Текст книги "Ворона (СИ)"
Автор книги: ash_rainbow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 46 страниц)
Аля поперхнулась, и Варе пришлось хлопать ее по спине, пока психологиня ловила ртом воздух. Вытерев выступившие слезы, Аля уставилась на нее как на восьмое чудо света, продолжая по инерции кашлять.
– И не надо на меня таращиться. Мы с мамой достаточно трезвомыслящие, чтобы понимать, что лучше тебя Леше все равно никого не найти. Ты-то, понятное дело, себе парня можешь найти и получше, но для Леши ты – потолок, – пожала плечами Варя.
Аля продолжала молча смотреть на нее. Глаза у нее были похожи на блюдца, Варя даже видела в них застопорившийся мыслительный процесс, будто маленькие шахтеры внезапно получили по лбу своими маленькими кирками и теперь валялись без сознания на дне шахты.
– К тому же, – добавила Варя, усмехаясь, – будущая свекровь тебя обожала, а твоя мама всегда относилась к Леше как к младшему, слегка слабоумному сыну. Согласись, такое совпадение редко когда случается.
Шахтеры стали постепенно приходить в себя и возвращаться к работе: Аля начала быстро-быстро моргать. Она взяла чашку с чаем, отпила, даже не поморщившись, поставила чашку на место, откашлялась. Варя терпеливо ждала, пока подруга придет в себя. Не каждый же день ей говорят, что ее и ее бывшего парня, с которым у нее вышел внезапный эпизод ностальгии по былым временам, уже прочили с мужья и жены.
– Я твою маму… боюсь, – шепотом произнесла Аля, медленно качая головой.
Варя прыснула.
– Поверь мне, ты не одна такая, – смеясь, сказала она. – Ее боятся все, но жить это им с ней не мешает. Отец вон вообще на ней жениться умудрился.
– Твой папа вообще любопытный экземпляр, насколько я знаю, но я не об этом, – отмахнулась Аля. – Я ее правда боюсь, а ты говоришь, что она?..
– И я тебе говорю, – Варя закатила глаза. – Ее боятся все. Думаешь, ее за знание испанского зовут Инквизиторшей?
Аля быстро-быстро затрясла головой, откидываясь на спинку дивана и подтягивая ноги под себя. Форменная юбка этому движению не особо способствовала, но перед Варей можно было не кичиться, чем Аля активно пользовалась. Варя же в этот момент почувствовала себя старше Али, что бывало с ней… а нет, никогда не бывало. Просто видеть этот шок на ее всегда таком спокойном и уверенном лице было настолько странно и непривычно, что…
– Ты, кстати, на нее похожа, – вырвалось у Вари. Аля вскинула на нее недоуменный взгляд. – Ну, на маму. Мою.
– Ты хочешь довести меня до сердечного приступа? Ты скажи честно, я хоть скорую заранее вызову.
Варя снова рассмеялась, на этот раз тихо и практически безмолвно, чтобы не травмировать и без того пострадавшую психику психологини. Даже смешно: это Алевтина должна помогать заблудшим овечкам нащупать свою тропку, а не наоборот.
Пока Аля укладывала новую информацию в голове, Варя размышляла. Напряжение, державшее ее за горло с воскресенья, наконец отпустило, и она почувствовала себя куда лучше. Настолько, что, возможно, было готова об этом поговорить. Только с кем?
Точно не маме, с этим бы Варя к ней не пошла ни за что в жизни. Леша… тут даже и речи быть не могло. Он еще со своей жизнью не разобрался, какой там разбираться с жизнью сестры. Матвей обладал куда большим жизненным опытом и стойкостью ума в этих вопросах, но после того, как он привез ее домой, Варе его видеть больше пока не хотелось.
Лиля еще не раскололась на счет их с Русланом приключений на даче, да и не знала Варя, как ей сказать о ней и Астахове. Услышав о ее душевных метаниях, Лиля бы наверняка сказала что-то невероятно умное, простое и одновременно с тем сложное, что поставило бы Варю в еще больший тупик и загрузило бы до скончания дней ее. С другой стороны и хранить этот секрет от нее Варе не хотелось, ведь они были подругами.
Тут Варя чуть сама себя по лбу не стукнула. Вот он, тот человек, сидит рядом с ней и смотрит растерянно в пространство, нарушая гармонию идеальной прически не менее идеальным маникюром, который задумчиво чесал затылок.
– Хочешь отвлеку от мрачных дум? – весело позвала ее Варя.
Аля перевела на нее взгляд, от которого мог замерзнуть вулкан.
– А меня Астахов поцеловал, – заявила Варя, качая ножкой.
Едва слова вылетели из ее рта, она почувствовала, как щеки взрываются цветом и становятся, наверно, такими же красными, какой была Лиля. И как-то при виде медленно проступающего торжества на лице Али Варя снова вернулась к тому, что рассказывать это было плохой идеей и вообще лучше она пойдет выброситься из ближайшего окошка. Потянувшись за чаем, Варя отпила, как вдруг…
– Ну, наконец-то! – раздался громкий вопль.
Варя настолько сильно поперхнулась, что чай полетел во все стороны, прямо как у мультяшки. Настала Алина очередь хлопать ее по спине. Варя закашлялась и отодвинула ее руку в сторону.
– Я думала, я поседею быстрее, чем это произойдет, – добавила она, чем вызвала новую порцию истерического кашля.
Протянув Варе салфетку, Аля от дальнейших комментариев отказалась, дожидаясь, пока Варя не сможет нормально дышать. Чай на всякий случай был отодвинут подальше. По крайней мере то, чего Варя добивалась – восстановление Алиного самообладания – произошло, и теперь госпожа психолог стала похожа на саму себя: собранная, вся такая деловая, что чуть ли не колбаса, и с этим привычным слегка ехидным выражением лица, отчего хочется начать противоречить и вообще нести бред.
– Совсем спятила так орать? – сдавленно поинтересовалась Варя, размышляя тем временем, где теперь откопать свое самообладание.
– Нет, ну, а что я могла поделать, если я рада? Я ждала этого даже больше, чем ты ждешь новых серий «Доктора».
– Во-первых, – подняла в воздух палец Варя, – это невозможно. Во-вторых, ты что, знала, что это произойдет?
Ее голос все еще звучал немного сдавленно, а в горле теперь саднило и слегка першило. А еще чаем была залита юбка и колготки. Оставалось радоваться, что форменная темно-зеленая шотландка и черные плотные колготки чайному окрашиванию не подлежали. Вот если бы на ней было что-то белое или светлое…
– Конечно, знала, – самодовольно подтвердила Аля. – Еще с тех пор, как ты ему врезала и вас наказали. Помнишь те сладкие дни сентября?
Варя эти дни действительно помнила, хотя сладкими бы она их не назвала. Тогда перед ней маячили девять месяцев учебы, неизведанная дорожка одиннадцатого класса и неизвестность линии поведения Новиковой. Из года в год ее гадости становились изобретательнее, хотя Вику в них, конечно, никогда нельзя было обвинить. Она и не делала ничего своими руками, зря, что ли, под ее самозабвенным руководством ходила целая клика?
– Помню, – пробурчала Варя.
– Я только не понимаю, почему ты мне сразу ничего не сказала. – Варя в ответ на это многозначительно покосилась на нее. – А, да, точно, – спохватилась Аля. – Выключенный телефон и все такое. Конечно. Рассказывай! Когда это произошло?
Деваться было некуда: сама начала. Собравшись с духом, Варя начала свой короткий рассказ.
– Глеб пригласил нас на дачу, – Варя проигнорировала донесшееся до нее довольное «м-м-м». – Отпраздновать его день рождения! А не то, о чем ты подумала!
– Конечно-конечно, – кивнула Аля. – Как тебе будет угодно.
Варя нахохлилась и сложила руки на груди.
– Я могу продолжать? – вместо ответа Аля кивнула. – Ладно. Так вот. Мы веселились, отмечали, а потом мне пришлось выйти из комнаты, и там была эта француженка… Забей, – отмахнулась Варя, увидев, что Аля собирается задать уточняющий вопрос. – Кто она для сюжета не так уж и важно. Важно то, что она наговорила всякого, отчего мне срочно понадобилось уйти от нее, а так как комната была занята, – «и еще как», – подумала Варя, – я решила выйти на улицу. Глеб меня там нашел, мы говорили, а потом… Ну, ты понимаешь.
Варя будто снова оказалась на даче Астахова среди импровизированного леса. Она отчетливо помнила, как было холодно и как кололся мороз на щеках, но все это само собой отходило на второй план.
– И что ты сделала? – поторопила ее Аля.
– Что-что… – Варя вздохнула. – Психанула, конечно же. Сбежала от него, позвонила другу своему, чтобы он меня забрал. И уехала.
– И не сказала ему ни слова?! Варя, ну как так-то! – воскликнула Аля, утыкаясь лбом в ладонь.
– А ты бы сказала что-нибудь Леше, если бы я вас не застукала? – раздраженно поинтересовалась Варя, срывая злость на себя на Але.
– Конечно бы сказала! – Аля всплеснула руками. – Хотя бы попрощалась!
– Мне до тебя еще минимум шесть лет эволюционировать, и вообще, я что, не могу психовать?
– Да психуй ты на здоровье, – вздохнула Аля, глядя на Варю с участием, с которым добрые дяди доктора смотрят на своих неизлечимо больных пациентов. – Только это не дает тебе права делать жертвами своих психов других людей.
– Да знаю я! – не выдержала Варя, срываясь на крик. – Я знаю, – повторила она тихо, опуская голову на сложенные на подтянутых к груди коленях руки.
В кабинете повисла тишина. Звонок на урок давно прозвенел, и Варя уже почти пропустила половину. Ее это не беспокоило, хотя должно было бы. Конечно, всегда можно отговориться тем, что она была у психолога, но тогда насмешкам на следующую неделю не будет конца. Варя уже давно научилась их игнорировать, но теперь под обстрел третьесортными остротами попадали и Лиля с Русланом, а за них ей было обидно. Они ведь ничего такого не делали, просто дружили с ней. Все-таки дети действительно были самыми жестокими созданиями, пусть даже им уже было почти по восемнадцать лет.
– Аль, что мне теперь делать? – жалобно и очень тихо спросила Варя.
Госпожа психолог на мгновение задумалась, выбирая, как бы помягче донести до нее ужасную правду. По крайней мере, так решила Варя, глядя на сосредоточенное лицо подруги. На самом же деле Алю душил смех, и она очень, очень, очень не хотела, чтобы он вырвался наружу в неподходящий момент.
– Поговорить с Глебом и объяснить, что ты убежала не потому, что ненавидишь его, а потому, что немножко истеричка. Ты ведь его не ненавидишь? – полу утвердительно поинтересовалась Аля, уже зная ответ.
– Нет… Я не знаю. Нет. Ты ведь знаешь, мне сложно говорить о своих чувствах, всегда было сложно.
– Я-то это знаю, а Глеб? Правильно, нет, – Аля щелкнула Варю по носу. – Не забывай, что он тоже подросток. Несмотря на то, что опыта в каких-то делах у него явно побольше твоего, он тоже может и психовать, и делать что-то сгоряча, а уж от несения бреда нельзя застраховаться вообще ни в каком возрасте. Так что просто поговори с ним и объяснись.
– А его в школе нет, – нашлась Варя. Нашлась, правда, скорее по привычке противоречить, чем из-за того, что действительно хотела избежать разговора с Глебом. Нет, она хотела и еще как, но вместе с тем она понимала, что это только усугубит эту непростую ситуацию. А ей все-таки хотелось, чтобы все было хорошо.
– Значит, поговори, когда он появится.
– Хорошо, – вздохнула Варя. – По крайней мере, я постараюсь. А у тебя есть шоколадка? Мне нужно заесть весь этот стресс.
Аля усмехнулась и полезла в свой бездонный шкаф за шоколадками. Там хранилось столько всего, что Варя вполне была уверена: если им вдруг срочно понадобится звездолет «Интерпрайз», Аля и его в шкафу сумеет найти.
*
Обычно то, чего ждёшь, происходит именно тогда, когда ты уже забываешь не только то, что ты ждёшь, но и зачем ждёшь. Следуя этой причудливой, но от того не менее действенной вселенской логике, Глеб пришёл в школу в следующий понедельник, когда Варя уже потеряла всякую надежду.
Его явление народу она, словно следуя своей фамилии, проворонила. Она лежала на парте, уткнув лицо в сложенные руки, и отчаянно пыталась подремать хотя бы пять минут. Выспаться накануне не удалось. Сначала Леша катал её по магазинам в поисках идеальных боксерских перчаток, потом Аля, отсекая все протесты ещё на подлёте, потащила её в бар. Охранник на входе был ее знакомым, так что Варе разрешили пройти при условии, что она ничего не будет пить. В итоге Варя действительно ничего не пила из того широко ассортимента, что предлагался барменом. Она уныло потягивала воду из красиво украшенного бокала, пока Аля с подружками шли вразнос. В итоге домой она приехала поздно, а ночью ворочалась и уснула только под утро.
Когда на стол шлепнулась знакомая сумка, Варя даже сначала решила, что уснула и это просто сонная галлюцинация. Варя даже мысленно хмыкнула, в очередной раз удивляясь своему подсознанию. Надо же выдумать такое. Длилось это, правда, секунды две, после чего в уставшую голову постучалась Мысль. Глеб пришел. Действительно пришел.
Вскинув голову, Варя уставилась на него, сонно моргая и щурясь от яркого электрического света. Ей показалось, что даже звуки в комнате затихли, а одноклассники, шебаршащиеся на своих местах как только что пробужденные ото сна мухи, отдалились и ушли на второй план.
Глеб стоял возле парты, не глядя на нее. Он сосредоточенно рылся в сумке, опустив голову. Выглядел он как всегда продуманно растрепано. Рубашка навыпуск, жилетка застегнута на две центральные пуговицы, рукава закатаны. И все-таки Варя заметила, что не все было так же тщательно спланировано, как обычно: под глазами залегли мешки, брови были сдвинуты, а на одной руке был налеплен широкий пластырь телесного цвета. Сам собой в памяти возник Пижамный день и пластырь с Человеком-пауком.
– Привет, – произнесла Варя немного хрипло. Горло как-то само собой пересохло, а кончики пальцев стали неметь.
– Привет, – отозвался Глеб, не поднимая глаз. Закончив ни к чему не приведшие поиски, он упал на стул, жалобно скрипнувший, и скинул сумку на пол. Потом подумал немного, достал планшет и тетрадку с ручкой. Все это – не глядя на Варю. – Как жизнь?
Варя облизнула губы, как-то неожиданно осознав, что зря она не пользуется хотя бы гигиенической помадой. И стоит, наверно, перестать их кусать по поводу и без. Какой-то конкретной связи с происходящим это не имело, просто пронеслось галопом по голове, пока она пыталась сформулировать ответ на простой, казалось бы, вопрос.
– Вроде неплохо, – ответила она в итоге, косясь на Астахова. Тот в ответ, все также не поворачиваясь к ней лицом, только вскинул бровь. Варя впервые в жизни увидела наглядное изображение выражения «убийственный сарказм».
– Неплохо? – сухо усмехнулся Глеб, водя пальцем по экрану планшета.
– Ну… – протянула Варя, не уверенная, что он хочет от нее услышать. – Вроде бы. А у тебя?
– О, у меня просто замечательно, – теперь его голос звучал непривычно жестко и едко. По крайней мере на ее памяти Глеб ни разу так ни с кем не говорил.
Повисла пауза, которая заставляла Варю нервничать. Ей определенно не нравилось, что Глеб вел себя… не так, как обычно. Вот уж превратности судьбы: обычно обычное поведение ее соседа по парте выводило ее из себя, а его отсутствие наоборот – беспокоило.
– Ты неделю пропустил, – подала Варя голос в попытке возобновить беседу. – Все в порядке?
Глеб снова усмехнулся, с упорством дятла стуча пальцами по экрану устройства. Варя не могла точно видеть, что там – у Астахова была наклеена эта новомодная пленка, которая позволяла видеть экран только при определенном угле взгляда.
– Я же сказал, – и снова этот жесткий тон, который Варе совсем не нравился. – У меня все замечательно. Просто решил отдохнуть недельку.
– Ясненько… – пробормотала Варя, отворачиваясь.
Понимая, что Глеб к беседе явно не расположен, Варя достала из рюкзака тетрадь, открыла ее где-то ближе к середине. Страницы рядом были еще чистыми, но Варю это не смущало. Она вела тетради хаотично, часто вписывая что-то важное между уравнениям. На одном листе у нее могли быть даты по истории, зарисовка ДНК, словарный диктант по русскому и набросок географической карты. К тому же она постоянно рисовала всякие спиральки и треугольники, разукрашивая их и обвивая чернильными цветами и лианами. Вот и сейчас она поставила сверху дату и название урока, а потом стала рисовать что-то трудно определяемое вокруг. Изначально это было солнышко, но потом рука соскользнула и солнышко превратилось в пришельца.
До конца урока Астахов больше не сказал ей ни слова.
Как и за весь день. Он вел себя отстраненно, прохладно – словом, совсем не так, как привыкла к тому Варя. Нет, он отвечал на вопросы, если Варя их задавала, даже спрашивал что-то сам, но делал все это с таким лицом и таким тоном, что очень скоро Варя потеряла желание устанавливать коммуникационный мостик.
Больше всего ей не нравилось то, что она отлично понимала, чем вызвано такое поведение. И она хотела это исправить, но вот загвоздка – чтобы это исправить, нужно поговорить, а с таким Глебом Варя говорить не хотела. У нее и так были проблемы с нормальным межличностным общением там, где это заходило чуть дальше обыкновенного светского этикета. Она и Лилю с Русланом приняла не сразу, а уж тут…
Она с детства была такой: немного замкнутой, волком смотрящей на незнакомцев. Но тогда было легче: подошел к человеку, стукнул его кубиком по макушке – все, контакт установлен. А после того, как подрался с кем-нибудь за куклу, выражать свои чувства и вовсе не надо, всем все ясно и так. Да и какие сложные чувства могут быть у пятилетки?
Алина как-то сказала ей: «Молчанием ты делаешь хуже только себе. Не нравится что-то – скажи. Нравится – скажи тем более». Кажется, тогда они говорили о каком-то мальчике из класса на год старше. Варя с ним дружила, но ей он нравился совсем не как друг, но все-таки ему признаться в этом она боялась. К слову, с тем мальчиком она так и не поговорила. Ее увлечение прошло само собой, а потом и он сам исчез с полотна ее жизни, возможно и к лучшему.
А потом Алины не стало, и Варя еще больше замкнулась в себе. После того, как ее выпустили из больницы, она долго не говорила даже с мамой, отделываясь пустыми и ничего не значащими фразами. Она постепенно привыкала к нормальной жизни, и тогда ее молчание было нормальным. Доктор говорил, что Варе нужно было найти себя – старую себя – и примирить ее с собой новой. Варя не была до конца уверена, что это действительно случилось. Она четко видела границу «до» и «после», как будто была Хныком – суккубом, тело которого было прошито толстыми черными нитками ровно посередине.
Кажется, ей говорили, что в народе это называется проблемы с доверием. Или нет, Варя точно не помнила. Зато такое определение она сама находила очень подходящим.
Лед, щедро приправленный сарказмом и дергающейся на каждое ее слово бровью, не раскололся на следующий день. Он снова прошел в этом напряженном молчании, которое совершенно не нравилось Варе и которое, казалось, полностью устраивало Астахова. С другими он общался совершенно нормально. Будто шторка отдергивалась, и на сцену выходил нормальный Глеб: веселый, обаятельный, неизменно вежливый и галантный. И Руслан, и Лиля, которые постоянно были рядом, ничего не замечали. Варя бы даже стала чувствовать себя немного спятившей, если бы не знала, как на самом деле выглядят сумасшедшие и как себя ведут.
Ночью она снова не могла заснуть, размышляя над тем, что, собственно, происходит с ее жизнью и как она это допустила. Раньше все было так просто, не было ни непонятных вопросов в голове, не было навязчивых мыслей. А главное – никто ее не целовал морозной ночью, и все было в порядке! Все было хорошо. А потом неожиданно перестало. Это заставило ее задуматься, действительно все было хорошо или это она заставила себя в это верить. А потом над тем, можно ли заставить себя верить во что-то, заранее зная, что это ложь. А потом над концепцией лжи. Словом, насыщенная ночь была у Вари.
В среду, собираясь в школу, она не могла отделаться от мысли, что идти туда ей совершенно не хочется. И это ее «не хочется» отличалось от обычного нежелания попадать в родные гостеприимные стены. Она прямо-таки «предвкушала» очередную порцию подчеркнутой холодной вежливости от Астахова, и от этого школа становилась местом, которое не хотелось видеть еще больше обычного. Она даже всерьез рассматривала вариант переждать, пока мама не уйдет на работу, у Леши, но потом отказалась от этой заманчивой возможности. Конечно, Леша против не будет, но Ирина Владимировна не преминет воспользоваться ее пропуском как поводом позвонить домой и выдать ее маме гневную тираду о том, какая Варя ужасная ученица, человек и дочь, и мама все равно все узнает, и последуют санкции. А маминых санкций Варя не хотела куда больше, чем не видеть Астахова.
Как и следовало ожидать, Глеб снова пребывал в этом подозрительном состоянии. Пришел, поздоровался с Лилей и Русланом, сухо бросил Варе «привет», уселся на свое место и затянулся в трясину планшета. Он явно с кем-то переписывался, но с кем Варе было не видно, не то чтобы она смотрела. Хотя любопытство где-то глубоко внутри подгрызало. Тем более что периодически Глеб начинал смеяться или хмыкать.
Апогей Вариного недовольства случился на большой перемене после четвертого урока. Эта перемена была не такой большой, как предыдущая, так что пообедать никто не успевал, зато можно было посидеть на подоконнике в коридоре и почитать. Как правило, до того светлого момента, когда в ее жизнь ворвались Руслан с Лилей, она так и делала. Впрочем, в данный момент они стояли вроде бы рядом, но настолько друг в друге, что Варя чувствовала себя немного лишней. Она сидела на подоконнике, чувствуя спиной холод от окна, читала недавно найденное продолжение истории вампира Лестата, точнее, пыталась читать. Лестат, даже будучи во всем своем невероятном великолепии, не мог удержать ее внимание надолго. Ему активно мешал звонкий девичий смех, доносившийся до Вари даже сквозь наушники.
Напротив, у двери кабинета биологии, стоял Астахов в окружении десятиклассниц. Вероятно, он рассказывал что-то невероятно смешное и, возможно, самую малость похабное, так как десятиклассницы то и дело взрывались смехом, покрываясь попутно румянцем. Все они были как назло стройные, симпатичные, а в глазах читалось явное необременение интеллектом. Насколько Варя помнила классификацию девушек от Матвея, именно такие парням нравились больше всего.
Особенно мешала Варе читать одна мадам, которая в десятом классе была чем-то аналогичным их родной Новиковой. Кто-то даже говорил, что как только Новикова выпустится, царствовать на территории школы будет она. Варя, кося периодически глазами в ее сторону, видела явное сходство: такое же самоуверенное лицо, властный взгляд, очевидный авторитет перед товарками. Она стояла ближе всего к Астахову и то и дело поправляла длинные светлые волосы, которые просто не могли от природы завиваться в такие правильные локоны.
Больше всего мешала Варе довольная физиономия Астахова. Настолько мешала, что Варя вполне могла сказать – раздражает. Он так и светился, наслаждаясь этим нелепым восхищением, которое излучали девушки. И он еще будет ей говорить, что его это внимание тяготит! Тяготит, как же. Глядя на его чуть ли истекающее от блаженства лицо, Варя чувствовала ярко выраженное желание взять в руку что-нибудь потяжелее и запустить это что-нибудь куда-нибудь в его направлении. И если это что-нибудь совершенно внезапно попадет ему по белым зубам – что ж, от кармы не убежишь.
Когда преемница Новиковой, четким движением бедра оттеснив одноклассницу в сторону, пододвинулась к Глебу и стала пальчиком трогать его бицепс, проглядывающий через тонкую ткань рубашки, Варя не выдержала. Она громко захлопнула книгу, отчего стоящая рядом парочка синхронно вздрогнула, а Глеб глянул на нее со своего места, но тут же вернулся к своим фанаткам.
– Все в порядке? – спросила Лиля, недоуменно глядя на нее.
– Да… Все просто замечательно, – сквозь зубы бросила Варя, запихивая книгу в рюкзак. Лестат подождет. В конце концов, он-то ее ни на кого не променяет и будет понятливо ждать, пока она снова не откроет плотные бежевые страницы.
– Точно? По тебе так не скажешь.
– Точно-точно. Я сейчас вернусь, – сказала Варя, поднимаясь на ноги.
Лиля пожала плечами и отвернулась, зато у Руслана на лице появилось подозрение. Он перевел взгляд с Вари на Глеба, нахмурился, потом снова посмотрел на Варю, которая отряхивалась и поправляла юбку со спокойным видом. Такими же спокойными были бойцовские собаки перед атакой. Продев руки в лямки, Варя выдохнула и, повинуясь скорее сиюминутному порыву, чем нормальной человеческой логике, двинулась в сторону хихикающего кружка.
«Нам же надо поговорить? Надо. Почему бы не сделать этого сейчас? Вот и я не знаю почему. Главное, чтобы не послал прямым текстом – этого я точно не выдержу».
Достигнув цели, Варя с досадой обнаружила, что все десятиклассницы как одна выше ее. Половина, правда, стояла на десятисантиметровых шпильках, что позволяло им возвышаться больше, чем того хотела матушка-природа, но сути дела это не меняло. «Вот акселератки», – подумала недовольно Варя, протискиваясь между ними.
Увидев Варю, Глеб снова вскинул бровь. В Варину голову даже закралось подозрение, что он поставил целью прибить ее силой сарказма, раз уж диверсия с бутылками не задалась. По рядам десятиклассниц пробежал легкий шепоток презрения. Варя только закатила глаза. Куда уж ей, убогой, до таких модниц и красавиц. Благодаря наличию в ее жизни Новиковой и общему пофигизму по отношению к степени прекрасности внешнего вида, Варю это не трогало.
– Можно тебя на минутку? – спросила Варя, глядя на Глеба.
Довольная усмешка на его лице мгновенным образом трансформировалась в ехидно-саркастичную. Он покосился на десятиклассниц, шепоток среди которых усилился, сложил руки на груди, напрягая мышцы и явно рисуясь перед ними.
– Зачем?
Вроде бы он произнес одно слово, но Варя почувствовала холодок, пробежавший по спине. Она сощурила глаза и зеркально отразила его жест, скрестив руки на груди. Разница была в том, что она не рисовалась, а переходила от раздражения к злости, а это она делала быстрее, чем среднестатический ковбой вытаскивал пистолет из кобуры. Астахов начинал игру на чужом поле.
– Поговорить.
Брови Астахова снова дернулись, но на этот раз уже удивленно. А нечего вести себя как самоуверенный, самодовольный… человек, и ожидать, что Титаник его характера не напорется на айсберг имени Варвары. Варя тоже умела говорить так, что у собеседника зубы начинали клацать. Еще бы она не умела – с такой-то мамой! Правда, получалось это редко и только тогда, когда Варя действительно злилась.
– Ну пойдем, – пожал плечами Глеб. – Дамы, продолжим позднее, – сказал он на прощание десятиклассницам, которые разочарованно вздохнули. В их взгляде на Варю явно читалась почти материальная ненависть. Варя только цокнула языком и подумала, что ее персональная копилочка пополнилась.
Не глядя, идет ли за ней Глеб («Пусть только попробует не идти!»), Варя решительно направилась дальше по коридору, в самый его конец, где находилась лестница. На ней вполне можно было спокойно поговорить: дверь на первом этаже была всегда заперта, а на втором и третьем этажах возле нее находились самые не популярные у учеников кабинеты, где никогда никого не было.
Завернув за угол, Варя с некоторым трудом открыла тугую дверь и вышла на кафельную лестничную клетку. Там было светло и прохладно. Тонкая блузка от холода особо не защищала, но это было некритично. Что-то подсказывало Варе, что долго они с Глебом там не пробудут.
Варя встала у лестничных перил, предотвращавших короткий, но запоминающийся полет учеников до первого этажа. Опершись спиной о деревянную панель, она уставилась на собственные руки, которые теребили край блузки. Мысль поговорить была хороша ровно до того момента, как плавно стала осуществляться.
Глеб прислонился спиной к стене, снова скрестил руки на груди и выжидающе уставился на Варю. Этакая цепочка взглядов. Если бы у Вариных рук были глаза, они бы уставились на Астахова, и круг был бы замкнут.
– Я внимательно слушаю, – нарушил тишину Глеб, когда молчание затянулось.
Его голос гулко разнесся по лестнице и прозвучал громче, чем ожидала Варя. Чувствуя мурашки, она поежилась и потерла локоть. Руки деть было положительно некуда.
– Ты странно… – она откашлялась. – Ты странно себя ведешь.
– Да неужели.
– Да. Вот опять, – Варя склонила голову на бок. – Я от тебя столько сарказма слышу первый раз за полгода.
– И что с того? – бровь снова взлетела к волосам, будто специально. Хотя почему будто? Глеб явно намеренно действовал ей на нервы. До этого Варя не замечала за ним этой черты – способности целенаправленно доводить собеседника до ручки. Обычно инициатором скорого наступления ручки была она сама.
– Может, хватит? – воскликнула Варя. – С тех самых пор, как ты вернулся в школу, ведешь себя как придурок. Что случилось, что не так?
– Что не так? – переспросил Глеб и рассмеялся, хотя этот взрыв смеха больше походил на первую ступень истерики. – Что не так? Серьезно?
– Да!
– Я не могу, – смеясь, покачал головой Глеб. Несмотря на то, что рот его улыбался, глаза оставались жесткими и холодными. – Она меня спрашивает, что не так.
– Спрашиваю, – в голосе Вари начала звенеть сталь. – Потому что я не понимаю, из-за чего ты бесишься.
Благие планы объяснить, почему она повела себя как малолетняя дурочка, как-то сами собой отодвинулись подальше, и на сцену печатным шагом вышло недовольство, злость и беспокойство, помноженное на большую и уязвленную гордость.
– А то ты не знаешь! Не смеши меня, а, – Глеб закатил глаза. – Ты вроде не идиотка, хотя периодически отлично притворяешься. Ты все отлично понимаешь!
– Не понимаю!
– Уверена? – поинтересовался Глеб угрожающе и оттолкнулся спиной от стены, делая к ней шаг.
– Да! – воскликнула Варя, впрочем, чувствуя себя при этом не так уж определенно. То есть, она-то знала, но желание сознаваться прошло. Разум явно решил, что он похож на цельную фисташку, которая открываться не желает.
– Хватит уже трепать мне нервы, – прищурился Глеб, делая к ней еще шаг. – Хватит делать вид, что эти пару месяцев ты не наслаждалась тем, что я велся на твои игры, как идиот.
– Мои игры? О чем ты вообще говоришь?
Злость слегка разбавилась недоумением. Варя и так никогда не была мастером в понимании других людей. Они частенько представали перед ней как нечто загадочное и совершенно нечитаемое, даже если она знала их не первый день. Исключение составляли только Леша с Алей, которых она видела практически во всех состояниях.
Лицо Глеба она прочитать не смогла бы точно. Видела только, что он был чем-то чуть ли не взбешен; до нее внезапно дошло, что отблеск этого чувства она наблюдала все это время. Просто Глеб, будучи человеком воспитанным и по большей части сдержанным, умело прятал его. Это заставило ее подумать о том, чего же еще она о нем не знала. Правда, сейчас анализировать это было не к месту, но вот потом…
