Текст книги "Ворона (СИ)"

Разбудил Варю запах запеканки. Это было странно, так как обычно запахи к ее подъему по утрам никак не относились. Как правило, ее побудкой занимался Барни, который сначала окунал морду в миску с водой, а потом засовывал мокрый нос под одеяло. Это действовало куда лучше будильников, так как ледяная морда, с которой активно капает, никуда не исчезает в отличие от легкого движения пальцами по экрану телефона, который тут же выключает неугодной царской головушке звук.

Однако тем утром Барни Варю не потревожил. Недоуменно посмотрев на часы, Варя поднялась с кровати, поморщившись, когда ее босые ступки коснулись холодного пола. В квартире действительно пахло запеканкой, как раз такой, какую очень любил Леша, банановой с шоколадом. Ее умела делать только мама, и по утрам она ее готовила очень редко, так как для того, чтобы ее сделать, ей приходилось вставать на час раньше как минимум.

Варя уже собиралась выйти из комнаты в разведывательных целях, как остановилась. Она спала в одной майке, что было нормально, когда в квартире находились только они с мамой, но при наличии гостей стоило соблюдать хотя бы какие-то условности. Порывшись в шкафу, она извлекла на свет старые пижамные шорты, верх от которых затерялся в неизвестности, и надела. На шортах были изображены белые барашки на синем фоне, Варе их когда-то давным-давно кто-то подарил из родственников. Было это лет шесть назад, но они до сих пор на нее налезали.

Тихо ступая по прохладному деревянному полу, Варя прокралась к гостиной, откуда слышались голоса. Выглянув из-за стены, она увидела маму в фартуке, Лесю в черной пижаме c черепами и довольным лицом, измазанным шоколадом.

Этот неугомонный ребенок снова был полон энергии, будто не она уснула только во втором часу ночи. Варя бросила на нее хмурый взгляд. Люди, которые по утрам пели, словно бодрые соловьи, перепившие энергетика, вызывали в ней искреннее недоумение. Как можно было не любить спать? Тем более в субботу утром.

– Доброе утро, – поздоровалась мама, помахав лопаткой. – Между прочим, мы уже погуляли с Барни и сделали завтрак, пока ты, соня, спишь.

– Какие вы молодцы, – буркнула Варя, подходя к столу, на котором стояло огромное блюдо с ароматной запеканкой. Потерев заспанные глаза, она тяжко вздохнула. – Можно кофе? – с надеждой спросила она, но мама только цокнула языком. – Да-да, я помню, «хочешь кофе – делай сам», – надежда в голосе угасла.

Курсируя между кухонным столом, кофеваркой и холодильником, Варя постепенно просыпалась. Этому активно способствовал Барни, который следовал за ней след в след, надеясь, видимо, на то, что Варя случайно что-нибудь уронит прямо в его с готовностью подставленную пасть. Как говорится, что упало, то пропало.

К тому моменту, как ее губ коснулась обжигающая ароматная жидкость, Варя уже практически была готова окунуться в дивный новый день. Отпив глоток, она поморщилась, так как кофе был черным и совсем не сладким. Первая чашка утром должна была быть именно такой – бьющей по голове отбойным молотком.

Леся и Марьяна Анатольевна что-то активно обсуждали, и, насколько хватило Варе сознания, эта тема касалась собак. Кажется, Леся в красках рассказывала про их с Варей первую встречу, когда ее напуганный песик пытался сбежать от хозяйки, а Варя сумела его поймать.

– Кстати, дочь, – совершенно неожиданно для последней сказала мама, – сходи к Леше, позови его к нам завтракать. Если он потом узнает, что мы ели запеканку с бабанками, а его не позвали, не миновать нам беды.

– С чем-чем? – переспросила Леся недоуменно.

– С бабанками, – со смешком повторила Марьяна Анатольевна. – Когда мой сын был маленьким, он не мог выговорить слово «банан», путался в количестве «н». Зато буква «б» ему очень нравилась.

– Ага, поэтому запеканка у нас не с бананками, как у всех нормальных людей, – страдальчески произнесла Варя, – а с бабанками. А позвонить? – добавила она, повернув голову в сторону мамы.

– Я звонила несколько раз, но он не берет трубку, – пожала плечами Марьяна Анатольевна.

– Так может его вообще дома нет!

– Машина на месте, я в окно видела. Иди-иди, ленивец, – мама протянула руку и щелкнула Варю по носу, насмешливо щурясь, когда та вяло отмахнулась. – Все равно не ешь.

– Ладно, – закатила глаза Варя.

Поставив чашку на стол, она прошлепала в свою комнату, накинула толстый махровый халат, который использовался исключительно как верхняя одежда при походах к Леше, потом переместилась в коридор, сунула босые ноги в сапоги и отправилась в дальнее путешествие в квартиру этажом выше.

Леша съехал от них три года назад, как только смог наработать достаточно денег, чтобы сначала снимать собственное жилье, а потом и выкупить его у владельцев. При том, что он хотел жить отдельно, он не мог пойти против требования матери, поэтому искал квартиру как можно ближе к ним. К тому же он не мог оставить без присмотра сестру, так как был уверен, что только дай Варе волю, она пойдет в разнос.

Поэтому, когда он узнал, что их соседи сверху собираются съезжать, он подсуетился и купил квартиру. И рядом, и вместе с тем отдельно. Леша мог навещать маму с Варей хоть каждый день, забегая перед работой, поедать любимые мамины блюда, но при этом сохранять самостоятельность и водить домой столько подружек, сколько вздумается его вольной душе.

Поднявшись по лестнице, Варя подошла к точно такой же двери, как у них, и открыла ее своими ключами. Леша на всякий случай сделал несколько комплектов, чтобы его родные могли в любой момент попасть к нему домой, даже если его самого дома не будет.

Лешина квартира была практически точной копией их с мамой квартиры, однако обставлена она была иначе. Например, коридор был больше за счет перенесенной стены. Это дополнительное место занимали лыжи, горный велосипед и большая спортивная сумка, в которой можно было найти вход в Нарнию, если сильно постараться.

В общем и целом, квартира Леши носила на себе отпечаток молодого холостяка, который жил в свое удовольствие и особо не заботился из-за того, что его носки внезапно оказывались на люстре.

В коридоре, что характерно, было темно, хоть глаз выколи. У Леши было хорошее ночное зрение, к тому же он в душе был еще большим евреем, чем его родные, поэтому он активно экономил электроэнергию, передвигаясь по дому в потемках. К тому же он любил спать до полудня, будучи в этом очень похожим на сестру, поэтому Варя совсем не удивилась. Варя тихо прикрыла за собой дверь, скинула халат, потянулась повесить его на крючок… И поняла, что пришла не вовремя. На крючке, который обычно был пустой, висела чья-то шуба. Она была короткой, очень мягкой и пахла духами, аромат которых почему-то показался Варе знакомым. «Наверняка, какая-то популярная хрень», – подумала она, осторожно кладя халат на тумбу под крючками.

Сбросив сапоги, Варя осторожно прокралась между сложенных друг на друга коробок, чуть не споткнувшись о женскую сумочку. Ее снова посетило чувство, что где-то она уже эту сумочку видела. Обдумав это, Варя решила, что Леша подцепил какую-нибудь старшую сестру одного из учеников. Варя часто приходила к нему на работу и болталась среди них, подслушивая их восторженные шепотки насчет тренера.

С кухни послышалось тихое, но донельзя довольное бурчание, в котором Варя различила Лешин голос. «Ну, хотя бы не спит, это радует», – подумала она. Мысль, что она как всегда явилась аки призрак неловких моментов, ее только веселила.

Однако когда Варя дошла до кухни и узрела брата, который, напевая под нос, стоял к ней спиной, готовя что-то на плите…

– Оденься, извращенец! – завопила Варя, тут же отворачиваясь от голых ягодиц Леши, которые дергались в такт песни.

Увидев полотенце, свисающее со стула, красная как рак Варя схватила его и швырнула в сторону Леши, который от ее вопля дернулся и чуть не выронил из рук сковородку, грозя опрокинуть содержимое на самое дорогое.

– Какого черта ты тут делаешь! – заорал он, перемежая литературную речь с благим матом. Схватив полотенце, он судорожно обернул его вокруг бедер и еще на всякий случай прикрылся журналом, схваченным со стола.

– Какого черта ты голый?! – вторила ему Варя, чувствуя, как горят щеки.

– Я у себя дома!

Как будто ситуация и без того была недостаточно неловкая, дверь ближайшей к кухне комнаты открылась, и оттуда выплыло еще одно прекрасное создание, не утруждающее себя одеждой…

– Варя? – выдохнула в ужасе Аля в тот момент, когда Варя во все глаза уставилась на нее и закричала: «АЛЯ?!» Так вот почему запах духов и сумка показались ей знакомыми…

Варя прижала к глазами ладони и поспешно отвернулась, вопя. Алевтина вся покрылась красными пятнами смущения и умчалась обратно в комнату, сверкая пятками. И не только пятками, но этот образ Варя упорно старалась забыть, как и голые ягодицы брата.

– Слишком много голых тел! Слишком! – восклицала Варя, пока два застигнутых врасплох вроде бы взрослых человека придавали себе приличный вид. Теперь она видела детали, которые упустила, когда зашла: женские колготки у дивана, забытую деталь женского туалета под столом, два бокала в раковине…

Несколько минут спустя пунцовая Варя, скрестив руки на груди, стояла перед виновниками травмы нежной детской психики и сверлила их грозным взглядом. Аля, успевшая полностью собраться до того, как догорела метафорическая спичка, сидела на стуле, положив ногу на ногу. Она смотрела куда угодно, только не на Варю, и трогательно смущалась. Ее светлые волосы были в полном беспорядке, косметика под глазами размазалась…

Леша же не проявлял никаких признаков хотя бы каких-то угрызений совести. Первый шок, когда он внезапно увидел Варю на своей кухне, пока он кашеварил в чем мать родила, прошел, и теперь он сидел рядом с Алей на стуле, довольно скалясь. Одеждой он также решил себя не утруждать, попросту закутавшись в простыню. Теперь его вся эта ситуация даже забавляла.

– И что все это значит? – вопрошала Варя, грозно прищуриваясь.

– Понимаешь, детёныш, – начал Леша, – когда два взрослых человека сильно нравятся друг другу…

Аля, не поднимая глаз, сильно ткнула его в бок, да так, что тот от неожиданности чуть не слетел со стула.

– Не бей меня по ребрам, женщина, они и так устали, – возмутился Леша.

– А ты отвечай нормально! – прошипела Аля, вскакивая на ноги. – Правда, Леша, что все это значит, а?

С Леши тут же слетела довольная улыбка, было видно, что этот разговор ему совсем не хотелось начинать.

– Может, не будем сейчас выяснять отношения? – попросил он, кося глазами на Варю.

Аля поджала губы, одернула водолазку, пригладила пальцами волосы. Оба – и Варя, и Леша – знали, что такие вот мелкие движения значат, что Алевтина начинает злиться, и поэтому слегка сжались.

– Знаешь, что, – холодно произнесла она, краснея еще больше, – мне надоел этот твой инфантилизм. Вот когда ты начнешь вести себя, как взрослый, тогда и поговорим.

Резко крутанувшись вокруг своей оси, Аля прошествовала в прихожую, сунула ноги в сапожки, подхватила шубу и вылетела из квартиры, игнорируя Лешу, бросившегося за ней. Застыв перед захлопнувшейся дверью, он выдохнул и вернулся в кухню.

– Довольна? – буркнул он, падая на диван. – Вот черт тебя дернул прийти именно сейчас!

Варя присела на диван рядом с ним, страдальчески глядя на его хмурое лицо, подернутое утренней щетиной.

– А ты думаешь, если бы я не пришла, то ничего бы такого не случилось? – фыркнула она. – Аля тебе не одна из тех дурочек, которых ты цепляешь на одну ночь и тут же про них забываешь. Сам виноват, – добавила она, щелкнув его по лбу.

– А тебе обязательно быть такой мерзко правильной? – закатил глаза Леша. – Почему вы, бабы, все вечно усложняете? – расстроенно поинтересовался он у потолка.

– Я буду считать этот вопрос риторическим, – произнесла Варя, поднимаясь на ноги. – Я так понимаю, ты в полностью расстроенных чувствах?

Леша удрученно кивнул, подтверждая ее слова.

– Отлично, – хлопнула Варя в ладоши, – тогда я съем твой кусок запеканки.

Волшебного слова оказалось достаточно, чтобы Леша тут же стряхнул печаль и оживился.

– Какой запеканки? С бабанками? – подозрительно поинтересовался он.

– Ага, – отозвалась Варя, идя в коридор.

– Хрен тебе достанется моя запеканка, – догнал ее брат, а Варя украдкой улыбнулась. – И так девушку прогнала, еще и еду мою будешь есть. Обойдешься!

Вниз идти в простыне было не то что неудобно, но и холодно. Пока Леша влезал в джинсы и футболку, Варя вводила его в курс дела. Услышав, что сестра Астахова учудила, он вынес лаконичный вердикт, что там вся семейка страдает от психических расстройств.

Пока они спускались по лестнице, Леша тронул Варю за плечо и остановил.

– Слушай, не говори только маме, ладно? – попросил он. – Она переживала, когда мы с Алей расстались, не хочу, чтобы она лишний раз расстраивалась.

Варя хотела высказать брату все, что она о нем думала, но решила ограничиться кратким кивком. Марьяна Анатольевна действительно долго переживала, когда однажды хмурым осенним вечером Леша сказал, что больше Алевтина к ним домой приходить не будет. Мама уже строила на них большие планы, рисовала им безоблачное будущее в мире своих материнских фантазий, а тут такой внезапный облом.

С тех пор Марьяна Анатольевна не прекращала критиковать каждую девушку, которую знакомил с ними Леша, поэтому загадка, отчего тот до сих пор жил как радостный холостяк, была не такой уж и сложной. Конечно, как всякий раз добавляла при этом Варя, и характер ее брата играл тут немаловажную роль, но Леша предпочитал думать именно так.

Дома Варю поджидал очередной сюрприз в виде чужой обуви. Правда на этот раз мысленно возмущаться из-за безответственного гостя, который оставил ботинки посреди прихожей, времени не было. Еще на подходе к квартире они услышали яростный лай, но Варя понадеялась, что Астахову ничего не угрожает и Барни его просто пугает. Однако на деле ситуация обстояла куда хуже.

Марьяна Анатольевна еле держала огромного пса за ошейник, всем телом налегая на его тушку, рвущуюся растерзать несчастную жертву. Роль последней активно исполнял Глеб. Он, все еще одетый в зимнее пальто и шарф, стоял у шкафа, прижавшись спиной к зеркальной стенке, и круглыми глазами смотрел на приближающиеся клыки, обещающие долгую и мучительную смерть…

– Барни! – строго крикнула Варя, подбегая к маме, которая сантиметр за сантиметром проигрывала битву с псом. – Барни, нельзя! – твердо сказала она, хватаясь за ошейник, мысленно провожая сладкое видение того, какие бы следы оставила его пасть на филейных частях Астахова.

Натиск пса дрогнул. Варя, пожалуй, была единственной, кого он слушал в их доме, все-таки она вырастила его и самостоятельно воспитывала с щенячьего состояния. Она водила его на прогулки, вырывала зубы и вычесывала подшерсток. Она же, истошно вопя, бегала за ним по квартире с веником, пытаясь догнать нашкодившую задницу и навалять ей по первое число.

– Нельзя, – повторила строго Варя и щелкнула пальцами перед мордой собаки.

Барни издал недовольный рычащий звук, перемежающийся с поскуливанием, как бы говоря хозяйке: «Ну, давай еще чуть-чуть, я почти его сожрал». Перестав рваться вперед, песик размером с небольшого теленка укоризненно посмотрел на нее и вздохнул.

Увидев, что пес больше не пытается откусить ему что-то жизненно-важное, Астахов шевельнулся, чем совершил ошибку. Роковую, не будь Варя на стороже. Барни, будучи натренированным бросаться на врага без предупреждения, прыгнул вперед. Варя едва успела напрячь руки и упереться ногами в пол, и то Барни протащил ее вперед.

– Барни, нельзя! – закричала Варя, дергая собаку назад. – А ты, – недовольно добавила она Глебу, который снова вжался в зеркало с круглыми глазами, – замри, если не хочешь чего-нибудь лишиться. Моргни, если понял, – сказала она, когда увидела, что Астахов собирается кивнуть и спровоцировать Барни на дальнейшее членовредительство.

Секунда ушла на то, чтобы осознать услышанное, и Глеб моргнул, во все глаза глядя на Варю. При этом его взгляд был довольно… странным. В нем ясно читался страх быть покусанным, но при этом было еще что-то, чему Варя найти определение не могла. Но времени размышлять над странностями Астахова не было.

– Мам, принеси намордник, а то он его сожрет, – попросила Варя сдавленно, концентрируясь на том, чтобы не упустить пса. Барни был тем еще прохвостом: стоило ему почувствовать, что хозяйка чуть-чуть расслабилась, как он снова бросался вперед.

– Не-не-не, – остановил Марьяну Анатольевну Леша, осмотрительно оставшийся в прихожей. Он правила дома знал и не уходил дальше, пока Барни его не обнюхает и не пропустит. – Давай подождем, по мне так происходит все просто замечательно!

Варя бросила уничижительный взгляд на брата, но того это совсем не смутило. Его вообще было сложно вогнать в краску, таким уж он был бесстыдником.

Барни, услышав ненавистное слово «намордник», шевельнул ушами и покосился на хозяйку. К этому адскому творению двуногих он относился с нескрываемой неприязнью. Едва он видел забытый где-то в пределах его досягаемости намордник, так тут же принимался грызть его и разрывать на части. Раз в пару месяцев Варя стабильно «забывала» его убрать на шкаф – единственное место, куда пес не мог запрыгнуть – и тогда Барни получал возможность выместить на мерзкой штуковине все свое собачье негодование.

Однако в такие моменты, когда к ним приходили гости, намордник был единственным средством предотвращения членовредительства. Если с особами женского пола Барни вел себя спокойно, то ко всему роду мужскому проявлял такую агрессию, что остановить его можно было только путем облачения в намордник. В комнате Барни было лучше не запирать, Варя проверила это на собственном горьком опыте. К его злости и инстинкту защищать прибавлялась обида, и он начинал мстить. Результатом становились разодранные в клочки вещи, сгрызенные провода, разбитые вазы и сломанные стулья.

Когда Марьяна Анатольевна принесла намордник, Варя стала медленно его надевать на пса, зорко следя за тем, чтобы тот не уворачивался и не просовывал лапы под кожаные ремешки. Барни процесс перенес стоически, обиженно кося глазами на Варю. Та только потрепала его по холке и шепотом пообещала вечером дать вкусняшку. Пес, уловивший только то, что ему дадут что-то вкусное, обижаться не перестал, но укоризна из глаз пропала.

Полчаса спустя все сидели за одним столом и мирно завтракали. Точнее, так казалось только со стороны.

Леся с удовольствием поглощала уже третий кусок запеканки, запивая ее какао. Она увлеченно рассказывала Глебу о своем путешествии к Варе домой, о том, что они делали и как сильно она соскучилась по своему йоркширскому терьеру.

Глеб практически не слушал ее, по выработанной привычке поддакивая в нужных местах. Одним глазом он косил в сторону Барни, который сидел рядом с Варей и не сводил с него внимательного взгляда. Другим Астахов посматривал на Лешу, который нарочно ел запеканку так, будто она сильно ему задолжала и вообще должна была подвергнуться пыткам. Венцом сей чудной картины была Марьяна Анатольевна, сидевшая во главе стола. Положив подбородок на сцепленные пальцы, она смотрела на Астахова с загадочной полуулыбкой на лице, с какой обычно смотрит глава мафии на пугливого новичка.

После того, как пыл пса был остужен, Глеб порывался забрать Лесю и бежать сломя голову из гостеприимной квартиры, но «донна Ворониане» мягко улыбнулась и сказала, что они не выйдут наружу без завтрака. Глебу ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Варя в очередной раз узрела чудо: низенькая пухленькая женщина, похожая на ромашку, одним движением брови уложила всех на лопатки и каблучком наступила на горло.

Пока дети кушали, мать-мафиози вела допрос, тщательно законспирированный под вежливую беседу ни о чем. Она выяснила у Астахова его семейное положение, где он жил до этого, куда он хочет поступать и почему в этом году переехал в Россию. Он сам не замечал, как выдавал ей информацию. Главное, что все это замечали, за исключением гостей. Леша с Варей уже напрактиковались в противостоянии маминым психологическим атакам, когда она, притворяясь мягкой и пушистой, медленно вынимала душу из собеседника. А вот эти двое были свежим мясцом.

– Кстати, – внезапно подал голос Астахов, когда Марьяна Анатольевна встала из-за стола, чтобы разлить чай. – Я, когда поднимался, видел нашего психолога…

Варя подавилась запеканкой и закашлялась. Леша пнул ее под столом и сделал страшные глаза Глебу, однако тот намека не уловил.