Текст книги "Ворона (СИ)"
Автор книги: ash_rainbow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 46 страниц)
Зато с Матвеем Варя стала общаться чуть ли не каждый день. С осветлением ее волос Матвей стал перебирать все новых и новых героинь студии «Дисней», пока не начал путаться сам. И случилось чудо: что-то переклинило в его прекрасной кудрявой голове, и он решил остановиться на емком «принцесса». Варя пыталась переубедить его называть ее по нормальному, данному мамой и папой имени, но Матвей упрямо стоял на своем. А стоило Варе заговорить об этом, как он совершенно по-детски затыкал уши руками и громко лалалакал.
Матвей часто встречал ее после школы, привлекая внимание и вызывая новую волну шепотков. Иногда они ехали куда-то с определенной целью, иногда просто катались по Москве, пару раз, когда стало совсем тепло, Матвей привез ее в парк и посадил на велосипед. Варя смеялась как маленький ребенок и даже ни разу не упала, хотя на велосипеде последний раз каталась лет в десять.
Иногда Матвей просил ее помочь с очередной приставучей девушкой, не понимающей намеков. Варя снова играла роль его невесты, Матвей даже обручальное кольцо для такой цели раздобыл. На этот раз все было заранее обговорено, и для Вари сюрпризом не было. Они четко обозначали, что Матвей может, а что не может сказать отвергаемой страдалице, так как однажды он заигрался и разразился патетичной речью на тему будущих детей и ее, Вари, непосредственной причастности к этому. От немедленной расправы Матвея спасло только то, что в этот момент он крепко держал Варю за руки, и вырваться у нее не получилось.
Раздался гулкий хлопок тяжелой железной двери, ведущей на чердак. Выглядела она грозно, зато замок был хлипкий, держащийся буквально на одном гвоздике. А еще она громко лязгала при каждом открытии, но, что самое забавное, слышно было только внутри. Снаружи, на площадке, где дежурила у глазка неутомимая бабушка, дверь открывалась чуть-чуть громче, чем бесшумно. Поэтому Варя сразу услышала, что кто-то вошел, а вот бдительная бабушка могла и не заметить.
Послышалась возня на чердаке, кто-то явно двигал мебель. Раздалась приглушенная ругань, перемежаемая матом. Потом хлопнула вторая дверь, деревянная, с чердака на крышу, и кто-то вышел на улицу. Судя по звуку – волоча за собой еще один деревянный стул, побратим того, на котором сидела Варя. Она даже оборачиваться не стала: голос она узнала, да и если бы не узнала, то авторские матерные конструкции брата сумела бы опознать даже выстуканные азбукой Морзе.
Леша выглядел… Мягко говоря, помято. Он был небрит, волосы были взъерошены в стиле «только что встал с кровати и расчесываться не думал». Футболку явно никто не гладил, но хоть грязных пятен на ней не наблюдалось. Джинсовые шорты, которые начинали жизнь как штаны, но потом истрепались настолько, что милосердней было их выкинуть, но Леша так просто не сдавался.
В руках старший брат держал бутылку пива, и судя по его мутному взгляду и запавшим глазам, она явно была не первой. Леша придвинул стул к Варе, перевернул его спинкой вперед и уселся, облокачиваясь на перекладины. Весь его вид выражал такую мрачную задумчивость, что Варя как-то сразу почувствовала себя лучше.
– Все в порядке? – спросила она вместо приветствия.
Варя ожидала любого ответа, но явно не того, что последовал за мрачным взглядом исподлобья в ее сторону.
– Вот только ты не начинай, а, – отозвался Леша, потирая красные уставшие глаза тыльной стороной ладони.
Стало еще любопытней, но Варя сдержалась и демонстративно пожала плечами, поворачивая голову к раскинувшейся панораме города. Неважнецкий вид брата явно имел какие-то глубинные причины, но если бы Леша не захотел рассказывать, то не стал бы даже под пытками. Упрямством он пошел сразу в обоих родителей, помножив их совокупную упертость на свою собственную.
Ветер доносил смешанные звуки, раздававшиеся на детской площадке внизу: крики, вопли, удары мяча о спортивное покрытие. Где-то в отдалении гудела сирена не то скорой, не то пожарной машины, сигналили машины. Обыкновенные звуки большого города, в котором всегда что-то происходит. Варю они странным образом умиротворяли, а вот Леша – Леша почему-то напрягся и опустил голову.
Варя открыла рот, вопрос почти вылетел наружу, но брат опередил, резко взмахнув рукой:
– Я же сказал, не начинай!
– Слушай, ну тогда не сиди тут с таким видом, будто еще пара бутылок пива и ты сиганешь вниз ласточкой, – не удержалась Варя, скрещивая руки на груди.
Она ожидала, что Леша возмутится, одернет ее за слова про самоубийство, которые в их семье не слишком-то приветствовались по понятным причинам, ну или хотя бы фыркнет, но-о-о брат в очередной раз удивил.
– Нет, ну прыгать я не собираюсь, но мысль в общем-то интересная.
Варя повернулась, распрямляя в движении скрещенные ноги, и заехала брату в плечо мысом кроссовки. Метила она, правда, в ухо, но Леша таинственным образом успел увернуться, расплескав пиво по полу.
– Совсем сдурела? – спросил он, потирая плечо.
– А ты? – нахмурилась Варя. – Сидишь тут весь такой страдательный, не говоришь ничего. Что я должна думать?
– Что у твоего старшего брата проблемы личного характера, к тебе никакого отношения не имеющие, – отозвался Леша, с сожалением глядя на лужу на полу.
– Никакого, значит, отношения? – прищурилась Варя.
– Абсолютно.
– Ну и ладно, – фыркнула Варя и отвернулась. Внутри булькала медленно закипающая обида: они же ее пытают с мамой, пытаются выспросить все, что только можно, по поводу ее отношений с Глебом, а сами!.. Варя скрестила руки на груди. Ничего она им больше не скажет.
Несколько минут тянулась тишина, нарушаемая только сердитым Вариным сопением. Как-то сразу тихая безмятежность теплого, почти летнего дня испарилась, оставив после себя неопределенный призрак утерянного умиротворения.
– Ну ладно, не пыхти ты как еж, которому молока не досталось, – буркнул Леша.
Варя его ответом не удостоила, однако сопеть перестала.
Светофор далеко внизу успел трижды сменить зеленый цвет на красный – да, Варя считала, – как Леша снова подал голос.
– Слушай. А ты вообще же хорошо к Але относишься?
От удивления Варя даже забыла, что решила устроить ему молчаливый бойкот.
– А с чего вдруг такой гениальный вопрос? – спросила она, поворачиваясь к брату.
– Варь, просто ответь, а, – попросил он, делая глоток. Темная бутылка ярко сверкнула в солнечных лучах, и Варе неожиданно тоже захотелось пить.
– Ну, да, она моя подруга, – пожала она плечами, отстраненно думая, сходить ли вниз за водой или гордо страдать до потенциального обезвоживания.
– А ты когда-нибудь думала, что мы поженимся?
Вода сразу оказалась забыта, как и жажда, и, кажется, собственный экзистенциальный кризис вкупе с данным мамочкой именем.
Варя подозрительно сощурилась, разглядывая брата с тенью задумчивости на лице. И с чего это такие вопросы с утра пораньше? Неужто ласковое солнышко уже успело напечь ему макушку? Впрочем задавать такой вопрос было чревато очередным «отстань» и мрачным взглядом в стиле матушки.
– Вообще, – осторожно произнесла Варя, наблюдая, как брат озабоченно почесывает щетину, наросшую явно не за одну ночь, – когда вы встречались еще тогда, первый раз, то мы все думали, что вы в итоге поженитесь. Мама уже даже начала надеяться на внуков и выбирать им имена.
Леша как-то странно усмехнулся, снова сделал глоток пива и перевел на горизонт взгляд, в котором явно была какая-то эмоция, но Варе никак не удавалось ее понять.
– Ну, – хмыкнул он с какой-то безбашенной усмешкой, – считай, что дождалась.
Челюсть Вари с громким клацанием зубов отпала и полетела куда-то вниз, до первого этажа и немножко ниже. Она попыталась как-то отреагировать, сказать хоть что-то, но слова отказывались идти на язык. Леша покосился на нее, снова усмехнулся и, протянув руку, прикрыл Варе рот.
– Вот и я также отреагировал, – сказал он.
– Аля… Аля беременна? – выговорила, наконец, Варя.
В голове это никак не укладывалось. И самый главный вопрос был: «КАК?» Именно так, большими буквами. То есть, сам процесс Варя себе вполне представляла – да здравствует двадцать первый век и магия Интернета, – но актуальности этот вопрос не терял.
Чтобы Аля? И Леша? И вот так сразу?
– Всегда знал, что ты в нашей семье самая сообразительная, – умилительно кивнул Леша. И Варя даже простила ему явную издевку в голосе.
– От тебя? – следом за ворохом мыслей вырвалось у Вари. Вырвалось, а потом уже осозналось.
Леша укоризненно посмотрел на нее, потом кивнул, снова отворачиваясь к горизонту.
– И… и что?
– Ну, когда она мне это сказала, я отреагировал примерно так же, как ты, – проговорил он, покачивая бутылкой в руке. – И даже этот гениальный вопрос, от меня ли, задал. А Аля была настолько не в себе, что даже спокойно ответила, представь себе. Так и сидела, обнявшись с бутылкой вина. Пить же ей теперь нельзя. И курить нельзя. И волноваться тоже не рекомендуется. Вроде как. Капец я много о беременных оказывается знаю, – усмехнулся Леша с какой-то особенной злостью в голосе.
– И что было дальше? – не удержалась Варя.
– Единороги заскакали по радуге и обосрали мне квартиру бабочками, – ехидно ответил ей Леша. – Сама-то как думаешь?
Варя пожала плечами. Думала она много чего, в том числе то, что хорошим девочкам в приличном обществе произносить не рекомендуется. И что-то ей подсказывало, что она была в таком русле мысли не одинока. По крайней мере, зная Алю, первые минут пятнадцать после великой новости, она материлась без остановки. Только вслух.
– Кто-то из вас психанул? Потому что в ином случае ты не бухал бы беспробудно дня три, если судить по твоему виду, – сказала она, выдержав паузу, по драматичности почти мхатовскую.
– Да ты у нас просто Шерлок Холмс! – воскликнул Леша.
– Сейчас еще раз ногой получишь, и в этот раз я попаду в ухо, – буркнула Варя.
Леша примирительно поднял руки в воздух, отчего пиво в бутылке радостно булькнуло. Ну хоть кому-то было радостно.
– Нет, ты почти права, – сказал он. – После глубокомысленного диалога двух дебилов, в течение которого я наверно все салфетки изорвал в доме, а Аля прошла десять километров по периметру гостиной, я умудрился ляпнуть чушь и позвать ее замуж. А она взбесилась, крикнула, что я ей со своей ответственностью нафиг не нужен – ну, крикнула она это несколько более экспрессивно, – и ушла. И на телефон не отвечает. И в соцсетях заблокировала.
Мятая физиономия брата приобрела особенно мрачный вид. Леша облокотился подбородком о сложенные на спинке стула руки. Ответа от Вари он не ждал. По крайней мере, Варя так понадеялась, потому что слова не шли.
– И что делать, я не знаю, – произнес Леша через какое-то время.
– Я могу попробовать с ней поговорить, – сказала Варя, все еще пытаясь осознать новость. Да уж, поговорить с Алей определенно было необходимо. И как она раньше не замечала? Ведь та ходила бледная, уставшая… Да и как пах Барни ей всегда нравилось, а уж пес в ней души не чаял. А тут, совершенно внезапно, – воняет.
– Попробуй, – качнул головой Леша. – Только мне кажется, что она и с тобой говорить не станет. Ты же знаешь Алю… Упрямая, как баран.
Варя согласна качнула головой, повторив, что выловить ее она все-таки попробует. Чего она говорить не стала, так это то, что в своем упрямстве она была очень похожа на Лешу. Ну, чем не идеальная пара?
*
К сожалению, Леша оказался прав. Сколько ни пыталась Варя поговорить с Алевтиной Борисовной, но не выходило никак. Госпожа психолог, будто чувствуя местоположение Вари, скрывалась из коридоров быстрее, чем Флэш, а во всех учительских, куда Варя заглядывала, Аля «только что вышла». Будто сговорилась с преподавательским составом.
Сидя на занятиях и вполуха внимая учителям, Варя выстроила коварный план. Ведь после уроков учителя домой не уходят? Не уходят. И Аля тоже, чему часто жалуется. Значит, можно было бы подкараулить ее у кабинета…
Вся эта ситуация здорово сбивала с толку. Варя искренне не понимала, что теперь делать и как быть. И почему два вроде бы взрослых разумных человека ведут себя, как упрямые подростки. Ведь и невооруженным взглядом было видно, что друг друга они… ну, допустим, любят. Стоило об этом подумать, как перед внутренним взором возникало мрачное мятое лицо Леши, небрежно сообщавшего, что Аля наотрез отказалась выходить за него замуж и вообще иметь с ним что-то общее. В брате Варя была уверена, и до последнего момента – и в Але. А тут такое. Может быть, братец не так что-то понял? Или Аля что-то недопоняла?
Выход из этого тупика был один: поговорить с госпожой психологом и прояснить ситуацию, но та с усердием хамелеона пряталась по школе и убегала от Вари, как заправский наскипидаренный заяц.
Коварный план подстеречь ее вечером позорно провалился. Варя караулила у кабинета полтора часа, пока проходящая мимо учительница английского и по совместительству Алина подруга не сказала, удивленно рассматривая Варю, что Аля уже после шестого урока уехала.
Варя чертыхнулась. Пока она торчала под кабинетом, начался дождь. Сначала он был легким, прозрачным, как и полагается весеннему дождику, но потом уверенно перерос в мощный ливень. Явления «гроза в начале мая» еще не случилось, но по темным серым тучам, неожиданно налетевшим на небо, до него осталось не так уж и долго ждать.
А с собой, как назло, не было зонта…
Пройдя мимо недоуменно моргающего на нее охранника, Варя вышла на крыльцо и остановилась, рассматривая стену из воды, падающую вниз с неба. И как ей теперь идти до метро?..
Собираясь утром в школу, Варя трезво рассудила, что уже тепло и пиджак ей не нужен. Спарится же! Ага, три раза спарилась. Тонкая белая рубашка под таким ливнем сразу превратит ее в участницу конкурса мокрых маек, даром что показывать ей почти нечего. А там, где мокрая рубашка, там и простуда, и воспаление легких в перспективе.
Мелькнула и исчезла мысль позвонить брату. Еще утром Леша был в состоянии полнейшего нестояния, и Варя сильно сомневалась, что к вечеру он достаточно оклемался, чтобы безопасно садиться за руль.
Еще можно было бы позвонить Матвею, да только тот еще на выходных уехал за город и до сих пор не вернулся. Не поедет же он за три девять земель, чтобы спасти от дождя одну незадачливую «принцессу»? Прецеденты, конечно, были, но лишний раз беспокоить его не хотелось.
Когда Варя уже почти уверилась в мысли, что дождь не кислота, а она не сахарная, не растает и, возможно, даже не заболеет, школьная дверь скрипнула, открываясь, и на крыльцо вышел Глеб. Варю он не видел, в уши были воткнуты наушники. Судя по прыти, с которой он выбежал на ступеньки вниз, дождя он тоже не заметил, а когда заметил – выругался, не стесняясь в выражениях, и отпрыгнул назад, в безопасный приют крыльца. И заметил Варю.
– Ты чего тут? – недоуменно спросил он, вытаскивая наушники из ушей и смахивая воду с лица.
Варя почувствовала, что щеки неумолимо краснеют. Вдруг он подумает, что она его караулила?
– Я ждала Алю, но она уехала уже, а я не знала, – произнесла она. – А ты?
Глеб наклонил голову набок, отчего отросшая челка упала на лоб, и поправил сумку на плече.
– Я был у директора, нужно дополнительные документы подготовить для универа…
– Понятно.
Повисла неловкая пауза, которую заполнил шум дождя.
– Ты домой сейчас? – спросил Глеб, переминаясь с ноги на ногу.
Варя почувствовала прямо-таки сверхъестественное желание высунуть язык и сказать, что нет, не домой, но сдержалась. С того самого разговора в обсерватории Глеб вел себя образцово-показательно. Варя порой ловила на себе его задумчивые и немного грустные взгляды, когда садилась в машину Матвея или когда тот появлялся у школы, а Варя, с улыбкой до ушей, неслась к нему… Но ничего не говорил. И никак не обозначал свое недовольство.
– Да, домой, – ответила она.
Глеб покосился на стену дождя, взлохматил волосы пятерней.
– Подвезти тебя? Там такой ливень, а ты без зонта…
– Как тонко ты почувствовал мои затруднения, – фыркнула Варя.
Глеб закатил глаза, сдерживая улыбку.
– Так что, подвезти?
Варя вздохнула, посмотрела на мокрую улицу с пузырями на лужах, опустила глаза на новенькие тонкие кеды, вспомнила про затруднения с блузкой… Внутренний голос орал, что мокнуть не хочет. Ведь ничего страшного не случится, если она разок проедет с ним в машине до дома?
– Да, это было бы здорово, – произнесла она и посмотрела на Глеба. Тот улыбнулся, так светло, будто из-за туч показалось солнце, но, заметив взгляд Вари, тут же спрятал улыбку. Потом повел плечами и стал расстегивать пуговицы на привычном серебристом жилете. Выпутавшись из него, Глеб протянул жилет Варе.
– Накинь на голову, а то вымокнешь, – сказал он.
Варя машинально взяла жилет, смяла в пальцах еще теплую от контакта с его телом ткань. Закусила губу.
– И пока ты не выдала чего-нибудь в духе «не сахарная, не растаю», я вообще-то забочусь о своей машине, – вставил Астахов, опередив Варю, которая действительно собиралась ему это сказать. – У меня обивка сидений, знаешь ли, очень нежная, к водным потокам не приспособленная. Пусть хоть с волос капать не будет.
И пока Варя дулась и щурилась, думая, что Глеб как-то успел слишком хорошо ее выучить за то время, что они были вместе, тот ей как-то совершенно по-хулигански подмигнул и выбежал прямо под дождь, с резвостью молодого сайгака устремляясь к машине, припаркованной метрах в двадцати ниже по улице.
Фыркнув для проформы, Варя раскрыла жилет, растянула над головой – ну, не пропадать же, – и побежала за ним.
– Надо было подождать, пока я подъеду к крыльцу, – укоризненно сказал Глеб, когда Варя буквально впрыгнула за ним в теплый и, главное, сухой салон машины.
– Ага, а еще надо было подождать, пока ты меня собственноручно донесешь до машины, – отозвалась Варя, опуская мокрый жилет на пол и тут же пристегиваясь. Глеб только покачал головой.
Какое-то время ехали молча. Радио Глеб включать не стал, и салон наполняли только звуки дождя, перемешанные с симфонией большого города, прорывавшейся сквозь него будто через толстое одеяло. Дождь был настолько сильным, что дворники еле справлялись, а в пассажирские окна и подавно не было ничего видно.
– У тебя все в порядке? – спросил Глеб, когда машина остановилась на светофоре.
Варя посмотрела на него, переводя взгляд с дождевых потоков на окне. Астахов, глядящий прямо перед собой, держался за руль обеими руками, сидя неестественно ровно. Обычно он так за рулем не сидел. Неужто нервничал?
– А почему ты спрашиваешь? – Подозрительность в голосе появилась абсолютно сама собой.
– Ну, я так подумал… – Варя, не удержавшись, закатила на это глаза. – Ведь с Алевтиной Борисовной ты можешь поговорить в любое время, а тут ты караулила ее в школе… Что-то случилось?
– Все в порядке, – отозвалась Варя.
Ей одновременно и хотелось, и не хотелось рассказывать Глебу о «ситуации» Леши и Али. Хотелось – потому что держать в себе уже было сложно до невозможности. А маме Леша умолял не говорить. Да Варя и сама понимала, что их маме такое лучше до поры до времени не рассказывать. Потому что у Али тогда выбора вообще никакого не останется. От Марьяны Анатольевны еще никто не уходил. А не хотелось – что-то, возможно, то самое, еще до конца не определившееся, не хотело приоткрывать завесу, опустившуюся между ней и Глебом.
Послышался сдержанный выдох, будто Глеб активно считал про себя, удерживая все, что рвалось наружу, внутри. Руки на руле напряглись снова, даже пальцы, кажется, побелели. Но когда Астахов снова заговорил, голос его оставался абсолютно спокоен.
– Если ты говоришь, что все в порядке, значит, все в порядке, – произнес он. У Вари едва челюсть не упала. Она-то ожидала бури, выяснения, искры эмоций, в конце концов!.. Правда, не успела она почувствовать не укол, а прямо-таки уколище разочарования, как Глеб добавил, отбрасывая со лба волосы резким движением головы: – Только скажи мне. Если бы сейчас на моем месте была бы Лиля или… или этот Матвей, ты бы также ответила?
Варя открыла рот, чтобы выдать уверенное такое «да», а потом осеклась и прикусила на радостях губу. Может быть, действительно ответила бы также. Но скорее всего нет. Уж Матвею тем более. Матвей очень успешно маскировался под балбеса, но за фасадом этакого кудрявого безответственного повесы на самом деле скрывался довольно умный, а в чем-то и мудрый парень. Варя до сих пор не понимала, что он в ней нашел и почему так легко занес в узкий круг близких друзей, но дорожила этой дружбой безумно. И ему бы она определенно излила бы свои страдания.
Глеб, искоса наблюдавший за метаниями ее разума, отражавшимися на лице, удовлетворенно кивнул. Хотя радости у него никакой не было.
– Вот и я о том же.
– Глеб… – вздохнула Варя, опуская глаза.
– Мы ведь договорились, что будем общаться хотя бы как друзья, – Астахов выделил голосом последнее слово. – А друзья делятся друг с другом своими переживаниями. Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Ты весь день ходила, как в тумане. Даже больше, чем обычно.
Глеб замолчал, Варя тоже. Ей хотелось что-нибудь ответить на это, хоть что-нибудь, не обязательно остроумное или глубокомысленное, но слова на язык не шли. И в голову тоже.
Тишина в машине стала почти неловкой, как Астахов снова заговорил. Он явно старался выглядеть незаинтересованным в ходе разговора и показывать, что он совсем не волнуется, но получалось у него это не так удачно, как ему хотелось бы.
– Слушай. Я… Я понимаю, что возможно со мной ты не хочешь об этом разговаривать. Точнее, я не понимаю и понимать не хочу, но если тебе так лучше, то хорошо. Просто поговори с кем-нибудь, ладно? – Глеб повернул голову и посмотрел на Варю. – С Лилей, с Русланом, с Матвеем этим чертовым. С кем угодно. Ладно?
– Просто… – выпалила Варя раньше, чем успела подумать. А выпалив, поняла, что смолчать уже не выйдет. Что-то внутри так и чесалось, чтобы поделиться этой новостью. Она вздохнула. – Просто все это так сложно. Тут в двух словах адекватно не расскажешь.
– Тогда… – произнес Глеб, очень внимательно глядя в лобовое стекло, – может быть, заедем куда-нибудь? В кафе, например. Я бы перекусил, ты бы выпила какое-нибудь очередное кофейное извращение и рассказала бы мне. – Он бросил на нее короткий взгляд. – Если, конечно, у тебя нет других планов вечером.
Варя закусила губу. Как-то день плавно сворачивал совсем не в ту сторону, в которую он планировался. Кафе? С Астаховым? С другой стороны… Ну ходят же друзья в кафе. Вон Матвей вечно ее во всякие интересные места таскает, хочет она того или нет. А если не хочет, то он молча закидывает ее на плечо и уносит, дьявольски хохоча.
Так что… Почему бы и нет?
– Думаю, час я могу найти, – ответила Варя, глядя в окно на потоки воды, стремительно пробегающие по стеклу. Очень сосредоточенно глядя, чтобы случайно не повернуться и не наткнуться на даже не пытающегося сдерживать довольную ухмылку Астахова.
*
– Ну, вот как-то так, – произнесла Варя, изящно подытоживая свой не такой уж и продолжительный рассказ.
Они сидели в маленькой локальной кофейне, в которой места было ровно на барную стойку, с которой на посетителей надменно взирала блестящая, пышущая паром кофемашина, и на пару столиков, стоявших вдоль стен, целиком состоявших из окон. Зимой они покрывались изморозью, и уличные фонари причудливо подсвечивали ее узоры, а летом их открывали настежь, отчего в маленькую кофейню проникал свежий летний ветер, а посетители могли сидеть и снаружи, на выставляемых плетеных креслах. Сейчас, правда, окна были закрыты, и в них барабанил так и не прекратившийся дождь, смазывая улицу в серый абстракционизм.
Варя держала в руках черный картонный стакан с горячим кофе. Бариста, профессиональное рвение которого ее мокрые волосы и в целом замерзший вид не смутили, настойчиво предлагал ей взять что-нибудь холодное, особенно рьяно он предлагал их новинки, но Варе, вопреки словам Глеба о кофейных извращениях, хотелось старого-доброго латте. Стабильно молочного, непоколебимо кофейного. Возможно, со щепоткой корицы. Он, хотя бы, в отличие от всего остального в ее жизни, не выкинет фортель изменений и не унесется вдаль бурным потоком перемен.
Глеб тоже долго над меню думать не стал и взял капуччино. И настоял, чтобы за оба кофе заплатить. Варя было поотпиралась, но потом натолкнулась на полный умиления взгляд баристы и махнула рукой. Ну, если хочет Глеб повыпендриваться, то кто она, чтобы его останавливать.
– Да уж, ситуация непростая, – сказал Глеб, откидываясь на спинку стула. Одна его рука лежала на подлокотнике, и время от времени он начинал поигрывать пальцами, неслышно барабаня по нему подушечками. Длинные бледные пальцы Глеба будто порхали в воздухе, вырисовывая какой-то одному ему понятный ритм. Их Варя уж очень внимательно рассматривала, потому что почему-то – и почему именно думать не хотелось – глаз на его лицо Варя поднять не могла.
– И теперь я просто не знаю, что делать. – Варя вздохнула и перевела глаза на стекло, от которого веяло холодом.
– Может быть, ничего делать и не надо? – спросил Глеб задумчиво.
Возмущенная перспективой бездействия, Варя тут же вскинула на него глаза.
– Тихо, не надо меня убивать! – рассмеялся Глеб, поднимая руки в воздух, отчего стаканчик, который он все еще держал, угрожающе накренился. К счастью, кофе на рубашку не пролилось. – Я к тому, что, может быть, дать им самим разобраться? Ведь они все-таки взрослые люди, как никак.
– Взрослые, ага, – фыркнула Варя, ставя свой стакан на столик и скрещивая на груди руки. – Один бухает беспробудно, другая шифруется ото всех.
Глеб с улыбкой покачал головой.
– Ну вот представь, что бы ты чувствовала на их месте, – сказал он, глядя на нее своими зелеными, как весенняя трава, глазами, в которых отражались лампочки и блестели огоньки. Варя почувствовала резкий приступ жара, никак с погодными условиями не связанный, и вот прямо сейчас эти хитрые глазюки возненавидела. Ну, чуть-чуть. Так. Немножко.
– Ну, я бы для начала, на их месте бы не оказалась, – заявила она, злясь сразу на всех: на Лешу, на Алю, на Астахова и на себя.
– Ты давай не зарекайся, – усмехнулся как-то так слишком многозначительно Глеб. – А то знаешь, будущее оно такое туманное и такое неопределенное… Ладно-ладно, прекращаю, а то ты сейчас так вскипишь, что волосы высохнут, – рассмеялся он, глядя на рассвирепевшее лицо Вари. Та и вправду была готова как минимум его треснуть, как максимум… Тут фантазия растерянно разводила руками. Потому что намеки Астахова были прозрачны и ясны, как погода в солнечный летний день, словом, настолько, что даже обычно долго думающая Варя их поняла именно так, как задумывал сам маэстро. И от этого понимания краснело все, что еще не успело покраснеть заранее.
И самое обидное, что Глеб это прекрасно видел. И сие созерцание его явно радовало. А Варю это бесило. Отчего краснота с лица – и не только лица, – не сходила. Что видел Астахов, что его радовало, и что снова бесило Варю… Замкнутый круг.
– Но вообще, я серьезно, – продолжил, тем временем, Глеб, возвращаясь к серьезному тону. – Ты бы хотела, чтобы кто-то, например, Лиля, вмешивались в такой щекотливый вопрос?
Варя была вынуждена признать, что этого она бы хотела меньше всего.
– Но и я, знаешь ли, не Лиля для Леши и Али, – заметила упрямо она.
– Поэтому и вмешательство твое может быть воспринято куда болезненней. Это, конечно, мило и все такое, – Глеб склонил голову на бок, – но дай им самим разобраться. Вот увидишь, сами решат все. К тому же, и взрослые люди могут творить фигню. Как вообще у тебя дела? – неожиданно спросил он, не меняя тона. И тут же начал оправдываться, что, видимо, это на него так их разговор повлиял, и вообще они так давно нормально не общались…
– Папа все-таки женится, – перебила его Варя, на которую атмосфера откровенности определенно тоже подействовала.
Глеб на мгновение опешил, но быстро взял себя в руки, нервным жестом пригладив волосы. Или взъерошив их еще больше, это как посмотреть.
– Это на той стерве светловолосой? – спросил он, прищурившись, вспоминая.
Варя тоже вспомнила и тот грандиозный провал в ресторане, когда все семейство Астаховых в полном составе застало ее ругань с отцом, и другой день, когда пассия отца Светлана подкараулила ее у школы, и Варе не пришло в голову ничего лучше, кроме как схватиться за Глеба, вышедшего из школы вслед за ней, и убежать вместе с ним. Знала бы она тогда, чем это ее хватание Глеба за руки и заявление с апломбом про молодого человека кончится. Вот уж точно, если бы кто сказал, что она с ним будет встречаться, покрутил бы пальцем у виска.
– На ней, – кивнула Варя. – Они то сходились, то снова расходились… И вот, вроде бы, светловолосая стерва его дожала.
– И как ты с ней? – спросил Глеб.
Варя пожала плечами. И правда, а как она с ней? По правде говоря, весьма сомнительно. Варя все еще не могла отделаться от того образа, который сложился в ее голове в первую со Светланой встречу, и если ее более положительные качества и наличествовали где-то там, в глубине ее блондинистой души, то Варя решительно их не видела. Но видел папа, и, наверно, это и было главным? Петр Никитович был не самым стойким человеком, но он умел разбираться в людях.
– Наше общение можно описать как «вооруженный нейтралитет», – улыбнулась Варя, посмотрев вниз. – Она мне все еще не слишком нравится, но я как-то пришла к тому, что это немножко совсем не мое дело.
Глеб покачал головой и как-то странно не то улыбнулся, не то скривил губы в сложном выражении, которого Варя не поняла.
– Что? – спросила она.
– Да нет, ничего, – отозвался он. Варя нахмурилась, и Глеб сдался, поднимая руки ладонями вверх. – Просто… Знаешь, мне кажется, еще пару месяцев назад ты бы так не думала. И это немного странно – видеть такие внезапные изменения в человеке, которого ты думаешь, что знаешь. И это не плохо, нет, – поспешно добавил он. – Просто… Непривычно.
Варя ничего на это не ответила, только отвела взгляд. Она ведь не просто так сказала ему, что ей нужно время, чтобы разобраться в себе. И – это она видела и сама, – она действительно менялась. И да, еще пару месяцев назад она бы совершенно точно считала бы, что личная жизнь отца касается ее прямо-таки непосредственно. В конце концов, это ведь ее отец и она желает ему только лучшего. А теперь… Она все еще желала ему лучшего, но щелкнувший в голове тумблер сменил ракурс этой мысли.
Они сидели вот так, разговаривая, долго. Разговор, так внезапно начавшийся, захватил их обоих своим водоворотом, и очнулись они только под совсем уже поздний вечер. Они не заметили, как кончился дождь и выглянуло из-за плотных серых туч солнце, как оно осветило длинную, залитую водой улицу, многократно отражаясь в лужах и слепя глаза прохожим.
