Текст книги "Ковчег для варга (СИ)"
Автор книги: Steeless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 49 страниц)
ЛАЙЛ ГРОСКИ
– Мне нужно знать, – повторяет Гриз Арделл. – Нужно знать, Лайл. Я бегаю глазами и стараюсь спрятаться от ее пристального взгляда. Раньше бегать получалось куда лучше: после ее внезапного возвращения Гриз была нарасхват. Знакомство с делами питомника, пикировки с нашим благодетелем, обучение учеников – она впряглась сразу во все, и вдруг оказалось, что как раз повсюду нам ее и не хватало. Так что мне благополучно удавалось открутиться от рассказов о делах прошлых – например, от истории с Мортом Снотворцем. Хватало коротких, в пару фраз, отчетов. Хотя я сильно подозревал, что когда-нибудь все же получу в лоб вопрос. – А есть разница? Ты же дала ему разрешение. Исключительный скоро нас покинет. Не в том смысле, о котором мечтает Мел и еще кое-кто. Просто отправляется рулить продвинутыми учениками на вторую базу, в Вирских лесах. Будет руководить отловом зверушек, общаться с недружелюбными браконьерами и выполнять те же обязанности, что и Гриз когда-то, когда нынешнего «Ковчега» еще и в проекте не было, а была небольшая группка безумцев при чужом питомнике. – Спросила бы у него самого. – Он скажет слишком мало. Или слишком много, – думаю я, хмуро почесывая заросшую щеку. Есть у Нэйша эта милая особенность: внезапно вываливать на тебя что-нибудь неожиданное. Надо думать, Гриз по этой особенности не слишком соскучилась за два года отсутствия. – Так спроси у Этеля. Выдающийся совет, само же собой. У кого и спрашивать, как не у Этельмара Сотторна, члена Ордена Тающих. Который, могу поспорить, опять торчит где-то на краю Кайетты, приводя в исполнение приговор какому-нибудь мелкому тирану. Или спасает невинных детишек от какого-нибудь сорта чудовищной нежити. Или чем там занимаются господа Тающие, призванные беречь Кайетту от разного рода угроз. Глаза у Гриз тускнеют, губы чуть кривятся вниз. Ясно, общение с Тающим как-то не задается в последнее время. – Ну, ты и у остальных можешь спросить, – отчаянная попытка крысы сигануть с тонущего корабля. – Я спрашивала, – прилетает спокойный ответ. – И выслушала. И теперь я хочу услышать все от тебя. Тьфу, черти водные, мог бы сразу понимать, что сбежать не удастся. Упрямства у Гриз Арделл хватило на то, чтобы сгонять на отдых в лучший из миров, прорвать Завесу в обратном направлении и заявиться в питомник через два года отсутствия. Мне такому попросту нечего противопоставить. Так что я вздыхаю и откидываюсь в кресле. И начинаю перебирать мысленно: острый взгляд Тающего, оглушительный, выматывающий нервы вой… но в память настойчиво лезет шепот Аманды: – Не ходи, золотенький, лучше у Тающего спроси… И мой ответный – до смешного решительный: – Придется рискнуть. Мне нужно знать, понимаешь ли, нужно знать. Иногда жизнь просто обожает повторения. * * * – Не ходи, золотенький, – повторила Аманда в девятый раз. Попыталась усесться ко мне на колени и удержать, обвив плечи руками. – Пойдёшь завтра. Не сейчас. Я вздыхал, и отшучивался, и снимал ее руки с плеч, и ухмылялся, и уверял, что со мной-то что может случиться. И все пытался объяснить, что на опасность нужно реагировать вовремя, а так мы даже не знаем размеры опасности, так что может быть поздновато. – А что именно ты считаешь опасностью, сладенький? – ядовито поинтересовалась Аманда, и я слегка сдулся. Потому махнул рукой и со всей возможной беспечностью заявил: – Он должен бы уже прийти в себя. Да и вообще, сомневаюсь, что он сорвется повторно… ну, то есть прямо сейчас. В ответ Аманда спрыгнула с моих коленей и разразилась яростным монологом в котором среди обилия фраз на языке нойя проскакивало, что я безответственный остолоп, добровольно сующий голову в пасть мантикоры. И если я не понимаю реальной опасности – то так уж и быть, я могу нести свою отчаянную головушку, куда мне там заблагорассудится, и благополучно убиться тем способом, который мне больше по вкусу. – Ну, – оптимистично заявил я в ответ на это. – Знаешь, как говорят нойя… Перекрестница благосклонна к безумцам. После чего увернулся от запущенной мне вслед склянки и поинтересовался, нет ли тут где-нибудь поблизости хорошей бутылки виски, а то мои запасы как-то внезапно кончились. – Ты выпил последнюю днем, когда они вернулись, – отозвалась Аманда, взвешивая в руках вторую склянку и как следует прицеливаясь. – Калатамаррэ! Ты что – собираешься его еще и спаивать?! Дальше обороты речи нойя поднялись до такой высоты и сделались такими художественными, что я счел идею с выпивкой неудачной. В самом деле, если неуправляемый варг – не слишком хорошее дело, то пьяный и неуправляемый варг… – Ну, я подумывал о том, чтобы вылакать все по дороге – вдруг да разговор полегче пойдет. – То есть, ты собирался заявиться к нему туда пьяным? Ну да, неписанный закон же гласит: после пьянки к опасным хищникам не приближаться. Я глянул на упершую руки в бока Аманду, молча признал, что у меня кризис идей, и вымелся за дверь. Пошагал по притихшему, опасливому поместью. Без виски. И в компании настойчиво орущего инстинкта. Внутренний грызун был полностью согласен с Амандой в том, что в кое-какие логова лучше бы сейчас не соваться. Что визиты за некоторые двери – это опаснее прогулок по пещерам альфинов и заплывов в гнездовья гидр. Что чувство долга меня завело уж совсем не туда. Оно – и тупо стучащее в голове: «Нужно узнать, нужно узнать». Так что я постучал, толкнул нужную дверь и просочился в полутьму. Светильники были прикрыты, а за окнами густо синели ранние весенние сумерки. Белые стены от этого казались свинцово-синими. Из углов наползали тени, вольготно разгуливали по столу, по стенам и полкам с книгами. Внутри дрожал грызун – мерзенько трясся и взвизгивал. Прикрывался скользкими лапками. Как будто боялся, что из синей полутьмы может прилететь серебристое лезвие. Инстинкт приказывал броситься на пол. Приказывал – убираться вон. Напоминал – ты же помнишь предупреждение Тающего сегодня, ты же… – Проблемы, Лайл? – тихий голос донесся слева, так что я подпрыгнул, наткнулся на стул и чертыхнулся.
Слева опасно блеснула серебром цепочка дарта. Хозяин оружия обнаружился в кресле. В компании с белоснежным платком, которым он медленно, методично протирал лезвие. К лезвию я тут же приморозился взглядом.
Проблемы. У нас вроде как очень немаленькие проблемы.
– Слушай, я допускаю, что тебе не особенно хочется пускаться в беседы. Но вопросы требуют ответов. У нас тут, вроде как, новая форма жизни. А Тающий выхлестал мой виски и растворился в воздухе, так что…
– …приходится вспоминать старую профессию. Так? Я не против небольшого допроса. Практика ведь показывает, что лучше сотрудничать со следствием.
Глаз не видно под опущенными ресницами. Полукруги у губ – чуть-чуть заметная улыбочка. Белая ткань неспешно гуляет по дарту – взад-вперед. Напоминает недавнее: падают алые капли с качающегося на цепочке лезвия, окровавленная цепочка вьется вокруг пальцев, оставляет следы… Заходится криком грызун внутри: не сметь спрашивать! Пусть уляжется, пусть успокоится, что ж ты так, по живому, ты же сам послал Кани и Десми разбираться, Гроски, тебе что – нужно больше всех? – В конце концов – это так иронично: поменяться ролями. Что там значится в методах у законников, Лайл? Мне правда интересно. Давай же. Спрашивай. Что там в методах у законников? Участливый тон, который никого не обманет. Угрозы, крик, «ты мне все расскажешь». Все эти ухватки, которые применяют, когда тебе хочется что-то услышать. Только мне-то ничего слышать не хочется, так что у нас тут, вроде бы, непорядок: испуганный и уставший законник, который немо молчит. И несчастный подследственный, который мягко напоминает: – Вопросы требуют ответов. Ну же, Лайл. Спрашивай. – Почему ты взял с собой дарт на вызов? Хотя знаю, почему. По привычке. Кани сейчас осваивается со своим атархэ, вернула наставничку его оружие – вот он и прихватил. Нэйш хмыкает, осторожно ведет пальцем по поблескивающему лезвию. – Вопрос, не требующий ответа. Я жду. – Что там делал Тающий? Хмыканье. Еще один не требующий ответа вопрос. Во владениях магната Дориента затеяли пропадать люди. Нэйш взял вызов, потому что предполагал, что там могут быть не особенно дружелюбные хищники. А Орден Тающих все еще получает сигналы, если где-то в Кайетте неладно. Совсем неладно, если уж точнее. Стало быть, Этельмар Сотторн полагал, что там дело не по варжеской части, а по его – какая-нибудь зловредная секта с жертвоприношениями, к примеру. Следующим очевидным вопросом было – каким противоестественным образом эти двое не угробили друг друга при встрече. У исключительного и Ордена Тающих была богатая и не особенно приятная история отношений. История отношений Нэйша и Этеля Сотторна была еще хуже по некоторым причинам личного свойства. Не говоря уж о том, что Тающий полагал нашего варга злом исключительной силы, которое дай только волю – покажет себя на всю катушку. В общем, уже то, что у них хватило благоразумия не сцепиться при встрече, как-то настораживало. – Как я понимаю, вы решили действовать независимо друг от друга, разделились, начали прочесывать рощу. Что-нибудь странное было? Лезвие дарта задумчиво покачивается – раз-два. Потом ныряет в белую ткань – будто серебристый кораблик в пену волн. – Отсутствие следов и тел. И показания свидетелей, которые говорили о нападениях разных животных. Местами – о нападениях людей. Тающий полагал, что это чары или артефакт, вызывающий агрессию – в любом случае, пришлось несколько углубиться в рощу, чтобы попытаться выяснить это… Спрашивай дальше, Лайл. Это самое интересное. Хотел бы я видеть, кто это кого тут допрашивает. – Так. Потом вы с Тающим опять пересеклись на той полянке? – Отыскались следы нескольких жертв. Я шел по следам животных – и все вели в одном направлении. – И потом, – я почувствовал, что в голосе прорезаются гаденькие визгливые нотки и выжал из себя – с отвратным чувством, будто по трескающемуся льду иду. – Как она появилась? Нэйш приподнял дарт и задумчиво осмотрел лезвие. – Просто из зарослей… Бузина, кажется. Впрочем, может быть, это был ивняк или что-то подобное. …или что-то подобное, из чего им навстречу шагнула Гриз Арделл. – Насколько она была…? – Внешнее сходство большое, во всяком случае. Одежда. Кнут на поясе. Манера поведения. Помнишь химер, с которыми мы встретились во время войны, Лайл? Если ты читал отчеты обо всех нападениях… Кое-где у них проявлялись способности частично проникать в мысли. Считывать образы, лежащие на поверхности, улавливать эмоциональный фон и воспроизводить то, что вызывает страх. Думаю, это какая-то подобная форма жизни – только теперь они проникают в воспоминания, выбирают нужные и используют как приманку. – Выбирают нужные – как? – Откуда алапард знает, где серебристая антилопа пойдет на водопой? Паучьи сливы приманивают пауков для опыления, звуком бьющихся крыльев у насекомых – они же знают, какой звук изображать? Хищники всегда знают повадки жертвы, Лайл. Для них это естественно. Думаю, эти существа просто улавливают нашу память, мысли и эмоции, как виверний улавливает запах мяса. А потом распоряжаются информацией соответственно – чтобы сбить жертву с толку или создать засаду. Достаточно результативная тактика – насколько я смог заметить. Смог заметить – по Тающему. Крыса больше не визжит – поскуливает болезненно, когда я закрываю глаза и пытаюсь вообразить: Этель Сотторн – в сером плаще, лицо скрыто капюшоном. Стоит, окаменел. И она напротив – будто не было полутора лет, будто не уходила, не простившись: «Я дома, я дома, Этель». Я бы, наверное, обнимать ее кинулся. Тающий не зря ел хлеб в своем Ордене: он не двинулся ей навстречу. Только окаменел и смотрел, как она подходит, слушал ее голос – боженьки, эти твари еще и разговаривают… – Говорят, значит? – Общительны, о да, – доносится из кресла любезно. – Здесь все сложнее. Думаю, частично они проецируют в разговор твои же мысли – то, что ты хочешь или боишься услышать… частично, возможно, заимствуют у других жертв. Наверняка сказать пока что нельзя… Значит, у них еще и неплохо развита память. Проблемы, Лайл? Ага ж, у нас очень большие проблемы. – Еще что-то? – Есть большая вероятность, что они каким-то образом воздействуют на жертву. Притупляют разум или вызывают доверие к своим превращениям. Во всяком случае, Тающий… «Привет, Этель. Вот я и дома». Она шла к нему – шагала упруго, как всегда. Будто хотела обнять после разлуки. И он не мог не понимать, что дело нечисто, он же точно помнил, что здесь пропадают люди, только вот все равно стоял, будто врос в землю, не поднимая руки, не заговаривая, будто боясь сломать момент, спугнуть видение… – В любом случае, ты знаешь законы их Ордена, Лайл. Не все, само собой – Орден все-таки тайный. Если я что и успел разузнать – то это насчет сомнения. Та дрянь, которую Тающие принимают, чтобы перенаправить свой Дар и получить возможность мгновенно перемещаться, проходить сквозь предметы, видеть опасность… так вот, этот самый эликсир древних требует от адепта чувства абсолютной правоты. Сомнение или колебание, а уж особенно в критический момент, может попросту убить члена Ордена Тающих на месте. Так что эти молодчики обычно расправляются с опасностью мгновенно и с непоколебимой решительностью. Только ведь это же была Гриз там, перед ним. Поэтому, наверное, он уговаривал себя – подождать еще немного, а потом разбираться. Сейчас… нет, вот еще посмотреть, услышать голос, а вдруг все-таки… – Этель, я дома! Дома! – Рад тебя видеть, дорогая. Она обернулась на голос, где в десятке шагов стоял второй. Чуть заметно свела брови, как бы не понимая – ему тут что нужно. Потом нерешительно и несмело улыбнулась ему навстречу. И он отправил ей ответную улыбку – вместе с серебристой стрелой дарта, прошившей воздух. – Как ты вообще понял, что это имитация? – Ну, это было просто, Лайл. Видишь ли, настоящей Гриз Арделл там просто не могло быть. Как известно, из иных миров не возвращаются, а раз так, то… А раз так – почему застыл Тающий? Почему я бы застопорился точно так же? Не знаю, наверное, вера в чудо. Гриз Арделл так часто делала невозможное на моей памяти, что иногда просто хочется верить – что она и это могла перешагнуть. Неубиваемая, невытравливаемая ничем надежда. Правда, она есть не у всех. – Тающий сказал – она… не сразу? Лезвие давно уже оттерто от крови. Только белый платок все гуляет и гуляет по нему – будто оно все еще алое. – Мой просчет. Я бил в горло, но, видимо, не сделал расчет на ветер. Агония выглядела… достаточно естественно, длилась около полминуты. Кровь, конвульсии, побледнение покровов и прочее. Весьма мелодраматично, – косая усмешечка, – особенно в части повторения «Рихард, зачем?» Тающий, во всяком случае, оценил и схватился за оружие. Только вот вряд ли – чтобы добить то, что билось на земле в конвульсиях. Скорее уж – чтобы досрочно отправить в Водную Бездонь одного варга. Который только что на глазах Этеля Сотторна убил единственное существо, которое Этелю Сотторну было дорого. Священной правоты в этом случае у Тающего точно было в достатке. – Думаю, у меня оставалось бы довольно мало шансов, если бы на поляне не появился второй экземпляр. А за ним третий. По мере устранения – и остальные. В одном и том же образе – это заляпанный фантомной кровью Тающий успел мне поведать до того, как растворился в воздухе. Еще успел сообщить мне их число, проклятущих пародий.
Одиннадцать.
Не успел только сказать – скольких он положил сам в том бою. Впрочем, есть у меня насчет этого малость догадок. Тающим же нельзя сомневаться. У бывших устранителей с этим делом обстоит полегче. Серебристая цепочка скользит, перевивает пальцы. Уже не в крови. Когда они вернулись – с этой самой цепочки падали густые капли на пол, расплывались натуральными такими потеками… Одиннадцать. – Насколько уязвимы? – Примерно как люди. Во всяком случае, мне каждый раз хватало для нее одного удара. «Спрашивай. Спрашивай, Лайл», – повторяют блики на серебристом лезвии. Я гляжу на них как зачарованный – не могу оторваться. А сам задаю и задаю вопросы, которые требуют ответов. Хотя на самом деле вопрос только один. – У них была какая-то общая стратегия? Когда они полезли по одному, я имею в виду. – Я не заметил. Образы несколько отличались, возможно, потому что они «читали» меня и Тающего одновременно… Они пытались играть в разные эмоции: от гнева до печали, но какой-то общий план… едва ли. – Тела? Теперь я взял нужный тон – деловой, прожженного бюрократа. Вытряхну все до последней крупицы информации. Лишь бы вопросы не кончились. Лишь бы не дошло до самого важного. – Не изменились. Во всяком случае, когда Тающий принял решение возвращаться на базу – все еще не изменились. Позы достаточно естественные, сужение зрачков, расслабление мышц… Черти водные, он еще там во что-то успел вглядываться – до того как… Тут я понимаю, что вопросов больше не осталось. Значит, нужно срочно найти еще один – выкопать подготовленный из памяти. Только вот в памяти обретаются сплошь погрызенные крысой обрывки, и среди них главный – это то, как они появились: шатающийся Тающий, бледный и в крови – и наш исключительный, у которого на лице застыла безумная ухмылочка, больше похожая на трупное окостенение. – Дальше Тающий принял решение вернуться в питомник – не особенно рациональное с учетом случившегося, но я не стал спорить. Дальше… Лайл, у нас есть проблема, не так ли? Кажется, я не помню, что было дальше. Молчание. Внутренний грызун тихо крадется, прижимаясь к стенам. Подбирается к самому важному вопросу. Единственному. – Судя по тому, что ты явился только сейчас, один и без какого-нибудь усыпляющего – никто не пострадал… так, Лайл? Но если судить по тем взглядам, которые бросают на меня Десмонд и ученики – это все же была не потеря создания. Могу предположить что-нибудь эффектное и связанное с Даром. Я прав? Да уж. Эффектно было – мама не горюй. Кое-кому так и уши заложило. Когда весь питомник начинает голосить как припадочный и не затыкается битый час – я даже не знаю, какое слово можно подобрать, кроме «эффектно». Ну, например, «жутко». Или, например, «до дрожи». Или, например – «лучше сдерите с меня заживо кожу, чем дайте мне услышать такое во второй раз». – Черт его знает, что там было, – говорю я с наигранной беспечностью. – Похоже было на то, что все наши милые зверушки решили разом спеть а-капелла и закатили грандиозную репетицию. Причем, все до одной посчитали, что нужно брать громкостью. Было слегка похоже на мою бывшую тещу, – если размножить ее до двух сотен особей. Во всяком случае, по мелодичности и надоедливости – что-то похожее. Кажись, зверушкам не хватало хорошего дирижёра, потому что эффект превзошел даже одну бродячую оперу, на которой я как-то побывал, и хорал пьяных законников – не спрашивай, где и когда я такое слышал… Нэйш сделал молчаливый жест – не спрошу, мол. Чертовы густеющие сумерки не давали увидеть его лицо – только губы с врезавшимися полукругами вокруг них. – …так что, честно говоря, вряд ли в питомнике нашлись поклонники этого действа – я бы так сказал, со слухом у нашего зверья проблемы, а вот глотки хорошие, продержались долго. Правда, они на своей спевке слегка перегнули палку, так что теперь Мел не гарантирует им даже сольные выступления в ближайшие деньки. Что лично для меня – только камень с души: по мне так охрипший яприль лучше орущего во всю мощь яприля. Мое мнение – легко отделались. Ученики, правда… – Ученики…? – Ну, несколько нежных почитателей музыки сунулись в сознание к животным останавливать концерт. Может, они хотели подсказать пару-тройку современных мелодий, кто их там знает. В общем, попытка кончилась ничем: их просто вышвыршуло. Пинок был такой силы, что кое-кто до сих пор пьет зелья и приговаривает, что в жизни не кинется больше учить этих неблагодарных тварей искусству. Ну, вольерные и егеря, понятное дело, завтра являтся ко мне за расчетом все до единого – сейчас-то они куда-то забились и носу не кажут… Но это ж не в первый раз. Легко отделались, я же говорю. Легко отделались, да. Всего-то – замерший на стуле исключительный, капли крови падают с пальцев, стользят по цепочке дарта, пустое лицо статуи, глаза затопила синева. Всего-то – зашедшийся в едином адском вопле питомник вокруг него, перепуганные вольерные и шарахающиеся от своего наставника ученики. Всего-то – бутылка виски, которую выглотал член Ордена Тающих – и прямой, предупреждающий взгляд Этеля Сотторна, в котором яснее ясного значило: «Началось». Когда варг-недоучка стал во главе питомника – мы все непростительно рисковали. Не только потому, что исключительный не до конца освоился с собственными немаленькими силами. Потому что с головой у Рихарда Нэйша было плохо уже тогда, когда мы с ним познакомились – пятнадцать лет назад на Рифах. За годы ситуация не особенно улучшилась, разве что на обычную сдвинутость Нэйша наслоился его вроде как великий Дар. И ни одна мантикора не знала – может ли эта жуткая помесь существовать, как говорят в Академии, «в рамках заданных условий». Условия, к слову, были те еще: необходимость рулить питомником и наставлять молодежь для того, кто по жизни предпочитал не особенно брать на себя ответственность. Славный Тающий Этельмар Сотторн полагал, что эта смесь (варг-устранитель-Истинный-убийца) рано или поздно рванет почище горной взрывчатки. Припоминаю, что я с ним даже не особенно спорил. Просто предпочитал заниматься своими делами и все твердил себе, что всерьез-то еще не началось. Исключительный нарывается? Спрашивается, а когда он себя вел иначе. У него сердце прихватило? Ну так ведь он разобрался со своим Даром в очередной раз. Он грохнул два десятка людей Морта Снотворца? Туда им и дорога. Использовал Дар на крови? Ну, Гриз же тоже… Очень может быть – я просто не знал, что с этим делать и как останавливать. Или вдруг чересчур увлекся повторением бесконечного: «Мне нужно сделать так, чтобы он жив остался, а что у него в голове гаечки развинчиваются – так разве же это мое дело?» Или я думал, что исключительный справится сам – он же должен, черт возьми понимать, что именно с ним происходит, он же казался всегда таким… «о, глядите, мне наплевать на все на свете, я тут бабочек препарирую, отвали, пока я не запрепарировал тебя до смерти». Только вот я дал с этим делом маху. Потому что истошный, рвущий душу вопль питомника этим утром – это срыв. Потеря контроля над Даром. Такое бывает у беременных женщин, только вот что-то Нэйша не тянет на солененькое. Еще такое бывает у выдохшихся законников, которые повидали слишком много детишек с разбитыми головами. У нас в отделе был один, с Огненным Даром. Пару деньков он ходил с потерянным этаким лицом, а потом вдруг полыхнуло так, что даже опытные «холодильщики» не успели выставить заслоны. Себя – в пепел, двух товарищей – в лечебку, кабинет отстраивать пришлось. Только вот у меня тут не законник со средним Огненным Даром. У меня тут вроде как птица самую малость покрупнее. – Понятно, – сказала птица безмятежнейшим тоном, по которому было совершенно ясно: я таки донес до него, что у нас крупные неприятности. Это ведь в этот раз кончилось охрипшими глотками зверей. В другой раз отпущенный на волю Дар может чьи-нибудь глотки перекусить. Или призвать драконов с Западных Пепелищ. – Легко отделались, – повторил я. – На этот раз. Мне, знаешь ли, не хотелось бы, чтобы был следующий. – Думаю, это в общих интересах. Хочешь предложить что-нибудь конкретное, Лайл? О предложениях Тающего не спрашиваю – мне известны их методы. Он, кстати, предлагал помощь в решении этой проблемы – я имею в виду, меня? – Предпочел решать бутылку моего виски. И с утра не объявлялся. Так что, наверное, дает нам возможность разобраться самим. – Разобраться с чем, Лайл? И как? Посоветуешь мне отказаться от вызовов? Взять отпуск? Не выходить из питомника или из комнаты? Мы ведь, кажется, это уже проходили. Да, и тогда исключительный все-таки разобрался сам. Такое ощущение, что сейчас ему это не грозит. – Или, может… более радикальные методы? Вроде оков, блокирующих Дар. Или прочной двери с решетками на окнах. Лайл, мне действительно интересно – если я вдруг решу окончательно избавиться от контроля… как ты собираешься меня останавливать? Легкий такой, незаинтересованный тон. Ну да, любопытно же – каким это образом я обеспечу защиту питомника. Самое интересное – у меня нет на это ответа. Кроме предупредительного взгляда человека из Ордена Тающих. Этельмар Сотторн смотрел так, будто я все-таки знаю ответ. И знаю единственный способ. – Ставлю на что угодно, Мел предложила бы дать тебе по башке, – сказал я, встал со стула и потер ноющую поясницу – сидеть невмоготу, насиделся… – Она, кажись, вообще всегда это предлагает. Аманда – накачать какими-нибудь эликсирами. Знаешь что? Я не собираюсь запирать тебя в лечебницу, или загромождать дверь твоей комнаты кучей шкафов, или приковывать тебя за ногу к этому столу, или что ты там себе успел напредставлять. Уж я-то знаю, что тебя ни черта ничем не удержишь. Пока что с этим справлялся только один человек. Ты. Лезвие дарта хищно дрогнуло – будто обнажился и спрятался в сумерки клык. Подумалось вдруг: был еще один человек. Только вот не надо сейчас об этом самом человеке. Не после того, как она столько раз падала на его глазах, хватаясь за вот это серебристое лезвие. – Слушай, я же понимаю, что-то, что сегодня… что эти твари были малость лишними в конце тяжелой недельки, так что кто тебя упрекнет в желании чуточку спустить пар. Я попытался рассмотреть хоть что-то – и не увидел. Даже дарт будто впитал в себя сумерки и затаился. Разговаривать с молчаливым коконом темноты было не особенно удобно. – Только вот, раз у нас тут вроде как новая форма жизни – никто нам не гарантирует, что не будет повторения. Или чего-нибудь другого. У нас тут вся жизнь в некотором роде сплошь приключения, после которых в голос орать охота – я рад, что ты наконец-то это заметил. И если вдруг станет тяжко – ты не мог бы как-нибудь обойтись без своего Дара, а?! Я вдруг понял, что мне страшно. Потому что я давал себе зарок, пока шел сюда – не начинать эту песню: «Ты же не железный, ты не потянешь это все в одиночку, тебе срочно нужно порыдать на чьих-нибудь коленях». Из-за бесполезности всего, что я могу сказать. Но слова как-то катились и катились, перепрыгивали через визжащего грызуна внутри и упрямо уходили в темноту. – Рихард, да ради всего святого, ты же «варг сердца», ты сам понимаешь, что такое – спусковой крючок для твоего Дара. Слушай, никому из нас не легко, просто нужно подобрать какое-то средство от этого – не знаю, напейся в следующий раз, или охмури какую-нибудь красотку, отлупи каких-нибудь придурков в трактире, или хотя бы поговори с кем-нибудь, выйди в поле и заори наконец, вот я же сейчас ору, в конце-то концов! – черти водные, действительно ору. Потому что уже понимаю, что мне туда не прокричаться, за стену, это же как пытаться выплясывать перед клеткой, из которой тебя изучает хищник – тяжелым, недоброжелательным взглядом. – Слушай, может, я не самый лучший собеседник, но… Без толку. В безмолвие и в темноту, как в стену. Я не самый худший собеседник: когда требуется слегка развлечься и создать «эффект присутствия» («Всем нужна компания, Лайл»). Только вот он же мне не верит и говорить со мной о том, что хоть мало-мальски важно, не будет. Вернее, не сможет. – Спасибо за предложение. Впечатляющая забота. Ну, он хотя бы слушал. – В общем, нашел бы ты хоть какой-нибудь выход, – сказал я устало. – Время, сам понимаешь, поджимает. А вариантов не слишком много – или ты справишься сам… – Или? Вопрос из пустоты – в пустоту. Потому что я уже ухожу – уползаю к себе в нору, поджав хвост. Старая усталая крыса, которая только что расшифровала прощальный взгляд Тающего. «Началось, – говорил этот самый прощальный взгляд. – Началось. Ну и кто же, скажи мне, удержит сошедшего с катушек варга с такими боевыми навыками? Кому бить, а, бывший законник Гроски? Мне?» Возле коридора в меня влетела возмущенная Кани. – Следов не оставили, сволочи! – рявкнула она, потрясая кулаками. – Можешь себе представить – тупица-магнат ничего лучше не придумал, как вызвать морильщиков. Ну, а эти зачистили все в своем стиле: вся роща – начисто, только пеньки торчат, следов нигде никаких, мы с Десми там все в округе обползали, только ничего не нашли. А у тебя как? Получше? Аманда была вся прямо в тревоге, что ты сунулся к Ри после того как он… ну, после вот всей этой утренней дряни. Ты, случайно, не решил с ним спятить за компанию? – Очень может быть, – рассеянно отозвался я. – Мне просто нужно было узнать, понимаешь ли. Нужно было узнать… – А? Чего? Какие-то еще вопросы, кроме подробностей превращения кучи этой нечисти в кучу Гриз? – Когда… Мне нужно было знать – сколько у нас времени. И я бы так сказал, немного. Мне нужно было узнать – что обозначал тот самый взгляд Тающего. Во взгляде не было вопроса. Тающий смотрел на ответ. Потому что останавливать перешедшего границу варга будет не он. Будет – тот, кто ближе. И кто умеет бить в спину. Я.
====== Край для варга-2 ======
АСКАНИЯ ТЕРБЕННО
– Мне нужно знать, – повторяет Гриз Легенда Во Плоти, выхватывая меня во время чаепития у Аманды. И я тут же начинаю кивать, и с жаром уверяю: конечно, конечно, всё понимаю. Потому что чего тут понимать, в самом-то деле, это же я была тем, кто принял второй бой тогда, полгодика назад. Да и с гнездом я заканчивала – ну, если Десми не считать. Да и вообще, куда уж тут яснее, когда Нэйш сперва решил остаться в питомнике, а теперь вот рвется куда-то к мантикоре в Вирские Леса, вместе с оперившимися варгами. Надо думать, мой великолепный наставник наконец допёр – как мы все не так уж давно были близки к финалу Кайетты. И решил позволить себе небольшой отпуск. Ну, или же он просто просчитал – что начнется в питомнике, когда я вздумаю рожать. Моя магия и совсем чуточку характер и без того обеспечили округе парочку веселых дней (или немножко больше). Детёныш в животе ворочается и толкается – тоже только дай послушать… – Так-то всё с морильщиков началось, – говорю я. Братство Мора, туды их растуды. Все такие из себя зловещие и отбитые, но не в смысле веселье-разврат-разбой, а совсем напрочь отбитые и никому не подчиняющиеся кроме звона монет. Мы-то с этими веселенькими ребятками в свое время сталкивались пару раз, и им что-то отшибло охоту к нам соваться. Ну, а во владения магната Дориента они еще как сунулись, по его же собственному приглашению. Так что отыскала я шиш без мака: серую проплешину на том месте, где была роща, пенёчки до горизонта. Потому что господа морильщики действуют без особенных ухищрений: раз – оцепить территорию, два – накачать туда этого их газа, с которым они постоянно шатаются. Всё. Получите проплешину на пару лет и ничего живого на заданной территории. Так что мы с муженьком обползали там все окрестности в поисках следов, целый день на это убили, и Десми опрашивал местных, и дико меня бесил своими законническими замашками, так что я на него до звона в ушах наорала, в конце-то концов. Потом уже в питомнике смела все вчерашнее печенье у Аманды и от души повеселилась с парой учеников-варгов и двух игольчатых волков: закатили повторный концерт из воя под окошками у егерей, для пущей-то бдительности. Ох, и повскакивали же они! Правда, потом пришлось удирать от невменяемой со злости Мел, но и это было шикарно. На радостях я закатила еще и ночной набег на кухню, и сыра после моего визита точно там не осталось. И маринованных осьминожков. И варенья из фиников. А с утра началось: трах-бабах, над моей головой нависает Сумасшедший Жаворонок Мел, глаза у нее такие, как будто она решила мне отмстить за всё хорошее, и еще она поливает меня холодной водой. Я только и спросила – а если бы я, например, не выключилась в гостиной, в кресле, а нежилась бы в объятиях Десми? – Собирайся, – выпалила Мел и ткнула в меня картой. – Селение не так далеко от владений Дориента, нужно проверить, а у Синеглазки мозги набекрень. Так что уже через полчаса я пыталась разлепить глаза и поверить, что у меня мозги – не набекрень. Правда, за эти полчаса сборов мне пришёл ещё один вызов – теперь уже из Академии, где магистр Кеервист чего-то не поделил с каким-то животным. Магистр был молодым и вполне себе обаяшкой, а с животными постоянно чего-то не делил – так что я обещалась быть, как только смогу. Может, в кои-то веки удастся пронаблюдать ревнующего Десми, кто там знает. «Гр, грррррр», – не соглашался мой желудок с ранним путешествием, а мозги не соглашались воспринимать – чего там говорит Мел. Вроде как, ее вызвали, потому что где-то в лесах алапарды сожрали мантикору. – А точно не наоборот? – усомнилась тут я. И получила взгляд, полный Хмурого Возмущения. – Там болота, – расщедрилась Мел наконец. – Алапарды там не охотятся. И тем более не жрут мантикор, как я полагаю. За всю дорогу – сперва в водной карете, потом обычную, к селению, мой сонный мозг сподобился на единственный вопрос: а кто это вообще вызвал лично Мел. Она знакома со старостой или просто случайно решила остаться дежурным возле Водной Чаши? Но тут наше утро разбавил Тающий – просто соткался себе возле нас, весь в сером плаще и серьезный донельзя. Так что вопрос отпал. – Госпожа Драккант, – наклон головы в капюшоне. – Удивлён… вашей компанией. Серьезный дядька, полный таинственности и весь загадочный, как хороший дамский роман. – Я следопыт, а не устранитель, – огрызнулась Мел. – Если вдруг придется разбираться с этими тварями… – Моих сил вполне достаточно. – Ух ты, – не стерпела тут я. – И сколько ж вы положили в прошлый раз – хоть штучек пять из одиннадцати грохнули? Четыре? Три? Ну, парочку? Я вот всё думаю, почему это у Ри был так сильно окровавлен дарт, вы не знаете? Тающий меня проигнорировал – под его капюшоном обозначилось что-то там про несмышленное дитя. Он только чуть повернулся к Мел. – Да, вот это вот – устранитель, – процедила та. – Вы прежнего-то помните? Тающий, видно, как следует припомнил прежнего, потому что ничего не ответил. Ограничился сухим распоряжением: – Нужно постараться взять одну-две химеры живыми. Чтобы выяснить, что за существа. Меня так и подмывало спросить – нас-то зачем было тогда звать. Полезли бы туда своим Орденом, прямо в чащу, вот в эту болотистую, куда он нас ведет. Только кто их там знает – чем заняты остальные из Ордена и есть ли у них время, чтобы разбираться, кто кого жрет – мантикора алапардов или они ее. – У меня снотворное, – буркнула Мел. – Усыпляет среднего альфина, если склянку расколоть. Попробую, вдруг возьмет. Тающий задумчиво кивнул. Наверняка сам чем-нибудь таким запасся. И потом уже молчал, потому как Мел взяла след и попросила всех заткнуться. Потом мы еще петляли по лесу за Следопыткой Мел (это было малость скучно и очень влажно). А потом набрели на мантикору – ну, на детёныша-двухлетка, размером с весом пуда в четыре всего. В смысле, он был весом в четыре пуда, пока не усох до состояния «скелет, обтянутый серой кожей». Кожа от прикосновения прорывалась, а кости – крошились. – Выводок, – сказала Мел и закружилась вокруг почившей мантикорки. – Одна из выводка. Как раз тот возраст, когда они из норы сбегают – ищут приключений, охотиться учатся. Видно, сбежала, пока мамаша спала. А эти вот ее загнали… Нет, не загнали. Приманили. Тут следы будто бы мантикоры, а тут – будто бы алапарда. Один заманивал, будто родич – она за ним и шла. Наверное, долго заманивал. А вот эти из засады разом кинулись в виде алапардов. Дальше она просто заскрипела зубами. – Дровосек, который со мной говорил, видел только алапардов, – донеслось из-под капюшона Тающего. – Впрочем, издалека и мельком. – А это точно не настоящие алапарды? – справилась я. – Точно, – буркнула Мел. – У следов запаха нет. Больше я ничего не прибавила, потому что в этот момент размышляла – как бы назвать этих тварей. Ну, химер. Потому что не особо-то они химеры. А, да, еще у мантикор обычно не один детеныш в норке, а два-три, так что где-то могут быть остатки выводка. И мамаша. С которой не хотелось бы встречаться, потому что взбешенная мантикора не очень-то обходительна в общении, а если трогают их деточек, то они очень даже живо бесятся. Но остаток выводка мы не нашли – может быть и так, что химеры доконали его самостоятельно. Сперва мы нашли саму мамашу – она, видно, принимала грязевые ванны в болоте возле норы, когда ее отыскали эти твари. Потому что сначала до нас донесся плеск, потом гневное пыхтение и ворчание. А потом Мел нас вывела, куда надо, и мы увидели мантикору, болото и алапардов.
