Текст книги "Всё или ничего (СИ)"
Автор книги: niki123
Жанры:
Историческое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 51 страниц)
О Тине и капитане омега старался не думать, понадеявшись, что эта внезапная вспышка внимания и почти что нежности, которая пугала больше резких слов, завтра исчезнет. Про Тина омега не думал. Главное – это не злить капитана. Тогда и Тин его не тронет.
Работа попала в популярное))) Спасибо вам за лайки!
№27 в жанре «ER (Established Relationship)»
№27 в жанре «Hurt/comfort»
№30 в жанре «Омегаверс»
№35 в жанре «Мифические существа»
№36 в жанре «Фэнтези»
========== Глава 8 ==========
Весь следующий день Эдмунд сидел в каюте, даже на завтрак не пришел. Утром он открыл сумку, достал краски. И, о чудо, нашел папку с рисунками. Когда Шало увели на завтрак омега долго смотрел на каждое любимое лицо. Внезапно пришло осознание того, что он может и не увидеть больше ни одного из них. Может, завтра капитану взбредет в голову продать его в какой-нибудь бордель, где они умрут через год. Или сам решит позабавиться. И прибьет, когда омега ему надоест. С него станется. Альфа же так и не сказал, что с ними собирается делать. Или сам еще не думал?
Эдмунд быстро смахнул набежавшие слезы, Шало должен был вернуться. Омега вообще не мог представить, каково должно быть ему. Домой не вернуться, к дяде не доехал, мать осталась буквально в заложницах. И никто искать не будет. У Эдмунда была еще слабая надежда, что хотя бы недели через две либо родственники, либо в Валенсии догадаются, что они попали к пиратам.
Омега не мог знать, что королю Локхарду четыре дня назад пришло письмо от короля Валенсии, в котором он сообщал, что по какой-то причине “Летящий ветер” не прибыл в порт. Эдмунд не знал так же, что был отправлен запрос в Дакар, получен ответный, что корабль ушел в срок. И уж совсем омега не представлял, что Николас поднял на уши половину королевства, а его муж употребил все мыслимое и немыслимое влияние на своего дальнего родственника, то бишь короля Валлирии. А Мирт уже связался со своими друзьями-циркачами, чтобы те поспрашивали в миру, Людвиг и Эрик собирали сведения и через полторы недели, если Эдмунд не найдется, должны были отправиться в Дакар вместе с капитаном Аялой и оттуда начать масштабные поиски.
Но Эдмунд сидел на полу своей каюты и почти любовно трогал кончиками пальцев лица, изображенные на чистых листах. Тут он подумал, что у него в голове накопилось столько картин, столько лиц, а он так легко может забыть все это. А листы ветшают быстро, и со временем края станут рваными, грифельные рисунки могут намокнуть, и тогда все эти родные лица останутся только в памяти. Которая тоже недолговечна. Время все искажает.
Омега торопливо вытащил краски, листы и кисточки. В кувшине под кроватью еще осталось немного воды, Эдмунд достал маленькую цветную керамическую плошку, которая каким-то чудом не разбилась, налил в нее воды и принялся рисовать. Сначала он перенес на минеральные краски все портреты семьи и изображения Даунхерста. Теперь вода была им почти не страшна, только растворитель. Он рисовал и рисовал, движения были лихорадочными как и мысли в голове. Не запечатленные на бумаге воспоминания представали перед глазами, теснились в сознании. Рука с кистью мелькала по бумаге как заведенная, будто Эдмунд боялся что-то забыть, упустить какую-то мелочь.
Он не слышал, как вошел Шало и окликнул его. Он не заметил, как день сменил утро, а потом на его место опустился вечер. Он рисовал, менял воду, выливая ее в окно, и снова рисовал. Шало сидел на кровати и смотрел на своего друга круглыми от удивления глазами, он никогда не видел его таким. По правде говоря, он никого таким не видел.
Когда Змей пришел, чтобы отвести их на ужин, Эдмунд все еще рисовал, хотя и спина и руки уже болели. Но он не мог остановиться. Альфа вопросительно посмотрел на Шало, тот кивнул и вышел.
Омега никогда не вел дневников, потому что не привык плакаться бумаге. Ему казалось это глупым и недостойным. Да и дневник мог найти Трэвис или отец. Тогда стало бы только хуже. Но они никогда не обращали внимания на рисунки, спрятанные в столе, заложенные в книгах. С помощью этих картин Эдмунд разговаривал, когда никто не хотел его слушать. Он изливал душу в красках.
Так он делал и сейчас. Бумага уже начала заканчиваться, а омега все продолжал рассказывать картинами и зарисовками всю историю, все дни путешествия, начиная от короля Дакара и заканчивая вчерашним вечером. Когда речь шла о пиратах, картины были мрачными, пугающими. У Эдмунда подрагивала рука, когда он рисовал лицо Чезаре, искаженное яростью. Тогда, на капитанском мостике.
Но потом силы иссякли. Эдмунд закрыл негнущимися пальцами краски и поднял голову, застонав от боли в затекшей спине. Та отозвалась жалобным хрустом, когда омега поднимался с колен. Только тут парень обнаружил, что сейчас уже вечер, в каюте сумрачно. Рисунки просто валялись на полу. Некоторые лежали рядом с Шало, как и книга, которую он, видимо, вытащил из сумки Эдмунда. Скорее всего, он спрашивал разрешения, но омега его не слышал. Эдмунд потянулся. Он подошел к кровати, Шало посапывал, завернувшись в большой плащ. Раскрытая книга лежала на животе.
Эдмунд стал поднимать рисунки с пола и складывать их в папку, те, которые еще не высохли, он оставил на полу. Есть захотелось неимоверно, Эдмунд вздохнул. Завтрак будет только утром. Жаль. И сна ни в одном глазу, хотя устал как собака.
Омега выглянул в коридор. Никого не было. Парень еще раз оглянулся, и вышел. Оказаться на палубе было настоящим наслаждением. Омега накинул капюшон, покрепче закутался в неимоверных размеров плащ. Холод почти не чувствовался. Только ветер заставлял слезиться глаза. Омега встал у стены, чтобы с капитанского мостика его не было видно. Мало ли…
На палубе почти никого не было. Здоровенный детина по имени Гигос полулежал на канатах, неся таким образом вахту. На самом верху длинной мачты виднелся вперед смотрящий. Капитана вроде видно не было. Эдмунд вышел из своего укрытия и подошел к бортику. Море было черным, шипело, но не пенилось. Ветер ударил в лицо и омега отошел назад.
– Смотрите-ка кто почтил нас своим присутствием, – протянул грубоватый голос над ухом.
Эдмунд аж подскочил. Перед ним стоял Зверь собственной персоной. Судя по подозрительно поблескивающим глазам и рукам, сцепленным за спиной, он был чем-то раздражен. Хотя, почему же чем-то? Кем-то.
– Простите. Мне было… плохо, – солгал Эдмунд.
Капитан фыркнул, давая понять, что не поверил омеге ни на секунду. Эдмунд хотел пройти мимо него и скрыться в каюте от греха подальше, но альфа ухватил его за плечи и развернул в обратную сторону.
– Нет. Раз уж вылез, постоишь со мной, – произнес он.
Не спрашивая Эдмунда, он крепко ухватил его за талию и повел к капитанскому мостику. У омеги душа ушла в пятки при мысли, что Чезаре собирается повторить относительно недавнюю экзекуцию. Они поднялись на мостик, Зверь согнал Змеиную рожу с места рулящего. Насколько понял Эдмунд, за штурвалом стояло всегда только пять человек. Чезаре, Змей, Гросман и еще два человека, имен которых он не знал.
Гросман был седеющим альфой лет шестидесяти. Но в картографии разбирался как никто другой, а в рукопашном бою не имел равных. Это омега понял по разговорам за столом. Гросман был не дурак пошутить и подраться, поэтому с ним предпочитали быть поосторожнее.
Змей ушел, окинув Эдмунда странным взглядом,капитан встал за штурвал. Омега в нерешительности мялся за его спиной. Через несколько минут мужчина бросил:
– Я сказал стоять рядом со мной, а не позади меня, – тон не предвещал ничего хорошего.
Эдмунд покорно встал рядом, стараясь не соприкасаться с главой головорезов даже одеждой. Зверь ухватил омегу за плечи и придвинул ближе, не отрывая взгляда от горизонта. Компас лежал рядом. Стрелка четко указывала на север. Капитан молчал, Эдмунд тоже молчал, искоса поглядывал на капитана. Он искренне не понимал, зачем этот альфа его сюда… позвал.
– Что ты рисовал? – внезапно спросил мужчина.
– Рисовал? – вздрогнул Эдмунд от такого прицельного вопроса. – Я не умею рисовать.
– Врать ты тоже не умеешь, – хмыкнул Чезаре. – Не заставляй меня повторять вопрос.
– Я все рисовал, – вздохнул Эдмунд – Все, что помню.
– Покажи, – потребовал капитан.
– Я никому это не показываю, – спокойно отозвался Эдмунд.
– Я не спросил, показываешь ли ты их кому-то. Я сказал показать их мне.
– Нет, – тихо сказал Эдмунд. Показать эти рисунки было равносильно тому, что рассказать все, о чем он думал и что чувствовал. Как душу открыть.
– А если я сам возьму?
– Сейчас не сможете, – набрался наглости омега, взглянув в глаза альфе, который уже не смотрел вдаль, а перевел взор на пленника, – вам нужно держать штурвал. И на палубе нет человека, которого вы могли бы поставить на ваше место.
– Как ты смел и предусмотрителен, – протянул альфа, – Гигос! – крикнул он, и матрос вскочил, – Вара позови.
Альфа исчез в недрах корабля, а Эдмунд сжал зубы, поняв свою ошибку.
– Сейчас придет человек, которому я доверю штурвал, – наслаждаясь реакцией Эдмунда, пояснил Зверь. – Потом мы пойдем к тебе в каюту… – он помолчал, смакуя момент и выражение лица омеги, – возьмем все твои произведения искусства. Пойдем ко мне. И будем долго их рассматривать. Понял?
– Да, – тихо ответил Эдмунд, опуская голову.
При мысли, что вот этот абсолютно чужой человек будет смотреть его работы, становилось гадко на душе. Он никому не показывал все свои работы. Нику только ограниченное количество, которое кузен развесил по всему замку. Еще пара висела в Валентайне у родителей Ричарда. И все. А теперь этот жестокий черствый мужчина будет рассматривать его картины с холодным любопытством, комментировать, усмехаться и издеваться. Слишком много всего личного они отображали.
Замена капитану пришла минут через десять. Он с интересом глянул на Эдмунда, когда они с капитаном спускались по лестнице, омега услышал тихий свист и прикрыл глаза от бешенства и полного отчаяния.
Они в считанные минуты дошли до каюты Эдмунда, тот хотел оставить альфу в коридоре, но Чезаре только усмехнулся и прошел в комнату. Эдмунд закусил губу, перевел взгляд на спящего Шало и прижал палец к губам, моля о тишине. Альфа выгнул бровь, но промолчал.
Эдмунд поднял папку. Но Чезаре ухмыльнулся и обвел рукой пол, на котором в темноте едва различимы были не досохшие рисунки. Поняв, что провести мужчину не удалось, омега поднял и их. После чего они вышли и направились в каюту к капитану.
Альфа зажег сразу три фонаря, один оставил на столе, два другие поставил на пол у кровати. Он скинул сюртук, оставшись в одной рубашке, кинул его на кресло и повернулся к неподвижно стоящему Эдмунду.
– Здесь тепло, плащ можешь снять, – проронил Чезаре, садясь на кровать.
Эдмунд только расстегнул пряжку, но плащ снимать не стал. Альфа похлопал по месту на кровати рядом с собой. В этот раз на ней было покрывало. У омеги пересохло в горле. Он никогда не был в такой двусмысленной ситуации. Эдмунд подошел к альфе и сел на кровать.
– Показывай, – глаза мужчины чуть блеснули.
Он поднял фонарь с пола, сел на кровать с ногами. Эдмунду было неудобно выворачивать корпус почти на триста шестьдесят градусов. Потому пришлось тоже забраться на покрывало с ногами. Правда туфли омега снял. Он сел, подогнув под себя ноги и нехотя стал открывать папку.
Альфу немного раздражала эта медлительность. Он не понимал, что такого в его просьбе показать рисунки. Он же не раздеться его попросил, в самом деле, чтобы так мяться на месте. Но Чезаре терпеливо ждал, согнув одну ногу в колене, и положив на нее руку.
Парень наконец открыл папку и протянул альфе первый рисунок. Там был дворец Капитолины и ее парк. Мужчина долго смотрел на него, будто старался запомнить. Потом последовало изображение города Тар-тенна. Его Зверь рассматривал недолго, отложил почти сразу. Затем последовали рисунки моря, корабля, капитана “Летящего ветра”, скачущего по реям Мармосета. Потом было сражение на корабле, альфа вглядывался в картину, невольно поражаясь, как точно Эдмунд все написал, передал атмосферу. Потом был невольничий рынок. От работы разило таким отчаянием, что Чезаре на секунду задержал дыхание, глаза его странно расширились, работа была отставлена тут же. Эдмунд молча продолжал подавать ему рисунки.
Когда очередь дошла до изображения самого Зверя, тот чему-то усмехнулся. Но его вечно кривая усмешка вышла почему-то печальной. Вскоре в руках у него оказались семейные портреты, которые Эдмунд отчаянно не хотел показывать. Совсем. Он опустил голову и ждал, пока мужчина их рассмотрит.
Но тот медлил. Он переводил взгляд с одного рисунка на другой, сравнивал их, тщательно рассматривал.
– Кто эти люди? – спросил альфа наконец.
– Моя семья, – тихо ответил Эдмунд. Он закрыл глаза, чтобы Чезаре не разглядел, как они поблескивают от набежавших слез.
Мужчина склонил голову набок и внимательно посмотрел на сидевшего перед ним омегу. Тот сидел, подогнув ноги, плащ укрывал плечи, руки лежали на коленях, нервно теребили ткань. Голова была опущена, волосы цвета белого золота закрыли лицо. Пленник был похож на смиренного ангела.
Альфа протянул руку и двумя пальцами поднял подбородок Эдмунда. Тот по-прежнему не открывал глаз. Коричневые ресницы чуть трепетали. Чезаре очертил большим пальцем подбородок, скулы. Стоило ему коснуться губ, как омега тут же отпрянул, раскрыв свои огромные чистые глаза. Эдмунд встал на ноги. Альфа остался сидеть на кровати, смотря на Эдмунда.
– Хорошие рисунки, – сказал он.
– Спасибо, – пробормотал Эдмунд.
– Будешь мне показывать, если что-то еще нарисуешь. Сразу. Все. Ясно?
– Да, – тихо сказал омега.
– Теперь иди.
Эдмунд принялся собирать рисунки, лежавшие вокруг неподвижного альфы. Тот следил за пленником разными глазами, отмечал как тот двигается. Эдмунд старался не касаться мужчины, оперся одной рукой о кровать, а другой попытался дотянуться до рисунка с капитаном позади него самого. Чезаре перехватил руку омеги и опрокинул его на себя. Тот оказался полулежащим между ног Чезаре, голова была где-то в районе его живота. Мужчина держал руки пленника и смотрел на него, чуть наклонив голову вниз. Эдмунд замер. Зверь медленно наклонил голову, будто хотел поцеловать, омега отвернул лицо, сухие губы скользнули по щеке, но альфа ничуть не расстроился. Он провел губами до самого ушка, затем едва ощутимо прикусил его, и Эдмунд дернулся.
Мужчина тут же отпустил руки омеги, тот вскочил на ноги и отошел на безопасное расстояние. Голубые глаза расширились от удивления и смотрели чуть испуганно. Чезаре откровенно наслаждался этой реакцией. Ему доставляло неимоверное удовольствие выводить пленника из его привычного напускного спокойствия. Он не то чтобы хотел напугать его… Просто заставить реагировать. Мужчина терпеть не мог, когда парень на него вообще не обращал никакого внимания, погрузившись в себя. Тут же хотелось сказать какую-то гадость, чтобы вновь вернуть его к реальности.
Даже гнев лучше безразличия. Тем более, что сдерживаемая ярость делает омегу только прекраснее.
– Спокойной ночи, – пробормотал Эдмунд.
– Неужели рисунки не возьмешь? – с усмешкой спросил капитан. Только тут омега понял, что папка все еще лежит на кровати рядом с мужчиной. Альфа взял ее и протянул Эдмунду, не вставая с места. – Придется подойти.
Эдмунд вздохнул и взял папку из его рук. Альфа задержал его руку в своей.
– И не стоило так пугаться, – неожиданно мягко сказал он, – я еще ничего не делаю.
Это “еще” заставило Эдмунда нервно улыбнуться. Он вышел из каюты капитана и почти бегом пустился до своей каюты.
Здесь было холоднее, чем в капитанской каюте, Шало спал на кровати.
Я еще ничего не делаю…
Эдмунд схватился за голову, поняв, как он влип. Он тихо ходил полночи по каюте, стараясь придумать, как избежать внимания капитана. Но так ни до чего не додумавшись, лег спать.
*
Утро прошло спокойно. Шало с трудом поднял Эдмунда на завтрак, на котором омега старался сидеть, что называется “тише воды, ниже травы”. Капитан к нему не обращался, ажиотаж среди матросов тоже как-то поутих за эти дни плавания. Правда, они стали бросать на пленников откровенно заинтересованные взгляды. Почти что раздевали глазами. Это было очень неприятно, но слишком сильного беспокойства не вызывало. Пока Зверь к ним благоволит, все будет в порядке.
После трапезы вся команда пребывала в подозрительно приподнятом настроении. Видимо сказывалось то, что через четыре дня они должны были приплыть на какой-то загадочный пиратский остров. Попутный ветер гнал их на север, почти ничего делать не приходилось. Поэтому добрая половина головорезов была не у дел.
Решив, что в таких условиях они никому не помешают, Эдмунд и Шало вышли на палубу. Бета послушно жевал данные Змеем шарики, но его все равно немножко укачивало. Но без этих шариков, которые по утверждению подростка были на вкус как трава, он бы уже загнулся. Эдмунд вытащил чистую бумагу и грифели. Теперь, дорвавшись до рисования, он хотел рисовать все время. Стало почти все равно что рисовать. Поэтому омега от нечего делать зарисовывал матросов, мачты, капитанский мостик, весь корабль целиком, каким его удалось запомнить. Бездельничающие пираты заметили сидящего на полу омегу, который что-то чертил на бумаге.
Через минут сорок Чезаре заметил странное скопление народу под капитанским мостиком. Если учесть, что Шало, стоящего у бортика, он видел, значит и Эдмунд должен быть где-то неподалеку. Он же не отходил от парня словно курица-наседка. Альфа передал руль Гросману, а сам спустился на палубу.
Перед его глазами предстала почти идиллическая картина: Эдмунд, привалившись к стене, что-то рисовал, перед ним сидело шестеро скалящихся в улыбке мужчин, явно позирующих. Остальные кружком столпились вокруг пленника и смотрели, как тот зарисовывает их товарищей.
– Что тут происходит? – громко осведомился капитан. Все аж подпрыгнули от неожиданности.
– Так это… – начал матрос, стоящий у правого плеча омеги, – он рисует. Хорошо рисует, капитан. Вот, – листок с незаконченным рисунком был бесцеремонно выдернут из рук Эдмунда и передан мужчине, чтобы тот оценил работу.
Рисунок и вправду был хорошим. Впрочем как и все, которые капитан видел вчера.
– Отставить это все, – бросил Чезаре, возвращая лист, – делом займитесь.
Матросы недовольно забубнили, но сказать ничего не решились. Уединение Эдмунда было недолгим. Команда некоторое время усиленно притворялась, что занята делом, но потом все вновь вернулись к бездействию. Кто-то достал карты.
– Эй, черненький, – обратился какой-то альфа к Шало. Тот обернулся, уже привыкнув к этому обращению, – в карты играть умеешь?
– Нет, – последовал незамедлительный ответ.
– Ууууу… Тяжело тебе в жизни будет, парень. Карты и покормить могу, ежели совсем жрать нечего. А ты? – повернулся пират к Эдмунду.
– А я умею, – отозвался омега, поднимаясь на ноги.
Пираты заулюлюкали, привлекая внимание Чезаре. Кто-то выкатил пустую бочку из-под воды и поставил на середину палубы. Так же было поставлено два сундука с награбленным, на которые игроки сели. Альфа с удивлением обнаружил на одном из них Эдмунда.
Доиграется он. Ох, доиграется!
Но предпринимать капитан ничего не стал. Ему была интересна реакция паренька, когда тот поймет, что сел за стол с первыми шулерами и врунами, которые разведут его на такие ставки, от которых потом не откупиться будет.
Но Эдмунд этого не знал. Он вдруг почувствовал какую-то необыкновенную радость из-за того, что может поиграть в карты.
– На что играем? – по-деловому осведомился омега, пока довольный матрос сдавал карты. Колода была потрепанной, края обветшали. Видно, не одно плавание видела эта колода. – Учти, денег у меня нет.
– Натурой отдашь, – ухмыльнулся пират, а все остальные оглушительно засвистели.
– Не пойдет, – спокойно ответил Эдмунд. Его внезапно начала забавлять та мысль, что сейчас он как на базаре торгуется за собственную честь.
– Да ладно тебе. На поцелуе сойдемся, – отмахнулся матрос.
– Мммм… нет, – улыбнулся Эдмунд. – Давай так. Если я выиграю, – тут последовал взрыв смеха, – то я загадываю одно желание. Если ты выиграешь, то я подарю тебе танец. Идет?
– А давай, – с куражом ответил мужчина, и игра началась.
Бедняга, он не знал, с кем связался. Первые полчаса матрос пытался выкинуть стандартные шулерские трюки, которые Эдмунд пресекал на корню, зная всех на перечет. Потом игра стала настоящей. Они блефовали, Эдмунд следил за противником, подмечал мельчайшие знаки: наклон головы, непроизвольные движения пальцев. Сам же делал все это осознанно, чем страшно путал пирата. После долгой игры Эдмунд выиграл под свист и непрекращающийся смех матросов, которые тут же стали издеваться над проигравшим товарищем.
Чезаре, стоящий на капитанском мостике и наблюдающий этот балаган сверху, тоже улыбнулся. Непростой был Эдмунд. Совсем непростой. Оттого и такой притягательный.
Незадачливого игрока сменил еще один. Эдмунд выиграл и у него. Тогда подсел третий. Вара.Первый шулер среди шулеров.
– Ууууууу…. – протянул первый оппонент над самым ухом раззадорившегося омеги, – с ним не играй. Жульничает.
– Все мы шулеры, – с ухмылкой ответил Вара, сдавая карты. – Но ты это уже понял, да, детка? – подмигнул он Эдмунду.
– Конечно, нет, – иронично ответил тот, – выигрывал по чистой случайности.
Пираты вновь загоготали.
Эдмунд и Вара играли долго, дольше остальных. Пират сначала играл почти честно, но Эдмунд не купился на этот трюк. Где-то к середине игры начались настоящие трюки. По сравнению с ними туз, спрятанный в рукаве, казался просто детской шалостью. Несмотря на все героические потуги омеги, выиграл головорез. Команда неистовствовала. Чезаре скрипнул зубами, но карточный долг есть карточный долг. Этот безмозглый омега проиграл.
Пираты сделали большой круг, Вара аж весь надулся от гордости. Эдмунду было неловко, но поборол робость и вышел к альфе. Чуть поклонился, словно был в бальном зале. Это действие заслужило взрыв хохота. Вара сделал неуклюжий поклон.
– А музыка? – выгнул бровь омега, кладя руку на плечо пирату. Тот ухмыльнулся и положил руку омеге на талию, развернув того лицом к пиратам.
– Народ, давайте что-нибудь, – крикнул Вара, стремясь перекричать гомон.
Кто-то начал что-то насвистывать, этот невразумительный свист подхватили фальшивые тенора и басы, они скорее орали, чем пели. Но изначально это была явно какая-то деревенская песенка. Зато под задаваемый хлопками ритм было просто двигаться. Вара начал бить ногами, вторя хлопкам, Эдмунд, уже танцевавший танцы такого рода год назад, легко выбил что-то похожее. Две пары ног пустились вскачь, матросы кричали все громче и неразборчивее, хлопки были все быстрее и быстрее, пока у танцоров не начали заплетаться ноги. Эдмунд оступился и Вара подхватил его, прижав к себе. Раздался оглушительный свист, под который омега выскользнул из объятий альфы.
– Я свой долг отдал, – крикнул Эдмунд, – теперь очередь за вами, господа. Желания я еще не придумал, но придумаю, – нарочито зловеще предупредил омега и исчез в недрах корабля.
Пираты продолжили резаться в карты, то и дело гоготали.
*
За ужином не стихали смешки по поводу танцев и игры с Эдмундом. Каждый считал своим долгом отпустить шуточку на этот счет, и договориться с Эдмундом об игре. Зверя этот шум раздражал все больше и больше. Он мало говорил, остановить команду было уже невозможно, слишком веселыми они стали. А если гаркнуть на них, то они, конечно, заткнутся, но не поймут, за что капитан на них наорал. И станут тайно симпатизировать Эдмунду.
А вот это уже было совершенно лишним. После того, как почти все разошлись, капитан нагнал Эдмунда в коридоре и бросил:
– Ко мне через час.
Эдмунд страшно удивился. Весь последующий час он гадал, зачем он альфе. И сердце в пятки уходило от придуманных вариантов. Понадеявшись, что капитан хочет увидеть рисунки, парень захватил с собой папку, и ровно через час был у капитана в каюте.
– Вы звали меня? – несколько отчужденно спросил омега.
– Да, – раздраженно ответил альфа, поднимаясь с кровати, на которой сидел до прихода пленника. – Я запрещаю тебе покидать каюту.
– Что? – против воли воскликнул Эдмунд, выпустив папку из рук. та упала на пол с глухим стуком. – За что?
– За балаган, в который ты превратил мой корабль. Я не потерплю кружков рисования, танцев и всего прочего, – угрожающе тихо сказал капитан.
– Но я ничего не сделал. Так же нельзя! – с болью в голосе сказал омега, – В конце концов, я и так заперт на этом корабле! Но я не вещь, чтобы мною так распоряжаться! Я не ваша собственность!
– Даааа? – протянул альфа, подходя ближе, – Ты на моем корабле. Ешь мою еду. Ходишь в моем плаще. Ты не мой только в единственном смысле, – ухмыльнулся капитан, и Эдмунд мучительно покраснел, – но и это мы исправим.
– Ни за что! – неожиданно для себя вскричал Эдмунд.– Никогда и ни за что!
– Никогда… ни за что… – издевательски протянул слова Чезаре, будто пробуя их на вкус, – громкие слова, не находишь? А если я поставлю вопрос по-другому? – вкрадчиво заговорил капитан, подходя все ближе, – Либо ты со мной будешь здесь, в моей постели… либо… я отдам тебя и мальчишку команде. Они будут счастливы заиметь таких ребят как вы.
– Вы этого не сделаете… – оторопело пробормотал Эдмунд. Дыхание застряло где-то поперек горла.
– Хочешь проверить? – так же вкрадчиво-тихо спросил Зверь, придвинувшись к пленнику вплотную, – Я не привык довольствоваться малым. Все или ничего. Или ты мой или ты общий, ничей. Как тебе такая альтернатива?
Эдмунд молчал, все внутри замерло и будто начало болеть.
– Можешь подумать до завтра. Если согласен, то приходи как сейчас. Час после ужина. Я буду ждать полчаса. Не придешь… ждите гостей. Понял меня? – альфа приподнял подбородок омеги.
Голубые глаза налились такой яростью, что у Зверя невольно захватило дух. Парень вырвался и быстро вышел. Альфа слышал его удаляющиеся шаги.
За ошибки не бьем)) Все писалось опять под страхом родительского расстрела)))
========== Глава 9. ==========
Эдмунд не знал, куда себя деть весь день. Он пытался отвлечься, чем-нибудь заняться. Но попытки проваливались одна за другой. Страшное беспокойство, граничащее с паникой, не покидало его ни на минуту. Омега не знал, как выкрутиться из поставленной ситуации, он видел только один вариант. Согласиться. Но при только одной мысли о том, что он сам придет к человеку, которого он боится и почти ненавидит, приводила его в отчаяние и неописуемый ужас. Страшно было, что Зверь будет прикасаться к нему своими огромными руками, прикасаться как альфа, любовник…
Но выхода нет. Или да, или нет, третьего не дано. Значит… придется согласиться. И надеяться, что это все кончится как можно раньше. Одна ночь – это же не так много за спасение сразу двух жизней. правда? Именно жизней, потому что Эдмунд ни одному не пожелает того, что может случится с ними. Если он не согласится.
Тогда согласен.
Один альфа – это лучше, чем сорок. Хотя бы один плюс.
Эдмунд позволил себе иронично усмехнуться.
Но решимость быстро угасла. К вечерней трапезе Эдмунд дергался так, что не мог спокойно есть. Ложка то и дело норовила выпасть из чуть подрагивающих пальцев, от еды тошнило. Омега начал понимать Шало, который так мучился от морской болезни. На капитана он всячески старался не смотреть, вообще избегать его взгляда, который будто говорил о том, что разноглазый альфа уже знает о принятом решении. Он почти с ним не разговаривал, только смотрел, смотрел, смотрел. От одного взгляда бросало в дрожь.
Шало то и дело тихо, так чтобы его не услышали, спрашивал что случилось. Эдмунд отшучивался и отнекивался как мог. Он не собирался посвящать подростка в тайну той сделки, которую заключил с собственной совестью, и собирается заключить с альфой, сидящим рядом с ним. Более того, омега собирался приложить все усилия, чтобы Шало никогда об этом не узнал.
Ужин вскоре закончился. Шало по привычке отправился на палубу. Эдмунд немного постоял с ним, а потом отправился к себе. Он собрал краски, листы бумаги, положил все в сумку. Это был его обманный маневр, объяснение его отсутствия. Вопросов он сейчас просто не вынесет. Эдмунд с некоторым отвращением коснулся своих волос. Он не мылся все это время. Просто издевательство. Хоть колтунов не было, в сумке с красками оказался гребень. С другой стороны… какая теперь разница? Очень скоро совсем иная грязь навсегда останется внутри, и ее уже будет ничем не смыть. Воспоминания не вымываются даже временем, оно их только искажает и чуть притупляет. Больше ничего. Врут те, кто говорит, что время лечит. Оно не лечит. Оно помогает только тогда, когда ничего не вспоминаешь. А Эдмунду что-то подсказывало, что это он до конца дней своих не забудет.
Час уже истек, когда в каюту вошел Шало. Эдмунд очень надеялся, что ему удастся уйти раньше, чем парень вернется.
– Я… пойду порисую, – пробормотал омега, – Меня не будет долго. Ты не бойся.
– Хорошо, – кивнул Шало, – у тебя точно все в порядке?
– Конечно, – Эдмунд тепло улыбнулся. Но паренек ему явно не поверил, – все просто замечательно. Ты меня не жди. Ложись так. У меня в сумке книга есть, ты почитай, если хочешь.
– Спасибо, – ответил бета, забираясь на кровать.
Эдмунд подхватил сумку и быстрым шагом направился к каюте Зверя. Во-первых, ему внезапно захотелось, чтобы это наступило как можно скорее, чтобы потом можно было вздохнуть спокойно. Во-вторых, не нужны были омеге свидетели того, как он заходит в комнату капитана и исчезает там на час. Или на двадцать минут?
Эдмунд вздрогнул.
Он остановился перед дверью, в щели виднелся свет. Омега по привычке начал теребить край рубашки. Благодаря нежданной щедрости капитана, на нем была относительно чистая рубашка, которая оказалась в сумке с красками. Эдмунд вспомнил, что снял ее незадолго до нападения на корабль, поскольку посчитал ее недостаточно чистой. Потом напали пираты, и омега так и не сумел положить ее в сундук. Когда он обнаружил ее в сумке, то был счастлив почти как ребенок. Она показалась ему идеально чистой.
Эдмунд несколько раз глубоко вздохнул, затем решительно открыл дверь в каюту и вошел.
Альфа обернулся на звук открывшейся двери. Он оглядел Эдмунда с ног до головы, губы дрогнули, будто от сдерживаемой улыбки. В газах появился победный блеск. Эдмунд на мгновение прикрыл глаза, чтобы не видеть ни его, ни блеска его глаз, ни этой каюты. Альфа не сделал ни единого движения в его сторону, только смотрел. Внезапно будто воздуха не хватило омеге, и он оперся рукой о дверной косяк. Зверь медленно подошел к нему. Его взгляд опустился на сумку.
