Текст книги "Всё или ничего (СИ)"
Автор книги: niki123
Жанры:
Историческое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 51 страниц)
Пара шлюх со спущенными до пояса платьями, обнажающими костлявые немытые тела и безнадежно обвисшую грудь, посвистели ему в след, но Чезаре громко их послал. Даже в моменты крайней нищеты до этого он никогда не опускался. Да и кто знает, что бурлит в крови этих… женщин? Какая зараза в них плещется? А правильнее спросить, на сколько процентов они из нее состоят.
Чезаре прекрасно знал, как выглядит жуткая болезнь, от которой тело разлагается еще при жизни, когда куски гнилой плоти отваливаются от костей. Сначала будто осыпается кожа лица, потом гниют хрящи вроде ушей и носа. А потом и все тело покрывается жуткими язвами и черными струпьями, и больные долго и мучительно умирают в агонии. И передается эта дрянь только через постельные утехи.
Нет уж… Он не для того зубами выгрызал свое существование, чтобы вот так швыряться отвоеванной у смерти жизнью.
Мужчина миновал доки где-то через час. Он никуда не торопился, рассматривал корабли. Здесь их сейчас было чрезвычайно мало, все-таки “сезон” в самом разгаре. Это потом, когда наступит зима, все вернутся сюда, на север. Многие торговые пути станут почти пустыми, только на юге также будет бурлить жизнь. Но там промышлять было довольно опасно. Государств много, все они рядом, а в случае чего спрятаться будет негде. Нет там таких островов как этот. Он не был указан ни на одной карте. А на юге каждая миля была нанесена на карту, более того, вся эта земля кому-то принадлежала. Спрятаться негде.
Зимой на острове очень многолюдно, доки забиты под завязку крупными судами. Пираты снимают комнаты над трактирами, в борделях, сараях. У очень зажиточных были свои дома. Но иметь такое имущество было весьма невыгодно: во-первых, его сложно будет сбыть с рук, во-вторых, нужно постоянно наведываться и платить охранникам, чтобы те оберегали жилище от разграбления, поджога и прочих малоприятных вещей. А это весьма недешево. Глупо тратить столько денег, только чтобы перекантоваться три или четыре месяца. Угол всегда можно найти, а пираты – народ неприхотливый.
Голова начала болеть, весь затылок будто кололи тысячью крошечных иголок. А в висках стучала набатом кровь, отдаваясь в ушах. Чезаре потер шею. Боль стала стремительно нарастать, удесятеряясь с каждой минутой. Иногда у него такое бывало. Нужно просто лечь спать и все.
Чезаре решил пройти через порт насквозь, так было значительно быстрее, до заведения Клары где-то с двадцать минут нормального шага.
В порту было гораздо больше народу, все разгружались, загружались, торговались. Порт был еще и рынком, где можно приобрести или выменять любой товар. Допустим, у кого-то есть драгоценная пушнина, а особо бесшабашный купец заказал мароканское контрабандное вино, и приходится меняться. Тут можно купить и продать все, что душе или кошельку угодно. От живого товара, то есть людей и экзотических животных, до драгоценных камней и опиумных трав. Просто у всего своя цена. Людьми, кстати, здесь почти не торговали, не выгодно. Проще на невольничий рынок отправиться, там покупателей гораздо больше. А вот с животными совсем по-иному. Их тут подержать удобнее, откормить, а потом уже продавать.
Чезаре остановился у своего корабля. Довольно крупный, трехмачтовый. Когда-то давно имя ему было “Андромеда”. Он состоял в финикийском флоте. Этот народ жил только морем, поэтому и корабли у них были самые лучшие, и меняли они их часто. Бывало так, что какому-то начальнику отдавали приказ уничтожить пятнадцать устаревших кораблей. Но жадность никогда не переводилась в людских душах, и начальник десять кораблей сожжет, а пять продаст за полцены. И главное такой человек вопросов лишних не задавал. Ровно таким же образом Чезаре приобрел “Андромеду” двенадцать лет назад. Потом сбили название, и корабль стал полноправным членом пиратской братии. Хорошее судно, быстрое, маневренное. Финикийское в общем. Они других не делают.
Как же болит голова!
Вдруг Чезаре кто-то сильно толкнул в бок, мужчина с раздражением обернулся. И замер испуганным зверем.
Бледное осунувшееся лицо… Маленькие красноватые глаза… Короткие волосы… Лицо исказилось от жуткой холодной предвкушающей улыбки…
Чезаре, сам того не замечая, сделал два шага назад. Все будто вылетело из головы, и даже сердце перестало биться от неконтролируемого первобытного ужаса, который стремительно заполнял собой все сознание. Кровь в жилах мгновенно превратилась в ледяную воду и застыла. Альфа сделал еще один шаг назад, не отрывая взгляда от чудовищного лица в толпе, ему казалось, что если он отведет взгляд, то этот кошмар из прошлого тут же набросится на него. Но он стоял на месте и только улыбался…
Альфа запнулся о какие-то ящики и с жутким грохотом рухнул на них. Тут же раздался вопль хозяина покореженного имущества, но Чезаре это мало волновало.
Он исчез…
Чезаре поднялся на ноги, его пошатывало. Кто-то начал на него кричать, что-то требовать, но мужчина его совершенно не слышал. Кровь вдруг разом застучала ушах, и он уже ничего не слышал кроме этого стука… и шелестящего голоса в своей голове. Удушливая паника сдавила когтистыми лапами горло, перекрыла дыхание напрочь. Чезаре показалось, что он вот-вот задохнется.
Бежать… Бежать!
Альфа стремглав побежал прочь от порта, не чувствуя ног и не разбирая дороги. В нем говорил только инстинкт животного, которое должны поймать.
Бежать! Скорее бежать!
Избавиться от этого ужаса, который навсегда въелся куда-то в глубину сознания и там остался, готовый поднять свою мерзкую голову при первой же возможности. Но дикий страх не желал просто забиваться обратно в угол. Нет! Он заполонил все вокруг и был только рад доставшейся нежданно власти над разумом и телом. А может и душой…
Чезаре стремительно бежал по узким улицам, буквально расталкивая людей, те на него оборачивались, что-то кричали вслед. Но альфа ничего не слышал. Кроме жуткого шепота в голове.
Скучал по мне? – раздался шелест в кромешной темноте. Здесь так темно, что мужчина, прикованный десятком цепей к стене, не может рассмотреть даже своих ног. Здесь холодно, все тело давно уже заледенело. Но сейчас… оно согрелось от такой знакомой паники, которую вызывал в нем этот шепот. – Конечно, скучал… – тихий кашляющий смех, и холодная как у трупа рука касается лица… Это так мерзко, что альфа начинает вырываться, он уже знает, что бывает после появления этого чудовища с ледяными руками и тихим смехом.
Чезаре остановился и сильно помотал головой из стороны в сторону, насильно возвращая себя в реальность. Затем с размаху ударил кулаком по грязной стене какого-то сарая. Посыпалась кирпичная крошка. Альфа поднес разбитую руку к лицу, затем еще раз сильно ударил по стене.
Боль немного отрезвила. Чезаре заставил себя несколько раз спокойно вздохнуть. Все тело дрожало как в лихорадке, казалось, что все внутренности поменялись местами и теперь барахтаются где-то внутри. Вся кожа покрылась липким потом, который прошибает людей от страха. Чезаре глянул на свою руку.
Кровь уже перестала идти, ранки начали стремительно затягиваться. Чезаре крепко сжал зубы, чувствуя, как возвращается паника. Как скалятся уродливые страшные воспоминания.
Очень хорошо – раздается голос. Пот застилает глаза, и худощавая болезненная фигура мучителя расплывается перед глазами. Или это уже от боли? – А если так? – с каким-то извращенным любопытством в голосе спрашивает мужчина. В ту же секунду к обнаженному боку прижимается раскаленное до красна железо. Вой дикого зверя сотряс стены…
Хватит! Прекрати!
Чезаре до крови закусил щеку, чтобы унять крик, вибрирующий в горле и, кажется, во всем его существе.
Просто надо выпить. Да. Напиться до невменяемого состояния. А завтра все уже исчезнет. Ничего… он же справился, да? Он сбежал оттуда. И он больше никогда его не найдет. Даже тогда альфа мог переломать его голыми руками. Особенно после…
Не сметь вспоминать!
Мужчина шумно вздохнул, воздух со свистом вырвался через сжатые будто в судороге зубы. Медленно, словно после тяжелейшей многодневной горячки, альфа пошел по улице, ни на кого не смотря. Он старался не касаться людей, не встречаться с ними даже взглядом. Потому что понимал, что в этом состоянии может запросто убить за одно только прикосновение. Все тело так знакомо напряглось, будто вот-вот Зверь сорвется с места.
С трудом он добрел до самого дешевого кабака, там было отвратительное вино, от которого пьянеешь очень быстро, не чувствуя при этом никакого вкуса пойла. Здесь было шумно и грязно, свечи сильно коптили, впрочем как и жаровня в углу. Пахло подгоревшим мясом, потом и пьяными моряками, некоторые из которых сидели вповалку за столами, явно уже ничего не соображая.
Чезаре прошел к стойке, не глядя бросил несколько золотых, которые тут же жадно подобрала мясистая грязная рука. В следующую секунду перед альфой поставили маленький бочонок с вином и здоровенную кружку. Чезаре вытащил пробку ножом, темно-красная жидкость хлынула в кружку. Когда она наполнилась, мужчина закупорил бочонок.
Он с некоторой брезгливостью посмотрел на вино. Затем выпил залпом пойло. Горло обожгло, вина здесь было явно меньше, чем спирта. Альфа следом выпил еще одну кружку, потом еще. В желудке потеплело, но на натянутых нервах это никак не сказалось. Тело было все таким же напряженным, будто после схватки. Мужчина налил еще вина и вновь выпил залпом.
Пьешь? – зашелестел голос где-то в глубине сознания. – Надеешься меня забыть? – последовал леденящий душу смех. Чезаре внутренне содрогнулся от ужаса, который вызывал в нем этот человек только своим голом. – Не выйдет…
– Я убил тебя! Тебя нет!
– Но себя ты не убил… – прошелестел голос, будто науськивая.
– Вон отсюда! – мысленно закричал альфа.
– Я никогда тебя не отпущу…
Со стоном отчаяния Чезаре опустошил еще одну кружку. Пятую? Шестую? Значения уже не имело. Хотелось сделать что угодно, лишь бы заткнуть этот голос. Даже броситься со скалы.
Забудь его! Его нет! Он мертв, ты сам вырвал его сердце. Он умер на твоих руках, захлебываясь своей черной кровью.
А если… нет? Если он..?
Нет!
– Я никогда тебя не отпущу… мой экземпляр. Зверь.
Вдруг кто-то тронул Чезаре за плечо, он среагировал раньше, чем понял, что это обычная безобидная шлюха ищет клиента. В следующее мгновение девушка оказалась прижата к стойке, ее горло сдавила огромная рука. Она начала хрипеть, дрыгать ногами. Альфа, будто очнувшись, отпустил ее. Девушка упала на пол, затем с трудом встала и со страхом посмотрела на Чезаре. В этом взгляде плескался ужас, какое-то отчаяние. Беззащитность.
Какой знакомый взгляд. Так на Зверя смотрели они. Только там была мольба. О смерти. Быстрой и безболезненной.
Чезаре с силой ударил по столу. Девушка прошмыгнула мимо него и скрылась в толпе. Альфа выпил еще кружку. Затем встал. Все вокруг как-то странно завертелось, расплылось. Мужчина ухватился за ближайший стол и постоял минутку. После чего шатающейся походкой вышел из кабака и медленно пошел по улице.
Было плохо. Тело протестовало простив такого количества алкоголя в крови, голова стала болеть во сто крат сильнее.
А тварь внутри скалилась.
Спустя час альфа добрел до борделя Клары. Пара шлюх повисла на нем, но он грубо их скинул. Было плевать. Чезаре поднялся по лестнице. Впереди замаячил знакомый силуэт. Золотые волосы, плащ не по размеру.
– Марш в свою комнату, – просипел Чезаре, не глядя на омегу. – Я же сказал тебе, чтобы и носа не показывал, – уже с раздражением произнес альфа. Странно, но говорил он довольно четко, по крайней мере, ему так казалось.
– Я… я не могу сидеть целый день в комнате. Я… есть захотел, – оправдываясь сказал Эдмунд. Неясная тревога витала в воздухе, он кожей чувствовал, что случилось что-то ужасное. Или случится.
– В комнату! – гаркнул Чезаре, чувствуя, что сорвется в любой момент. Все его силы были на пределе. Он чувствовал, как вся сила и агрессия скапливается в его теле, требует немедленного выхода. Будто увидев это, Эдмунд отступил на пол шага назад.
– Но уже… вечер… – осторожно проговорил омега, отходя назад. – Я… мне… то есть…
– Тебе делать нечего? – нехорошо спросил альфа, его глаза сузились, сердце Эдмунда подскочило и понеслось вскачь. Наконец-то он уловил сильный запах выпитого вина. – Значит мной сейчас займешься…
– Что? – тихо и быстро спросил омега.
В следующее мгновение Зверь грубо схватил его за локоть, Эдмунд вскрикнул от неожиданной боли и попытался вырваться, но альфа взвалил его на плечо, пинком отворил дверь в его комнату, выбив замок, кажется. Вошел, также пинком закрыл дверь и поставил омегу на пол. Тот отскочил назад. Во рту пересохло, нарастающий шум появился в голове. Альфа стоял прямо напротив двери, скинул плащ, затем рубашку. Эдмунд отступил еще, спиной коснулся стены.
– Что встал? Раздевайся, – приказал мужчина.
Эдмунд оцепенел от ужаса. Эта ярость, которая волнами исходила от мужчины… и еще сила. Это пугало до икоты. Страшно было и то, что альфа совсем себя не контролировал. Эдмунд попытался что-то сказать, что-то успокаивающее и миролюбивое. Но слова застряли на языке, мысли улетучились. Осталось только первобытное желание бежать так быстро, как только сможешь.
– Ты пьян, – наконец вымолвил Эдмунд, голос его не слушался. – Я не буду ничего делать, – последние слова вышли чуть тверже. Омега встретился взглядом с мужчиной. Новая волна страха прошла по его телу. Руки резко похолодели как и спина.
Зверь. Человека больше не было.
Прежде чем Зверь сделал движение, Эдмунд шарахнулся в сторону, руки едва ли не сомкнулись на его талии. Омега подскочил к двери, но тут его подняли над головой, будто собираясь бросить вниз. Парень вскрикнул и замер, боясь шевельнуться. Сердце стучало как сумасшедшее. Никогда в жизни не было так страшно.
Альфа бросил его на кровать, навалившись сверху всем своим немалым весом. Эдмунд изо всех дернулся в сторону, пытаясь спихнуть с себя громадного мужчину. Но это было совершенно невозможно. Зверь был настолько тяжелым, что даже шевельнуться под ним было неимоверно трудно. Он быстро прижался к губам омеги, тот замычал, замотав головой из стороны в сторону. Альфа удержал его на месте, сильно прикусил губу, заставляя открыть рот. Он целовал омегу, кусая губы почти до крови, грубо вторгаясь в рот раз за разом. Эдмунд высвободил руку из-под тела альфы и с размаху влепил ему пощечину.
Тот на секунду отстранился. Удар его не отрезвил. Он его взбесил. Зверь в мгновение ока больно заломил руки омеги, вывернув их под неестественным углом, Эдмунд заизвивался всем телом, не оставляя попыток освободиться. Альфа снял ремень со своих брюк, резко перевернул парня на живот, тот вскрикнул от боли, когда мужчина вывернул руки омеги так, что они оказались за спиной. Эдмунд дергал руками и ногами, хриплый крик вырвался из горла, когда Зверь одним движением дернул ворот у рубашки, швы разошлись с пронзительным треском.
– Прекрати!… Не надо…
Но альфа его не слышал. Он резко перевернул омегу на спину, еще раз дернул ткань рубашки. Полы разошлись, пуговицы посыпались на кровать. Мужчина придавил сопротивляющегося Эдмунда к кровати, зубы сомкнулись на мочке уха, быстро дошли поцелуями-укусами до основания шеи. Оставались красноватые следы, омега вскрикивал всякий раз, когда зубы сжимали нежную кожу, которая уже не просто саднила, а горела. Руки больно мяли тело, оставляя синяки.
Альфа дернул штаны Эдмунда вниз, перевернул на живот. Грубым движением заставил прогнуться в пояснице, отставляя бедра вверх. Эдмунд закричал, но рука закрыла рот, два пальца проникли внутрь, омега подавился.
Нет! Нет! Нет!
Все внутри горело от стыда и ужаса. То, что сейчас происходило… Это было так грязно, так мерзко… Он никогда не сможет этого забыть. Навсегда останется в этой липкой грязи, в этих проявлениях похоти, не знающей пощады. И эти грубые прикосновения.. следы зубов…
Омега не заметил, как слезы отчаяния потекли по лицу. Он заваливался вперед, альфа держал его в этой унизительной позе за ремень на руках. Эдмунд укусил пальцы, Зверь тут же их убрал и толкнул парня вперед, чтобы тот упал на подушки животом, и при этом не дал опустить бедра.
Эдмунд закричал сквозь стиснутые зубы, когда сразу два пальца резко вошли в сжавшуюся дырочку. Боль резанула где-то внутри, отозвавшись во всем теле. Пальцы без жалости растягивали тугие стенки, причиняя боль. Все горело от этих прикосновений. И сознание корчилось в агонии от всего этого
Другая рука сомкнулась на члене омеги, пальцы стали ритмично прохаживаться вверх-вниз. Едва почувствовав, как зарождается какое-то низменное чисто физиологическое возбуждение, Эдмунд попытался снова дернуться. Но зубы сомкнулись где-то у шеи, лишая возможности двигаться. Через несколько минут омега почувствовал, как Зверь убрал пальцы. Парень что-то попытался прокричать, но из горла вырвался хрип, который заглушила подушка. Альфа вошел одним толчком и сразу начал двигаться, не дав даже секунды, чтобы омега опомнился, привык.
Рука ритмично стимулировала член парня, заставляя тело возбуждаться. Эдмунд вскрикивал от каждого резкого толчка, казалось, будто с размаху сел на кочергу. Режущая боль поселилась во всем теле, отзывалась каждая частичка. Но благодаря умелой руке, возбуждение стало нарастать, движения перестали приносить такие адские страдания.
Но это было уже почти отдельно от самого Эдмунда. Он чувствовал, что его сознание куда-то уплывает. От каждого толчка, от каждого полустона-полурыка будто что-то отрывалось внутри и умирало. Кусочек за кусочком. И в какой-то момент стало почти все равно. Было больно, но… все равно. Физиологическое возбуждение только добавляло страданий. Но на этот раз душевных.
Эдмунд не знал, сколько времени это продолжалось. Он потерял счет минутам, толчкам, стонам. Просто он почувствовал, как альфа излился в него и горячее семя выплеснулось в измученные глубины его тела. Собственный оргазм омега ощутил где-то на периферии сознания. Мужчина повалился на него, горячее влажное дыхание опалило шею. Щелкнула пряжка ремня, и омега осторожно высвободил руки. Зверь скатился с него и остался лежать на кровати.
Несколько минут омега не шевелился, почти не дышал. Сознание медленно и неохотно возвращалось, боль стала чувствоваться острее. Парень сжал зубы изо всех сил, чтобы не закричать на весь бордель. Все внутри вибрировало от крика, ужаса и каких-то других эмоций, которые Эдмунд никак не мог идентифицировать. Он осторожно повернул голову, взглянув одним глазом на альфу. Тот лежал на спине, раскинув руки. Веки были плотно смежены. Дыхание глубокое. Похоже, что он просто отрубился. По-другому и не скажешь.
Эдмунд очень медленно и очень осторожно сполз с кровати. Поясница, спина, все внутри тут же отозвалось болью. Омега тихонько вскрикнул, и тут же замер, испугавшись, что сейчас альфа проснется. Но тот даже не пошевелился. Парень встал на четвереньки, превозмогая боль, затем оперся о кровать и тяжело поднялся на ноги. Подобрал с кровати штаны и натянул их. Все вокруг завертелось перед глазами и будто рухнуло куда-то вниз. Омега приложил все усилия, чтобы не упасть.
Через несколько минут он смог сделать несколько шагов прочь от кровати. Идти было тяжело, малейшее движение давалось с таким трудом, будто омега не шевелился несколько лет, мышцы не хотели повиноваться. Парень остановился посреди комнаты в нерешительности.
Куда пойти? Он сойдет с ума, если вновь попадет в эту комнату.
Эдмунд, поглаживая заломленные затекшие руки, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Замок Зверь все-таки выломал. Омега остановился в коридоре Затем как-то отстранено оглядел себя с ног до головы. На животе краснели свежие укусы, они саднили, но несильно. Уже терпимо. Кистью правой руки шевелить было больно, видимо, связки растянулись. Парень оглянулся на лестницу, ведущую вниз.
Уйти? Убежать?
Эдмунд расхохотался и сам испугался своего безумного смеха. Но остановиться было уже не в его силах. Кажется, смех – это просто обратное проявление истерики?
Омега заставил себя замолчать. Странно переваливаясь и морщась от каждого движения, Эдмунд подошел к комнате капитана. Дверь была не заперта. Кажется, когда они разговаривали, альфа отпирал дверь. Наверное.
Хотя какая в сущности разница?
Эдмунд толкнул дверь здоровой рукой и вошел внутрь. Дверь сама закрылась с негромким щелчком. Омега не стал осматривать комнату, ему было глубоко плевать, как она выглядит. Он едва доковылял до кровати, после чего просто упал на холодные простыни. Заполз под кусочек одеяла и зарылся лицом в подушку.
Сил не было вовсе. Как будто их вообще никогда не было. Эдмунд просто лежал на кровати, не шевелясь и бездумно смотря в грязноватое окно, за которым уже спустилась ночь. Или ему просто так казалось? Не хотелось ни о чем думать. В принципе. Никогда. На мысли сил тоже больше не было. Единственное, что парень чувствовал – это боль. Но и та находилась где-то глубоко.
Омега сухими блестящими глазами смотрел в грязноватое окно.
*
Чезаре выходил из сна очень медленно, странные мрачные сны были липкими как трясина и не собирались так просто отпускать из своих сетей мужчину. Но тот сделал невообразимое усилие и оторвал тяжелую голову от подушки. Голова тут же сильно заболела, все звуки, доносившиеся с улицы показались невыносимо громкими и раздражающими. Во рту было как-то очень горько и одновременно кисло, будто съел тухлое мясо. Судя по всему, запах был таким же.
Альфа сел на кровати, его взгляд уперся в дверь. Неправильно. Здесь должно быть окно. Мужчина обернулся, окно было за спиной.
Чужая комната. Комната… Эдмунда. На полу валялись одновременно вещи Зверя и омеги. Плащ, рубашка… Брюки обнаружились сбитыми в комок в ногах. Альфа закрыл глаза и потер переносицу.
Он все помнил. Даже после жутких попоек он все равно все помнил. И сейчас память не изменила.
Чезаре застонал сквозь зубы и запустил пятерню в волосы. Боги, Боги, Боги…
Демоны бездны! Тварь! Чудовище! Мразь!
Зверь.
Альфа встал на ноги. Его пошатывало, но он не обратил на это никакого внимания. Мужчина заставил себя поднять собственную одежду и резко разогнуться. После чего стал одеваться. Движения были совершенно механическими. Чезаре волновало только два вопроса. Где сейчас омега? И как исправить то, что он натворил?
Никак. Такое не прощают.
Тут раздался громкий стук поблизости. Но не в эту комнату. Судя по всему в его.
– Капитан! – заголосил Джек. Чезаре узнал его неестественно высокий для альфы голос. – Капитан! Там это… того… Капитан!
– Что тебе? – раздраженно спросил альфа, резко распахнув дверь. Матрос быстро обернулся. На его лице расплылась понимающая ухмылка, голова вытянулась, чтобы посмотреть за спину Чезаре. За это мужчине нестерпимо захотелось дать ему по морде так, чтобы аж к стене отлетел. – Чего лыбишься? – резче спросил капитан.
– Ничего, – быстро ответил матрос, отводя взгляд. – Там это…того… проблемы с заказом… вас… это… требуют.
– А без меня совсем никак? – с нажимом осведомился альфа.
– Нет… там… это…
– Меня требуют, – закончил за него Чезаре. Его всегда бесило это блеяние, но сегодня он готов был за него убить. И за эту ухмылку. Да за все.
Хотя больше всего хотелось врезать самому себе.
Тварь…
– Внизу меня жди, – бросил мужчина матросу. Тот понятливо кивнул и направился в сторону лестницы.
Альфа немного потоптался на месте. Затем забрал свой плащ из комнаты Эдмунда.
Где синеглазка?
Чезаре первым делом решил проверить свою комнату. Он осторожно подошел к двери. Незаперто. Ручка повернулась с тихим щелчком, и альфа проскользнул внутрь. И облегченно вздохнул. На кровати на боку лежал Эдмунд, спал, наверное. Волосы падали на спину, закрывали шею. Сейчас его фигурка казалась еще тоньше, еще меньше. Как ребенок.
А он его…
Мужчина сжал зубы от бессилия. Он никогда не получал удовольствия от изнасилований как многие его коллеги. Ему никогда не было это нужно. Альфа любил настоящий полноценный секс, когда оба партнера равноправны, тогда наслаждение удесятерялось. А насилие… Это было не в его стиле. Попахивало чем-то животным, низменным и от того мерзким в своей природе.
А Чезаре иногда еще пытался доказать себе, что он не зверь.
Теперь он доказал обратное. Он действительно зверь.
Любимый экземпляр.
Чезаре глубоко вздохнул, тихо и очень осторожно, почти бесшумно подошел к кровати. Омега не шевелился, дышал очень ровно и спокойно. Даже слишком. Альфа обошел кровать, чтобы взглянуть парню в лицо. Тот лежал с плотно закрытыми глазами. Голые плечи чуть подрагивали в такт дыханию, мужчина заметил ярко-фиолетовые синяки. Омега обхватил себя руками, будто баюкая. Одеяло было за его спиной. Чезаре медленно наклонился, тут же поняв, что парень не спит, а только притворяется. Он задержал дыхание, по лицу прошла легкая судорога. Альфа тяжело вздохнул и бережно накрыл омегу одеялом. Тот по-прежнему не открывал глаз. Мужчина смотрел на него долгую минуту, затем легко-легко, едва касаясь, погладил по щеке. После чего вышел из комнаты.
Как только дверь закрылась Эдмунд открыл глаза. Сердце застучало в горле беспокойной птицей, кончики пальцев задрожали, и омега сжал руки сильнее, тут же охнув от боли в правой руке.
Все тело болело тупой болью. Эдмунд пошевелил ногами, поясницу пронзила новая резкая боль. Парень, кусая губы, заставил себя сползти с кровати, как он это делал вчера. Сесть было совершенно невозможно. Но оставаться здесь было еще… хуже. Эдмунд не знал, что будет, когда он вновь увидит этого человека. Свою реакцию омега предсказать не мог, да и не пытался, честно говоря. Думать было страшно и больно, это заставляло возвращаться мыслями к произошедшему и причиняло такие страдания, что хотелось завыть.
Значит… придется идти к себе? От этой мысли Эдмунда передернуло. Но остатками разума он понимал, что уходить куда-то сейчас – это самоубийство чистой воды. Он не пройдет и двух метров, как будет схвачен. И изнасилован.
Еще раз.
Собрав всю свою волю в кулак, парень вышел из комнаты Чезаре, а затем вернулся в свою.
На кровать омега не стал смотреть. Он просто не мог. Взгляд упал на наполовину порванную рубашку, лежавшую на полу. Эдмунд даже не пытался нагнуться, сама мысль об этом была нестерпимо болезненной. Омега взял погнутую кочергу у камина, вернулся к валяющейся рубашке, и поднял ее, поддев кочергой как крюком. Парень доковылял до умывального таза с водой, обмакнул в него ткань и стал очень осторожно обтирать ноющее тело.
Это совсем не принесло облегчения. Ощущение безысходности и того, что тебя поимели как портовую девку, никуда не пропало. Эдмунд прерывисто вздохнул. Но глаза были абсолютно сухими, кажется, он навсегда разучился плакать.
Все внутри как-то странно застыло, замерло. Или правильнее сказать умерло?
Не осталось ничего. Ни гордости. Ни самоуважения. Ни веры. Ни надежды. Ничего.
И в одночасье стало все равно. Какая разница, остаться здесь или убежать? Между этим нет различий, потому что куда бы ты ни пошел, ты будешь нести с собой себя же. Свои мысли и воспоминания, и от них некуда скрыться. Теперь с ним можно делать все, что только угодно. Он не будет сопротивляться. Потому что все равно.
Как он может пытаться отвечать за Шало, если не смог отстоять себя? Не смог противостоять… этому человеку.
Эдмунд зевнул. Он не спал ни секунды, сон не шел. А глаза закрыть было жутко. Потому что Эдмунду казалось, что стоит только сделать, как он снова вернется в ту самую минуту и уже никогда не покинет ее. Так и останется в этом мгновении, сойдет с ума от повторяющихся толчков. И хриплого дыхания за спиной.
Омега с огромным трудом дорвал рубашку на лоскуты. Они получились совсем неровными. После этого парень все их намочил и неуклюже забинтовал растянутое запястье. Его начало шатать из стороны в сторону, будто он был на корабле во время сильного шторма. У камина стояло кресло. Эдмунд пододвинул ногами стул к креслу.
Он очень долго садился, не зная, как сделать это так, чтобы было не так больно. Потом сообразил, что если уже сядет, то может не встать до следующего дня. А ночью будет холодно. Потому что на топку камина выдержки уже не хватит. Эдмунд взял плащ, затем очень осторожно сел в кресло, тут же меняя положение, сползая. Сидеть было совершенно невыносимо.
Ноги теперь свисали со стула, омега накрылся плащом и положил голову на подлокотник. Так было не очень удобно, пришлось поворачиваться немного на бок. Эдмунд застонал сквозь зубы. Теперь взгляд упирался в нетопленый камин и угол комнаты. Этот вид омегу вполне устраивал.
Он просидел в кресле весь день, какая-то девушка трижды приносила поднос с едой, ставила на стол, а потом уносила нетронутую пищу. Эдмунду не хотелось есть, не хотелось спать. Вообще ничего не хотелось. Было единственное желание, чтобы его никто никогда больше не трогал. Не обращался, не разговаривал, даже не смотрел в его сторону. Чтобы он вот так и остался в этом обшарпанном кресле навсегда.
Потому что что-то делать не было ни сил, ни желания. Эдмунд перестал видеть во всем этом смысл. Даже в рисовании.Раньше он изливал душу на бумаге. А теперь изливать было нечего. Душа умерла в такт резким толчкам внутри.
Капитан ясно показал ему его место. Когда он согласился делить с ним постель, он автоматически стал его персональной шлюхой. Которую можно не спрашивать, хочет она сегодня заниматься сексом или нет. Можно просто повалить на кровать и трахать. Интересно, а деньги он оставил?
Надо будет в следующий раз потребовать с него причитающуюся плату.
Эдмунд усмехнулся краем губ своей мрачной неуместной шутке.
Мрачные жутковатые тени спускались на город, комната неумолимо погружалась в сумерки. Когда стало совсем темно, Эдмунд внезапно испугался как в детстве, когда Трэвис запирал его в темном пыльном чулане. Этот страх был совершенно иррациональным, глупым и детским. Но в наступивших сумерках развороченная кровать стала напоминать многолапое чудище, которое смотрело на омегу разными глазами и угрожало вот-вот схватить. Парню пришлось встать и зажечь свечу. Одинокий маленький огонек освещал совсем небольшое пространство, только кресло и чуть-чуть камин. Но так было не очень страшно. Эдмунд поставил свечу на жесткий подлокотник, положил голову и стал, не отрываясь, смотреть на трепещущий рыжий огонек.
Когда-то это завораживало омегу. Он видел в огне всадников и танцующих девушек. Но сейчас казалось, будто это было сто или тысячу лет назад. В какой-то другой жизни. Теперь огонек просто дрожал, а Эдмунд просто на него смотрел.
Скоро стало совсем темно и прохладно. Свечка догорела на половину, огонек все так же трепетал, а омега так же на него смотрел. Язычок пламени освещал теперь только кресло и немножко пол. Эдмунду казалось, что он был один во всем необъятном мире, и что нет никого кроме него и этой догорающей свечи. И уже никогда не будет.
