Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Львешка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 50 страниц)

– Прости… прости меня. Наверно, я и правда… была не права. Очень, чудовищно не права. Из-за своего страха я… – и вновь замолчала, отвела взгляд. Кэлен переместила свои ладони, накрывая ими руки Кары:

– Чего ты боялась, милая?

– Того что… что если ты узнаешь, ты сможешь… выбирать. И что ты выберешь не меня…

– Что??? – кажется, еще никогда в жизни Кэлен не была так растеряна. Абсолютно, совершенно, категорически растеряна! Настолько, что пропали не только слова, не только мысли – ей, Кэлен, отказала способность понимать. Вообще понимать, что угодно. Например, то, что сейчас сказала Кара. Вот что она сказала, а? Кэлен потрясла головой, нахмурилась, потянулась, подалась к Каре: – Что ты сказала, радость моя? Прости, я, кажется, не поняла… или не расслышала.

Кара покосилась на неё чуть удивленно и недоверчиво. Но – в глазах Кэлен было столько искреннего недоумения… И Кара, решив, видимо, что возлюбленная не поняла, что она, Кара, имеет в виду, прошептала:

– Ну… пока ты не знала, что я и Мэйсон знаем друг о друге, ты не могла выбирать, когда и с кем из нас ты хочешь проводить время. Ты принимала то, что есть. Подстраивалась. И… я боялась, что когда ты узнаешь, ты захочешь сама решать, с кем из нас тебе быть… и сколько времени, – снова тяжело вздохнула, еще ниже опустила голову. – Прости… это даже звучит чудовищно…

– Подожди, – Кэлен, справившись, наконец, с оторопью, погладила её по руке. – И ты подумала, что я захочу больше времени проводить с Мэйсон?

– Ну… – бросила взгляд на Кэлен и – опять в сторону. – Да.

– Радость моя, ты дура? – Господи, вот что Кэлен сейчас – плакать или смеяться? Это просто наказание какое-то: в последнее время перед ней постоянно встает эта диллема! И вновь она, Кэлен, растеряла слова – от возмущения, изумления и… да, как ни странно, облегчения. – Нет, я правда не понимаю. Ты действительно думала, что я предпочту её тебе??? Кара?!

Она молчала, хмурилась, отворачивалась все сильнее. А Кэлен хотелось и смеяться, и плакать. Нет, конечно, кто-то внутри нее все еще обижался, и ворчал – справедливо, категорически справедливо, да, – что Кара махровая эгоистка, заботилась только себе и совсем, вот ни капельки не думала о Кэлен, о её чувствах, о том, как ей непросто, да что там – тяжело. А еще говорит, что любит! Но другая её, Кэлен, часть, яростно, отчаянно даже, оправдывала её, глупую, но такую любимую девочку: понятно же, что Кара, вечно живущая в тени своей старшей альтернативной личности, категорически неуверена в себе. Она просто не верит, абсолютно, что может быть кому-то нужна. Именно она, а не Мэйсон…

Кэлен чуть сжала ее руки, сообщила с улыбкой, очень ласково:

– Радость моя, я тебя убью сейчас.

Кара покосилась на неё настороженно, вздохнула. Кэлен подняла лицо к потолку, пожаловалась ему:

– Вот как так, а? Я из кожи вон лезу, ломаю голову, ищу возможность проводить больше времени с ней, а она… сама… своими руками… дурной своей головой… делает все, чтобы мне помешать! И знаешь, почему она это делает? Потому что боится, что я не захочу проводить с ней больше времени! Все логично же, ну! – и снова посмотрела на Кару. Кара встретилась с ней взглядом – на миг, всего лишь, – и отвела глаза. Но Кэлен успела заметить блеснувшее в них солнце, успела заметить обещание улыбки на губах… потрясла Кару за руки:

– Что ты молчишь?

– Ну… я не пойму, ты сейчас ругаешься или смеешься надо мной?

– Боже!.. – Кэлен все-таки рассмеялась, потянула её за руки, стаскивая с кресла: – Чудо ты мое… иди сюда. Иди, – а когда Кара оказалась на полу, на коленях перед ней, обхватила, прижала: – Обними меня. И посмотри на меня. Милая?

Кара обвила её шею руками, несмело глянула, тут же попыталась отвести взгляд… Кэлен прищурилась:

– Не-а… смотри в глаза, моя радость.

Кара встретилась с ней взглядом, прошептала удивленно, едва справляясь с так и норовившими расплыться в улыбку губами:

– Ты не сердишься?

– Боже… – Кэлен снова рассмеялась, весело, облегченно: – И почему Анна называет ребенком Мэйсон, а? Почему не тебя?

– Меня она зовет малышкой. А когда сердится – лялькой.

– Умная женщина! Вот ты лялька и есть! – Кэлен опустила руки на её ягодицы. И ущипнула – за обе сразу, заставив Кару ойкнуть и изумленно распахнуть глаза: – Вот теперь смотри на меня и говори: я самое маленькое и глупое существо на земле!

– Кэлен! – глянула с недоверием, но улыбнулась, чуть-чуть, едва заметно.

– Что —Кэлен? Радость моя, ты облажалась? Вот и говори теперь. Говори, говорю!

Кара закатила глаза. Кара вздохнула – красноречиво, душераздирающе. Кара посмотрела в глаза Кэлен – умильно, будто нашкодивший щенок. Кэлен была несгибаема. Кэлен поджала губы и вздернула бровь. Кэлен ждала. Кара опустила ресницы:

– Я… самое маленькое и… самое глупое существо на земле… – и вдруг, снова вздохнув – тяжело, непритворно, добавила: – И самое никчемное… – медленно убрала руки с шеи Кэлен, отстранилась, отодвинулась, насколько позволяли обнимавшие её руки Кэлен. Опустила голову.

– Так, – Кэлен еще надеялась вернуть наметившееся было облегчение – Господи, да ведь все уже прояснили, разве нет? – Это что за отсебятина?

Но – оказывается, её Кара тоже может быть несгибаемой. Несбиваемой. И она, Кара, молча покачав головой, поднялась на ноги и пошла куда-то. Куда? А, в эркер. Встала у центрального окна, прижалась лбом к стеклу – совсем, как Кэлен недавно. Кэлен посмотрела на потолок: ну что за наказание, а? Тоже встала, приблизилась, обняла, прижалась к спине:

– Ну что ты?

– Прости, любимая… Нытик я, да? Просто… Я часто думаю, что если меня не будет… умру, исчезну… всем станет легче…

– Кому – всем? – сердце сжалось болезненно, и грудь сдавило, запирая, затрудняя дыхание. Кэлен зарылась лицом в волосы на её макушке, зажмурила глаза, крепко, изо всех сил. В носу защипало.

– Кому… – Кара усмехнулась горько. Повторила со вздохом: – Кому… а ведь даже и некому почти. Анне, наверно, все равно. Мэйсон? Ну да, Мэйсон, думаю, станет легче. И тебе.

– Нет, – Кэлен шмыгнула носом. Да что ж там так щиплет-то, а? Прошептала сдавленно: – Мне не станет легче. Мне станет тяжелее. Мне будет очень больно и плохо, если тебя не будет, милая.

– Да ну… – она легонько мотнула головой. – Это тебе только кажется. А на самом деле станет легче. Не нужно будет разрываться между мной и Мэйсон. Будут у тебя нормальные отношения…

– А с чего ты взяла, что они мне нужны, эти твои нормальные отношения? – и прижалась теснее к ее спине.

– Всем нужны… – она пожала плечами.

– Значит, я не все, – попыталась развернуть её, тщетно – Кара стояла, как скала. Несгибаемая. Кэлен вздохнула: – И насчет Анны ты тоже ошибаешься, милая. Она любит тебя. Знаешь, она обрадовалась, когда узнала, что я – твоя девушка. Твоя, а не Мэйсон.

– Правда? – она улыбнулась, Кэлен услышала это, эту улыбку в её голосе. И улыбнулась в ответ:

– Дааа! – пощекотала Кару. – Она сказала Мэйсон: мол, не повезло тебе, ребенок, – и снова пощекотала.

Кара хихикнула. И тут же, следом, вздохнула:

– Но ведь на самом деле ей все же повезло… ты её любишь.

– Не больше, чем тебя, моя радость, – не выпуская её из объятий, Кэлен чуть сдвинулась вправо, выглянув из-за плеча, прижала губы к щеке Кары. Шепнула в ушко: – На самом деле, её я люблю меньше.

– Правда? – повторила – с надеждой и робкой радостью. Кэлен потерлась губами о её ухо:

– Истинная правда. Если бы мне пришлось выбирать только одну из вас, я выбрала бы тебя.

– Да? – она чуть повернулась в руках Кэлен, заглянула в лицо – все с той же надеждой и несмелой, робкой радостью… обещанием радости. Прочитала ответ в глазах. Улыбнулась:

– Спасибо, – и, зажмурившись, развернувшись совсем, уткнулась в шею Кэлен. Кэлен погладила её по голове:

– Малышка… ну что еще за спасибо? Милая, ну кто ж благодарит-то…

– А мне никто и никогда не говорил таких слов… – глухо, в шею. Кажется, всхлипнула. Или шмыгнула носом? – Никто не выбирал меня… понимаешь? Да мне и… раньше мне это и не нужно было. До тебя. И… ты не представляешь, насколько важно для меня то, что ты сказала сейчас… То, что это именно ты, любимая.

И Кэлен тоже зажмурилась, сильнее прижав её к себе, отчаянно удерживая стремительно поднявшиеся, затопившие горло слезы… Кажется, Кара снова всхлипнула – или все же шмыгнула носом? – и Кэлен, погладив её по голове, прошептала:

– Я люблю тебя, моя радость.

– Да уж, – усмехнулась невесело. – Радость… уж такая радость… радостнее не бывает.

– Ну, – Кэлен тихо фыркнула ей в ухо. – Значит, вот такая вот у меня радость. Зато – моя.

====== Часть 49 ======

Прощать легко – когда любишь. Если любишь, простишь все, что угодно, поверишь во что угодно, лишь бы сохранить эту счастливую возможность – любить.

Кажется, об этом думала Кэлен, стоя там, в эркере, у центрального окошка позади Кары, обняв, прижавшись к спине. Они молчали, и Кэлен наслаждалась этим молчанием, уютным, умиротворенным покоем. После переживаний последнего часа, интенсивных, непростых, – да что там, трудных, категорически! – она отдыхала в этом молчании, в теплой тишине. И мысли – они были, конечно, от них ей никогда не удавалось избавиться, разве что во сне, да и то изредка, – сейчас текли тихо, медленно, даже убаюкивающе. Впрочем, одна из них, этих мыслей, пришедшая ну совсем нежданно – посреди размышлений-то о любви и счастье – поразила, заставив изумленно вздохнуть. Кэлен хмыкнула – едва слышно, но Кара тут же шевельнулась, чуть надавила щекой на щеку Кэлен:

– Мм?

– Радость моя… – повернула голову, прижалась на миг к щеке губами. – А скажи-ка мне… вчера, в управлении, за моим компьютером… с этой программой отбора моих «крестников»...– Кэлен чуть развернула её к себе, высунулась из-за плеча, заглядывая в лицо: – Это ты была?

Кара покосилась на неё, отвела глаза, улыбнулась смущенно:

– Я…

– Ах ты! – от радости и возмущения, смешанных в один пузырящийся коктейль, Кэлен даже слегка задохнулась. – Вот же как, а! Я по ней скучаю, а она появляется, сидит там и делает вид, что это не она! Кара!!! – и легонько потрясла её.

– Что? – распахнула глаза в притворном испуге, бросив взгляд на Кэлен, а сама улыбку сдерживает, изо всех сил сдерживает, Кэлен же видела, ну!

– Я тебя укушу сейчас, вот что!

– Не надо…

– Надо! – и овладела её губами, её так и непокорившейся улыбкой – она, улыбка, все же прорвалась, расцвела – прямо туда, в поцелуй. И Кэлен наслаждалась – поцелуем, улыбкой, губами, тонула в тихом счастье, что затапливало её сейчас всю, с головой. Но, нехотя, с сожалением оторвавшись, посмотрела строго, тщательно спрятав смех в самой глубине сияющих глаз: – И часто вы так менялись у меня, наивной, за спиной?

– Нет! – вот теперь Кара испугалась искренне. – Только в этот раз! Мэйсон попросила помочь…

– Как? Милая, как она тебя попросила? Нет, я понимаю, как вы общаетесь по переписке. А тут? Она что, оставила записку и… ммм... разбудила тебя?

– Нет, – Кара с улыбкой развернулась совсем, лицом к Кэлен, прижалась ягодицами к узенькому – одно название, ей-богу! – подоконнику, притянула Кэлен к себе. – Тут другое… как бы объяснить? Ну вот бывало у тебя, что ты просыпаешься с таким ощущением… или беспокойством… как-будто в памяти что-то крутится, зудит. И ты как бы помнишь, что собиралась, должна что-то сделать, а что именно – не помнишь? Ты начинаешь думать, вспоминать… хлоп, тебя осеняет. И ты уже просто знаешь, что тебе нужно сделать… Ну вот, – она пожала плечами, улыбнувшись. – Как-то так, наверно.

– Удивительно, – Кэлен восхищенно покачала головой. Её и правда изумляло, приводило в восторг это вот взаимодействие между Карой и Мэйсон, малопонятное ей, Кэлен, но от этого только еще больше очаровывающее. – Звучит фантастически… как та же записка, но оставленная... прямо в мозгу!

– Хм… да, похоже на это, – и снова улыбнулась, немного смущенно. Кэлен улыбнулась в ответ, но прищурилась подозрительно:

– И что, ты вот появилась… в незнакомом месте, среди бела дня – и даже не удивилась, просто начала вспоминать, что тебе нужно сделать?

– Нууу… нет, не удивилась. Мэйсон и раньше привлекала меня, когда нужна была помощь с компьютером… всей этой сферой. Мэйсон же в этом плохо разбирается. Так что вот. Мы давно обо всем договорились, – Кара на миг опустила ресницы, затем глянула прямо в глаза Кэлен: – Я в тот день, когда ты подошла, так обрадовалась… и испугалась – вдруг ты поймешь… ну, поймешь, что это я, а не Мэйсон...– вздохнула горько: – Зачем я вообще от тебя скрывала все? Дура трусливая… – подалась вперед, прижимаясь, устроила подбородок в ямку между плечом и шеей Кэлен. И запыхтела. Прямо возле уха! Оно, ухо, вспыхнуло и расплавилось от нежности первым – и мгновенно. А следом стала плавиться и вся Кэлен, целиком, переполняясь умилением и – конечно же! – нежностью. А что сделаешь, если это вот её… их, Кары и Мэйсон, пыхтение, сердитое ли, обиженное – стало для Кэлен триггером, ключиком, в секунду открывающим плотину невозможной, невыносимой нежности? Кэлен пробралась пальцами под локоны на шею Кары, пощекотала, заставив её, Кару, вздрогнуть и затрепетать: не от неожиданности, нет, – от удовольствия. Шепнула:

– Не дура. Радость моя, ты совершенно точно не дура. Категорически! Ты просто боялась… и я понимаю. Все мы чего-то боимся… и часто.

– Мэйсон ничего не боится, – вздохнула, еще грустно, но в шепоте уже слышалась улыбка.

– Да ладно! – Кэлен фыркнула. – Твоя расчудесная альтернативная личность вовсе не безупречна, уж поверь. И она тоже трусит. Она боится, милая, боится собственных чувств. Боится любить… – и замолчала, смутившись. Или… ну, да, и незачем себе врать, – не смутилась она, испугалась. Говорить о любви Мэйсон, о её, Кэлен любви к Мэйсон было страшно. Не то чтобы уж совсем страшно, но… страшновато. И Кара, похоже, разделяла её опасения – и нежелание поднимать эту тему, – ибо напряглась, окаменев на пару секунд всем телом в объятиях Кэлен. Затем выдохнула тихим злым шепотом:

– Да? Значит, и на солнце есть пятна, – усмехнулась. – Ну и черт с ней! – и сильнее прижала к себе Кэлен, стиснув почти до боли, словно подтверждая – отчаянно, а оттого яростно, – свое право на неё. Кэлен снова пробежалась пальцами по ее шее, спустила руки на спину, откликнулась эхом, – облегченно звучащим, если честно, эхом:

– Да. Черт с ней.

Вновь они замолчали, погрузившись в тишину, умиротворенную, уютную. Кэлен, перебирая пальцами по спине Кары, то поднимаясь на шею, то спускаясь вниз, почти на талию, бездумно смотрела в окно. Там, снаружи, вовсю уже гуляли сумерки, холодные, еще по-весеннему мутные, непрозрачные, сиренево-серые. Надо же, стемнело… а кажется, еще совсем недавно, буквально же вот, только что, небо за окном и само стекло розовели от закатного солнца… Неужели они здесь, в комнате, так долго? Впрочем, в это время года закаты короткие, а сумерки быстрые. Кэлен чуть отстранилась, повернув голову, прижалась губами к щеке Кары. Почувствовала, как она, щека, дрогнула: Кара улыбнулась. Конечно же, они еще поговорят – о Мэйсон, о любви Кэлен к ней. Кэлен понимала: этого никак не избежать, да и не стоит избегать-то. В этом их странном треугольнике и без того все непросто, так что незачем, категорически незачем еще усложнять молчанием, непроясненностью. Они поговорят, обязательно. Но не сейчас, нет. Позже. А пока им нужен отдых – от трудных разговоров, трудных чувств, трудных переживаний.

Кэлен вдруг подумала, что на самом-то деле, если отвлечься от всего этого «трудного», ей сегодня несказанно повезло: еще не ночь, и даже не поздний – несмотря на заоконную сумрачность, обманчивую, вообще-то, ведь там, снаружи, гораздо светлее, чем видится отсюда, – вечер, а Кара, её любимая Кара, уже здесь, с ней. И до утра, до встречи с тем самым федералом, имя которого Кэлен забыла из-за всего случившегося, у них с Карой просто чертова уйма времени! И можно заняться чем угодно, даже в Нью-Йорк сгонять, до него всего каких-то семь-восемь миль. А гулять по набережной Гудзона за руку с любимой так романтично… ну, то есть Кэлен предполагала, что это романтично, да наверняка ж, ну! Можно и не ездить никуда, остаться здесь, в этой уютной комнате. Разговаривать. Каре наверняка есть, что рассказать – и о комнате, и о доме, и о своей жизни здесь. А Кэлен интересно, очень, невероятно интересно послушать! Можно целоваться, заниматься любовью – весь вечер и всю ночь напролет. Да что угодно же можно, ну! У Кэлен даже горло перехватило от восторга – и счастья. Еще одной его вариации. Оно, счастье, ведь очень разное…

А сейчас – сейчас хорошо и просто молчать вот так, наслаждаясь покоем, теплой близостью любимого тела и… доверием. Да, именно – доверием, несмотря ни на что. Не бывает любви, близости без боли – Кэлен и раньше это подозревала, а сейчас поняла совершенно отчетливо. Не бывает любви без боли, как бы нам этого ни хотелось – просто не бывает. А потому любовь – всегда риск. И если не боишься рисковать, раз за разом, снова и снова, она, любовь, случается. Именно так. Только так.

А Кэлен-то, похоже, бесстрашная, совершенно, категорически бесстрашная. Она ведь рискует – все время, вот с тех пор, как познакомилась с Карой, с того письма и неожиданно теплого ответа, и рискует. Раз за разом. Снова. Рискует верить. Рискует прощать. Рискует любить… И оно того стоит. Любовь стоит того, чтобы рисковать. Кара стоит всех рисков. Да и Мэйсон… чертова Мэйсон тоже их стоит, несомненно.

Кэлен опять хмыкнула, тихо, почти беззвучно – и вновь Кара услышала, пошевелилась, отстранилась, заглянула в лицо, в глаза:

– Кэлен?

– Да?

– А что мы здесь делаем? В смысле, у мамы?

– О… – Кэлен тряхнула головой, выныривая из теплых грез, улыбнулась Каре: – А мы тут как раз из-за информации, что ты накопала, радость моя. Кстати, – потянулась к её губам, поцеловала упоительно сладко. – Спасибо тебе. Очень важная информация.

– Правда? – солнце в глазах вспыхнуло надеждой, трогательной, детской. Кэлен, обмирая от нежности, вновь прикоснулась губами к её губам, обожгла их горячим:

– Да! – и закрепила, подтвердила это еще одним поцелуем. – Очень важная и ценная. И сюда мы приехали, потому что у Анны есть какой-то друг, федерал в отставке, который может нам что-то об этом рассказать.

– Дядя Френк? – и солнце разгорелось сильнее, теперь – восторгом и радостью.

– Он ваш дядя? Брат Анны? – Кэлен чуть откинулась назад, в свою очередь изумленно заглянув в лицо Кары. Странно, почему Мэйсон не сказала? Кара с улыбкой – тоже радостной, восторженной – помотала головой:

– Нееет, не Анны. Он младший брат Хью, мужа Анны…

– Анна замужем? – Кэлен ошеломленно распахнула глаза. Тут же осадила себя: что это она, в самом деле, так удивляется? Вполне естественно, что Анна в браке, чему изумляться-то, ну? А впрочем, ни Кара, ни Мэйсон до сего момента даже не заикались о приемном отце, так что и удивление Кэлен тоже вполне естественно, не так ли? А Кара снова помотала головой, нахмурилась, и улыбка, глаза стали пасмурными:

– Она вдова. Давно уже. Мы с Мэйсон и не застали Хью, он погиб задолго до нашего появления у здесь. Был агентом ФБР, как и дядя Френк. Но мама много о нем рассказывала. Она его очень любила, знаешь. А ты не заметила – по всему дому его фотографии висят??

Теперь Кэлен покачала головой с грустной и все еще слегка удивленной улыбкой. Нет, она не заметила. Слишком много впечатлений сразу… так много, что даже детектив Амнелл, такая обычно внимательная к деталям, спасовала. Впрочем, Кэлен простила себя за это. А вот с Мэйсон она поговорит, еще как поговорит, когда её, Кэлен, чертова напарница появится. Нет, а какого черта она скрывала информацию? У нее что, язык бы отвалился рассказать побольше об Анне? Конечно, Кэлен не спрашивала, но… Но ведь это Мэйсон везла её к своей приемной матери, не так ли? И не просто так, а по делу. Не в качестве подружки, а как своего коллегу, напарника. Могла бы и посвятить в детали! Кэлен усмехнулась – мысленно, но и весьма коварно: Мэйсон она отомстит. Пока еще не знает, как, однако придумает, обязательно! Не то чтобы чертова напарница так уж провинилась… но Кэлен жутко хотелось ей отомстить, вот хотелось и все тут! И не за утаивание информации, на самом деле, Кэлен понимала это. Нет, ей хотелось наказать чертову Мэйсон за то, что та не приняла её любви…

Кэлен тряхнула головой, отгоняя мысли о Мэйсон: к черту, сейчас не её время! Провела кончиком пальца по верхней губе Кары:

– Не заметила… Милая, мы тут уже довольно долго с тобой. Ты, наверное, хочешь увидеться с… мамой? Да и Анна, возможно, переживает…

– Кэлен!!! – Кара бросила на неё взгляд и отвела глаза. Но – она улыбалась! И за тот краткий миг, пока смотрела на Кэлен – Кэлен успела увидеть, как вспыхнули, засветились сотней, нет, миллионом солнц зеленые глаза, – и Кэлен обожала это свечение. Ради него, ради вот это счастливого сияния, она готова была пойти на что угодно. Даже убить.

Кара снова бросила на неё взгляд – благодарный, но словно бы виноватый: – Мама не из тех, кто будет молча переживать. Если бы она волновалась, уже давно бы поднялась сюда. Я, конечно, хочу с ней увидеться… но еще больше я хочу быть с тобой.

– Ты и будешь! – Кэлен рассмеялась тихо, отступив на шаг, взяла Кару за руки, потянула: – Пойдем. Пойдем вниз, моя радость.

У двери Кара вдруг остановилась, придержала Кэлен, нащупала на стене выключатель, щелкнула. Оглянулась. И Кэлен – машинально – тоже. Сначала довольно бездумно пробежала глазами по комнате, почти нигде не останавливая взгляд. Ну, разве что на секундочку – на большом фото в простой светлой рамке, висящем на стене рядом с эркером: видимо, со школьного выпускного, ибо невыносимо серьезная, мрачная даже Мэйсон на нем, этом фото, была в чем-то… воздушно-кружевном категорически сумасшедшего яблочно-зеленого цвета. Кэлен фыркнула тихо, снова заскользила взглядом по комнате. Письменный стол, с пустой и чистой, словно армейский плац, поверхностью. Книжные полки. Еще одно фото: Мэйсон в парадной форме. Выпуск из академии, понятно, у Кэлен есть почти такое же. Внезапно с веселым удивлением поняла, что шарит по комнате глазами в поисках второй кровати… Черт, а ведь за то время, что они находятся здесь, в доме Анны, Кэлен вдруг начала думать о Каре и Мэйсон как... о сестрах.

Кэлен снова фыркнула, осознав это. Поразительно. Невероятно поразительно, как спокойно и обыденно говорит о них Анна – будто нет никакого расстройства личности у Кары Мэйсон, будто не происходит ничего из ряда вон, а просто у нее, Анны Льюис, и впрямь две приемные дочери, старшая, “ребенок” Мэйсон и младшая, мелкая, “малышка” Кара… А то, что они делят одно тело, то, что они не могут существовать одновременно, а живут по очереди, сменяя друг друга – словно остается за кадром. И только вот кровать – одна вместо двух – напоминает, что “сестры” всего лишь иллюзия… Да, но ведь с этой иллюзией все как будто бы легче, проще! Мимолетно, на совсем короткий миг кольнула обида – вот почему Кара ей не рассказала раньше, сразу, а? Ведь скольких мучений, переживаний, метаний Кэлен могла бы избежать… Она вздохнула и отмахнулась от этой обиды: хватит, сколько можно? Все ведь уже выяснили, ну! Снова посмотрела на фото со школьного выпускного, и сердце сжалось: черт возьми, а ведь её Каре ничего этого – учеба, общение с друзьями, выпускной, наконец – не досталось… не было у неё этого! Или?..

Кэлен пригляделась… Не отпуская руки Кары, сделала шаг, еще один, уставилась пристально на мрачную физиономию на снимке… и ошеломленно ахнула: в зеленых глазах под нахмуренными бровями светилось солнце, плясали озорные искры. И тут же очевидным стало, что и мрачность притворная… Кэлен чуть сжала пальцы Кары:

– Это же ты???

– Да, – она то ли хмыкнула, то ли хихикнула. Приблизилась, прижалась щекой к плечу Кэлен: – Мэйсон не захотела пойти. А мне понравилось. Весело было.

– Правда? – Кэлен улыбнулась, ныряя – с головой, без остатка – в нежность. – Радость моя, почему ты в зеленом? Зеленый не идет блондинкам.

– Кэлен! – Кара рассмеялась, потерлась щекой о её плечо. – По сути мне здесь восемь лет. Ну что ты хочешь от ребенка?

– Да уж… Слушай, но как ж ты там не растерялась… ты маленькая, они взрослые. Незнакомые. Думают, что ты – Мэйсон. У тебя ведь даже опыта общения с другими… хм, с подростками не было почти? – Кэлен повернулась, посмотрела ей в лицо. Кара отвела взгляд, улыбнулась смущенно:

– Был… Такое дело… Последний год… в выпускном классе я училась вместо Мэйсон.

– Чтооо? – Кэлен даже отступила на шаг. Господи, да что ж за день-то, а? Эти сюрпризы когда-нибудь кончатся, или она, Кэлен, обречена умереть сегодня от удивления? – Как? Я не понимаю… Как ты могла? Если тебе было восемь… если ты никогда не училась… Нет, подожди. Ты шутишь? Шутишь же, да?

– Нет, – покосилась на Кэлен, снова отвела взгляд. – Я за лето освоила программу… всю.

– Кара, это невозможно! За лето всю программу младшей, средней и старшей школы? И ты сама сказала, тебе было восемь лет! Как?

– Я понимаю, это звучит неправдоподобно… но мне было даже легко. Кэлен, диссоциативное расстройство все еще мало изучено. Как и работа мозга в принципе. Работа мозга у нормальных людей, я имею в виду. А уж у таких, как мы… Кэлен, я не знаю. Может, я каким-то образом подключилась к тому, что уже было в нашем с Мэйсон мозгу… – она пожала плечами и обезоруживающе-беспомощно улыбнулась, на миг встретившись глазами с Кэлен. Кэлен ошеломленно качнула головой:

– Ну, да… учитывая, что вы друг другу записки в мозгу можете оставлять, то, пожалуй… или ты просто гений.

– Я умная, – скромно согласилась Кара.

– Умная… – только и смогла повторить Кэлен, все так же ошеломленно, на выдохе. Кара вновь пожала плечами, глянула исподлобья. С шумом втянула воздух. И, словно решившись, мотнула головой, указывая подбородком еще на одну стену: – В колледже тоже я училась. Не Мэйсон.

Кэлен машинально глянула в этом направлении: фотография. Кара в традиционной квадратной академической шапочке и мантии, с дипломом в руке. Лицо серьезное. В глазах – солнце. Кэлен потрясла головой. Посмотрела на Кару, очень жалобно:

– Знаешь что, милая? Как-то слишком для меня… столько тайн за пару часов. Мне определенно нужен перерыв…

– Ты мне не веришь? – подняла на Кэлен глаза, а взгляд – поразительно! – одновременно, сразу и виноватый, и обиженный. И снова накрыло, поглотило нежностью. Кэлен улыбнулась, потянула ее за руку, привлекая к себе, обняла:

– Верю, моя радость. Да я и вижу же, что это ты – и там, и там, – кивнула по очереди на оба фото. Указала на третье – А вот тут – Мэйсон. В академии-то она училась, да?

– Да, – улыбнулась облегченно. – Хотя я тоже хотела. Но она уперлась.

– Еще бы! – Кэлен рассмеялась, чмокнула Кару в кончик носа. – Милая, ты мне потом все еще расскажешь, подробно, про вашу жизнь, про ваши отношения, – прищурилась, добавляя стального блеска в глаза, металла в голос. – Детектив Амнелл с тебя не слезет, уж поверь, пока все не вытрясет из тебя!

Кара насупилась, запыхтела, пробормотала, отведя в сторону взгляд:

– Нечего детективу Амнелл на мне делать, пусть на Мэйсон залазит, – покосилась на Кэлен, вновь оторопевшую, замершую от удивления. И если бы не мелькнувшие веселые, хитрые искры в зеленых глазах, Кэлен бы и не поняла, что Кара шутит... Кэлен вновь тряхнула головой:

– Идем вниз. Тебе нужно увидеться с мамой, а мне – переварить все, что вы тут понавываливали на меня за последние два часа.

====== Часть 50 ======

Анна стояла спиной к кухонной двери и, что-то едва слышно мурлыкая, мыла посуду. В раковине, под краном. Кэлен недоуменно покосилась на встроенную под столешницу – буквально у ног Льюис – посудомоечную машину, современную, новенькую, судя по глянцевому блеску. Интересно, почему не пользуется?

– Не люблю всю эту технику, – Анна словно подслушала её мысли, и Кэлен вздрогнула: черт, она что, телепат? Бог ведь его знает, кто тут, в этой сумасшедшей семейке, на что еще способен, ну! Анна закрыла кран, развернулась к ним, усмехнулась, глядя на озадаченную физиономию Кэлен: – Ты отражаешься в стеклянной дверке, детка. Ну что, объяснились? – прищурилась и тут же распахнула глаза, расцветая широкой ослепительной улыбкой: – Малышка!!! – раскрыла руки навстречу Каре. Та, радостно пискнув – ну просто щенок, ей-богу! – бросилась к ней:

– Мама! Привет! – обняла, приникла, прижалась. И закряхтела в руках стиснувшей её Анны: похоже, у невысокой и хрупкой Льюис хватка была вполне медвежья.

– Ты их различаешь? – Кэлен, еще договаривая, уже и сама поняла, что спросила глупость, нет, правда, невероятную же глупость! Но не стала останавливать себя, нет, более того – сопроводила эту глупость глупой же и совершенно, абсолютно, категорически счастливой улыбкой. Из-за плеча Кары появились смеющиеся карие глаза под вздернутыми в наигранном удивлении бровями:

– Конечно. Они же совсем не похожи. А ты что, их путаешь?

– Бывает, – Кэлен улыбнулась еще счастливее. И еще глупее – наверняка же, ну. – Со спины.

– А! Привыкнешь, детка. Со спины они тоже разные, поверь, – отстранила, вцепившись в предплечья, Кару от себя: – Дай-ка посмотрю на тебя, малышка, – помолчала, вглядываясь в лицо, в глаза. Заключила одобрительно и притворно-ворчливо : – Цветешь, – и снова притянула к себе, обняла, провела ладонью по спине: – Как же я рада видеть тебя такую счастливую, влюбленную. И любимую, – и, вновь высунувшись из-за плеча, подмигнула Кэлен.

Кэлен, смутившись, опустила ресницы. На секунду остро пронзило стыдом: Анна ведь еще не знает, что любимая теперь не только Кара… Но не успела даже погрузиться в эти переживания, услышав:

– Кушать будешь?

– Да! Я такая голодная!

Что? Голодная? Кэлен изумленно уставилась на спину Кары. Это тело не может быть голодным, никак! Оно ведь – под управлением Мэйсон – ело пару часов назад. Да не просто ело – объедалось же, ну! Там еще и не переварилось, наверно, ничего. Но “тело”, совершенно не подозревающее о мыслях Кэлен, её изумлении, отправилось мыть руки. Обернулось с азартным – и голодным, черт возьми! – блеском в глазах:

– Составишь компанию?

– Что? – ужаснулась Кэлен абсолютно искренне. – Еда??? О, нет! Мне некуда уже! Да и тебе, милая. Туда Мэйсон знаешь сколько напихала! Кара, ты физически не можешь быть голодной сейчас. Или можешь?

– Я тоже этому вечно удивлялась… – Анна поставила на стол блюдо с пирогом. Судя по виду и аромату – свежеиспеченным. И когда только успела, а? – Значит, Мэйсон придет из школы, наестся до отвала, так, что аж стонет, пока из-за стола вылезает. Через час спать ложится, приходит Кара – и за стол. И ест, будто неделю росинки маковой во рту не было!