Текст книги "Ворона (СИ)"

До конца урока они не сказали друг другу ни слова. Оба привыкали к новому положению вещей. Точнее, это Варя пыталась смириться с тем, что она больше не царствует на своей собственной парте, за которой она сидела почти пять лет. Нельзя было больше разложить вещи по всему столу, нельзя было закинуть ноги на стул рядом, нельзя было лечь и спать так, как она привыкла это делать. Приходилось думать про Астахова и его слишком длинные руки, которые постоянно мешались. Его локти занимали слишком много места, и Варя, прищурившись, долго глядела на них, размышляя, быть хорошей девочкой и попросить, чтобы Астахов сам их убрал, или быть плохой и просто столкнуть их?

Ирина Владимировна закончила вещать за десять минут до звонка, после чего она радостно укатилась восвояси, оставив без пяти минут взрослых людей на их собственное попечение. Без пяти минут взрослые люди тут же подняли шум и гам. Кто-то бросился обсуждать зимние каникулы, кто-то стал развивать дальше то, о чем говорила Пропеллер, но наиболее популярной темой стал приближающийся выпускной. До Нового года этот вопрос как-то не слишком остро стоял перед ребятами, ведь до этого момента было еще столько времени! .. Но вот Новый год наступил, зимние каникулы кончились, и приближающаяся точка невозврата стала самой острой проблемой.

Бросив взгляд на часы, Варя стала собираться, чтобы смыться из класса пораньше и успеть забежать перед следующим уроком к Але, однако ее планам не суждено было сбыться. Стоило Варе начать складывать вещи в рюкзак, как к их с Астаховым парте плавно подошла Ника. За зимние каникулы она успела где-то загореть и еще раз осветлить пряди, отчего они казались совсем белыми. В глазах Ники горел маниакальный огонь, в руках наготове был телефон, чтобы записать все, что услышат ее ушки, на диктофон.

– Приве-е-ет, – протянула она с широкой улыбкой на лице. Варя бросила на нее недружелюбный взгляд и со скрипом отодвинулась назад вместе со стулом, прячась за не ожидавшим такой подлянки Астаховым. Он обернулся, возмущенно глядя на нее, но Варя только развела руками, мол, твои проблемы.

– Привет, Ника, – вздохнул Глеб, улыбаясь через силу. – Как твои каникулы?

– О, мои прошли за-ме-ча-тель-но, – сверкнула глазами Ника, садясь на парту прямо перед носом Астахова. Ее острый нос заходил туда-сюда, буквально вынюхивая очередную местную сенсацию.

– Рад за тебя, – сказал Глеб, понимая, что от этого матерого следователя сумеет спастись только бегством. Он подхватил портфель, поспешно сунул в него планшет, следуя примеру Вари, однако Ника была быстрее. Оттолкнувшись ногами от пола, она, пользуясь тем, что парта опустела, проехалась по ней в сторону Вари.

– Слушай, Варвара, – протянула она, глядя на Варю, – а помнишь последний день перед каникулами?

Варя подвоха не почуяла, пути к отступлению все равно были перекрыты Никой (а она при необходимости могла и на пути танка улечься, если считала, что танк обладает нужной ей информацией), поэтому пожала плечами и ответила:

– Ну, так, смутно. А что?

– Уж извини, что я прямо так сразу напрямую, – сладко улыбнулась Ника, прищуриваясь в ожидании, – но я же помню, как ты не любишь долгие увиливания… – Ника захлопала глазами, будто ожидая, что Варя расчувствуется. Когда реакции не последовало, Ника продолжила: – Кем был тот эффектный молодой человек, который тогда тебя встретил?

Варя несколько секунд смотрела на Нику взглядом весьма озадаченного барана, внезапно узревшего новенькие белые доски забора. Потом перед ее внутренним взором медленно всплыл тот день и Матвей с розами в руках. Перед Варей встала дилемма. С одной стороны, Ника ее раздражала еще тогда, когда она не выпала из уютного социума их прекрасного класса, с другой, первым инстинктом было оправдание, на что Ника и рассчитывала.

Однако, когда Варя покосилась на Астахова, чтобы оценить степень его внимательности к поднятому вопросу, внезапно оказалось, что тот перестал собираться и возможностью к бегству не воспользовался. Он сидел в полоборота к Варе, целенаправленно грея уши. Все благие намерения Вари тут же смыло прочь волной каверзности.

– Вообще-то, это не твое дело, – сказала, наконец, она, косясь на Астахова. – Но раз уж ты все каникулы терпела, чтобы спросить… – Варя показушно вздохнула. – Так и быть, скажу. Понимаешь, – произнесла Варя, понизив голос и слегка наклонившись к Нике, – это как бы секрет, и я не должна никому об этом говорить…

– Варя, ну, ты же меня знаешь, я могила, – доверительно прошептала Ника, втихаря шевеля пальцами над телефоном.

– Уговорила, – махнула Варя рукой, понижая еще больше голос, вынуждая, тем самым, Астахова чуть ли не слуховой аппарат подставить к ушам. – Это был мой будущий муж, – сообщила она, делая большие глаза.

Ника чуть с парты не свалилась, услышав это. Она уставилась на Варю так, будто у нее выросли рога, не меньше. Астахов подавился и закашлялся, и Варя участливо похлопала его по спинке.

– Будущий муж?! – прокашлял он, в шоке глядя на нее.

– Ага, – с наслаждением протянула Варя. – Наши родители, знаешь ли, договорились о замужестве еще лет двадцать назад, когда Матвеюшка только родился. Он все ждал, когда я подрасту, а теперь, когда мне шестнадцать и я достигла возраста «согласия», – Варя обозначила в воздухе кавычки, – Матвеюшка решил, что нам пора узнавать друг друга, все-таки, – мечтательно вздохнула она, – свадьба не за горами… Только никому не говори, ладно? – добавила Варя, чтобы закрепить эффект.

Ника быстро-быстро закивала, пряча телефон в карман. Она соскользнула с парты, поправила юбку и чуть ли не бегом бросилась к собственным вещам, глядя на одноклассников настолько обалдело, насколько это вообще было возможно. Варя проводила ее взглядом, подхватила рюкзак и легкой походкой направилась на выход. Она знала, что потом будет сожалеть, ведь Ника не оставит ее в покое, пока не выяснит все детали, вплоть до узора на салфетках на втором дне празднования свадьбы.

Не успела Варя отойти от двери в класс, как оттуда вылетел Астахов. Его лицо все еще было ошалевшим, глаза немного сумасшедшими, и они искали кого-то определенного. Какое-то таинственное даже не шестое, а двадцать шестое чувство подсказывало ей, что под кем-то определенным скрывалась ее кандидатура. Варя, надеясь затеряться среди младшеклассников (и ее рост вполне позволял это сделать), вильнула в сторону, оббежала группку шестиклассниц, которые рьяно обсуждали последний клип какого-то Гарри. Оглянувшись на бегу, чтобы проверить мосты, Варя врезалась со всей немаленькой скоростью своего отступления в стену. Точнее, она так решила, что-то была стена, ибо стена как-то сразу охнула и вообще была слишком теплой и слишком мягкой.

Обреченно вздохнув, Варя повернулась и, конечно же, опознала в охающей стене Астахова. Она как-то подзабыла, что длинные ноги последнего давали ему неоспоримые преимущества в росте и обозревании территории. Она врезалась острым локтем прямо в его солнечное сплетение, и теперь Астахов стоял, обиженно глядя на нее и потирая место ушиба.

– Я не знаю, как это происходит, – сказал он, – но ты постоянно меня бьешь. Давай, заканчивай, – хмуро добавил Глеб.

– Ну, прости, не надо бросаться мне на перерез, – буркнула Варя, огибая его и устремляясь дальше. Однако в этот раз Астахов был настороже, поэтому догнать ее ему не составило труда.

– Так, что там за история с тем парнем? – спросил он, делая вид, что ему совершенно не интересно и вообще он спрашивает только из вежливости. – Ника чуть не родила прямо на парте, когда услышала.

– О да, – вздохнула Варя. – Теперь эта сплетня пойдет в массы. Лиля меня прибьет, – добавила она скорее для себя, чем для Астахова.

– А Лиля-то тут при чем? – не понял тот, сдвигая брови.

К тому моменту они уже дошли до кабинета, где должен был проходить следующий урок. Варя решила отложить визит к Але, так как идти туда с Астаховым на хвосте было как-то не очень. Этот разговор должен был произойти в спокойной обстановке, когда они обе – и Варя, и Аля – настроены доброжелательно и умиротворенно. В идеале, чтобы достичь этого состояния, Алю надо было слегка подпоить винцом.

Варя бросила рюкзак на подоконник и прислонилась к стене рядом. Она раздумывала над тем, чтобы сесть рядом с рюкзаком, но рамы в школьных окнах были ровесницами Ноя, и по поверхности подоконника гулял слегка морозный воздух, просачивающийся через микротрещины. К тому же Астахов вряд ли уйдет куда-нибудь, а сидеть, будучи на одном уровне с его ширинкой, Варя отказывалась напрочь. Не то чтобы она туда смотрела или вообще об этом думала.

Астахов прислонился к стене рядом с ней плечом, складывая руки на груди. Варе показалось, что прислонился он даже как-то слишком близко, поэтому она отодвинулась к самому краю стены, чувствуя затылком дуновение холода от окна.

– Так при чем тут Лиля? – снова спросил Глеб, понимая, что Варя уже и не собирается отвечать.

– Понимаешь, – вздохнула та, – она ведь будет свидетельницей, а я ей обещала, что никому не буду рассказывать…

– А как же эта, психолог наша?

– Аля долго страдала из-за этого, – кивнула Варя, наслаждаясь полнейшей растерянностью на лице Глеба, – мы даже поссорились разок. Но в итоге все устаканилось. Мы с Матвеюшкой уже запланировали трех детей, – сообщила Варя, уверенно планируя на волнах экспромта. У Астахова дернулся глаз. Варя едва сдержала хохот. – И Аля будет крестной мамой старшего сына. А еще…

Чем больше говорила Варя, расписывая их с Матвеем радужное будущее, тем сильнее вытягивалось лицо Астахова. Он то краснел, то бледнел, то шел пятнами, будто не мог определиться краснеть ему или бледнеть. Варя несла откровенный бред, вдохновляясь бесчисленным множеством просмотренных сериалов и в очередной раз доказывая, что ее фантазия безгранична. На лице Астахова постепенно проступал откровенный ужас, и в итоге Варя не выдержала и в голос расхохоталась, напугав двух второклашек, проходивших в тот момент мимо.

– Да что ты ржешь! – Глеб недовольно всплеснул руками. – Ты что, не понимаешь что ли, что это вообще незаконно?! – пораженно воскликнул он, чем вызвал еще один взрыв смеха. Тут он прищурился, изменился в лице, и Варя заметила, как в его потемневших глазах промелькнула Мысль. – Ты… ты что, издеваешься? – слабо произнес он, вскидывая брови.

Варя уже не могла говорить. Она стояла, согнувшись пополам от смеха, и кивала, даже не слушая гневную отповедь Глеба.

– Я даже не верю, что ты повелся, – сквозь смех сумела выдавить она, утирая слезы. – В смысле, Нику легко развести, но у тебя вроде хоть какие-то зачатки мозговой активности-то наблюдались, – простонала она, утирая слезы в уголках глаз.

– Да ты всегда говоришь так, что не поймешь, правда это или ты в очередной раз стебешься, – с досадой произнес Глеб. Его скулы тут же запунцовели, поочередно подмигивая Варе, но на этот раз от смущения.

Варя фыркнула, откровенно веселясь. Причем ее смешила не только то, что она развела Астахова как трехлетку, но и сама идея женатого Матвея. Чтобы тот добровольно надел кольцо на, кгхм, палец, необходима, по меньшей мере, армия небольшого государства и поддержка с воздуха.

Вокруг стали собираться одноклассники, из чего Варя заключила, что скоро звонок. И правда, стоило ей нагнуться, чтобы подхватить рюкзак, прямо над их головами раздалась трель, призывающая заключенных занять свои места. Устремляясь в класс, Варя надеялась, что явление «Астахов на задней парте» будет временным, и, проведя с ней целый урок, он поймет, что следует поискать пристанища где-нибудь еще, но не тут-то было. Едва она заняла свое привычное место, как рядом плюхнулся Астахов, все еще слегка пунцовый.

– Так что это был за парень? – шепотом спросил он, когда урок начался и учительница русского языка стала в очередной раз напоминать им про приближающееся ЕГЭ.

– Астахов, тебе какая разница? – поинтересовалась Варя, усиленно делая вид, что внимательно слушает про великий и ужасный экзамен. Она уже давно усвоила, что, глядя на учителя, главное делать вдумчивый вид, показывая сложный мыслительный процесс на лице.

– Ну… – протянул Глеб, – мне интересно.

Варя фыркнула, но не слишком громко. Трехтомник, конечно, легко впадала в свой собственный мир, когда начинала заговариваться и рассуждать на тему русского языка, экзаменов сейчас и во времена ее молодости, когда нельзя было так просто взять и сдать на пятерку, как сейчас, но уши ее всегда были настороже, и самых наглых нарушителей аллеи ее памяти она филологически карала.

– Ты ведь не отстанешь, если я не скажу, да? – со вздохом спросила она, кося глазами на Астахова. Тот кивнул с деланным сочувствием, мол, ну да, такой вот я, что ж тут поделаешь.

– Это был Матвей, мой… – Варя сделала паузу, раздумывая над терминологией. А правда, кем ей был Матвей? По сути она и не знала его почти, но уже успела проникнуться тем странным чувством, которое можно было бы назвать дружбой. С другой стороны, Варя не была тем человеком, который быстро заводил друзей, и то, что Матвей так быстро сумел втереться к ней в доверие, ее пугало и настораживало.

– Твой? .. – нетерпеливо протянул Астахов, слегка толкая Варю плечом. Учитывая, что он изначально был выше ее, толчок это пришелся чуть ли не в висок, но это уже детали.

– Друг, – наконец, сказала Варя. – Наверное, друг, я не знаю. Мы не настолько долго знакомы, чтобы я могла сказать с уверенностью.

– Недолго, говоришь? А шикарные букеты он уже носит, – хмыкнул Глеб. – Ты уверена, что он тоже на тебя смотрит как на друга?

– Я-то… Стоп, – Варя повернулась к Астахову и вскинула бровь. – А какая тебе разница? Даже если не смотрит?

– Никакой, абсолютно никакой, – быстро произнес Глеб, пожимая плечами. Он отвернулся от Вари, хватая со стола ручку и придвигая к себе тетрадь. – И вообще, заболтались мы что-то, надо заниматься.

Больше до конца урока он не сказал ни слова.

А потом потянулись долгие зимние дни, больше похожие на затяжную полярную ночь. Варе казалось, что она вампир, который по практическим соображениям не выходит на солнце. И правда, когда она вставала утром, чтобы выгулять Барни, солнце еще не встало. Когда она приходила домой после школы, солнце уже садилось. Она заставала только кроваво-красный проблеск заката – и на этом все. Солнце наблюдалось только из окна в школе, и то теперь его загораживала башня, откликающаяся на фамилию «Астахов».

Совершенно внезапно он сумел втереться в их компанию. Это произошло для Вари практически незаметно, будто кто-то щелкнул тумблером и сменил режимы. Точно так же когда-то в ее жизни появилась Лиля. Просто однажды она оказалась в одном месте вместе с Варей и Русланом, да так и осталась, твердо укрепившись в их тесном кругу.

Вот и Астахов сумел каким-то образом повторить ее путь, невольно вызывая у Вари чувство дежавю. Возможно это произошло потому, что весь остальной класс боялся вызвать гнев Новиковой и так или иначе находил причины, почему Астахову не стоило быть с ними. Он стал своеобразным отщепенцем, таким же, какими были Руслан, Лиля и Варя. Тут уж самой судьбой предрешено, чтобы их стройное трио превратилось в логичный квартет.

Они вместе обедали в классной комнате, вместе занимались на физкультуре, вместе передвигались по коридорам, и чем больше они общались, тем привычней для Вари становилось постоянное нахождение Астахова рядом. Она уже не реагировала на его туповатые шутки, которые ни с того, ни с сего вызывали у Руслана приступы хохота. «Просто это мужской юмор», – снисходительно пояснял Астахов, в связи с чем получал болезненные тычки, но не выказывал ни единой эмоции против.

Варя даже стала привыкать к его постоянным поддразниваниям, не закатывая каждый раз глаза и не возгораясь желанием прибить его на месте. Она стала постепенно понимать, что Астахов просто слишком привык к тому, что его окружает бессмертная армия раболепных поклонниц, которые внимали каждому его слову и даже не пытались сказать что-нибудь против. Теперь же его слова постоянно критиковались, так как ни Лиля, ни уж тем более Варя фанатками его величества не были. Астахову приходилось думать прежде, чем говорить, и ему это удавалось не всегда, но он активно старался или, по крайней мере, делал вид.

Спустя пару недель этого странного симбиоза Варя стала даже признавать, что Астахов не такой уж и плохой, но она никогда бы не сказала это вслух, даже если бы перед ней держали первое издание «Властелина колец» и угрожали его сжечь. Но объективные факты говорили сами за себя: Астахов определенно оказывал положительное влияние. Он склонил Руслана к тому, чтобы тот начал вдумчиво заниматься спортом, по крайней мере, они называли тягание гантелей туда-сюда именно так. Лиля обсуждала с ним всякие кинематографические штучки, известных режиссеров (о которых Варя никогда раньше не слышала). Да и вообще, Астахов вел себя как истинный джентльмен, постоянно порываясь открывать двери и таскать тяжести за прекрасных дам. Лиля этому была только рада и сгружала на него стопки талмудов, которые обычно носила сама. Руслан смотрел на это немного косо, но никто, кроме Вари, этого не замечал, поэтому и она молчала. Хватало того, что она сама яростно отбивалась от атак Астаховской галантности.

Она и сама не понимала, что ее так бесит. То есть, Астахов раздражал ее на постоянной основе просто самим фактом своего существования, это было нормой. Но за последнее время это раздражение стало потихоньку гаснуть, сменяясь чем-то, что может перерасти в дружбу. И тут вот оно, снова. Нет, причину Варя определила быстро – эти надоедливые попытки Астахова вести себя как большой взрослый дядя-рыцарь, который должен переносить прекрасный пол через лужи и отбирать из их рук все, что выглядит тяжелее чайной ложки. Она не понимала другое: почему ее это так сильно бесит. И причин-то особых на это не было, наоборот, когда, например, Лешины друзья вели себя подобным образом, Варе это даже нравилось. Но вот с Глебом…

Взять хотя бы тот случай в библиотеке. Это случилось где-то в середине января, когда завезли новую порцию свежей литературы. Как правило, её забирал охранник, а библиотекарша уже расставляла новые поступления по местам. Библиотекаршей была этакая серьёзная дама, носящая очки на цепочке и способная процитировать что угодно, только попроси. Она всегда носила в руках томик стихов Есенина и, когда не было дел, самозабвенно декламировала его лучшие работы. С книгами она обращалась виртуозно, по стремянке лазила лучше любой африканской обезьяны, но… То ли тот день был для неё неблагоприятным, то ли она была с похмелья, но когда она полезла расставлять исторические опусы, которые никто, кроме Лили и учителя истории все равно не читал, на верхнюю полку, случилось непоправимое. Подробности умалчивались, однако все все равно знали, что она умудрилась свалиться с лестницы прямо на коробки с книгами и уронить на себя целый стеллаж.

Вся школа прилипла к окнам, чтобы посмотреть, как её увозила скорая. Библиотекарша непрерывно поливала медбратьев потоком отборной Есеньевской брани, которая в минуту забвения перемежалась хлесткими цитатами из Маяковского. Директор, самолично вышедший проводить её в путь, стоял красный аки свеколка, а медбратья уважительно косились на женщину. Даже охранник прослезился, услышав милые сердцу высказывания.

Наконец, когда карета скорой помощи спешно увезла пострадавшую, администрация поняла, что у них проблемы. Уборщицы отказывались притрагиваться к книгам, так как не хотели потом убегать от разгневанной библиотекарши, которая в порыве ярости догнала бы их и на костылях. Сменщицы у неё не было, а все, кто мог выйти на работу, были в отпуске.

Пораскинув мозгами, директор и завучи пришли к единогласному решению, поражавшему гениальностью. Они внезапно вспомнили, что в их распоряжении находится бесплатная рабочая сила, которая так и пышет энергией и желанием трудиться. К тому же в школе «Кленовый лист» не было обязательных дежурств, поэтому, считали они, дети просто обязаны хотеть помочь школе в такой тяжёлый момент.

Желающих нашлось не так уж и много. Когда на следующий день Ирина Владимировна ворвалась в кабинет геометрии, где одиннадцатый класс как раз решал задачу из раздела с4, её энтузиазм разделял, разве что, унылый фикус на окне. Но он вообще был парень сговорчивый, поэтому в расчёт не брался.

– Дорогие мои! – оглушительно воскликнула неутомляемая женщина. – В нашей школе произошло поистине ужасающее событие! – голос её стал скорбным. – Наша дорогая, любимая Алла Степановна, – Ирина Владимировна промокнула воображаемую слезу, – упала в библиотеке и сломала бедро. Мы все потрясены этой безусловной трагедией.

Она немного помолчала, предоставляя одиннадцатиклассникам возможность проникнуться и прочувствовать упадническое настроение классной руководительницы. Пропеллер выглядела так, будто библиотекарша, по меньшей мере, умерла и не оставила ей в наследство домик у моря.

– Но, тем не менее, мы не можем долго предаваться скорби, – продолжила Пропеллер, крича так, что дрожали в окнах стекла. – Пока Алла Степановна находится в отпуске и лечит бедро, школа должна привести библиотеку в порядок. Это честь – поработать на благо школы – выпала вам, дорогие мои, как самым старшим и ответственным. Но все это будет происходить исключительно в добровольном порядке. Вас снимут с уроков на сегодня, – добавила уже снова жизнерадостно Ирина Владимировна. – Есть кто-нибудь, кто хочет проявить гражданскую сознательность и помочь школе?

Варе не понадобилось думать дважды прежде, чем она вскинула руку вверх. Никто от нее такой прыти не ожидал, особенно Ирина Владимировна. Она даже вздрогнула от лица, которое сделала Варя. Она-то думала, что именно так выглядит фанатичный огонь желания помогать. Как потом ей сказал Астахов, она выглядела просто фанатично, а Пропеллер даже слегка побледнела.

– В-воронина?

– Я прямо жажду привести библиотеку в порядок, – бодро выпалила Варя.

Ирина Владимировна несколько раз моргнула, слабо оглядела подопечных, которые не хотели вмешиваться и рушить стремления. Они даже не совсем понимали, почему Варя так рьяно хотела отправиться в библиотеку. Ну, да, освобождение от занятий, но сидеть весь день в пыльном книжном хранилище, да еще и книги таскать? Нет, увольте.

– И… что… никто больше не хочет? – спросила Пропеллер, примиряясь с первой кандидатурой. В конце концов, в библиотеке эта ученица вряд ли могла устроить Армагеддон локального масштаба. Тут Варя краем глаза заметила движение рядом, а потом глаза Ирины Владимировны будто зажглись бенгальскими огнями. – Глеб! – воскликнула она. – Отлично!

– Ты что творишь, – прошипела Варя, продолжая фанатично улыбаться.

– А ты думаешь, одна хочешь прогулять? – вторил ей Астахов шепотом. – Не ломай малину, а.

– Какое неожиданное единодушие! – восклицала тем временем Ирина Владимировна. – Виктория, может быть, вы тоже присоединитесь к нашим первопроходцам?

Варя подавилась, услышав, что она, оказывается, «первопроходец». Она-то о себе думала исключительно как о злостной прогульщице, которая стремится нарушить дисциплину, а тут такое.

Новикова смерила названных первопроходцев высокомерным взглядом, в котором так и сквозило презрение, и отрицательно качнула головой. Последние две недели она целиком и полностью игнорировала Астахова, а так как он в основном вертелся рядом с Варей, то в бездну игнора попала и она. Не то чтобы Варю это как-то беспокоило.

Больше никто поучаствовать в помощи школе желания не изъявил. Когда прозвенел звонок, Варя подхватила рюкзак, который камнем оттягивал ноутбук, и отправилась бодрым шагом в библиотеку. Астахов хвостом увязался за ней, но тут причина была очевидна: за полгода он ни разу не был в святая святых хранилища книг, поэтому дорогу к храму знаний он не знал.

Варя всегда любила библиотеку. Она находилась в дальнем конце школы «Кленовый лист», поэтому раньше она всегда пряталась в первое время после аварии, когда не хотела видеть никого из одноклассников. Про это не убежище знала только Аля, но она честно хранила секрет. Варе нравилось это непоколебимое спокойствие и тишина, обещание того, что там, в этой обители книг, её никто не будет спрашивать, как она себя чувствует и все ли у неё хорошо. Алла Степановна прониклась к маленькой Варе если не симпатией, то сочувствием, и позволяла сидеть среди полок с любыми книгами, даже теми, которые детям трогать не разрешалось. Конечно, к Лиле она относилась куда лучше, её привязанность к ней почти достигала её любви к книгам, но и Варе перепадало порой этой странной доброты.

Однако все хорошее кончается, как и закончилось хорошее отношение библиотекарши к Варе. Новикова просто не могла оставить её в покое. Узнав, что так ненавистная ей Ворона скрывается в библиотеке, Вика, пользуясь тем, что уже тогда она снискала известность в школе как самая лучшая ученица и примерная девочка, которую несправедливо обидела спятившая одноклассница, стала нашептывать Алле Степановне гадости. Та долго не верила ей, но после того, как нашла отпечаток шоколада на одной из редких книг, поверила ей безоговорочно и запретила Варе даже приближаться к дверям библиотеки. Откуда ей было знать, что это Юля прокралась внутрь и измазала страницу по указке Новиковой?

Войдя внутрь, Варя замерла на мгновение, отчего Астахов, шедший за ней след в след, едва не врезался ей в спину. Проигнорировав его вопрос, чего это она застыла, Варя вдохнула знакомый запах старых книг, прикрыла глаза, снова вздохнула… И потрясла головой, отгоняя всколыхнувшихся в памяти воспоминания.

А в библиотеке действительно был завал. Само помещение было не очень большим, но из-за огромных шкафов, поставленных в линии, оно казалось огромным. У стены справа от входа, там, где тянулись длинные окна, была зона для чтения. Её образовывали небольшие диванчики с креслами и столы с компьютерами. Там бы усесться за обедом и, наблюдая в окно за прохожими по тихой улочке, попивать кофе, но Алла Степановна скорее позволила бы танцевать голыми в пентаграмме, чем есть в святая святых.