Текст книги "Ворона (СИ)"

На биологии Глеб не появился. Это было к лучшему, так как Варя не смогла бы провести рядом с ним сорок пять минут спокойно. Внутренне она еще кипела, пусть и немного запоздало. Удивление от того, откуда Глеб узнал, что она звонила Матвею и что она ему сказала, прошло. Остался только вопрос – откуда. Она была уверена, что его не было рядом в тот момент, когда она звонила ему. И услышать ее слова он точно бы не смог. Так откуда?

И он назвал ее слабой. И беззащитной. Она чуть не рассмеялась в голос, когда вспомнила это. Сколько себя помнила, Варя никогда не была ни первым, ни вторым. Возможно, со стороны могло так показаться, ведь она никогда не лезла в драку первой, не отвечала на придирки и оскорбления, даже не смотрела на обидчиков, просто молча уходила. Ладно, не всегда. Иногда ее характер брал верх, и тогда уже обидчики уходили прочь, отнюдь не молча. Но с возрастом это случалось все реже. Был, правда, неудачный инцидент с Астаховым, но из любого правила бывает исключение.

Она точно не была слабой. Она могла поднять Барни! А он весил чуть ли не больше, чем она сама. Леша всегда следил за ее физической подготовкой, да и на скалодроме особо не по лазаешь, если не будешь обладать силой и крепкими мышцами. К тому же она тогда здорово ему врезала – хотя бы это должно было дать ему понять, что слабой она не была.

Как не была и беззащитной. Варя всегда могла постоять за себя. Просто не хотела утруждаться. Куда проще просто уйти, чем пытаться что-то кому-то доказать. А она точно знала: начнешь что-то опровергать, тогда все будут думать, что так и было.

Урок пролетел незаметно. Варе повезло, что они проходили новую тему, поэтому учительница не задавала вопросов, а только объясняла. Варя бы все равно не смогла собраться достаточно для того, чтобы ответить что-то вразумительное. Сказать по-правде, она и так-то не готовилась. Биология всегда была для нее чем-то слишком тривиальным, чтобы обращать на нее лишнее внимание.

Прозвенел звонок, одиннадцатый класс вяло засобирался. Следующим уроком в расписании значилась физкультура, и никому особо не хотелось в холодный спортивный зал, где хмурый физрук будет сначала гонять их по всему периметру зала ради собственного удовольствия, а потом на время.

Варя хотела прогулять физкультуру, но суровая фигура Петра Петровича, застывшая перед выходом к спортзалу молчаливым памятником, не дала ей этого сделать. Вздохнув, Варя побрела на урок. Ускорилась она только попав на улицу в переход между зданиями. Все-таки прогулки по подтаявшему снегу в балетках особо к лености не располагали.

Перед раздевалками Варя завернула в душевые, где очень сосредоточенно причесывалась минут десять, потом пошла в раздевалку, где уже почти никого не осталось. Лиля будучи поклонницей здорового образа жизни, физкультуру никогда не прогуливала, только по исключительной необходимости, и переодевалась быстро. К тому же после младших классов в раздевалке оставался специфический запах, который пусть и уничтожался освежителями воздуха, но не до конца, отчего ароматы, царившие внутри, сами собой подгоняли учениц заканчивать свои переодевательные дела побыстрее.

Дойдя до своего шкафчика, Варя бросила рюкзак на пол и стала раздеваться. Несмотря на то, что от лишнего жира она никогда не страдала, да и фигура у неё была, пусть и не такая пышная и выдающаяся, как у некоторых (а уж на фоне Мими все её знакомые девушки меркли), завершить процесс облачения в длинные шорты и футболку она старалась побыстрее, ни на кого не глядя. Тем более что компания в раздевалке осталась не самая удачная: Ника стояла у своего шкафчика вместе с Викой и что-то нашёптывала ей на ухо с маниакальным блеском в глазах, Юля и Катя стояли чуть поодаль, поправляя друг другу волосы, а в самом дальнем углу наспех переодевалась опоздавшая Карина.

Скамейка, на которой сидела Варя, слегка покачивалась, и она наклонилась посмотреть, почему. Один из болтов, соединявших металличесой пластиной ножки с сидением, выпал, поэтому пластина болталась в свободном полёте. Её края тускло поблескивали в слабом свете лампочек, и Варя сделала мысленную заметку рассказать об этом Петру Петровичу. Ещё упадёт кто-нибудь и расцарапает себе все, что только можно.

Со шнурками у Вари всегда были особые отношения. Они никак не желали оставаться завязанными. Стоило Варе сплести из них аккуратный бантик или узелок, как те тут же развязывались и грозили ей падением. Вот и сейчас, встав со скамейки, Варя опустила голову и заметила, что левая кроссовка отчаянно пытается совершить её, Варино, убийство.

Она поставила ногу на скамейку и наклонилась, чтобы восстановить справедливость и расправится-таки с двумя надоедливыми веревочками. И очень вовремя наклонилась: стоило ей нагнуться, как произошло две вещи – над её головой что-то пролетело, врезавшись в шкафчик, и громко завизжала Вика.

Варя, дёрнувшись от неожиданности, отскочила в сторону, опрокидывая скамейку на бок. Вика стояла позади неё, вся красная, готовая буквально метать молнии взглядом. Варя попятилась и наткнулась на красивую бежевую туфлю, которая только что была пущена в качестве снаряда.

– Ты нормальная? – поинтересовалась она, глядя на Вику, которая медленно приближалась. Одна рука была сжата в кулак, в другой она держала вторую туфлю, явно намереваясь оставить высокую шпильку в Варином виске.

– Я тебя прикончу, – пообещала угрожающе Вика, обходя скамейку. Обычно ровно уложенные волосы сейчас встопорщились и торчали во все стороны, а лицо перекосила злобная гримаса. – Думаешь, увела Глеба, да, скотина? Мало тебе того, что жизнь мне всю сломала, так теперь еще и это?

– Я никого у тебя не уводила, – произнесла Варя, кося глазом на руку с туфлей. – Насколько я помню, Глеб сам тебя бросил. Еще до Нового года.

– Меня не бросают! – взвизгнула Вика, покрываясь багровыми пятнами, будто бы и без того была недостаточно красная. – Тем более меня не бросают из-за такой придурошной, как ты!

То ли это была абсурдность ситуации, то ли общий стрессовый фон дня, но Варя не выдержала и расхохоталась. Хорошо расхохоталась, от души, да так, что слезы выступили на глаза. Правда, на Вику это подействовало, как красная тряпка на быка: выпучив и без того большие, обведенные черной подводкой глаза, она запустила в Варю второй туфлей. Варя легко увернулась. У Вики всегда было не важно с метанием в цель, даже если между ней и целью было всего несколько десятков сантиметров.

Увидев, что шпилька в ее голове свой безвременный конец не нашла, Вика взвыла и бросилась на Варю, выставив вперед руки с длиннющими ногтями, символично выкрашенными в красный цвет. Варя выдохнула и внутренне собралась. Несмотря на то, что лицо ее еще смеялось, внутри в мыслях она плавно провалилась в гулкую тишину, в которой не надо было думать, не надо было беспокоиться. Оставались одни только инстинкты и движения, заученные до автоматизма.

Даже не обратив внимания на то, как тело будто само легко уклонилось с пути бреющего полета Вики, Варя заломила ее руку за спину, придерживая другую, и впечатала ее лицом в шкафчики. Вика успела повернуть голову так, чтобы не разбить себе нос, но больше она ничего сделать не могла. Попытавшись вывернуться из Вариной хватки, она только усугубила свое положение и громко вскрикнула от боли, когда Варя дернула ее за заломленную руку.

В раздевалке повисла тишина, прерываемая только Викиными угрозами. Она ругалась и не уставала перечислять, что сделает с Варей, пусть та только ее отпустит. В ответ на это Варя сильнее надавливала на руку, и угрозы на какое-то время прекращались. Не надолго правда.

Вика как раз пошла на третий заход, когда дверь, ведущая в спортивный зал, распахнулась, и в проеме появился внушительный силуэт Петра Петровича.

– Какого… здесь происходит? – взревел он, щурясь с непривычки. Освещение в раздевалках было куда тусклее, чем в спортзале.

Вика заверещала, причитая, что больная одноклассница накинулась на нее и стала избивать. Варя от таких инсинуаций опешила, но противницу не отпустила, наоборот, прижала к шкафчикам посильнее. Вика была выше, но Варя была куда сильнее.

– Воронина! – гаркнул Петр Петрович, когда глаза привыкли к полумраку. – Что это здесь происходит? Отпусти немедленно Новикову! Устроили мне тут разборки, блин.

Закатив глаза, но не посмев противиться учительскому указу (все-таки Петр Петрович и по ушам надавать мог, это тебе не Ирина Владимировна с ее вечным причитанием), Варя разжала руки и сделала шаг назад, чуть не споткнувшись об опрокинутую скамейку.

Не глядя на то, как Вика, вся красная и злая, отряхивается и потирает плечо, Варя отвернулась и пошла к физруку, готовясь выслушать очередную нотацию. Она даже помахала ручкой планам окончить год без еще одного посещения кабинета директора. В голову закралась неприятная мысль: ее ведь из-за этого не выгонят? Осталось-то каких-то несколько месяцев до окончания учебы. Петр Петрович уже открыл рот, чтобы бахнуть что-нибудь не совсем понятное, но в меру укоризненное, как вдруг…

На этот раз Варя увернуться не успела, потому что подлого нападения со спины уж никак не ожидала. К тому же она думала, что у Вики осталось достаточно здравого смысла, чтобы не кидаться на нее в присутствии учителя, но у той отказали последние мозги. Увидев, что Варя повернулась к ней спиной, Вика размахнулась и со всей силы толкнула ее.

Варя нелепо взмахнула руками, спотыкаясь о забытую на полу туфлю, и полетела вниз, видя перед собой только металлическую пластину, торчащую из дерева прямо по курсу падения ее головы. В последний момент успев загородиться руками, Варя больно ударилась боком о жесткие перекладины скамейки. Правую руку обожгла резкая боль.

В ушах зашумело, но Варя все равно услышала крик Петра Петровича, который, проявив неожиданную ловкость, в мгновение ока подбежал к ним и схватил Новикову за ухо. Та завизжала, теперь уже точно подвергая барабанные перепонки присутствующих коллапсу.

Варя, не переставая морщиться, села на полу. На ладони зиял длинный порез, из которого лилась кровь. Она посмотрела на железку, покрытую ее кровью, все также жизнерадостно поблескивающую, и снова засмеялась. Смех вышел громким, истерическим, так что Петр Петрович, не долго думая, отправил ее в медпункт, а сам пошел к директору, ведя Новикову за собой. Ухо ее он так и не отпустил.

Варя, схватив рюкзак, который оставлять в раздевалке не хотелось, отправилась к медпункту, стараясь не заляпать себя кровью. Лиля, вытаращив глаза, дала ей платок и хотела пойти с ней, но Петр Петрович запретил ученикам покидать спортивный зал, а она не смела ослушаться учителя.

Когда Варя пришла к медпункту, кровь уже почти перестала течь, но платок Лили был пропитан ею насквозь. Ей повезло, что медсестра оказалась на месте. Она поохала-поохала над раной, промыла ее и сообщила облегченно вздохнувшей Варе, что швы не понадобятся. Поколдовав над порезом, она, наконец, забинтовала его, туго стянув кончики бинта и сделав из них крепкий бантик на тыльной стороне ладони. Все это не заняло и пятнадцати минут. Варя уже собиралась уходить, как медсестра, встав на защиту двери грудью, потребовала объяснений. Варя даже не покривила душой, когда сказала, что упала и поранилась в раздевалке. Она ведь правда упала, а Вика свое получит. Если она не напала на Варю со спины, возможно ничего бы и не было, и Петр Петрович вел бы в кабинет директора Варю.

Промучившись еще десять минут под допросом с пристрастием, Варя-таки вышла из кабинета, морщась при каждом неосторожном движении руки. С тоской подумав о том, что ведь еще и возвращаться в спортзал придется – она до сих пор была в спортивной форме – Варя закинула рюкзак на плечо.

Но до плеча рюкзак не долетел. Он замер в воздухе, по крайней мере так показалось Варе. Недоуменно обернувшись, она увидела возникшего из ниоткуда Глеба, который одной рукой сжимал ее рюкзак, а другой собирался ее коснуться, но не успел.

Тот на физкультуру явно не собирался, так как до сих пор был при полном, как говорится, параде. С того момента, как она видела его все полтора урока назад – а ей показалось, что прошло куда больше времени – ничего не изменилось. Разве что на этот раз выражение лица у него было тронутое любопытством, а не просто тронутое.

Варя почувствовала, как едва угасший истерический смех снова готовиться вернуться. У него сегодня был день выступлений на бис. Если бы Глеб внезапно начал по-казацки приседать и ухать, она бы не удивилась. Она вообще уже была готова ко всему, что мог преподнести ей этот богатый на события день.

Никто ничего не говорил. Варя, подняв брови, смотрела на Глеба, он смотрел на нее. Еще немного, и эту скульптурную композицию можно было бы обливать бронзой и выставлять в музее. Варя потянула рюкзак на себя. Раз Астахов собирался маячить бледной тенью отца Гамлета, то она не собиралась делать вид, что видит его. Но Глеб лямку не отпустил, наоборот, сжал покрепче и потянул на себя.

Варя прищурилась, снова потянув рюкзак. Рука уже начала слегка затекать. Глеб не отпустил. Плюнув метафорически (хотя хотелось и буквально), она разжала пальцы, позволяя рюкзаку болтаться у Астахова, и скрестила руки, тут же зашипев сквозь зубы. Забывшись, она сжала пострадавшую ладонь в кулак.

Глеб нахмурился, закидывая ее рюкзак на свое плечо.

– Сильно болит? – спросил он, пока Варя приходила в себя от его наглости.

Ей хотелось ответить что-нибудь резкое или язвительное, но ничего не приходило в голову.

– Бывало и похуже, – сказала она. – Что ты здесь делаешь?

– Ну, из-за меня впервые дерутся девушки, – произнес Глеб с усмешкой. Не такой, какой была его обычная я-невероятно-остроумен-давай-сходи-с-ума усмешка, но с чем-то отдаленно ее напоминающей.

– Во-первых, – холодно сказала Варя, подавляя порыв закатить глаза, – откуда ты знаешь, и во-вторых, с чего ты решил, что из-за тебя?

– Сама посмотри, – пожал плечами Глеб. Он достал из кармана плоский смартфон, несколько раз быстро провел пальцами по блестящему экрану и протянул его Варе. Она неловко взяла его, пытаясь не надавливать на порез под бинтами.

На экране застыл стоп-кадр, на котором было отчетливо видно Вику с обеими туфлями в руках и ее, Варю, глядящую вниз. Нажав на треугольничек, Варя запустила видео. Коридор наполнился громкими криками Вики, а Варя со стороны увидела их драку, если ее можно было так называть. С ракурса, с которого снималось видео, Варя поняла, что автором была Ника. Только она стояла в таком месте, что было видно их обеих.

– Леше бы понравилось, – заключила Варя, наблюдая, как заламывает Вике руку и толкает ее к шкафчикам. – Жалко только, что Вика успела отвернуться. Если бы она разбила нос, я бы получила больше удовлетворения.

Она протянула телефон обратно Глебу, который смотрел на нее со странным выражением лица. Эмоции на нем были неопределимы, но Варя точно могла сказать, что они отличались от утренних. По крайней мере, на нем больше не было желания придушить ее сарказмом.

– Может, поговорим? – спросил Глеб, засовывая телефон обратно в карман.

– А есть о чем?

Глеб вздохнул, закатывая глаза. Переступил с ноги на ногу, поправил волосы.

– Возможно, мое поведение было неоправданным.

Варя только молча смотрела на него, не воспроизводя никакой реакции.

– И, наверное, мне не надо было так остро реагировать и срывать на тебе злость, – продолжил Глеб, поняв, что ответа он не дождется. – Но в свою защиту могу сказать, что ты вела себя как…

– Пошли сядем, – оборвала его Варя взмахом здоровой руки. Глеб глянул на нее, сверкнул зелеными глазами недовольно, но кивнул, подчиняясь.

Варя подошла к противоположной стене и присела на скамейку напротив медпункта. Глеб опустился рядом. От него веяло теплом и пахло соснами. Варя почувствовала, как по ней побежали мурашки, но мужественно проигнорировала их, отворачиваясь.

– Почему ты сбежала? – спросил он после недолгой паузы, в течение которой Варя старалась не обращать внимания, что сели они слишком близко друг к другу и теперь их ноги соприкасались, отчего мурашки никак не останавливали свой сумасшедший танец. Они были даже на коленке, выглядывающей из-под края шорт.

Варя вздохнула, закрывая на мгновение глаза. Ей очень, очень не хотелось проговаривать все, что она успела надумать за это время, но другого выхода не было. Ей же не нравилось то, что происходило между ними последние два дня? Не нравилось. А это значило, что пора перестать прикидываться страусом и долбить макушкой асфальт.

– Я… – она откашлялась, потирая пальцы. – Понимаешь, мне никогда не было просто выражать свои чувства. И там, в тот момент… Я испугалась.

– Чего?

– Если бы я знала! – воскликнула Варя с ноткой горечи в голосе. – Ну, то есть я знаю, но это сложно описать словами. Столько всего… Столько всего сразу, что я просто… – она покачала головой, жалея, что убрала перед физкультурой волосы в хвост да так и не распустила их. – Я не хотела тебя обидеть. Просто… Знаешь, что такое паническая атака? – Глеб кивнул. – Вероятно, у меня была одна из них. Никогда до этого не случались, но все же бывает в первый раз? – Варя снова нервничала, в горле тихо клокотал отзвук истерики, но она держалась. – Вот и я. Слегка запаниковала. И мне надо было куда-то деться, и первым, что пришло в голову, было уехать, ну, я и уехала.

Глеб смотрел перед собой, сдвинув брови, пытаясь уложить информацию так, чтобы она побыстрее разобралась по полочкам. Варя косилась на него украдкой, готовясь в любой момент отвести глаза. Она могла только догадываться, что происходило у него в голове. Ей же стало немного легче. Скала с плеч не упала, но пара камешков точно улетели в пропасть.

– Неужели я такой страшный? – спросил он наконец.

Варя поперхнулась и закашлялась.

– Это не ко мне вопрос, а к твоему фан-клубу, – прокашляла она, пытаясь вернуть дыхание в норму.

Глеб закатил глаза и облокотился спиной на стену. Варя бы тоже так сделала, но от стены веяло холодом, а она была в одной только тонкой футболке.

– Я не об этом, и ты это знаешь.

– Знаю, – вздохнула Варя. – Просто… Мне уже надоело это слово, но я не могу его прекратить повторять. Если бы все было действительно просто. Дело не в тебе. Ты… – Варя опустила голову, – ты мне нравишься. Дело во мне. Мне сложно впускать людей в свою жизнь, доверять им, и обычно я всех держу на расстоянии вытянутой руки, даже Лилю и Руслана. А ты…

Договорить ей никто не дал. Глеб дотронулся до ее щеки, и стоило Варе повернуть голову, как он поцеловал ее. Этот поцелуй отличался от того, ночного. Он был торопливым, будто бы Глеб ожидал, что Варя отшатнется и снова убежит. Но Варя не убежала. Чувствуя, как горят щеки, она ответила на поцелуй, чем изрядно удивила его.

– Откуда ты узнал про Матвея? – спросила Варя несколько минут спустя. Они, слегка смущенные – Варя – и невероятно довольные – Глеб, сидели бок о бок. Глеб держал ее забинтованную руку и перебирал пальцы, стараясь не касаться повязки.

Тот покосился на нее, явно надеясь увильнуть.

– А об этом обязательно?..

– Ага.

– Ладно. Раз уж мы говорим. Мне сказал Марк. Он, наверно, слышал, как ты ему звонила. Он же был в комнате рядом, – сдался Глеб.

Варя недоуменно сдвинула брови, но решила выкинуть это из головы. Конечно, на даче Астаховых совершенно точно была звукоизоляция в каждой комнате – в этом она на собственном опыте убедилась, но может быть она не закрыла дверь. В конце концов Варя была в состоянии, которое трудно было назвать адекватным.

– И почему ты так из-за этого взбесился? – спросила она вместо этого. – Я же говорила, что мы с Матвеем просто друзья.

– Говорила, – кивнул Глеб. – Но… В то, что ты просто прикидывалась невинной овечкой, было так просто и легко поверить, особенно учитывая, что ты ему сказала. К тому же я порасспрашивал о нем Лилю, и то, что она сказала…

– Что? Что он тот еще повеса и бабник?

Глеб неохотно кивнул. Варю посетило новое, доселе неиспытанное чувство: она понимала, что Глеб попросту ревновал, и это было приятно.

– Мы с Матвеем просто друзья, – повторила она, глядя Глебу в глаза. Тот нехотя согласился с этим. – Между прочим, ты зря катишь на него бочки, – продолжила Варя, отводя взгляд и улыбаясь. – Он уговаривал меня вернуться.

Глеб собирался что-то сказать, и по его лицу Варя могла видеть, что это было бы что-то не очень приятное, но был прерван. В коридоре появился запыхавшийся Петр Петрович. Варя дернулась было, но Глеб удержал ее на месте, вежливо улыбаясь учителю.

– Воронина! Вот ты где, я тебя по всей школе ищу, – громко возвестил Петр Петрович. На Глеба рядом он не обратил никакого внимания.

– Вы же сказали идти в медпункт, – пожала плечами Варя, стараясь подавить желание отскочить от Глеба как можно дальше. – Вот я и жду вас тут.

– Это ты правильно, – согласился физрук. – Рука нормально?

– Нормально, – Варя-таки высвободила руку от Астахова и вытянула ее вверх, чтобы физрук мог собственнолично убедиться в ее целости и относительной сохранности.

– Иммануил Вассерманович велел отпустить тебя домой, – сказал Петр Петрович. – А я тебе торжественно дарую освобождение до конца года. А то вечно с тобой что-то случается. Лучше пусть это случится не у меня на уроке.

Варя искренне просияла, да так радостно, что физрук даже нахмурился и попятился. Глеб подавился смехом.

– А что с Викой? – спросил он.

Тут Петр Петрович его заметил, нахмурился еще пуще, будто припоминая, был ли он на уроке и вообще, кто это. На новых учеников у него память была еще хуже, чем у Вари на формулы в алгебре.

– Она свое получит, можете не сомневаться. Но ты тоже хороша, – фыркнул физрук, упирая руки в боки. – Устроили кошачьи драки. Было бы из-за чего… – Глеб снова подавился, и Варя похлопала его здоровой рукой по плечу. И правда, было бы из-за чего. – Родителям-то позвонила? А то будешь еще в метро толкаться…

– Я ее отвезу, не волнуйтесь, – сквозь кашель ответил Глеб.

– Ну и замечательно, – буркнул физрук, уже ушедший в свои серьезные взрослые мысли. Кивнув, он развернулся и зашагал прочь.

Варя проводила его взглядом до поворота и неожиданно для себя обнаружила, что улыбается до ушей, что с ней случалось крайне редко.

Кто бы мог подумать, что такой ужасный день окажется настолько… Настолько?

========== Часть двадцатая, романтичная ==========

Февраль окончательно вступил в свои владения четырнадцатого числа. До этого переломного момента он очаровательно кокетничал, то набирая, то снова теряя морозный градус, но утром четырнадцатого он понял, что пора переходить в активное наступление, и зарядил такой сильной метелью, что в городе был объявлен оранжевый уровень опасности.

Москва к такому внезапному нападению оказалась как обычно не готова. Парадокс: все знают, что зима приходит каждый год, и каждый год все этому очень сильно удивляются, будто думают, что в этот раз пронесет. Снегоуборочная техника была в срочном порядке выгнана на широкие проспекты и узкие улочки, скорее мешая справляться со снежным нашествием, чем помогая. Машины стояли в бесконечных пробках, а люди толпились в метро, будто рассчитывая, что оно внезапно обретет пятое измерение и вместит всех желающих.

Стоит ли говорить, как все это всеобщее легкое сумасшествие повлияло на Варю?

Она никогда не была большой фанаткой незнакомых людей в любых их проявлениях. И даже то, что толпиться в вагоне будто бы поезд был филиалом Ходынского поля, людей вынуждала необходимость, а не искренне желание досадить ей, Варе, температуру любви не повышало. К тому же если в метро было удушающе жарко, то на улице стоял устойчивый мороз, кусающий за щеки и заботливо поджидающий на выходе из помещений в паре с воспалением легких.

По улице можно было передвигаться только в стиле спринта с низко пригнутой головой, чтобы не снесло капюшон с натянутой чуть ли не на нос шапки. Варя представляла собой типичный образец закутанного в несколько слоев человека, который искренне не ждал резко ударивших морозов. Возможно температура была и не настолько низкой, чтобы бить тревогу, но обжигающий ветер создавал чувство пребывания где-нибудь в центре Северного полюса.

Зато температура была достаточной, чтобы родительский совет школы объявил внеплановые каникулы младшим классам. В школе воцарилась долгожданная тишина, щедро приправленная благородным негодованием классов с девятого по одиннадцатый. В негодовании их поддерживали те учителя, которым не повезло вести у них уроки. Им тоже приходилось продираться сквозь метель и холод вместо того, чтобы нежиться в теплой постели.

Снег валил с неба постоянно и беспощадно, не оставляя без своего мокрого внимания никого. Была бы температура чуть ниже, он бы липнул к шубам и шапкам, и люди бы походили на снеговиков. А так он только замирал на несколько мгновений и осыпался, отчего прохожие походили на пушистых барабашек, замученных перхотью.

В это знаменательное утро, когда февраль внезапно решил играть по-крупному и ударить по жизнелюбию москвичей, Варя неслась в школу как угорелая, пряча заледеневшие руки в рукавах шубы. Она забыла перчатки дома, так как стремилась как можно быстрее покинуть пределы родной обители: мама с утра была в особенно зверском настроении и была готова порвать любого как тузик прибор отопительной надобности. Что-то не заладилось с проектом, над которым она работала уже несколько недель. Поэтому, отряхнув Барни от снега и поменяв воду в его поилке, Варя реактивно собралась в школу и на всех парах рванула к метро.

В школе царило непривычное спокойствие, будто бы какая-то слишком хитрая фея навела на коридоры сонные чары. Охранник на входе печально дремал и мигал синим носом, а учителя, встретившиеся Варе у раздевалки, вяло переговаривались о чем-то абстрактном. Те немногие, кто не заболел и кому не была дана вольная на время метели и холодов, сиротливо жались к батареям и обвязывались шарфами. Школа даже в такое тяжелое время не могла позволить своим ученикам ходить расхристанными, поэтому вся дополнительная амуниция должна была быть выдержана в традиционных цветах. Поэтому Варины товарищи по несчастью походили на самое несчастное сборище готов.

Удивительно, но возле их классной комнаты не было практически никого. Это могло значить две вещи: либо никто еще не пришел, либо в кабинете наконец-то поставили обогреватель. Второе было маловероятно, поэтому Варя, толкая дверь в кабинет, была права в своих ожиданиях не увидеть практически никого. Так и случилось. Внутри едва ли насчитывалось шесть человек, и Варя бы обязательно обратила на них внимание, если бы не…

Розы.

Варя смотрела на розы, розы смотрели на нее. Розы были повсюду: на парте, на полу, даже в воздухе витал этот удушающий запах роз. Казалось, будто он проникает в легкие и заполняет их вместо кислорода. На мгновение Варя подумала, что утонет в этом розовом море, но мгновение прошло, и несчастного случая не случилось. А жаль, ведь теперь ей надо было разбираться с этим гигантским букетом дурацких роз и не менее дурацкой довольной ухмылкой на лице Глеба, появившейся, как только он увидел ее реакцию.

Конечно, со стороны было похоже, будто Варя потеряла дар речи при виде букета. Как только она подошла к парте и увидела этот источник сладкого цветочного зловония в полный рост, сразу же застыла столбом, приоткрыв рот. Внимательный человек, присмотревшись к ее искривившемуся лицу, к ее сдвинутым бровям и сжатым ноздрям, сразу бы понял, что что-то не так. Но Глеб этого не заметил. Он был слишком доволен собой, чтобы позволить себе думать, что цветы Варе не понравились.

А ведь они действительно ей не понравились. Настолько, что она была готова выпрыгнуть в окно, желательно с летальным исходом.

Варя выдохнула, стараясь не обращать внимания на запах, которым пропиталось, кажется, все в кабинете, и подняла глаза на Глеба, который стоял рядом, сияя практически наэлектризованной улыбкой. Как всегда лохматый и небрежный, он слегка облокачивался спиной на шкаф возле парты, скрестив руки на груди, и глядел на Варю. Единственным, что выбивалось из привычного образа, был темно-зеленый свитер, надетый поверх рубашки, и черный шарф, брошенный на парте рядом.

– Нравится? – спросил он настолько довольным голосом, что иной ответ кроме однозначного «да» дать было никак нельзя. Но Варя не была бы Варей, если бы шла по проторенной дорожке.