Текст книги "Всё или ничего (СИ)"

После ужина Чезаре показали его комнату. Она оказалась небольшой, но очень красивой. Чезаре вновь оценил хороший вкус хозяев, а также их гостеприимство. Во-первых, его могли запросто выпроводить на улицу в жуткую грозу, а во-вторых, могли выделить какую-нибудь комнатенку на самом верху, где-нибудь рядом с комнатой управляющего. В конце концов, он всего лишь купец, а не знатный вельможа.

В комнате уже затопили камин, было тепло. Чувствовался запах свежего постельного белья и дождя, видно, комнату проветривали пару часов. На комоде стоял кувшин с водой и тазик, на подоконнике – вазочка с фруктами. Хозяева все предусмотрели.

Тут в дверь тихонько постучали. Тоненький паренек, немножко заикаясь от волнения, сказал, что Чезаре приглашают в большую гостиную. Альфа сказал, что придет через несколько минут. Он снял жилет, повесил его на стул, оставшись в коричневой рубашке. Подумав немного, расстегнул пару верхних пуговиц. Ненавидел альфа воротники у горла, ох как ненавидел.

Довольно вздохнув, Чезаре вышел в коридор. Здесь было совершенно пусто и тихо, ни души. Мужчина стал спускаться по лестнице, наугад свернул влево. Только тут ему пришло в голову, что слугу он отослал напрасно. Где большая гостиная он не знает. Чезаре вернулся к лестнице, свернул направо. Он попал в картинную галерею. Со стен на него смотрели предки виконта Харгроув. Все носатые и низколобые, только последние три поколения выглядели более-менее привлекательно. Видимо потому, что альфы стали жениться на иноземцах. Пришла новая кровь и искоренила болезни.

Тут альфа остановился. Он немного помотал головой. В конце галереи стоял огромный черный зверь. На его спине сидел маленький мальчик и что-то покрикивал, пытаясь сдвинуть гигантское животное с места. Черный кот стал медленно, бесшумно двигаться в сторону Чезаре. У того невольно захватило дух, инстинкт самосохранения ему чужд не был. Зверь остановился в нескольких шагах от мужчины, синие глаза уставились в упор, не мигая. Почти квадратная морда чуть скривилась, показались идеально белые клыки. Хвост угрожающе бил по полу.

Чезаре выпрямился, слегка расставил руки, желая казаться больше, чем он есть. Зверя он узнал.

– Ты меня тоже узнал, Ма Шер, – низко проговорил альфа, смотря в глаза коту. Он не хотел доводить дело до схватки. На спине гиганта сидел маленький ребенок, который с интересом наблюдал за происходящим. – Давай разойдемся по-хорошему.

Ма Шер широко зевнул, показав челюсти во всей красе. Хвост все так же бил по полу. Тут мальчик на спине что-то зашептал на ухо зверю, слегка ударил по бокам ножками. Кот будто нехотя отступил в сторону, пропуская альфу. Когда тот хотел наклониться к мальчику, Ма Шер тихо зарычал. Мужчина медленно поднял руки в знак капитуляции.

Он просто ушел из галереи, спустился на еще один лестничный пролет вниз. Там встретил служанку, которая и указала путь в большую гостиную.

Когда Чезаре, наконец, добрался до комнаты, почти все уже были в сборе. Граф Хоуксворт читал в кресле книгу, Мирт играл в шахматы с Аскольдом и явно проигрывал. Эдмунд лениво поглаживал Ма Шера за ухом, который лежал у его ног как преданная собака. Оба сделали вид, что не заметили Чезаре. Бледноватый Ник о чем-то тихо переговаривался с одной из сестер Людвига, та внимательно его слушала. Алек по обыкновению острил, рассказывал полу выдуманные байки. Те кто его слушал, то и дело смеялись. Девочки-двойняшки сидели рядом с Ма Шером и трепали его за шерсть, зверь терпеливо сносил это. Адриан что-то горячо доказывал отцу.

Кайл вошел в гостиную вслед за Чезаре, неся на руках маленького Люка. В нем альфа узнал того мальчугана, что сидел на спине у Ма Шера.

– Ты мое сокровище, – проговорил Алек, поднимаясь с места, чтобы обнять Кайла. Глаза Эрика недобро сверкнули.

– Не твое. Мое, – решительно заявил Люк, отцепляя руки мужчины он плеч Кайла. Хоуксворт только хохотнул, глядя на это. Алек закатил глаза.

– Это невыносимо. Я так надеялся, что ребенок будет копией Кайла. Но он унаследовал твой отвратительный характер, Хоуксворт. Это просто возмутительно.

– Неудивительно. Он мой сын, – пожал плечами мужчина.

– Очень жаль.

– Жениться тебе надо Мельбурн, жениться, – назидательно проговорил Эрик, отложив книгу. – Тогда не будешь вздыхать по чужим детям.

– Кайл, скажи мне, – обратился Алек к омеге, который чуть усмехался, наблюдая за перепалкой мужа и друга. Он к ним уже привык, – у тебя есть близнец?

– Увы.

– И даже кузена нет? – несчастно спросил альфа.

– Отец, скажи, у меня есть кузен? – весело осведомился Кайл у Мирта.

– Есть, – ответил тот, не отрывая взгляда от шахматной доски, – но он совсем на тебя не похож.

– Вот видишь, Хоуксворт, – пожал плечами Алек. – Второго такого как Кайл мне не найти, а значит я навеки обречен волочиться за твоим мужем. Надеюсь, что он когда-нибудь поймет, какое сокровище в моем лице он променял на тебя.

– Не пойму, – помотал головой Кайл, садясь на подлокотник кресла, в котором обосновался Эрик, и легко поцеловал мужа в щеку. – Он окончательно задурил мне голову.

– Я вижу, – сокрушенно проговорил Мельбурн. – Ник, как думаешь, долго я еще буду страдать от одиночества?

– Пока не научишься отличать любовь от страсти, – философски ответил за него Людвиг. Мирт едва заметно улыбнулся этим словам.

– Но одно неотделимо от другого, – запротестовал Алек. – Как можно любить, не желая?

– Но можно желать, не любя, – заметил Ник.

– Можно. Но в таком случае, как я отличу страсть от любви, если любовь – это тоже страсть, но немного иного рода? Я могу быть влюблен в объект желания, а потом чувства исчезнут. Так как же я определю, что именно это чувство настоящее? Сегодня сильнейшая привязанность, а завтра дым над холмами.

– Любовь, Алек, – это нечто большее, чем физические ощущения, – проговорил Аскольд, делая ход. Разговор его явно заинтересовал. – Ты вряд ли сможешь понять нас сейчас, раз сам не чувствовал настоящей любви. Это не описать словами доходчиво.

– Эдмунд, а ты что скажешь? – обратился к омеге Мельбурн, обворожительно улыбнувшись. – Как бы ты объяснил мне, чем любовь отличается от простого желания?

Парень немного помолчал, глядя в огонь. Пламя бросало причудливые блики на его лицо и волосы.

– Страсть – это когда ты хочешь лишь брать, ничего не отдавая, – медленно начал Эдмунд, чуть повернув голову. – Любовь – это когда хочешь только отдавать, ничего не требуя взамен.

На последних словах Эдмунд глянул на Чезаре. Альфа сидел, будто завороженный этим мгновением. Слова оказались невероятно точными, меткими. Даже Алек промолчал, не пытаясь перевести все в шутку.

И так… Господа и дамы, читатели и читательницы! Я вас всех очень люблю и очень рада, что именно Вы меня читаете. Но крики ” Прибить Чезаре, зарезать Чезаре, пустить Чезаре на студенческие сосиски” не принимаются. Я всех-всех услышала, честно. Но давайте не доводить дело до боевых действий в комментах, а то чувствую, что жареным пахнет. Отныне Чезаре можно обвинять в том, что он творит на данный момент. А то вы повторяетесь)))

P. S. Совсем не хочу никого обидеть, и точку зрения выражать не запрещаю. Только приветствую, ибо комменты – пища моей музы. Но давайте все же подумаем над тем, что и я Эдмунду зла не желаю, садо– мазохизмом в тяжелой форме не страдаю. Не стала бы я его с законченной мразью сводить. Наверное, я что-то вижу в Чезаре, из-за чего он может пытаться завоевать Эдмунда. Просто помните об этом.

========== Глава 25 ==========

Стояла глубокая ночь, а Чезаре все еще не спал. Он лежал на мягкой кровати, подложив руки под голову и смотрел в потолок. Дождь все так же сильно барабанил по стеклам, в камине тлели последние угольки. Альфа полчаса назад выкурил свой табак, во рту до сих пор чувствовался терпкий привкус.

Чезаре прокручивал в голове недавние события раз за разом, пытаясь сделать выводы, меняя свой план. Теперь мужчина ясно понял, как сильно он ошибся, посчитав, что семья Эдмунда не будет против, если он за ним поухаживает. Продумывая свою стратегию, Чезаре руководствовался тем фактом, что Эдмунду уже двадцать семь лет, а он все еще не замужем. Насколько знал альфа, аристократы предпочитают выдавать омег замуж как можно раньше, лет в восемнадцать-двадцать.

Но эта семья не вписывалась ни в какие представления альфы, она просто рушила их на корню. Он всего несколько раз видел, чтобы все относились друг к другу с такой симпатией, любовью и уважением. По правде говоря, Чезаре вообще такого никогда не видел. Детям позволяется проводить время со взрослыми, а огромный хищник может спокойно лежать у камина в гостиной. Можно в шутку заигрывать с чужим мужем, потому что все знают, что рыжеволосый омега останется верен супругу. В этом даже у Чезаре не оставалось сомнений. Среди этих людей не было привычного холода, безразличия. Они не были друг другу чужими.

Чезаре должен был бы почувствовать себя лишним, гостем в их доме и в их жизни. Но этого не было. Каким-то образом они умудрились сделать так, чтобы мужчина чувствовал себя комфортно и расслабленно, хотя он никогда не мог позволить себе подобной роскоши. В его мире всегда следовало быть настороже, ждать удара в спину, штиля на море и обмана торговца. В его жизни не было места слабости или привязанности.

И сегодня Чезаре об этом очень пожалел. Он и сам не знал, до какой степени, оказывается, ему тоже хочется быть частью чего-то большого, целого и надежного. Не быть одному. Это желание было всегда, да вот только мужчина забивал его всеми силами, пытался изничтожить до самых корней, чтобы ничего не осталось. Потому что альфа знал, что ему этого никогда не достигнуть. Ни один человек не захочет жить рядом с ним, после того как узнает, что он собой представляет.

Пираты очень точно дали ему кличку. По правде говоря, первыми это сделали не они. Первый месяц, наверное, Чезаре всякий раз конвульсивно дергался на свое новое имя. Но потом привык, просто заставил себя привыкнуть. Не было другого выхода, потому что никому не расскажешь о том, что произошло столько лет назад. Да Чезаре и не хотел говорить.

Даже вспоминать о тех пятнадцати месяцах кромешного ада было слишком больно, слишком страшно. Альфа старался этого никогда не делать, потому что тогда жуткие кошмары наяву вырывались из под контроля, крошили душу на куски, оставляя только выжженную пустыню. И уже невозможно было собраться назад. Чезаре сделал это всего один раз и понимал, что во второй раз уже так не может. Так и останется монстром во плоти навсегда.

А сейчас он кто?

Можно притворяться перед другими, но нельзя врать себе. Это совершенно бесполезно. И все попытки доказать хотя бы себе, что ты не конченный выродок рушатся. Он умудрялся все портить своими же руками. Как с Эдмундом.

Всего один срыв, вспышка ярости, вызванная неконтролируемой паникой, привела к фатальным последствиям. Чезаре понимал, что синеглазка вряд ли простит его за это. Он бы никогда не простил. Он ненавидел себя за это.

Раньше альфа не опускался до такого проявления бесчеловечной жестокости. Если дело доходило до схватки… тут приходилось рассчитывать только на себя, на свои инстинкты и умения, на свою храбрость. И некого винить кроме себя, если ты убит или ранен. Потому что это ты не справился с противником. Чезаре очень четко усвоил это на арене, проведя там четыре года. Когда против тебя ставят восемь противников, а из оружия у тебя только меч, да собственные руки, не остается другого выхода. Либо ты, либо тебя. Поэтому Чезаре относился к смерти так спокойно. Если ты не выиграл – ты ее заслужил.

Другое дело, если ты сознательно пошел против того, кто заведомо слабее тебя. Чезаре не трогал слабых по возможности. По крайней мере всячески старался этого избегать. Даже эта продажа в рабство… Сначала альфа этого не делал. Он оставлял пленных, требовал выкуп, а затем отпускал людей. Детей он отправлял к родителям сразу же. Это не обсуждалось.

Но однажды Чезаре столкнулся с тем, что выкуп отказались платить. На корабле было много ценного, а также слуги, как оказалось в последствии. И ни одного аристократа. А работодатель отказался платить за команду, отписал, что дешевле новых нанять. Альфа тогда просто остолбенел от таких слов. Хотя… что удивляться? С ним когда-то поступили точно так же.

Оставался единственный выход – убить пленных. Так поступали все головорезы, а команда не ожидала другого. Чезаре тогда только начинал бороздить моря, от него ждали крови и жестокости. Они ее получили. Он убил двоих бандитов голыми руками, они слишком активно требовали умерщвления пленников. А там было восемь женщин, двое омег, бета, трое альф. Чезаре достаточно купался в крови, чтобы убивать еще и их. Хватит.

Он сделал вид, что продал их в рабство. На деле же приказал людей не продавать, мол все окупится, придет человек и выкупит всех по завышенной цене. Жадный торгаш согласился. Через неделю пришел Пандар и всех действительно выкупил, дал денег и отпустил на все четыре стороны. А Чезаре получил свою “долю” от сделки. Только вот эти сделки были слишком убыточными. Тогда альфа и придумал связываться с семьями не напрямую, через работорговца. Семьи старались как можно скорее выплатить необходимые деньги, иногда Чезаре сам выкупал людей. А торговец отчислял ему процент. Таким образом убыток стал значительно меньше, а альфа, стремительно занимавший свое место среди бандитов, теперь мог его спокойно прикрыть. Таким образом все были довольны. Команда думала, что их капитан беспощаден, а Чезаре мог сказать себе, что в нем еще осталось что-то человеческое.

Но когда он изнасиловал Эдмунда… Все усилия стали прахом. Достаточно всего одного образа, одного неожиданно представшего взору ожившего воспоминания, и мужчина больше не может себя контролировать. Чезаре доказал, что он был прав. Чезаре зверь в шкуре человека. И этого не изменить, ему нет места среди людей. Он монстр.

Чезаре понимал, что исправить ничего не удастся. Понимал умом, но все равно пытался, хотя потуги были обречены на фиаско. Он с самого начала сделал все неправильно. Все не так. Нельзя было принуждать к сексу, если хотел, чтоб омега остался рядом. Нельзя было так с ним обращаться. Но слова уже были произнесены, а соблазн слишком велик, чтобы отступить. Да и не мог Чезаре отступить. Когда-то создал себе образ человека, к которому нельзя подойти со спины, и теперь сжился с ним. Он привык к нему, так было гораздо безопасней.

Значит… значит он трус?

Когда альфа впервые увидел Эдмунда… Красивый омега, очень красивый. Но он видел множество прекрасных омег и женщин, его было не удивить красотой, хотя это совершенство все-таки поразило альфу. Чезаре не планировал тащить парня в свою кровать. Конечно, он хотел его. Но у него никого не было вот уже полтора месяца, как и у его команды. Физическое желание не было новым. Просто в этот раз оно было особенно сильным. Альфа сжимал челюсти, заставлял себя есть рядом с пленником, не прикасаясь, ложился в постель и запирал каюту на ключ, чтобы не поддаться безумному соблазну и не прийти ночью к прекрасному пленнику.

Но не смотря на это, Чезаре нравилось играть с омегой. Наблюдать, как тот прячет взгляд прекрасных глаз, как гордо держит себя. Как теряет самообладание. На него было очень приятно смотреть, а дразнить еще интереснее. Этакая игра с огнем. И пламя здесь вовсе не гнев парня, а собственное желание. Когда Эдмунд спустился с ним в трюм за плащом… Хотелось схватить его прямо там. Но Чезаре сдержался и позволил себе лишь малую часть того, чего так хотел. Омега смущался, омега краснел и заикался. Это оказалось неожиданным и только распаляло желание.

Дурацкий спор! Если бы тогда Эдмунд не стал возмущаться, ничего бы не было. Он все также спал бы в своей каюте с Шало. Но он вывел Чезаре из себя, ничто его не бесило так как неповиновение. За десять лет пиратства он уже привык, что его приказы выполняются немедленно и беспрекословно. А этот парень…

Он оказался совершенно фантастическим. Лучше, чем мог себе представить Чезаре. Да еще и девственник. Реакция на ласки только подтверждала этот факт. И это было просто невероятно. Чезаре просто не мог поверить. А потом уже не мог отпустить омегу от себя. Ему было с ним слишком хорошо. Остатками разума альфа понимал, что не так все должно происходить. Нельзя принудить омегу к близости и думать, что он об этом забудет. Да еще такой человек как Эдмунд. Но остановиться уже не представлялось возможным.

Самое удивительное… Чезаре чувствовал себя человеком рядом с ним. Стало чуть легче себя контролировать, мириться с собственной сущностью.

А это было так трудно. Каждый день – бой. С самим собой, с той тварью, которой тебя сделали. И иногда Чезаре казалось, что он уже давно проиграл эту войну.

Первые два года после побега оттуда были настоящим кошмаром. Чезаре старался не выходить днем, избегал людей. Пандар делал то же самое. Они воровали еду, одежду, деньги. Потому что любое мимолетное прикосновение могло обернуться настоящей кровавой бойней. Пандар еще контролировал себя. Чезаре так не мог. Он почти не спал, от его криков содрогались стены, и их выселяли раз за разом из грязных комнатушек. Альфе все время казалось, что побег – это сон, злая шутка подсознания. Наступит новый день, за ним снова придет он. Чудовище с восковой кожей и красными глазами, выдающее себя за человека.

Чезаре с силой мотнул головой, чувствуя знакомый прилив ужаса. Он с силой впился ногтями в ладони, сжал зубы. Затем встал с кровати, принялся быстро ходить по комнате. Поняв, что это не помогает, распахнул настежь окно. На него тут же дохнуло осенним холодом, шел косой дождь, вода заливала подоконник. Чезаре встал близко-близко, чтобы ледяные струи падали на разгоряченную кожу. Затем просто сел на подоконник, повернул голову к окну.

Волосы совсем промокли, прилипли к шее и плечам. Капли стекали с груди на живот, собирались у кромки брюк. Чезаре был совсем мокрым, кожа покрылась мурашками, но он продолжал сидеть у окна. Холодно не было, сердце все еще быстро билось, гоняя кровь по венам.

Что он делает? Зачем он здесь? Ему никогда не стать частью чего-то по-настоящему хорошего. Ему нет места здесь и никогда не будет. Это просто невозможно. Его не исправить, не изменить. Наверное, лучше всего было его убить. Потому что Чезаре уже слишком устал. Он больше не мог сражаться, бесконечно контролировать себя, не отпуская ни на минуту. Альфа не помнил, когда спал последний раз спокойно, не просыпаясь.

Сколько это будет продолжаться? Только смерть может быть избавлением.

Когда-то он сам избавил несчастных замученных существ, некогда бывших людьми, от жизни. А ведь среди них были женщины, омеги, дети.

Дети без рук и ног, с несколькими парами разных глаз, не воспринимающие реальность, боящиеся света, звука, тени на стене. Они были одни в том подвале. После его смерти, их оставили бы долго умирать от жажды и голода. Омеги, в чьем чреве ворочались маленькие монстры, разрывая их изнутри. От их криков разрывались уши. Альфы, которые сразу же бросались на любое живое существо в комнате. Когтистые жуткие монстры, уродливые твари, не воспринимающие ничего.

Там больше не было людей. И единственное, что можно было дать этим несчастным – это быстрая смерть. Они заслужили ее месяцами, а иногда и годами страданий, мучительных пыток.

Только Чезаре еще почему-то цеплялся за жизнь. Хотя и она перестала казаться ему такой привлекательной в последние годы. Что радостного в изматывающей войне? Ничего. Однажды ты слишком устаешь от этого. Но понимаешь, что стоит сдаться, и ты превратишься в одного из тех, кого убил своими руками. Чезаре сам готов был броситься со скалы, но не допустить этого кровавого безумия.

А рядом с Эдмундом об этом хотелось забыть. Он был чистым, светлым изнутри. Вот такой человек никогда бы не опустился до жестокости и насилия. Он был глубинно-правильным, по-настоящему благородным. Чезаре понял это, когда узнал, что темненький Шало – это Шаломей Ибрагим Варьен де Квардиорино. Сбежавший наследник Дакара. Да Эдмунд мог сразу сдать его Чезаре, пообещав фантастический выкуп. Тем более, что его разыскивал весь Дакар.

Но он этого не сделал. Он защищал чужого ему паренька, оберегал его. А чего это ему стоило? Сколько сил на это потребовалось? А как он беспокоился о своих людях? Как отстаивал команду? Он назвал их своими, сказал, что отвечает за них. Чтобы благородный омега относился к слугам как к равным себе?

Но увидев семью, в которой жил Эдмунд, Чезаре многое начал понимать. Здесь почти не делали классовых различий, слуг просили что-то сделать, а не приказывали. Здесь любили своих детей, уважали друзей. В этой семье каждый был прежде всего человеком, и это было важнее всего.

Могу ли я быть таким человеком? Не войти в их семью, нет. Я не имею на это права. Такие люди никогда не смогут принять такого как я. Но можно ли жить так, как делают это они? В гармонии друг с другом, в согласии с собой. Можно ли попытаться это сделать? Ради себя. Ради Эдмунда. Потому что синеглазка не создан, чтобы сражаться каждый день, это убьет его. Но… просто попытаться. Что это будет мне стоить? Внутри давно ничего не осталось, еще одна неудача ничего не изменит. И тогда можно будет опустить руки с чистым сердцем. В конце концов, всегда есть последний выход, этого не отнять даже у меня. Даже ты, красноглазое чудовище, не смог у меня этого отнять.

========== Глава 26 ==========

Дождь лил весь последующий день, не прекращаясь полностью ни на секунду. Чезаре уже не велся на эти уловки, не пытался уехать, потому что стоило попросить заложить карету, как ливень возобновлялся с новой силой. Альфа совершенно не был расстроен по этому поводу. В поместье было тепло, сухо. И что самое важное – здесь был Эдмунд.

Синеглазка либо сторонился его, стоило столкнуться в коридоре, либо был подчеркнуто вежливым и дружелюбным. Чезаре не стал портить этот спектакль, ему это было не нужно. Зачем доводить омегу до нервного срыва или истерики? Ни к чему хорошему это не приведет.

Чезаре совершенно не заботил тот факт, что расскажи Эдмунд своим родственникам правду, его скорее всего убьют на месте и похоронят на болотах, бросив в непролазную трясину. Выживать мужчина умел лучше всего. Гораздо важнее было сохранить хотя бы те призрачные отношения с мужем, который знать его не желал. Он согласен подождать, ничто не длится вечно.

Или длится?

Мужчина старался не думать о втором варианте. Это было слишком… Чезаре даже не мог описать то ощущение, которое его посещало в такие моменты. Страх? Отчаяние? Злость? Неясно.

Откуда взяться страху, если не боишься боли или смерти? Что может быть страшнее этого? Отчаяние? Нет. Чезаре слишком хорошо знал горький вкус этого чувства. Это было не оно. Злость? Тоже не подходит. Это альфа знал тоже слишком хорошо, чтоб перепутать. Тогда все вместе?

Чезаре старался об этом не задумываться. Он вообще редко копался в себе, это никогда не заканчивалось хорошо. Лучше не копаться в могиле, найдешь либо вонючую грязь, либо скелет. И то, и то мужчина не искал.

Он наблюдал за Эдмундом, пытался понять его, чтобы потом стало легче. Что ему нравится, чего он не может терпеть. Что пугает его или приводит в восторг. К сожалению, альфа ничего такого не заметил, глупо было ожидать, что синеглазка – это открытая книга, которую можно прочесть за один день. С семьей он был весел, дружелюбен. Охотно отвечал, если его спрашивали, иногда шутил. Судя по реакции людей, это было его обычное состояние. По крайней мере Чезаре не видел настороженных непонимающих взглядов. Возможно, конечно, что все присутствующие могут так же успешно скрывать свои эмоции как и Эдмунд, но в данный момент это не имеет смысла. Чезаре один, а их много. Незачем притворяться.

Но все было спокойно. День прошел за разговорами, играми в карты, нарды и шахматы, а так же прятки. Играли сестры Людвига и дети, к ним присоединился Кайл, решив вспомнить детство. Его муж только чуть посмеивался, глядя как омега мечется в поисках укромного местечка, чтобы надежно спрятаться от Виктории, которая могла часами ходить по дому, не сдаваясь. Кстати, Кайла она так и не нашла, хотя и поражение не признала. После часа поисков Эрик встал с облюбованного кресла перед камином и исчез в спальне наверху на пару часов, откуда потом появился с Кайлом. Все сделали вид, будто ничего не заметили, только неугомонный Мельбурн позволил себе пару пространных шуточек, но умолк под красноречивым взглядом Мирта.

Вечером все по обыкновению собрались в столовой. Стало довольно шумно, все переговаривались, горел большой камин, облицованный розовым мрамором, искры иногда падали на металлический лист перед кованой решеткой. Чезаре слегка присел на подоконник, сложив руки на груди. Ему нравилось просто смотреть на семью мужа. Они были удивительно живыми и яркими, глаз не оторвать.

Чаще всего взгляд мужчины останавливался на Эдмунде, хотя Чезаре пытался себя контролировать. Слишком пристальное разглядывание обращает на себя внимание. Эдмунд сидел на стуле и о чем-то тихо разговаривал со смешной девчушкой на его коленях. Одна из двойняшек супругов Харгроув. Светлая вьющаяся шевелюра, детское личико с большими голубыми глазами. Забавно, она походила на Эдмунда, а не на родителей.

– Вы тут не заскучали? – осведомился с легкой полуулыбкой Алек. Чезаре чуть подвинулся, и альфа встал рядом. Он проследил за взглядом мужчины и едва заметно усмехнулся. – Видимо, не заскучали.

Чезаре вопросительно поднял брови. Мельбурн слегка кивнул в сторону Эдмунда. Альфа и бровью не повел на это замечание.

– Я вас понимаю, – скривил губы в усмешке Алек.

– Серьезно? – негромко поинтересовался Чезаре.

– Разумеется. Рад бы сказать, что это пройдет, да не могу соврать. Любоваться на него можно вечно.

Чезаре только сухо кивнул на это. Было неприятно понимать, что каждый альфа, смотрящий на Эдмунда, чувствовал то же самое, что и Алек Мельбурн, и мог об этом так спокойно говорить. А сказать ему Чезаре ничего не мог, Эдмунд ему этого до конца жизни не простит, даже надеяться нечего.

– Не сердитесь и ни на что не надейтесь, – Мельбурн вздохнул, чуть улыбнувшись. – Он совершенно неприступен, а если что, голову вам оторвут раньше, чем успеете сообразить. Добрая половина альф королевства уже копья пообломала об эти стены.

Чезаре ничего не сказал, лишь взгляд от омеги отвел. Но слова Алека запомнил.

Тут в столовую с визгом влетел маленький Люк и вторая двойняшка. Следом за ними с утробным рычанием, имитируя поступь дикого зверя, показался Эрик Хоуксворт. На его спине гордо восседал Адриан, уцепившись за ворот сюртука и пытался управлять мужчиной будто лошадью. Альфа мотал головой из стороны в сторону, небыстро крутился на одном месте, дергался, будто сбрасывая ребенка. Другие же визжали, разбегаясь в стороны. Черноволосая малышка залезла под стол, Люк спрятался за коленями отца и осторожно оттуда выглядывал. Кайл прикрывал сына, тихо смеясь. Эрик грозно подошел к мужу, шумно вздохнул, будто принюхиваясь.