеко. Ослабевшие и после побоев-то. Эти еще и ходили кругами.
Так что нашли быстро, трех часов не успели пробродить.
Девчонки оказались сообразительными. Знали, видать, что так уйти не дадут. Потому отыскали руины какой-то каменной древности и схоронились посередь них.
И приготовились помирать. Геройски. Явно желая утащить с собой на тот свет и нас – для разнообразия.
– Твою ж растак, – шиплю я провожая взглядом мощную струю огня. Такая же струя пять минут назад чуть не сделала во мне дырку. Упасть я успела в последний момент.
Лупит без предупреждения, дура малолетняя. Эта, как ее, Мартена. Радостно при этом ориентируясь на кой-чей белый костюм.
Ильмы пока не слышно.
Мы с Мясником меняем расположение, потому что глаз у Мартены бойкий.
А игольчатого волка пришлось оставить миль за пять, потому что нежелательно, видите ли, присутствие животных. Рядом с варгом в непонятно каком состоянии.
– Поговори с ними, Мелони, – предлагает начальство в довольно затишный момент.
Я отделываюсь выразительным взглядом. Ага, я прям спец по переговорам. С ноги в челюсть – этот аргумент у меня выходил неотразимее всего.
– Мои переговоры с женщинами обычно проходят… в другой обстановке, – и ухмыляется. Нашел, когда.
Из нас двоих не слепишь половины нормального переговорщика.
А девчонка колотит огненной магией во все стороны. И штурм – не выход. У Нэйша на воротнике – любимая бабочка, амулет-щит, так что через огонь-то он пройдет. Но Ильма может удариться в панику, а тогда уже…
Не знаю, что тогда. Тогда у нас на одного варга будет меньше.
И как всегда в такие моменты я остро чувствую, как не хватает ее. Той, что была до Нэйша. Той, что оставила его вместо себя и ушла в свой лучший из миров. Той, которая умела говорить со всеми и которую любили все.
Для Гриз эта самая ситуация была бы – тьфу. Она бы не отмалчивалась. Она бы даже не задумывалась.
Кинув в сторону Нэйша ненавидящий взгляд, я отлипаю от земли. И начинаю махать руками.
– Эй! Переговоры! Эй! Хватит! Да хватит уже, оглохла, что ли?!
Ш-шурх! Я успеваю уйти от очередной огненной струи. Но продолжения вроде как не предвидится.
Вместо этого раздается девичий голосок:
– Идите к черту!
– Бойкая девочка, – умиляется Мясник (придушила б, если б могла).
– Слушай, Мартена! – ору я. – Мы не из этих! Не из охотников!
Лес хранит настороженное молчание. Я понимает, что нужно как-то вызвать доверие, но как – тут хоть убей. С животными в этом смысле проще. Главное – тон верный подобрать, а тут еще со словами разбираться.
– Ваш этот директор – скотина, да? Ну, с ним мы разобрались.
– Врите больше! – доносится после короткого молчания.
Неверный подход. Этим двоим кажется, что Пустышка-Поуг – существо всесильное. Он за ними сейчас все рати всех королевств пришлет.
Мой Дар легко подхватывает голоса из каменного убежища. Два голоса.
– Мне страшно, – шепчет трепетливый и слабый. – Они за мной, да? Они за мной.
– Прорвемся, не бойся, – грубовато отвечает вторая. – Их тут, вроде, немного.
– Жива-здорова, разговаривает, перепугана, – шепчу я углом рта и тут же опять рву глотку. – Слушай, можно мы поднимемся? Нас только двое, просто поговорить. Мы не будем подходить.
Ответа нет. Нэйш вскидывает брови – ну да, он-то защищен, а меня в случае чего тут же и похоронят. Но у меня самый лучший ответ на свете: так сделала бы Гриз. Потому я первой встаю и показываю ладони.
– Здорово, девчонки! Я – Мел. Со мной…
– Не подходите! – и тут я слышу панику в голосе у Мартены. – Не подходите! Не подходите!
Я взглядываю на Мясника. Он торчит рядом, напялив на лицо посильное выражение невинности. Красив, как принцы из сказок. Разве что костюм немного испачкал.
– Этот? Этот не двинется с места, если я не скажу. И будет молчать.
Мясник изгибает бровь.
– Заткнись, ты выглядишь как маньяк, а у них, похоже, страх уже перед всеми мужиками, – углом рта выдаю я.
– А ты представь, как мы смотримся вместе, – предлагает Нэйш, опять начиная ухмыляться.
Ах, шило мне в торец, я как-то и забыла, что запихни меня в кринолин – и все будут уверены, что туда подростка мужеску полу засунули. Меня-то все устраивает – и фигура, и короткие волосы, и куртка.
Но вот у Гриз с этим делом было полегче.
– Э-эй, я Мелони! Мелони Драккант. Не бойтесь, у меня на мужиков тоже аллергия. На этого – особенно. Но он пока не рыпается, вот и живет. Хотите – стукну?
– Это было обязательно? – цедит Нэйш, когда я как следует даю ему по плечу.
– Ну, надо ж мне их было чем-то успокоить.
И самой успокоиться до кучи. Аж как-то сразу на душе хорошо.
– Ну, видите? Мы будем тут просто стоять, – главное – не гнать. Успокоить их, снизить накал. Главное – варга нашего не спугнуть.
Так сказала бы Гриз.
– Ну, так. Я – Мелони. Рядом со мной…
– Мы знаем, кто рядом с тобой! Не подходите!!!
Бах! Рука начальства выдергивает меня из-под струи пламени. Двойной. Талантливая деваха, когда только научилась.
– В смысле – они тебя знают?! – я отскакиваю за сосну.
Нэйш стоит рядом и не улыбается, только вечные полукруги у губ не желают исчезать. Губы едва шевелятся:
– Думаю, директор все же понял, что у девочки – способности варга. Это было нетрудно. И значит, он донес до нее некоторые сведения о нас…
– О тебе, – поправляю я. Ах ты ж, вир забери того подонка. Воображаю, что он им наговорил. Самое паскудное – и придумывать мало что пришлось, так, познакомить с репутацией Нэйша. И запугать вконец, сказать, что у нас похуже, чем в пансионате…
Неудивительно, что Ильма ударилась в бега. А вторая, значит, готова не дать ее на растерзание.
– Эй, ты, хватит уже! Не знаю, что этот гад вам наговорил, только он врал, ясно? Ильма, слушай! У тебя драгоценный дар. Драгоценный, понимаешь? Ты сможешь общаться с животными. С виверрами, единорогами, алапардами. Управлять ими. Спасать то, что осталось от магии Кайетты. От настоящей магии, понимаешь?!
Нэйш смотрит на мое красноречие, высоко задрав брови. Пусть себе смотрит: я нащупываю тропу, собираю слова, действуя только по одному принципу.
Она сказала бы так.
Она ведь всегда повторяла, что дар варга – редкое сокровище.
Оказывается, если представить ее лицо и смех – слова рождаются как-то само собой.
– Только тебе нужно развивать его. Учиться. Потому что иначе это будет опасным уже для самой тебя. У нас в «Ковчеге» не лучший учитель… – тут я хватаю ртом воздух, потому что лучшая – она ушла, ушла, ушла, оставив вместо себя того, кто никогда ее не заменит, – но уж какой есть. Один остался. И никто – понимаешь, никто ему не позволит причинить тебе вред. Я не позволю. Остальные наши не позволят! Мы не дрессируем варгов, понимаешь? Мы их спасаем.
Нудная тишь. Где-то над головой тренькает бесстрашная птичка. Лес не горит от магического пламени – дымит. Влажно, потому что недавно шли дожди.
У меня почему-то саднит в груди.
Будто украла что-то, что должна была говорить не я. Взяла себе ее слова, ее тон, ее голос.
Ее ношу.
До этого момента мне было наплевать – как именно Нэйш обучает молодых варгов. Мое дело – питомник. Но теперь я понимаю, что действительно – не позволю.
– Я ей не верю, – шепчет слабенький голос там, за камнями. – Мне страшно, давай сбежим…
Мартена отмалчивается. Потом окликает.
– Эй, как тебя, Мелони… – я кривлюсь, но терплю полное имя. – А меня вы собираетесь – назад к Поугу? Вам же только варги нужны?
– Пойдете вместе, – говорю я. – У нас не только варги. Еще питомник. С твоей способностью лупить огнем – точно пригодишься.
Плевать мне, как Нэйш будет улаживать дипломатические проволочки. Тем более – после его прощания с Поугом ему в пансионате что угодно отдадут. Хоть и заплесневелую девственность дамы-воблы.
– Ну что? – говорю я и делаю пробный шаг вперед. Маленький шажок. – Ну, как? Вы там подумайте. У нас еще никто не жаловался.
Прислушиваюсь. Два голоса за камнями спорят.
– Слушай, мне кажется, она не врет.
– Нет… то есть, врет… ты же слышала, что директор сказал…
– Да в вир директора! Ну, хватит ныть уже. Хочешь – оставайся. Или возвращайся вообще. А я б посмотрела этот питомник.
– Тена… послушай… постой… мне как-то странно… мне плохо рядом с ними…
– Да тебе все время плохо, плакса! Ну, идешь или нет? Эй, Ильма! Ильма!
Ответного голоса нет. Только вздохи, прерывистые, судорожные. Я поворачиваю голову к Нэйшу, готовясь сказать…
И тут яростная огненная полоса говорит все за меня.
– Это вы сделали!!
Все. Оправдываться бесполезно, девка в неадеквате. Лупит так, что наконец учиняет лесной пожар, огонь начинает скакать по кронам.
Остается одно, оно и происходит.
Я уж и забыла, что Нэйш при надобности умеет двигаться быстро. Он шагает в полосу огня, защищенный своим амулетом, пробегает оставшееся расстояние, перепрыгивает раскрошенную временем стену. Я не отстаю. Потому что дурочка-Тена – она кое-для кого ненужная деталь. Он может убрать ее с дороги слишком эффективно.
Поэтому я вырываюсь вперед и с риском для жизни сношу Тену с дороги, как раз когда она собирается в очередной раз прицелиться. Открытой ладонью даю оплеуху и шиплю:
– Не рыпайся, твоя подруга умирает.
Ильма – худенькая, полупрозначная – бьется среди иглицы и земли в судорогах. Светло-русые волосы разметались, в глазах – зелень трав, и кустов, и разводы драгоценных камней.
Зеленоглазый варг. Гриз была такой.
Гриз, которой нам сейчас так не хватает.
Которая так хорошо умела контролировать свои силы – а вот глупышка этого не умеет.
Сейчас она уйдет в ближайшее к ней животное. В игольчатого волка, в виверру, в мантикору – что первое встретится. И это будет не нормальным слиянием, когда варг внушает, советует, направляет. Она просто займет тело, выдавив оттуда разум. Безвозвратно.
Вот только поблизости нет животных: распугал пожар. А значит, она будет метаться и искать, искать и метаться, заблудится – растеряется, не сможет выбрать… И уйдет окончательно.
