Текст книги "Всё или ничего (СИ)"
Автор книги: niki123
Жанры:
Историческое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 51 страниц)
Эдмунд рассеянно глядел в потолок, по второму кругу пересчитывая балки. В голове было пусто и как-то гулко, но омега не желал заполнять эту пустоту. Чувство вины уже прокралось под кожу, стало потихоньку овладевать сознанием.
Эдмунду вдруг стало очень стыдно за то, что не смог устоять, хотя так этого хотел. Надо было оттолкнуть, сказать какую-то гадость, сделать больно. А он не смог. Он никогда не чувствовал себя так, как в те мгновения. Центром мира, всей Вселенной. Чезаре прикасался к нему как к живому божеству, с нежностью, осторожностью, восхищением. Никто не касался омеги так. И он не устоял. А должен был.
Боги, почему все наперекосяк в его жизни? Почему он не может ненавидеть этого альфу?
Просто ненависть не была в природе омеги. Он не мог ненавидеть брата, когда тот над ним издевался, не мог ненавидеть отца, когда он спрыгнул с Северной башни, не пожелав жить ради сына. И сейчас… если бы мужчина был грубым. Если б только он был навязчивым или наглым, злым, деспотичным. Все это было раньше… или Чезаре лишь казался таким…
Боги! О чем он думает? Как теперь жить дальше? Делать вид, будто ничего не произошло? Попытаться забыть и вести себя оставшиеся пять месяцев, словно Чезаре злейший враг?
Но альфа не даст забыть. Он будет напоминать об этой ночи каждый день. Не словами, нет. Взглядом, неосторожно брошенным словом, лукавой улыбкой.
И как смотреть после этого в глаза семье? Что делать, если ты пал на самое дно?
– Ты уже не спишь? – сонно пробормотал Чезаре, целуя омегу в плечо.
– Нет, – тихо ответил Эдмунд, торопливо смаргивая слезы, чтоб муж ничего не заметил.
– А почему? – ласково спросил Чезаре, нависая над мужем, с неудовольствием понимая, что тот вновь возвел вокруг себя несокрушимую стену. – Хочешь, я сделаю так, что ты утомишься до предела? – блеснул глазами альфа.
– Не нужно. Я есть хочу, – спокойно ответил омега, отстраняясь от мужа. Тот послушно его выпустил, и Эдмунд, надев брюки и рубашку, спустился вниз.
– Возьмешь мне что-нибудь? – спросил Чезаре, подкладывая руки под голову. – Там на столе есть хлеб, а в погребе овощи, сыр и вино. Сможешь открыть люк?
– Да, – отозвался омега с первого этажа.
Чезаре замолчал. Он прислушивался к шагам мужа внизу. Было в этом что-то успокаивающее.
Как объяснить синеглазке, что в физическом удовольствии нет ничего неправильного? Кто внушил ему этот странный комплекс?
Альфа уже давно понял, что его муж – человек с сотней принципов и очень жесткой моралью. Удивительный омега. Он был терпим к другим, прощал чужие грехи, но не может простить своих. Да и в чем его грех? В том, что ему просто нравится секс? Тогда грешно все человечество.
Но что-то подсказывало Чезаре, что проблема находится гораздо глубже, и мужчине отчаянно хотелось вытащить ее на свет, чтоб уничтожить раз и навсегда. Мужчина не желал, чтоб его мужа что-то терзало изнутри, альфа слишком хорошо знал, насколько это мучительно.
И дело было вовсе не в том, что к Эдмунду было тяжело подступиться. Да если бы Чезаре хотел от него только секса, то не стал бы беспокоиться о душевном равновесии мужа. Ни о каком насилии и речи не шло, Эдмунда можно было уговорить и раньше, еще недели две назад. А если бы Чезаре все-таки был законченным мерзавцем, то просто бы достал хороший афродизиак.
Но мужчина не хотел ничего подобного. Он сам не знал, почему так беспокоится об Эдмунде. Хотя… конечно, он знал. Омега был словно луч солнца, он озарял все вокруг себя, делал живым и ярким. И казалось, что он может развеять любую темноту. Даже ужас черной души. И Чезаре не мог допустить, чтоб Эдмунд погас. Он бы этого себе не простил до конца дней. Правда, конец наступил бы весьма скоро.
Однако, Эдмунд задержался. Альфа слез с ложа, надел брюки и спустился вниз. Омега стоял к нему спиной и методично резал овощи. Мужчина подошел и обнял его сзади, но парень отстранился. Чезаре поймал Эдмунда за руку, мягко забрал нож.
– Зачем мучить себя? – тихо спросил мужчина, поднимая, заглядывая мужу в глаза. – К чему это?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – как-то чересчур спокойно ответил омега.
– Неправда. Я знаю, как ты умеешь накручивать себя. Я уже видел это. Просто не мог понять, зачем ты это делаешь. Послушай меня, – альфа взял лицо Эдмунда в ладони, – ничего не произошло такого, за что следовало бы себя так истязать.
– Ты не понимаешь, – с досадой проговорил Эдмунд. Он хотел отвернуться, но мужчина не дал ему такой возможности.
– Так объясни.
– Я не могу.
– Почему? Подумай, можешь ли ты объяснить это самому себе. Просто ответь на вопрос, почему ты стыдишься своих желаний? Это просто, поверь мне, – ласково, но твердо проговорил мужчина. Одной рукой он удерживал подбородок омеги, а другой приобнял его за талию. – В чем дело? Ты же знаешь, я не отстану.
Эдмунд прикрыл глаза, понимая, что Чезаре не лжет. Он действительно не отстанет. Проще один раз ответить, чем постоянно отнекиваться.
– Мне не должно это нравиться, – наконец выговорил омега. – Ты… чужой. Я тебя не люблю, и ты меня тоже. Мы оба… чужие. Ты перевернул мою жизнь вверх дном, ты едва меня не сломал. Тогда… на острове… мне вдруг стало все равно. Убьешь ты меня или продашь. Или отпустишь. А потом я врал близким мне людям и не мог смотреть им в глаза. А потом ты вновь появился… и все снова пошло наперекосяк. Как после этого я могу спать с тобой и чувствовать себя нормально? – с горечью закончил омега. – Я не подстилка и не собираюсь ею становиться. Я пока что себя уважаю.
Хотя сейчас это стало тяжело.
– Ты никогда не был моей подстилкой, – тихо произнес альфа. Слова Эдмунда отозвались тупой болью где-то внутри. Потому что все сказанное было правдой. – Даже тогда… на корабле. Я никогда не думал о тебе так. И не хочу, чтоб ты сам об этом так думал, – Чезаре замолчал, словно собираясь с духом. Эдмунд удивленно на него посмотрел. – Я знаю… что виноват перед тобой. Перед всеми, я знаю. Я никогда не строил иллюзий насчет себя. Синеглазка, – тут мужчина криво усмехнулся, – уверяю тебя, я знаю, что я мерзавец и подлец. Что я головорез и бандит. И мне нет прощения за то, что сделал. Но… но… я пытаюсь быть другим. У меня не всегда получается, но я пытаюсь.
Эдмунд молчал. Он не мог поверить, что этот альфа перед ним – его муж. Куда пропал самоуверенный жесткий раздражительный мужчина? Перед омегой будто стоял другой человек.
Чезаре отступил назад, запустил пятерню в волосы. Видно было, что он хотел еще что-то сказать, но слова не сходили с языка.
– Не вини себя ни в чем, – с трудом выговорил Чезаре. – Если тебе нравится со мной спать… в этом нет ничего страшного или неправильного. Позволь мне сделать хоть что-то приятное для тебя. Потому что сам я уже давно схожу с ума.
Эдмунд молчал, он просто не знал, что ответить. Чезаре вот уже в который раз переворачивал его взгляды и устои. Омега чувствовал, что муж не лжет. Он действительно считает, так чувствует.
И это казалось чем-то невероятным. Эдмунд не узнавал своего мужа. Он никогда не думал, что жесткий альфа-пират, может сейчас стоять перед ним, нервно ерошить волосы рукой и говорить такое.
– Ты, кажется, голоден? – негромко спросил мужчина, подходя к столу.
– Д-да, – неуверенно пробормотал омега.
– Иди наверх, я все принесу, – глухо сказал Чезаре, повернувшись к мужу спиной.
Боги, зачем он все это ему сказал? Кому от этого стало легче? Да никому. Но теперь Чезаре чувствовал себя уязвимым, и это его страшно нервировало. Он уже и не помнил, когда последний раз себя так чувствовал.
Зачем он все ему сказал?
Чезаре поднялся наверх, с трудом удерживая тарелку с овощами и сыром в одной руке, и корзинкой с хлебом – в другой. На душе было скверно и как-то очень муторно.
Альфа опустился на шкуры рядом с Эдмундом, они принялись есть в молчании. Эдмунд избегал его взгляда, слова мужа не выходили из головы. Мысли роились в голове словно пчелы, но омега не мог ухватить ни одну. Разом стало как-то очень тяжело.
Чезаре внимательно смотрел на мужа. Он пытался увидеть какую-то реакцию на свои слова, хотя и боялся ее заметить. Но Эдмунд сидел с непроницаемым лицом, смотрел в одну точку, и альфе становилось не по себе. Его муж полностью абстрагировался от реальности.
Да… не так Чезаре планировал это утро. Он, конечно, представлял, что Эдмунд может вновь отдалиться, что будет тяжело. Но… мужчина не думал, что вырвутся такие слова, последствия которых будет не предугадать. И что теперь делать альфа не знал. Первый раз за двенадцать лет.
– Когда ты хочешь вернуться в поместье? – хрипло спросил Чезаре.
– Я… завтра? – неуверенно проговорил омега.
Ему нужно было разобраться во всем, он просто не мог сейчас вернуться в большой мир, к другим людям, повседневным заботам. Этого бы он просто не вынес.
– Хорошо, – просто ответил альфа. – Я взял книги. Они внизу. Еще есть краски.
*
Они вернулись в поместье следующим утром. Оказалось, что домик егеря находится всего в трех часах езды. На вопрос Эдмунда, где сам егерь, Чезаре спокойно ответил, что егеря просто нет.
Чезаре и Эдмунд разговаривали только на нейтральные темы, негласно избегая обсуждения собственных отношений. Альфа не знал, как повернуть все в прежнее русло, а Эдмунд не представлял, как себя вести. Ситуация вышла из-под контроля, все завертелось, перемешалось. А омега ничего не мог с этим сделать.
*
Чезаре сидел за столом и просматривал бумаги. Договоры были в порядке, судя по срокам, корабль с товаром должен зайти в южный порт через две недели. Нужно будет обеспечить отличную охрану, потому что юг Валлирии – настоящая помойка.
Незаконная работорговля, контрабанда, полное беззаконие. Ни один из наместников короля не справлялся, зачастую, им просто платили, чтоб не мешали. Порядок там не могли навести уже лет пятнадцать.
Тут скрипнула дверь, альфа приподнял голову и в щели двери увидел Миру, которая, поняв, что на нее смотрят, тут же скрылась. Мужчина усмехнулся и вновь углубился в документы. Но через минут десять скрип вновь повторился. Чезаре сделал вид, будто ничего не заметил.Скрип повторился. Чезаре глянул поверх документов на ребенка, и девочка снова скрылась.
Что ей нужно?
Альфа подошел к сундуку и принялся искать книгу с описанием южного диалекта. Хочешь нанять хорошую охрану для товара, найми самых изворотливых и сильных засранцев. Товар они не украдут, достаточно будет только шепнуть, что он принадлежит Зверю.
Вдруг мужчина заметил что-то яркое в углу. Это оказался небольшой мячик, сшитый из разноцветных кусочков ткани и набитый опилками. Ага, теперь все понятно. Видимо, дети все же нарушили запрет и входили в его комнату, пока они с Эдмундом были в отъезде.
Чезаре не почувствовал никакого раздражения. Стало даже немного смешно. Он положил мячик на середину комнаты, чтобы его было видно из-за двери.
Мира появилась спустя еще пять минут. Чезаре притворился глухим и слепым. Мира едва слышно открыла дверь. Крадучись, вошла в комнату, замерла у двери. Чезаре с трудом сохранял серьезность. Его страшно забавлял этот ребенок. Мира так и стояла у двери.
– Просто подойди и возьми мячик, – не отрывая глаз от бумаг произнес Чезаре.
Мира охнула и скрылась за дверью. Но не надолго. Спустя пару минут, голова девочки показалась в дверном проеме.
– А вы меня не схватите?
– Нет. Я уже съел одну маленькую девочку на завтрак. На обед предпочитаю говядину, – невозмутимо ответил мужчина, посмотрев на Миру. – Бери мячик.
Мира осторожно подошла, подняла игрушку и остановилась. Привстала на цыпочки и вытянула шею, чтоб посмотреть, что делает альфа.
– Хочешь посмотреть? – вдруг спросил Чезаре.
– А можно?
– Если бы было нельзя, я б не предлагал.
Девочка подошла к столу. Вдруг альфа перехватил ее и посадил прямо на столешницу. Мира улыбнулась, стала болтать ногами. Она с интересом смотрела на непонятные каракули, которые выводил большой альфа рядом.
Чезаре иногда на нее поглядывал. Забавный ребенок. Девочка чем-то неуловимо напоминала Эдмунда, альфа даже сам не мог понять, чем именно. Пускай себе сидит, не мешает же.
– Почему вы живете один? Где ваши мама и папа? – вдруг спросила Мира. Чезаре невольно вздрогнул.
– Я не живу один. Я живу с Эдмундом, – возразил альфа. Как точно подметила девочка… он действительно один.
– А мама и папа? – продолжал допытываться ребенок.
– Они умерли много лет назад, – спокойно ответил альфа. Вопрос будоражил неприятные воспоминания.
– Мои родители тоже умерли, – грустно сказала Мира. – Я их не помню. А вы своих помните? Ну хоть немножечко?
– Конечно, – кивнул Чезаре, и отложил документы. – А ты своих совсем не помнишь? Отчего они умерли?
– От лихорадки. Сначала папа, а потом и мама. Мне было три года. Вся деревня заболела. Дейзи говорит, что похороны каждый день были.
– Ужас. Знаешь, это хорошо, что ты мало чего помнишь. Если не помнить, то почти не больно.
– А вам больно? – с сочувствием спросила девочка, погладив альфу по голове. Тот едва ли не отшатнулся. Он сам не понял, почему.
Испугался. Мира подобралась слишком близко.
– Вам больно, – тихо сказала девочка.
– Нет, – неожиданно резко сказал альфа. Мира вздрогнула. Чезаре с досады скрипнул зубами. – Не больно, – уже мягче сказал он и погладил ребенка по бледной щечке.
Но Мира не ответила. Обиделась? Испугалась?
– Хочешь уйти? – почти утвердительно спросил мужчина.
– Не знаю. С вами интересно, но вы страшный. И добрый.
– Это как? – развеселился альфа. – Как можно быть добрым и злым одновременно?
– Какой вы глупый, – цокнула языком девочка. – Я сказала, что страшный, а не злой. Это разные вещи. Вам больно, а потому вы ругаетесь. Но вы хороший. Я знаю, – Мира принялась болтать ногами. – Я есть хочу. Можно, я пойду?
– Иди, конечно, – пожал плечами Чезаре.
Как эта девочка говорила о нем… Наверное, только дети могут говорить с такой непогрешимой верой и уверенностью. Они по-настоящему верят в то, что говорят. Взрослые так не умеют.
Только Эдмунд, пожалуй.
*
Эдмунд сидел в библиотеке, в своем излюбленном кресле перед камином. На его коленях лежала папка с рисунками, омега неторопливо выводил узоры грифелем на белой бумаге. Это занятие его успокаивало. Ма Шер спал на полу у ног хозяина, по привычке положив голову на ступню Эдмунда.
Потихоньку узоры стали складываться в фигуру спящего зверя. Эдмунд с любовью старался максимально четко прорисовать каждый изгиб жилистого тела.
Когда был закончен этот рисунок, Эдмунд отложил грифель. Пальцы остались черными, но омеге было лень вставать, а потому он решил, что вытрет их позже.
Он постоянно нервничал. За этот день они с Чезаре перемолвиись едва ли парой слов, будто намеренно избегали друг друга. Альфа быстро пообедал в обществе супруга, от ужина отказался вовсе. За обедом у Эдмунда было такое ощущение, будто мужу неловко. Но это было совершенно невероятно, а потому омега отмел это предположение.
Он не знал, что делать. Эдмунд пытался решить, как себя вести после прошлой ночи. Ему было очень хорошо тогда, это неоспоримая правда. Но это всего лишь зов тела, инстинкты, которые просто вырвались на свободу. И Эдмунду было страшно представить, что может случиться при течке. Он пил легкие успокаивающие травы, но их будет явно недостаточно, а более сильные средства омега не мог себе позволить, у него был очень чувствительный цикл. Он и так сбился уже наверняка. Если пить что-то более сильное, то можно остаться бесплодным навсегда.
Эдмунд собирался уехать на время течки, чтоб пережить ее в Даунхерсте. А потом вернуться. И омега не представлял, как будет смотреть в глаза Нику, котрый так за него беспокоился, так ненавидел Чезаре, зная, что отдался мужу.
Эдмунду было стыдно, что он не смог противостоять мужчине и не смог наступить на горло собственным желаниям, какими бы они ни были. Это было отвратительно.
– Ты еще тут не уснул? – тихо спросил Чезаре, буквально вырастая за спинкой кресла.
Ма Шер заворчал, недобро глянул на альфу, но вновь положил голову и закрыл глаза. Чезаре примостился на подлокотник кресла, Эдмунд хотел встать, потому что мужчина вдруг оказался слишком близко, но альфа его легко придержал за плечо.
– Сиди спокойно, – мягко проговорил он и легко поцеловал мужа в щеку.
– Не делай этого, – предупредил Эдмунд, взглянув в глаза мужу.
Видимо, Чезаре что-то прочитал в этом взгляде, потому что поднял руки ладонями вверх, усмехнувшись. Омега стал смотреть в огонь, мужчина исподволь наблюдал как золотые блики переливаются в волосах и на совершенном лице.
– Мира рассказала мне, как сидела у тебя на столе, – вдруг сказал Эдмунд, не отрывая взгляда от огня.
Чезаре тяжело вздохнул. Интересно, что именно рассказала девочка мужу?
– Неужели ты ей разрешил? – добавил омега.
– А почему нет? Она мне не особо мешала, – пожал плечами Чезаре.
– Я думал, что ты не любишь детей, – негромко сказал омега.
– Я просто их боюсь, – произнес вдруг мужчина. Эдмунд глянул на его лицо, но не обнаружид признаков шутки.
– Почему? Они не враги и не монстры, чтоб их бояться.
– Я не боюсь никаких монстров. Просто дети слишком… хрупкие. Если что-то сделать не так, то можно покалечить либо тело, либо душу. Или то и другое. Не хочу винить себя всю оставшуюся жизнь. И так грехов наплодил, – спокойно ответил Чезаре.
Эдмунд промолчал. Странный человек. Но он не лгал, омега сам видел реакцию Чезаре на детей и в Даунхерсте, и здесь. Не испугаться восьми противников на арене и опасаться маленького ребенка. Это не укладывалось в голове.
– Что ты рисовал? – спросил альфа.
– Ма Шера.
– Можно посмотреть?
– Смотри, – Эдмунд протянул мужу рисунок. Папку оставил себе. Там было слишком много личного.
– Красиво, – произнес альфа, возвращая рисунок. – Кто учил тебя рисовать?
– Никто. Я самоучка, – пожал плечами омега.
– Тогда это потрясающе вдвойне.
– Ничего особенного. Просто хобби.
– Хорошее хобби.
Они вновь замолчали. Эдмунд понимал, что надо прояснить ситуацию, но не знал, как начать разговор. Более того, он его боялся. Боялся, что муж уведет его от темы, а он не сможет вернуться.
– Нам надо поговорить, – наконец произнес Эдмунд. Ладони сразу вспотели, и омега сцепил руки.
– Я понимаю, – кивнул Чезаре. Он слабо представлял, что скажет ему муж, а потому чувствовал себя очень неуютно.
– Ночь в домике… это было ошибкой, которую я не хочу больше повторять. И мое мнение не изменится, – ровно проговорил Эдмунд.
– Ты понимаешь, что прямо сейчас бросаешь мне самый сильный вызов? – нарочито спокойно осведомился альфа, чувствуя, как закипает кровь в жилах.
Ошибка! Ха. Ни за что их отношения не вернутся в отправную точку. Ни за что! В сексе Чезаре видел пока что единственную возможность близости, потому что эмоционально он и Эдмунд были страшно далеки друг от друга. И если потерять еще и это… то они никогда не сдвинутся с мертвой точки.
– Я говорю это не за тем, чтоб тебя раззадорить, – быстро сказал омега, попытавшись соскочить с кресла, но Чезаре вновь удержал его за плечо. – Пусти.
– Раз ты не намерен повторять ошибок, то тебе будет нетрудно сидеть рядом со мной, – почти ласково проговорил мужчина, но в этом тоне Эдмунд услышал угрозу, от которой мурашки пробежались по спине. – Чего ты боишься? – мягко спросил мужчина, наклонившись к мужу.
– Я не боюсь. У тебя совершенно другие принципы, поэтому тебе трудно понять мои.
– По-моему, ты просто прикрываешься этим аргументом, потому что не хочешь об этом говорить.
Эдмунд встал на ноги, подошел к камину и встал к мужчине лицом.
– Вот что я тебе скажу. Для всех нормальных людей секс, как ты изволишь выражаться, – это не база для отношений. Я не говорю сейчас о любви, это большая редкость. Но хотя бы об привязанности и уважении, в каком-то понимании. У нас с тобой этого нет и быть не может.
– Почему ты в этом так уверен? – альфа тоже встал с кресла. Сидеть стало выше его сил. – Ты же даже не даешь шанса ни мне, ни себе.
– Ты не подумал, что я не хочу давать этот шанс? Я тебе не доверяю, я не знаю о тебе ничего. Вообще. Единственное, что ты знаешь обо мне, так это то, что я очень красив. А я не хочу становиться куклой снова.
– Снова? – это слово резануло слух.
– Неважно, – Эдмунд потер переносицу. – Мы разные. У меня своя жизнь, а у тебя своя. Мы никогда не должны были встречаться. Ты понимаешь?
– Но мы встретились, синеглазка. Так уж вышло. Я понял тебя. Но знаешь, что я еще понял? Ты не хочешь давать нам шанс, потому что ты боишься. Когда-то ты обвинил меня в том, что я ненавижу людей. Так вот ты, мой друг, боишься их. Ты боишься, что они сделают тебе больно. Ты в этом уверен. Но я не хочу делать тебе больно.
– Ты уже это сделал, – неожиданно резко бросил Эдмунд. – Ты не дал мне выбора, Бездна тебя задери! И этим ты ничем не отличаешь от других.
– Что ты хочешь этим сказать? Что сейчас просто отбываешь положенный срок?! Но я пытаюсь превратить это в нечто большее, – Чезаре чувствовал, как в груди закипает раздражение и какое-то глухое отчаяние. Все, что он делал последние три с половиной месяца, рассыпалось на его глазах как карточный домик. – Можешь не напоминать мне, что я сделал. Я помню. Я никогда не подпускал людей так близко, как тебя. И никогда не предлагал им того, что предложил тебе. И Бездна! Если ты на секунду опустишь свои щиты и позволишь себе узнать меня, а мне узнать тебя, то та вина, которая грызет тебя сейчас, отступит. Но ты не дашь ей этого сделать. Потому что тебе привычнее страдать, чем наслаждаться жизнью.
– Неправда! – вспыхнул Эдмунд. – Что ты знаешь о моей жизни?! О страдании в общем?! Тебе этого не понять, потому что…
– Мне не понять?! – Чезаре с силой стукнул по креслу. Ма Шер зарычал, но мужчина не обратил на это внимания. – За последние семь лет я и недели не пробыл на берегу. Я объездил весь мир, но меня там никто не ждет и не ждал никогда! А знаешь, чем я занимался до пиратства? Нет? Я дрался на арене два года. И уверяю тебя, не по своей воле. И у меня не было иного выхода. Только убивать. И в ночных кошмарах я до сих пор вижу залитые кровью трупы. И не только их.
С этими словами Чезаре круто развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Эдмунд вздрогнул от этого звука. Сердце колотилось где-то в горле.
Он не ожидал такой мощной вспышки. Эдмунд предполагал, что Чезаре мог разозлиться, впасть в ярость. Но омега услышал в голосе только отчаяние и какую-то застарелую боль.
Тебе привычнее страдать, чем наслаждаться жизнью.
Что Чезаре хотел этим сказать? Это неправда!
Но… если поразмыслить… Не было ни единого просвета до двадцати одного года, об этом было очень тяжело думать и вспоминать. Потом стало гораздо легче, когда Эдмунд стал жить с Ником. Он стал чувствовать себя человеком, а не чем-то, что находится между грушей для битья и пустым местом. И Эдмунд был почти счастлив. Тогда это казалось настоящим счастьем.
Он ничего не видел в своей жизни, ничего не знал. Мир был узок, он заключался в замке Даунхерст, за его стенами не было ничего. Эдмунд ел, спал, читал и рисовал. Он привыкал к человеческому обращению, к добрым словам и улыбкам, искреннему участию. И это было хорошо.
А потом первый королевский сезон. Эдмунд впервые оказался в высшем обществе. Оно ужаснуло и разочаровало его. Люди были пустыми, лживыми, от них за милю несло гнилью и падалью. Отвратительно. Эдмунда воспринимали как безмозглую, но красивую игрушку.
А на следующий год… это злополучное путешествие перевернуло всю жизнь. Но заставило взглянуть на все по-новому. За прошедший год Эдмунд узнал больше, чем за всю жизнь. Но он продолжал заниматься самобичеванием каждый день. И ему казалось это правильным. Потому что он это заслужил, он сдался сильному противнику, позволил себя победить.
Но… как поступил бы Ник? А Кайл или Мирт? Винил ли себя Ник за то, что сдался Ричарду? Конечно, нет. Потому что они искренне любят друг друга, один не мыслит себя без другого. Но как было в начале? Эдмунд с трудом мог себе представить, как сильный умный кузен мог поддаться незнакомому человеку, вступить с ним в брак. Их свадьба была такой скорой… Но прошел год, затем была война, и они выстояли. Вместе.
А Кайл? У Эдмунда никогда не хватило бы смелости вести себя так, как делал это он. Но прояви рыжий омега меньше смелости и нахальства, они с Эриком никогда бы не были вместе. И Мирт… он поборол себя и вышел замуж снова. И, кажется, теперь счастлив.
Все они рискнули. И выиграли. Но их альфы другие. Они мягче, добрее, спокойнее. А Чезаре… у него взрывной характер, он плохо себя контролирует… Или нет?
Эдмунд запутался окончательно. Страшно было предположить хотя бы на мгновение, что можно уступить Чезаре. Немного ослабить оборону. Это тоже изматывало, а потом выливалось в такие вот вспышки. И ночи. Когда слетают все предохранители, и разум отключается.
Омега взъершил волосы, размял шею. Сил совсем не осталось, и Эдмунд отправился спать.
Ночь была беспокойной, Эдмунд несколько раз просыпался. В конце концов, пришлось выпить успокаивающий отвар. Только к середине ночи омеге удалось заснуть.
*
Робкое зимнее солнце светило в окно, проникая сквозь незатворенные шторы. Эдмунд повернулся на бок, закрывшись с головой толстым одеялом. Вечером он забыл попросить, чтоб затопили камин, и теперь в спальне было довольно холодно. Эдмунд отказывался думать, что придется вылезать из теплой постели, идти босыми ногами по полу, а потом переодеваться в этом холоде.
– С добрым утром, – бархатно прозвучал голос над ухом.
Эдмунд замер, затем резко отогнул одеяло. На постели рядом с ним сидел Чезаре в рубашке и незастегнутом жилете. И как ему не холодно.
– Ты так крепко спал, что мне было жаль тебя будить, – чуть улыбнулся мужчина. – Я принес завтрак.
– Спасибо, – пробормотал ошарашенный Эдмунд, принимая поднос с теплыми булочками и горячим травяным отваром. Большая кружка приятно согрела озябшие ладони. – Ты съешь что-нибудь?
– Нет, я не голоден.
Эдмунд кивнул и принялся за булочку. Чезаре сидел рядом и молча смотрел, как ест муж. Тому было не по себе от его взгляда. Впрочем, как и всегда.
– Что? – спросил Эдмунд, отхлебнув отвар.
– Ничего, – хмыкнул Чезаре.
– Нельзя так смотреть на людей.
– Я помню, ты говорил, – слегка кивнул альфа. – Я хотел сказать… забудь все, что я сказал вчера. Это совсем неважно.
Вранье. Это было очень важно. Но Эдмунд лишь кивнул и продолжил есть. Они с Чезаре еще немного поговорили, затем мужчина легко погладил мужа по щеке и вышел.
========== Глава 39 ==========
Poets of the Fall – Carnival of Rust. Писала вот под эту песню.
Эдмунд пустил Боанергоса рысью и прикрыл глаза, наслаждаясь хорошей погодой. Солнце согревало щеки и нос, которые покраснели от мороза, снег сверкал, будто рассыпали миллион крошечных бриллиантов. Ветер изредка покачивал белоснежные шапки на ветвях деревьев. Ма Шер то тут, то там выглядывал из-за огромных сугробов.
Когда зверь стал проситься на улицу, Эдмунд полностью поддержал его в этой затее, потому что тоже засиделся на одном месте. Да и сотня мыслей в голове не давала покоя. А что поможет разобраться в себе, как ни прогулка в одиночестве?
Слова Чезаре не шли из головы. Эдмунд не думал, что спровоцирует такую вспышку. Омеге на мгновение показалось, будто он неосторожно ткнул в гноящуюся рану, и мужчина первым покинул их поле боя. Фактически, он убежал.
И Эдмунд совершенно не представлял, что делать. Все смешалось, перепуталось, и распутать клубок событий и мыслей казалось невозможным. Омега не мог даже проанализировать собственную реакцию на происходящее, до того она была двойственной.
С одной стороны, Эдмунд боялся почувствовать что-то к мужчине. И речь вовсе не о любви. Он боялся заглянуть ему в душу, потому что не представлял, что там может скрываться. И не был уверен, что после всего сможет уйти от мужа по прошествии срока, не оставив часть своей души с ним.
И их близость… Никто не прикасался к Эдмунду так. Омега чувствовал себя живым божеством, до того трепетно ласкал его Чезаре. И это смущало его, пугало до чертиков и заставляло чувствовать себя слабым.
А с другой стороны… Эдмунд не мог не замечать, что муж раскрывается для него с абсолютно иной стороны. Эта забота… попытка понять омегу. Сначала омега думал, что это всего лишь маска. Но игра затянулась. Чезаре уже давно должен был потерять терпение. А уж после их ночи… Да он должен был не выпускать омегу из постели весь день, пользуясь предоставленной возможностью.
Он этого не сделал. Почему? Что мешало? Мораль? Принципы? У него их нет и никогда не было, похоже.
Эдмунд устало потер переносицу и пустил коня галопом, желая изгнать из головы мысли, которые не давали покоя даже ночью. Ветер свистел в ушах, пытался сорвать капюшон и трепал выбившиеся локоны. Щеки сразу закололо от мороза, а глаза заслезились.
Тут вдруг наперерез Эдмунду бросился другой всадник. Омега узнал в нем мужа и погнал Боанергоса еще скорее. Чезаре почти поравнялся с ним, но Эдмунд резко развернул коня и поскакал к главной дороге. Копыта Боанергоса вязли в высоких сугробах, но животное упрямо неслось вперед, не желая сдаваться своему преследователю, как и его хозяин.
Чезаре отстал, а вскоре вовсе пропал из виду. Эдмунд не стал расслабляться, помня, что этот альфа не умеет проигрывать. И он не ошибся. Чезаре появился из ниоткуда, выскочил прямо перед Эдмундом, тот поднял коня на дыбы и снова развернулся.
Погоня заставила кровь мужчины закипеть в жилах, пробуждая инстинкты. Поймать, схватить и утащить в свою пещеру. Альфа что есть сил гнал Лукаса, конь громко фыркал, но скакал вперед. Чезаре подрезал мужа, Боанергос громко заржал и остановился. Мужчина перехватил омегу, извернувшись как мог, но не удержал равновесия, и они оба упали на снег.
Чезаре проборомотал цветистые ругательства, а Эдмунд громко захохотал, закрыв лицо руками.
– Смешно тебе, значит? – грозно вскрикнул альфа и навис над мужем, заведя его руки за голову.
Глаза омеги искрились, он кусал губы, чтоб прекратить смеяться, но легкие смешки все еще вырывались. Чезаре резко наклонился и поцеловал Эдмунда, сминая холодные от мороза губы. Омега сразу затих, попытался вырвать руки, но альфа даже не обратил внимания на эти жалкие потуги. Он перехватил руки мужа одной рукой, а другой забрался под капюшон и стал щекотать местечко за ухом. Эдмунд не мог сопротивляться долго, стало очень щекотно, смешок вырвался в губы Чезаре. Альфа чуть прикусил нижнюю губу мужа, дразня.
Затем оторвался от Эдмунда. Ему хотелось, чтобы омега сам к нему потянулся. Тот закусил губу, но сдержался.
– Я замерзну, – проговорил он тихо, смотря Чезаре прямо в глаза. В них подрагивало зарождающееся пламя желания, и омега не мог отвести взгляда. Он всегда любил смотреть на огонь. – Дай подняться.
