Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Львешка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 50 страниц)

– Что за чушь ты несешь, милая?

Мэйсон фыркнула, закатила глаза на миг, снова уставилась на Кэлен. Серьезно. Совершенно серьезно. Проникновенно. Еще и за руку взяла:

– Я говорю, Амнелл, что ты встретилась со своим страхом и не умерла, – и, видимо не обнаружив в глазах Кэлен понимания, объяснила: – Ну, ты так боялась, что Кара отвергнет тебя. Обидится, не захочет иметь с тобой дело… типа того, да, сладкая? Ты так сильно боялась, как будто это вопрос жизни и смерти. Будто, если это случится, ты умрешь. Ну вот, это случилось – для тебя, ведь ты же поверила, что мелкая отказывается появляться. И ты не умерла, – вгляделась снова в лицо Кэлен, повторила: – Ты встретилась со своим кошмаром и не умерла, Амнелл.

Пумс! Незыблемое спокойствие внутри лопнуло мыльным пузырем, разбросав радужные брызги. Зато на его месте тут же образовалась невероятная ясность. Кристальная, чистейшая до хруста, до звона, как морозный воздух. Злая ясность. Очень ясная и очень, очень злая. Мэйсон не сошла с ума – к счастью или к сожалению, но она в нем, в уме. И Кэлен тоже. Чертова Мэйсон и в самом деле проводила эксперимент! Над ней, над Кэлен! Чертова наглая, беспардонная, бесчувственная Мэйсон экспериментирует тут с её, Кэлен, чувствами! Живыми чувствами, между прочим! Чертова Мэйсон не сошла с ума, нет, она охренела!!! Она кем себя возомнила, а?!

Кэлен, темнея глазами, подрагивая крыльями носа, медленно вытянула пальцы из ладони Мэйсон. В ушах что-то монотонно пульсировало – тик… тик… тик… – может, сердце, а может, и бомба с часовым механизмом, готовая взорваться… И взорвется, черт побери, обязательно взорвется! Вот от этого невозмутимого и чуть заинтересованного – исследовательского, ну! – взгляда чертовой Мэйсон. Нет, охреневшей чертовой Мэйсон! Как она вообще может… могла… посмела? Теперь еще и смотрит невозмутимо...

А-а, понятно, в чем дело – Кэлен даже по лбу себя мысленно хлопнула, догадавшись, сообразив: Мэйсон просто не знает, что охренела! Она не в курсе. Нужно ей сообщить, не так ли? И Кэлен прищурилась, вновь улыбнувшись… хм, сама она сказала бы, что по змеиному – холодно, но при этом обманчиво-ласково:

– Я тебя убью, Мэйсон.

– О! – эта нахалка восхитилась, искренне, зажигая взгляд, просто-таки расцветая. – Снова?

– Да, – Кэлен еще и кивнула. Для надежности. – Убью. Ты охренела.

– Амнелл, – чертова Мэйсон, конечно же, не испугалась, вот ни капельки. Она, кажется, вообще не принимала Кэлен всерьез. Она веселилась, эта наглая… беспардонная… холодная… охреневшая... кто? Дрянь? Вот да. Веселилась же! – Ты просила научить тебя управлять эмоциями. Я учу. Чем ты недовольна?

– Чтооо??? – голос сорвался, повысился, кажется, до ультразвука. Вот сейчас, сейчас эта бомба взорвется, и чертову нахальную Мэйсон сметет с лица земли!!! От зашкалившего за все мыслимые пределы возмущения Кэлен растеряла слова. Да какой там, она и думать-то не могла! А что могла? Да вот, кипеть внутри, словно перегревшийся котел и хватать ртом воздух. Таращиться на чертову нахальную Мэйсон. Которая, между прочим, даже бровью не повела! Хотя нет, как раз повела – вздернула её, эту свою бровь, отчего на лице нарисовалось высокомерное, надменное такое выражение, ухмыльнулась краешком рта:

– Хочешь управлять эмоциями, начинай со страха. Особенно, с такого вот, иррационального, как у тебя случился сегодня.

Кэлен на миг зажмурилась, качнула головой. Поведение Мэйсон, её слова… все происходящее было настолько… нелепым? Неожиданным? Да, пожалуй. Пожалуй, Кэлен действительно не ожидала, не могла ожидать ничего подобного. А потому все это не укладывалось сейчас в её сознании. Её, Кэлен, сознание просто отказывалось укладывать это в себя! Оказывалось верить, что все это – поведение Мэйсон, её слова – на самом деле, что это реальность. Что значит, она учит Кэлен управлять эмоциями? Разве так можно учить? Это же больно, черт возьми! Это же… ну, как… вынимать из плоти пулю без наркоза, даже без местной анестезии! Разве так можно? Нельзя же, ну! Неужели Мэйсон не понимает? Неужели она настолько… бесчувственное чудовище? Да нет же, нет! Или… Господи, её саму обучали вот так? Вот так, по живому, через боль. Боже, она ведь была ребенком! Маленькой беззащитной девочкой…

Кэлен судорожно втянула воздух, моргнула пару раз, смахивая слезы… слезы? Ну да, точно. Шмыгнула носом – а может, и всхлипнула, бог его знает. И теперь уже сама ухватила Мэйсон за руку, потянула к себе:

– Бедная моя девочка…

– Что? – надменно-высокомерное выражение слетело с её лица, мгновенно сменившись почти невозможным изумлением. Кажется, теперь происходящее – поведение Кэлен, её слова – не укладывались в голове Мэйсон. Кажется, она смотрела даже… с испугом? Нет, скорее, с тревогой. Кэлен улыбнулась ей, погладила по щеке, повторила:

– Бедная моя…

Мэйсон моргнула, скосила глаза в сторону, затем снова посмотрела на Кэлен:

– Похоже, ты правда переутомилась, Амнелл.

– Нет, – Кэлен улыбнулась нежнее, ближе подтащила к себе Мэйсон, обвила одной рукой её талию, другой – шею. Прикоснулась губами к краешку рта, тому самому, что вечно норовил соскользнуть в кривую ухмылку. Чуть отстранившись, заглянула в глаза: – Тебя так этому учили, да? Управлять эмоциями…

– Как? – Мэйсон недоуменно приподняла брови.

– Так… жестко.

– Тхе… А как еще? – она фыркнул, вгляделась пристально. – Ааа… Амнелл, ты меня жалеешь что ли опять? Так я тебе уже говорила, куда прикладывать…

– Я помню, – Кэлен прикоснулась губами к её губам, чуть-чуть, едва ощутимо. – Но я жалею не тебя, Мэйсон. Я жалею ту маленькую девочку, которую вот так, через боль и ужас, учили управлять эмоциями. Я жалею её… она ведь была совсем малышка…

– Фу! – Мэйсон скривилась, словно ей на язык высыпали ложку соли – только что отплевываться не начала, ей-богу! – закатила глаза: – Как слюняво, Амнелл. И сопливо. И приторно. Фу!

– Да, – Кэлен рассмеялась негромко, снова притянула её за шею к себе. Прижалась щекой к щеке: – Слюняво и сопливо. Я люблю тебя, Мэйсон.

– Я знаю.

– Вот и знай.

– Вот я и знаю.

– Вот и знай.

– Вот я и… тьфу ты! Амнелл, сразу скажи, сколько ты этот детский сад продолжать намерена?

– Какой? Любить тебя? Долго, – Кэлен снова немного отстранилась, глянула хитро и ласково, прижала к её щеке губы. – Всегда.

– Ясно… ты точно переутомилась, – Мэйсон пробурчала это, недовольно так, сердито даже. А голос теплый. Такой теплый, что Кэлен вдруг показалось, будто она сидит в темной комнате у разожженного камина. За окнами шелестит холодный, уже даже не осенний, а скорее зимний дождь, а огонь в камине тихонько посвистывает, словно напевая колыбельную. И Кэлен прижимается к Каре… к Каре? Ну да… это тепло в голосе Мэйсон больше подходило Каре, вот в чем дело. Вот почему Кэлен привиделись её, Кары, объятия… Кэлен вздохнула, вновь прижалась щекой к щеке, устроив подбородок на плече Мэйсон:

– Да. Переутомилась. Но все равно люблю тебя.

– Я знаю, – независимо. Несгибаемая. А голос теплый… Кэлен улыбнулась, закрыла глаза, растворяясь в уютном безопасном тепле этого голоса, этих объятий – Мэйсон, не Кары, – в этом уютном и безопасном молчании...

Кэлен прижималась к Мэйсон, улыбалась и думала… нет, пожалуй, даже не думала – чувствовала, что вполне может… могла бы... провести вечность вот так: в этих мягких теплых объятиях, в этой умиротворяющей тишине, в этом уютном безопасном молчании. Ей было хорошо, невозможно, невыносимо хорошо. Ноги только вот и впрямь немного устали. Сесть бы… или даже лечь. А еще… Кэлен поняла – внезапно, неожиданно, – что соскучилась по Каре. Безумно, просто до озноба хочет увидеть её! И совершенно, абсолютно, вот ни капельки не боится встречи! Забавно… похоже жестокая наука Мэйсон пошла ей, Кэлен, на пользу, да? Эта… методика, конечно, ужасная. Кэлен было больно, жутко, почти непереносимо больно. Но – зато теперь страха нет. Совсем, категорически. И она очень хочет увидеть Кару. Только вот расставаться с Мэйсон при этом не хочет. Смешно, да? Снова этот выбор… Кэлен вздохнула, провела рукой по голове Мэйсон, взъерошив волосы на затылке:

– Тебя правда так учили?

– Да.

– Ужасно…

– Нормально, как по мне, – Мэйсон пожала плечами.

– Да уж… нормально, – Кэлен фыркнула тихо. – Жуткая жуть просто. Тебя, поди, и плавать учили, бросая в бассейн? Мол, выплывешь – научишься? – Кэлен пошутила, вообще-то, но Мэйсон довольно меланхолично откликнулась:

– Да. Только не в бассейн. В залив. Нас вывозили на катере на середину Гудзона, бросали в воду, и катер уходил. На берег мы выползали уже умея плавать. Ну, те, кто доплывал…

Кэлен даже не вздрогнула – содрогнулась, сильно, всем телом. Не отстранилась на этот раз – отпрянула, даже прогнувшись назад в пояснице, с ужасом и недоверием уставившись в лицо Мэйсон. Спокойное, невозмутимое. Чуть сдвинуты брови, и хмурая складка, та, что от левой и вверх, – капельку углубилась. Кэлен на ней и застряла взглядом, выдавила через сомкнутое спазмом горло:

– Ты шутишь?

– Нет, – Мэйсон, кажется, даже удивилась слегка. Кэлен шмыгнула носом, прикрыла глаза на мгновение:

– Господи… кошмар какой… – а лицо Мэйсон отчего-то расплывалось, стало нечетким. Слезы? Снова… Кэлен моргнула, смахивая. – Девочка моя…

– Амнелл, – краешек рта соскользнул таки в кривую ухмылку. – Я доплыла.

– Да… – Кэлен проглотила тугой комок. Улыбнулась: – Ты доплыла, – притянулась к Мэйсон, прильнула к её губам… соленым почему-то...

====== Часть 62 ======

Ночь

– Привет, моя радость, – Кэлен, лежа на боку и подперев голову рукой, улыбнулась зеленым глазам. Солнечным глазам. Еще немного растерянным – будто бы сонным. Словно Кара и впрямь пробуждалась ото сна. Долгого крепкого сна…

Кэлен ждала этот момент, не сводила глаз с лица. И хотя уже знала, что снаружи совсем, вот ни капельки не заметно, когда они меняются, а все равно вглядывалась, прислушивалась, надеясь уловить хоть что-то… Вот дыхание изменилось – да? Или нет? Чуть мягче стали черты лица – или ей, Кэлен, снова это кажется? Бог его знает… Скорее всего, она обманывала себя, и процесс смены личностей внутри этого тела действительно никак, совершенно не отражался наружу, но… После секса с Мэйсон, после того, как она, Мэйсон, проворчав: “Наслаждайтесь своими двумя сутками. И до вторника чтоб меня вообще не дергали!”, вытянулась на спине, закинула руки под голову и закрыла глаза, Кэлен, устроившись рядом с ней на боку и подперев голову рукой, жадно вглядывалась в любимое лицо. И что интересно, совсем без страха. Без страха и без стыда. За что? Ну, за секс с Мэйсон, которого Кэлен тоже боялась еще пару часов назад. А потом, целуя соленые губы – и упоительно сладкие при этом! – сама же и потащила Мэйсон в кровать. Черт его знает, чего тут было больше – правда ли желания, страсти, любви или, может, жалости… Пожалуй, все это вместе и было – и жалость, и страсть, и желание, и совершенно точно любовь. А еще была – несомненно – жажда, потребность ощутить, почувствовать торжество жизни. После всего этого – смерти Мэйсон, страха Кэлен, разговоров о жутком детстве, – кто-то внутри Кэлен отчаянно хотел убедиться, что… они живы.

Кэлен неоднократно слышала, читала, что встреча со смертью у многих людей пробуждает сексуальность. И, честно говоря, относилась к этому довольно скептически. Нет, ну просто при такой-то работе она, Кэлен, со смертью была, что называется, на короткой ноге. Старуха с косой вечно ходила рядом, порой и вовсе по пятам: в Кэлен, например, тоже ведь стреляли, и не единожды, – правда, не попали ни разу, но стреляли же, ну! И с ножом на нее подозреваемый бросался, было дело, даже ранил – не критично, к счастью. И «на бомбе» они с напарником сидели – ждали в заминированном помещении саперов… Да, за десять лет службы в убойном Кэлен не раз чувствовала ледяное дыхание смерти на шее. Но до сих пор, вот до сегодняшнего безумного дня, она, Кэлен, как-то не замечала за собой потом особых всплесков сексуальности…. Конечно, может, просто не было подходящего объекта? Или… или и впрямь собственная смерть пугала Кэлен куда как меньше, чем угроза потерять Мэйсон. Да, именно, вот это было похоже на правду – ибо сегодня Кэлен удивила не только Мэйсон, но и саму себя. Такого всплеска она от себя не ожидала, да… Собственно, она и Мэйсон отпускать еще не планировала – только уже не из-за того, что боялась встречи с Карой, а потому что… ну, просто хотела продолжения, да! Это Мэйсон решила уйти. Так и сказала, ничуть не смущаясь:

– Амнелл, мне хватило. Если тебе нет, добирай с мелкой.

И пока ошарашенная Кэлен таращилась на неё, пытаясь понять – шутит или нет, Мэйсон вытянулась на спине, закинула руки под голову, закрыла глаза и, пробормотав это свое: «Наслаждайтесь...», отбыла… ну, куда они там отбывают, эти альтернативные личности, когда меняются? Кэлен только и смогла возмущенно бросить:

– Удобно устроилась! Хорошо, когда есть кому твои недоделки доделывать!

Тут же сама над собой хихикнула: Господи, что она несет, бред же, ну! Мэйсон, к счастью, не отреагировала – то ли решила побыть великодушной и не смущать Кэлен, то ли банально уснула, а то ли и впрямь её уже не было в этой реальности… в этом теле. И Кэлен, мысленно махнув на Мэйсон рукой, уставилась ей в лицо – в глупой надежде заметить хоть какие-то признаки смены личностей.

Не заметила, конечно же. Да в общем, это стало и не важно, чуть только дрогнули ресницы пробуждающейся Кары. Нет, сначала Кэлен насторожилась: с чертовой Мэйсон ведь станется снова над ней подшутить, ну! Но едва встретившись с солнцем в зеленых глазах, забыла и о Мэйсон, и о её дурацких шутках…– да вообще обо всем – взорвавшись восторженным искрящимся счастьем. И поняла, что безумно, невозможно просто соскучилась по Каре. Счастье внутри закипело, вспенилось, вылилось в улыбку:

– Привет, моя радость!

– Привет… – Кара моргнула пару раз, чуть прищурилась, фокусируясь. Тень улыбки пробежала по губам: – Привет, любимая… – и тут же, следом зеленые глаза залило тревогой – словно облако набежало, скрыв за собой солнце: – Как Мэйсон? Она? – вскинулась, начала приподнимать голову от подушки. Кэлен провела кончиками пальцев по её щеке, устроила ладонь на грудине, успокаивая, легонько надавила, заставляя лежать:

– Она в порядке, милая. Мэйсон жива, ты спасла её. У неё… у вас рана на голове, которую зашивали без анестезии, но Мэйсон, конечно же, утверждает, что ей не больно… и уже скачет, хвост пистолетом.

– Жива, – Кара улыбнулась, откинувшись, опустила ресницы. И распахнула сразу же: – Скачет? – скосила глаза в одну сторону, в другую, уставилась на Кэлен: – Мы дома? В постели? А… который час?

– Восемь… девять… не знаю. Вечер, – Кэлен пожала плечами, наморщила нос. Добавила смущенно: – Прости, милая… Я знаю, после того, как Мэйсон вернулась, после того, как я убедилась, что она в порядке, нужно было вызвать тебя, сказать тебе… и поблагодарить! Но все так закрутилось… – Кэлен опустила взгляд, принялась рисовать кончиками пальцев на груди Кары. – Мы сразу с головой ушли в работу… и… прости, милая.

– За что ты извиняешься? – Кара нахмурилась, и в голосе недоумение, искреннее.

– Я даже не сказала тебе спасибо… за Мэйсон, – Кэлен бросила на неё взгляд, снова опустила глаза. – И… если честно, я боялась встречаться с тобой. Боялась, что ты на меня обиделась.

– За что? – недоумения в голосе прибавилось.

– Ну… я ведь обещала тебе, что если придется выбирать, я выберу тебя… Но не сделала этого. У тебя был шанс стать единственной… а я не выбрала…

– Спасибо тебе за это, – Кара накрыла её руку своей. А Кэлен даже не сразу поняла, что именно она сказала. Ну, просто Кэлен ждала не этого, совсем, категорически. А чего? Например, что Кара присоединится к этим её, Кэлен, самообвинениям. Скажет о своей обиде, может быть. Потом простит… А тут… что-то совсем уж внезапное. И Кэлен переспросила, уставившись в зеленые глаза:

– Что?

Кара улыбнулась мягко и как-то так… мудро, что ли? Да, мудро и будто бы немного устало:

– Спасибо, милая, что не поддержала этот мой порыв… остаться одной, что уговорила меня вернуть Мэйсон. Ты не дала мне совершить самую страшную ошибку в моей жизни, Кэлен. Ты не представляешь, как я тебе благодарна!

– Что? – нет, они что, сговорились, Кара и Мэйсон? Ей-богу, Кэлен уже чувствует себя, если не слабоумной, то просто – тупой. Ну, потому что эти двое, Кара и Мэйсон, сегодня весь вечер говорят какие-то странные и неожиданные, внезапные фразы, которые сознание Кэлен отказывается принимать. Вот, вроде слова все понимает, а смысл сказанного от нее ускользает. Эти двое говорят, а она, Кэлен, только и может, что тупо повторять: “Что?”. Не удивительно, что она чувствует себя тупой, ну! Надо для разнообразия спросить хоть что-то другое, да же? И Кэлен, нахмурившись, уточнила: – О чем ты говоришь, радость моя?

– О том, что… – Кара вздохнула и, вновь подарив эту свою мудрую усталую… нет, скорее светлую, какую-то даже мечтательную улыбку, положила пальцы на запястье Кэлен, заскользила по предплечью вверх, до локтя и обратно. Отвела взгляд в сторону: – Понимаешь... Да, я всегда, с тех пор, как узнала о Мэйсон, злилась на нее… ну, не то чтобы всегда, но часто. Я мечтала избавиться от нее, остаться единственной личностью в этом теле. Стать нормальной, – она чуть сжала запястье дернувшейся Кэлен. – Особенно, когда я влюбилась… а после того, как ты сказала, что любишь и Мэйсон тоже, я её даже возненавидела на какое-то время, – она усмехнулась, бросила взгляд на Кэлен, вновь уставилась в сторону и чуть вниз. – И – да, в тот момент… ну, когда я поняла, что она… умирает, я обрадовалась, – Кара на секунду вскинула глаза на Кэлен, сразу же опустила их вновь. – Не смерти, а тому, что мне не придется больше делить тебя с ней. Что ты будешь любить только меня… Понимаешь? И пару секунд я только об этом и думала, – зажмурилась, стиснула челюсти, качнула головой едва заметно. – Мне и сейчас стыдно за это. Я, знаешь, так зафиксировалась на этой мысли, этой… чудесной возможности, что не очень-то, похоже, осознавала, что на самом деле происходит. Но… когда до меня дошло, что она… Мэйсон… и правда стала уходить… когда она решила, что умерла… Черт, Кэлен, мне стало страшно, до ужаса! – Кара нахмурилась, вытянула вторую руку из-под головы, потерла лоб. Открыла глаза и сразу отвела взгляд: – Понимаешь, мы ведь… друг другу не мешаем, ну, по большому счету. Я имею в виду, когда я управляю телом, Мэйсон в нем нет, она не мешает, я её не чувствую… и в то же время чувствую. Как бы объяснить? Ну, представь, что мы с тобой сидим в разных комнатах, тихо, может, я даже сплю. Ты меня не видишь, не слышишь, но ты знаешь, что я там, в другой комнате, я есть, я рядом.

– Да… – Кэлен задумчиво кивнула. – Понимаю, о чем ты. Я не слышу, не вижу тебя, но знаю, что ты есть. И у меня ощущение, что я в доме не одна.

– Вот! – глянула на Кэлен сияющими глазами. – Именно! И не просто не одна, а у тебя есть ощущение, что рядом близкий человек, действительно близкий. Тебе… ну, тепло и безопасно от этого.

– Да…

– Вот. А сегодня… это ведь сегодня было? Ага. Сегодня я впервые осталась одна дома. Совсем одна, понимаешь? И… это страшно. А когда я представила, что это навсегда… – Кара вновь зажмурилась, сглотнула с усилием. – Это жутко. Я поняла, что не хочу, да не могу просто остаться без Мэйсон. И я счастлива, что она не умерла. И благодарна тебе, что ты заставила меня вернуть её… Я не хочу быть одна дома, – посмотрела в глаза Кэлен, беспомощно, совсем по-детски. – Понимаешь?

– Да, – Кэлен улыбнулась, даже рассмеялась – а на глазах слезы, снова, черт побери. – Да, моя радость. Понимаю, – склонилась, приняла её губы своими. И губы опять соленые – но сладкие, вкусные, самые вкусные в мире, просто наслаждение! Кэлен и наслаждалась: долго, неторопливо, смакуя, упиваясь их нежностью, их мягкой силой, их настойчивостью и податливостью… А когда насытилась – временно, конечно же, ибо разве можно насытиться любимыми губами раз и навсегда? Нет же, ну! – когда оторвалась, с легким головокружением, переполненная нежностью и воздушным, невесомым совсем счастьем, зацепилась взглядом за шов над левым виском. Наморщилась сочувственно, прикоснулась губами ко лбу рядом:

– Болит?

– Ну… – Кара скосила глаза в сторону, прислушиваясь в себе. И выдала с интонациями Мэйсон: – Терпимо.

– Ты не бодрись, – Кэлен нахмурилась, посмотрела строго. – И не геройствуй! Ты не эта твоя альтернативная личность безбашенная!

– Ладно, – рассмеялась, потянулась сладко всем телом. – Но оно правда почти не болит. Так, ноет чуть-чуть. Мэйсон не врала, это вполне терпимо, – посмотрела прямо в глаза Кэлен честными-пречестными глазами: – Клянусь, любимая, – тут же, не позволяя возразить, ответить, спросила: – Так вы поймали его? Маньяка?

– Нет, – Кэлен вздохнула. Нахмурилась, поморщилась. Воспоминания, словно только и ждали за дверью, тут же вывалились на сцену, прогоняя невесомое счастье. И притащили за собой досаду, вину, горечь, обиду… Весь этот мерзкий коктейль! Кэлен снова вздохнула, улыбнулась грустно Каре: – Сайфер сбежал, это ведь…

– Сайфер?! Все-таки он?

– Черт, милая, ты же совсем не в курсе… – Кэлен секунду задумчиво смотрела на Кару. Затем тряхнула головой: – Хочешь есть? Я голодная. И только сейчас поняла, что мы с Мэйсон ни черта не ели сегодня!

– Хм… тогда, наверно, и я хочу. Раз наше тело не питалось сегодня.

– Отлично! – Кэлен подорвалась, села в кровати. – Поехали, поедим где-нибудь… и я тебе все расскажу. Тем более, наши с тобой двое суток актуальны и начинаются заново.

– Ого! – вспыхнуло солнце в глазах, солнечные блики побежали по губам, разжигая на них улыбку.

– Да! – Кэлен не удержалась, склонилась, поцеловала эту улыбку. – Ты моя до утра вторника.

...Да. Странные это были дни. Странные и удивительные. Особенно эти вот двое суток, что Кэлен провела с Карой. Только с Карой. С ней одной. К полудню понедельника даже поверила, что… вполне может снова втянуться в эти самые «нормальные» отношения – с одним партнером. У которого нет никакой альтернативной личности. С партнером, который принадлежит только ей. И она, Кэлен, принадлежит только ему. В смысле, ей. Каре.

Но… вечером все того же понедельника она вдруг с ужасом поняла, что… соскучилась по Мэйсон. Нет, не потому что ей – упаси бог! – наскучила Кара, вовсе нет. Расставаться с Карой она не хотела, и на самом деле с тоской думала о том, что вот уже утром, во вторник, с Карой придется попрощаться – на двое суток, да. И Кэлен заранее грустила. Но – при этом и радовалась предстоящей встрече с Мэйсон. Вот так. И, да, скучала по ней, по чертовой нахальной Мэйсон. А главное – Кэлен поняла это, признала – её жутко, до озноба просто, пугает мысль, что Мэйсон может не быть. В её, Кэлен, жизни – и вообще. Что будет одна только Кара. Любимая, невозможно, невыносимо любимая, желанная, самая чудесная – но только одна. Нет. Нет-нет-нет! Черт, может с ней, с Кэлен, и впрямь что-то не так, может, она ненормальная – но ей нужны были они обе. И не от одной из них она не могла, не хотела отказываться!..

Впрочем, все это было потом, после. А сейчас, субботним вечером, Кэлен была абсолютно, категорически счастлива. Она наслаждалась уткой по-пекински, обществом Кары, своим рассказом о событиях прошедшего дня… Теперь, в уютном разноцветном полумраке китайского ресторанчика в Чайна-Тауне, в восторженном свете любимых глаз – любопытных, сочувствующих, удивляющихся – они, эти события, казались приключением, интересным, немного опасным, но при этом даже веселым. Память словно бы задвинула в темный дальний угол тот ужас, что Кэлен испытала, когда Сайфер выстрелил, когда Мэйсон перелетела через парапет… когда Кэлен вытаскивала её и пыталась оживить. Сейчас отголоски этого ужаса – совсем легкие, совсем не ужасные, – вспыхивали, смешиваясь с восхищением, в глазах Кары, и Кэлен даже наслаждалась ими, чувствуя себя героем. Кара ведь умела слушать, Кара слушала, как бог, и этим Кэлен тоже наслаждалась, рассказывая и рассказывая обо всем – как боролась с чертовой Мэйсон, но так и смогла отправить её в больницу, как боялась ехать в управление и встречаться с капитаном, как злилась на Сару Литл, пока та колыхала буферами перед носом Мэйсон… Кара хохотала – и этим Кэлен тоже наслаждалась, ведь это редкость, настоящая редкость – смех Кары!

– Значит, вы в тупике, – Кара то ли уточнила, то ли подвела итог, когда Кэлен, наконец закончила – и повествование, и свою порцию утки. Они расслабленно потягивали зеленое Циндао, китайское пиво со спирулиной, – весьма на любителя, да, – в ожидании десерта, и Кэлен было хорошо, так невозможно хорошо, что... Да понятно, что: не хотелось думать ни о деле, ни – тем более – о том, что они в тупике, совершенно, категорически не хотелось! Но Кара взяла и вернула её – своим этим то ли вопросом, то ли резюме – с небес не землю. Кэлен вздохнула, сразу поскучнев:

– Да, мы в тупике. Если честно, у меня идей вообще нет. А у тебя? – спросила, скорее, из уважения к Каре, чем из интереса. Не хотелось ей думать обо всем этом, ну! Не хотелось – хоть сейчас, в этом уютном полумраке, в этом тихом счастье – встречаться снова с собственной беспомощностью… да и глупостью, что уж тут!

– Ну… – Кара пожала плечами. – У меня только в одном направлении голова работает, ты же знаешь, – компьютеры, – улыбнулась смущенно, словно извиняясь. – Я бы продолжила поиск в Сети… Если Сайфер, например, не врал, и он лишь исполнитель… Может, и правда только поставлял девочек своему доминантному сообщнику… тогда есть вероятность, что этот, главный, сам продолжит охоту, – подняла бокал, посмотрела сквозь него на висящий над столом фонарь в желтом бумажном абажуре. – Кстати, Кэлен, а почему ваши техники… кибер-криминалисты это не сделали? Ты же говорила, они у вас есть?

– Есть, – Кэлен свое пиво допила, задумалась на секунду – не повторить ли? Они сегодня передвигаются на такси и пешком, так что за руль ей не садиться… Решила пока воздержаться, отодвинула пустой бокал, улыбнулась Каре: – Мы их не озадачивали. Не знаем, кому можно доверять. Сообщник Сайфера точно из наших, но кто?

– Да… ключевой вопрос, – Кара дотянулась через столик, накрыла руку Кэлен своей. – Ладно, милая, я подумаю, что можно еще сделать. Вижу, ты сейчас не очень-то хочешь об этом говорить.

Кэлен ничего не ответила, лишь улыбнулась благодарно – все-таки она чуткая, её Кара, чуткая и понимающая, – наклонилась через столик, поманила Кару к себе, приложила к её губам свою благодарность…

За десертом веселились, как дети. Блюда заказали разные: для Кэлен, поскольку она традиционные китайские сладости пробовала неоднократно, – мороженое разных видов под какими-то совершенно сумасшедшими соусами: черт знает, что за специи в них входили, но вкусно, невозможно, невероятно! А вот Кара, как оказалось, с десертами Поднебесной знакомилась впервые. И потому, изучив с живым, абсолютно детским любопытством этот раздел меню, набрала целую гору всякой сладкой всячины. Сели рядышком, таскали кусочки друг у друга из тарелок, облизывали пальцы – и не только свои, кстати, – пачкали друг другу носы мороженым, шоколадом, соусами… целовались, конечно же. Особое наслаждение Кэлен получила, наблюдая за процессом снятия Карой пробы с каждого нового десерта. О, это впрямь был целый ритуал! Сначала Кара зависала над огромным бамбуковым подносом со сладостями, сверлила глазами все их по очереди, внимательно, пристально. Кэлен в эти моменты видела в ней Мэйсон – детектива Мэйсон, вызвавшего на допрос группу китайских сладостей. Кэлен хихикала мысленно, а то и вовсе прыскала, не сдержавшись, прямо в мороженное. Потом Кара подхватывала с блюда что-то – пирожное из золотистой фасоли, например, или кусочек тысячеслойника, медленно подносила к лицу, снова смотрела, чуть прищурившись, словно спрашивая: могу ли я тебе доверять? Дольше всего разглядывала, принюхиваясь и сомневаясь, жареное молоко – вкуснейшую, на самом деле, штуку, но с весьма смущающим неофита названием. Кэлен даже пришлось пояснить, что это всего-навсего замороженный молочный крем, обжаренный в кляре, – иначе Кара скорее всего так и не решилась бы откушать странное лакомство…

После, удовлетворившись результатами досмотра и обнюхивания, осторожно откусывала маленький ломтик и сосредоточенно жевала… а затем – каждый раз! – удивленно оглядывалась на Кэлен, и в распахнутых зеленых глазах явственно читалось: как это можно есть вообще??? Кэлен – тоже каждый раз – радостно хохотала и сообщала, что любовь к китайским десертам не у всех начинается с первой ложки… Кара верила – каждый раз, да, – послушно и сосредоточенно откусывала снова, еще раз, и еще… и где-то ближе к концу лакомства на её лице появлялся восторг – а Кэлен опять взрывалась счастливым смехом.

Зеленого пива взяли еще по бутылочке – с собой. И торт из водного каштана прихватили: попробовав все, Кара торжественно заявила, что у Кэлен появился конкурент на её, Кары, сердце, ибо теперь она, Кара, тоже влюблена в двоих: в Кэлен и этот вот торт. Кэлен, конечно, рассмеялась, Кару чмокнула в нос, заметив, что торт ей, Кэлен, вовсе и не конкурент, ибо она совсем не претендует на роман с желудком Кары.

Рассмеялась, да. А сердце царапнуло тревогой: похоже, Кара гораздо сильнее переживает из-за этого их треугольника с Мэйсон, чем показывает. Ну, а чего Кэлен ожидала? Да, Кара осознала, насколько важна для нее Мэйсон, но это ведь не значит, что она, Кара, хочет делить Кэлен со своей альтернативной личностью, не так ли? Да, Кара смирилась с ситуацией, но ей это все не нравится, совершенно точно не нравится… Она просто смирилась. Терпит. Жертвует собой, наплевав на свои чувства, – да ту же ревность, никто же от нее не застрахован, ну! – лишь бы быть с ней, с Кэлен. И кто знает, чего ей это стоит, каких душевных сил! Ей ведь больно, наверняка… Обидно. Она злится. Но обращается все это в шутку...

Кэлен в остром приступе жалости и нежности взяла руку Кары в обе свои, да так и не отпускала всю дорогу: домой они отправились пешком, благо от ресторанчика Хо Це Лю до Честнат стрит было всего-то полмили, десять минут прогулочным шагом. Они и не торопились, шли медленно, наслаждаясь теплым, совсем не мартовским вечером – да уже почти ночью, если честно, легким ласковым ветерком, который, казалось, приносил откуда-то аромат цветов и запах юной травы… а может, и впрямь, именно что казалось, бог его знает. И Кэлен снова было невозможно, невыносимо хорошо. Счастлива она была, абсолютно, категорически счастлива, просто переполнена счастьем. Тем удивительнее, что посреди этого тихого блаженства ей, Кэлен, внезапно приспичило… поговорить о деле: то ли она уже достаточно отдохнула, отошла от стрессов этого длинного и безумного дня, то ли детектив Амнелл вырвалась на свободу, но Кэлен – для самой себя неожиданно – вдруг спросила: