Текст книги "Ворона (СИ)"

Автор книги: ash_rainbow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

– Может быть, закажем десерт? – спросил он спокойным голосом. – Леся, что насчет твоего любимого торта-мороженое?

– Простите, но я на минутку отлучусь, – пробормотала Варя и выскользнула из-за стола, пока кто-нибудь что-нибудь ей не сказал.

Стараясь не бежать, она быстро пошла туда, где скрылся Глеб. Она почти не успела: когда она вышла из обеденного зашла в гардеробную, Глеб уже собирался выйти на улицу.

– Глеб, подожди! – воскликнула она. – Не уходи без меня!

Тот остановился, слегка обернувшись, глядя на Варю так, будто совсем забыл о ее присутствии.

– Я подожду тебя на улице, хорошо? – произнес он и, не дожидаясь ответа, вышел.

Варя торопливо надела поднесенное гардеробщиком пальто, быстро застегнулась, путаясь в пуговицах, и выскочила из тепла на улицу, где уже начало темнеть.

Глеб стоял в нескольких шагах от входа в ресторан. Он так и не застегнул свое пальто, шарф кое-как висел на шее. Несмотря на то, что ему нравилось соблюдать в одежде этакую небрежную, тщательно продуманную расхлябанность, такая невнимательность к собственному внешнему виду говорила много о том, как сильно он был расстроен.

Глеб невидящим взглядом смотрел вдаль и крутил в пальцах зажженную сигарету, которая мерцающей точкой горела в мягко опускающихся сумерках. Курил он редко, и каждый раз это было не просто так. Он курил не потому, что ему нравился сам процесс; Глеб говорил, что так ему проще успокоиться в стрессовых ситуациях. Он не был курильщиком: сначала ему было просто нельзя курить из-за занятий плаванием, а потом у него просто не возникало желания. К тому же он знал, что Варе это не нравилось. Однако иногда это просто надо было сделать – зажечь сигарету и поднести к губам, чтобы вдохнуть терпкий дым и почувствовать, как он наполняет легкие.

Варя, заматывая на ходу шарф, подошла к Глебу. Ей хотелось сказать что-нибудь, как-то его поддержать, но слова почему-то не находились. Да и что она могла сказать? Варя и сама не была экспертом в отношениях отцов и детей. Да и вообще в отношениях, если уж на то пошло. Ей хотелось взять его за руку или обнять, но этого она также почему-то сделать не могла. Все это казалось лишним в этот момент.

Они стояли вот так, молча, еще несколько минут. Мимо проходили люди, проносились машины. Город кипел своей собственной жизнью, которой было абсолютно безразличны их проблемы, кажущиеся такими незначительными на общем фоне постоянного движения. Ведь они действительно были незначительными, двумя случайными точками на огромном полотне мироздания, и Варя в этот момент понимала это особенно отчетливо.

– Слушай, – произнес Глеб, наконец. – Ты не против, если я сегодня переночую у тебя?

Варя сначала решила, что ей послышалось. Потом, что он пошутил. Но нет, Глеб говорил серьезно. В голове пронеслись десятки причин, почему она должна отправить его домой или куда-то еще, где он сможет избегать родителей так долго, как хочет. «А если он поедет к Вике?» – спросил коварный тихий в голос в голове, но Варя привычно от него отмахнулась. Еще она будет слушать собственную паранойю. Она уже открыла рот, чтобы отказать ему…

– Пожалуйста. Я не хочу… – он вздохнул и прикрыл глаза. – Я просто не смогу сейчас вернуться домой и видеть… его.

– Хорошо, – слетело с Вариных быстрее, чем она успела это осознать.

Она и без дополнительных подсказок поняла, что под неназванным «ним» скрывался его отец, Алексей Борисович. Если честно, то Варя и сама не была уверена, что хочет еще когда-нибудь с ним заговорить. И вроде бы он не сказал чего-то, чего Глеб уже не слышал от него, и говорил он это не Варе, но ее не покидало чувство, будто все это относилось и к ней.

Видеть Глеба в метро было странно и непривычно. Он и сам чувствовал себя не в своей тарелке и постоянно косился на людей вокруг, подозревая, что они нападут на него и украдут что-нибудь ценное, стоит ему только отвернуться. А когда на Таганской в вагон зашел пожилой мужчина в старом рваном пальто и испускающий сильные ароматы, Глеба едва ли не хватил удар. Варя понимала, что смеяться над ним в такой момент было не очень хорошо, но сдержаться не могла. Она тихо хихикала, пока Глеб мужественно страдал, стараясь не поворачивать голову в сторону благоухающего мужчины, и мысленно называла его «принцесской».

– Как ты там каждый день ездишь, я не понимаю, – качал головой он всю дорогу до Вариного дома. – Это же… ад!

– Кажется, ты поспешил от машины отказываться, – со смешком заметила Варя, не подумав. С лица Глеба тут же сошло все выражение, став непроницаемо-каменным. – Прости, – пробормотала она. – Не хотела обидеть тебя.

– Да ты и не обидела, – произнес он, отворачивая голову. – Просто я не хочу думать об этом. Я понимаю, что надо будет что-то делать, и уже, кажется, придумал что, но сейчас я просто не хочу думать. Пусть пока побудет на паузе.

Когда они дошли до дома, Варя с тревогой посмотрела на окна. Горело только одно, в гостиной, а значит, мамы дома еще не было. Когда Марьяна Анатольевна приходила домой, то включала свет во всех комнатах. Она очень не любила оставаться в темноте. Зато Барни темноту переносил совершенно спокойно. Варе казалось, что ему даже нравилось, что в полном мраке его не видно, и он может подкрадываться к ней и толкать головой под колени.

Мама на телефон не отвечала, на смс-ки не реагировала, и Варя пофигистично решила, что о радостной новости узнает уже по факту. Не выкинет же она Глеба из дома, когда узнает, что у него дома проблемы. Не такие, конечно, когда домой страшно возвращаться, но все-таки. В конце концов, рассудила Варя, Глеба вполне можно было бы отправить ночевать к Леше. У него была свободная комната, был свободный диван, да и вообще его квартира была куда больше адаптирована для мужских ночевок.

В лифте она провела для Глеба краткий инструктаж по общению с Барни. На каждый пункт Глеб понятливо кивал, но Варе почему-то казалось, что он не принимал всерьез все предосторожности. Именно поэтому, вставляя ключи в дверной замок, она повернулась к Глебу и заставила повторить все правила дома. Глеб, закатив глаза, послушно их перечислил:

– Не заходить первым в квартиру, не трогать игрушки, не топать и не кричать, не махать руками. По возможности лишний раз не дышать, – добавил он, все так же закатывая глаза. Варя цокнула языком, но результатом осталась довольна.

Встреча с прекрасным прошла лучше, чем того ожидала Варя. Барни всего минут пять пытался приблизить Глебов конец, а потом сдался, вняв увещеваниям Вари. Глеб сумел спокойно раздеться и пройти в гостиную, где попал под пристальное, зато исключительно дистанционное наблюдение.

– Забавно, – произнес Глеб, оглядываясь. – Вроде бы прошло столько времени с тех пор, как я забирал отсюда Лесю, а здесь совсем ничего не изменилось.

– Знаешь, это уже превращается в какую-то странную традицию: сначала Леся, потом ты… – пробормотала Варя, направляясь к чайнику. – Чай будешь?

– Да, давай. После этого тихого ужаса в метро надо прийти в себя.

Пока Варя заливала воду в чайник и ставила его на газ, Глеб кружил по гостиной, рассматривая ее. Осмотрев все, до чего сумели дотянуться его длинные руки, Глеб заинтересованно двинулся в сторону темного коридора, но был остановлен недовольным ворчанием Барни, который все это время отмечал все вражеские передвижения по вверенной территории. Глеб посмотрел на пса, посмотрел на темный коридор, и позвал Варю:

– Покажешь мне квартиру?

Варя покосилась на Барни, который даже ухом не повел, и, посмеиваясь, повела Глеба в недра своего жилища. Показывать было особо и нечего: ознакомив его с расположением тайной комнаты, в которой не жил, к счастью, никакой большой василиск с убийственным взглядом, Варя провела Глеба по коридору, указав где находится чья комната.

– Здесь мамина спальня, – показала она на дверь в конце коридора. – А тут… – Варя вздохнула, – тут комната Алины. В нее никто не заходит.

Глеб понятливо кивнул и не стал задавать лишних вопросов, но все же Варя уловила любопытство в его взгляде. Дверь была совсем обычной, ничем не примечательной, но за ней скрывался целый мир. Они действительно не заходили в эту комнату. Там ничего не изменилось с того самого дня, даже книжки на столе и косметика остались на том же самом месте, как их положила Алина. Только раз в неделю приходила уборщица, которая вытирала пыль и мыла полы.

– А это вот, моя комната, – произнесла Варя, подходя к следующей двери и чувствуя внезапную робость. Открыв дверь, она прошла вглубь комнаты и повернулась к Глебу, облокачиваясь спиной о письменный стол, стоявший у окна.

Глеб, пропустив вперед (и весьма дальновидно) Барни, который с видом хозяина запрыгнул на кровать и разлегся на ней, прошел внутрь и с любопытством оглянулся. Варя попыталась представить, какой ее комната выглядела для него: девчачьей, захламленной или, может, наоборот, пустой?

Раньше эту комнату занимал Леша, и ремонт с тех пор никто не делал: стены были все такими же нейтрально серыми, кое-где виднелись дырки от когда-то пришпиленных плакатов. Перед Новым Годом Варя на это место вешала гирлянду, но праздник прошел, и гирлянда была убрана. Внезапно стена стала казаться пустой. Может быть, стоит повесить туда фотографии?..

Тревожная мысль посетила Варину голову. По всей комнате не было никаких фотографий, ни одной, даже крохотной. Она ведь раньше любила фотографироваться… Раньше. После больницы в ее комнате даже зеркала не было. Ни зеркала, ни ножниц, ни даже булавок для бумаги. Мама убрала все, чем она могла так или иначе пораниться.

Перед ее лицом появилась знакомая рука, и Варя поняла, что Глеб уже несколько раз звал ее по имени.

– Прости, задумалась, – ответила она, моргая.

– Все в порядке? – спросил он, медленно продвигаясь по комнате. Барни с кровати пристально следил за ним.

– Попыталась представить, как ты видишь мою комнату, – пожала плечами Варя, отводя глаза. – Наверно, выглядит странновато.

– Почему?

Совершенно неожиданно Глеб оказался рядом с ней, что значило, что Варя все еще не вынырнула из себя, раз не заметила как он подошел. Либо же Глеб на самом деле был тайным ниндзя и умел передвигаться с места на место так, что даже Барни никак не отреагировал. Пес, к слову, видя, что хозяйке пришелец не угрожает, практически перестал обращать на него внимание, только наблюдал внимательными глазами и не сводил настороженного уха.

– Она одновременно пустая и захламленная, – пожала плечами Варя. – Вроде бы все на месте, но я сейчас попыталась увидеть ее со стороны и поняла, что она какая-то… словно недоделанная. Как я, – хмыкнула она.

– Интересно, что ты скажешь, когда увидишь мою комнату, – дернул бровями Глеб. – У тебя по крайней мере кровать есть. А я вот сплю на матраце на полу.

– Серьезно?

– Не делай такое лицо, – засмеялся Глеб, убирая отросшие волосы с лица привычным жестом. – У меня была нормальная человеческая кровать, но потом у нее отвалилась ножка, и я не хотел, чтобы мама выбирала мне кровать, а самому было все некогда… А потом я привык. И знаешь, очень удобно, падать если что не далеко. А еще, – добавил он, когда Варя засмеялась, – у меня нет прикроватных тумбочек. Что, кстати логично, так как кровати-то самой нет… Вместо них у меня сложенные стопочкой тома Большой Советской Энциклопедии. Очень удобно, – заметил он, силясь не засмеяться.

– Да, теперь моя комната кажется мне куда более адекватной, – проговорила сквозь смех Варя.

Внезапно лицо Глеба растеряло весь смех и стало серьезным и задумчиво-печальным. Он вздохнул и, подняв руку, медленно провел подушечками пальцев по Вариной щеке. Провел так легко и воздушно, будто бы его пальцы скорее касались воздуха, чем бледной кожи щеки.

– Спасибо, что разрешила мне остаться у вас сегодня, – произнес он, хмуря светлые брови.

– Ну, еще мама не вернулась… Готовься к тому, что тебя отправят ночевать к Леше этажом выше, – произнесла Варя внезапно севшим голосом.

– К Леше? Мне начинать пугаться? – вскинул бровь Глеб, обнимая Варю за талию и привлекая к себе.

– Расслабься, ты не в его вкусе, – похлопала Варя его по груди. – Хотя… – задумчиво сказала она, глядя на Глеба, прищурив глаза. – Ему нравятся блондинки… С другой стороны, – повысила она голос, так как Глеб стал совершенно несерьезно хихикать, – ты моя блондинка, так что я думаю хотя на одну ночь он себя сдержать точно сможет.

Только когда слова прозвучали, Варя поняла, что только что произнесла. Поняла, и будто молотком получила между глаз: в голове сразу стало пусто, кончики пальцев заледенели, а сердце, кажется, пропустило удар.

– Твоя блондинка? – улыбнулся Глеб. – А что, мне нравится.

Когда пришла мама, Варя, Глеб и Барни валялись на кровати в Вариной комнате и коллективно смотрели. Варя смотрела новую серию «Доктора Кто», Глеб серию смотреть пытался, пусть и не понимал ничего совершенно, а Барни смотрел за Глебом, четко контролируя каждое его поползновение в сторону хозяйки. Поползновений было много, и далеко не каждое Глеб останавливал, когда Барни начинал глухо рычать. Зато их останавливала сама Варя, потому что Доктор был ее сердцу все же дороже. Ведь если сразу серию не посмотришь, то потом обязательно напорешься на спойлер, который вполне может ранить ее хрупкую душевную организацию.

Марьяна Анатольевна новости, что еще один член семьи Астаховых решил найти в их квартире политическое убежище, не удивилась. Она смерила Глеба внимательным взглядом, что смотрелось бы комично, не расскажи Варя Глебу про крутой нрав свой матери, отчего тот слегка струхнул, но пока держался.

– И почему же ты сегодня ночуешь здесь? – спросила она, присаживаясь на стул. Глебу она предлагать садиться не стала, и он стоял перед ней как нашкодивший школьник перед директором школы. Варя за этой картиной наблюдала из-за кухонной стойки. Будь она посмелее, то переместилась бы ближе к Глебу, но… Реакции мамы она боялась еще больше, чем Глеб.

– У меня с родителями вышли непреодолимые разногласия, – ответил тот, засовывая руки в карманы брюк. – Я с ними помирюсь, но сначала надо остыть. Всем нам.

– Вот значит как… – протянула Марьяна Анатольевна таким тоном, что Варя покрылась мурашками. Так она даже с особо тупыми подчиненными не разговаривала. Глеб слегка побледнел. – И где же ты собираешься спать, скажи на милость?

Глеб с готовностью показал на диван.

– Вот здесь. Всю ночь. Не встану ни разу, – с честным-пречестным лицом проговорил он.

Марьяна Анатольевна прищурилась и медленно отпила свежезаваренного чаю, растягивая паузу. Потом она поставила чашку на стол, расправила на коленях рабочую юбку, откинула назад толстую русую косу.

– Варя, – произнесла она, наконец, когда ее дочь чуть ли не извелась от неизвестности. – Выдай нашему гостю зубную щетку, пижаму и полотенце.

Варя выдохнула и расплылась в улыбке, чувствуя, как отпускает напряжение. Глеб, стоявший все это время так, будто через него протянули натянутую гитарную струну, расслабился и слегка сгорбил плечи.

– Нет, а вы что, правда думали, что я выгоню несчастного мальчика на ночь глядя? – возмутилась она, глядя на их реакцию.

Вечер прошел куда лучше, чем того ожидала Варя. Несмотря на допрос, учиненный Марьяной Анатольевной за вкушением пасты, все ужин пережили и даже без потерь. Варя не могла не сравнить этот ужин с тем, что состоялся всего несколько часов назад. «Какой-то родительский день», – пронеслась мимо нее недовольная мысль, и тут же была прогнана. Пока все шло настолько нормально, насколько это вообще было возможно.

Выдав, как послушный солдат, Астахову зубную щетку и полотенце, Варя полезла искать такую необходимую ему пижаму. В конце концов он действительно не мог лечь спать в брюках, уже, правда, хорошенько измятых, и свитере. Покопавшись в шкафу в гостиной, Варя извлекла на свет старые Лешины вещи, так и не перебравшиеся в его квартиру. Скорее всего, они просто не влезли в его собственные шкафы, так как Леша был еще той барахольщицей. Сунув Глебу какие-то старые пижамные штаны со звездочками и черную майку, Варя отправила его в ванную переодеваться. Получившийся ансамбль смотрелся на Глебе… ну, смотрелся.

Пусть Леша и Глеб были почти одного роста, первый был куда шире, что сказывалось. Штаны держались на Глебе исключительно за счет наличия шнурка на поясе, который Глеб завязал в симпатичный бантик. Лямки майки, растянутые давным-давно крупным Алексеем, были длиннее нужного, и то и дело кокетливо спадали с плечей.

Время пролетело совсем незаметно. Казалось бы, вот только что мама зашла в квартиру, как внезапно уже двенадцать, и Марьяна Анатольевна многозначительно показывает Варе на часы. Обычно спать ее никто не загонял, но тут случай был явно особый. Послушано пожелав Глебу спокойной ночи под маминым зорким взором, Варя направилась в свою комнату. Она, конечно, могла бы запротестовать, не идти спать, остаться в гостиной с Глебом… Но одна только мысль о том, что будет ждать ее после этого, заставила отказаться от любых позывов к бунту.

Переодевшись в пижаму, Варя залезла в кровать, укуталась одеялом и закрыла глаза. Прошло десять минут, затем еще пятнадцать, но сон все не шел. Полежав на одном боку, она перевернулась на другой. Поменяла несколько раз стороны подушки, встала и открыла окно, затем, замерзнув, закрыла его. Упрямо падая лицом в подушку в очередной раз, Варя буквально чувствовала, как где-то в астральной проекции смеется над ней коварная Вселенная.

А еще из головы никак не желала уходить, что там, за стенкой, возможно точно также не спит Глеб. Его наличие в квартире в такой час само по себе разгоняло кровь по телу, да так, что хотелось подпрыгнуть до потолка да так там и зависнуть до утра, стукаясь головой о потолок.

Пролежав в бессмысленном бдении еще пять минут, Варя решительно встала с постели. Рот пересох, ему срочно нужен был стакан воды. Это оправдание тому, почему она направилась в гостиную, вполне ее устраивало. И даже то, что пижама у нее была невероятно легкомысленная – короткие шортики и старая, почти полностью выцветшая футболка с символом «Rolling Stones» во всю грудь – никак ее не останавливало. Даже наоборот, подгоняло.

Стараясь не наделать много шума, Варя тихо ступала босыми ногами по холодному полу. Дойдя до дверного проема, отделявшего коридор от гостиной, она замерла на месте. Ее наполнил какой-то совершенно не свойственный ей азарт, а сердце билось так, что Варя удивлялась, как это кроме нее его никто не слышит.

– Глеб, – шепотом позвала она, – ты спишь?

Снаружи очень удачно светила луна прямо в незашторенное окно, да и глаза Вари достаточно привыкли к темноте, чтобы хорошо видеть и диван, и лежащее на нем тело, наполовину скрытое одеялом.

– Нет, – произнес он хрипло и повернул к ней голову. – Не могу уснуть.

– Почему? – спросила Варя. Мысль о попить как-то сама собой ретировалась, и она так и осталась стоять в дверном проеме, переминаясь с одной медленно, но верно подмерзающей ноги на другую.

– Меня не отпускает мысль, что я впервые сплю на диване в квартире девушки в полном одиночестве под неусыпным контролем ее матери и пса-убийцы, – донеслось до нее.

– О как… – Варя не была уверена, в каком ключе понимать это высказывание. – И как ощущения?

– Это… интересный опыт, определенно, – хмыкнул Глеб. – Познавательный. А ты чего не спишь?

Варя пожала плечами, потом поняла, что Глеб этого не видит, и досадливо поморщилась. Облечь в слова причины своего бодрствования было довольно сложно. По крайней мере в такие слова, которые не смутят ее саму до полной потери сознания.

– Да пить что-то захотелось… – пробормотала она.

– И чего же ты не пьешь? – в голосе Глеба прорезалось любопытство, и он приподнялся на диване, опираясь на локоть.

– Потому что не дошла еще, – отозвалась Варя, закатывая глаза.

– Так ты до утра не дойдешь, – усмехнулся Глеб.

– Я просто очень медленно иду, и со стороны может показаться, что я стою на месте, но это не так.

Стоять и дальше на одном месте совсем не хотелось, тем более, что ноги стали действительно подмораживаться. Варя, резко развернувшись, пошлепала в сторону графина с водой. Если бы волосы у нее были подлиннее, она вполне могла бы манерно взмахнуть ими.

– Не поделишься водой? – донесся до нее голос с дивана. – Я что-то тоже чувствую жажду.

– А ты не можешь сам встать? – спросила Варя, опустошив собственный стакан.

– Я твоей маме обещал, что ночью с дивана не встану. Не могу же я нарушить собственное обещание! Да еще и твоей маме.

Аргумент был серьезный. Нарушить обещание, данное Марьяне Анатольевне, было сравни нарушения клятвы, данной под Разрази Громусом*, пусть Глеб ни первого не знал, ни второго. Варя, вздохнув и украдкой улыбаясь, налила в стакан воды и направилась к дивану.

Глеб взял из ее рук стакан, но пить не торопился. Сначала он уселся поудобнее, подбив подушку под спину, потом поправил волосы, безответственно упавшие ему на лоб, потом пытался устроить лямку майки на плече, которая то и дело сползала, но он своими манипуляциями больше мешал ей, чем помогал.

– Да ты присядь, – сказал он, увидев, что Варя все еще стоит. – Стакан ведь надо будет и обратно отнести, а я пока его вы-ы-ыпью…

– Заманиваешь? – сложив руки на груди, поинтересовалась Варя.

– Я?! – возмутился Глеб. – Я даже приставать к тебе не буду!

Хмыкнув, Варя осторожно опустилась на диван, подгибая ногу под себя. Диван у них был очень удобный: мягкий, совершенно не скрипучий, пружинистый и такой широкий, что в неразложенном состоянии на нем вполне мог устроиться Леша без всякого стеснения со стороны мускулистых конечностей. Поэтому, усевшись, Варя даже не задела Астахова.

– Ну или, может быть, чуть-чуть, – добавил он хитро.

– Пей давай свою воду, – рассмеялась Варя.

Глеб вздохнул и послушно приложился к стакану. На несколько секунд в квартире вновь воцарилась тишина, было слышно только как тикают часы где-то в глубине квартиры. Гостиная была погружена в холодный ночной полумрак, который, благодаря лунному свету, все окрашивал в синий.

Глеб допил воду и нагнулся, чтобы поставить стакан на пол рядом с диваном. Варя потянулась, чтобы забрать его, но Глеб, совершив практически невозможный рывок из положения полулежа, перехватил ее в середине движения. Он поймал ее за руку и настойчиво потянул к себе.

– Побудь со мной, пожалуйста, – сказал он странным голосом, от которого Варя опешила и даже передумала бежать, сломя голову, в свою комнату. Она была готова к любым интонациям, но то, как Глеб произнес это, застало ее врасплох.

– С тобой все в порядке? – спросила она озабоченно.

Глеб вздохнул и опустился обратно на подушку, не отпуская ее руки. Переплетя их пальцы вместе, он закрыл глаза и положил руку под голову.

– Только не смейся, ладно?

– Не буду.

И тут же, как назло, улыбнулась. Она ничего не могла с собой поделать: каждый раз после этой фразы следовало обязательно что-то либо ужасно нелепое, либо невероятно смешное, не засмеяться над чем просто невозможно. Хорошо, что Глеб не мог видеть ее лица.

– Я… – Глеб снова вздохнул, вытащил руку из-под головы и поправил волосы. – Я боюсь засыпать в незнакомом месте. Не знаю, откуда это взялось, – добавил он следом, будто оправдываясь. – Может быть, из-за того, что когда я был маленьким, мама еще ездила вслед за отцом по разным городам, и они часто уходили на ночь на всякие деловые ужины и оставляли меня одного в номере отеля… – он дернул плечом, из-за чего лямка майки снова съехала в сторону. – Не знаю, – повторил он тише. – Но не могу нормально уснуть, когда оказываюсь в незнакомом месте, которое я целиком не обследовал и не изучил.

– Я помню, как когда мне было шесть, мы поехали с родителями куда-то, – неожиданно для самой себя заговорила Варя. Она не понимала, откуда это взялось, слова просто лились из нее. – Почему-то с нами не было Леши, были только Алина и я. И мы остановились в номере, у которого была смежная дверь с соседним номером, в котором жили совершенно незнакомые люди. И я помню, как проснулась среди ночи от того, что мне приснилось, что через эту дверь к нам лезут злые люди. Так и сидела на кровати до самого утра, потому что ни родителей, ни Алину я разбудить не смогла, а слезать было страшно. До сих пор от смежных номеров не по себе, – произнесла Варя, чувствуя, как бегут по спине мурашки от воспоминаний.

Глеб улыбнулся. Не своей излюбленной полуулыбкой, от которой добрая половина школы мгновенно теряла связь между мыслями, и не той ухмылкой, которая так бесила Варю в самом начале их знакомства. Эта улыбка была простой и открытой, слегка утомленной, но от этого не менее настоящей.

– И что ты делаешь, если все-таки ночевать в незнакомом месте приходится? – спросила Варя тихо.

– Включаю все ночники, – ответил Глеб, – кладу рядом с кроватью что-нибудь тяжелое, просто на всякий случай. Не то чтобы мне это как-то пригодилось бы, но так мне спокойней. Или просил кого-нибудь посидеть со мной, пока я не усну. Обычно это была какая-нибудь работница отеля, – в его голос на мгновение проскользнула горечь. – Родителям было всегда некогда. А потом мама перестала ездить с отцом в его поездки, и роль няньки периодически исполняла очередная пассия отца, которая хотела впечатлить его своими грандиозными навыками общения с детьми.

Ноги окончательно замерзли, и Варя, сделав нелегкий выбор между приличиями и холодными пятками, решительно подвинулась к Глебу и сунула ноги под одеяло.

– Ни фига себе ты ледяная, – охнул Глеб. Холодные пятки случайно ткнули его прямо в бок, поэтому степень их отмороженности он оценил сполна. – Чего не сказала, что холодно?

– Да не холодно мне, – пробурчала Варя, но ее слушать никто не стал.

– Залезай под одеяло!

– Я и так под одеялом!

Глеб молча закатил глаза и потянул ее к себе, откидывая попутно одеяло.

– А если не залезешь, – добавил он, когда Варя упрямо осталась сидеть на месте, – я на всю квартиру закричу, что ты меня тут упорно домогаешься, и я уже и не знаю, каким местом за свою честь держаться, чтобы она не свалила в закат.

Варя прыснула, отлично представляя, как это будет выглядеть. В том, что актер из Глеба был экспрессивный, она даже и не сомневалась. В памяти всплыл эпизод, который, казалось, был так давно: знаменитое столкновение бутылки и ее головы в день Учителя. И то, как потом Глеб под внимательным присмотром Леши просил у нее прощения. А еще Глебу хватало бесбашенности, чтобы действительно завопить на весь дом о коварной совратительнице Варваре.

Пыхтя, как обиженный ежик, Варя продвинулась вперед и залезла под одеяло, вытягиваясь на диване рядом с Глебом. Руки они при этом так и не расцепили, поэтому лежала Варя в довольно странной и неудобной позе: пряменько, как стойкий оловянный солдатик, но при этом с согнутой под невообразимым углом рукой.

Глеб рядом мученически вздохнул и опустил на Варю одеяло, пододвигаясь ближе. Варя, не отдавая себе отчета, напряглась, будто бы Глеб совершал совершенно иные, далекие от невинных, телодвижения. Глеб снова вздохнул, на этот раз с закатыванием глаз, и мученичества во вздохе было куда больше.

– Если я поклянусь на мизинчиках, что буду вести себя как примерный мальчик, ты расслабишься? – спросил он.

Варя подумала минуту, а потом мысленно треснула себя по лбу. В конце концов, она в любой момент может скрыться в спасительной тишине своей комнаты. Вместо ответа она подняла руку и сжала в кулак все пальцы, кроме мизинца. Глеб, посмеиваясь, поднес свой и сложил пальцы в замочек.

– Торжественно клянусь, что не буду сильно шалить и буду почти хорошим мальчиком, – произнес он с усмешкой.

– Это не то, что ты обещал пообещать, – цокнула языком Варя.

– Это максимум того, на что я в данный момент способен, – пожал плечами Глеб. – Не обманывать же тебя? А то драться начнешь…

Настала Варина очередь вздыхать. Но это, по крайней мере, было честно.

Устраиваясь поудобнее, Варя краснела, как мак в период буйного цветения, но ее успокаивало то, что даже в этом синем свете ее лицо разглядеть было довольно проблематично. Повозившись, Варя, наконец, улеглась. Подушки ей, правда, не хватило, но ее с успехом заменило плечо Глеба. Руки им, к слову, все же пришлось расцепить. Но Глеба явно не устраивало такое положение вещей. Дождавшись, пока Варя успокоится, он обвил вокруг нее свои руки, привлекая к себе ближе. Его ладонь скользнула по ее талии вниз, но успела остановиться до того, как грань между «почти примерным» и «совсем не примерным» была пересечена.

– Удобно? – спросил Глеб.

– Вроде бы да.

– Ну, хорошо. Все-таки странная у меня семья, – пробормотал он. – Знаешь, когда родилась Леся, я даже не ревновал к ней. В смысле, новый ребенок и все такое. Мне было ее… жалко что ли. Но одному я точно завидовал: с ней с детства носились как с писаной торбой. Не родители, по крайней мере точно не отец. Мама лет до восьми проявляла какой-то повышенный восторг к тому, что у нее есть дочь, и постоянно наряжала ее в какие-то платья, заваливала ее куклами и всякой такой дребеденью. А потом в один прекрасный момент Леся взяла и сожгла всех своих кукол в камине на даче. Кажется, в тот момент маму чуть удар не хватил, – Глеб хмыкнул. Варя его не перебивала. Он говорил не для нее, а для себя. – И сразу же Леся перестала быть драгоценной доченькой. К ней приставили гувернантку, которую та примерно через пару недель довела до истерики, кстати. Проще было бы, если бы они развелись, – вздохнул Глеб. И без пояснений Варя поняла, что «они» – это его родители. – По крайней мере, они прекратили бы эти показательные выезды. Но не положено по статусу, ведь мы такая идеальная семья.

Было что-то в этих ночных разговорах, что буквально вынуждало людей быть куда откровеннее, чем днем. При свете солнца было легче юлить и ускользать от правды, даже тогда, когда ускользать нужно было только в собственных мыслях. Но когда опускалась ночь, все темы, казавшиеся запретными днем, незаметно всплывали на поверхность, и вот уже ни о чем другом и не думается. Только эти проклятые мысли, такие нежеланные и неприятные, лезущие в голову.

– Помирись с отцом до того, как он снова уедет, – произнесла Варя. – Поругаться еще раз вы всегда успеете.

– Да помиримся, куда денемся-то. Просто меня бесит, что он продолжает гнуть свою линию, отлично зная, что я своего решения не изменю. Он даже не видел ни одной моей работы, но все равно считает, что я ничего не добьюсь и закончу тем, что буду пресмыкаться перед ним с надеждой на помощь. То, что он мой отец и по идее я не должен ползать перед ним на коленях в ожидании помощи, ему в голову как-то не приходит. Будто я когда-то его просил о чем-то! – воскликнул, забывшись, Глеб.