Текст книги "Ворона (СИ)"
Автор книги: ash_rainbow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 46 страниц)
Набрав его номер, Варя всунула наушники в уши и стала ждать. Насколько она знала родителя, тот, находясь в творческом порыве, имел привычку засовывать телефон в самые непредсказуемые места. Один раз он даже бросил его в миску с тестом.
Петр Никитович поднял трубку после двенадцатого гудка.
– Алло? – спросил он, немного запыхавшись. Отец не признавал определитель номера, поэтому каждый раз, когда ему кто-то звонил, становился для него игрой в угадайку.
– Привет, пап, – произнесла Варя, непроизвольно улыбаясь. – Не отвлекаю?
– Вареник! Что ты, ты как раз вовремя, – тон его голоса тут же изменился, стал теплее и нежнее. – Как ты, детка? Мама мне написала о том, что случилось.
– Все хорошо, – Варя бросила взгляд на пальцы, сжимавшие телефон. – Я рада, что вы с мамой хотя бы переписываетесь.
– Между нами не все так плохо, как ты думаешь, – Петр Никитович вздохнул. – Мы взрослые люди, и…
– Пап, ты – и взрослый? – перебила его со смешком Варя.
– И правда, – согласился тот. – Знаешь, я хотел заехать, проведать тебя, но…
– Мама не разрешила?
– Нет, что ты, – отец снова вздохнул, на этот раз тяжелее. – Я решил, что лучше не надо мне ехать к вам домой. Я бы снова сделал что-нибудь не так, мама бы сказала что-нибудь не то, и понеслась… А тебе наши вечные сражения сейчас нужны меньше всего. Да и Алексей бы не был рад меня видеть.
– Пааап, – протянула Варя. – Когда вы уже с ним помиритесь?
– Он злится на меня за дело, Вареник. Я это понимаю, поэтому стараюсь держаться подальше.
– Ты переехал на другой конец города – куда дальше-то? – воскликнула Варя, обхватывая себя руками. Ей стало холодно – но этот был не тот холод, который можно было прогнать одеялом и чашкой горячего чая.
– Думаю, другая планета подошла бы, – грустно усмехнулся на том конце провода отец.
Варя не нашла, что на это ответить. Что бы ни приходило ей на ум, могло увести беседу еще глубже в пучину печали, а ей и без того было слишком плохо.
– Как у тебя дела? – спросила она вместо этого, быстро моргая, прогоняя непрошенные слезы.
– Честно сказать, не очень, – тут же откликнулся отец, который тоже рад был сменить тему. Он бы никогда не признался в этом, но и он скучал: по Варе, по бывшей жене, по той атмосфере, что царила дома по вечерам, когда вся семья собиралась в гостиной. Но больше всего ему не хватало единственного сына, отвернувшегося от него, казалось, навсегда.
– Что-то случилось?
Петр Никитович рассмеялся.
– Нет-нет, я застрял с главой. Никак не могу решить, как ее закончить. Бьюсь уже второй день, а мысль не идет и все.
Варя расплылась в улыбке, представив отца. Он наверняка сидел в кухне верхом на столе, сложив ноги по-турецки. На коленях стоял ноутбук, к нему подсоединены наушники, болтающиеся на шее. За ухо заложен карандаш – привычка, оставшаяся с далекого студенчества. Вокруг этой скульптурной композиции были раскиданы книги разной степени истрепанности, блокноты с обрывками мыслей. Оставшееся место занимали полупустые чашки со следами чая и кофе. Находясь все в том же творческом порыве, отец никогда не убирал за собой посуду. С другой стороны, пока он работал над главой, он практически ничего не ел, только литрами пил чай. Чем больше чашек собиралось за ночь на столе, тем продуктивнее была ночь.
– А ты уже курил на балконе? – спросила Варя, вспоминая, как в самых крайних случаях отец прокрадывался на балкон с пачкой старых сигарет, хранимых в старых тапках в прихожей, и медленно выкуривал одну сигарету, не зависимо от погоды. Официальная легенда гласила, что курить Петр Никитович бросил, когда родился Леша, но…
– Эй, барышня, я не курю! – весело возмутился он.
– Ну-ну, – рассмеялась Варя. – Так я и поверила.
– Курить вредно, – произнес он назидательно. – Узнаю, что ты балуешься…
– Что, выпорешь меня? – Варя фыркнула. – Становись в очередь. Сначала я буду слушать долгую и немного нудную лекцию от Леши. Он вообще как наседка, ничего не дает мне делать без его контроля. Даже на скалодром пускает только под Алиным присмотром.
– Это хорошо, что он приглядывает за тобой, Вареник, – его голос снова погрустнел, но было слышно, что он улыбается. – Мне так куда спокойней, ведь я знаю, что в случае чего он сумеет за тебя постоять.
– Ага, – пробормотала Варя. – Постоять, посидеть, доесть мармеладки, припасенные на черный день…
– Хватит ворчать, бука. Лучше расскажи мне, как дела в школе. Я слышал, у вас новенькие в этом году? С кем-нибудь подружилась уже?
Варя вздохнула, раздумывая, стоит ли рассказывать отцу всю правду о ее «родном» одиннадцатом. С одной стороны, ей хотелось хотя бы на пару минут сбросить с себя латы взрослой и, как обыкновенная папина дочка, поплакаться ему в жилетку. С другой, разве отец сможет ей чем-то помочь? Не станет же он, в самом деле, названивать родителям ее одноклассников и требовать, чтобы те перестали третировать его дочь?
– Эй, ты еще там? – позвал Петр Никитович. – Я слышу, как ты дышишь.
– Я просто думаю, – отозвалась Варя.
– О чем? – спросил он. – Или лучше сказать – о ком? Неужто моя непробиваемая Варвара…
– Пффф, – перебила его Варя громко. – Пффф!
Петр Никитович громко засмеялся.
– Да что ты смеешься! – воскликнула Варя недовольно. – Вы с Алей будто сговорились. Она меня доводит какими-то странными намеками, ты вот тоже начинаешь…
– Не обижайся, Вареник, – сказал отец. – Просто ты в таком возрасте, когда гормоны в крови бурлят и душа требует весны. Ладно, – сдался он, все еще посмеиваясь. – Не буду тебя допытывать. Скажу только – нет, ты послушай, – произнес он, услышав протестующее мычание дочери, – что даже если с твоими гормонами все в порядке, они не пляшут кадриль и заставляют тебя сходить с ума, я буду очень рад, если у тебя в школе появятся… нет, не друзья, о них еще рано говорить, но люди, с которыми ты сможешь поговорить. Все-таки это твой последний год в школе, и хорошо будет, если у тебя останутся хорошие воспоминания о нем.
– Пап, ну ты ведь…
– Всем нужны друзья, Варя, – проигнорировал ее отец. – Возможно, ты этого не сознаешь сейчас, но тебе нужно привыкать общаться не только с теми, с кем тебе комфортно, но и с людьми, которые тебе не нравятся. Ты думаешь, что они все тебя ненавидят, но что, если это неправда, и вся эта ненависть, которую ты воображаешь между вами, только в твоем воображении? Ты ведь никогда не узнаешь, так ли это, если не попробуешь.
Она еще долго думала об этих словах отца перед тем, как заснуть. Отчего-то они запали ей в душу, и наутро Варя была преисполнена желания доказать ему, что она права, что все, что она думает об одноклассниках, соответствовало реальности. Но когда она встретила Руслана, который так искренне интересовался, как ее дела…
Варя чувствовала подвох, но не смогла устоять перед искушением. Улыбнувшись Руслану в ответ, Варя с юмором поведала занимательную историю о двух грибниках и неудавшемся походе в лес. Выслушав ее, он, в свою очередь, вспомнил, как они с отцом однажды решили нарвать черники летом…
Когда через десять минут в класс стали входить остальные ученики, они смогли наблюдать удивительную картину: Варя хохотала над историей Руслана, а тот скакал между рядами, изображая, как они с родителем со всех ног убегали от разъяренного кабана.
========== Часть десятая, изменчивая ==========
Комментарий к Часть десятая, изменчивая
Глава писалась долго, знаю. Надеюсь, вы не слишком заскучали?
Варя стояла, прислонившись к трескучим деревянным перилам, рискуя любым неосторожным движением обрушить их и себя заодно. Крыльцо школы «Кленового листа» было не менее старым, чем все здание. К тому же его бедственное положение ухудшалось еще и тем, что каждый год слетевшие с катушек пятиклассники стабильно выламывали части перил, и без того державшиеся на честном слове. Причем делалось это без какого-либо заднего умысла, легко и естественно. Каждый год завхоз своевременно устранял повреждения, громко бранясь и грозясь пятиклассникам молотком, но что-то Варе подсказывало, что не долго перилам было суждено оставаться на своем месте.
Варя переступила с ноги на ногу и услышала, как доски угрожающе заскрипели. Мученически вздохнув и пробормотав в сторону безмятежных облачков что-то вроде: «Тоже мне, частная школа», – Варя отодвинулась в сторону от опасного участка ближе к ступеням. Все-таки доски досками, а полететь вниз спиной назад ей не очень хотелось.
Леша честно обещал забрать ее из школы после уроков. Вместе они собирались совершить зверский набег на магазин спорттоваров. Леше нужно было купить новую грушу, так как старая уже протерлась от его неуемных попыток изображать Джеки Чана, а Варя мужественно собиралась купить себе роликовые коньки. Леша уверял, что кататься на них совсем не сложно, и ей давно было пора научиться. Варя отнекивалась как могла, но брат был непреклонен.
Согласно их плану, Леша должен был встретить Варю у школы после уроков, однако они не учли внезапный фактор под названием «госпитализированный историк». Как правило, в школе «Кленового листа» учителя не болели, даже такой прозаической болезнью, как насморк. Был ли это коварный учительский сговор или просто зараза к заразе, согласно известной поговорке, не липла, Варя не знала, но факт оставался фактом: урок мог быть отменен из-за чего угодно, но не из-за того, что кто-то из преподавательского состава внезапно был увезен в карете скорой помощи с сердечным приступом.
Варя не застала само действо, когда санитары уносили бледного Михаила Анатольевича на носилках, она подошла тогда, когда классная руководительница, взбалмошно взмахивая руками, объявляла, что занятий сегодня больше не будет. Радостный гул одноклассников заглушил ее последние слова о домашнем задании на выходные, но Варя и под страхом смертной казни не стала бы переспрашивать. Ирина Владимировна из всей школы была единственной, кого Варина травма ничуть не тронула, только обозлило на ученицу еще больше. Едва она видела Варю, как глаза ее сужались, ноздри раздувались, а из мощных легких вырывалось визгливые выкрики, причем каждый раз Ирина Владимировна вменяла ей новые прегрешения. Алевтина уже откровенно непрофессионально крутила пальцем у виска, обещая нажаловаться на нее директору, если эта беспочвенная истерия не прекратится.
Варина жизнь претерпела значительные изменения. По крайней мере, ей казалось, что они были значительными. Внезапно она обнаружила, что если периодически общаться с одноклассниками, то времени на чтение практически не остается. А если еще и обедать вместе с ними, то можно забыть про сериалы в течение учебного дня. Да и вообще, совершенно неожиданно время, которое она могла проводить в одиночестве, стало куда-то утекать, будто бы кто-то открыл слив в ванне.
С тех самых пор, как Варя, не устояв перед искушением, поболтала с Русланом перед занятиями, будто бы рухнул неосязаемый барьер между ней и другими одиннадцатиклассниками.
Началось все с того, что Руслан окончательно потерял страх перед Вороной. Именно так это выглядело в глазах одноклассников, которые Варю небезосновательно страшились. Теперь, если вечно сонный парень не зевал, полулежа на парте, то он перекидывался записками с Варей. Всем это казалось невероятно странным, ведь Ворона ни с кем не могла общаться по-человечески! А Варя наблюдала этот всеобщий ажиотаж и втайне хихикала.
Потом к этому междусобойчику как-то сама собой добавилась Лиля. Как-то раз она забрела в классную комнату во время перерыва, с трудом удерживая в тонких ручках стопку учебников по ядерной физике и обеденный контейнер, опасно покачивающийся над ее головой. Едва не столкнувшись с партой, она полетела на пол, выронив и книги, и контейнер, чудом оставшийся целым. Варя с Русланом бросились ей помогать. Перекинувшись парой слов о том, о сем, Лиля, покрасневшая словно помидор, поспешно удалилась из комнаты, но уже на следующий день обедала вместе с ними.
Было ли дело во всемогущем дружелюбии Руслана, который с легкостью Винни-Пуха заводил друзей, или тому причиной стало грандиозное сражение ее головы и бутылки, Варя не знала. Но после того, как она перестала одинокой тенью передвигаться от одного класса к другому, постоянно уткнувшись в книгу, отношение одноклассников к ее персоне стало плавно меняться.
Не сильно, не так, чтобы заметно, но для Вари находиться среди любимых одноклассничков стало комфортнее. Никуда не делись остроумные замечания местных весельчаков, не исчезло презрительное фырканье Новиковской клики, а сама предводительница кидала на Ворону такие взгляды, что ей хотелось пойти смыть с себя эту ядовитую злобу. Может быть потому, что она знала, что не все в классе разделяли эту ненависть? И правда, если приглядеться, то можно было заметить, что не все парни поддерживали издевательский смех, когда Варя роняла учебник или спотыкалась на ровном месте. Да и девочки скорее с неодобрением косились на Вику из-за ее желчных комментариев, чем соглашались с ней.
Даже учителя, и те прониклись. Ну, за исключением Пропеллера. Ирина Владимировна так и норовила придраться хоть к чему-нибудь, будь то колготки не того цвета или ногти, выкрашенные черным лаком. Остальные же порой выражали поддержку и озабоченность ее состоянием. Биологичка незаслуженно завысила отметку по контрольной и поставила «хорошо» вместо «удовлетворительно», хотя Варя ту тему пропустила и верно ответила меньше, чем на половину вопросов. Физрук стоял на страже спортзала и, едва завидев Воронину в конце коридора, кричал ей, чтобы даже не думала подходить, несмотря на то, что выданное доктором освобождение давно кончилось. Стояла середина ноября, больше месяца прошло со злополучного Дня Учителя, а физрук все равно прогонял Варю подальше от своей спортивной обители. Зато негласных виновников эпического ранения Петр Петрович гонял как сидоровых коз, и они выползали из физкультурного зала едва живые.
Подумав об учителях, Варя снова вспомнила бедного историка. Ей было его безумно жаль, и она искренне надеялась, что все обойдется, и Михаил Анатольевич еще вернется к работе, пусть ему и было уже шестьдесят восемь лет. Пусть он был ворчливым, упрямым старикашкой, вместе с тем он знал историю, как никто другой. Его глубокие познания, которые он в своей манере пытался передать юным умам, выходили далеко за рамки школьной программы. Более того, он испытывал глубокое отвращение к той истории, что была изложена в советских учебниках, поэтому заставлял своих учеников изучать также труды Соловьева, Карамзина. Они даже читали повесть временных лет, чтобы лучше узнать быт Древней Руси.
Минутная стрелка на часах ползла еле-еле, будто бы часы нарочно решили замедлиться. Посмотрев на циферблат, висевший над входной дверью в школу, Варя увидела ту же самую картину: стрелки упорно показывали, что от начала урока прошло только пятнадцать минут, что значило, что Леша приедет только через полчаса, а Варя уже начала замерзать. Утром, нежданно-негаданно, выпал снег, что она заметила, только выйдя на улицу, а времени бежать домой не было.
Поэтому теперь она пожинала плоды собственной лени. Асфальт медленно покрывался белым снежком, падающим с неба крупными пушистыми снежинками, а Варя также медленно замерзала, кутаясь в не такое уж и теплое осеннее пальто. Конечно, можно было зайти внутрь школы и подождать брата в холле, но старые привычки умирают долго, а видеть знакомые лица Варе не хотелось. Ей, пока еще только привыкающей к тому, что она перестала быть невидимкой, целого дня, проведенного в общении с одноклассниками, было вполне достаточно, чтобы теперь желать от них отдохнуть. Поэтому она и мерзла снаружи, переминаясь с ноги на ногу.
Варя достала из кармана телефон, проверяя время. Но и электронные цифры вступили в заговор часов: они показывали, что прошло только две минуты с тех пор, как она последний раз смотрела на часы. Вздохнув, Варя опустила голову, пряча нос в воротнике.
Улицу наполняла непривычная для Москвы тишина, только отдаленно гудели машины на шоссе. Школа «Кленовый лист», благодаря очень удачному расположению – в проулке между двумя широкими улочками, всегда была окружена затишьем, которое в центре громадного города было найти очень сложно. Поэтому машину, мягко остановившуюся у противоположной стороны дороги, Варя сначала услышала.
В надежде, что Леша решил приехать пораньше, Варя дернулась в сторону большого черного внедорожника прежде, чем поняла, что машина, собственно, чужая, и за рулем сидит незнакомый мужчина шкафообразного вида с каменным лицом. Вздохнув, Варя привалилась обратно к перилам. Услышав протяжный скрип измученных жизнью перил, она скривилась и перевела взгляд на машину.
Открылась задняя дверь. Прежде, чем Варя успела что-либо понять, оттуда с истошным лаем вывалилось нечто круглое и голубоватое на четырех ножках. Шарик на ножках шлепнулся на снег, отряхнулся и бросился прочь от машины. Приглядевшись, Варя признала в этом непонятном объекте маленького и чрезвычайно упитанного йоркширского терьера, одетого в голубой комбинезон. Песик, быстро перебирая лапками, резво перебежал через дорогу, оставляя на свежем снегу маленькие следы, и бросился под крыльцо, пытаясь забиться под него.
Следом за песиком из машины выбралась девочка, половую принадлежность которой Варя смогла опознать только по голосу, принадлежавшему явно ребенку женского пола. В остальном отличить ее от парня было довольно сложно: бесформенный коричневый балахон до колен исключал какой-либо намек на фигуру, а короткие волосы, торчащие из-под серой шапки, надвинутой на глаза, могли принадлежать как мальчику, так и девочке.
– Джек! Стой! Кому сказала, Джек! – закричала она, бросаясь вслед за песиком. Ей – как, впрочем, и собаке – очень повезло, что движения на дороге не было, и они оба не стали жертвами неосторожности.
Добежав до крыльца, девочка наклонилась, пытаясь вытащить пса, забившегося настолько глубоко под лестницу, насколько ему позволяли упитанные формы. Варя с любопытством наблюдала сие действо сверху вниз. Ее девочка, увлеченная выковыриванием песика, не заметила. Она настойчиво звала его, но пес, завидев хозяйку, пустился во все тяжкие и, сделав невообразимый рывок в сторону, пробкой вылетел с другой стороны, заходясь в истошном лае.
Осмотревшись, он увидел единственное спасение на пустой заснеженной улице – крыльцо. С трудом затащив тушку по ступеням вверх, пес врезался в Варины ноги и недоуменно уставился на нее, моргая ошалевшими глазами.
– Какой милый песик, – протянула Варя, медленно опускаясь на корточки. Девочка тем временем выбралась из-под лестницы, и взобралась на крыльцо, тяжело дыша. Увидев ее, Джек взвизгнул и попятился назад, прячась от хозяйки за Варей.
– Джек от укола так ошалел, – немного виновато пояснила девочка, замирая на месте и глядя на пса с опаской. – Ветеринар сказал, что так бывает, надо просто дать ему перебеситься.
– Тебе повезло, что здесь особо некуда спрятаться, – Варя покосилась на пса, в глазах-пуговках которого застыло выражение бескрайнего ужаса. – Кажется, он чего-то испугался. Не знаешь, чего?
Девочка пожала плечами, задумчиво глядя в тучки.
– Ну, у меня телефон зазвонил, – произнесла она, хмурясь.
– А на звонке у тебя что стоит?
– Металлика, – сказала она, корча рожицу. Отчего-то эти ужимки показались Варе знакомыми, только она никак не могла понять, почему.
– Тогда немудрено, что он испугался! – воскликнула Варя, рассмеявшись. Джек все еще жался к ее ногам, и она чувствовала, как его тельце пробирает крупная дрожь ужаса. – Джек хороший пес, – произнесла она, протягивая к нему руку. – Хороший мальчик, хороший Джек, – она осторожно коснулась пальцами головы пса, жалея, что в ее рюкзаке нет ничего съестного. Когда Барни сходил с ума во время грозы, только яблоки могли подкупить его замутненный ужасом разум.
Пес сжался, не переставая дрожать, но позволил себя погладить по голове, кося черными глазами на хозяйку. Девочка не двигалась с места, и он был более менее спокоен.
Продолжая приговаривать ласковым голосом глупости, Варя ловко подхватила песика под комбинезон и прижала к себе. Несмотря на то, что ткань была плотной, она чувствовала под пальцами суматошное биение крохотного сердечка. От неожиданности пес выпустил когти и вцепился лапами в Варины руки. Перехватив его поудобнее, Варя поднялась на ноги.
– Вот это да! – восхитилась девочка. – А от меня он всегда убегает, когда вот так напуган. Как так?
Варя пожала плечами, почесывая пса между ушами.
– Я с собаками всегда хорошо ладила, уж не знаю, почему они меня так любят. У меня самой дома живет слюнявое чудовище, – сказала она. – Только Барни немного больше твоего, – добавила Варя, хмыкнув. Действительно, кане корсо слегка превышали размеры йоркширских терьеров. Даже когда он был маленьким пискливым щенком, Барни был в два раза больше, чем Джек. Только Варя все равно не могла устоять перед его щенячьим обаянием и позволяла тому спать в постели вместе с ней, чем тот, даже превратившись в громадного, пятидесятикилограммового монстра, активно пользовался. Другое дело, что теперь Варя особо с ним не церемонилась и могла без зазрения спихнуть Барни с кровати, тем более, что кровать была односпальной и не предназначалась для сравнительно небольшой девушки и гигантского пса.
– Меня кстати Леся зовут, – произнесла девочка, снимая с лохматой головы шапку. У нее были русые короткие волосы, которые кончались, едва закрывая уши. Но, что удивительно, ей такая прическа подходила, подчеркивая зеленоватые глаза и устраняя все сомнения в ее половой принадлежности. Пригладив челку, Леся натянула шапку обратно, тут же превращаясь в существо бесполое. – А это Джек.
Варя посмотрела на пса, который постепенно успокаивался, и еще раз почесала его между ушами. Джек тяжело дышал, но уже не так бешено, как прежде, и его глаза не вращались, словно он катался на сумасшедшей карусели.
– Он милый, – произнесла она. – А меня зовут Варей.
– А ты в этой школе учишься, да? – Леся осторожно поднялась на ступеньку вверх, следя за тем, чтобы пес не начал снова психовать.
– Да, в одиннадцатом. А ты? Учишься здесь? – Варя также осторожно пододвинулась, уступая девочке место рядом с собой.
Леся отрицательно покачала головой.
– Нет, я брата жду. Он должен был уже закончить, – пояснила она, медленно протягивая руку к псу. Джек прижал уши к голове, но воспринял хозяйку спокойно. Его испуг прошел также быстро, как появился. – Позвонил, сказал приехать пораньше, но что-то я его не вижу.
– Твой брат? – переспросила Варя, передавая пса на руки Лесе. Он снова начал дрожать, но скорее от неожиданности. Прижав песика к груди, девочка облегченно вздохнула.
– Ага, – кивнула она. – Он в одиннадцатом учится.
– Какое совпадение, я тоже, – подняла бровь Варя, бросая взгляд на часы. До времени «Х» оставалось еще двадцать минут.
– Правда? Тогда ты его знаешь! – обрадовалась Леся. – Может быть, ты его позовешь? На мои звонки он не отвечает, – посетовала она, надув губы. – Хренов Глебушка.
Варина челюсть упала, едва она услышала это «Глебушка». «Леся – сестра Астахова? Да быть не может!» Но чем дольше Варя смотрела на Лесю, тем отчетливей видела сходство – одинаковый разрез глаз, похожие носы… И происхождение гримас, которыми исходило ее подвижное лицо, сразу прояснилось.
Леся истолковала шокированное лицо Вари по-своему.
– «Хреновый» – это не мат, я проверяла, – фыркнула она, топнув ногой. – Да и вообще, мне десять лет, я взрослая! Раньше в десять уже замуж выходили, а мне, видите ли, даже ругаться нельзя!
– Да ругайся на здоровье, – сказала Варя, справившись с удивлением. – Я просто не думала, что у Аст… Глеба может быть такая сестра.
– Какая такая? – подозрительно поинтересовалась Леся, перехватывая пса поудобнее.
– Ну… – Варя развела руками в стороны, пытаясь найти слова, которые помягче опишут ее отношение к Астахову. – Не похожая на него, – наконец, нашлась она.
Вопреки ее ожиданиям, Леся не стала обижаться, а наоборот, рассмеялась.
– И слава богу, чтобы не похожа! – воскликнула она. – Мой брат тот еще козел, – она улыбнулась, кивая своим словам.
Челюсть Вари упала еще ниже.
– Это… – она моргнула несколько раз, – неожиданная точка зрения. Обычно твоего брата все любят.
Леся вздохнула, облокачиваясь на стойку, соединяющую перила с козырьком над крыльцом. На ее детском лице четко читалось раздражение.
– Это так бесит, – протянула она, закатывая глаза. – Мама его всегда защищает, учителя хвалят, а все его «подружки», – Леся обозначила пальцами кавычки в воздухе, – такие стервы, что мне хочется подсыпать им в обезжиренный латте слабительного. Что, собственно, я и сделала однажды, – злорадно проворчала девочка. – Глебушка потом долго недоумевал, что с его девушкой и почему она больше не пьет молоко.
Настал черед Вари смеяться. Представив эту картину – на месте отравленной слабительным девушки каким-то мистическим образом оказалась Вика – она не сдержалась и расхохоталась, понимая, что в отличие от Глеба, Леся была той еще оторвой в свои десять и определенно нравилась Варе.
– Могу тебя обрадовать, – сквозь смех сказала она. – Меня твой брат тоже бесит. Я даже как-то его ударила.
– Постой, – протянула Леся, – так ты и есть Ворона? – она окинула Варю сомневающимся взглядом. – Я думала, ты выше. И больше. И вообще похожа на парня. В любом случае, – Леся перехватила Джека так, чтобы удерживать его тушку одной рукой, – позволь пожать твою руку, Варя.
Хмыкнув, Варя пожала маленькую ладошку донельзя довольной Леси. И именно этот момент Астахов выбрал, чтобы распахнуть школьную дверь и застыть, узрев Ворону и свою сестру, пожимающих друг другу руки с похожими улыбками злых гениев.
– Что… – пробормотал он растерянно, оглядывая эту скульптурную композицию, застывшую, едва его заметив. – Что здесь происходит?
Варя покосилась на Лесю, Леся посмотрела на Варю… и обе расхохотались, отчего брови Астахова медленно поползли вверх, а на лице стал проступать легкий ужас.
Весь тот месяц, что прошел с Дня Учителя, Варя с Астаховым не сталкивалась. Она не знала, что это было – избегание или подчеркнутое игнорирование. Всякий раз, входя в класс и видя, что там сидит Варя, Глеб уходил, а если им случалось заговорить на уроке, то он отделывался сухими короткими фразами. Варя к общению с ним отнюдь не стремилась, поэтому ее все устраивало.
– Ничего не происходит, – пожала плечами Варя, пряча руки в карманы.
– Да, абсолютно ничего, – кивнула Леся, широко улыбаясь.
Астахов покачал головой, неодобрительно глядя на сестру, бросил ей короткое: «Пошли уже», – схватил за локоть и потащил по ступенькам вслед за собой. Леся только и успела, что моргнуть.
– Рада была познакомиться, Варя! – крикнула она от машины, отчаянно сопротивляясь брату. Тот нетерпеливо заталкивал ее внутрь, и Леся держала оборону недолго – все же Глеб был выше ее и сильнее.
Бросив на Варю недовольный взгляд, Астахов сел на переднее сидение и закрыл за собой дверь, отсекая тонированными окнами салон машины от окружающего мира. Немного погодя, внедорожник отъехал от тротуара и, постепенно набирая скорость, скрылся за поворотом в конце улицы.
*
Варя еще долго в тот день вспоминала Лесю, такую непохожую на Глеба. И правда, разве могли кровные брат с сестрой так отличаться? Пусть Лесе было всего десять и она могла еще двести раз измениться, но она нравилась Варе куда больше ее брата. И оттого она все больше удивлялась, почему они такие разные. Замкнутый круг.
Она рассказала о встрече Леше, и тот только посмеялся над незадачливым Глебом, заметив, что и Леся, скорее всего, тот еще фрукт.
– С такой-то мамашей, – заметил он, усмехнувшись и многозначительно покрутив пальцем у виска.
Обсудив эту тему со всех сторон с собственным братом, Варя выбросила из головы всю семейку Астаховых, незачем ей было забивать голову ненужной ерундой.
Ноябрь был той границей между осенью и зимой, когда то и дело шел снег с дождем, заморозки то наступали, то снова уходили, и тогда улицы заполнялись талой грязью. В один день утром мог быть мороз и минусовая погода, а уже к вечеру наступало потепление. Варя только могла жалеть тех, кто страдал от постоянной смены погоды. Боли у нее голова каждый раз, как за окном начинался дождь, она бы уже давно сошла с ума.
Все выходные держалась нулевая температура, время от времени лил дождь. Проснувшись утром в понедельник, Варя с облегчением увидела, что дождя нет, на земле сухо, а термометр показывает устойчивые минус пять градусов мороза. Это значило, что на улице гололед и что можно было спокойно выйти выгулять Барни и не оказаться потом измазанной в липкой грязи, так как земля замерзла. Пес, к слову, наоборот, любил поваляться в грязи и потаскать хозяйку по лужам, поэтому гулял без энтузиазма. Сделав свои собачьи дела, он потянул Варю к дому.
Несмотря на всего лишь середину ноября, учителя в школе настойчиво напоминали, что близится конец полугодия, а значит и выставление отметок за семестр не за горами. Каждый считал своим долгом зачитать списки тех, кто вряд ли сможет рассчитывать на аттестат без троек, а Ирина Владимировна еще и громогласно отчитывала этих негодяев. Естественно, Варя была в этом списке. Ей грозила тройка по алгебре, которую она просто ненавидела, и тройка по физике, с которой у нее были очень натянутые отношения. Зато по остальным предметам отметки держались в допустимых пределах, что не могло ее не радовать. Варя знала, что за твердые тройбаны по ненавистным предметам ее никто ругать не будет, но вот Пропеллер крови попьет.
Варя оказалась права. После третьего урока ее поймала в коридоре классная руководительница и сказала, грозно щуря брови и поджимая губы, что ждет Варю в классной комнате после уроков. Весь день Варя недоумевала, что такого успела натворить, чтобы Ирина Владимировна вызывала ее к себе и отчитывала. Даже зашла к Але за советом, но госпожа психолог только пожала плечами, сказав, что загадывать что-либо рано. Вдруг Пропеллер хотела поручить Варе какое-нибудь важное задание или похвалить за проделанную работу? На это предположение Варя скептически ответила, что скорее ад замерзнет, но из кабинета Алевтины она вышла немного приободренная.
Когда в конце учебного дня Варя вошла в классную комнату, она обнаружила, что была не единственной, кого Ирина Владимировна вызывала к себе. Кроме нее в классе сидел Руслан, Кристина Лазарева, Саша с Костей и, чего уж Варя точно не ожидала, Астахов.
Покосившись на его недовольное лицо недоуменно, Варя прошла в другой конец класса к Руслану и села на свободный стул возле него.
