Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Львешка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 50 страниц)

– Типа того, – Мэйсон покосилась на нее, пожав плечами. – Картер – хлюпик. Конечно, у него могло переклинить башку… Но, как по мне, наличие партнера, причем, доминирующего, весьма реально. Не находишь?

– Да… да, вполне может быть, – Кэлен покивала, соглашаясь. – Так что, потащим Картера сейчас на допрос?

– В воскресенье? – Мэйсон поразилась так, словно Кэлен сморозила несусветную глупость. Как будто никто и никогда не проводил допросы по воскресеньям! Нонсенс же, ну! А Мэйсон еще и скривилась, довольно презрительно: – Нахрен надо? Пусть маринуется в клетке до завтра, сговорчивей будет.

– На кой черт тогда мы вообще едем в управление? – Кэлен, кажется, обиделась. Нет, ну, в самом деле, Мэйсон могла бы и не реагировать так… с таким презрением, да! И не смотреть на неё, на Кэлен, как на полную дуру!

– Забрать дело у Флинна с Эвансом, раз. Установить личность нашей жертвы, два. Ну и… как по мне, есть смысл поискать, не было ли подобных преступлений раньше.

– Что? Чееерт... точно. Розовое платье, резиновые сапожки… детали яркие. Наверняка очень важны для насильника… возможно, ключевые в его фантазии, – Кэлен снова рассердилась – теперь на себя. Что это с ней такое, совсем голова не работает! Ибо если бы её, Кэлен, голова работала в нормальном режиме, то и сама додумалась бы до поиска по архивам, по раскрытым и нераскрытым делам. В конце концов, кто тут детектив по убийствам с десятилетним стажем? Не Мэйсон же, ну! Мэйсон раньше по наркоте специализировалась… А вот соображает при этом – в расследовании убийств – лучше Кэлен. И это тоже обидно. Обидно, черт побери, и все тут!!! Кэлен вдруг подумала, что она как-то много обижается сегодня… Отмахнулась от этой мысли. И вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, зевнула. Распахнула удивленно глаза:

– Чееерт! Слушай, давай кофе где-нибудь купим?

– Давай. Остановлю у Триа Кафе, – Мэйсон бросила взгляд в зеркало, перестроилась. Снова покосилась на Кэлен: – Амнелл, а ты чего засыпаешь-то?

– Ну, вообще-то, я раньше тебя встала!

– Да на час, не больше, – фыркнула, повернула голову, глянула с подозрением: – Уснула ты раньше меня… или притворялась? Чем ты занимаешься по ночам, сладкая? Опять со своей зазнобой переписывалась?

– Слушай, Мэйсон, направь свой детективный пыл на раскрытие дела, ладно? – Кэлен нахмурилась, отвернулась к окну. – И не называй мою девушку зазнобой!

– Ну, имя её ты мне не сообщаешь, – Мэйсон снова фыркнула.

– И не сообщу. И вообще, отстань!

– Как скажешь, – пожала плечами, останавливая машину перед кофейней. – Кто пойдет?

Кэлен закатила глаза, адресовала небу протяжный, мучительный вздох – посмотри, Господи, как тяжело нести мне свой крест в лице этой чертовой Мэйсон, и ведь несу, не ропщу, смиренно же, ну! – и вышла из автомобиля.

– Миа Кьерро, – встретила вернувшуюся с четырьмя большими стаканами и коробкой пончиков Кэлен Мэйсон. Снаружи встретила, любезно открыла ей пассажирскую дверь, надо же, галантная, а!

– Что, прости? – Кэлен глянула с недоумением. Искренним. – Ты заговорила на испанском? – опустилась в кресло. Мэйсон с усмешкой захлопнула дверцу, обошла автомобиль, плюхнулась на водительское место:

– Это имя сегодняшней жертвы, Амнелл, – и вытянула из подноса-подставки стакан с латте.

– О… – Кэлен выбрала капуччино. Сняла крышку, пригубила. Прикрыла на мгновение глаза, смакуя густое горьковато-сливочное наслаждение. – Снова соцсети, напарник?

– Нет. Её отпечатки есть в базе, мне сейчас отзвонилась Эва… ну, Эва Адамс из криминальной лаборатории, – Мэйсон шумно отхлебнула кофе, зашипела, задышала с открытым ртом – горячий. Кэлен нахмурилась: Эва Адамс, понятно. Еще одна жертва нахального обаяния чертовой Мэйсон, по-видимому? А чертова Мэйсон, потушив пожар во рту, тронула машину с места: – Девочка была в системе опеки, жила в приемной семье, кажется, уже седьмой по счету. Постоянно сбегала, так что в поле зрения полиции попадала несколько раз.

– Понятно… Поедем, навестим её приемных родителей?

– Нет, – Мэйсон мотнула головой, а затем, оторвавшись на миг от дороги, глянула Кэлен в глаза. Как-то так странно глянула – то ли устало, то ли отчаянно. – Ты съезди одна, Амнелл. А я останусь в управлении, займусь бумагами, приму дело у парней, поищу по базам похожие преступления.

В первый момент Кэлен возмутилась, и даже рот уже открыла – высказать чертовой Мэйсон все, что она, Кэлен, думает про это план, и про манеру Мэйсон единолично принимать решения, и про её наглость распоряжаться тут за двоих! Открыла и… закрыла. Поняла. Ну, подумала, что поняла. Мэйсон не хочет встречаться с приемной семьей – чьей бы то ни было, с самим фактом существования таких семей, всей этой системы. Может, ей, Мэйсон, все еще страшно встречаться с этим. Или больно. Да не важно, главное – не хочет она. Не может, наверно, даже. И Кэлен не собиралась судить её за это. Кэлен улыбнулась и кивнула:

– Отличный план, напарник, – и получила в ответ – если ей это не почудилось, конечно, – благодарный взгляд.

Больше всего Кэлен жалела о потерянном времени. Вот как бы цинично это не звучало, а свою поездку к Норманам, приемным родителям Мии Кьерро, она считала напрасной. Бесполезной. Утомительной. И весьма раздражающей.

Раздражало все: и сама дорога через восьми– и девятибалльные пробки – вроде, и не самый плотный затор, а все одно, стояние в них времени сожрало предостаточно. К тому же, едва отчалив от здания Управления, где она высадила Мэйсон, Кэлен начала – ну, если не сразу, то минут через пять точно – жалеть о том, что согласилась ехать одна. Нет, она не боялась того, что придется самолично сообщать ужасную новость Норманам, ибо была уверена, что смерть Мии для них большой трагедией не станет. По информации, которую они с Мэйсон успели запросить и получить, пока добирались до управления, девочка в этой семье прожила чуть меньше месяца. И Кэлен трезво оценивала ситуацию: полюбить её, привязаться к Мии профессиональные приемные родители за такой короткий срок не могли. Так что если и будут переживать, то о проблемах, которые могут возникнуть у них с органами опеки. Оттого Кэлен не боялась быть гонцом, дурную весть приносящим. И вовсе не из-за этого пожалела о том, что высадила Мэйсон возле управления, согласившись с её планом. Кэлен просто… заскучала по Мэйсон. Или по Каре. Или по ним обеим, черт побери! Но, поскольку Кара сейчас, днем, и не предполагалась – невозможно же, ну! – значит, она, Кэлен, скучала по Мэйсон. Вот не хватало её тут, на соседнем сидении. Пусть бы даже она, Мэйсон, молчала, – но была. Кэлен просто хотелось, чтобы она была рядом.

Это саму Кэлен поражало до невозможности. До сих пор, вот, пожалуй, до этого самого момента, до этой поездки на Понтиак стрит, 317 в Тиникум Тауншип* Кэлен была уверена, что обожает ездить одна. И чтобы музыка погромче, и скорость повыше. А даже если и в пробке застрянет – ну и что? Кэлен никогда не раздражалась в пробках, принимая их как должное. Напротив, пока автомобиль полз черепашьим шагом, Кэлен расслаблялась, отдыхая. Или – погружалась в мысли, чаще всего – о каком-нибудь текущем расследовании, строила гипотезы, прокручивала в памяти улики, детали, свидетельские показания, вертела кусочки мозаики и так, и этак, подбирая один к другому, пытаясь сложить их в цельную картину… Нет, в самом деле, до сегодняшнего утра Кэлен просто обожала одинокие поездки, и чем дальше и дольше – тем лучше. Потому и удивляла её сейчас собственная острая тоска по Мэйсон.

Впрочем, жалеть о том, что напарница осталась в Управлении, Кэлен перестала, едва вошла в дом 317 по Понтиак-стрит. Нет, дом приличный, добротный даже. И снаружи, и внутри чистый, опрятный, симпатичный. И сами Норманы – Марк и Адель – выглядели прилично, опрятно, доброжелательно. Встретили приветливо, да. Вот только глаза их, что у мужа, что у жены, Кэлен не понравились. Черт знает, может она себя накрутила просто? Но глаза Норманов напомнили ей глаза рептилий. Кэлен когда-то, довольно давно, в школьном еще детстве, побывала на экскурсии в серпентарии. И до сих пор – а уж двадцать лет прошло! – не могла забыть глаза огромной толстой змеищи, кажется, это был питон или удав, – большие, блестящие, непроницаемо темные, даже и не разобрать, какого они цвета. Холодные. А самое страшное – юная Кэлен, зависнув у стекла, за котором висел на древесной ветви этот самый удав, так и не могла понять, куда он смотрит: вроде бы и на нее, а вроде бы и сквозь нее, и в то же время, как будто внутрь себя… Потом змей сделал совсем отвратительную штуку: взял и прикрыл свои странные глазюки полупрозрачной, белесой мутной какой-то пленочкой. Вот жутко было! Настолько жутко, что Кэлен затошнило даже, и ноги стали ватными, и она захотела сбежать, а не могла – ноги-то ватными стали, ну! – и, что самое странное, взгляда от «замутненных» удавьих глаз тоже оторвать не могла. Так и пятилась медленными мелкими шажочками от стекла, обмирая от ужаса и отвращения, пока не окликнул её кто-то из однокашников…

Вот и у Норманов глаза были словно с налетом из этой белесой матовой пленочки. Не буквально, конечно, нет. Но вот какое-то такое же ощущение. И тоже – то ли на тебя смотрят, а то ли и сквозь тебя. Бррр… Кэлен передернулась. И порадовалась, что Мэйсон с ней не поехала. Ибо при всем её, Мэйсон, умении управлять эмоциями, сейчас бы она точно не выдержала. Ни этих равнодушно-приветливых глаз. Ни этих натянуто-доброжелательных улыбок. Ни фальшивого огорчения, которое Норманы продемонстрировали, услышав о смерти Мии. Мэйсон бы не выдержала – попользовала бы мистера Нормана в качестве боксерской груши. Совершенно точно. Ведь даже Кэлен с трудом владела собой – так ей хотелось впечатать кулак точно по центру лицемерно-печальной рожи Марка Нормана…

А даже если бы Мэйсон и не отреагировала на Норманов, то точно не сдержалась бы, увидев детей. Нет, опять же, дети – девять душ разных возрастов – были чистенькими, ухоженными, воспитанными, приветливыми. Казались весьма довольными жизнью. Вот только глаза… Или Кэлен все же себя накрутила? Бог его знает, но вот такие глаза, как у детей Норманов, она тоже однажды видела – и тоже довольно давно, в самом начале своей карьеры. Такие глаза были у мелкого беспородного песика, старенького уже, который сидел у тела своего тоже весьма немолодого хозяина. Никого криминала там, вообще-то, не обнаружилось: просто дедушка неудачно споткнулся на прогулке в парке и крайне неудачно упал – головой на камень. Открытая черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью. Мгновенная смерть. Несчастный случай. И – маленький беспородный пес с седой мордой и всепонимающим и совершенно беспомощным взглядом… Кэлен тем вечером впервые рыдала из-за работы. Ну, не совсем из-за работы, конечно. И взгляд этого песика запомнила на всю последующую жизнь. Тогда же она решила что никогда – категорически! – не заведет собаку. Ибо с её, Кэлен, работой её гипотетическая собака запросто может оказаться вот в таком же положении – сидеть у тела Кэлен и смотреть на чужих пугающих людей беспомощными всепонимающими глазами… Интересно, что у людей Кэлен до сих пор таких глаз не видела. До сегодняшнего дня. До встречи с детьми Норманов. Если, конечно, она себя не накрутила…

А самое поганое – и это злило, просто невозможно злило! – что ничего, кроме этих вот неприятных эмоций и воспоминаний, она не получила. Полезной информации – мизер: да, девочка с непростым характером, неуживчивая, плохо социализированная, протестная, неконтактная. Бунтарка. Недоверчивая. Грубиянка. Могла подраться с другими детьми. Могла и на приемную мать замахнуться. Правила соблюдать не желала. Учиться не хотела, из школы на нее тоже жаловались. Убегала уже дважды, но возвращалась сама через пару дней. В этот раз? Да, она сбежала в пятницу. Как узнали? Им из школы позвонили, сообщили, что Миа не пришла на занятия. Нет, в школьный автобус она села, это точно, Адель сама проводила всех детей и дождалась с ними автобуса. Да, остальные дети подтвердили, что Миа вышла вместе с ними возле школы. А вот потом не помнят, не обратили внимания. Дети все разного возраста, учатся в разных классах, кроме четверых младших, те еще детский сад посещают. Ну вот, получается, Миа до школы доехала, но на занятия не пошла. Куда могла пойти? Они не знают. Были ли у нее тут друзья? Нет, не знают. Предполагают, что не было, девочка здесь недавно. Куда она сбегала раньше? Они не знают. Пытались расспрашивать, но она замыкалась в себе. Они и не давили, хотели, чтобы Миа адаптировалась, привыкла, хотели завоевать её доверие. Забеспокоились ли в этот раз? Нет, не особо. Думали, погуляет и снова придет. Вот сегодня к вечеру и ждали… Господи, какое горе! Жалко малышку, да. Могла ли она добраться до центра Филадельфии? Сама? Вряд ли. Денег у нее не было, ну, Норманы ей не давали карманных денег. Никому из детей не дают, зачем? Они и так всем обеспечены, да. Интернет? Нет, дома их дети не пользуются компьютером. Если только в школе…

В школе мало что добавили. Немного помогла лишь одна из одноклассниц Кьерро: она вроде как общалась с Мией больше остальных, хотя, по словам девочки, Миа «не очень дружилась». Секретами особо не делилась, играть вместе не стремилась. Правда, любила читать и здорово рассказывала разные истории – как из книг, там и придуманные самостоятельно. Потому Белла, та самая одноклассница, и тянулась к Кьерро, – ей было интересно слушать Мию. Белла поведала Кэлен, что Миа зарабатывала деньги, выгуливая соседских собак. Денежки копила, ибо собиралась однажды отправиться на поиски своих настоящих родителей – Миа искреннее верила, что они живы, что они просто потеряли её, может быть, её у них украли, но они ищут, ищут её, и однажды она и родители найдут друг друга… Кэлен записала рассказ Беллы в блокнот, с тяжелым сердцем записала. Ибо она-то, Кэлен, точно знала, что родителей Мии давно нет в живых. Да и сказка, в которую верила девочка – в которую верят, наверно, все сироты в мире – вряд ли поможет в деле. Впрочем… как знать. За десять лет службы Кэлен привыкла ни от чего не отмахиваться, ибо еще в первый год своей работы твердо усвоила одну простую истину: никогда не знаешь, какая информация станет той самой ниточкой, что размотает весь клубок.

В пятницу Белла Мию не видела. Да и никто из одноклассников и учителей – тоже. Кажется, девочка даже не заходила на школьный двор. Водитель автобуса вспомнил, что салон она покинула последней, а вот куда потом пошла – он не видел. Убедился, что все дети вышли, закрыл двери и сразу отъехал. Ему бы и в голову не пришло смотреть, куда кто из его пассажиров направился, выйдя из автобуса…

Напоследок Кэлен завернула в офис шерифа – Тиникум Тауншип уже не входил в юрисдикцию Департамента полиции Филадельфии, но, к счастью, еще относился к Пенсильвании. Тут ей снова повезло: как оказалось, должность шерифа вот уже год как занимал её, Кэлен, однокашник по полицейской Академии – Марти Такер, добродушный толстяк, любитель пива, боулинга и – справедливости. А на данный момент, еще и отец троих детей. Такер обрадовался Кэлен. Историю Мии Кьерро принял близко к сердцу. И страстно заверил Амнелл, что окажет всю возможную помощь. Посетовал, что у него всего два помощника, но провести опрос жителей городка, дабы выяснить, не видел ли кто в пятницу девочку, пообещал. Правда, честно предупредил, что это может занять несколько дней. Что ж, Кэлен была благодарна и за это.

И все же, несмотря на везение в лице Марти, возвращаясь в Филадельфию, в Управление, Кэлен чувствовала себя несолоно хлебавши. И отчаянно пыталась справиться с разочарованием, с ощущением напрасно потерянного времени, с собственной беспомощностью. Всю обратную дорогу она мучилась размышлениями о тщетности собственных усилий, переживала, что они, детективы Амнелл и Мэйсон, зашли с этим делом в тупик, что вот, например, она, Кэлен, совершенно не представляет, с какого конца к нему теперь подступиться… От того, чтобы погрузиться в полную, категорическую безысходность, её уберегала лишь надежда на Мэйсон. Может, ей повезло больше. Может, Мэйсон все же что-то нарыла. Правда, надежда была очень слабая… ибо Кэлен полагала, что если бы Мэйсон что-то нашла, она бы позвонила. Логично же, ну? Так что чем ближе Кэлен подъезжала к Управлению, тем меньше становилась эта самая надежда.

====== Часть 25 ======

Отдел встретил её абсолютной пустотой и тишиной. Особенно пусто и тихо было за столом Мэйсон. Может потому, что Кэлен ожидала застать её, Мэйсон, за столом? А может оттого, что к тому моменту, когда Кэлен перешагнула порог отдела, она уже настолько погрузилась в бессильную безысходность, что еще чуть-чуть – и болото отчаяния поглотит её, сомкнет над макушкой густую черную жижу тоски. И она, Кэлен, надеялась ухватиться за Мэйсон, чтобы удержаться, чтобы не утонуть. Мэйсон не даст утонуть. Вытащит. Отчего-то сейчас Кэлен верила в это. Верила настолько сильно, что чуть не умерла, увидев пустой стол… Она так и застыла на пороге, оцепенев, на миг растерявшись. Вот где эту чертову Мэйсон черти носят? Почему её нет здесь, сейчас, когда она так нужна – да просто необходима же, ну! – Кэлен? Как воздух. Или солнечный свет. Или – как опора. Кэлен же сейчас провалится в черное болото и не вынырнет из него никогда, никогда больше! Ну, где же чертова Мэйсон, а? Неужели снова зажимает кого-нибудь в каком-нибудь темном углу? А что, с нее ведь станется… Кэлен еще раз с тоской глянула на пустой стол, обвела взглядом отдел. Ну и что делать?

Откуда-то издалека долетел резкий дребезжащий звонок стационарного телефона, и Кэлен, вздрогнув, вдруг словно отрезвела. Потрясла головой – что, черт побери, на нее нашло? Что это за минутка слабости и отчаяния? Что за провал в безысходность? Мэйсон же можно позвонить! Кэлен выудила из кармана мобильный, нашла в списке контактов номер своей напарницы, нажала вызов. Дождалась соединения, вздохнула радостно, открыла уже даже рот… Мобильный Мэйсон запел у нее, у Мэйсон, на столе. Черт!!! Кэлен ткнула «отбой», задумалась, нахмурившись, постукивая телефоном по ладони. Итак, сотовый Мэйсон здесь, значит, и сама Мэйсон тоже где-то неподалеку. Вполне возможно, действительно охмуряет очередную смазливую девицу, коих здесь, в Управлении, немало. Вот и попробуй, найди теперь эту чертову Мэйсон! Да, в здании всего два этажа плюс цокольный, в котором располагается морг, хранилище улик и архив, но… Стоп! Кэлен чуть сама себе в лоб не дала – за невнимательность и плохую, отвратительную просто концентрацию. Ну, конечно же, Мэйсон ведь говорила об архивах! Правда, Кэлен отчего-то решила, что напарница будет изучать их посредством компьютера – двадцать первый век на дворе же, ну! Вот только… это же Мэйсон! С нее станется и в пыльные папки бумажного архива нос сунуть. Тем более – Кэлен хихикнула, тут же себя и осудила за эту насмешку, – нос у Мэйсон и правда длинный. И ход мыслей порой такой, что нормальному человеку, – такому, как Кэлен, понятно же, ну, – ни за что не угадать. Так что, пожалуй, стоит начать с архива.

Она не ошиблась: Мэйсон обнаружилась именно что в архиве, в этом полутемном, полусыром полуподвальном почти аду. Ну, просто Кэлен туда спускаться не любила категорически – на нее там все давило, и низкий потолок, и стены с потрескавшейся от влаги, осыпающейся штукатуркой, и эти вечные, не разгоняемые тусклым освещением мрачные тени в углах… Кэлен и сейчас брезгливо и зябко передернула плечами, привычно задавшись вопросом, ответ на который она так и не нашла за минувшие десять лет, – как в этой промозглой влажности можно хранить бумаги? Они ведь сгнивают здесь, наверняка же, ну! Нет, по доброй воле Кэлен тут ни за что не стала бы время проводить.

А вот Мэйсон сидела себе – за столиком, предназначенным как раз для просмотра документов, которые нельзя выносить из архива, – подперев голову рукой, читала какие-то бумаги, лежащие перед ней в теплом желтом круге света настольной лампы. Кэлен пригляделась: читает или… дремлет? Что-то подсказывало, что второе предположение куда как ближе к правде. Кэлен усмехнулась тихо, загорелась было идеей подкрасться к Мэйсон на цыпочках, застать врасплох… тут же вспомнила пальцы Мэйсон на своем горле, её безумный жесткий пустой взгляд… и благоразумно от идеи отказалась. Позвала за пару шагов от столика:

– Мэээйсон!

Напарница вздрогнула, вскинула голову, потрясла ею. Обернулась к Кэлен, уставилась, прищурившись и моргая. Точно, спала. Спала же, ну! Кэлен улыбнулась – очаровательно, ласково, старательно пряча за этой улыбкой насмешку и… радость. Черт, похоже, она, Кэлен, была безумно рада видеть чертову Мэйсон. Сонную, растерянную – и оттого невозможно трогательную – чертову Мэйсон… Которая, наконец, разглядела, сообразила и – улыбнулась в ответ, ну надо же, а! Даже начала подниматься из-за стола:

– Привет… ты вернулась?

– Привет, – Кэлен подошла, присела вполоборота на столешницу. – Вернулась. А ты чего тут?

– Да вот, читаю, – Мэйсон потянулась всем телом, выдыхая со стоном. Видимо, давно сидит тут, долго. – Как съездила, Амнелл?

– А… – Кэлен поморщилась. – Тухляк. Ничего ценного. Похоже, зря время потеряла…

– Ну, как знать, – не согласилась Мэйсон. – Расскажешь?

– Конечно. Только на поверхности, – Кэлен снова поежилась. – Тут мне не по себе. Не люблю подвалы, бррр. Ты-то чего тут торчишь?

– А я люблю, – пожала плечами и даже… снова улыбнулась. Чудеса, да и только! – Здесь тихо. И спокойно. Мне нравится.

– Мммда? – Кэлен пригляделась даже – шутит, что ли? От Мэйсон можно ожидать. Нет, кажется, говорит серьезно. – Так ты поэтому здесь сидишь и листаешь дела старше двадцати лет? Потому как все, что произошло и расследовалось после девяносто шестого года, уже оцифровано, насколько я знаю, и можно смотреть в электронном архиве.

– Да… Поиск по нему я провела, там ничего. Сейчас запросила поиск по федеральной базе, но, сама понимаешь, пока эта махина повернется… Сегодня результатов точно не будет.

– А старые дела тебе зачем, Мэйсон? Двадцать лет назад Картеру было двенадцать. Думаешь, он уже состоял в банде насильников?

– Нет, не думаю, – Мэйсон усмехнулась. – Но вот доминирующий партнер – если он есть – может быть старше Картера, намного, причем. И двадцать лет назад вполне мог быть способным совершать преступления.

– Черт… да, точно, – Кэлен смутилась. И – да, да! – рассердилась на себя. Опять она оказалась менее сообразительной, чем чертова Мэйсон, вот же, а! Детектив отдела убийств, называется! А может, просто она, Кэлен, от любви поглупела? От любви к Каре… бывает такое, правда же, ну? Да еще подвал этот на нее давит, невыносимо, невозможно давит! Кэлен вздохнула: – Нашла что-нибудь?

– Увы, – Мэйсон разочарованно выкатила нижнюю губу, отчего у Кэлен – совсем неуместно, несвоевременно – все внутри вдруг вскипело желанием. Ну черт же побери их обеих, Мэйсон и Кару, и это их одно на двоих тело, эти их одни на двоих вкусные губы! Кэлен зажмурилась на мгновение, пытаясь потушить пожар. Куда там! Губы она не видит, но есть ведь еще хрипловатый голос, и он продолжает звучать, раздувая пламя: – Мне тоже не повезло. Надеюсь, это временно. Похоже, мы в тупике, да, Амнелл?

– Похоже, – Кэлен заставила себя открыть глаза, сосредоточиться на деле. Тряхнула головой, пробормотала, словно размышляя вслух: – Отчеты экспертов будут только завтра, к утру, в лучшем случае. Результаты поиска по федеральной базе – тоже. Дело ты приняла?

– Да.

– А не пойти ли нам тогда отсюда, напарник?

– И архива?

– Из Управления. Мэйсон, делать тут сегодня больше нечего. Делиться информацией, строить гипотезы и обсуждать их мы с тобой можем и в другом месте. Согласна?

– Ну, – она хмыкнула, вздернула бровь и весьма игриво глянула на Кэлен заискрившимися глазами. – Типа того. Учитывая, что ты живешь со мной…

– Эй, с чего это вдруг? – возмутилась Кэлен.

– …до понедельника, – ну да, чертову Мэйсон ведь не собьешь с мысли, как это Кэлен забыла-то! – Да, я согласна, Амнелл. Поедем домой? – и взяла за руку.

– Поедем для начала пообедаем где-нибудь? – и руки не отняла. А зачем? Во-первых, никто не видит. А во-вторых… когда Мэйсон прикоснулась к ней, сырой и мрачный подвал как будто бы стал светлее. И теплее. И стены с потолком уже вроде не так стали давить…

Пока поднимались на второй этаж – за телефоном и курткой Мэйсон, Кэлен кратко отчиталась о своей поездке. Конечно же, хорошего настроения этот рассказ не добавил ни ей, ни Мэйсон. Так что в отдел они зашли с довольно-таки мрачными лицами. Мэйсон сразу направилась к своему столу, а Кэлен осталась у входа, отметив краем глаза, что дверь в кабинет капитана приоткрыта. Тут же мелькнула то ли мысль, то ли идея… Кэлен развернулась, вытянула шею, прислушиваясь – кажется, Зед был внутри, сделала шажок и… мысль оформилась, вселяя надежду, разжигая азарт, поднимая настроение. Кэлен рванулась к напарнице – чтобы увидеть, не успев при этом даже удивиться, – как та столь же порывисто разворачивается навстречу:

– Мэйсон! ..

– Амнелл! ..

– …давай допросим Картера? – они выпалили это хором, одновременно, слаженно, словно неделю репетировали, ей-богу! Замерли оторопело, с распахнутыми глазами, изумленные донельзя. Мгновение таращились друг на друга… Кэлен рассмеялась первой, Мэйсон – улыбнулась спустя секунду:

– Говорят, у дураков и гениев мысли сходятся.

– Это не полный вариант поговорки, напарник, – Кэлен теперь переполняла веселая легкость, от безысходности, от ощущения беспросветного тупика и следа не осталось.

– Серьезно? – Мэйсон приподняла бровь. – А полный какой?

– Мысли сходятся у дураков, гениев и влюбленных, – радостно выпалила Кэлен. И осеклась, буквально обжегшись о вспыхнувшую в глазах Мэйсон насмешку. Вот же чеееерт! Вдруг захотелось стать маленькой-маленькой, незаметной, еще лучше – невидимой, да вообще – исчезнуть, испариться! Кэлен сжалась внутренне – ну, сейчас чертова Мэйсон повеселится! – а подборок вздернула, с вызовом. И взгляда не отвела. А чертова Мэйсон её удивила: чуть опустила ресницы, пряча бушевавший в зеленых глазищах пожар, поинтересовалась весьма мирно:

– Ну что, гений, пойдем оформлять запрос на допрос? – и… нет, не выдержала, фыркнула, отворачиваясь, скрывая улыбку. А Кэлен – ужас, ведь настоящий ужас же, ну – почувствовала, как зарделись щеки… Черт возьми эту чертову Мэйсон!

Картера им обещали выдать часа через три – ибо нужно время на то, чтобы бумаги прошли по инстанциям, да на то, чтобы организовать перевозку подозреваемого. Так что на обед, в симпатичный и очень стильный ресторанчик «Лондонский Гриль», решили прогуляться пешком. Благо и погода располагала: солнечно, безветренно, тепло – градусов семнадцать выше нуля, как минимум. Хорошо. Нет, даже – чудесно. Настолько, что Кэлен искренне огорчилась из-за близости заведения: неспешным шагом до него – минут тридцать, а ей бы хотелось идти и идти… Особенно, после того, как Мэйсон зачем-то опять взяла её за руку. Вот интересно, зачем, а? Кэлен не спросила. Но и руки снова не отняла. Ибо пальцы Мэйсон, мягко сжимавшие её, Кэлен, пальцы определенно добавляли чудесности и этой прогулке, и этому дню. А самое удивительное, что они, Кэлен и Мэйсон, даже не разговаривали по дороге. Ну, почти. Кэлен поначалу попыталась завести беседу:

– Не жалеешь, что уехала из Нью-Йорка?

– Неа, – прозвучало весьма искренне. Но Кэлен все же чуть забежала вперед, заглянула Мэйсон в лицо:

– Разве там не лучше? Тут у нас ведь… хм… довольно провинциально…

– Ну и что, – пожала плечами. – Разве в этом дело? Если честно, я этого и не замечаю. И, как по мне, здесь лучше, чем в Большом яблоке.

– Серьезно? И чем же?

Мэйсон глянула на неё, как на непроходимую дуру, – с недоумением и снисходительной жалостью:

– Здесь есть ты, Амнелл.

– О… – от изумления Кэлен, кажется, не только дар речи потеряла, но и английский алфавит забыла. И замолчала. Напрочь. Впрочем, Мэйсон, похоже, ответа и не ждала. Просто пошла дальше – чуть сильнее сжав пальцы Кэлен, чуть приподняв лицо, подставляя его солнцу, щурясь, словно сытая разомлевшая кошка. А Кэлен, двигаясь рядом, косилась на нее украдкой и мучительно гадала: можно ли последнюю фразу Мэйсон считать… хм… да ладно, что уж там! – признанием в любви? Или это все же была шутка, тонкая издевка? С неё, с чертовой Мэйсон, станется…

В «Лондонском гриле» – небольшом, двухэтажном, очень уютном и аутентичном: он просто пропитан был духом старой Англии – устроились на застекленной веранде, за круглым столиком в углу. Вообще-то, столик был на четверых, но поскольку время ланча давно миновало, а обеда, как такового, еще не наступило, в ресторане было пусто, и занять приглянувшийся столик – пусть и с излишним количеством мест – ничего не мешало. Мэйсон снова удивила Кэлен: отчего-то села не напротив, а рядом, да еще и стул придвинула почти неприлично близко. Но вопросов Кэлен задавать не стала. Зачем? Ей, Кэлен, понравилось, как села Мэйсон. А вот причина, по которой она это сделала – и которую вряд ли станет скрывать, если Кэлен поинтересуется, она ведь, Мэйсон-то, честная и прямолинейная же, ну! – причина Кэлен может и не понравиться. Лучше уж придумать свою. Такую, которая её, Кэлен, устроит. Категорически. Например, что Мэйсон приятно прижимать под столом бедро к бедру Кэлен. Это ведь правда, иначе Мэйсон не прижимала бы, не так ли?

Едва, приняв у них заказ, удалился официант, Мэйсон достала блокнот, ручку, последнюю тут же сунула в рот, принялась покусывать. Покосилась на Кэлен:

– Обсудим линию допроса?

– Зачем? – думать о работе не хотелось, категорически. Хотелось наслаждаться солнечным деньком за огромными – от пола до потолка – окнами веранды, близостью Мэйсон и… своими мечтами. О ней же. Нет, детектив Амнелл внутри Кэлен попытался напомнить об ответственности, воззвать к совести. Детективу Амнелл было очень ласково, но твердо предложено заткнуться и отдохнуть. Дабы Кэлен, просто Кэлен, молодая, весьма привлекательная – по мнению многих, да, – женщина, влюбленная, и сейчас, вот прямо в это самое мгновение абсолютно, категорически счастливая, могла продолжать наслаждаться. А чтобы этому наслаждению уже вообще ничто не мешало – и никто, кстати, – она, Кэлен, и Мэйсон сообщила: – Я надеялась, ты сама проведешь допрос. По-моему, тебе в этом нет равных. Да и Картер тебя боится до чертиков. А я просто рядом посижу. Ну, если понадобится, побуду хорошим копом.

– Хм, – Мэйсон глянула недоверчиво, но спорить не стала. – Ладно, напарник, заметано, – убрала блокнот и ручку во внутренний карман куртки. – О чем тогда поговорим?