Текст книги "Всё или ничего (СИ)"

Эдмунд очнулся в своей каюте ближе к вечеру, его разбудил Шало, звал на ужин. Омега ничего не ел с самого завтрака, в желудке ощущалась пустота, но аппетита никакого не было. Кое-как Эдмунду удалось выпроводить бету на ужин, а самому остаться в каюте.

Один час. У него есть всего один час. А потом он вновь должен будет пойти в каюту капитана и там… Стоило подумать об этом, и все тело окатывала жаркая волна колючего стыда и страшного презрения к самому себе. Потому что как бы Эдмунд не пытался убедить себя в обратном, прошлая ночь принесла ему невероятное удовольствие, которое было ничем не вытравить из сознания, сладкое томительное воспоминание навсегда поселилось в неопытном теле. Оно все помнило и ничего не желало забывать, не хотело повиноваться бичу разума.

Нельзя получать наслаждение от таких ночей. Ночей без любви, доверия и взаимного уважения. Омега прекрасно понимал, что там в каюте правят балом голые инстинкты, которым невозможно было сопротивляться. Эдмунду было противно осознавать, что он в этом участвует и при этом получает удовольствие.

Мерзость.

Эдмунд стал лихорадочно мерить нервными шагами каюту. Хотелось, чтобы час поскорее прошел, и потом бы все кончилось. Но больше всего хотелось оказаться как можно дальше отсюда. Без капитана. Даже без семьи. Чтобы можно было успокоиться и забыть обо всем. А потом жить праведно, не вступая ни в какие связи. Никогда.

Внезапно омега понял, что когда закончится ужин, то придет Шало. И уходить надо будет у него на глазах. Придется что-то неубедительно врать, не смотря в глаза, чтобы не увидеть там понимание и жалость. Этого Эдмунд просто не вынесет.

Надо уйти сейчас. До того, как ужин кончится. Ничего не случится, если он придет раньше, Чезаре только рад будет, в этом омега не сомневался. И все закончится.

Не желая, чтобы решимость улетучилась, Эдмунд быстро вышел в коридор и направился в капитанскую каюту. Затем почти рывком открыл дверь и вошел. Здесь было совсем темно, едва-едва горел маленький фонарь, который угрожал погаснуть. Постель была в полном беспорядке, видимо, у Зверя не было привычки ее заправлять. На столе не было ни одного листка, все убрано в ящик, который был заперт на ключ. В каюте было прохладно и неуютно, Эдмунд поежился. Возвращаться уже было поздно, а оставаться здесь стало страшно. Омега взял себя в руки, поднял с пола маленький фонарь и разыскал еще два, они были побольше, а затем зажег их. Поставил на пол перед кроватью, расстегнул плащ и сел на нее.

Добрые минут пятнадцать ничего не происходило. Слышались только голоса ужинающих пиратов, но они были совсем негромкими. Эдмунд сидел на кровати, практически не шевелясь, он напряженно вслушивался, ожидая, когда тяжелые шаги раздадутся в коридоре. В горле пересохло.

Вскоре омега услышал, как приближаются несколько голосов, они о чем-то говорили, временами смеялись. Значит они уже расходятся. И скоро придет капитан. Буквально через несколько минут омега услышал тяжелые шаги. Парень встал с кровати и весь внутренне подобрался, сердце застучало где-то под ребрами, будто ударяясь о них. Дверь открылась и на пороге оказался капитан. Он поднял взгляд на Эдмунда, на лице отразилось удивление и непонимание, потом мужчина широко победно улыбнулся. Эдмунда аж подбросило от раздражения, подстегиваемого страхом и обидой.

В два шага он преодолел расстояние между ними, резко притянул альфу за шею и поцеловал. Напористо, быстро, как будто его жизнь зависела от одного этого мгновения. Чезаре мгновенно ответил, перехватил первенство, но Эдмунд не собирался так сразу сдаваться и вскоре вновь стал вести.

Мужчина подчинился. Он позволил любовнику целовать его самому, чувствуя горький привкус его отчаяния на языке. Когда омега оторвался, чтобы взять дыхание, а затем хотел вновь поцеловать Чезаре, тот отстранился.

– В омут с головой? – поинтересовался он, смотря на Эдмунда сверху вниз.

– Да, – выдохнул парень, потянувшись за поцелуем. Альфа снова чуть отстранился.

– Может быть больно, – предупредил он.

– А может я хочу, чтобы стало больно, – прошептал омега, обнимая альфу за шею крепко-крепко, будто повиснув на нем.

Тот посмотрел на Эдмунда. Глупый мальчишка… Ему уже больно, Чезаре видел это в глазах, в них был целый океан боли и бескрайнего отчаяния.

Мужчина резко подхватил охнувшего от неожиданности Эдмунда под бедра, сам поцеловал, сминая губы, кусая почти до крови. Чтобы Эдмунд понял, о чем попросил, прежде чем остановиться будет уже невозможно. Но омега не отстранился, нагло отобрал инициативу и также стал целовать альфу. Тот донес его до кровати. Опустил на нее, стянул рубашку через голову и швырнул ее на пол. Эдмунд смотрел на него, скользя взглядом по литым мышцам, плечам, рукам, груди, животу. Взгляд опустился ниже, Эдмунд чуть покраснел, Чезаре ухмыльнулся, поняв, куда он смотрит.

Альфа навис над Эдмундом, обвел взглядом его лицо, затем дернул полы рубашки. Пуговицы оторвались, покатились по покрывалу. Эдмунд вздрогнул, страх шевельнулся где-то в животе. Альфа наклонился к шее, зубами проскользил до ее основания и сильно прикусил. Эдмунд вскрикнул от боли. Чезаре стал быстро покрывать его тело поцелуями-укусами, оставляя краснеющие следы, омега вздрагивал под ним. Было больно, но не очень сильно, внутри все болело сильнее. Только тело пока не болело. Пока. Но скоро и оно запомнит цену таких ночей. И больше не будет подводить.

Мужчина накрыл губами сосок, провел по нему языком, прикусил, заставив Эдмунда закусить губу, другая рука терзала еще одну ягодку. Руки сильно сжали бока, скользнули на бедра, сдернули штаны одним движением. Эдмунд вздрогнул. Мужчина на мгновение отстранился, стянул брюки, а затем вновь накрыл Эдмунда своим телом. Стало горячо, его кожа была будто раскаленной, прикоснешься и сгоришь. Альфа скользнул всем телом, кожа к коже, прижимаясь еще сильнее. Затем резко перевернул Эдмунда на живот, заставил прогнуть поясницу, тут же отозвавшуюся протестующей болью, поднять бедра и раздвинуть ноги. Омега жутко покраснел, Чезаре видел, как фарфоровая кожа пошла красными пятнами на спине. Парень против воли сжался, инстинктивно испугавшись. Альфа смочил пальцы слюной, слегка надавил на маленькую дырочку и проник одним пальцем внутрь. Стало почти больно, Эдмунд сжался сильнее, но остался на месте. Все правильно. Так надо. Заслужил.

– Решил наказать себя? – тихо спросил Чезаре, наклонившись к уху любовника и одновременно размеренно кружа пальцем внутри. Эдмунд издал полувздох-полувсхлип, словно соглашаясь. Сжал руками подушку, когда второй палец проник внутрь. – Не бойся, синеглазка, – прошептал альфа, целуя парня в шею, – хватит с тебя сегодня. Больно больше не будет.

Мужчина легко стал целовать спину, плечи, шею. Чуть прикусил покрасневшую от дыхания мочку уха и тут же подул на нее. Рука проскользила по напряженному из-за позы и страха животу, пощекотала кожу в самом низу. Пальцы продолжали неторопливо растягивать тугие влажные стенки, уговаривая раскрыться, расслабиться. Рука сжала член омеги, пальцы будто лениво пробежались по всей длине, потом еще раз, снова. Чуть обвели головку, снова пробежались вниз, а потом вверх. Спустя несколько минут Эдмунд почувствовал, как внутри разгорается уже знакомое возбуждение. Все внутри начало дрожать, колени ослабли, омега почти всхлипнул и закусил угол подушки. Третий палец присоединился к двум другим, они стали синхронно двигаться, вперед и назад, и снова вперед.

Почувствовав, что любовник уже готов, Чезаре убрал пальцы, на мгновение приставил член ко входу, а затем одним плавным толчком оказался внутри. Эдмунд вскрикнул, боль смешалась с удовольствием в невероятно острый коктейль эмоций. Все планы собственного наказания остались позади. Альфа оперся руками об изголовье, чуть вышел и вновь подался вперед.

Движения были плавными, тягучими, Эдмунд чувствовал, как дрожит все внутри от возбуждения, которое уже просто сводило с ума. Альфа двигался нарочно неторопливо, заставляя парня самого дойти до той грани, когда останется только мечтать о снятии напряжения. Эдмунд кусал подушку, стараясь не стонать в такт, он и не заметил, как сам стал потихоньку подаваться вперед, чтобы оказаться еще ближе. Чезаре, почувствовав эту перемену, стал двигаться немного чаще.

Пот градом катился с его плеч, удерживаться от сумасшедшей скачки становилось труднее с каждой минутой. Но он сцепил зубы и одним усилием воли заставил себя удерживать прежний темп. Он смотрел вниз, на взмокшие золотые волосы, магически переливающиеся от тусклого света фонарей, слушал прерывистые тихие стоны. И от одних этих стонов можно было распрощаться с рассудком.

Альфа вдруг полностью вышел из Эдмунда, заставив того мучительно застонать сквозь сжатые зубы. Затем резко вошел, и омега глухо вскрикнул в подушку. Чезаре задал совсем другой ритм, более быстрый, резкий. Иногда он полностью выходил, затем резко подавался вперед, омегу просто подбрасывало вверх от таких толчков, а желание обоих возрастало до небес. Эдмунд крепче сжимал зубами подушку, тщетно пытаясь не вскрикивать. Чезаре вдруг снова сменил темп, он стал совсем быстрым, необузданным. Направленным только на то, чтобы довести до финиша обоих.

Много времени на это не понадобилось. Мир Эдмунда распался на кусочки через несколько минут, исторгнув из горла омеги почти крик, заглушенный подушкой. Чувствуя, как омега под ним сжимается от спазмов накатившего удовольствия, Чезаре излился следом, а затем резко вышел и перевернулся на спину, увлекая за собой хватавшего воздух губами Эдмунда.

Они оба были абсолютно мокрыми, волосы прилипали к взмокшему лбу как простыня – к спинам.

Возбуждение стало уходить, Эдмунд прикрыл глаза и изо всех сил сжал зубы, чтобы не закричать.

Подстилка! Ничтожество!

Он попытался встать, но Чезаре обхватил его за талию и крепко прижал к себе. Омега попытался оттолкнуть мужчину, но тот поймал его руки другой рукой и вытянул в бок. Эдмунд ткнулся лицом в еще влажную грудь мужчины, волосы упали на лицо. Почувствовав, что парень успокоился, альфа отпустил его руки. Он подтянул сбившееся покрывало и прикрыл ими себя и Эдмунда. Тот слегка вздрагивал и по-прежнему не поднимал головы.

– Эдмунд, – негромко позвал его капитан, осторожно убирая волосы с лица, – в сексе нет ничего постыдного. Нет нужды так себя бичевать.

Омега ничего не ответил, он все также слегка дрожал, не то от холода, не то от напряжения. Чезаре так и не мог понять. Он поглаживал любовника неспешными прикосновениями, гладил спину, поясницу. Кто же мог представить, что омега окажется таким правильным?

Через несколько минут Эдмунд все-таки поднял голову и, не встречаясь глазами с взглядом капитана, слез с кровати. Брюки обнаружились под кроватью, омега их быстро натянул. Рубашка оказалась безжалостно смята и заброшена за изголовье. Самое удручающее было то, что на ней осталось только две пуговицы, и те держались только на честном слове. Эдмунд накинул рубашку и мрачно спросил у наблюдавшего за ним мужчины:

– Я, конечно, сейчас задам очень глупый вопрос. Но у тебя нет нитки и иголки?

– Вышиванием не занимаюсь, – хохотнул мужчина, откидывая одеяло. Эдмунд отвел глаза, заметив это, альфа чуть усмехнулся и надел брюки. Затем встал. – Но у меня есть другая рубашка.

Он подошел к сундуку, стоявшему у окна, открыл его и достал темно-синюю рубашку. Протянул ее Эдмунду.

– Я не возьму, – тихо, но твердо сказал омега. Ходить в рубашке мужчины, чтобы она на нем развевалась как флаг на захваченной крепости? Нет уж.

– Не будь идиотом, – раздраженно сказал Чезаре. – Все в курсе, что мы с тобой спим. А если будешь ходить в расстегнутой рубашке, то моя команда умрет от перевозбуждения. А нам еще полтора дня плыть. Бери.

Эдмунд, чувствуя абсурдность своего заявления, со вздохом принял рубашку. Она доходила ему почти до колен, рукава пришлось сильно подкачать. Рубашка висела на нем как на швабре. Но ткань была дорогой, хорошего качества, не роба какая-нибудь.

– Спасибо, – произнес Эдмунд.

Чезаре чуть усмехнулся, взглянув на омегу как на неразумного ребенка. Затем подобрал плащ с пола и гостеприимно раскрыл перед Эдмундом. Парень вздохнул, поняв намек, подошел к альфе и развернулся к нему спиной. Тот медленно опустил на него плащ, застегнул пряжку. Выправил волосы, губы прикоснулись к шее. Эдмунд вздрогнул. Чезаре встал рядом , положил руку на талию и проводил к двери. Эдмунд потянул за ручку и взглянул на Чезаре, привалившегося к дверному косяку. Мужчина смотрел как всегда внимательно. Эдмунд отвел взгляд и шагнул в холодную темноту коридора.

========== Глава 11 ==========

Была уже середина дня, когда Эдмунд вышел на палубу. Здесь было мало народу, солнце находилось по правую руку. Северное солнце какое-то особенное, яркое и совершенно белое, сверкающее на небе. Небо тоже здесь совсем другое, не такое яркое как в Валлирии или знойно-голубое как на юге. Здесь оно было немного бледнее и чище, ни облачка. Какое-то очень бесстрастное. Шало привычно стоял у бортика, удивительно, но южному пареньку, видимо, нравился этот холод.

Нельзя сказать, что было холодно как зимой. Наверное, как осенью, после сезона ливней, когда воздух сначала становится влажным, а потом эта влага как будто замерзает, и ты начинаешь чувствовать дыхание близкой зимы. Когда робкий белый иней покрывает жухлую траву, мелкие лужи замерзают по ночам, а утром деревенские дети ломают лед с веселым хрустом. Морской ветер был колючим, щипал за нос и щеки. Несмотря на это, Эдмунд все-таки вышел на палубу. Он держал в руках коробку с красками и кистями, кожаную жесткую папку и маленькую плошку с водой.

На палубе почти никого не было. У руля, кажется, стоял Вара, ближе к носу корабля столпилось несколько человек, они о чем-то негромко разговаривали, Эдмунд не мог разобрать. На самом носу, на бортике сидел Змей. Только этот человек мог сидеть, не шевелясь, несколько часов. Даже не поворачивая головы. Несколько матросов стояло у выхода на палубу.

Эдмунд, не долго думая, сел у бортика, оперся о него спиной. Шало стоял напротив, плащ развевался от ветра как и волосы. На фоне яркого солнца это смотрелось довольно красиво. Омега, лишенный новых пейзажей, решил, что вполне сможет изобразить и это. Пираты заметили, что омега начал что-то неспешно выводить на бумаге, но не стали подходить. Они делились планами на ту неделю, которую должны были провести на берегу. Надо сказать, что планы были весьма обширными. Но довольно одинаковыми.

Эдмунд сделал несколько пробных штрихов черным грифелем. Его осталось совсем немного, а где раздобыть новый омега не представлял. Видимо, придется вспоминать, как делать наброски в угле. От него всегда все становилось черным, зато размытые рисунки, тени рисовать было просто прекрасно. А вот о тонкой проработке приходилось забыть.

На листе стала проявляться фигура Шало, Эдмунд стал накладывать первые штрихи корабля. Линии были рваными, неровными, парень всегда так рисовал. Обычно краски сглаживали некую резкость и нервозность. Омега не заметил, как компания во главе с Тином подошла к Шало, Эдмунд вообще мало что замечал, когда погружался в рисование, для него это всегда был способ уйти от реальности.

Тин что-то спросил у Шало, тот ответил не сразу. Пираты встали за спиной Тина полукругом, паренек оказался между ними и бортом корабля. Тин вновь что-то спросил, Шало сжал кулаки, матрос схватил его за локоть, парень вырвал руку, резко ответил, пираты глумливо захохотали. На этот громкий смех Эдмунд нехотя поднял голову, мгновенно оценив ситуацию, он вскочил на ноги. Рисунок выпал из рук, вытер подхватил его и унес лист в море. А может и вовсе в другою страну.

– Что такое? – громко спросил Эдмунд прямо за спинами пиратов. Те обернулись, Шало тут же выскользнул и встал рядом с Эдмундом. Пираты у капитанского мостика несколько притихли, им было интересно посмотреть, что будет дальше.

– Да так, интересуемся у твоего друга, – ухмыльнулся Тин, выходя вперед, – не скучно ли ему на корабле. Ты у нас теперь при делах, занят капитаном, – краска стыда и гнева бросилась в лицо Эдмунду, – а мальчик один.

– Мне не нужно такое сомнительное общество как ваше, – негромко ответил Шало. Губы пирата дрогнули в усмешке.

– А другого у тебя нет. Наш капитан занят, а мы свободны. Ты хоть и бета, но сладенький, – свита Тина одобрительно засвистела.

– Вы можете расслабиться на его счет, – холодно осадил их Эдмунд.

– А это не тебе решать. Мы как-нибудь сами договоримся.

– Сомневаюсь, – бросил Эдмунд, кладя руку парнишке на плечо и разворачивая его в сторону выхода.

Не успели они сделать и пары шагов, как пираты преградили им путь. Эдмунд сглотнул, сделал пару шагов назад и слегка загородил собой Шало. Тот попытался встать рядом с другом, но омега остановил его рукой, не спуская взгляда с мужчин перед ними. Семь человек. Все альфы. И все явно намерены добиться своего.

Звать на помощь бесполезно и глупо, если капитан в трюме или в своей каюте, то вряд ли что-то услышит. Три человека, стоящие у лестницы на капитанский мостик, тоже вмешиваться не станут. Им представляется такой случай посмотреть нежданный спектакль. Да всем же теперь интересно, как капитан уговорил Эдмунда и можно ли также склонить к близости Шало. А Тин явно собирался во всем разобраться.

– Дайте нам пройти, – бесстрастно сказал Эдмунд.

– Приказываешь? – хохотнул один из пиратов. – Так открою тебе маленький секрет: для того чтобы нам приказывать, маловато будет одних ночей с капитаном.

– Капитан, кажется, сказал вам к нам не приближаться, – напомнил им омега.

– И сам же это правило нарушил, – парировал Тин. – А мы всегда все поровну делим. Раз он тебя забрал себе, значит черненький пойдет нам.

Тут чья-то тяжелая рука опустилась Эдмунду на плечо, он вздрогнул и отшатнулся. Но это оказался Змеиная рожа, который обратил внимание на странную обстановку. Обычно он мало на что обращал внимание.

– Омега прав, – негромко сказал он, не снимая капюшона, – капитан отдал приказ, и не тебе его отменять, Тин. Потерпи несколько часов и сойдешь на берег.

– А ты мне не указывай, – огрызнулся пират. – Если тебе, Змеиная рожа, уж давно ничего не хочется, то это не значит, что другие такие же деревянные. Не лезь. Сами разберемся.

– А как он может не лезть? – раздался голос Зверя, выходившего на палубу. – В отличии от тебя, он приказы соблюдает.

Пираты молчаливо расступились и отошли на полшага. Внешне разноглазый альфа казался спокойным, но Эдмунд уже выучил, как суживаются его глаза от ярости. Тин стоял напротив него, не шелохнувшись. Руки сложены на груди, в глазах светится вызов. Смешно, но Эдмунду стало немного спокойнее. Вот уж не думал омега, что от присутствия этого огромного мужчины может быть легче.

– В чем дело? – осведомился капитан, чуть сощурив разные глаза.

– Вопрос назрел, капитан, – нелюбезно отозвался Тин, которого ничуть не смутило появление Чезаре. Напротив, он как будто этого и добивался. – Мы всегда все поровну делим, а тут такой непорядок. Сказал пленников не трогать, а омегу себе забрал. Нехорошо, капитан, не по-людски это.

– Что ты хочешь?

– Беточку. И долю увеличь. Тогда в расчете будем.

Эдмунд напрягся, капитан выглядел так, словно действительно обдумывал условия. Омега сжал зубы. Он костьми ляжет, но Шало этим животным не отдаст.

– Нет, – весомо произнес капитан. Эдмунд выдохнул. – Все останется, как было.

– Не пойдет, – хмыкнул Тин. – Ты омегу за штурвал пустил, а нас не пускаешь. Команда недоумевает. А теперь вот и делиться не хочешь. Коли так пойдет… – альфа демонстративно пожал плечами и на море кивнул.

– Ты дорос до угроз, – констатировал факт Зверь. Тихое раздражение переросло в злость. Он терпеть не мог, когда кто-то начинал перечить ему. Да и кто? Его же матрос. – А ты помнишь, что я выше тебя и сильнее раза в три? Забыл?

– Так говорю же, мы все недовольны, – Тин специально сделал упор на это слово, чтобы дать понять капитану, что ситуация больше не в его власти.

– Вот как, – усмехнулся Чезаре, затем обратился к Змею, стоявшему рядом с пленниками. – Ты недоволен? – Альфа медленно покачал головой. – А ты, Вара, недоволен? – крикнул Чезаре мужчине, стоявшему за штурвалом.

– А с чего мне быть недовольным? – весело отозвался мужчина.

– Вот видишь, – негромко произнес Зверь, возвращая взгляд на взбунтовавшегося пирата перед ним, – этих все устраивает. Не все, значит, недовольны, как ты говоришь.

– Бросьте, капитан, – усмехнулся альфа, – два человека! Ха! А нас двадцать.

– Ооо.. Вот теперь я понял, к чему ты клонишь, – прищелкнул языком Зверь. Эдмунд отошел на полшага назад, буквально физически ощущая ту силу, которая будто начала концентрироваться в альфе, витать вокруг него, подстегиваемая яростью. – Ты решил отобрать у меня корабль. Сам капитаном хочешь быть, – тут последовала презрительная усмешка, Чезаре подошел к Тину вплотную и чуть наклонился к его лицу. Тот не шелохнулся. – Да вот только по морским законам, если уж стал предводителем бунта, то сам и прежнего капитана на тот свет отправить должен. А иначе не твой это корабль будет. Силенок-то хватит?

– Хватит, – оскалился Тин, вытаскивая из-за пояса два кинжала-полумесяца. Пираты за его спиной расступились, Змей потянул парней назад.

– Серьезно, – хмыкнул Зверь, скидывая плащ на пол. Тот упал с характерным звуком, альфа остался в одной рубашке неопределенного серого цвета.

У Эдмунда похолодело все внутри. Тин весь как-то растопырился, широко расставил руки и ноги. Капитан, наоборот, чуть согнул ноги в коленях, собрался. В его руках не было оружия, он не стал доставать свой кинжал, хотя омега видел его очертания под поясом брюк и рубашкой.