Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Львешка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 50 страниц)

Мэйсон хмыкнула, чуть склонила голову:

– Значит, найдем, Амнелл. Чего ты сдаешься-то сразу? Если это он, то никуда он от нас не денется.

И как-то так она это сказала – спокойно, твердо, – что Кэлен поверила. Вот тут же, прямо вмиг поверила. И, сама того не заметив, расслабилась облегченно. Зато Мэйсон – внимательная же, ну, – заметила. Заметила, зажгла глаза насмешкой, фыркнула тихо, похлопав Кэлен по лежащей на колене руке:

– Черт с ним пока, с Сайфером. Мы тут третью жертву Хогана нашли. У Френка в бумагах затесалась копия газетной полосы. Качество, правда, отвратительное, но ты глянь, может, и этот тебе знаком? – и протянула лист. Кэлен взяла с опаской – мало ли, чье лицо сейчас глянет на неё оттуда? Вдруг и впрямь, не просто знакомый, а хороший знакомый – Эванс, скажем, или добродушный медведь Донован ? Страшно же, ну!

Кэлен вздохнула, бросила на лист быстрый настороженный взгляд… да, и впрямь ужасная копия, ничего не разобрать! Пришлось подносить бумагу к лицу, к глазам, близко, вглядываться. Темное смазанное черно-белое фото – оно и в газете-то уже было невнятное, а здесь, на этом оттиске копировального аппарата двадцатипятилетней давности и вовсе почти слилось в мутное пятно. Впрочем, худо-бедно, но рассмотреть лицо получилось: белокожий кудрявый мальчишка с большими очень светлыми глазами и довольно широкой диастемой между верхними центральными резцами. Кэлен и впрямь показалось знакомым это лицо. Смутно знакомым, словно бы виденным где-то когда-то мельком. А может, ей так сильно хотелось обмануть себя, убедить, что Сайфер все же ни при чем, что она выдавала желаемое за действительное? Кэлен опустила взгляд под фото, прочитала: «Лукас Янг»… Покрутила так и этак в голове, поворошила память… Нет. Никаких ассоциаций. Ни сами по себе имя с фамилией, ни в сочетании с лицом на фото не вызывали у Кэлен никаких откликов. Она покачала головой в смешанных чувствах: облегчение, с одной стороны – слава богу, хоть здесь без ужасных сюрпризов, разочарование – с другой. Все же она еще надеялась, что чудовищем окажется кто-то другой, не Ричард Сайфер...

Всю обратную дорогу до Филадельфии Кэлен проспала. Беззастенчиво, даже, пожалуй, бессовестно. Абсолютно, категорически бессовестно. Ну, а чего стыдится? В конце концов, она ночью глаз не сомкнула, не так ли? Еще и объелась. Снова.

Ну, просто сначала они, понятное дело, завезли домой Анну со Снежкой. И Анна предложила пообедать. Вообще-то, Кэлен не хотела есть – видимо, все еще не переварила новости о Сайфере, да… Но Мэйсон на предложение приемной матери откликнулась с радостью, с восторгом даже – таким, что Кэлен на секундочку заподозрила. что она, Мэйсон, уже успела поменяться местами с Карой. А впрочем, с чего бы? Анна и впрямь готовит настолько божественно, так невозможно, невыносимо вкусно, что даже неизменная невозмутимость Мэйсон вполне может смениться – и именно что восторгом. Так что они остались пообедать. И Анна разложила по тарелкам какое-то настолько изумительно ароматное волшебство, которое скромно назвала котлетками, что аппетит пробудился даже у Кэлен. Котлетки были небольшие, сочные, нежнейшие… Кэлен сама не заметила, как объелась.

Анна еще и сунула Мэйсон какие-то пакеты на прощание, и Кэлен, несмотря на полный, нет, переполненный желудок, тихо обрадовалась: будет, чем поужинать вкусненько, в пакетах-то еда, приготовленная Анной, наверняка же, ну! А саму Кэлен Анна обняла на прощание. Уже на крыльце, когда Мэйсон спустилась к машине. Обняла, поманив высокую Кэлен к себе, и когда та наклонилась, зашептала, невозможно смущая, не позволяя возразить, да даже слово вставить:

– Спасибо тебе, детка, что любишь моих непростых и невыносимых девчонок. Я надеюсь, они понимают, как им с тобой повезло. И ценят это. А если забудутся, – и она сунула в карман куртки Кэлен свернутый вдвое листочек. – Звони мне. Уж я знаю, как с ними управиться, – поцеловала в щеку, похлопала ладонью по плечу.

Кэлен, растроганно рассмеявшись, тоже чмокнула ее:

– Спасибо, Анна. С такой поддержкой, думаю, мне ничего не страшно. Даже наши неформатные девочки.

Так, с этой вот растроганной улыбкой, она и спустилась с крыльца, подошла к машине. Отчего-то после слов Анны Кэлен будто бы наполнилась – вся, целиком, без остатка – умиротворенным счастьем, теплым, гладким, словно нагретые солнцем круглые камушки, что так приятно перекатывать в ладони. Его, это счастье, не смутило даже нелепое – совершенно, категорически – предложение Мэйсон сесть ей, Кэлен, за руль. Кэлен лишь посмотрела на напарницу… да нет, уже возлюбленную… как на слабоумную, нарисовала в воздухе у своей головы спираль пальцем – мол, что за идиотская идея? – и упав в пассажирское кресло, закрыла глаза, все еще улыбаясь. Кажется, уснула она, едва автомобиль тронулся с места….

Да, она совершенно бессовестно проспала всю дорогу. Ну и что? Имеет же право, ну! И, честно говоря, совершенно не собиралась останавливаться на достигнутом. Так что, едва переступив порог квартиры Мэйсон и разувшись, буркнула: “Я спать”, и прямиком направилась в спальню. Раздеваться она начала по дороге, беззастенчиво бросая вещи прямо на пол по пути. Впрочем, кажется джинсы с нее снимала Мэйсон, уже в кровати. Кажется, вслед за джинсами Мэйсон сняла с нее и белье, и Кэлен мимолетно нахмурилась – зачем? – но тут же забылась. Еще мелькнула идея о походе в душ, – Кэлен отмахнулась от нее: к черту, она собирается спать, только спать и ничего больше… – и с наслаждением вытянулась под легким одеялом.

Кэлен засыпала. Нет, она уже уснула почти, уже качалась на этой невозможно приятной волне тихой расслабляющей неги, уже почти исчезла из этого мира… Хорошо. Господи, как же чудесно! Спасибо тебе, что ты придумал такую прекрасную штуку – сон! Временами он, сон, самое большое наслаждение, какое только может испытать человек. Круче оргазма, ей-богу. Да, порой сон – это тоже счастье, невероятное, теплое, уютное счастье. Кэлен вздохнула глубоко, с удовольствием, улыбаясь той самой тихой неге, на убаюкивающих волнах которой ей было так невыносимо хорошо сейчас…

Горячие мягкие губы обхватили её, Кэлен, сосок, чуть сжали, отпугивая – едва-едва, совсем немного – сонную негу, запуская легкую вибрацию по груди. Кэлен снова вздохнула:

– Мэйсон… что ты делаешь? Я же сплю…

– Спи, – разрешили губы, оторвавшись на миг от соска. И тут же вновь ущипнули его. – Спи, Амнелл. Мне это не мешает.

– Мэээйсон… – груди было приятно. Невозможно, невыносимо приятно. Она, грудь, словно бы сама по себе, помимо воли Кэлен, сильнее прижималась к губам. Но и качаться на убаюкивающей волне сна тоже было приятно, и выныривать из этой тихой неги не хотелось, категорически, – даже ради наслаждения, растекавшегося теплыми щекочущими ручейками от губ по всей груди. И сонная нега побеждала, сейчас она казалась большим удовольствием, чем то, что предлагала Мэйсон. – Ну я же правда сплю… Ну что ты, а? Остановись. Давай потом, а?

– А что такого? – останавливаться она и не думала. Фыркнула насмешливо: – Ты же используешь мое тело, когда я сплю, – и обвела сосок горячим языком, вызывая у Кэлен тихий невольный – не хотела она откликаться, она хотела спать, спать же, ну! – стон. – Ты с ним куда-то ходишь… – ущипнула губами второй сосок, заставляя Кэлен отозваться судорожным вздохом. – Ты его целуешь. Занимаешься с ним сексом…

– Мэйсон… – и, словно бы тоже невольно, – ведь не хотела же, ну, – Кэлен запустила пальцы в её шевелюру, принялась перебирать, пропускать между ними, пряди светлых мягких волос. – Когда ты спишь, в твоем теле другая девушка… Прекрасная и любимая… Боже… – Кэлен – невольно, конечно же, она ведь все еще не хотела, да, – чуть прогнулась, приподнимая грудь навстречу губам Мэйсон. А что такое сегодня с чертовой Мэйсон? Как-то она необыкновенно, неверятно нежна… Так бережно целует, едва касаясь, скорее, дразнит – не поцелуи, а намеки, обещания поцелуев. Так мягко и осторожно, будто бы в первый раз, исследует тело Кэлен руками – и ладони, пальцы, их прикосновения тоже мягкие, нежные, едва ощутимые… Вот добралась этими своими легкими поцелуями к губам Кэлен, а сама легла сверху, прижала приятной горячей тяжестью, заставляя затрепетать все тело, прошептала, обжигая губы Кэлен дыханием, близостью своих губ:

– Ты ведь не знаешь, сладкая… Вдруг, когда ты спишь, в твоем теле тоже появляется какая-нибудь девушка… прекрасная и соблазнительная.

– Мммннн… – Кэлен улыбнулась. – Тебе бы хотелось этого?

– Почему бы и нет? – ущипнула её губы своими. Повела их, свои губы, дальше, по щеке, к уху, выдохнула в него жарко, возбуждающе: – Было бы классно, как по мне. И не приходилось бы стоять в очереди…

Кэлен рассмеялась тихо, мимолетно удивившись своему полусонному состоянию – она все еще покачивалась на дремотной убаюкивающей волне, хотя ее тело весьма уже вдохновилось нежной настойчивостью чертовой Мэйсон, – потянула чертову Мэйсон за волосы:

– Ты просто кошмар… так и не научилась ухаживать за… одной-то моей личностью, а уже вторую припрашиваешь, – помолчала. А услышав в ответ лишь тихое насмешливое фырканье, еще раз дернула за пряди: – И что, ты бы тогда оставила меня Каре?

– Еще чего, – вновь фыркнула, расплавляя ухо Кэлен. – Я жадная, Амнелл. Мне нужно все. Всех. И потом, мне тебя мало. Еще и с мелкой делиться нужно… Вот двое таких сладких, как ты, в самый раз, как по мне…

– Мэйсон, – Кэлен, опять рассмеявшись, добралась пальцами до её шеи, чуть сжала. – Твоя мания величия прогрессирует…

– Отнюдь, – удивила её Мэйсон словарным запасом. И повела свои губы с этими их дразнящими обещаниями поцелуев вниз, по шее Кэлен… пощекотала языком ямку между ключицами, двинулась дальше – по ложбинке между грудей, медленно, томительно… Кэлен откинула на подушке голову, не сдержав очередной стон, когда губы Мэйсон вновь добрались до одного из сосков, захватили его в плен, горячий, нежный:

– И что... тебе мешает… встречаться еще с кем-нибудь? На мне же свет клином не сошелся… – и вздрогнула всем телом, задохнувшись: Мэйсон прикусила её сосок зубами. Прикусила мягко, очень-очень, скорее даже, чуть сжала – но Кэлен, словно током, остро пронзило наслаждением. А Мэйсон уже подняла голову, обожгла насмешливым взглядом, хмыкнула:

– Пытаюсь быть порядочной, Амнелл, – и обмакнула второй сосок в свои губы. Кэлен, застонав, вновь вцепилась в её локоны:

– Или влюбилась, Мэйсон…

– Пффф… я этого не умею. Это не про меня, не мое. Смирись уже, сладкая…

– Мммдаа? А чего ж ты сегодня такая нежная?

– Разве я не всегда такая? – Мэйсон вскинула голову, уставилась с изумлением. Кэлен рассматривала её лицо через полуопущенные ресницы: играет, притворяется? Или и впрямь удивилась неподдельно? Черт ее знает, эту чертову Мэйсон… Потянула за волосы, возвращая её губы на свою грудь, улыбнулась, вздохнула удовлетворенно:

– Ты вообще такой никогда не была… со мной… Ты сегодня совсем, как Кара…

Мэйсон глянула исподлобья, пристально, и глаза засветились этим ее атомным огнем… Подумала о чем-то, улыбнулась, прервав поцелуи,– и вызвав этим легкий разочарованный выдох, положила голову на грудь Кэлен, устроив подбородок чуть выше ложбинки:

– А мы отличаемся? Я и мелкая. В постели.

Теперь Кэлен пришлось приподнимать голову, чтобы посмотреть Мэйсон в глаза. Поза неудобная, долго в ней не продержаться, да и говорить трудно, горло-то словно пережато. Так что Кэлен выдавила только:

– Даа… – и снова откинулась. Сообщила потолку: – Отличаетесь.

– Расскажешь?

– Зачем тебе?

– Любопытно.

– Хмм… – Кэлен улыбнулась потолку, не глядя взъерошила волосы Мэйсон. – Ты страстная. Горячая. И очень умелая, я полагаю… – рассмеялась, снова потрепала её. – Нет, правда, это чувствуется. Ты изобретательная, Мэйсон. Я с тобой все время открываю в себе что-то новое… – Кэлен приподняла голову, глянула: Мэйсон улыбалась. Мэйсон смотрела слегка затуманенными глазами и улыбалась… смущенно, – если Кэлен это не почудилось, конечно. Заметила взгляд Кэлен, вздернула бровь:

– А мелкая?

– Она… – Кэлен уронила голову обратно на подушку, закрыла глаза, улыбаясь. – Кара очень нежная. Невозможно нежная… и неторопливая. Она, знаешь, наслаждается – процессом, мной. В отличие от тебя, Мэйсон, её не слишком интересует результат, понимаешь? – Мэйсон фыркнула, и Кэлен, потрепала её: – Ну, ты ведь хотела правду, не комплименты послушать? Ну так слушай. Кара меня томит, доводит до исступления, знаешь… Она может это делать долго, очень долго…

– Я тоже могу, – пробормотала, едва слышно, и Кэлен прикусила губу, чтобы не расхохотаться. А Мэйсон чуть надавила подбородком: – И с кем тебе лучше, Амнелл?

Кэлен все же рассмеялась, дернула её за волосы:

– Зачем тебе это? Участвуешь в соревновании, Мэйсон? А я в качестве главного приза?

– Пффф… Отнюдь, – видимо, слово это она выучила недавно, и чем-то оно ей приглянулось. – Просто любопытно.

Кэлен, мысленно хихикая над обновлением лексикона Мэйсон, в очередной раз подняла голову, посмотрела, хитро прищурившись. Эти двое, Кара и Мэйсон, вечно ведь сами решают, на какие вопросы они будут отвечать, не так ли? А Кэлен что, хуже что ли? Совершенно точно не хуже! Вот и она будет отвечать только на те вопросы, которые сама сочтет достойными. Логично же, ну? Кэлен улыбнулась, провела пальцем по переносице Мэйсон – от хмурой складки у левой брови вниз, к кончику, нажала на него:

– Я люблю тебя, Мэйсон, – и, откинувшись, то ли вздохнула, то ли зевнула – а то и все сразу, одновременно. – И я все-таки засыпаю…

– Ну и спи, – оживилась Мэйсон. И, подтянувшись, оказавшись лицом к лицу с Кэлен, приложила губы к уголку ее рта. – Мне это не мешает, сказала же, – и повела пунктир из горячих, вот теперь уже явных, ощутимых – очень ощутимых, страстных, чувственных, пронзающих, – поцелуев вниз. И тело Кэлен отзывалось на них, так же – страстно, горячо и категорически самостоятельно, абсолютно наплевав на мнение затуманенного сном и наслаждением разума. Он, разум, все же встрепенулся, когда губы Мэйсон танцевали уже где-то на животе Кэлен, чуть ниже пупка: заставил руки Кэлен подняться, ухватить пальцами Мэйсон за волосы, а губы Кэлен – прошептать:

– Стой… ну что ты, а? Я же даже душ не принимала…

– Это мне тоже не мешает, – хмыкнула Мэйсон, и не думая останавливаться. – А ты спи. Спи, Амнелл. Не приставай ко мне.

Последняя фраза настолько поразила – и Кэлен, и ее разум, что тот трусливо – и окончательно – ретировался, сдался на милость сну и наслаждению. И Кэлен, сама себя не узнавая, отпустила к чертям, махнула рукой на все – на разумность, на стыд, на контроль, – и поплыла, растворяясь, расслабляясь, по убаюкивающим волнам дремотной тихой неги. Кажется, она, Кэлен, и впрямь уснула. Но как будто не вся: уснул именно что разум… или личность? … или что там, черт побери, управляет нашим телом? Вот, да, оно уснуло, совершенно точно. Кажется, даже видело сны – о том, как её, Кэлен, тело, какое-то удивительно самостоятельное и вполне бодрое, с удовольствием откликалось на ласки Мэйсон, поцелуи, прикосновения, на её тело, горячее, гладкое, гибкое. И о том, как оно, её, Кэлен, ненасытное, предательское тело, трепетало, взорвавшись оргазмом, от невыносимого наслаждения… А еще ей приснилось, как следом за последним, уже самым слабым спазмом, Мэйсон легла рядом, обняв, прижавшись, и прошептала, прикоснувшись губами к уголку ее, Кэлен, губ: “Сладких снов, любовь моя…”.

Или ей это не снилось, а просто наступила ночь, и Кара пришла на смену своему альтер-эго?..

====== Часть 55 ======

Ночь

А вопрос-то в голове засел, ну надо же, а! Кэлен ведь так и проснулась с ним, с этим вопросом. Каким? Да о Мэйсон, конечно же. Точнее, о том, кто же из них, Кара или все-таки эта её – теперь уже совершенно точно её, не так ли? – чертова Мэйсон, прошептала ей слова любви? Казалось бы, какая разница? Что ей, Кэлен, даст ответ? Что он изменит? Она ведь все равно любит их обеих, разве нет? Ну, так и зачем тогда? Почему ей так важно понять, любит ли Мэйсон ее? Нет, правда, как-то это было не про неё, не про Кэлен, задаваться таким вот вопросом. Ибо Кэлен никогда не считала, что взаимность – обязательное условие любви. Что любить – значит, обладать. Нет, она точно знала, что можно любить, не обладая, – и обладать, не любя… Так почему же тогда она лежит тут и все пытается найти ответ на вопрос: кто же из двоих прошептал ей слова любви перед тем, как она уснула?

И, кстати, отчего этот ответ она ищет у себя – ведь, кажется, куда как проще спросить у самой Мэйсон? Ага, да. Как будто чертова Мэйсон возьмет и ответит! Не ответит же, ну. Кэлен вздохнула, повернулась на бок… нет, начала поворачиваться – и замерла. Поняла вдруг, что не просто лежит – а в объятиях. Очень теплых. И уютных. Чьих? Кэлен усмехнулась мысленно – вот очередной глупый вопрос. Хотя, почему? Она, Кэлен, совершенно точно знает, какое тело сейчас лежит рядом с ней и обнимает. Любимое. И уже знакомое до мельчайших подробностей. Но вот – кто там, внутри этого тела в данный момент?!

Если бы сейчас кто-нибудь сторонний, не знакомый с ситуацией, подслушал её мысли, решил бы, что Кэлен сошла с ума. Ну, или шутит по меньшей мере. А для нее, для Кэлен, вопрос-то, этот, новый, взорвавший мгновение назад её сознание, напрочь вытеснив предыдущий, был совсем не праздным, категорически. Она даже испугалась на секундочку, когда поняла, что до сих пор ни разу не видела это тело спящим. Да оно и не спало никогда, правда же? Ибо если засыпала Мэйсон, то просыпалась Кара, и наоборот. Ну? Ведь так, да? А сейчас оно спит, спит же! Кэлен это чувствует по тяжести руки, что лежит поперек её живота, обнимая. Слышит по ровному глубокому дыханию. Это тело, любимое, знакомое, определенно спит, совершенно точно. Почему? Что случилось? И с кем из них оно случилось?!

Паника, глупая, нелепая, вспыхнула и пошла разгораться, быстро, неудержимо, словно лесной пожар. Она уже почти поглотила Кэлен, уже почти накрыла с головой, уже почти родила внутренний вполне истеричный крик…

Нужно просто открыть глаза. И посмотреть. Да. Спасительная мысль ураганным порывом ворвалась в сознание, заставив панику захлебнуться на вдохе, а Кэлен – на выдохе – распахнуть ресницы. И сразу же понять – мысль была столь же нелепая, как паника. Ну, а что она, Кэлен, надеется увидеть? И что увидит? Вот именно. Всего лишь лицо. Любимое, да, невыносимо, невозможно любимое – стоило просто подумать о нем, и у Кэлен защемило сердце, упоительно-сладко, пронзительно, и где-то внутри, глубоко за солнечным сплетением затрепетало щекочаще… Как там говорят? Бабочки в животе, да. Они порхали, эти бабочки, и от их крылышек теплыми ручейками по телу Кэлен разбегалась любовь. А Кэлен, все-таки повернувшись осторожно на бок и приподнявшись, рассматривала любимое лицо в едва проницаемом мраке, чуть разбавленным тусклым густо-серым туманом, что колыхался за окном. Туман этот, черт его побери, кстати, тоже сбивал с толку, не добавлял ясности: Кэлен даже не могла понять, что сейчас, поздний пасмурный вечер или же раннее-ранее сырое и облачное утро? И кто все же перед ней – Кара или Мэйсон? Кажется, её, Кэлен, неформатные возлюбленные, обе, сговорились с погодой – дабы качественно помучить бедную Кэлен загадкой. Вот кто, кто из них, её возлюбленных, спит сейчас тут, так спокойно… так сладко?

Бабочки порхали. Кэлен с улыбкой смотрела в любимое лицо, уже не пытаясь искать в нем ответы – да их там и нет, нет же, ну! – просто наслаждаясь. Надо же, а хмурая складка, та самая, что от левой брови и вверх, во сне у неё… у них, да... разглаживается, совсем, без следа. И губы, сочные, вкусные – будто припухают, становятся еще сочнее, вкуснее, еще притягательнее… А лицо такое… юное, даже детское… словно светится в темноте – чистотой и невинностью. И снова сладко, упоительно наполнилось щемящей нежностью сердце. Любимая. И красивая, невозможно, невыносимо красивая! Обе. Кэлен хихикнула над собой, добавив мысленно это вот «обе». Безумие, боже, ведь настоящее безумие – две её любимых с одним лицом… или в одном лице? Если бы вот это все происходило с кем-то другим, не с ней, Кэлен, пожалуй, и не поверила бы. Но – это происходило именно что с ней. Это она, Кэлен Амнелл, влюбилась в девушку с множественными личностями – слава богу, лишь двумя! И верить или не верить в реальность ситуации… нет, не было у Кэлен такого выбора, категорически. И… она была этому рада, черт возьми!

Она вздохнула – счастливо вздохнула, с улыбкой – и осторожно, едва касаясь, погладила кончиками пальцев любимое лицо, затем, склонившись, приложила губы туда, к левой брови, где начиналась обычно хмурая складка… Прямо губами почувствовала, как cдвинулись, чуть съезжаясь к переносице, брови. Кэлен подняла голову: как раз вовремя, чтобы увидеть, как шевельнулись, причмокнув, любимые губы, как пробежала по ним – нет, не улыбка, тень, обещание улыбки. И поняла мгновенно, сразу: Кара… Так улыбается только она: ее улыбка появляется медленно, мягко, словно ласковый весенний рассвет. Мэйсон улыбается резко, вспышкой: хлоп – и уже сияет, хлоп – погасла. Впрочем, до сих пор Кэлен, кажется, не целовала ведь спящую Мэйсон. А потому, на самом-то деле, и не знает, понятия не имеет, как она, Мэйсон, отреагировала бы… Может, как раз и улыбнулась бы именно так, мягко, ласково, словно по губам нерешительно пробегают лучи рассветного солнца? Это ведь возможно, ну? И все же… кто-то внутри Кэлен совершенно точно, без всяких сомнений понял: здесь, сейчас – Кара.

Счастье захлестнуло, затопило, вспенилось бурлящей радостью. Кэлен не удержалась, конечно же, снова склонившись, поцеловала эту улыбку – нет, нет, намек, обещание улыбки, – с удовольствием ощущая губами, как она, улыбка, расцветает, набирает силу. А оторвавшись, подняв голову, встретилась с солнцем в теплых, еще немного затуманенных сном зеленых глазах. Улыбнулась им:

– Привет…

– Привет, любимая, – и улыбка взошла, набрала силу, засветилась вместе с солнцем в глазах. Кэлен, задохнувшись – радостью, нежностью, – вновь поцеловала её:

– Милая, это ты… – и, вспомнив вдруг, нахмурилась: – Почему ты спишь? Случилось что-то? Ты не заболела?

– Нееет! – она зажмурилась, и нос наморщила, и улыбка засияла совсем ослепительно, кажется, даже разгоняя мрак в спальне. Открыла глаза, обласкала лицо Кэлен взглядом: – Я в порядке. Я просто… ты спала, так крепко и сладко, и мне было жалко тебя будить. И куда-то уходить, чем-то заниматься не хотелось. Я лежала, обнимала тебя, смотрела на тебя… а потом уснула, – она покачала головой, закатив глаза – видимо, удивляясь сама себе. – Я не ожидала! Но… зато теперь я знаю, как это – просыпаться от твоих поцелуев, любимая.

– И как это? – Кэлен плавилась, таяла от нежности – и тихой радости.

– Это... – она вздохнула, глубоко, полной грудью, и посмотрела сияющими глазами: – ...счастье. Боже, это счастье, Кэлен!

Бабочки порхали. Трепетали крылышки, трепетало все внутри, запуская по телу Кэлен теплые волны любви. Любви и счастья. Сегодня, сейчас оно было вот такое: трепетные бабочки в солнечном сплетении – и сияющее солнце в любимых зеленых глазах, сияющее солнце в любимых вкусных губах … Кэлен снова склонилась, припала к ним, к губам – насладиться этим солнцем, мягким, теплым, невозможно ласковым… Прошептала, оторвавшись:

– Люблю тебя, моя радость…

– Я тебя люблю, – эхом откликнулась Кара. Откликнулась не только словами – сияющим взглядом, сияющей улыбкой. Кэлен провела пальцем по ней, по улыбке:

– Чем займемся?

– Этим, – и потянула Кэлен на себя, вытянула губы – боже, оказываются, они могут быть еще больше! Кэлен даже прыснула тихо, вновь прикладываясь к ним, мягко прикусила нижнюю, провела по ней языком:

– Вот этим?

– Им самым…

– Любимая моя… – Кэлен рассмеялась все же, негромко, почти неслышно. – Ммм… ну, а после? Который, кстати, час, не знаешь?

Кара вздохнула, нехотя сняла ладонь с ягодицы Кэлен, нырнула рукой под подушку за своей головой, выудила телефон:

– Так… девять.

– Утра или вечера?

– Вечера, – хихикнула, вернула айфон под подушку, ладонь – на ягодицу.

– Правда? – кажется, от радости, восторга и счастья Кэлен вполне могла взорваться. – У нас же еще уйма времени!!!

– Да… – согласилась Кара, сжимая легонько её ягодицы, вытягивая вновь губы навстречу губам Кэлен.

– А ты во сколько… появилась сегодня, милая? – Кэлен подала кружку с кофе Каре, присела рядом на ковер. Нахмурилась, наморщила нос довольно смущенно: – Ничего, что я спрашиваю? Мы можем говорить об этом?

– Конечно, – Кара глянула удивленно. Улыбнулась мягко, подалась к Кэлен, поцеловала её губы, нежно, так нежно, что мигом вспорхнули утихшие было бабочки. И тут же привычно отвела взгляд: – Мы ведь и раньше говорили об этом. Разве что-то изменилось?

– Ну… – смущения, кажется, прибавилось. – Не знаю… Наверно, нет. Просто… я немного растеряна, понимаешь? Пытаюсь приспособиться к новой информации. К новой ситуации, – Кэлен сделала глоток, отставила свою кружку подальше, повернулась так, что Кара теперь сидела к ней боком, придвинулась, обвила её ногами, устроив одну спереди, поверх её, Кары, ног, вторую – у нее за спиной, обвила Кару руками, прижалась к ней всем телом, прижалась, чуть склонив голову, лбом к её виску.

– Понимаю, любимая, – Кара тоже отставила кружку и, чуть развернув корпус, обняла Кэлен. – Я тоже…

– Тоже?

– Да… тоже пытаюсь адаптироваться… ну, к тому, что ты теперь любишь и Мэйсон тоже…

– Кара… – бабочек сдуло ледяным порывом, мгновенно выстудившим все внутри, пронзившим сердце остро, резко… больно. Кэлен чуть выдвинулась влево в надежде заглянуть в лицо, в глаза. Тщетно – глаза Кара отвела. Вспышкой, яркой, моментальной возникла вдруг перед внутренним взором картинка: Кара вот в этой самой гостиной, в кресле, с ноутбуком на коленях, отворачивается и выплевывает тихим мертвым голосом злые, уничтожающие слова… И Кэлен – с виной и обидой одновременно, опустошенная невыносимым чувством потери. Картинка мелькнула, на миг возвращая все те жуткие ощущения, Кэлен вздрогнула, тряхнула головой, прогоняя её. Прижалась теснее: – Милая…

– Да я знаю, знаю. Честно, сама не хочу об этом говорить… – она покосилась на Кэлен и снова отвела взгляд. – Я даже думать об этом не хочу! И не могу… думаю… Не знаю, может, мне даже легче было бы, если б ты вообще не признавалась мне в этом.

– Да, наверно… – Кэлен, зажмурившись, потерлась лбом о ее висок, прижала губы к щеке. – Но я не захотела тебе врать. Ты бы узнала рано или поздно, и тебе было бы больнее, милая.

– Пожалуй, – Кара тоже закрыла глаза и буквально вдавилась щекой в губы Кэлен. Замолчала. И Кэлен тоже не находила в себе сил продолжать. Да, конечно, им нужно говорить об этом, необходимо просто! Но так не хотелось… все еще тяжело, страшно. Мучительно, черт побери! И зачем только она, Кэлен, подняла сейчас эту тему, почему не сдержалась? Ведь так хорошо было! Выбравшись из кровати после долгого, невыносимо нежного, томительно-сладкого секса, приняв душ, они перебрались сюда, в гостиную, на мягкий чудесный розовый ковер, Кэлен сварила кофе и собиралась рассказать Каре новости о расследовании, об их с Мэйсон, визите к Френку… Черт её дернул спросить, во сколько Кара появилась сегодня! Вот зачем, а? Ну какая разница? Главное ведь, что появилась же, ну!

Зачем-зачем. Да вырвалось вот! И – да, – Кэлен понимает, отчего вырвалось. Кривая и неуклюжая попытка все же получить ответ на первый вопрос, тот, с которым она, Кэлен, проснулась: кто из двоих прошептал ей пресловутые слова любви? Ну что ж… кажется, она получила свой ответ. Она, Кэлен, засыпала около четырех часов вечера, а Кара появилась в семь. Значит, все-таки это была Мэйсон, да…

Ну и? Кэлен полегчало? Ага, да. Она нашла свой ответ, оказывается не такой уж и нужный… а попутно разрушила невероятную атмосферу близости, доверия и нежного тихого счастья, что просто физически же ощущалась между ней и Карой в последние полтора часа! Теперь… А что теперь? Напряжение? О, да. Мучительная неловкость? Несомненно. Растерянность? Тоже верно. Кэлен совершенно растерялась, категорически. Вот что теперь делать, а? Как все исправить? Кэлен вздохнула, отлепила губы от щеки Кары и… не придумав ничего лучше, спросила:

– А какой сегодня день недели?

– Пятница, – Кара покосилась на Кэлен, чуть нахмурившись. И вдруг, повернув к ней лицо, улыбнулась, глядя прямо в глаза: – Хочешь сменить тему?

– Я? Да нет, я… – щеки, вот странность, вдруг вспыхнули отчего-то, запылали жарко, а внутри, в животе, в груди, наоборот, сковало все обжигающим холодом. Кольнуло стыдом, и Кэлен, сама не понимая почему, начала оправдываться, сдавленно, смущенно: – Просто с этим внезапным отпуском я и правда счет дням потеряла… – замолчала, остановленная смеющимися и невозможно теплыми глазами Кары. Подумала внезапно: зачем она, Кэлен, врет? Она ведь и в самом деле хотела сменить тему, разрядить это неловкое, мучительное напряжение… Кэлен отвела глаза, сглотнула стыд, вставший в горле душащим комком. А Кара, развернувшись сильнее, уже всем корпусом, взяла её лицо в ладони:

– Я тоже этого хотела, милая. Сменить тему. Только не знала, что сказать…

Кэлен подняла глаза и встретила взгляд Кары, солнечный, ласковый – и прямой. Она не отводила его, вот же странность! На секунду мелькнуло: может, это Мэйсон все же? Прикалывается, с неё ведь станется, ну! Но… солнце, теплое солнце в глазах, которое Кэлен ни с чем не перепутает – и которое не сыграть, не изобразить, не подделать.

Кэлен улыбнулась в ответ, беспомощно и благодарно, начала было говорить… но её «спасибо», кажется, так и не зазвучавшее вслух, растворилось в поцелуе, утонуло в сладких, нежных – самых нежных и вкусных! – губах.

А после Кара, ловко опрокинув Кэлен на спину, на розовый ковер – ей-богу, для Кэлен так и осталось загадкой, как она это сделала, – и нависнув сверху, посмотрела в глаза очень серьезно:

– Знаешь, милая, я подумала… все к лучшему, на самом деле. Если честно, мне было не по себе от того, что ты вынуждена жертвовать… Что ты, как проститутка какая-то должна спать с Мэйсон, чтобы быть со мной. Это ужасно! Лучше… лучше, когда ты с ней… ну, по любви, – отвела на миг взгляд, но тут же снова уставилась в глаза. Добавила твердо: – Мне от этого легче.

В носу защипало, и комок вернулся в горло, перемкнул, и предательски дрогнули губы… Кэлен опять сглотнула, вдохнула судорожно, открыла рот, хотя понятия не имела, что скажет… подходящие слова не шли, никак, совершенно… И Кэлен еще раз втянула воздух, забыв, что только что уже вдыхала, вдохнула – но не выдохнула, и теперь её переполняло, распирало изнутри грудь, легкие, почти до боли. Зато она вдруг поняла, что слова не нужны сейчас, совсем, категорически не нужны. Выдохнула, наконец. Обвила руками шею Кары, потянула её, Кару, на себя, потянулась сама навстречу её губам.