Текст книги "Всё или ничего (СИ)"
Автор книги: niki123
Жанры:
Историческое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 51 страниц)
– Ваши… покои, мой господин, – негромко провозгласил мажордом, – Ваш…ваш…ваш… – мужчина забыл слово и теперь отчаянно пытался его вспомнить.
– Багаж? – деликатно подсказал омега.
– Да,… прошу…прощения, – кивнул лорд.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Эдмунд.
– Благодарю вас, – слегка поклонился лорд, – Слуги… выполнят… любую…просьбу, стоит… вам только …сказать.
– Благодарю вас за внимание, но у меня есть мои собственные. Кстати, где они сейчас, милорд?
Мажордом сначала пытался что-то сказать, но видя, что Эдмунд его не понимает, подошел к стене и три раза тихо стукнул. Отворилась небольшая дверь, ничем не отличающаяся от стены. Лорд широко открыл ее, демонстрируя Эдмунду хорошо освещенный длинный коридор. Омега выглянул.
В стене были многочисленные двери, видимо, соединяющие все комнаты во дворце. Очень умно.
Мажордом показал на шнур, свисающий со стены. Сделал движение, будто дернул за него.
– Они…придут, – объяснил лорд.
– Спасибо, – улыбнулся Эдмунд, – Я хотел бы отдохнуть немного, милорд.
– Разумеется… мой господин, – мажордом низко поклонился и вышел.
Трое юношей в ливрее остались. Они не двигались, смотрели в пол, стараясь слиться со стенами. У них это почти получилось, потому что омега совсем забыл об их существовании. Эдмунд обратился к ним, медленно выговаривая слова, они силились понять его, но тщетно.
Тогда омега подошел к главным дверям, которые тут же открылись слугами снаружи, и выразительно кивнул головой на дверь. Юноши несколько сникли, явно испугавшись, что не угодили господину. Эдмунд чуть мотнул головой, потом приложил руку к груди и чуть кивнул, словно благодаря. На лице одного парня проступила благодарность, они все втроем поклонились едва ли не до пола и вышли.
Эдмунд покачал головой, усмехнувшись. Да… если переводчика не будет на балу, то придется вспоминать те детские игры, в которых надо было загадать какое-то слово, а потом показывать его, объясняя, что ты загадал.
Зато скучно не будет точно.
Оставшись в одиночестве, Эдмунд стал разглядывать комнату. Она была по-королевски роскошной.
Голубые с кремовым стены слегка поблескивали из-за золотых нитей, образующих красивейший рисунок. Потолок был искусно расписан, казалось, что смотришь на чистое небо, а над тобой парят живые ангелы, готовые спуститься по первому зову. У стены стояло несколько стульев и столиков, они были очень изящными, из белого дерева. Был ломберный столик, в ящике которого омега обнаружил шахматы и карты, вокруг него было несколько стульев. В центре комнаты было два диванчика на три персоны с голубой обивкой, стоящих друг напротив друга и пара кресел с такой же обивкой. На стенах было несколько картин с изображениями пикников и сцен охоты. Комната явно подразумевалась как приемная.
Эдмунд прошел к следующей двери, попав в кабинет, судя по интерьеру. Здесь было два больших шкафа с книгами, медового цвета паркет покрывал ковер со сложным рисунком. Вся комната была отделана в красно-коричневых тонах. У окна во всю стену стоял большой дубовый стол и массивный, с виду удобный, стул. У камина, отделанного деревянной резьбой, стояли два кресла и столик.
Омега открыл последнюю дверь и попал в спальню. Сундуки Эдмунда были уже открыты, слуги торопливо развешивали дорогие наряды в огромный гардероб. Шкатулки с драгоценностями с большой осторожностью ставились на комод. Люди замерли, увидев Эдмунда. Среди них были и валлирийцы, и холмстарцы. Эдмунд кивнул, мол, продолжайте, и принялся бегло осматривать комнату, стараясь не выдать своего удивления и восхищения.
В центре стояла огромная кровать на столбиках с балдахином, который крепился к потолку. Было два огромных окна, балкон, с которого был прекрасно виден королевский парк. У стены стояло зеркало в полный рост в серебряной раме и трюмо из красного дерева. Пушистый белоснежный ковер, кресло и пуфик для ног. Все в насыщенно-зеленом цвете.
Слуги быстро распаковали вещи и ушли. Эдмунд сел на кровать, еще раз окинув взором комнату.
Ему было непривычно. В такой роскоши он чувствовал себя каким-то мальчишкой-посыльным, которого прислали с запиской в дом влиятельного человека, и теперь он вынужден дожидаться его в богато обставленной гостиной, воображая себя лордом. Но нет… Этим лордом был сам Эдмунд. Никто не зайдет в комнату без стука, не возьмет записку и не выгонит вон.
Теперь никто не посмеет войти, не постучав. Прикоснуться, не спросив разрешения. Заговорить без вежливости и некоторой подобострастности в голосе. Странно и дико.
Эдмунд встал и достал из нетронутой сумки папку с рисунками. Некоторое время он смотрел на родные лица и знакомые стены. Затем, решив, что и впрямь стоит отдохнуть, решил полежать.
*
Через пару часов пришла записка от главы парламента, в которой он спрашивал, чувствует ли в себе омега достаточно сил, чтобы совершить небольшую экскурсию по дворцу. Записку принес не просто слуга, а переводчик, который быстро написал герцогу, что Эдмунд вполне готов для экскурсии, и отнес записку адресату.
Омега принялся одеваться. Он выбрал простой элегантный костюм из шелка зеленого цвета, который состоял из нешироких брюк и удлиненной рубашки, подпоясанной длинной ниткой из крупных жемчужин, сплетенных в три ряда. Омега оставил волосы распущенными, только присобрал немного жемчужным ободком. Никаких других украшений он не стал надевать. Будет еще время. На ногах были мягкие белые туфли, а руки оказались облачены в тончайшие белые перчатки.
За дверью покоев омегу ждал переводчик, который следовал за ним как тень на протяжении всей прогулки с герцогом.
Оказалось, что королева Холмстара благоволит к искусствам, поэтому во дворце была ювелирная мастерская, где работали лучшие ювелиры страны. Приглашение в королевскую мастерскую считалось венцом карьеры. Так же была и художественная мастерская, в которой Эдмунд провел довольно много времени, рассматривая наброски, этюды и полноценные картины.
Также при дворе был свой театр и своя театральная труппа, которая каждый месяц ставила новый спектакль для Ее Величества и самых приближенных вельмож. Во дворце так же были и скульпторы, и музыканты. Под всех этих людей было отведено целое крыло.
Сам дворец был большим и светлым. Здесь была оранжерея и зимний сад, множество картинных галерей, приемных, два бальных зала, банкетный зал, который вмещал в себя шестьсот человек, не считая слуг. Было множество конюшен, даже площадка для какой-то странной игры, именуемой тамбуреллой.
Затем, когда до бала осталось три часа, герцог покинул Эдмунда, чтобы не мешать ему готовиться.
*
Эдмунд разрывался между нарядом из шелка цвета красного вина и костюмом из парчи темно-синего цвета с легкой россыпью жемчуга. Решив, что для первого бала красное – это слишком, омега остановился на темно-синем костюме. Затем принялся переодеваться. Брюки кончались у щиколоток, слегка зауживаясь к низу. Эдмунд любил крой такого рода, потому что он не мешал двигаться, но все еще оставался приличным, а не был на грани допустимого как наряды Ника или воздушные одеяния Эйдана. Штанины брюк оканчивались четырьмя нитками мелкого жемчуга, который щекотал ноги холодными случайными прикосновениями и слегка позвякивал при каждом движении. Жилет был с воротником, который тоже состоял из жемчуга и мелких сапфиров. Под него омега надел белоснежную рубашку.
Тут в дверь тихонько постучали, и в комнату осторожно заглянула горничная. Она была из тех, кто приехал с Эдмундом.
– Господину не понадобится помощь? – тихо спросила она, не поднимая глаз.
– Ты умеешь обращаться с длинными волосами?
– Да, мой господин, – так же тихо ответила горничная.
– В таком случае, – улыбнулся кончиками губ омега, который никогда не умел управляться со своими волосами, – мне действительно понадобиться твоя помощь, проходи.
Девушка закрыла дверь и нерешительно подошла к Эдмунду. Тот сел на стул перед трюмо и по-доброму взглянул на девушку через зеркало. Та робко улыбнулась и принялась перебирать волосы господина. Ее темные раскосые глаза не могли скрыть восхищения и восторга. Пальцы с большой осторожностью, едва ли не с нежностью касались золотых локонов.
– Как господин желает убрать волосы? – уже по-деловому спросила горничная, почувствовав себя несколько увереннее.
– Не представляю.
– Может быть, я, – тут она осторожно приподняла волосы с макушки, – подниму вот здесь, пропущу ленту, а все остальные волосы оставлю на спине? Или господин хочет что-то посложнее?
– Нет. Сделай так, как сказала.
И девушка принялась за работу. Ее тонкие пальчики уверенно приподнимали, переплетали, закрепляли. Она явно чувствовала себя, что называется “на своей территории”. Эти прикосновения почти успокаивали, Эдмунд чуть прикрыл глаза. Он услышал тихий шелест шелковой ленты, пропускаемой сквозь пряди.
– Готово, мой господин, – произнесла девушка.
Эдмунд открыл глаза.
Прическа была незатейливой, но очень элегантной, со вкусом. Волосы образовывали некий двухуровневый водопад. Самые длинные локоны свободно падали на спину, другая же их часть была красиво собрана на затылке и закреплена шпильками. Локоны были забраны не полностью, и волнами спадали на шею. Синяя лента на редкость удачно контрастировала с волосами.
– Мне очень нравится, – улыбнулся Эдмунд, – Как на твой вкус?
– Мне кажется, что господин прекрасен, – чуть покраснела горничная, – Но если господин позволит… я хотела бы добавить кое-что…
– Что именно?
– Я… – девушка побледнела от волнения и вытащила из кармана коричневого платья прекрасный белый цветок, – нашла его…в вашей комнате, господин. Наверное, он выпал из того букета в к-кабинете… Я знаю, что нельзя было брать…Но он был очень красивый… Простите меня, господин. Может, я прикреплю его сзади? Если, конечно, господин не прогонит меня за дерзость…
– Не прогоню, – ласково улыбнулся Эдмунд, осторожно приподнимая подбородок молоденькой девушки, – Можешь оставить цветок себе, если хочешь.
– Он завянет завтра, мой господин, – расстроенно сообщила горничная, – А вам он принесет пользу.
– Хорошо. Но только быстро.
Эдмунд сел на стул, девушка осторожно вытащила одну шпильку и, придерживая волосы, вставила стебелек цветка и заколола шпильку снова. Эдмунд повертелся перед зеркалом, осматривая себя. Цветок оказался тем, что неуловимо дополнило наряд, придало ему особенный шарм и какое-то очарование.
Омега нервничал.
Он жестом пригласил девушку в кабинет, затем на ее глазах подошел к букету и вытащил едва распустившуюся нежно-розовую розу, и вручил ее девушке.
– Вот, возьми, – сказал он, – пускай, это будет моей благодарностью за помощь. Поставь его в воду, и он не завянет несколько дней.
– Благодарю, мой господин, – пролепетала горничная.
Тут раздался деликатный стук. Пришел герцог. Эдмунд глазами повел на дверь для слуг, горничная присела в быстром реверансе и исчезла в коридоре.
Эдмунд открыл дверь, представ перед альфой. Тот был в черных бархатных брюках, белой рубашке и черном сюртуке с серебряной вычурной вышивкой. Костюм ему удивительно шел.
– Позвольте выразить вам мое восхищение, – поприветствовал глава парламента омегу. Он и представить себе не мог, что это создание может быть еще прекраснее.
Но оно было.
– Благодарю вас, Ваша Светлость, – улыбнулся Эдмунд.
– Все уже с нетерпением ожидать вас, – низко сказал мужчина.
– В таком случае, не будем никого заставлять ждать более, – произнес омега, вкладывая руку в черной перчатке и в ладонь альфы, так же облаченную в перчатку.
*
Герцог и Эдмунд остановились перед бело-золотыми дверьми, за которыми шумели люди и играла музыка. Эдмунд услышал, как все внезапно смолкло, и его сердце застучало с удвоенной силой, в наступившей тишине сказали какую-то длинную фразу, из которой омега понял только свое имя, и двери открылись.
Эдмунд зажмурился на мгновение, герцог ввел его в зал. Они оказались на площадке перед лестницей, спускающейся в бальный зал. Несколькими метрами ниже стояли многочисленные придворные, разодетые в пух и прах. Они все смотрели вверх, туда, где был Эдмунд.
Омега сглотнул. Герцог, словно почувствовав его волнение, чуть улыбнулся и ему. Эдмунд отправил ему ответную улыбку, и они стали спускаться. Придворные расступались перед ними, Эдмунд кожей чувствовал взгляды на себе, но не подавал вида, только легко по-светски улыбался.
На троне сидела рыжеволосая женщина в пышном красном платье со стоячим воротником и глубоким декольте. На груди покоилось ожерелье из гранатов, в ушах сверкали такие же серьги, все платье было расшито этими камнями. Рыжие волосы были убраны в высокую прическу.
Королеву нельзя было назвать красивой, черты лица были крупными как и она сама, где-то даже мужскими. Нос с горбинкой, большой рот с тонкими губами, высокий аристократический лоб и карие небольшие глаза, смотревшие чуть свысока. Но, в конце концов, она же королева. На голове сияла корона с теми же гранатами, но также с бриллиантами и крупным жемчугом.
– Ваше Величество, – громко сказал глава парламента, – позвольте представить вам господина Эдмунда Даунхерста, светлого посла Его Величества короля Валлирии Локхарда третьего.
Эдмунд низко поклонился. Королева встала с трона, не говоря ни слова, и подошла к омеге почти вплотную. Из-за ступеньки она была значительно выше Эдмунда. Но что-то подсказывало омеге, что дело не только в ступеньке.
– Добро пожаловать в Холмстар, – произнесла королева грудным сочным голосом, который эхом отразился от стен. Она протянула руку в красной перчатке, золотой браслет блеснул на запястье. Эдмунд осторожно прикоснулся губами к обтянутой перчаткой руке.
Королева слегка улыбнулась и вернулась на свой трон. Гости зааплодировали и праздник продолжился.
Герцог, уж по доброй воле или по приказу, стал сопровождающим Эдмунда на этот вечер. Он знакомил омегу с самыми знатными и богатыми представителями высшего общества, за ними тенью следовал переводчик, который молниеносно все переводил с одного языка на другой.
Эдмунда спрашивали в основном о жизни в Валлирии, чем он там занимается, немного о политике. В основном этим занимались женщины и омеги, альфы поддерживали разговор на нейтральные темы, видимо считая, что раз Эдмунд омега, да еще такой красивый, то особенных талантов и разума у него нет. Эдмунда такое отношение не задевало, оно было довольно распространенным об омегах в целом, и кузен Ника к нему уже привык. Хорошо, что за мебель не считают, на том спасибо.
Омегу приглашали танцевать бесчисленное количество раз, он даже танцевал с женщинами, в Валлирии это было не запрещено, но по негласному соглашению обычно с женщинами танцевали беты и альфы, изредка омеги. Но в Холмстаре омеги спокойно вальсировали с леди, это не считалось чем-то необычным. Видимо потому, что Холмстаром правила женщина.
Сама королева долгое время сидела на троне, потом некоторые члены парламента удостоились чести потанцевать с ней, и она вновь вернулась на свое место. Эдмунд не мог понять, то ли она всегда так веселится, то ли он ей неприятен.
Спустя несколько часов королева удалилась. Гости немного расслабились, музыка стала громче и веселее. Танцующих стало больше, Эдмунд был самым востребованным танцором как среди женщин, так и среди мужчин. Последние научили его танцевать их национальный танец котильон. Он традиционно исполнялся всеми участниками бала, кавалер-кондуктор наблюдал за всеми, следил за согласованностью пар и называл фигуры танца. Это все чем-то напомнило Эдмунду армию на поле сражения, управляемую военачальником. В данном случае кавалер-кондуктором.
Танец всегда исполнялся в конце вечера и являлся его завершением. Поэтому гости стали медленно расходиться по своим покоям, кто-то отправился в сад прогуляться. Эдмунд, не чувствующий ног от усталости, рад был оказаться в своих покоях. Там его уже ждали слуги, которые вмиг помогли ему раздеться и расплести волосы. После чего омега блаженно опустился на мягкую постель.
*
Омега проснулся относительно рано по дворцовым меркам. Около десяти часов утра. Посчитав, что он проспал только шесть часов, Эдмунд хотел было вздремнуть еще, но сон не шел. Омега накинул темно-коричневый халат, открыл стеклянную дверь и выглянул на балкон. Омега осторожно посмотрел вниз и, убедившись что никого не шокирует своим видом, вышел босыми ногами на балкон. Вид открывался на парк просто чудесный. И свет очень хорошо падал.
Эдмунд поспешил за бумагой, грифелями и стулом. Следующие полтора часа он делал небольшие зарисовки, которые потом надеялся изобразить в цвете. Около двенадцати в дверь тихонько постучали, и холмстарский слуга принес записку на серебряном подносе.
Герцог сообщал Эдмунду, что его будут рады видеть на королевском завтраке. Омега с сожалением отложил бумагу и закрыл балкон. Утро выдалось теплым и солнечным, кузен Ника надел песочного цвета брюки и белую рубашку с золотой вышивкой. Волосы ему забрала вчерашняя горничная, подобрав золотым ободком с изумрудами. Довольный своим видом, омега дождался своего вчерашнего сопровождающего, который встречал его в порту, и отправился завтракать.
Вопреки ожиданиям людей было совсем немного как и мест за столом. Завтрак для избранных. Королевы еще не было, и все о чем-то оживленно переговаривались. Эдмунду показалось, что говорили о нем. Его проводили к его стулу, который оказался по левую руку от королевского места. У омеги что-то екнуло внутри, когда королева почтила их своим присутствием, опустилась на место рядом с Эдмундом и пожелала всем хорошего дня.
Разговоры стали несколько тише.
Эдмунд, не торопясь, ел свой завтрак и искоса поглядывал на странную женщину, одетую на этот раз в розовое платье и сидящую рядом с ним. Зачем было приглашать его, если не хочешь разговаривать? Это было для омеги настоящей загадкой.
– Как вы находите Холмстар? – внезапно обратилась к Эдмунду королева, заставив его едва ли не подавиться от удивления.
– Ваша страна прекрасна и удивительна, Ваше Величество, – вежливо ответил омега, справившись с собой.
– Сильны ли различия в наших традициях с вашими? – последовал следующий вопрос. Королева говорила немного громче, чем обычно говорят с одним человеком, будто хотела, чтобы ее слышали все присутствующие.
И они слышали. Ловили каждое ее слово и вслушивались в ответы Эдмунда, хотя и не понимали их. Почему королева знала валлирийский, а ее придворные – нет, Эдмунд не знал.
– Не очень, Ваше Величество. Я бы сказал, что они больше похожи, чем различаются.
– Вот как? – темные глаза наконец-то посмотрели на омегу, а не куда-то поверх него. – И в чем-же схожесть?
– Традиции наших стран очень древние. Они произрастают из мудрости поколений, обычаев прошлого, которые мы не должны забывать. Из времен, когда ни одно слово не было пустым, а действие – необдуманным.
Кажется, ответ понравился Капитолине, Эдмунду почудилась тень улыбки на ее бесстрастном лице.
– Почему вы считаете, что прошлое так важно помнить и чтить?
– Я так думаю, Ваше Величество, потому что по моему мнению, наше настоящее, а, возможно, и будущее во многом зависит от нашего прошлого. По моему мнению, трудно осознать себя как часть этого мира, если не знать ни своих корней, ни традиций.
– Ваши слова мудры, господин Даунхерст, – сверкнула глазами королева.
– Благодарю вас, Ваше Величество, – произнес Эдмунд, пораженный похвалой этой женщины.
Затем она встала, за ней встали все присутствующие, попрощалась с присутствующими и удалилась. Все снова сели, и разговоры вернулись в привычное русло.
*
Этим днем Эдмунд был предоставлен сам себе, по пятам за ним следовал его переводчик и один телохранитель. Оказывается, по приказу короля, хотя бы один всегда должен был присутствовать при омеге. Работа альфе выдалась, мягко говоря, не пыльная, потому что Эдмунд довольно долго пропадал в художественной мастерской, смотря на работу признанных мастеров и пытаясь хоть что-то запомнить.
На следующий день была назначена та самая загадочная игра. Правила были простыми: по середине площадки натягивалась сетка, игроки должны были отбивать войлочный мяч специальными перчатками с крупной сеткой, чтобы не дать мячу перелететь за линию позади команды. Иначе тогда они теряли одно очко. Играли до пяти очков. Выигрывал, естественно, тот, кто набирал пять очков первым.
Было несколько игр, они показались Эдмунду очень забавными. Люди искренне болели за игроков, а те изо всех сил старались выиграть. Затем даже Эдмунду выпал шанс попробовать. Он отнекивался как мог, объясняя отказ тем, что не только не умеет играть, но и напрочь лишен способности высоко прыгать и быстро реагировать. Но его быстро успокоили тем фактом, что он так совершенен, что ему совсем нет нужды даже шевелиться, чтобы их команда выиграла, так как все внимание соперника будет сосредоточено на нем. Эдмунд сделал вид, что комплимент пришелся ему по вкусу, и согласился поиграть.
Они не выиграли, проиграв со счетом “пять-три”. Более того, игра оказалась не такой безопасной, как представлялось Эдмунду в самом начале. Пару раз ему больно заехали тяжелой странной варежкой по плечу, а один раз даже по голове. Прическа тут же была испорчена. Перед омегой извинялись бесчисленное количество раз, тот не обращал на чуть саднящее плечо никакого внимания.
Королева не появилась. Странная женщина.
Но следующим утром омега получил записку с королевской печатью. Ее Величество приглашала Эдмунда прогуляться по парку. Омега был несказанно удивлен внезапным приглашением. Но к двум часам ждал Капитолину у подножия главной лестницы.
Она появилась, слегка опоздав. Сегодня на ней было зеленое платье, и изумрудный обруч. Фрейлины несли над ней кружевной зонтик от солнца. Как уже понял Эдмунд, бледность была здесь в моде. Королева поприветствовала омегу и они отправились гулять по парку.
Королева молчала, Эдмунд не решался заговорить первым. Ее Величество зашла в просторную беседку, увитую розами, и позвала омегу кивком головы. Здесь был поставлен раскладной столик, на котором стояли фрукты и вино. Королева села, Эдмунд повторил это действие следом. Слуга разлил вино, королева взглядом велела ему удалиться. Она по-прежнему молчала.
– Могу я поднять этот бокал в вашу честь, Ваше Величество? – первым нарушил напряженную тишину Эдмунд.
– Можете.
– В таком случае, я желаю вам, Ваше Величество, долгих лет и процветающего царствования.
– Мне приятен ваш тост, господин Даунхерст. Но все же я хотела бы изменить его. Предлагаю выпить просто за процветающее царствование. Мне не хотелось бы дожить до старости.
Эдмунда удивили ее слова, но он послушно принял тост. Затем спросил, осмелев:
– Могу я спросить, почему Ваше Величество не желает жить долго?
– Старость. Она не видится мне чем-то прекрасным.
– С вашего позволения, я могу заметить, что старость – это всего лишь закат этой жизни, который готовит нас к рассвету следующей.
– Старость является тем, чем вы говорите тогда, когда стареешь среди близких людей. А не когда ты один, – весомо сказала королева.
И тут Эдмунд понял причину ее странной замкнутости. Просто эта сильная могущественная женщина была смертельно одинока. Одиночество еще страшней, когда ты со многими людьми, но они не только не пытаются его развеять, но им нет до него никакого дела.
– Мне кажется, Ваше Величество, что никогда не поздно окружить себя близкими людьми, – осторожно сказал омега.
Капитолина не смотрела на него, ее взгляд был устремлен куда-то глубоко в себя, впрочем как и всегда.
– Возможно, вы и правы, – сказала она. Затем немного помолчала, – А как вы думаете, что следовало бы делать человеку, у которого нет близких? Нет семьи?
– Наверное, стоило бы окружить себя верными друзьями, – предположил Эдмунд. Он прекрасно понимал Капитолину. Пять лет назад ему тоже некем было окружить себя.
– А если нет и их? – негромко спросила женщина.
– Тогда стоило бы их завести, Ваше Величество.
– Это довольно трудно, вы не находите? – тут взгляд темно-карих глаз переместился на Эдмунда.
– Это несколько легче, чем может показаться вначале, Ваше Величество, – деликатно сказал омега, – Возможно, человек, который ищет друга, может обратить свой взор на кого-то, кто был бы ниже себя? Вы так не считаете?
– Вы говорите о простолюдинах? – подняла брови в удивлении Капитолина.
– Не совсем о них, Ваше Величество. О людях в общем. Но простые люди тоже очень хорошие. По-своему, разумеется.
– У вас есть такие друзья? – вновь удивленно спросила королева.
– Есть несколько. Дома у меня есть знакомый конюх. Он знает много забавных историй и сможет развеять даже самую сильную печаль. Есть так же экономка. Очень деловая и по-своему властная женщина. Но она всегда первой приходит на помощь, не требуя ничего взамен.
– Да… – неожиданно усмехнулась рыжеволосая женщина, – есть определенные… преимущества. И вы хотите сказать, что предпочли их дружбу дружбе с аристократом?
– Не со всяким аристократом я мог бы поддерживать дружеские отношения, Ваше Величество. Иногда они бывают холодны и жестоки. Сегодня улыбаются вам, а завтра без угрызений подпишут вам приговор. Они могут быть лицемерными и злыми… предателями, – тихо докончил Эдмунд. В голове сразу всплыл образ Трэвиса, – Вы не находите, Ваше Величество?
Королева молчала, смотря на Эдмунда своими темными глазами. По ним ничего нельзя было прочесть.
– Как ваше плечо, господин Даунхерст? – резко сменила тему женщина.
– Прекрасно, Ваше Величество, – не моргнул глазом омега, – Совсем не болит.
– Отрадно это слышать, господин Даунхерст.
Королева отпила вина и поднялась, давая понять, что аудиенция закончена. Они пошли обратно ко дворцу, где Эдмунд галантно поцеловал Капитолине руку, и она исчезла в королевском крыле.
*
С этого дня королева стала посылать за Эдмундом почти каждое утро. Как-то даже послала поздно вечером, понадеявшись, что ему не спится так же как и ей. Она не прогадала. Так Эдмунд догадался, что до глубины души одинокая женщина страдает еще и бессонницей.
Он искренне ей сочувствовал. Ведь ей не с кем было поговорить долгие годы. У нее были соратники, союзники, которые помогли ей двадцать шесть лет назад свергнуть брата и взойти на престол. Но прошли годы, союзники стали все дальше. Некоторые уже отошли в другой мир.
Капитолину пугала старость, потому что сулила ей не только еще большее одиночество и тоску, но и немощь. Как она сама случайно призналась Эдмунду, у нее с самого раннего детства очень болят ноги. Какая-то патология. Ей больно ходить, поэтому она почти не танцует, хотя танцы ей очень нравятся.
В ней никто и никогда не видел не то что женщину. Просто человека. Сначала мощная соперница брату в гонке за отцовский престол, потом орудие для его свержения и казни. Она не хотела его убивать, но парламент был беспощаден. Вернее та его часть, которая была за нее. Потом члены парламента пытались выдать ее замуж несколько раз. Удачная партия, в приданом целое государство и морской флот. Капитолина в молодости разрывала все помолвки сама. Она не собиралась допускать мужчину к ее трону. Не собиралась становиться бывшей королевой, чтобы больше не иметь права выбора и голоса. Даже материнский инстинкт не смог побороть эту неприязнь к браку.
Но теперь ей сорок восемь, а не сорок, как оказалось. И ей страшно стареть.
Эдмунд стал ее собеседником. Он был деликатен, временами почти нежен с этой несчастной женщиной, когда это было уместно. Они никогда не разговаривали лично о ней или лично о нем. Всегда гипотетически, будто под бесстрастными словами не подразумеваются конкретные люди. Эдмунд даже рассказал ей немного о своем детстве. Капитолина его поняла как никто другой.
Когда до отплытия в Рахмор оставалась одна ночь, королева вновь послала за Эдмундом. Они разговаривали до рассвета. Было видно, что женщина не хочет терять зарождающуюся дружбу.
– Ваше Величество… – Эдмунд замялся, не зная, как она отреагирует. Ходили слухи, что Капитолину довольно легко было вывести из себя, – если вы позволите… Если моя смиренная просьба не покажется вам неслыханной дерзостью…
– Говорите, – бесстрастно как всегда произнесла женщина.
– Вы столь интересная собеседница, что… я боюсь не встретить на своем пути никого, кто отдаленно напоминал бы вас… Если позволите… писать вам. Изредка, – добавил омега, наблюдая за реакцией королевы.
Та молчала, будто обдумывая его предложение. Но решение было уже принято, Эдмунд понял это по прикрывшимся глазам.
– Пишите, – коротко сказала она, протягивая мясистую ладонь для рукопожатия, – Теперь вам пора. Отдохните немного перед дорогой.
– Благодарю вас, Ваше Величество, – низко поклонился Эдмунд.
Затем, немного пятясь, отошел к двери. Еще раз низко поклонился и вышел в коридор.
Через час его и слуг забрал экипаж и отвез на корабль. Еще через два часа они покинули берега Холмстара.
========== Глава 3 ==========
Рахмор был довольно загадочным государством. Оно было совсем небольшим, практически не имело союзников, зато исправно наживало врагов, в числе которых, к счастью, Валлирия не значилась… Но это совсем не придавало Эдмунду спокойствия. Главной особенностью Рахмора были его маги. Вернее некроманты.
Многие их боялись и ненавидели, во многих государствах из-за религии магия такого рода была строго запрещена и каралась смертью. Потому что многие поверья гласили, что если тело человека будет служить кому-то после своей смерти, то душа будет проклята и никогда не найдет покоя на том свете. О вере Рахмора ничего сказано не было.
Государством правил король, он был очень сильным могущественным некромантом. И ему было семьдесят пять лет.
Эдмунд одевался, готовясь ступить на берега неизведанной страны. Он совсем не представлял, чего ожидать. И это здорово било хлыстом по нервам. Омега накинул плащ, Рахмор встретил его мелким холодным дождем. Поскольку “Летящий ветер” двигался шесть дней плавания строго на север, то здесь летом и не пахло. Середина промозглой весны, вот как охарактеризовал бы это время года кузен Ника.
За дверью каюты его ждали два вооруженных телохранителя. Они поклонились и бесшумно следовали за омегой, тот и представить себе не мог, что такие массивные альфы могут так тихо двигаться. Только шуршали их плащи, касаясь одежды и друг друга. Эдмунд надел капюшон и спустился с помоста. Никакой ковровой дорожки не было. Омегу ждала лишь тонкая фигура в наглухо застегнутом плаще, морской обнаглевший ветер пытался скинуть капюшон, и фигура придерживала рукой тяжелую ткань. Позади нее было два просторных на вид экипажа. Эдмунд остановился перед фигурой, которая была скорее женщиной, судя по подолу мокрого от дождя платья, который едва выглядывал из-под плаща, и слегка поклонился.
