Текст книги "Ворона (СИ)"
Автор книги: ash_rainbow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц)
Он немало удивил ее, когда предложил подвезти. И все равно, она не могла отделаться от мысли, что это действительно очередной способ насолить ей, пусть даже мстительные замашки не проявлялись с того самого ранения. Еще больше Варя удивилась в тот момент, когда они подошли к машине. Ни слова не говоря, Астахов обогнал ее и открыл дверцу еще до того, как Варя потянулась к ручке. Она не стала ничего говорить (а очень хотелось), только недоуменно покосилась на него и поскорее залезла внутрь, надеясь, что Астахов не прихлопнет ей ноги, если она хотя бы чуточку помедлит.
Через несколько секунд Астахов обошел джип и уселся в машину на заднее сидение с другой стороны. Внезапно Варе показалось, что машина не такая уж и большая, а Астахов сидит куда ближе, чем ему полагалось. Тем временем он выжидающе уставился на нее.
– Так что, куда тебя везти? – спросил он, так и не дождавшись, пока Варя сама догадается назвать адрес.
Варе же еле удержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Она уже практически ожидала, что машина просто поедет, догадавшись о том, где она живет, в лучших традициях Шерлока Холмса.
– Окская, 11, – ответила она, – рядом с метро «Текстильщики».
Водитель кивнул и стал выруливать на дорогу. Глеб же хмыкнул, глядя вперед.
– Что? – не удержавшись, спросила Варя. Вопрос получился немного раздраженным, но, что удивительно, Астаховской вины в этом не было. Адреналин, согревавший ее до этого, стал спадать, и Варины ноги пронзил дикий холод. Она нагнулась и потерла икры, которые тонкие капроновые колготки совершенно не согревали. Ей очень хотелось поджать ноги под себя, но этого она делать не стала. Опасалась, что с Астахова тут же слетит весь приступ галантности, и он вышвырнет ее из машины, а возвращаться в холод (вопреки всем возражениям) Варе очень не хотелось.
– Да ничего, мы просто практически соседи, – ответил тот. Он заметил ее манипуляции и, потянувшись вверх, нажал несколько кнопок на панели в потолке, ранее Варей незамеченной. Тут же откуда-то из-под ее сидения подул теплый воздух прямо на замерзшие ноги.
– Спасибо, – пробормотала Варя, не переставая удивляться. «Вот уже диво дивное, чудо чудное», – подумала она, косясь на Астахова, который снова натянул на лицо свою излюбленную ухмылочку.
– И что на этот раз тебя так… – Варя пошевелила пальцами, пытаясь подобрать слово, – развеселило?
– А тебе все надо знать, да, Ворона? – закатил глаза Астахов. – Но я отвечу тебе и на этот раз, любопытная Варвара, – он повернулся к Варе. – Слышать от тебя «спасибо» так же странно, как видеть снег в августе.
От этого заявления челюсть Вари упала снова, только в этот раз не в хорошем смысле, а наоборот. И это Астахов ей заявляет?
– Что смотришь на меня, как баран на новые ворота? – Астахов щелкнул пальцами перед ее носом, без труда дотягиваясь длинной рукой до другого конца сидения. – С самого первого сентября я вообще ни разу не слышал, чтобы ты кому-то сказала простое «спасибо». Ну, или «пожалуйста», если уж на то пошло.
– Да вот думаю, прибить тебя здесь, или дождаться, пока мы выйдем из машины, – произнесла Варя, оправившись от шока. – Уж очень не хочется портить обивку.
Астахов кивнул, услышав именно то, что хотел. Он даже стал выглядеть довольным собой, куда самодовольнее, чем обычно.
– Именно об этом я и говорю: вся такая нелюдимая и злобненькая, и еще удивляешься, что тебя никто в классе не любит, – сказал он.
Варя засмеялась себе под нос, пытаясь не расхохотаться в голос. После всего пережитого сегодня, это заявление вызывало в ней только такую реакцию. Смех вышел немного истерическим, но и это было оправданно. По крайней мере, ей больше не хотелось плакать, а это уже было не мало. К тому же, ноги постепенно согревались от теплого кондиционера, а вместе с ними и все тело. Она даже не подозревала, что так замерзла, пока не начала оттаивать.
– Слушай, Астахов, – сказала она, смеясь, – ты у нас сколько, месяца три? – она посмотрела на парня, и тот кивнул. – Ну вот. А я с этими людьми учусь с первого класса, и если я и веду себя подобным образом, – она запнулась, против воли издав смешок, вспомнив, что она же «злобненькая», – то на это наверняка есть причина. Никогда об этом не задумывался?
Глеб пожал плечами, откидываясь на спинку сидения. В салоне было темно, и Варе не удавалось разглядеть выражения его лица, поэтому она могла судить только по тону его голоса – а он был, как обычно, крайне самодовольный и самую малость саркастичный. Впрочем, у него всегда был такой голос.
– Лично я не вижу никаких объективных причин для этого, – сказал он, наконец.
– Об этом я и говорю, – Варя отвернулась от Астахова и уставилась в окно. – Тебе этого не понять.
За стеклом мелькали фонари, выхватывая из темноты пятна домов, машин, людей, шедших по своих делам. Вот машина взмыла вверх по мосту, и Варе открылась редкая панорама на практически ночной город: до самого, казалось, горизонта тянулись высоченные дома, в каждом из которых были сотни и сотни светившихся точек – крохотных окошек, которые на самом деле были совсем не крохотным. За каждым из таких окошек жили люди, одни или целой семьей, со своими проблема и заботами. Каждый раз, видя все эти светящиеся огоньки, Варя будто заново понимала, насколько большая их планета. Ведь это лишь была часть Москвы, видимая с третьего транспортного кольца. А сколько таких вот огоньков было в Токио? Или Нью-Йорке?
Стоило ей об этом подумать, как внезапно все ее заботы и огорчения отошли на второй план. Она, Астахов, безымянный водитель были всего лишь крохотными точечками на огромном полотне Вселенной. Разве важны какие-то нелепые обиды или страдания, кажущиеся невероятно огромными и невыносимыми, если рассматривать их под увеличительным стеклом? Они пройдут, станут воспоминаниями, которые сами собой сотрутся из памяти со временем.
На Варю накатила неожиданная усталость, будто она только что пробежала сто километров без остановки. Она уже окончательно согрелась, даже немного ослабила шарф и расстегнула пару верхних пуговиц пальто. Зевнув, она потянулась потереть глаза кулачками и вдруг вспомнила, во что превратилось ее лицо. Руки застыли на полпути.
– Эм, Астахов, – позвала она, смирившись с неизбежностью.
– Да-да? – отозвался тот, поворачивая к ней голову.
– Тут такое дело… – Варя показала на щеки. – У тебя не найдется салфеток там, влажных? Про средство для снятия… Ооо, – протянула она пораженно, когда Глеб без лишних расспросов выдвинул ящичек из подлокотника между сидениями и достал оттуда небольшую бутылочку средства для снятия макияжа.
Тот ухмыльнулся, глядя на ошарашенное лицо Вороны.
– Думаешь, ты первая девушка в слезах в этой машине? – произнес он и тут же поморщился. – Мда, прозвучало это странно. Да хватит ржать! – воскликнул он раздосадовано, когда Варя прыснула, закрыв рот ладонью. – Я имел ввиду, что… Ладно, забей, – буркнул он, протягивая Варе жидкость и салфетку.
Не прекращая хихикать, Варя выдавила немного жидкости на салфетку и стала протирать лицо, надеясь, что одной салфетки ей хватит. Обычно хватало, но обычно она и не становилась жертвой маминых экспериментаторских замашек.
Дороги были почти пустыми, поэтому не прошло и получаса, как Варя села во вражескую машину, как она осторожно затормозила рядом с ее домом. В неверном свете фонарей улица казалась будто вымершей, только ветер гонял по темному асфальту кем-то утерянный пластиковый пакет.
Когда джип остановился окончательно, в салоне повисла неловкая паузка. Варя честно не знала, что ей сказать. Поблагодарить Астахова за то, что подвез и не стал расспрашивать? Можно бы, но это было бы очень странно и непривычно. Но чем дольше она думала об этом в гнетущей тишине, тем больше уверялась в том, что именно так и надо было поступить.
Откашлявшись, Варя взялась за ручку дверцы, чтобы иметь надежный путь к отступлению, покрепче сжала в другой руке сумочку и выпалила:
– Спасибо, что подвез, Астахов. Не ожидала от тебя такого, весьма поражена. И я надеюсь, что все, что ты видел в ресторане, останется между нами, а не пойдет в благодатные ушки твоих фанаток, – добавила она, подумав.
Глеб ухмыльнулся, услышав, по обыкновению, только то, что ему понравилось.
– Ты знаешь про мой фан-клуб? Может быть, вступишь, раз так поражена? – осклабился он.
Варя только покачала головой, закатывая глаза, и открыла дверцу, намереваясь вылезти.
– Эй, Ворона, подожди!
Снаружи дохнуло холодом, и Варя закрыла дверцу обратно. Несмотря на то, что она надеялась, что Астахов надолго ее не задержит, выходить в мороз ей совсем не хотелось. «Жаль, что машинка не может привезти меня прямо к кроватке…» – подумала она с сожалением.
– Чего тебе? – Варя повернулась к Астахову и сложила руки на груди.
– Тебе обязательно быть всегда такой колючей? – поинтересовался тот раздраженно.
Варя пожала плечами.
– Я устала и морально, и физически, и единственное, чего сейчас хочу – это улечься спать, а ты и твое «подожди, Ворона» стоите у меня на пути, – сказала она.
– А, ну да, – кивнул Глеб с оттенком замешательства на лице. Возможно потому, что Варя просто ответила, без издевок или сарказма. – Так вот, Ворона… Я тут думал… – Варя едва удержалась, чтобы выдать удивленное восклицание, что он, оказывается, умеет думать. – Нам, пожалуй, пора официально объявить эту нашу нелепую войну оконченной. Я, честно говоря, слегка подустал постоянно ждать от тебя подлянки, – Астахов вздохнул. – Так что, мир?
Варя смерила его долгим взглядом. Будь он немного материальнее, он бы разрезал парня на две аккуратные половинки, каждая из которых могла бы быть одинаково невыносимой.
Она не стала говорить, что если кто из них двоих и ждал подлянки, то точно Варя. Не стала также упоминать, что именно она, Варя, была жертвой их с Новиковой якобы хитроумной мести ни за что.
– До мира нам также далеко, как далекам до сочувствия, – заметила Варя, отмахнувшись от недоуменного лица Астахова при слове «далек». Объяснять, что это одни из основных антагонистов в ее любимом сериале, она считала ниже собственного достоинства. – Но, мы можем попробовать. Начни с того, что перестань звать меня Вороной. Я, конечно, уже привыкла к этому прозвищу, но…
– Заметано, – кивнул Астахов.
Хмыкнув, Варя подхватила сумочку, запахнула поплотнее пальто и выскользнула из машины, не дожидаясь, пока у Глеба не появится еще одна гениальная мысль.
========== Часть двенадцатая, дружелюбная ==========
Комментарий к Часть двенадцатая, дружелюбная
С пылу с жару, приятного прочтения!
Утро понедельника выдалось холодным, хмурым и на удивление снежным. Метель, начавшаяся ночью в субботу, не прекращалась все выходные, будто бы отвечая отвратительному настроению Вари. Снега налетело столько, что Барни, выведенный на прогулку, сразу же запросился домой, максимально быстро сделав свои собачьи дела. Пес почему-то не любил зиму, куда больше ему нравилось вываливаться в грязи и носиться по лужам. Варя какое-то время пыталась разубедить его, утверждая, что снег – это та же вода, только в кристалликах, но разумность пса все же имела пределы. Поэтому Барни только укоризненно таращился на хозяйку и тащил ее в сторону подъезда.
В воскресенье, проснувшись только в обед, Варя обнаружила, что мама уже ушла. На кухне она нашла записку, подсунутую под тарелку с блинами. Округлым маминым почерком было написано, что ее подчиненные накануне накосячили, и ей пришлось поехать в офис, разбираться с последствием их глупости. Выгуляв Барни, Варя снова рухнула в постель, забывшись тревожным зыбким сном. Голова была пустой, будто бы пока она спала, кто-то подтер воспоминания, сделав их хрупкими и ускользающими. Ей ничего не хотелось: ни есть, ни двигаться, ни даже смотреть сериалы. Она знала это состояние, поэтому даже не пыталась как-то противиться напавшей на нее меланхолии.
Завернувшись в одеяло подобно гусенице и позволив псу забраться на кровать, что обычно для него было под строжайшим запретом, Варя провалялась так до тех пор, пока в солнце не село и не наступил вечер. Вставать и включать свет ей не хотелось, поэтому, когда Марьяна Анатольевна пришла домой, квартира была погружена в непроглядную тьму, а Варя спала в обнимку с Барни.
К утру настроение ее ничуть не улучшилось. Да еще и реальность услужливо постучалась в дверь, напомнив, что скоро вообще-то конец полугодия, выставление оценок не за горами, а у Вари в дополнительных задачках и конь не валялся. На них только Барни повалялся, но даже ему это быстро наскучило.
Варя пришла в школу за полчаса до начала занятий. Народу было немного, только неугомонные младшеклассники носились по коридорам первого этажа. Едва завидев знакомые макушки третьеклассников, Варя тут же свернула в раздевалки, надеясь избежать встречи с прекрасным. Конечно, с одной стороны ей было лестно, что дети ее не забыли (да и как такое забудешь), но с другой стороны их внимание ей докучало. Варя слишком привыкла быть невидимкой, чтобы действительно наслаждаться этим.
Дождавшись, пока дети исчезнут с поля зрения, Варя поднялась по лестнице на второй этаж и, прошествовав по почти пустому коридору, скользнула в классную комнату одиннадцатого класса. Там никого не было, что ее только порадовало. Бросив рюкзак на свой стул, Варя залезла на парту с ногами и вздохнула. Больше всего ей хотелось забраться в кроватку, укутаться одеялом и бесцельно глядеть в окно, наблюдая, как ночь сменяет день.
Она не относила себя к той категории людей, что любили устраивать драму на публике. Варя терпеть не могла таких страдалиц, которые навзрыд рыдали в кафе, сжимая остывший кофе между ладонями, или с неповторимым выражением лица стояли у стеночки в коридоре, пуская одну за другой трагические слезы. Варя считала, что слезы на публике – это признак слабости. Она не разрешала себе плакать до тех пор, пока не будет уверена, что может дать волю эмоциям, и никто не станет свидетелем этого небольшого торнадо. Она действительно редко позволяла себе разойтись, но когда это случалось, то случалось на все сто процентов.
Не то чтобы ей хотелось плакать или устраивать истерику, нет. Но этот арктический холод, заливавший ее с самой субботы, немного ее беспокоил. Казалось, будто она наглоталась успокоительного, и даже если сильно захочет, то не почувствует никакого волнения. Ей не хотелось смотреть сериалы, не хотелось даже читать. Варя была уверена, что выдай прямо сейчас Новикова какую-нибудь из своих излюбленных гадостей, ей было бы от этого ни горячо, ни холодно.
Дверь в класс громко хлопнула, и Варя вздрогнула от этого неожиданного звука. Обернувшись, она увидела Лилю, как обычно сосредоточенную и целеустремленную. Даже ее мышиного цвета волосы, стянутые в консервативный хвостик, подпрыгивавший в такт ее шагам, казались образцом упорядоченности и организованности.
– Доброе утро, Варя, – поздоровалась Лиля, подходя к своему месту, располагавшееся от Вари через два прохода. Лиля аккуратно поставила сумку на парту и вытащила наружу учебники и книгу, обернутую в кожаную обложку. Это было что-то новенькое.
– Привет, Лиля, – махнула рукой Варя. – Что читаешь?
Ей показалось, что невинный, казалось бы, вопрос, заставил одноклассницу слегка порозоветь. Лиля скосила глаза на книгу и неловко задвинула ее за учебники.
– Я… – она отвела взгляд в сторону. – Я совершенно неожиданно обнаружила, что мои познания в литературе оставляют желать лучшего. Мне указали на то, что хотя я могу в совершенстве описать способ построения сюжета романов, сама я с ними не знакома.
Лиля всегда выражалась достаточно запутанно и туманно, но на этот раз смысл Варя уловила достаточно быстро.
– Так ты читаешь роман! – воскликнула она прежде, чем успела себя остановить. Заметив, как скулы Лили налились краской, она постаралась умерить степень удивления. – И какой это?
– Я решила начать знакомство с этим жанром с классических представителей – Бронте, Остен… – пробормотала Лиля. – Сегодня начала «Гордость и Предубеждение».
Вопреки всему, что до этого думала Варя о своей неспособности почувствовать что-то из-за меланхолии, напавшей на нее и никак не желавшей уходить, внутри нее шевельнулся неподдельный интерес. Сама Варя обожала Джейн Остен, а ее романы знала наизусть. Они не были мудреными или сложными в понимании, но от этого не становились менее ценными. Каждая строчка, написанная рукой английской романистки, заставляла читателей чувствовать вместе с ее героинями. И, что было наиболее важно, все ее романы имели счастливый конец, даже несмотря на то, что его возможность была также призрачна, как наличие счастливых концов в реальной жизни.
– И как он тебе? – осторожно поинтересовалась Варя.
Лиля пожала плечами. Варя заметила, что напряжение, сковывавшее одноклассницу, стало понемногу исчезать.
– Я еще не слишком много прочитала, всего десять глав, – сказала Лиля, – но миссис Беннет уже кажется мне самым глупым персонажем во всей книге. Что касается главного мужского героя – мистера Дарси – то он еще не успел открыться настолько, чтобы о нем можно было составить четкое впечатление.
Варя облегченно выдохнула. Почему-то ей показалось, что Лиле роман не понравится совершенно, уж слишком серьезной представлялась ей она.
– В этом и прелесть этих книг, – пожала плечами она. – Нельзя узнать персонажа после одной только страницы. И этим они похожи на живых людей.
– Так тебе нравится эта книга?
– О да, – Варя кивнула, даже не пытаясь скрыть искреннюю улыбку. Внезапно она поймала себя на мысли, что улыбается, пожалуй, первый раз за все выходные. – «Гордость и предубеждение», наверное, мой самый любимый роман. Я его знаю наизусть, но все равно люблю. И пересматриваю фильмы, наверно, каждые пару месяцев.
– Фильмы? – переспросила Лиля. – Так их много?
Варя кивнула, спрыгивая с парты на ноги. Деревянный край, который давно следовало бы зашлифовать, царапнул по колготкам, но не порвал. Хвала ста шестидесяти денам! Она бы и дальше продолжила восседать аки царица на троне, но минутная стрелка на настенных часах неумолимо двигалась, и скоро должен был прозвенеть звонок на урок.
– Есть полнометражный фильм с Кирой Найтли, – кивнула Варя, загибая пальцы. – И много сериальных экранизаций: девяносто пятого года, восьмидесятого… – она вытащила из сумки увесистый томик с задачками по алгебре и уронила его на парту, о которую тот ударился с громким шлепком. – Есть даже одна с Лоуренсом Оливье, но она мне не очень нравится. Посмотри их как-нибудь.
– А может быть… – сказала Лиля, но ее прервали.
Дверь распахнулась и в класс зашла Карина. Бросив смущенный взгляд на одноклассниц, которых она точно не ожидала лицезреть, она молча скользнула на свое место и опустила голову на руки. Пожав плечами, Варя повернулась к Лиле.
– Так что «может быть»?
Краска, только что ушедшая с лица девушки, тут же вернулась, отчего она напомнила Варе светофор у железнодорожных путей. Те тоже то красные, то белые, и никак не могут определиться.
– Дело в том, – начала Лиля, как всегда, издалека, – что мои родители на этих выходных уезжают по делам, оставляя меня на попечение старшей сестры. А Роза скорее всего уедет к своим друзьям, а я не очень люблю оставаться дома одна, – на одном дыхании выдала она.
– А ты не можешь попросить Розу остаться с тобой дома? – поинтересовалась Варя, вспоминая сестру Лили, которая закончила «Кленовый лист» несколько лет назад.
Ее имя как нельзя лучше отражало ее характер. У нее были такие же, как у Лили, мышиного цвета волосы и водянистые серые глаза, но на этом их сходство кончалось. Роза была жизнерадостной хохотушкой, яркой и незабываемой личностью. Успехами в учебе она не отличалась, зато всегда выступала на всех мероприятиях, а в школе «Кленового листа» это было не менее важным показателем. К тому же в девушке ключом била любовь к костюмам и моде, что быстро сделало ее главным костюмером на всех постановках и спектаклях. Не удивительно, что после окончания школы Роза без труда поступила в одну из главных дизайнерских школ Москвы.
Лиля сморщила носик, закатывая глаза. Она считала сестру сумасбродкой, которая не может усидеть на месте и заняться чем-нибудь полезным. Разительный контраст между сестрами Варя списывала на то, что генетика тоже умеет шутить. Вместе они составили бы идеальную личность, так как закрытость и холодность первой дополняли неугомонный нрав второй.
– Она клятвенно обещала, что присмотрит за мной, но у Розы память, как у золотой рыбки, – сказала Лиля. – Три секунды – и новая жизнь. Наверняка она уже забыла, что должна на выходных быть дома, и запланировала что-нибудь сумасшедшее и безрассудное.
Варя усмехнулась, подумав про себя, что иногда совершать что-то сумасшедшее и безрассудное вовсе не плохо. Она могла только завидовать тем, кто не боялся идти в разрез с планами и действовать спонтанно.
– Поэтому я подумала, – продолжила Лиля после секундной заминки, снова покраснев, – может быть, ты не откажешься на этих выходных погостить у меня дома?
Это было неожиданно, хотя Варя и понимала, что неспроста Лиля начала этот разговор. Первым ее порывом было отказаться, ведь, несмотря на то, что они одиннадцать лет учились в одном классе и недавно стали общаться, Варя практически не знала одноклассницу. Она уже открыла рот, чтобы мягко, но решительно выразить свое нет, но тут же захлопнула его, будто ее что-то толкнуло.
Лиля смотрела на нее с такой надеждой, что она не посмела ее расстроить. Да и, поправила она себя тут же, после Али в этой школе за последние пару месяцев она стала для нее самым близким, что может быть к слову «друг».
– К выходным я уже дочитаю, и мы можем посмотреть экранизацию, – поспешно добавила она, видя сомнение на лице Вари. – Но если у тебя на примете занятия поинтересней, то не волнуйся, я не…
– Я буду рада, – перебила ее Варя.
Едва она это сказала, как на лице Лили расцвела широкая улыбка. Она даже будто стала выше ростом, потому что перестала нервно сутулить плечи. Варя и не думала, что произведет такую реакцию.
– Отлично! Я… Ты точно не против?
Варя заверила ее, что точно-точно не против. К тому же, Варя внезапно поняла, что ей действительно интересно посмотреть на привычное место обитания девочки-робота, на то, как она ведет себя, когда не окружена туповатыми, с ее точки зрения, одноклассниками. Впрочем, для Лили почти весь мир был туповатым, поэтому Варя на такую оценку не обижалась.
*
Практически всю неделю Варя пребывала в расположении духа, близком к хорошему. К степени хорошести своего настроения она относилась довольно скептически, всегда вспоминая Германа Дурнева из книг российского писателя-фантаста.
У дяди Германа было целых сто семнадцать плохих настроений и всего лишь одно хорошее, причем плохие разнились от легкого раздражения из-за зудящего над ухом комара до апокалиптического уничтожения вселенной вокруг. Конечно, Варя подобным недугом не страдала, плохие настроения у нее измерялись всего лишь парочкой, но это не мешало им скакать, как укушенным любимой таксой господина Дурнева.
Воодушевленная планами на выходные, Лиля стала куда более общительной не только с Варей, но и с другими людьми. Она даже сделала над собой усилие и подсела на одном из уроков к Руслану. Она бы подсела к Варе, но знала, что та не любит, когда кто-то вторгается в ее личное пространство.
Что касается привычных факторов раздражения – Новиковской клики и иже с ними – то те, на удивление, проявляли чудеса скрытности и молчаливости. Вика подчеркнуто игнорировала присутствие Вари как в школе, так и в жизни вообще. Ее избранные припевалы повторяли все за предводителем, поэтому и они объявили молчаливую забастовку ее существованию. К слову, Варя заметила это только к концу недели, до этого она просто радовалась непривычной тишине и отсутствию шепотков.
Астахов же, казалось, намеревался выглядеть приятным и дружелюбным насколько только это было возможно. Заходя утром в класс, он приветливо махал Варе рукой. Правда, одновременно он подмигивал многочисленным своим поклонницам в числе одноклассниц и клевал в щеку Новикову, которая иных его телодвижений упорно не замечала, поэтому Варя на это только скептически поднимала бровь. Если Глебу требовалось у нее что-то спросить, то делалось это исключительно по имени, а не как раньше, с презрительно-пренебрежительным: «Эй, Ворона!».
Апогей внезапно нахлынувшего на Астахова дружелюбия случился в четверг, на последнем уроке. Это была физкультура, в спортивном зале, по словам физрука, было холодно и неуютно («Как будто в спортивном зале вообще может быть уютно», – думала Варя ворчливо), поэтому одиннадцатиклассники с бодростью покойников нарезали круги. Петр Петрович сидел в центре на раскладном стульчике и мрачно глядел в потолок.
– Частная школа, говорили они, – бормотал он себе под нос. – Огромная зарплата, говорили они… И что мне с ней делать, если в спортзале дубак? Липочкина, чего остановилась? Ноги в руки и бежать! И улыбаться не забывай, улыбаться! – гаркнул он, заметив, что одна из учениц остановилась у выхода из спортзала с явным намерением сбежать. Бросив на физрука недовольный взгляд, Юля вернулась в неровный строй товарищей.
Варя, отлично зная нрав учителя физкультуры, плелась в конце, но не настолько медленно, чтобы привлечь к себе внимание. Вяло перебирая ногами, она пробежала всего кругов семь, тогда как все остальные уже завершали двенадцатый. И, хотя прошло только пятнадцать минут от начала урока, что-то Варе подсказывало, что бегать они будут все несчастные сорок пять минут. На Петра Петровича иногда находили приступы благожелательности, и он удалялся в тренерскую, предаваться нелегким думам, но это был явно не такой день. Поэтому Варе оставалось только уныло бежать круг за кругом, ожидая звонка. А пока он не звонил, она занималась любимым делом – наблюдала за одноклассниками.
Карина – вроде бы длинноногая, но нескладная – бежала быстро, но как-то странно, то замедляясь, то снова ускоряясь. И здесь она умудрялась быть в своем репертуаре, постоянно оказываясь вне основной массы. Чуть позади нее держалась Ника, что-то рассказывая на бегу Насте, которая уже давно перестала быть новенькой. Ника, не переставая, жестикулировала, чтобы в красках донести очередную важную сплетню. Наравне с ней бежали Кристина и Света – обе хихикали и краснели, из чего Варя заключила, что сплетня Ники была по крайней мере скабрезной.
Новиковская клика во главе со своей предводительницей бежали первыми среди основной толпы. Они выглядели очень сосредоточенными, а Вика к тому же умудрялась зорким взглядом следить за подругами, которые то и дело норовили будто бы случайно замедлиться и сбиться в конец. Вика же считала, что раз уж ее заставили бегать, то и остальные должны держать планку и бежать рядом с ней.
Вот мимо пробежала Лиля, помахав рукой. Для нее – худой, гибкой и спортивной – бег не был такой уж проблемой, скорее наоборот. Лиля дважды побеждала на первенстве России по бегу и вполне могла бы продолжить карьеру бегуньи, но ей это было не интересно. Варя как-то спросила, зачем Лиле было это нужно, но девушка только пожала плечами. «Я слишком быстро становлюсь лучшей, и соревнования сразу же надоедают», – без тени юмора говорила она. Поэтому в копилке знаний и достижений Филатовой чего только не было.
Если девочки бежали по внутреннему кругу, очерченному желтой краской, то мальчикам такого послабления не позволялось. Им надлежало бежать по белому кругу, который был большим настолько, насколько это вообще было возможно в их спортивном зале. В пятом классе, когда это разделение только началось, Петр Петрович внимательно следил, чтобы ни один из его подопечных мужского пола не сбивался в круг для девочек. Теперь же его надзор был не нужен: парни мерялись гордостью и во внутренний круг не вступили бы даже по доброй воле.
Их возглавляли футболисты, которым скоро предстояла первая игра сезона. Костя Смирнов – капитан – держался в середине, не выбиваясь вперед, но и не отставая от членов команды. Уж что-что, а игроком он был хорошим. Варя не разбиралась в футболе, но неоднократно слышала, как Костю хвалили за пределами их школы.
Впереди планеты всей мчались Витя и Саша, толкаясь локтями и подрезая друг друга на поворотах. Вспыхнувшая между ними вражда на почве игр так и не закончилась, хотя и притупилась на фоне будущих совместных сражений. Но это не значило, что они так легко были готовы сдаться и не попытаться победить хотя бы в этом.
Увалень Руслан бежал ближе к концу, передвигаясь без надрыва, но устойчиво. Он не рвался вперед, но и не отставал, держа один и тот же темп уже который круг. Внезапно Варя заметила, что нет-нет, да посматривал он в ту сторону, где оказывалась Лиля. Но та этого совсем не замечала, безмятежно пробегая мимо и даже не оборачиваясь. Руслан едва заметно вздыхал и двигался дальше, чтобы потом, через пару минут, снова украдкой посмотреть на Филатову. «Чтобы Руслан… и в Лилю?» – восторженно подумала Варя, делая заметку в памяти расспросить последнюю. Аля наверняка сказала бы, что Варя собиралась влезть не в свое дело, но ее никто не спрашивал.
Оглядывая одноклассников, Варя не могла отделаться от мысли, что кого-то не хватает. Будучи совсем немного параноиком, она стала вспоминать, кто отпросился. Мария, так не и подружившаяся ни с кем в классе, улетела в Милан на неделю скидок, поэтому ее не было уже давно. Не сказать, чтобы это кого-то расстраивало. Еще несколько человек были заняты в подготовке Пижамного Дня, который должен был состояться в следующий четверг, поэтому их сняли с последнего урока.
– Почем фунт изюма? – раздался позади знакомый голос.
Варя вздрогнула, обернулась и поняла, кого она не могла досчитаться. За ней, улыбаясь во все тридцать два зуба, легко бежал Астахов. К слову, он, как и Лиля, бежал легко, будто бы каждое утро перед школой тренировался для марафона. И этот факт заставлял Варю его недолюбливать сильнее обычного, даже несмотря на то, что они, вроде как, подняли белые флаги.
– Чего тебе, Астахов? – спросила Варя, отворачиваясь. Это его не смутило, и за два широких шага он оказался наравне с ней.
– Да ничего, бегу, смотрю – плетешься вся задумчивая, как обкуренный Пятачок, – усмехнулся он.
– Спасибо, что хотя бы не Винни-Пух, – отозвалась Варя, замечая, что их маленький междусобойчик был замечен орлиным взглядом Новиковой. Вика ткнула одну из своих припевал локтем и кивком головы указала на них, что-то тихо говоря.
– Ну, ты, конечно, извини, но быть Винни-Пухом ты не достойна, – покачал головой Глеб, для которого реакция дамы сердца осталась незамеченной. – До его возвышенной души тебе также далеко, как мне до Совуньи.
