Текст книги "Ворона (СИ)"

Конец апреля для учеников школы «Кленовый лист» значил не только приближающиеся майские выходные, грядущий выпускной и мучительные экзамены, но и еще один Пижамный день, которого школа ждала чуть ли не больше, чем маленькие каникулы.

К тому же за окнами набирала силу весна, что не могло не сказываться на всеобщей эйфории и расслабленному состоянию. Противоборство между холодом и теплом, как обычно, кончилось внезапно и как-то слишком резко: вот только было холодно, шел ледяной дождь, лежали грязные серые сугробы, как вдруг засветило солнце, запахло предстоящим летом, и люди сменили теплые пуховики на легкие пальто и куртки. Небо все чаще было голубым, прилетали птицы, а те, кто оставались на зиму, чирикали как-то особенно весело.

Школа была похожа на маленький муравейник. Маленький – в масштабах Москвы, конечно. Было как-то слишком шумно, слишком оживленно, казалось, будто по коридорам то и дело кто-то копошится, ни на минуту не останавливаясь в этом буйном танце развития.

Варя, находившаяся в неком радостно-недоуменном анабиозе, смотрела на все это оживление с отстраненностью наблюдателя, будто все вокруг происходило не с ней. После памятного разговора, а точнее монолога ее Астахову – почти письмо Онегина Татьяне, только наоборот, – прошло почти две недели, за которые в ее мятущейся душе восстановилось подобие мира.

Волосы, после очередного визита с Матвеем в салон, стали на несколько тонов светлее. Из темного шоколада они стали цвета холодного чая. По крайней мере, так утверждала мастер, которая взирала на ее голову с маниакальным огнем в глазах. Сразу видно – профессионал. Сама Варя, хоть убейся, никакого холодного чая в своих космах не видела. Цвет все еще был темным, коричневым, но с легкими светлыми тенями, будто окрашенную черным медь долго терли и наружу стали проступать золотистые тона.

Как и следовало ожидать, это не осталось незамеченным. Одноклассники удивленно смотрели на нее, когда Варя утром заходила в классную комнату. И ведь было с чего: последние пять лет угольно-черная и бледная Ворона внезапно стала светлеть, да еще и выглядеть куда свежее и здоровее, чем раньше. Варя и сама это видела.

И как-то неожиданно обнаружилось, что внимание окружающих ее не тяготит, как раньше. И взгляды, и недоуменные шепотки воспринимались проще, легче, а когда бесцеремонная Ника, подрагивая носиком, подлетела к ней на перемене и стала осторожно расспрашивать на тему смены имиджа, и, набравшись наглости, начала задавать провокационные вопросы про Глеба и их отчуждение друг от друга, Варя медленно выдохнула, а потом… улыбнулась. Если бы Варя накинулась на нее с воплями, вряд ли бы Ника удивилась больше.

– Скоро выпускной, все изменится… Вот я и решила начать меняться заранее, – ответила Варя, заправляя за ухо прядку. – А Глеб… – Варя пожала плечами. – Социальный эксперимент себя не оправдал.

– То есть, вы расстались, – с оттенком вопроса произнесла Ника, грызя карандаш.

– Думаю, что можно сказать и так, – помедлив, кивнула Варя. А внутри что-то дрогнуло и ухнуло вниз.

А потом она повернулась, чтобы уйти, и это самое что-то ухнуло еще раз: сзади, в нескольких шагах, но в зоне слышимости, стоял Астахов. И вроде бы ничем не выдал того, что услышал девочек, но уши его порозовели, а руки напряженно дернулись. Не выдержав влияния момента, Варя отвела глаза и ушла в кабинет, надеясь только, что она зашла в тот, что нужно.

Последние две недели, видимо, проникнувшись ее словами, Глеб держался от Вари в стороне. Он ничего не сказал, когда Варя отсела от их теплой компании к окну, за пустующую последнюю парту. А когда Лиля недоуменно спросила его о чем-то, кивая в сторону Вари, усиленно делавшую вид, что она не смотрит на них, Глеб только покачал головой и что-то коротко ответил, на чем дискуссия и кончилась, не успев начаться.

Варя чувствовала на себе его взгляд, и иногда, оборачиваясь, успевала увидеть грустные глаза Астахова. Глеб тут же отворачивался или делал вид, что смотрит куда-то рядом с ней, а Варя и сама не могла понять, радует ее это или нет.

Вроде бы ее оставили в покое, как она и просила. Глеб не говорил с ней, не подходил на переменах, не пытался обратить на себя внимание. Он просто маячил в уголке глаза, но от этого было, к сожалению, никуда не деться, только если из школы уйти, но это был вообще не выход.

Вместе с тем, Варя то и дело чувствовала рядом его ненавязчивое присутствие. Скрипучий стул в кабинете, на котором она промучилась полдня, пытаясь не шевелиться, на следующий день волшебным образом сменился на крепкий новый. Странно было бы думать, что замену сделал завхоз, учитывая, что достался он Вике. Или когда на прошлом уроке физкультуры, во время пробежки, Варя споткнулась о развязавшийся шнурок и почти встретилась носом с сияющим полом, если бы не Астахов, каким-то волшебным образом оказавшийся рядом и подхвативший ее за локоть, удержав, тем самым, от падения. Увидев, что Варя выровнялась и падение отменяется, Глеб, как ни в чем ни бывало, потрусил дальше.

Что касается Вики… Она вернулась к своей предыдущей линии поведения, когда подчеркнуто игнорировала Варю с явным оттенком превосходства во взгляде. Отпускала шуточки, правда так, чтобы услышала только Варя, делала ехидные комментарии по поводу ее прически, спрашивала у гипотетических тучек, когда же их Ворона закаркает. А Варя только смотрела на нее с искренним желанием сломать нос и отворачивалась. Успокаивало ее то, что учиться осталось всего ничего, а потом она Новикову уже никогда не увидит.

Держась за эту мысль, Варя переходила изо дня в день, отмечая в воображаемом календаре, сколько осталось до выпуска, и старалась сильно не думать, что ждет ее впереди. И Пижамный день казался только препятствием на пути к долгожданной свободе. Участвовать в нем Варе совсем не хотелось, о чем она и сказала друзьям, однако те в восторге не были.

– Ну что это значит, что ты не пойдёшь на Пижамный день? – недоуменно восклицала Лиля, переплетая разлохматившуюся косичку. Они только вернулись из раздевалки после урока физкультуры и теперь медленно брели по коридору в сторону классной комнаты. Варя предпочла бы остановиться у ближайшего зеркала, но Лиля была юной Юлией Цезаревной: она шла, не глядя под ноги, а пальцы быстро и чётко перебирали прядки, не оставляя петухам ни малейшего шанса.

– То и значит, – пожала плечами Варя. – Не хочу я туда идти.

Светлые брови Филатовой сдвинулись.

– Это из-за Глеба? – спросила она, хмурясь.

Варя вздохнула и посторонилась, пропуская жизнерадостный табун младшеклассников, несущийся мимо.

– Не только, – ответила она, поняв по нахмуренному взгляду Лили, что просто так тему замять не получится. – Не хочу целый вечер провести здесь. Может, у меня с Матвеем планы. Или ещё с кем.

Брови Лили взлетели вверх, глаза удивленно расширились, и даже пальцы на мгновение замерли.

– Ты что, встречаешься с Матвеем? – воскликнула она удивленно и от того громко.

Варя не выдержала и рассмеялась. Дразнить Лилю всегда было забавно.

– Нет, конечно, – смеясь, сказала она. Лиля насупилась, и Варя вздохнула, закатив глаза. – Да успокойся ты, между нами только безалкогольная дружба. Он меня как девушку-то и не воспринимает.

– А… тебе бы хотелось?

Настал Варин черёд удивляться.

– Лиль, что за вопросы? – вздернула она бровь.

Лиля покрылась румянцем, но смотреть на неё настойчиво не перестала. К этому моменту они дошли до двери в классную комнату. Подергали за ручку – заперто. Варя привалилась к прохладной стенке спиной, Лиля встала рядом, касаясь стены плечом.

– Ну, а все-таки? – не отставала Филатова.

Варя посмотрела на неё ну очень красноречиво, красноречивей был бы только транспарант во всю стену и иллюминация. Румянец на щеках Лили потемнел, но та не сдавалась. В упорстве ей было не отказать.

– Просто… Он с тобой столько времени проводит, что это даже подозрительно. И эти его прозвища, – Лиля пожала плечами. – Ну согласись, подозрительно.

– Ничего не подозрительно, – отрезала Варя, скрещивая руки на груди. – Мы друзья. Это нормально.

– Просто Матвей не из тех парней, которые «просто дружат» с девушками, – сказала Лиля и подергала пальцами в воздухе, показывая кавычки.

– Значит, я счастливое исключение, – Варя фыркнула и вдруг почувствовала накатившую усталость. – Давай на этом закроем тему? – попросила она, потирая лоб.

Лиля тяжело вздохнула, но кивнула. Поправила резинку на второй косичке, огладила складки на юбке. Скосила глаза на Варю, запуцовела окончательно и достала из сумки маленькое зеркальце и блеск для губ. Варя отвела глаза, изо всех стараясь не улыбаться. Верная примета: если Лиля в школе красит губы – ну все, апокалипсис грядёт. Или, как наименьшее из зол, должен прийти Руслан.

За последний месяц отношения между одноклассниками развивались семимильными шагами. Лиля познакомилась с отцом Руслана, после чего два дня ходила слегка пришибленная. На все вопросы она только отмахивалась и краснела, а Руслан говорил, что его семья сразила Лилю контрольным между глаз. Руслан же, в свою очередь, познакомился с Филатовыми-старшими, что на нем никаких заметных следов не оставило.

Зато возмущенной и недовольной ходила Лиля. Варя попыталась узнать, что же ей так не понравилось – или наоборот, слишком понравилось, – но Лиля только молча ткнула пальцем в Руслана, а когда Варя недоуменно поинтересовалась, что он сделал не так, Лиля издала такой рык, что Варя сочла за лучшее ни о чем больше ее не спрашивать.

Лиля как раз успела спрятать блеск и зеркальце обратно в сумку, когда из-за поворота показалась медведеподобная фигура Руслана, как обычно сонно моргающего, несмотря на то, что день был в самом разгаре. Варя, отвернувшись, усмехнулась и помахала ему рукой, подзывая.

– И все-таки, – сказала вдруг Лиля, одергивая косички. – Почему ты не хочешь идти на Пижамный день?

– Ты не хочешь идти на Пижамный день? – удивленно переспросил Руслан, подошедший как раз вовремя, чтобы услышать Лилин вопрос.

Накатило раздражение, и Варя медленно выдохнула, закатывая глаза.

– Просто не хочу, – буркнула она. – Неужели это так странно?

– Ну, Варь, это же последний раз, когда мы проведем в школе целые сутки. Последний раз будем коллективно ночевать в классной комнате, последний раз будем участвовать в викторинах. Больше такого не будет, – заметила Лиля. – Ты знаешь, я сама не такой уж чтобы поклонник публичных сборищ, но это один из тех социальных ритуалов, которые просто надо выполнить.

– Где-то я это уже слышала… – фыркнула Варя, скрещивая руки на груди. И даже не кривила душой: похожую речь про социальные ритуалы Лиля толкала, когда Варя заявила, что на выпускной не пойдет.

Руслан сдвинул брови, строго глядя на Лилю, и та под его взглядом покраснела и стушевалась. Варе оставалось удивляться и испытывать к другу искреннюю благодарность.

– Если Варя не хочет, то заставлять ее мы не будем, – произнес он весомо, продолжая смотреть на Лилю. Потом повернул голову в сторону Вари и добавил: – Но ты правда сходи. Без тебя будет тоскливо как-то, а так хоть повеселимся вместе.

Слова, вроде бы, были почти те же самые, что говорила Лиля, но от них стало тепло и уютно. Из всех ее друзей только Руслан мог сказать что-нибудь, что Варе потенциально не понравилось бы, и она не восприняла бы это в штыки. Хотя нет, не только он. В эту же категорию попадал Матвей, но почему-то упоминать об этом не хотелось. Возможно, именно из-за странного интереса Лили к их отношениям.

А на Пижамный день Варя все-таки пошла. И не потому, что ее-таки уболтали Руслан с Лилей, а из-за мамы. Только услышав, что дочь, до того исправно радовавшая хорошим, нормальным поведением и вполне адекватными реакциями на раздражители, вдруг решила отказаться от единственного, пожалуй, любимого события школьной жизни, Марьяна Анатольевна встала на дыбы. Ну, допустим, не встала, но коса ее, обмотанная вокруг головы на манер короны, воинственно встопорщилась.

– Что значит, ты не идешь на Пижамный день? – спросила она, сдвинув брови. – С какой это радости?

– С такой, что не хочу, – ответила Варя, скрещивая руки на груди.

– «Ты пойдешь на бал, Зо-о-олушка», – протянула мама зловеще. – У тебя просто выбора нет. Насколько я помню, несовершеннолетним ученикам нужно заявление от родителей, если они не хотят участвовать. Иначе тебя просто из школы не выпустят. А я тебе такого заявления не напишу, – добавила она, сладко улыбаясь.

Собственно, разубедить мать Варе не удалось. Как и стребовать такое заявление с отца. Когда Варя ему позвонила, тот только извинился и покаялся, что Марьяна Анатольевна с ним уже говорила. И что он тоже считает, что Варе на Пижамный день сходить надо.

Делать нечего, пришлось собирать вещи. В школе еще топили батареи, несмотря на то, что апрель стремительно подходил к концу, поэтому брать шерстяные носки или теплые пижамные штаны было не нужно. Но вот толстый плед и лишнюю подушку – просто необходимо.

Пока Варя носилась раздраженным ураганчиком по комнате в поисках чистой приличной пижамы, на которой не будет неожиданных дырок в неприличных местах или летающих розовых овец, в голове сложился план, как провести этот четверг без урона для психики.

Начать Варя планировала с Лилей и Русланом. Походить с ними пару часов, поизображать деятельное участие. Может быть, залезть на скалолазную стенку. Потом Варя планировала смыться в темноту актового зала и тихо дремать на задних рядах. А если не получится – то спрятаться в кабинете Алевтины, на этот раз его заперев на ключ. Хватит с нее нежданных гостей.

Почти получилось. Как только было объявлено о начале Пижамного дня, младшие ученики были выпровожены прочь из школы, а остальные, весело гудящие в предвкушении развлечений, потянулись в классные комнаты. Варю подхватил общий поток, сопротивляться которому было все равно, что сопротивляться летящему навстречу обрыву поезду. Можно, конечно, но немного бессмысленно.

Лиля, видимо, решила стать на этот вечер строгим надзирателем: она ни на минуту не выпускала Варю из поля зрения. Даже Руслан, и тот поглядывал на нее недоуменно. Он несколько раз пытался робко обратить внимание Филатовой на себя, но Лиля шла к цели с упорством барана, штурмующего неподдающиеся ворота. Сначала это было даже забавно, но через пару часов Варя поняла: еще немного, и она совсем неподобающе сорвется. Внутри росло раздражение, которое так и просилось выйти наружу.

Улучив момент, когда Руслан отошел, оставив их с Лилей наедине в коридоре, Варя подхватила Лилю за локоть и оттащила к стене.

– Слушай, – прошептала Варя, считая про себя от десяти до нуля, – я очень ценю то, что ты обо мне заботишься и пытаешься не дать мне заскучать, но у меня возникает такое чувство, будто ты только этим весь вечер и будешь заниматься.

Лиля недоуменно моргнула, хмуря брови. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но Варя не дала ей произнести и слова, подняв вверх палец.

– Мне правда очень приятно, что ты так со мной носишься, но у всего есть предел, и я до своего дойду такими темпами очень быстро. К тому же, – добавила она, – ты совсем забросила Руслана. Ходит за нами, весь потерянный и обделенный вниманием. Как бы не обиделся.

– Я вижу, что ты делаешь, – заметила Лиля, кривя губы. – Хочешь отвлечь меня, переведя тему на Руслана.

– Работает? – улыбнулась Варя.

Лиля скрестила руки на груди и красноречиво посмотрела на нее.

– Я никуда не денусь, правда, – вздохнув, сказала Варя. – Просто… Дай мне потупить где-нибудь в темном уголке. Это то, что мне нужно.

– Ладно, – сдалась Лиля и пожала плечами. – Но если что – звони, я сразу прибегу.

Варя улыбнулась и тут же убежала, не ожидая, пока очередная гениальная мысль не посетит голову Лили, и она не передумает. На повороте столкнулась с Русланом, но ничего говорить ему не стала, только махнула рукой и улыбнулась, пробегая мимо. Лиля и сама ему все объяснит, а он – что-то подсказывало Варе, – ей только спасибо скажет.

В актовом зале шла подборка приключенческих фильмов. Варя, оккупировав задние ряды и запасшись попкорном, посмотрела аж две «Мумии», стоически – и исключительно ради постаревшего Брендана Фрейзера – перенесла третью и поняла, что еще чуть-чуть, и она срастется с креслом в вечной гармонии. К тому же время постепенно приближалось к отбою.

На выходе из актового зала желудок жалобно квакнул. К сожалению, попкорн как пища его не устраивал, и Варя совершила небольшой набег на столовую, где стащила несколько котлет и бутербродов. Вокруг царило приглушенное предночное веселье, когда никто еще спать не хочет, но все понимают, что скоро их, здоровенных коней и кобыл, будут загонять в спальные мешки как маленьких.

Когда по радио объявили отбой, Варя уже была в классной комнате. Она снова заняла крайний матрац, самый дальний от входа. С одной стороны ее охранял шкаф, с другой – могучая спина Руслана. Если лежать очень тихо, то ее даже не заметят. Как укладываются остальные одноклассники, Варя смотреть не стала, хотя кое-что так и лезло в глаза. Например, то, что большинство одноклассниц во главе с Новиковой было одето в нечто, больше подходящее под определение «красиво раздета». Тех, кто как и Варя предпочел длинные штаны и футболку, можно было пересчитать по пальцам.

Зашла квохчущая, словно курица-наседка, Ирина Владимировна, пересчитала вверенных чад, толкнула речь минут на пять о том, как они выросли и как она счастлива, что «ее детки» стали такими хорошими. Она даже вытерла воображаемую слезу, а Варя скривилась от фальшивого тона, прикрываясь спиной Руслана и одеялом. Наконец, классная руководительница ушла, погасив свет. Еще какое-то время по классной комнате ходили шепотки, но вскоре все затихли. Спали они или нет, было неясно, но главное – упорно делали вид.

Полежав, свернувшись калачиком под одеялом, еще час, Варя тихо поднялась на ноги, обернулась пледом и, зажав подмышкой ноутбук, медленно пошла к выходу из класса, привычно кривясь от тяжести компьютера.

Как бы ни был бесконечно стар ее ноутбук и как бы ни был притягателен подарок Глеба, но она просто не могла себя заставить открыть его. Стоило только подойти к белой коробке, как внутренности сворачивались в тугой узел, будто запрещая ей его трогать. Поэтому прежний ноутбук продолжал жить активной жизнью, а новый был задвинут под кровать. С глаз долой, из сердца вон.

Мелкими перебежками она добралась до проклятой обсерватории. Приходилось огибать учительские, из которых доносились приглушенные голоса отдыхающих после тяжкого трудового дня учителей, разбавляющих свои страдания горячительными и не очень напитками.

В итоге путешествие Вари к звездному центру школы напоминало ей нечто из разряда «Миссия невыполнима». Не хватало только вечно молодого Тома Круза и крутых технологий. Старания увенчались успехом: до проклятой обсерватории Варя добралась без проблем.

Перед дверью снова застыла в волнении: а вдруг проклятие на нее все-таки падет? Вдруг все те городские легенды внезапно обретут силу, и с ней что-нибудь случится? Отдавшись во власть суеверной паники на несколько секунд, Варя встряхнулась, поправила сползший на плечо плед и решительно открыла дверь. Небо не разверзнулось, земля адскими тварями не взорвалась. И даже в оконном проеме не замаячила какая-нибудь фигура с зажженной сигаретой.

Вошла – и сразу как-то потерялась в душевных терзаниях. И ведь не хотела она видеть Астахова, никак не хотела: ни с сигаретой, ни с воспалением легких – ни-как. И почему-то, обнаружив его отсутствие, сделалось грустно. И тут же Варя рассердилась сама на себя. Вот она, загадочная женская душа во всей красе. И загадочная она прежде всего для самих женщин. Куда там мужчинам, если женщинам понять себя – задание покруче вечного «найди то, не знаю, что»?