Текст книги "Ворона (СИ)"
Автор книги: ash_rainbow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 46 страниц)
– Не знаешь, чего это нас собрали? – шепотом спросила она у парня.
– Неа, – откликнулся он, ероша пальцами обеих рук волосы на голове, и без того пребывавшие в творческом беспорядке. Этот беспорядок достигался путем мытья головы на ночь и последующего систематического нерасчесывания. – Но что-то мне подсказывает, что не затем, чтобы объявить, что мы новая команда супергероев, которые должны спасти Москву от инопланетян, – хмыкнул Руслан, недавно по наводке Вари посмотревший «Мстителей».
– А жаль, – вздохнула Варя со смешком. – Нет, ну правда, почему именно нас?
– Кажется, сейчас узнаем, – шепнул Руслан, кивая на вошедшую в комнату Ирину Владимировну. На этот раз она вошла без привычной попытки разбить дверь о стену рядом, что уже было подозрительно.
Оглядев учеников, сидевших в разной степени разбросанности по классу, Ирина Владимировна громогласно шлепнула увесистую папку о первую парту, отчего одиннадцатиклассники дружно вздрогнули.
– Значит так, – начала она с легкими нотками истерики в голосе. – Ваши учителя, дорогие мои, сегодня утром предоставили списки тех, кто собирается испортить себе аттестат тройками. Например ты, Варвара, – палец Пропеллера устыжающе уперся в Варю. – Три тройки, а ты ведь девочка! Я никогда не думала, что ты будешь блистать, но на четверки должна была вытянуть! А тут такое! Как тебе не стыдно, Варвара!
Варя только молча смотрела на классную руководительницу, невинно пожимая плечами. По опыту знала, что любое сказанное слово в свое оправдание будет расценено как бунт и революция, и тогда ей, фигурально выражаясь, объявят смертный приговор. Хотя, зная Пропеллер, приговор мог быть совсем не фигуральный…
– А ты, Руслан? – продолжила обличительную речь Ирина Владимировна. С недавних пор и он попал в ее немилость, хотя до того, как Руслан стал общаться с Варей, он безнаказанно мог отпрашиваться пораньше и приходить без формы.
– А что я? – недоуменно поинтересовался он. – А я ничего.
– Вот именно, ничего! – воскликнула Пропеллер, взмахивая руками. – А должно было быть все! Где твои четверки, Руслан? Почему ты довел учительницу географии до слез, Руслан? Почему? Как тебе не стыдно!
– Да не виноват я, она сама истеричка, – буркнул парень мрачно. – Я что, виноват, что забыл, где находится Уагудугу?
Ирина Владимировна смерила нерадивого ученика уничижающим взглядом и перешла к следующей жертве, которой оказалась Кристина. Она была повинна в абсолютно неспортивном поведении на физкультуре, когда случайно сломала коня, через которого ей полагалось прыгать. Петр Петрович, отличавшийся глубоко наплевательским отношением к ученикам, которые ничего не делали на его уроках, воспринял повреждение коня, такого родного его заблудшей душе, как личное оскорбление, поэтому в порыве мести Кристине наставил в журнал три двойки подряд. Такое вообще случалось впервые.
Саша с Костей оба провинились в русском языке. Они написали последний диктант хуже всех в классе и оба были кандидатами к двойке в полугодии. Эти два парня жили и дышали исключительно футболом в свободное от подлизывания к Новиковой время. На них Пропеллер не стала долго останавливаться, так как их родители буквально на днях купили для школы новые шкафчики в раздевалки, и упрекнуть в чем-то мальчиков для классной руководительницы было все равно, что покуситься на святое. Но отчитать их для порядка все равно требовалось.
Повернувшись к Астахову, Ирина Владимировна тяжко вздохнула.
– Глеб, ну, вот скажи мне, почему по физике у тебя все так плохо? – жалостливо спросила она, складывая руки на груди.
– Ирина Владимировна, понимаете, мы с физикой в очень сложных отношениях, – развел руками Глеб. – Она стремится меня притянуть к себе, а я все время сопротивляюсь. К тому же физика мне не понадобится в дальнейшем, – добавил он, – ведь я собираюсь стать режиссером, а им физика ни к чему.
Пропеллер снова вздохнула, выражая на лице непринятие вселенской несправедливости.
– Я понимаю, Глеб, я отлично тебя понимаю, – сказала она, – но если ты получишь в полугодии тройку, то на пять в аттестате можешь даже не рассчитывать. А разве тебе оно надо? – участливо поинтересовалась классная руководительница. Астахов пожал плечами, явно не видя в отсутствии пятерки проблемы.
Варя же тихо фыркнула. «Угу, конечно, режиссером он хочет стать. Знаем мы, какие он фильмы будет снимать. Такие, с намеком на Германию и водопроводчиков, ага», – подумала она, закатывая глаза.
Сама Варя, несмотря на то, что в школе они проходили многочисленные тесты на профессиональное ориентирование, еще не решила, в какой университет она хочет пойти, и хочет ли вообще. Ей было проще, чем парням, армия Варе не грозила. Она вполне могла взять год отдыха, но сомневалась, что мама ей позволит такую роскошь.
Варя завидовала тем, кто уже точно знал, что хочет стать, например, инженером или юристом (Астахову она тоже слегка завидовала, но не призналась бы в этом никогда и ни за что). Сама же она не понимала, как можно твердо решить, чем займется на всю оставшуюся жизнь. Ей хотелось попробовать все: и строить самолеты, и танцевать на большой сцене, и тренировать поисковых собак, и ездить на раскопки в места древних захоронений… Она никак не могла определиться. Хорошо ее брату! Леша с самого детства хотел заниматься спортом, поступил в ВУЗ на тренера, и вот уже который год он учил юных детей таинственной науке восточных единоборств. А вот Варя страдала от того, что не могла сделать выбор. Как, как можно было решить, чему посвятить свою жизнь? Тесты советовали ей идти в преподавание, но Варя и в страшном сне не могла представить себя по другую сторону баррикад. Она бы прибила непослушных детишек еще на первом уроке, а потом долго бы искала, куда спрятать тела.
– Слушайте меня внимательно, дорогие мои, – прервала ее размышления Ирина Владимировна. Варя моргнула и сосредоточилась на ней, тут же выбрасывая из головы всякие мыслишки про будущее и универ. Это казалось ей таким далеким, что времени на размышление было более, чем достаточно. – Я посоветовалась с другими учителями, и мы решили, что вам всем стоит дать еще один шанс на исправление отметок. У вас вполне достаточно времени, чтобы выкарабкаться хотя бы на четверки и закрыть полугодие хорошистами. Да, Воронина, даже у тебя, – повторила Пропеллер, заметив, что Варя на нее смотрит.
– Мою радость не измерить ни одной линейкой мира, – ответила Варя, даже не пытаясь сдержать насмешку.
– Вот и отлично, – серьезно кивнула классная руководительница, не почувствовавшая ехидство.
Она наскоро раздала им памятки, в которых были указаны предметы, по которым они отставали (в Варином случае это были алгебра, геометрия и физика), а также время, когда соответствующие учителя были готовы принять нерадивых учеников и помочь им исправиться. На этом встреча кончилась и Ирина Владимировна милостиво разрешила одиннадцатиклассникам идти домой.
Варя уже собиралась уйти, как вдруг на выходе из классной комнаты ее окликнул никто иной, как сам Астахов.
– Эй, Ворона, подожди, – позвал он.
Недоуменно обернувшись – и каждой клеточкой тела чувствуя подвох, Варя застыла в дверном проеме. Глеб подошел к ней и смерил недовольным взглядом. Варя ответила ему точно таким же с той только разницей, что у нее смерить не очень получилось. Все-таки Астахов был выше ее минимум на голову.
Помявшись, словно красна девица, Глеб, наконец, выдал, немного растягивая слова, будто пытаясь казаться круче, чем он на самом деле был:
– Короче, я не знаю, что там произошло на крыльце, но если я еще раз увижу тебя рядом с моей сестрой…
– Что, ударишь меня? – насмешливо фыркнула Варя. – Или подольешь зеленки в шампунь? Ой, нет, это уже не оригинально.
Глеб досадливо закатил глаза, вздыхая.
– У тебя явно проблемы с мозгами, Ворона. Ты бы проверилась, а то ты повторяешься.
– Это ты повторяешься, Астахов, – Варя поправила лямку рюкзака на плече. – А теперь извини, но мне пора.
Варя протиснулась между Глебом и дверным косяком в коридор, толкнув Астахова плечом, так как тот явно не собирался отходить в сторону. Она чувствовала затылком раздраженный взгляд парня, но шла дальше, надеясь, что не упадет.
– Я все сказал, Ворона! – крикнул он ей вдогонку. – Увижу рядом с Лесей – получишь!
Не поворачиваясь и не останавливаясь ради такой мелочи, Варя вытянула руку над головой и показала Астахову средний палец. Не то чтобы она собиралась бежать и переманивать Лесю в лагерь противниц Глеба, но доставлять удовольствия ее брату и позволять ему думать, что он хотя бы в чем-то может взять верх, она не собиралась.
========== Часть одиннадцатая, долгожданная ==========
Есть девушки, которые не могут прожить ни дня, не посмотревшись в зеркало просто для того, чтобы еще разок удостовериться в том, что они прекрасны как весеннее небо. Конечно, не всегда бывает именно так, но кто в силах их разубедить? У таких постоянно наготове тюбик помады, а в сумке лежит запасная пара колготок, и самым большим злом для них станет коварный стул с торчащим гвоздиком.
С другой стороны, есть и такие девушки, которые ни за что на свете не наденут юбку просто так, без причины. Они не красятся, не делают каждую неделю новый маникюр, а волосы прячут под капюшоны толстовок. Будучи полной противоположностью дам первой подгруппы, они думают о серьезных вещах, слушают тяжелую музыку и презрительно фыркают, когда модница, сидящая по соседству, радостно щебечет о новых осенних трендах.
Варя не могла себя отнести ни к первым, ни ко вторым, хотя модель угрюмой, одетой в бесформенный свитер мадам был для нее ближе. Когда она думала о тех вечно счастливых девочках, что без умолку болтают о парнях со своими стилистами и раз в месяц устраивают карательный рейд по бутикам, она всегда невольно представляла Новикову, а от этого ее тошнило. Но Варя и не была ярой ненавистницей того, что делало ее пол прекрасным. В школе ей приходилось носить форменную юбку, да и порой ей хотелось привести себя, наконец-то, в порядок и побыть хотя бы денек красивой. Но этот порыв быстро угасал, стоило ей вспомнить, сколько ее любимых занятий попадало в запретную зону.
Ведь в платье не полазаешь по деревьям в парке, а каблуки не очень будут способствовать погоне за очумевшим псом, учуявшим на другом конце районе даму, пригодную для удовлетворения его примитивных собачьих потребностей. А стоило Варе представить, насколько рано ей придется просыпаться каждое утро, чтобы надлежащим образом накраситься перед школой и уложить волосы в более менее аккуратную прическу… Вот и сокращался этот святой для большинства девушек ритуал до быстрого причесывания да периодического подкрашивания ресниц.
Другое дело, что случались иногда события, которые просто вынуждали сделать из себя существо, более менее похожее на приличного человека. Одно из таких событий застало Варю в один из субботних вечеров в начале декабря.
Петр Никитович, соскучившийся по дочери, уже давно звал ее куда-нибудь посидеть, поговорить. К тому же, из оброненных им намеков, Варя поняла, что он уже довольно долгое время пытался ей что-то рассказать, но постоянно его что-то отвлекало. Сначала Варино эпическое ранение, потом он завис с главой, а потом… А потом наступил декабрь, и оказалось, что прошло почти два месяца.
Когда, наконец, все договоренности были достигнуты и встреча была намечена на ближайшую субботу, Варю обуяло странное чувство, что что-то здесь не так. Хотя бы потому, что отец решил поужинать в одном из тех пафосных московских ресторанов, где подаются несколько вилок и ножей с целым набором бокалов, а в дамской комнате стоят позолоченные диванчики с настоящими мягкими полотенцами. Нет, она вполне могла бы заявиться туда в растянутых джинсах и фланелевой рубашке, но вряд ли смогла бы себя чувствовать комфортно. Именно поэтому вся суббота прошла в суматошном поиске ответа на извечный вопрос, который возникает рано или поздно и перед модницами, и перед теми, кого мода не интересовала: что надеть.
В любой другой ситуации Варя бы не задумываясь втиснула себя в любимые брючки из неизвестной науке темной блестящей ткани и серебристую блузку, которую ей подарила Аля на один из прошлых дней рождения. То, что несмотря на солидный возраст, эта блузка все еще выглядела, будто с нее только что сняли магазинный ярлык, многое говорило о том, как часто Варя решалась принарядиться.
Но чувство смутного подвоха отчего-то останавливало ее и подталкивало к дальнему углу шкафа, где нашли свой безвременный конец платья.
Мама зашла в комнату именно в тот момент, когда Варя, скрестив руки на груди, недовольно сопела, глядя на опустевший шкаф.
– Да я смотрю, кому-то потом придется долго прибираться, – заметила с усмешкой Марьяна Анатольевна, осторожно присаживаясь на уголок кровати. На полу, куда только ни падал взгляд, были разбросаны вещи в разной степени истерзанности. Даже Барни не стал заходить в комнату. Псу казалось, что ее захватили странные существа.
Варя бросила на мать недовольный взгляд, но от комментариев воздержалась. Мама же устроилась поудобнее и подперла коленом подбородок. В руках она держала чашку, от которой шел упоительный запах кофе. Вот, кто всегда выглядел замечательно. Не важно, во что одета была Марьяна Анатольевна, она и в старой пижаме умудрялась выглядеть как диснеевская королева-мать. Правда, Варя сильно сомневалась, что хотя бы одна из тех самых королев могла заставить подчиненных дрожать от одного взгляда, но сути дела это не меняло. Варя могла этому только завидовать, так ей такая суперспособность по наследству не перешла. Зато повезло Леше, что было крайне не справедливо.
– Так в чем проблема? – поинтересовалась она, глядя на недовольное лицо дочери. – Где та блузка-спасительница, что тебе Аля подарила?
– Голос шизофрении в моей голове говорит, что ее в этот раз надевать не надо, – пробормотала Варя, кивая на стул, на спинке которого висел вышеупомянутый предмет гардероба.
– Ну, пока он не говорит тебе выпрыгнуть из окна, я спокойна, – пожала плечами мама, отпивая кофе. – Надень ради разнообразия платье. Уверена, твой отец будет в шоке. Кажется, последний праздник, который он посетил и где ты была в платье, был выпускной в четвертом классе. Ты тогда была весенней феей.
Варя почувствовала, как щеки загораются, и поспешно отвернулась. Тот жуткий костюм феи она отлично помнила и тихо ненавидела, потому что где-то в недрах семейных фотоальбомов еще сохранились фотографии, где она носилась по дому в ужасном розово-оранжевом платье с тоннами тонких сетчатых юбок и с волшебной палочкой в руках.
– Нет, я не предлагаю тебе надеть его, – поспешно добавила мама, смеясь. – Оно, кстати говоря, потом куда-то совершенно внезапно пропало. До сих пор не могу найти.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – пожала плечами Варя, вспоминая, как весело было его сжигать в бочке за домом.
– Да-да, конечно, – умилилась Марьяна Анатольевна. – Я всегда гордилась тем, какая честная у меня дочь.
– Может быть, надеть черное платье с блестками? – поспешно перевела тему Варя. Она залезла в шкаф и вытащила на свет чехлы с нарядами внутри. Вывалив их на кровать, она расстегнула один из них и потянула за плотную черную ткань с нашитыми блестками.
– Нет, оно мне не нравится, – покачала головой мама. – Ты в нем какая-то угловатая. Лучше то, желтое, с очаровательными рюшами на рукавах, – она расстегнула другой чехол. Из него выглянула лимонная рюшка, и Варя тут же скривилась.
– Издеваешься? – Варя оттолкнула чехол подальше, качая головой из стороны в сторону. – Я в нем похожа на десятилетку. Для полноты картины надо еще сделать хвостики.
– Ну, ведь и ты не на дискотеку идешь, – Марьяна Анатольевна вздохнула. – Ладно, дочь, надень тогда вот это, а я, так и быть, тебя накрашу и, возможно, если ты будешь хорошей девочкой, сделаю человеческую прическу, – с видом, будто она делает величайшее одолжение на свете, мама показала на нижний чехол.
Нахмурившись, Варя вытащила его и расстегнула молнию. Из него сразу же выглянула бутылочно-зеленая юбка, и она вспомнила, что купила его в порыве истерики. Аля тогда заставила ее пойти в магазин и купить что-нибудь, что не будет похоже на бесформенный балахон черного цвета, какими тогда были почти все ее наряды. Варя разозлилась и схватила ближайшую к выходу тряпку, даже не проверяя, ее ли это размер. Это было почти два года назад, и в то время платье оказалось ей великовато, но теперь оно стало ей в самый раз.
Вытурив мать из комнаты, Варя нехотя натянула на себя плотную ткань. Верх платья сидел туго, препятствуя свободному дыханию и обтягивая грудную клетку так, что будь она хотя бы чуточку фигуристей, швы бы точно лопнули. Зато воздушная юбка, расширявшаяся от талии вниз, не сковывала движения и в случае необходимости не помешала бы быстро скрыться в темных московских переулках. Мучаясь с молнией, Варя даже допустила в голову крамольную мысль обкромсать платье и выкинуть к черту неудобный верх.
В ее комнате не было больших зеркал, зато в холле имелось огромное, в человеческий рост. Не прекращая оттягивать платье на груди, чтобы получить призрачную возможность вдохнуть, Варя вышла туда, преследуемая навязчивой мыслью, что жизнь – не подростковый ромком и чуда не случится.
По закону жанра практически любого слезливого фильма о современной Золушке стоило главной героине надеть миленькое платьице и появиться в нем перед широкой публикой, доселе ее не замечавшей или тихо ненавидевшей, как статус-кво тут же разрушался, а вчерашние незнакомцы громко восхищались ее неземной красотой. Это клише было невероятно очевидным и типичным, но верить в его правдивость хотелось всем, пусть никто и не желал сознаваться.
Каждому человеку в какой-то момент времени хотелось верить, что все проблемы решатся в одно мгновение, если он наденет красивую одежду, сделает новую прическу или приедет на крутой машине. Пусть Варя и считала себя существом прагматичным и скептически настроенным, но даже она в глубине души порой на это надеялась.
Однако… как она и думала, чуда не случилось. В зеркале отразилась точно такая же девушка, что смотрелась в него в последний раз. Разве что лицо у нее было перекошено гримасой скептицизма.
– Ого, декольте! – воскликнула неслышно подошедшая мама. На ее лице играла веселая усмешка. – Да еще и юбка выше колена! Дочь, если ты наденешь к этому всему туфли на каблуках, у меня случится сердечный приступ.
– Мааам, – протянула Варя угрожающе, мгновенно пунцовея. Декольте у платья действительно было, но не такое уж и глубокое – всего лишь квадратный вырез на восемь пальцев ниже ключиц.
– Ну что «мааам», – закатила глаза Марьяна Анатольевна. – Мне что, уже и посмеяться немного нельзя?
Варя передернула плечами, теребя юбку.
– Смейся сколько угодно, только не надо мной, – пробормотала она.
Мама вздохнула и подошла к ней, вставая рядом с Варей у зеркала.
– Давай еще обидься, – она обняла дочь за плечи, глядя на их отражение. Они были почти одного роста. Еще годик – и Варя перерастет ее, что сделает эту женщину самой низкой в семье, но Марьяне Анатольевне это ничуть не мешало. С ее точки зрения, строить домочадцев так было куда удобней. – Такая большая уже, а обижульки устраиваешь, словно маленькая.
– Просто не надо меня подкалывать. Ты ведь отлично знаешь, как я к этому отношусь.
– Знаю, – кивнула мама, – поэтому и подкалываю. Не могу отказать себе в удовольствии наблюдать, как ты пыжишься словно ежик, – улыбнулась она.
Фыркнув, Варя вывернулась из-под маминой руки и пошлепала к себе в комнату, громко топая ногами под тихий смех инквизиторши. Барни тут же среагировал – громко заворчал, будто ругается. Пес вообще не выносил, когда кто-то – даже его любимая хозяйка – громко топали.
*
Всю дорогу до ресторана Варя старалась не обращать внимания на тихий голосок в ее голове, который без устали твердил, что ничего хорошего из этого вечера не выйдет. Даже Леша, который вызвался отвезти сестру, заметил это, но ничего не стал говорить. Он по опыту знал, что когда Варя начинала нервничать, остановить это не могло ничто на всем белом свете. За исключением, разве что, императорских пингвинов, но даже это было временной мерой.
Отец уже ждал ее. Варя заметила его худощавую фигуру, кутавшуюся в наспех наброшенное пальто, еще на подъезде к ресторану.
– Знаешь что, – сказала она брату, который медленно ехал вдоль тротуара в поисках места для парковки, – лучше высади меня прямо здесь, я добегу.
– В такой холод в одних колготках? – Леша покосился на сестру, непривычно нарядную. – Нет, не думаю.
– Да что со мной случится-то, в ноль градусов? – Варя скептически подняла бровь, завязывая поплотнее шарф на шее.
– Что-что… – буркнул Леша, – отморозишь себе все, а потом будешь по больницам бегать. А мне вози тебя, – добавил он, заворачивая на свободный промежуток тротуара между двумя мерседесами. Когда машина замерла, Варя увидела, что брат стал застегивать куртку, намереваясь выйти из машины с ней.
– Я дойду сама! – повторила она нервно.
– Хм, нет. Вечер, суббота, пьяных полно.
– Да тут всего десять метров! – воскликнула Варя, но Леша ее гордо проигнорировал. Он вытащил ключи из зажигания, открыл дверцу и молча вылез, ожидая сестру снаружи. Той ничего не оставалось, кроме как смириться. Упрямство было у их семейной чертой.
Оказавшись на воздухе, Варя снова пожалела, что отец решил поужинать в ресторане. Ледяной ветер трепал юбку из стороны в сторону, обжигая ноги холодом, чего бы точно не случилось, надень она обыкновенные джинсы. Втянув голову в плечи, Варя засеменила за братом, который, будучи счастливым обладателем великанских ног, уже успел уйти вперед на добрых пять шагов.
До крыльца ресторана они дошли в молчании. Варю занимала тревожная мысль, как пройдет встреча отца с сыном, и, судя по поджатым губам и играющим желвакам на челюсти, Леша думал о том же.
Петр Никитович опешил, увидев, что Варя идет к нему не одна. Она видела, как папа сначала дернулся от узнавания, потом сощурил глаза, пытаясь получше разглядеть их в вечернем сумраке. Не отдавая отчета в своих действиях, он сделал несколько шагов им навстречу и резко замер, опомнившись.
– Привет, – помахала ему рукой Варя. Леша не выказал никакой реакции.
Подойдя к отцу, Варя обняла его, мысленно молясь всем известным и неизвестным богам, чтобы эти тридцать секунд ритуала «пост-сдал-пост-принял» прошли бескровно. В прошлый раз Леша не сдержался и едва не сломал отцу челюсть.
– Вареник! – воскликнул Петр Никитович, и его рот дернулся в улыбке, которая тут же исчезла, стоило ему взглянуть на Лешу.
Во взгляде того не было ничего теплого или радушного. Стороннему наблюдателю могло показаться, что и родственного между ними было не больше. Варе же всегда казалось, что они были очень похожи: оба высокие, будто башни, оба темноволосые, оба жестикулировали, когда хотели что-то объяснить. Только на фоне сына Петр Никитович выглядел еще уже и выше, чем он был на самом деле.
– Алексей, – сдержанно кивнул он, протягивая ладонь для рукопожатия. Леша смерил отца взглядом, ясно дававшим понять, что он думал о родителе, но все же пожал его руку. Атмосфера между двумя главными мужчинами Вариной жизни была настолько холодной, что даже зимний ветер казался теплее.
– Позвони мне, как соберешься домой, – сказал Леша, повернувшись к сестре. – Я буду неподалеку и смогу тебя забрать.
– Я сам ее отвезу, – подал голос Петр Никитович. – Можешь ехать домой.
– На чем? На ковре-самолете? – с издевкой поинтересовался Леша.
Отцу хватило самообладания проглотить реплику без резких комментариев. Он нервно пропустил пальцы сквозь волосы и поправил очки на тонком носу.
– Меня будет ждать такси, – сказал, наконец, он, не глядя на детей.
Леша только фыркнул, поворачиваясь к сестре.
– Тебе решать, – произнес он.
Варя покосилась на отца, который не поднимал глаз от ботинок, находя их очень занимательным предметом для изучения. Она не могла с ним так поступить, даже если из-за этого придется потом выяснять отношения с братом.
– Я не хочу, чтобы из-за меня ты болтался тут, – сказала она. – Я не знаю, сколько мы здесь пробудем. Езжай домой, Леш.
– Как хочешь, – пожал плечами он и, быстро клюнув ее в щеку, ушел.
Варя повернулась к отцу, чувствуя себя виноватой.
– Прости за это, я говорила ему, что сама дойду, но…
– Вареник, ничего страшного, – Петр Никитович поднял голову и улыбнулся дочери. – Все в порядке, правда. Пошли внутрь, а то я дико замерз, да и ты сегодня не сильно тепло одета.
Внутренняя обстановка ресторана почти полностью соответствовала Вариным ожиданиям. Отполированный паркетный пол отражал расписной потолок в стиле позднего Ренессанса, между небольшими столиками, застеленными белоснежными скатертями, сновали официанты, одетые в черные фраки. Претенциозность этого места зашкаливала, и, едва войдя в двустворчатые двери, Варя тут же почувствовала себя не в своей тарелке в отличие от своего отца.
Петр Никитович, наоборот, подходил к вычурному интерьеру ресторана как нельзя кстати. Он органично вливался в атмосферу псевдостарины, напоминая одного из тех аристократов, о которых писали классики. Возможно, так казалось из-за романов, выходивших из-под пера – или, точнее, клавиатуры – Вариного отца. Когда он писал, он полностью погружался в мир своих героев и порой даже говорить начинал с налетом речи девятнадцатого века.
В гардеробной верхнюю одежду подхватил юркий парень во фраке, пообещав, что выдаст ее по первому требованию. Услужливый метрдотель с настоящим моноклем на глазах встретил их у дверей и предложил проводить к забронированному столику. Стоило Варе сесть за стол и выдохнуть, перед ней волшебным образом появилась кожаная папка с тисненной надписью «Меню».
Над столом воцарилось неловкое молчание. В то время как Петр Никитович приходил в себя после встречи с сыном, Варя делала вид, что внимательнейшим образом осматривает ресторан и публику по соседству. Но слишком сильно притворяться ей не пришлось, вокруг действительно было на что посмотреть.
Во-первых, она внезапно обнаружила, что не видит ни одной женщины среди обслуживающего персонала. Действительно, по большому залу степенно курсировали одни мужчины, все как на подбор высокие, подтянутые, с одинаковыми прическами и безупречными манерами. Они с грацией газели лавировали между столиками, нагруженные большими подносами, умудряясь ничего не уронить.
Во-вторых, и посетители обращали на себя внимание. Мужчины и женщины разных возрастов, все разодетые в пух и прах, сидели за столиками с важным видом. Варя чувствовала себя среди них лишней. Ей казалось, что все эти роскошные дамы, сверкающие бриллиантами, глядят на нее с нескрываемым презрением. «Притворщица!» – будто бы говорили они.
– Вы готовы сделать заказ? – раздался над ее ухом незнакомый холодный голос.
Вздрогнув, Варя подняла голову и увидела официанта, подкравшегося абсолютно бесшумно. Он смотрел на нее с участием психиатра, которого больной внезапно назвал Сальери и обвинил в смерти Моцарта.
– Эээ… – протянула растерянно Варя, глядя на нетронутое меню перед собой. Она буквально чувствовала, как загорелись ее щеки под взглядом официанта.
– Дама будет томатный суп, итальянский салат и апельсиновый сок, – подал голос Петр Никитович. – А мне, пожалуйста, телячьи медальоны и чайничек зеленого чая.
– Медальоны будут готовы где-то через полчаса, вас это устроит?
– Да, вполне, – кивнул Петр Никитович.
Понятливо кивнув, официант, забрав меню и лишние бокалы, также незаметно и бесшумно исчез.
– Ты ведь не против, что я заказал за тебя? – спросил отец, сминая в руках салфеточный шедевр в форме лебедя.
– Нет, что ты… – Варя усмехнулась. – Я бы еще долго тупила. Ты часто здесь бываешь, да?
– Не так, чтобы очень, но да, достаточно. Последний раз меня сюда привел мой редактор, чтобы обсудить выход новой книги. Представляешь, они хотят выпустить новый тираж в мягкой обложке.
– Мягкие обложки – зло, – заметила Варя, видя одобрительную улыбку на лице отца. – Они мнутся, рвутся, на полку их нормально не поставишь. И стоят практически также, как и в твердой. Как далеко ты его послал за такой беспредел?
Петр Никитович кашлянул, скрывая смех.
– Куда-то в район Древней Греции, – сказал он. – Прекрасное время, знаешь ли.
– Ага, – кивнула Варя. – Философия живет полной жизнью, мужская любовь процветает… – она задумчиво посмотрела в потолок, вспоминая редактора отца – напыщенного любителя бордовых рубашек и позолоченных очков. – Да, думаю, ему там очень понравится. Откроет для себя много нового.
Отец больше не смог сдерживаться и рассмеялся. Варя радостно улыбнулась, чувствуя, как напряжение отпускает их обоих.
– Как дела в школе, Вареник? – спросил Петр Никитович, разглаживая салфетку на коленях.
– Ну, знаешь, нормально, – Варя пожала плечами. – Только с физикой и геометрией проблемы, но я разберусь. В крайнем случае забью. Но это совсем в крайнем.
– Эх, мы с тобой оба гуманитарии, – посетовал Петр Никитович. – Я тоже никогда не понимал всю эту физическую муру. Да и зачем мне знать, на что реагирует водород, а на что не реагирует?
Варя прыснула, откидываясь на спинку стула.
– Пап, это химия уже, – заметила она.
– Ага, и химическую муру я тоже никогда не понимал, – развел руками тот. – Зато теперь, если мне надо что-нибудь выяснить, я просто беру телефон и звоню какому-нибудь консультанту. Так что не переживай, Вареник, если только ты не собираешься быть химиком-физиком, не знать это не страшно.
– Мама так не думает, – вздохнула Варя. – Я уже предчувствую кару за тройки. Я, конечно, понимаю, что она хочет, как лучше, но и я ведь не вундеркинд, – пробурчала она.
Петр Никитович снисходительно покосился на дочь, отлично представляя, что ее ждало.
– Ну, тут я тебе не помощник, – сказал он. – Эту битву каждый должен пройти сам.
От язвительного ответа его спас официант, из ни откуда вынырнувший с подносом в руках. На круглом сероватом блюде стоял литровый чайник на подставке с горелкой и гигантский бокал с оранжевым апельсиновым соком. Бокал был очень похож на винный, и Варя была готова поклясться, что будь в нем вместо сока вино, то этот бокальчик уложил бы ее сразу.
Пока официант расставлял принесенное так, чтобы посередине осталось место для канделябра и симпатичного набора из соли, перца, масла и уксуса, Варя внезапно заметила, что стол сервирован на трех человек, а не на двух.
– А разве не надо убрать третий прибор? – поинтересовалась она, недоуменно глядя на отца. – Или мы кого-то ждем?
