Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Львешка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 50 страниц)

Впрочем, грусть и правда оказалась мимолетной. Да и о чем печалиться? День пролетит, и снова будет ночь – и будет Кара. Кара-Кара-Кара… Словно круглые нагретые солнцем камушки перекатываются в руке. Кара-Кара-Кара… если произносить вот так, быстро, подряд, пусть тихо, почти беззвучно, язык щекочет вибрирующими раскатами, легкими, безумно приятными. И низ живота откликается на это имя томлением, сладким, затягивающим, – даже если Кэлен повторяет его, имя, не вслух, а мысленно. Кара… любимые теплые солнечные глаза… любимые вкусные – невозможно, невыносимо вкусные! – губы… и вертикальная складка от левой брови и вверх – не хмурая, нет, скорее, задумчивая… Кэлен уже снова улыбалась, наливая себе кофе – и наполняясь нежностью, вспоминала любимые теплые руки…

Теплая, горячая даже ладонь звонким шлепком приложилась к её ягодице, заставив вздрогнуть, разбив на тысячи осколков ту самую мечту, которой она, Кэлен, так нежно улыбалась. Кэлен, как раз поднимавшая кружку с подставки, не выплеснула из нее кофе лишь чудом. Глубоко вздохнула, раздувая вспыхнувшее возмущение, опустила кружку на стол, развернулась медленно… встретилась взглядом с зелеными глазами – хищными, дерзкими, сияющими… просто искрящимися наглым весельем! Кэлен прищурилась:

– Ты охренела, Мэйсон?

– Да, – она откликнулась радостно и тут же прильнула к губам – властно, уверенно, сжав пальцами ягодицу, притянула Кэлен к себе. Кэлен уперлась ладонями в её плечи, но… почти мгновенно сдалась, бессильно расслабив руки, позволяя притиснуть себя, подчинилась губам чертовой Мэйсон, творившим с её, Кэлен, губами, черт знает что… они терзали, истязали, почти насиловали же, ну, а тело – предательское, неразборчивое – отзывалось, нетерпеливо, жадно… черт бы его побрал! А Мэйсон уже отпустила её губы и усмехнулась, прожигая взглядом: – С добрым утром, сладкая.

– Ты! – Кэлен задохнулась от возмущения… и наслаждения… и от острой утраты – её губы, покинутые губами чертовой Мэйсон, замерзли, сразу, моментально! – и, кажется, растеряла слова… Только и смогла выдавить, хрипло, будто через силу: – Ты не слишком наглеешь?

– Нет, – Мэйсон полыхнула глазами, положила вторую руку на ягодицу Кэлен и вновь взяла её губы своими…

Черт! Черт-черт-черт! Почему она поддается? Почему, почему она не может устоять перед чертовой Мэйсон, перед этим её чертовым нахальным обаянием, этой дерзкой уверенностью в своем праве на её, Кэлен, губы, её ягодицы… да на всю Кэлен! Почему Кэлен, вместо того чтобы оттолкнуть чертову Мэйсон, обвивает её шею руками, забирается пальцами в шевелюру, чуть надавливает ладонью на затылок, заставляя – сама! – продлевать, углублять поцелуй? Ну почему, а? Она ведь только, вот только что, пару минут назад мечтала о Каре – и уже вибрирует от возбуждения, целуясь с чертовой нахальной Мэйсон! Ну как же так? Надо остановиться, прекратить это – но у Кэлен не хватает воли…

Внезапно, словно откликаясь на этот её внутренний крик, в голове зазвучало – голосом чертовой Мэйсон! – „Я женщина в любвиии…“, и Кэлен, будто отрезвев, ухватилась за эту фразу, как за спасательный круг, фыркнула прямо в поцелуй, уперлась-таки руками в плечи, оттолкнулась, освобождаясь, вырываясь из упоительного плена её, Мэйсон, жарких настойчивых губ… Подмигнула в ответ на изумленный – и возмущенный, конечно же! – взгляд, выдохнула:

– Влюбленная женщина, Мэйсон?

– Что? – она аж отступила на шаг, выпустив Кэлен из объятий. Кэлен прыснула – Господи, спасибо тебе за это ошарашенное лицо, это же подарок, просто награда за моральные мучения! – и напела:

– Я женщина в любви, и я сделаю всёёё….

Мэйсон сверкнула глазами. Чуть склонила голову, едва уловимо выдвинув подбородок вперед. Чуть опустила ресницы. Усмехнулась:

– Это просто песня, Амнелл… Не вдохновляйся.

Кэлен, секунду подержала её взглядом и рассмеялась, откинув голову:

– Иди к черту! Что на тебя нашло? Я еще не умывалась даже.

– Кому это мешает? – Мэйсон пожала плечами. И улыбнулась… совсем чуть-чуть… и странно... очень странно. Будто бы.. это все же была не просто песня. Кэлен похлопала её по плечу:

– Мне мешает. Так что я в душ. А ты кофе пей. Как раз остыл, как ты любишь.

Если честно, Кэлен не очень умела… отдыхать. Нет, правда, когда случался выходной, полноценный такой, день абсолютной свободы – это ведь при её работе редкость, категорическая же, ну! – Кэлен терялась. Просто не знала, чем себя занять. Ну, спала дольше обычного. Ну, заказывала себе какую-нибудь особую еду – иногда. Или шла в ближайшее кафе, поесть, посидеть – тоже очень иногда. Чаще – просто валялась дома на диване и читала – книгу, если было что-то новое, или статейки да новостюшки в Сети. Зависала на профессиональных сайтах, на форумах… Ну, это когда Кэлен не была ни с кем в отношениях. Если же была, встречалась, то в выходной… и встречалась, да. Тогда они куда-то ходили, где-то – опять же – ели, как-то развлекались… кино, клуб или просто прогулка по парку. В общем, как-то проводили время.

Сегодня ситуация была совсем странной. Незапланированный, неожиданный, совершенно ненужный Кэлен выходной – еще и лишь первый из многих, и ведь неизвестно, сколько дней ей придется вот так прохлаждаться, ну! И Мэйсон. Вроде как у Кэлен с ней отношений – романтических-то – и нет, а вроде как и есть… отношения… какие-то. Непонятные, нелепые, запутанные – и при этом, вот ведь тоже странность! – уже её, Кэлен, не напрягающие, совершенно, категорически. Пожалуй, даже устраивающие, да. Правда, Кэлен все равно понятия не имеет, как проводить выходной с Мэйсон. Снова покататься по городу? Или все то же, что и с другими, – где-то поесть, куда-то пойти поразвлечься? .. Кэлен слабо верилось, что Мэйсон это будет интересно. Впрочем, надо признать, и саму Кэлен не слишком вдохновлял такой план на выходной… Нет, вот с Карой она бы с удовольствием провела день именно так: поездка по городу, ресторан, кино. Или – в постели. Кстати, с чертовой Мэйсон станется затащить её, Кэлен, в постель на весь остаток дня. А Кэлен, черт побери, даже ведь и отказаться не сможет, силы воли не хватит противостоять собственному телу…

А может, поступить хитро? Взять и проспать до вечера! Вот до темноты, до звезд на небе… до появления Кары. Чтобы затем наслаждаться обществом Кары на всю катушку! Отличный же план, ну! Кэлен усмехнулась, устраивая кружку в кофеварку – ага, да. Так ей Мэйсон и позволит спать весь день… И, кстати, где она, Мэйсон? В гостиной, куда из душа прямиком направилась Кэлен, напарницы не было, а в квартире царила почти абсолютная тишина. Пожалуй, даже немного, совсем капельку, пугающая тишина… Кэлен зябко повела плечами, дождалась, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице, пока наполнится кружка, щедро добавила сливки, и подхватив в одну руку кружку, в другую – привезенный вчера из дома ноутбук, пошла искать искать чертову Мэйсон.

Впрочем, обнаружилась та быстро: полулежала, опираясь затылком и плечами на прижатую к спинке подушку, на кровати в спальне, устроив на животе ноутбук, а ниже, на коленях – Снежку. И молча, очень сосредоточенно таращилась в экран. Странно, но Кэлен испытала облегчение: все же эта гнетущая тишина давила на нее сильнее, чем чуть-чуть. И, как бы ни бодрилась детектив Амнелл, как бы ни убеждала себя, что все в порядке, волноваться не о чем, – она волновалась. Тревожилась. Да, тревога утратила остроту, но не исчезла, не отпустила, превратившись в постоянный фон. Кэлен уже, пожалуй, и привыкать к нему, этому фону начала, да… А все же – испытала облегчение, обнаружив чертову Мэйсон, облегчение и – ну надо же, а! – радость. Уронила свой ноут на другую сторону кровати:

– Чем занимаешься?

– Делом, – Мэйсон даже не оторвалась от экрана. Вот ведь, а! Кэлен забралась на кровать, осторожно, чтобы не расплескать обжигающий кофе, уселась, прислонившись к спинке:

– Нашим?

– Нет, – и даже не покосилась в её сторону, продолжая скользить взглядом по строчкам какого-то текстового документа. Ах, так? На секундочку Кэлен обиделась: чертова Мэйсон, могла бы быть и приветливее! А то ведет себя так, будто Кэлен какая-то незначительная помеха! Обидно же, разве нет? Вот она и обиделась. Но – и впрямь только на секундочку. А потом подумала, что так даже лучше. И голову не надо ломать, как проводить время с Мэйсон: она, Мэйсон-то, судя по всему, ни в общении, ни в развлечениях не нуждается. Ну и прекрасно. Кэлен тоже с удовольствием посидит в тишине, в покое… рядом с чертовой Мэйсон ведь и правда спокойно! Спокойно, надежно, безопасно. Черт бы ее побрал эту чертову Мэйсон, но рядом с ней Кэлен чувствует себя защищенной, да. А рядом с Карой – любимой… И никак не может разобраться, что же ей, Кэлен важнее? Ценнее? Нужнее, в конце концов!

Кэлен покосилась на Мэйсон. Сидит, читает. Неподвижная. Невозмутимая. Надежная. Просто скала! И такая же бесчувственная, каменно-холодная, да. Вот бы объединить её с Карой – ведь идеальный же человек получился бы, ну! Для нее, для Кэлен, идеальный. Кэлен вздохнула, мысленно посмеялась над собой: мол, идеального тебе захотелось, Амнелл? Мечтательница… Живи уже с тем, что есть. Если подумать, тебе и впрямь повезло. Ты получила сразу двух партнеров… в одном „флаконе“. И, кажется, находишь в этом все больше и больше плюсов, не так ли?

Кэлен снова покосилась на Мэйсон: на Западном фронте без перемен, ясно. Подняла крышку ноутбука, дождалась, пока он „проснется“, открыла почту – любой визит в интернет она привычно начинала с этого – и замерла, остановив на полпути кружку, которую несла ко рту: первое же письмо было от Кары. Тревожно и сладко екнуло сердце: странно, с тех пор, как Кара переехала сюда, в Филадельфию, она Кэлен не писала. Вроде как и незачем было же, ну! Да и прошедшую ночь они провели вместе, и вдруг – письмо. Странно… Кэлен машинально глянула на время отправления – 7:20 утра. Она, Кэлен, уснула около шести… Что-то произошло в следующий час? Черт, и чего это она гадает, когда можно просто прочитать письмо? Чего-чего! Кэлен усмехнулась. Страшно, вот чего! И кликнула, открывая е-мэйл. Пробежала глазами первые строки: „Кэлен, я тебя люблю. Я так сильно тебя люблю, что у меня слов не хватает, чтобы выразить, передать…“ – испугалась: Господи, что такое? Кара будто прощается… Сердце завелось с пол-оборота, и руки затряслись мелко, едва заметно, но ощутимо, еще как ощутимо! Кэлен только что кружкой по зубам не стучала, пытаясь сделать глоток. Сделала. И буквально заставила себя читать дальше. Хорошо, что заставила!

„Ты уснула, и я сразу же начала скучать по тебе. Очень хотелось тебя разбудить, но – нет, не могу, знаю, как ты устала, любовь моя. Кажется, впервые я пожалела, что Мэйсон так долго не просыпается… было бы легче: просто уйти сейчас и появиться уже, когда проснешься и ты. Но Мэйсон сегодня не спешит занимать мое место… В общем, чтобы скоротать время, я решила попробовать помочь тебе. Ты не просила, знаю, но, надеюсь, не рассердишься. Не будешь злиться, что я полезла не в свое дело…“. Кэлен облегченно выдохнула. И даже рассмеялась тихо: боже, Кара… Напугала же, ну! Кэлен ведь уже успела черт знает что себе напридумывать, прокрутить в голове кучу разных ужасов, один другого ужаснее! А Кара всего лишь решила помочь. И опасалась, что Кэлен рассердится… глупышка. Такая умная – и такая глупышка, её любимая Кара… Кэлен с нежностью погладила пальцами экран. Допила остывший кофе, покосилась на Мэйсон – не подглядывает ли? – и вновь погрузилась в письмо:

«Ты говорила, что не можешь найти информацию по тому дому… тому, где вы обнаружили тело Оливии. Я поискала своими методами. Ты была права, двадцать пять лет назад там действительно произошло кое-что страшное и отвратительное… Вы с Мэйсон не нашли, поскольку так далеко назад не смотрели. Ну и, в интернете информации мало, сама понимаешь, в девяностые он был еще не так развит, как сейчас. К тому же многое из того, что все же было переведено в электронный вид по этому делу, зачищено. Это я поняла по „хвостам“, обрывкам, которые остались. Ладно, я по-порядку…

Итак, в городских архивах обнаружила следующее: до 1991 года дом принадлежал Томасу Хогану. Белый, родился в 1950-м году. Он в этом доме и жил с рождения, это дом его родителей. Жил до того, как его осудили и отправили в Синг-Синг. Он там умер спустя пять лет.

Хоган был женат, но жена скончалась в 1985, подробностей и причины смерти я не нашла, если это важно, поищу тщательнее. У него осталась дочь, Эмилия Хоган, 1980-го года рождения. До 91-го жила с отцом. Томас, кстати, служил в полиции, Кэлен, но в каком именно подразделении я не нашла. Информация подтерта, я говорю. Про Эмилию после 91-го тоже ничего, она будто исчезла.

Теперь другая история. Я нашла пару отсканированных газетных статей, видимо, тот, кто чистил, их пропустил. Не знаю. Газеты филадельфийские, а в статьях речь о похищении трех мальчиков в феврале 91-го: двое из Нью-Йорка, один из Трентона. Их похитили последовательно с промежутком в несколько дней. Нашли спустя семь месяцев здесь, в Филадельфии. В одной из статей есть название улицы – Десятая северная. Кэлен, я, конечно, не детектив, просто предположила, что Хоган вполне может быть тем самым похитителем. Информация о том, за что он осужден, закрыта, расследование и судебный процесс велись в Нью-Йорке. Делом о похищении детей занимались федералы. Думаю, в их базах вся инфа есть, но я не полезла. Взломать можно, хоть и непросто, только лучше это делать не из дома. Так что если решишь, что нужно, можем куда-то поехать, как в прошлый раз, и попробовать.

Это все. Не знаю, будет ли полезно.

P.S. Люблю тебя. С нетерпением жду ночи.»

====== Часть 45 ======

– Эмилия… – Кэлен и сама не понимала, почему, но имя зацепило. И теперь где-то на задворках сознания свербело, зудело еле слышно, но настойчиво, просто невыносимо настойчиво… то ли мысль… то ли воспоминание… или ассоциация, может. Кэлен потерла лоб, повторила, нахмурившись: – Эмилия… Э-э– мии-лия… Эмми… Милли… Милли??? – вспыхнуло, буквально ослепив: Саймон Картер, еще прикидывающийся раздавленным, раскаивающимся хлюпиком, которого “бес попутал” бормочет, сквозь рыдания, спрятав в ладони лицо, это самое “Милли…”. Да, точно, именно! Именно это и у слышала тогда Кэлен. Милли. Эмилия. Может ведь быть, не так ли? И что же тогда? Получается, Саймон Картер – один из троих мальчиков, похищенных в девяносто первом? Ему тогда было… да, семь лет. Кэлен пробежала глазами текст письма: нет, возраст детей не указан… А значит, Саймон Картер вполне может быть одним из трех… И тогда понятно, как он узнал тот дом на видео – его, Саймона, держал в этом доме похититель, логично? И дедушку, Седрика Картера, отправили в реанимацию потому, что он, дедушка, что-то знает о событиях двадцатипятилетней давности. Похоже на правду? Вполне… Кэлен снова перечитала текст. Повторила задумчиво:

– Милли… Эмилия Хоган…

– Что? – голос Мэйсон, о присутствии которой, признаться, Кэлен забыла напрочь, заставил вздрогнуть. Мгновенно вынырнув из размышлений, Кэлен свернула окно с письмом, оглянулась – и встретила взгляд: невозмутимый, как всегда, но будто бы изучающий… На секунду испугалась: черт, а как она объяснит Мэйсон, откуда у нее, у Кэлен, информация? И тут же отмахнулась от этого страха: какая разница, это не главное же, ну! Вздохнула и сообщила с легкой улыбкой:

– Я кое-что узнала про тот дом, напарник. Подожди минутку, сейчас дам тебе прочитать, – вновь обратилась к монитору, покосилась на Мэйсон: – Не подглядывай.

– Ладно, – пожала плечами, послушно отвернулась к своему экрану. Кэлен, еще раз недоверчиво покосившись в её сторону, открыла окно, скопировала найденную Карой информацию. Не удержалась, перечитала начало письма – и улыбнулась, вспомнив свой испуг. Закрыла почту, запустила текстовый редактор, вставила туда скопированный отрывок, повернула ноутбук к Мэйсон:

– Вот, смотри.

Мэйсон посмотрела. Отчего-то не в экран, нет – на Кэлен. Посмотрела, засияла вдруг глазами, потянулась, припала к губам – внезапно, застав врасплох, поразив донельзя – и Кэлен, и губы. Кэлен вытаращилась, забыла, как дышать, но на поцелуй откликнулась – словно помимо воли, сознания. Губы откликнулись, сами, без участия разума. А затем, освободившись, изумленно спросили:

– Ты чего это?

– Просто, – вновь пожала плечами, полыхнула – совсем уже ослепительно – глазами и, наконец, уставилась в экран. Взгляд побежал по строчкам: слева направо и обратно. Через минуту Мэйсон с тихим: «Хмм..» обратила взор к Кэлен:

– Любопытно… Откуда это у тебя? Хотя, я догадываюсь. Твоя зазноба-хакер, да?

Кэлен, обескураженная неожиданным поцелуем, встрепенулась:

– Мэйсон! Какого черта? Я просила не называть её так!

– Ну, имени ты мне не сообщила, – Мэйсон отозвалась довольно меланхолично. Только вот в глазах – если Кэлен это не почудилось, – мелькнуло что-то… хитрое, ироничное. Кэлен нахмурилась, поджала губы, а Мэйсон, как ни в чем не бывала, продолжила – спокойно, невозмутимо: – А вы помирились с ней?

– Представь себе! – вздернула подбородок, и глазами сверкнула, гневно, возмущенно. Надо ведь показать чертовой Мэйсон, что она перешла границы, не так ли? Вот только чертова Мэйсон чихать хотела и на границы Кэлен, и на её возмущение: смотрела все с той же невозмутимостью да легким интересом. Прищурилась задумчиво:

– Рада за тебя, Амнелл. Я вот только не понимаю – как и когда вы с ней встречаетесь? Ты все время проводишь со мной. У вас виртуальный роман?

– Сейчас – да, – Кэлен опустила ресницы, надеясь, что грусть-печаль изображает достоверно. На всякий случай еще и вздохнула тихо, но горько, категорически горько.

– Хм… – Мэйсон чуть склонила голову в своем излюбленном жесте. И еще добавила огня в глаза – хотя куда уж больше? Там, в глазах, и так бушевал пожарище… – И секс тоже виртуальный?

– Мэйсон!!! – наигранная печаль слетела с Кэлен мгновенно под натиском яростного возмущения. Нет, эта нахальная, беспардонная чертова Мэйсон точно сведет её с ума. – Ты наглеешь!

– Не без этого, – усмехнулась. Глаза горят, а лицо, голос – спокойные, непробиваемо, каменно. И Кэлен вполне уже может взорваться от этого спокойствия! А Мэйсон только чуть приподняла бровь: – Мне просто любопытно, зачем тебе это, Амнелл? Нет, я помню, ты любишь ее, она любит тебя, при этом ты спишь со мной, потому что с ней спать у тебя возможности нет… Я ничего не перепутала? Ага. Мне просто интересно, что такого… хм… ценного в этой вашей любви, что ты идешь на все эти сложности?

Кэлен слушала с все нарастающим изумлением её тихий, ровный такой голос – и за этой невозмутимостью совершенно отчетливо ощущала что-то… злость, кажется? Да, точно. Отлично сдерживаемую, но – злость, явную, горячую, да кипящую просто злость! Вот, значит, как. И Кэлен, так же мгновенно, как до того прыгнула в возмущение, успокоилась. Совершенно, абсолютно. А следом и вовсе развеселилась. Прищурилась, пока еще с улыбкой, легкой, едва заметной:

– Мэээйсон… ты ревнуешь?

– Чего? Тхе… Я не знаю, что это такое, сладкая.

– Не ревнуешь? – Кэлен поджала губы, удерживая смех – он вскипел, бурлил внутри, уже в горле и рвался наружу.

– Нет, – Мэйсон пожала плечами, совсем уж каменея, застывая лицом. Черт побери… Кажется, впервые за время их знакомства, Кэлен не верила ей. Вот ни капельки не верила же, ну! Вздернула брови, добавляя коварства во взгляд:

– Тогда почему ты говоришь о моей девушке, а не о нашем деле, напарник?

– Потому что… – Мэйсон моргнула, и – Кэлен готова была поклясться, что видела, совершенно, абсолютно точно видела же, ну! – в зеленых глазах мелькнула растерянность. – Потому что у нас нет дела, Амнелл. Нас отстранили.

– Что? – Кэлен не поверила собственным ушам – и теперь растерялась сама. Мэйсон это серьезно? Нет, в самом деле? Кэлен несколько секунд просто смотрела на напарницу, пытаясь определить, шутит та или нет. А заодно решить, как реагировать ей, Кэлен, на это – то ли плакать, то ли смеяться… Мэйсон молчала, и Кэлен, обескуражено тряхнув головой, все же спросила: – Ты серьезно? Хочешь сказать, Мэйсон, что ты такая дисциплинированная? Тебя отстранили, и ты послушно выкинула все из головы? Ты... отстранилась?

– Типа того, – она пожала плечами, и Кэлен даже рот приоткрыла, ибо её растерянность, удивление уже приготовились совершить стремительный качественный скачок, да что там, взорваться, просто взорваться, заполнив собой её всю, но… в зеленых глазах вдруг заплясали черти, скрытно, тайно, в самой глубине, да Мэйсон еще и прятала их под маской непробиваемой, ледяной невозмутимости – едва заметишь! И ведь почти обманула же, ну! Кэлен улыбнулась:

– Дразнишь меня, да?

Мэйсон фыркнула, пожала плечами, подняла с одеяла Снежку:

– Завтракать будешь, Амнелл? Хотя время уже обеденное.

– Чего это ты меняешь тему???

– Я проголодалась, – вновь пожала плечами, спустила ноги с кровати. – Закажем что-нибудь? Или я могу сделать омлет.

– Ты? – Кэлен распахнула глаза, мгновенно забыв свой предыдущий вопрос, письмо, дело, реакцию Мэйсон на него – точнее, отсутствие таковой. Ну надо же, а! Чертова Мэйсон не перестает её удивлять. – Можешь приготовить омлет??? Ну, от такого я точно не откажусь.

– Ладно, – Мэйсон, наклонившись, поставила щенка на пол, поднялась сама, потянулась. – Посиди здесь, сладкая. Не люблю когда кто-то смотрит, пока я готовлю.

Кэлен секунду-другую оторопело таращилась на её спину – пока та не скрылась за дверью – и всерьез пыталась определить, кому чертова Мэйсон адресовала последние слова, ей, Кэлен, или же Снежке? Затем, тряхнув головой и обозвав себя идиоткой, вновь зашла в почту, открыла письмо от Кары… «Кэлен, я тебя люблю. Я так сильно тебя люблю, что у меня слов не хватает, чтобы выразить, передать…...». Губы сами поплыли в улыбку, мягкую, нежную, мечтательную… Кара… Кэлен откинулась на подушку, опустила ресницы. Кара… В животе, чуть ниже солнечного сплетения, потянуло, запульсировало медленно и сладко, приятно, невероятно, упоительно приятно… Теплой волной покатилось выше, задержалось на мгновение между ребер горячей лужицей, а на вдохе растеклось в груди, наполняя, согревая. Кара… любит её, Кэлен. Кажется, впервые в жизни Кэлен действительно чувствовала, целиком, без сомнений, что её любят. А может, это просто она сама, Кэлен Амнелл, впервые в жизни любила? Не увлечена была, не влюблена – а именно любила, целиком, без сомнений, без страха. Бог его знает… Кэлен в одном была совершенно точно уверена: она счастлива. Абсолютно, категорически счастлива. Счастлива, несмотря на то, что Кара редко бывает доступна – и вообще, редко бывает. Счастлива вопреки нелепости, странности, мучительности всей этой ситуации. Кэлен была счастлива – невозможно, невыносимо, волшебно счастлива. Она вдруг поняла, что даже смеется тихо, почти неслышно. Кажется, впервые в жизни – по крайней мере, взрослой жизни – Кэлен Амнелл смеялась от счастья. От счастья и от любви.

Правда, счастье немного омрачало разочарование: детектив Амнелл все же была слегка раздосадована реакцией своей чертовой напарницы – точнее, отсутствием этой самой реакции. Наверно, так же чувствовала себя Кара, когда сообщила ей, Кэлен, что ай-пи неизвестного “наблюдателя” принадлежит департаменту полиции. Кара ведь, скорее всего, тоже ждала от Кэлен… ну, если не восторга, то хотя бы заинтересованности, не так ли? Вот и Кэлен рассчитывала, что Мэйсон как минимум удивится, а в идеале – обрадуется информации о том доме, что её, Мэйсон, охватит азарт… А чертова же Мэйсон, такое ощущение, вообще проигнорировала “добычу”, такую ценную, важную же! Кэлен вздохнула. А с другой стороны, возможно, ценной информация видится лишь ей, Кэлен, да и то оттого, что ее накопала Кара, её любимая Кара. Потому как – если посмотреть на это честно – большой ясности-то она, информация, не добавила. Ну, знает теперь Кэлен, кому принадлежал дом. Ну, предполагает, что Томас Хоган двадцать пять лет назад похитил и держал в этом самом доме трех мальчишек. Скорее всего, выражаясь формальным языком закона, совершал “преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетних”. Насиловал, возможно. Или – растлевал, что, по большому счету, кардинально-то ситуацию не меняет. То же самое насилие, лишь способ иной, – и не известно, что хуже, да… В общем, если все именно так, как предполагает Кэлен, – Хоган похитил детей, держал их в том доме и насиловал, – тогда, скорее всего, маньяк, убивший четверых девочек, один из этих мальчишек. Давно ведь уже не секрет, что девять из десяти жертв педофилов, вырастая, сами начинают испытывать сексуальное влечение к детям. Не все, конечно же, его реализуют, многим удается держать эту порочную страсть под контролем всю жизнь. Но кто-то срывается. Вот, как Саймон Картер. Если он еще одна жертва Хогана – а это наверняка так, иначе как объяснить, что Картер-младший сразу узнал на видео этот дом? – значит, он долго держался, целых двадцать пять лет! Фантазировал – признаваясь в этом он не врал, Кэлен уверена. Наверняка и детское порно смотрел – как бы не боролись с этим спецподразделения, а в Сети его полно. Так он, Саймон, и набрел на видеоролик реального преступления реального маньяка. Логично же, ну? Набрел, посмотрел, узнал дом… и сорвался. Похоже на правду? Кэлен усмехнулась. Да категорически похоже, ну! И, кажется, Картер-младший узнал не только дом, не так ли? Летнее платьице, резиновые сапожки… Яркие детали, значительные – в том смысле, что имеют значение для маньяка. И для Картера. Что делал Хоган? Кэлен опустила крышку ноутбука, забарабанила по ней пальцами – была у неё, у Кэлен, такая привычка, помогала думать. Вероятно, Хоган переодевал мальчишек в эти самые платья и сапоги? Но зачем? Обычно так поступают с суррогатами, переносными объектами – если нет возможности использовать, так сказать, оригинал. Так что же, Хоган хотел бы заниматься сексом с собственной дочерью, но по каким-то причинам не мог? И потому одевал мальчиков – девочками? Нет, не стыкуется. К чему такие сложности? Куда как проще сразу похитить девочек, не так ли?

Кэлен нахмурилась, потерла лоб. Снова забарабанила пальцами по ноуту. Думай, детектив, думай. Что же тогда, а? Вот! Точно! Вполне возможно, Хоган испытывал именно тягу к мальчикам, но по каким-то причинам – религиозность или еще что-то – не мог… не мог себе позволить быть с мальчиком именно как с мальчиком. Вот и переодевал в девочку. Может же такое быть? Вполне. Даже более чем. Отличная гипотеза же, ну. Только вот что это дает ей, детективу Амнелл? Как это продвигает расследование? Как это приближает к поимке маньяка, изнасиловавшего и убившего четырех девочек в феврале-марте? Кэлен снова потерла лоб, вздохнула… и замерла настороженно: что-то изменилось… что-то мимолетно коснулось сознания, зацепив, растревожив… Что? Кэлен снова втянула носом воздух и – хотя разум-то еще ничего не понял, – рот мгновенно, просто с какой-то невероятной скоростью наполнился слюной: оказывается, из кухни-гостиной приплыл, просочился, заполняя спальню, невыносимо, невозможно вкусный, категорически, божественно вкусный аромат! Господи, что она там готовит, эта чертова Мэйсон? Омлет? Ага, да. Омлеты так не пахнут, уж Кэлен-то знает: отчего-то каждый прежний её любовник после проведенной вместе первой ночи считал своим долгом приготовить пресловутый омлет. Нет, не то чтобы у Кэлен Амнелл было так уж много любовников… но, видимо, вполне достаточно для того, чтобы познакомиться с несколькими вариантами омлета, да. И ни один из них до сих пор не источал столь божественного аромата…

Кэлен еще раз втянула воздух – глубоко, долго – и вдруг, словно опомнившись, обнаружила себя открывающей дверь в спальню. Остановиться, осознать что-то толком и не успела – ноги сами понесли дальше, туда, на этот умопомрачительный запах, управляемые не разумом, вовсе нет – божественным ароматом и болезненно сжавшимся в голодном спазме желудком.

Остановилась, лишь наткнувшись взглядом на спину Мэйсон – уверенную, невозмутимую, обтянутую белоснежной майкой. Остановилась и замерла на самом краешке розового ковра, поймав себя на странном желании: подойти, обнять, прижаться к этой спине, к ягодицам – тесно, всей собой прижаться. Прижаться щекой к щеке, устроив на плече Мэйсон подбородок, закрыть глаза и стоять. Просто стоять так, обняв, прижавшись, пока Мэйсон готовит свой омлет – или что она там творит на самом деле? – а может, и целую вечность. Но… что-то мешало Кэлен сделать это, что-то, чего она и сама не могла пока определить, понять, не давало ей подойти.

Кэлен затаила дыхание, зажмурилась. Нет, если бы там, у плиты, сейчас стояла её любимая Кара – в этой вот белоснежной майке и стрингах… Что? Кэлен распахнула глаза: да, действительно. Стринги. С ума сойти!.. Так вот, если бы там сейчас стояла Кара, Кэлен уже – без раздумий, сомнений – прижималась бы к её спине, к ягодицам, устроив ладони на плоском животе, а подбородок – на плече. И покусывала бы ухо, отвлекая её, свою Кару, от готовки, вызывая сердитое пыхтение, – и обмирая от нежности… Но – у плиты стояла не Кара, нет. Там была Мэйсон, и хотя Кэлен очень хотела подойти – к Мэйсон, именно к ней, – и прижаться, она не решалась. Кэлен просто смотрела на её спину.

Смотрела, смотрела… и вдруг поняла, что чувствует себя не просто любимой – а вдвойне любимой. Любимой ими обеими. Вот так. Именно. И что бы там ни говорила чертова Мэйсон, как бы ни прищуривала свои ироничные зеленые глазищи, ни фыркала презрительно – а только когда она, Мэйсон, смотрит на Кэлен, там, в этих глазищах, сквозь насмешку или невозмутимость робко проглядывает что-то… что-то такое, отчего Кэлен чувствует себя любимой. И когда Мэйсон – с ухмылкой на вкусных губах – обнимает Кэлен или просто берет её за руку – Кэлен чувствует себя любимой… Черт побери! Кэлен улыбнулась, покачала головой, чуть прикрыв глаза. Ну надо же, а! Нет, конечно же, может быть она все это придумала, вот прямо сейчас, в эту минуту или две, пока смотрела на спину Мэйсон – очень уверенную, невозмутимую такую спину… надежную. К которой хочется прижаться. Хочется, черт возьми! Ну и почему же тогда она, Кэлен, топчется тут на розовом ковре, вместо того, чтобы подойти – два шага, всего лишь! – и сделать то, что ей хочется?

Почему, почему… Потому что если она сделает это, она предаст Кару. Кэлен усмехнулась мысленно. Ну да, спать с Мэйсон, умирать от наслаждения, занимаясь сексом с Мэйсон, – не предательство, а вот подойти сейчас, обнять, прижаться – оно самое… Но это же бред, черт побери, категорический, невозможный бред, ну! Или нет? Или если Кэлен сейчас вот так подойдет и обнимет, и прижмется к этой невозмутимой, надежной спине – она словно бы признается… окончательно и бесповоротно… что… любит Мэйсон. Уже – любит. Эту чертову нахальную невозмутимую бесчувственную – как она сама о себе думает, смешная же, ну! – Мэйсон…