Текст книги "Игры престолов. Хроники Империи (СИ)"

Автор книги: 5ximera5

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 55 страниц)

Араши носком сапога пнул Тагиру в бок, вызвав приступ гнева у тихони-Инквизитора. Эвазар молча встал в боевую стойку – в правой руке поднятый палаш, в пальцах левой, собранных щепотью, светился зелёным маленький сгусток энергии.

– Как ты выжил? – Слова приходилось проталкивать сквозь сведённые ненавистью челюсти, но вопрос вышел достаточно внятным.

– О, так ты удивлён? Не буду раскрывать свои секреты, это недальновидно. Ну, же, – Араши, по-прежнему не проявляя агрессии, даже добродушно кивнул брату: – не надо быть таким сердитым. Твои силы не так уж бесконечны, а моих достанет для того, чтобы раз и навсегда избавить мир от твоей гнусной, жалкой душонки. Здесь я не связан правилами, как тогда, на арене. Ответь одно, Эвазар. Что ты чувствуешь сейчас?

Герцог Вэйлд опустил руки, понимая, что не в его силах сопротивляться такому противнику, как Змееглазый. Джейнно был слишком далеко и даже если и услышал бы мысленный призыв брата, к тому моменту, когда Чёрный Рыцарь явится – всё будет кончено. Поэтому он ответил максимально честно, как и всегда:

– Я боюсь.

– Вот и отлично, – расплылся в злобном оскале тот, кого Эвазар некогда считал самым надёжным из людей в Империи отца. – Я хочу, чтобы ты хорошенько запомнил это чувство, потому что тебе придётся испытывать его чаще, чем ты думаешь. С’хленн…

Мальчик с видимым недовольством отвёл свой меч от шеи Тагиры, приготовившись следовать за своим отцом, который, развернувшись спиной к врагу, как ни в чём не бывало, направлялся к разбитой колеснице.

– Почему, Араши? – Растеряно спросил Регент и Змееглазый, обернувшись, лишь пожал плечами:

– В память о моей к тебе любви, наверное. Когда-то ты был мне очень дорог… И я хочу забыть те времена.

– Тогда прощай, Змееглазый.

Араши отмахнулся ладонью, как от назойливого насекомого и через несколько мгновений Эвазар потерял брата из виду в круговерти битвы.

====== Глава 22. Плата по счетам. Часть 3 ======

Он не мог помнить их имён и лиц, но просто не имел права игнорировать те чудовищные потоки могущества, властности и силы, исходящие от их фигур, буквально пылающих двумя ослепительными факелами чистой, неукротимой энергии. Тимо ни мгновения не сомневался, ради чего явились сюда эти создания – в своих видениях не раз приходилось ему наблюдать, как воплощения стихийной магии самой Вселенной становятся на его пути. И даже зная исход, не собирался сдаваться без боя. Пожалуй, он мог бы даже восхититься красотой старлингов, их неумолимой, сжигающей в пепел чистотой, яростным сиянием бьющейся под тонкой кожей… Если бы не угроза, притаившаяся в глубине их нечеловечески ярких глаз.

Остановившись напротив мужчины и женщины, Тимо коротко поклонился, безукоризненно следуя дуэльному кодексу, признавая тем самым противников. В их лицах, исполненных поистине возвышенного очарования, не было ни намёка на торжество или гнев. Они оставались пугающе спокойными, подобно ледяной глади зеркал, хранивших память об отражении ангельских ликов. Холоднее снега на горных вершинах были их взгляды и улыбки.

– Полагаю, мне нет необходимости представляться, – проронил Тимо. – Однако, я хотел бы услышать ваши имена.

– Они не откроют тебе никакой истины, – мягким, сказочно прекрасным голосом откликнулась женщина. – Впрочем, мы понимаем и чтим обычаи разумных рас. Меня зовут Аста-эн-Зей.

– Сиел-эн-Датор, – коротко кивнул мужчина, чуть искривив губы в намёке на усмешку.

– О, значит, я не ошибся, считая вас Вершителями Судеб миров.

Тимо осторожно, контур за контуром снимал блоки с собственного сознания, призванные контролировать его силу от спонтанных проявлений. Некоторые из этих слоёв были настолько старыми, что заставили вспомнить времена, когда Император не мог совладать с собственной разрушительной мощью и эта неразумная, слепая волна захватывала его разум, чтобы много позже, схлынув, словно дурман или жуткое наваждение, оставить его наедине с теми руинами, в которые превращалось окружающее его пространство. Тимо долго боролся с собой, с тем, что являлось основой его существа, пытался расшифровать, разгадать хитрую комбинацию команд, могущих запереть чудовище внутри и, спустя долгие годы, множество ошибок и неуклюжих вариантов, ему удалось-таки найти верную последовательность алгоритмов и замыкающих блоков, способных сдерживать неконтролируемые вспышки энергии, но теперь… Теперь он снимал все замки и запоры, открывал шлюзы, распахивал кладовые, в которых веками копилась бурлящая, кипящая, обжигающая мощь солнечного ядра, хранителем которого он являлся.

Первым почувствовал внезапный скачок силы Сиел. Он автоматически возвёл защиту, хотя первоначально не собирался прибегать к обороне. Задача казалась ему смехотворно простой – всего лишь пленить Потерянного, сковать его потоками энергий, вырвать из того мира, что так прочно пустил в нём корни, замарав чистую суть старлинга, но сопротивление оказалось яростным, даже неистовым, так что Перворождённые невольно отшатнулись, каждый по-своему защищаясь от обрушившегося на них ревущего синего пламени, центром которого стал Лайтонен. В воздухе стоял страшный гул, перекрывший даже ставшую привычной какофонию битвы. Ветер, пронзительно завывая, тугими струями силился сорвать со старлингов защиту, взрезая пласты земли у их ног. Сменив тактику, накатывал волнами, силясь сбить с ног, оглушить, затем, спустя мгновения, вновь превращался в узкие, смертоносные лезвия, способные рассечь металл…

Но все усилия были тщетны и яростный, страстный напор пропал втуне, встретив не менее достойное сопротивление. Вокруг мужчины и женщины замерцал воздух, окрашиваясь цветами, присущими их спектру силы. Аста-эн-Зей сияла чистым золотом, ослепительным и прекрасным, тогда как вокруг Сиела-эн-Датора сгустились багровые сумерки, в глубине которых мерцали алые всполохи молний.

– Тебе не одолеть нас, Таймури, – пропела Аста, взывая к благоразумию Потерянного. – Остановись, признай нашу власть, склонись пред мудростью Высокого Оола и тогда, быть может, твоя участь перестанет быть настолько печальной.

Ответом ей послужил презрительный смех.

– Не стоит вести душеспасительные беседы с Отступником, сестра. – Сиел, прищурившись, смерил Тимо оценивающим взглядом. – Его сил не хватит, чтобы нанести нам хоть какой-то вред.

– Действительно?.. – Тимо сжал кулаки, сплетая вокруг себя невидимый защитный кокон. – Почему бы не проверить это прямо сейчас?

Его удар был страшен: земля содрогнулась под ногами, в небо устремился столб слепяще-синего цвета, облака испуганно прянули в стороны, а от страшного свиста, переходящего в ультразвук, многие люди замертво падали не землю, всё ещё судорожно вздрагивающую в смертельных конвульсиях. Старлингам удалось отразить и рассеять в пространстве большую часть посланной в них энергии, после чего они перешли в наступление, атакуя Тимо сияющими копьями, сотканными, казалось, из самого света, выжигающего всё на своём пути. Потерянный отбивался ожесточённо, на губах его застыла злая улыбка, в синих глазах – решимость сражаться до последнего. И откуда бы знать высокомерным Перворождённым, что Тимо просто не мог иначе. Он защищал не только свою жизнь и свободу, но и тех, кто стоял за его спиной: детей, которых любил, несмотря на все их недостатки, милую и домашнюю волшебницу Суллу, принесшую мир и свет в его исстрадавшееся в одиночестве и отчаянии сердце… Какое право он имел отступить?!

Их силы поистине были неравными. Он в полной мере ощутил это, едва выдержав безжалостную атаку взбешённого промедлением Сиела, и с трудом уклонившись от смертоносного дождя золотых осколков Асты.

«Всего лишь двое», – с горечью думал Тимо, удерживая перед собой прозрачный щит. Двое противников, а его силы почти на исходе! Как долго он сможет сопротивляться их чудовищному напору? Боль, поселившаяся в кончиках пальцев, постепенно захватила кисти рук, медленно, но неотвратимо поднимаясь к предплечьям, но Император лишь упрямо сжал зубы, насылая на врагов всё новые вихри, разбивающиеся о безупречную защиту. В ушах грохотало, вторя биению сердца – торопливо, неровно. Дыхание со свистом вырывалось из груди, в волосах плясали электрические искры… Тимо успел вскинуть руку, торжествующе оскалившись и отводя от себя молнию, посланную Астой, но тут же пропустил подлый удар от Сиела, пришедшийся в грудь.

Болезненно охнув, Император пошатнулся, ощущая во рту медный привкус крови и просто раздирающую боль, поселившуюся в смятых рёбрах. Презрительно скривившись, ненавидя себя за слабость собственного тела, Тимо сплюнул скопившуюся во рту кровь, успев увидеть удовлетворение, мелькнувшее во взглядах противников. Счёт их битвы шёл уже не минуты и старлинги не собирались уступать свои позиции, едва ранив.

Натиск усилился, атаки сменяли друг друга с умопомрачительной скоростью, не позволяя отвлечься на переселение в другое тело, и Тимо был вынужден прибегнуть к последнему своему козырю, начав сворачивать стазис-поле, установленное перед началом битвы. Это наполнило его новой энергией, позволившей если не контратаковать, то эффективно обороняться.

Аста видела, как начинает закипать Сиел, надеявшийся на скорое завершение схватки. Видимо, Отец Битв отвык от по-настоящему стойкого сопротивления, бросавшего вызов его мастерству. Единственным недостатком подобного Сиелу соратника (о чём недвусмысленно предупредил Асту ещё Шаррак-эн-Мирия, всё-таки одобрившего операцию против Отступника) была его вспыльчивость – следствие непостоянства звезды-пульсара, душой которой был эн-Датор.

В обществе старлингов подобное проявление слабости, граничащей с мерзким проявлением эмоций, не приветствовалось, однако с особенностями таких, как Сиел, мирились, словно с неизбежным злом.

Аста-эн-Зей как раз задумывалась над тем, не привлечь ли к сражению Шаррака, по своему обыкновению, наблюдающему за сражением с безопасного расстояния, когда Сиел, окончательно рассвирепев, не начал бить Отступника потоками чистой энергии, производя поистине апокалиптические разрушения, обратившие в паническое бегство всех, кто случился поблизости. Неподобающее поведение ставило невольного напарника Асты на опасную грань – Датор серьёзно рисковал нарушить Кодекс старлингов и самому оказаться в одной лодке с Тимо, но осознание этого, судя по всему, нисколько не волновало сверх меры взбешённого Сиела!

Ибо Отступник продолжал упорно сопротивляться из последних сил, черпая стремительно тающую энергию из собственной ауры, отчего ослепительно-сапфировое сияние, окружавшее его фигуру, превратилось в тусклое, едва заметное свечение.

Император задыхался, кровь пузырилась на тонких губах, пробитое сломанными рёбрами лёгкое в судорожном усилии пыталось качать кислород… но было очевидно – Тимо не сможет сдержать противников. На мгновение Аста-эн-Зей встретилась взглядом с Отступником и с внезапной ясностью поняла, что избранный ею Змееглазый был достойным сыном своего отца. Тоже непоколебимое упрямство жило в сапфировом взгляде, та же несгибаемая мощь, отчего-то не тускнеющая перед призраком неминуемого поражения…

Тимо выпрямился в полный рост, найдя в себе силы на решающий удар. Перед глазами стоял образ Суллы – возлюбленной, к которой стремилась душа, в улыбке и добрых руках её он находил так необходимое утешение. Будет ли она ненавидеть его? Презирать за слабость? Нет, – Тимо вскинул голову, угасающим взглядом провожая плывущие по небу облака. Она будет плакать. Безутешно, горько, как только может плакать женщина, оставшаяся без своего защитника.

И это он причинил ей эту боль. Снова, несмотря на то, что обещал, клялся всем самым дорогим в его жизни – Сулле не придётся проливать слёз. Выходит, обманул её?

Пылающая лента захлестнула горло, вырывая его из умирающего тела. Он ещё смог услышать торжествующий вой Сиела-эн-Датора, празднующего одну из своих побед, но вскоре и эти звуки исчезли из тишины, окружающей его израненную, истекающую болью суть. Белоснежный свет окутал страдающую душу, принял в свои объятия, оставив где-то за своими бескрайними границами всё то, что тревожило, мучило и заставляло жить того, кого звали Тимо Лайтонен.

+++

Айрона сбила с ног волна невидимой силы, смела, точно разменную фигуру с шахматной доски и он, ошеломлённый, мог лишь бессильно лежать на горячей, пропитанной кровью и паром земле, прижимаясь к ней щекой, и смотреть… смотреть… как проиграл свою схватку величайший Игрок Галактики. Женщина в сияющих доспехах подошла к неподвижному телу Императора и приняла в свои ладони, окутанные тёплым золотистым сиянием, угасающий огонёк сапфирового цвета. Нежно, по-матерински пригладив его ладонью, валькирия спрятала его в кулачок и внезапно посмотрела прямо в глаза Айрону, безвольно раскинувшемуся за пару сотен метров от неё. Золотой огонь её взгляда едва не ослепил вампира, но голос женщины он слышал так чётко и ясно, будто он звучал прямо у него в голове.

– Скажи всем тем, кто знал его… Таймури-эн-Лайни сражался достойно и примет свою судьбу в соответствии с пожеланием Высокого. Не ищите его и не скорбите напрасно. Равновесие Вселенной будет восстановлено и всё вернётся на круги своя.

Айрон тихонько закрыл глаза, чувствуя, как покидает его сознание неведомая сила вместе с чем-то очень-очень важным. На душе было пусто и холодно. Он так отчаянно устал, что даже не слышал, как после исчезновения купола на землю рванули подкрепления союзным войскам в виде целых батальонов Одарённых, несущих стяги Девяти Башен Лиги, а впереди них, на энергетической колеснице, парил сам Фабио – Сиятельный и металлический веер его искрится от могущественных заклинаний. Дворец и Аглор обменивались пушечными залпами где-то в облаках и на головы сражающимся сыпались конструкции крепостей, принося разрушения не меньшие, чем всё ещё действующие Покровы принцев и боевая магия одарённых-Гэлли.

Айрон хотел только одного – уснуть крепко-крепко, а проснуться в прежнем мире, где Тимо Лайтонен ехидно улыбнётся ему и предложит сыграть ещё партию в шахматы, пока их обоих не сморил коварный алкогольный змий. Наверное, ему всё же удалось отключиться, потому что он не помнил впоследствии, как в небе над полем битвы появился огромный флот и усиленный громкоговорителями голос молодой женщины объявил о смене руководства Дома Гэлли. Точнее, о гибели этого Великого Дома вместе со своим Матриархом и реорганизации его в новый Дом Вентрон, не имеющий претензий к действующей власти в Галактике и охотно поддерживающий как режим Императора Эвазара, так и отношения с Империей Хсаши.

Битва была остановлена этими простыми словами. Сражающиеся сложили оружие, но никто не спешил поздравлять друг друга с победой, ибо не было на этом поле ни победивших, ни проигравших.

Так закончился всего лишь один день, ставший важнейшей вехой в новой Истории Галактики, писать которую будут новые Императоры и правители. Ушли в прошлое старые распри и кровные обиды, начался новый отсчёт для Эры свершений и открытий. Кто-то будет тосковать по старым временам, кто-то скажет – это сражение было необходимым, чтобы перешагнуть прежние барьеры… Кто из них окажется правым?

Те, кто заплатил все свои долги, как бы много их не было.

====== Эпилог 1. Айрон ======

За окном загородной резиденции Владыки Эргона снова шёл дождь. Осень вступала в свои права, прилежно окрасив листья в кронах деревьев неподражаемыми красками от яростно-пурпурного до нежно-золотого. Огромный старый парк, раскинувшийся на территории поместья, был отличным местом для прогулок и Айрон с удовольствием прохаживался длинными стройными аллеями перед сном, рассеянно вертя в пальцах гербарий из листьев клёна и дуба. В эти тихие, предрассветные часы ему особенно хорошо думалось – обо всём, что произошло год назад. Странно, но в такие мгновения, перебирая в памяти многочисленные эпизоды трагедии, он казался себе неизмеримо старым. Старше Лорда Юкавы.

Не самое приятное чувство.

Сейчас, меланхолично созерцая унылый осенний пейзаж из окна своего кабинета, Айрон не торопился пройтись по террасе, вдыхая терпкие ароматы прелой листвы и влажной земли. Серые низкие тучи не собирались расходиться, обещая долгий, моросящий дождь, а яркие фонари у крыльца главного корпуса с трудом отгоняли мрачную, тоскливую тьму, мешая разглядеть, как упругие капли, летящие с неба, разбиваются о зеркальную гладь искусственного озера.

Айрон любил дождь, но ненавидел сырость.

Бросив последний взгляд на парк за окном, Владыка Эргона вернулся к столу, с исключительно скорбным видом оценив предстоящий фронт работ. Ему осточертели бесконечные тяжбы, жалобы и прошения, которыми главы родов заваливали его ежедневно. Секретариат не справлялся с этим бурным потоком, хоть и работал в авральном режиме. Разгребать последствия краткого правления Натана и приснопамятной битвы, едва ли не опустошившие казну, оказалось крайне хлопотно, несмотря на героически прилагаемые усилия. Иногда Айрон малодушно скучал о времени, проведённом в качестве призрака.

Помимо основных проблем, существовал длительный процесс утверждения Айрона единоличным правителем Эргона, затеянный по согласованию с Геральдической Коллегией и Советом Домов ради пресечения попыток узурпаторства подобными Натану излишне деятельными ублюдками. Членами вышеназванных органов власти разрабатывался церемониал, по сложности сравнимый с ритуалами хсаши, призванный подтвердить кровное Право нового властителя на престол.

В принципе Айрон понимал стариков, так отчаянно взявшихся за новую для себя работу – чем ещё заняться семисотлетним старцам, как не цитированием древних законов и уложений, не противоречивших заявлению о полной монархической власти Владыки. Первоначально взолновавшийся было Сенат вскоре успокоился после исчерпывающего пояснения Айрона о том, что он не собирается разгонять цвет вампирской аристократии и лишать членов Сената привилегий, хотя с некоторых пор этот законодательный орган плавно превратился из законодательного в консультирующий. И это всех устраивало.

С тяжёлым вздохом Айрон опустился в кресло, подавив желание схватиться за поясницу. Нет, он не превратился в ревматического деда, просто давала знать о себе неприятная рана, нанесённая ему в битве. Позвоночник сросся правильно и достаточно быстро, но в сырую погоду спину нещадно ломило. Доктора утверждали – лет через пять пройдёт.

Ему тогда крепко досталось. Айрон не любил вспоминать, в каком состоянии верные офицеры доставили своего Повелителя в его особняк. Кэтрин Старр, помниться, сказала – краше в гроб кладут. В гробу Айрон уже бывал и ему там не понравилось, так что отлежавшись недельку в качестве беспомощного зомби, Принц Ночи уверенно пошёл на поправку. Кажется, к нему пару раз заглядывал Луциан, но Айрон не оценил родственной заботы, каждый раз швыряя в братца первым, что под руку подворачивалось, сопровождая сии действия непристойными ругательствами. Кислая физиономия тут же исчезала. Сейчас, по прошествии времени, Айрон понимал, что не сильно гневается на непутёвого интригана, но и прощать его так легко не собирался.

Настенные часы гулко отбили три раза – время обеда. Частенько Айрон пропускал трапезы, удовлетворяясь перекусами из наспех слепленных сэндвичей, неизменно присовокупляя к их компании огромный кофейник. Поразительно, как в последнее время он стал зависим от этой дряни, сваренной из свежемолотых зёрен!

Однако сегодня настроение Владыки располагало к обеду в обществе, причём его качество Айрона не особо волновало.

Спустившись по винтовой лестнице и оказавшись в жилой части главного корпуса, Айрон направился к столовой. Это был довольно большой зал, свидетельствующий о том, что некогда, в мифические «славные времена» род Айрона насчитывал не меньше сотни родственников, прекрасно уживающихся вместе. К сожалению, столь же тёплыми семейными отношениями в современном Эргоне могла похвалиться лишь семья Юкавы.

Невольно Айрон передёрнул плечами. С недавних пор он предпочитал не общаться с дядей, потому что банально не знал ответов на многочисленные вопросы Лорда Юкавы, неизменно начинающиеся одинаково: «что случилось с Суллой?» и «куда исчезла моя любимая девочка?». В горячей и пламенной любви к племяннице сурового старика было сложно заподозрить и, скорее всего, истинной подоплекой его настойчивых расспросов являлся интерес к упущенной возможности воцариться самому. Поскольку Лорд Юкава всегда был щепетилен в том, что касалось политики, Айрон подозревал, что старый интриган просто проводит работу над ошибками, дабы не облажаться в следующий раз. Луциана, как явствовало из придворных хроник, уже отлучили от домашнего очага Юкавы, так что беспутный братец оказался ещё и бездомным.

Сулла… Она исчезла вскоре после битвы, никому ничего не сказав. Многие, в том числе и Айрон, решили, что девушка тяжело переживает трагическую судьбу своего мужа. Общество тактично оставило скорбящую вдову в покое, но любопытство и желание сделать карьеру на чужом горе сподвигло некоторых ретивых журналистов на поиски пропавшей. И тут-то выяснилось неприятное обстоятельство. Суллы нигде не было. Первым тревогу забил её отец. Он несколько раз добивался аудиенции у самого Айрона, но что обеспокоенному вампиру мог сказать Владыка, сам едва оправившийся от тяжёлых последствий ранений?

Айрон тяжело вздохнул, встречаясь взглядом с управляющим, уже занявшим своё место за столом. Это был высокий, молодой мужчина весьма привлекательной внешности и обладающий, к тому же, более чем покладистым характером, позволившим без особых проблем распробовать его постельные таланты. К сожалению, ими Карл не блистал, оставаясь удручающе предсказуемым и пассивным, чего Айрон, привыкший к смелым экспериментам, так и не смог ему простить. Впрочем, администратором юноша оказался отменным, и Принца Ночи вполне устраивал если не в качестве любовника, то как исполнительный работник.

Одновременно с Айроном в столовую вошла очень колоритная пара – старший сын Владыки и его ручная рабыня. Пока все устраивались за огромной столешницей, терпеливо дожидаясь, когда престарелый дворецкий и его юный стажёр поставят перед каждым его блюдо и нальют в бокалы вина, Айрон, стараясь выглядеть непринуждённо, рассматривал Натана, здорово изменившегося за прошедший год. Сейчас этот мужчина мало чем напоминал того самоуверенного, нагловатого юнца, бравирующего собственной значимостью, как оказалось – ложной. За головокружительным взлётом в карьере последовало не менее оглушительное падение, едва не разбившее сознание Натана вдребезги, чему немало поспособствовал Тимо Лайтонен. Теперь сын сидел, чуть сгорбившись, не поднимая потухшего взгляда от столешницы, и весь вид его выражал апатичное равнодушие. Тусклые пепельные волосы безжизненными прядями лежали на плечах, серые, невыразительные глаза, казалось, и вовсе утратили свой блеск. Лишь иногда в них вспыхивал огонёк интереса – когда в зале звучала бойкая, мелодичная речь его спутницы.

Рядом с Натаном устроилась маленькая юная женщина, судя по характерной внешности родиной её была Азия. Тёмные, коротко остриженные волосы блестели и переливались антрацитом в свете люстр, раскосые глаза с непередаваемой хитринкой и всегда улыбающиеся губы… Она была рабыней, сколько себя помнила, но, в отличие от Натана, смогла сохранить волю к жизни и, в конечном счёте, занять своё место за этим столом. Их редко можно было увидеть врозь. Айрон, признаться, так и не вспомнил её имени, звучавшего чуждо для его слуха. Юки? Юми? Не важно.

Её речь больше всего напоминала незнакомую песню – весёлый перезвон колокольчиков и бубенцов. Часто смеялась и никто не мог найти в себе сил одёрнуть нахалку. Просто всем без исключения в этом доме был нужен её смех.

Со странной смесью удивления и надежды Айрон наблюдал за тем, как эта удивительная женщина, отобрав поднос у опешившего дворецкого, собственноручно накладывает самые лучшие куски мяса на тарелку своему хозяину, при этом что-то сварливо приговаривая на своём языке. Натан слегка оживился, на бледных, тонких губах даже наметилась улыбка, отчего он стал напоминать призрак себя прежнего. Быть может, неустанная забота рабыни поможет исцелить и ранее не совсем здоровый рассудок Натана, направив его силы и энергию в созидательное русло.

Говорят, надежда умирает последней. Айрон считал иначе: последним умирает надеющийся. И он будет ждать чуда для своего сына столько, сколько потребуется.

Последний сотрапезник явился через несколько минут, тем самым намеренно продемонстрировав полное пренебрежение установленными правилами и бросая вызов авторитету Айрона. Впрочем, никто из собравшихся не оценил усилий Араго.

Второй сын Принца Ночи – неисправимый бунтарь и задира, темноволосый, темноглазый красавец с классическими аристократическими чертами лица, выдающими его несомненную породу, все его жесты и движения были исполнены чувственной грации опасного хищника. Несмотря на свою молодость, Араго уже считался весьма неудобным противником и немногие отваживались спорить с ним открыто. Сам Айрон не считал бретёрство и откровенную дерзость чем-то заслуживающим гордости, и посему Араго был в поместье нечастым гостем.

Он обвёл присутствующих надменным взглядом, полностью проигнорировав подобострастную улыбку управляющего, презрительно скривившись при виде меланхоличного Натана и вовсе нахмурившись, встретив ясный взгляд рабыни. Ревниво поджав губы, мальчишка отвернулся от любимой игрушки своего брата. Айрон мог его понять – Араго унаследовал бешеную харизму, но по молодости и неопытности не мог правильно ею распорядиться, что у Натана… прежнего Натана… выходило как-то само собой. Застарелая вражда сыновей нисколько не трогала Владыку, считавшего здоровую конкуренцию залогом гармоничного развития личности. Однако… теперь всё могло измениться.

Да, это была странная, но всё-таки семья и Айрон мысленно усмехнулся, подметив, что перенял милую привычку Лайтонена держать ближайших родственников на виду. Впрочем, сейчас паноптикум был неполон за счёт отсутствия Валери. Будучи нервной и слишком эмоциональной девочкой, дочь Айрона при его полнейшем попустительстве довольно скоро превратилась в психованную, заносчивую, эгоистичную стерву с огромным набором комплексов, так что сожалеть о её отсутствии на обеде было решительно некому – Валери своим скверным характером могла отпугнуть самых терпеливых из Терез.

По сути, все они в чём-то ущербны, – с тяжёлым вздохом констатировал Айрон. Дело было даже не в воспитании, коим он преступно пренебрегал. Изъян таился в структуре общества, социальном устройстве Эргона, где помешанные на борьбе друг с другом, хронические параноики, любовно лелеющие собственные фобии и страхи более всего боялись довериться ближнему. И сколько бы столетий ни бился над этой проблемой Айрон, будь он идеальным Повелителем, не смог бы изменить тех, кто меняться отказывался.

Иногда Айрон представлял эту проблему в виде огромной бетонной стены, в которую он напрасно пытается войти. Глядя на хмурые лица сотрапезников, Принц Ночи со слабой улыбкой решил перед следующей атакой преграды запасти побольше льда. Ибо отступать перед трудностями – не его путь.

От невесёлых размышлений его отвлёк поистине громоподобный стук в дверь. Видимо, визитёр напрочь проигнорировал цивилизованный звонок, обладающий тихой мелодичностью, отчего-то решив воспользоваться бронзовым молотком, служившим с давних пор скорее украшением.

Настойчивый стук повторился. Домочадцы встревоженно переглянулись, даже в пустых глазах Натана отразилось какое-то чувство, хотя произошло это лишь после того, как его ручная рабыня легко выпорхнула из-за стола с явным намерением собственноручно открыть дверь. Айрон решительным жестом велел всем оставаться на местах и лично спустился по парадной лестнице в огромный мрачный холл, с любовью декорированный ещё прадедом, да так и оставшийся неизменным, ибо у обитателей особняка не было ни времени, ни желания изменять суровой готичности, чей дух впитался в эти стены.

Дверь, едва скрипнув под собственной тяжестью, неспешно отворилась в дождливое ненастье осенней ночи, и на пороге возник силуэт мужчины в тёмном плаще, держащий в руках какой-то свёрток. Косые струи ливня щедро одарили застывшего в немом удивлении Айрона, когда нежданный визитёр спокойным и печально знакомым голосом произнёс:

– Приветствую, Владыка. Безмерно рад нашей новой встрече.

Решив, что с открытым ртом выглядит несолидно, Айрон скупо кивнул, ответив:

– Не думал, что дороги наших судеб сойдутся вновь, Инженер.

Ванахи мягко рассмеялся, откинув капюшон за спину, предоставив холодной влаге намочить слегка вьющиеся тёмные волосы. Свёрток в его руках приглушённо мяукнул.

– Я не стал бы искать вашего общества, если бы не обещание, данное когда-то моему отцу.

Айрон крупно вздрогнул, надеясь, что на его лице не отразилась та боль, что он до сих пор чувствовал при упоминании о Тимо. Он считал себя виновным в гибели друга – если бы не слабость, проявленная Айроном в битве, возможно, он мог бы помочь, и всё закончилось иначе… Мудрый, до удивления тёплый взгляд Хранителя Равновесия таил в себе понимающую улыбку, однако Ванахи не спешил с утешениями. Он даже не пытался войти в дом, и не потому, что ошеломлённый встречей вампир так и не догадался посторониться, а за его спиной заинтересованно топтались домочадцы и слуги. Просто не считал нужным задерживаться дольше необходимого. Перехватив слабо вякнувший свёрток одной рукой, Инженер вынул из кармана плаща небольшой кубик, выполненный из матового стекла непроницаемо чёрного цвета и, протянув его Айрону, невозмутимо пояснил:

– Это – инфокуб, настроенный персонально на вас. Послание, в нём содержащееся, не откроется больше никому. Зная о том, что вы не телепат, отец немного переделал прибор и теперь, чтобы ознакомиться с содержанием письма вам достаточно будет лишь поднести инфокуб к виску и дотронуться одной из его граней виска. Процедура абсолютно безболезненная. Предлагаю сделать это немедленно, поскольку моё и ваше время достаточно дорого.

Словно во сне, Айрон взял предложенный приборчик, вовсе таковым не выглядевший. На ощупь инфокуб оказался гладким и тёплым. Он будто ластился к руке вампира, его не хотелось выпускать из пальцев. Но когда Принц Ночи поднёс его к виску, волна жара усилилась, а спустя секунду мир вокруг замер, словно мгновение, застывшее на фотографии. Айрон не успел удивиться и испугаться тому, как дождевые капли, превратившись в миллиарды блестящих, переливающихся в свете уличных фонарей прозрачных сфер зависли в воздухе, заполнив собою всё пространство двора, а окружающие его люди, включая Ванахи, обрели неживую неподвижность – абсолютную и оттого ещё более жуткую. Всё это, впрочем, померкло и стало казаться неважным, ибо перед Айроном стоял Тимо Лайтонен в своём неизменном чёрном кителе без орденов и регалий, могущих выдать его истинный титул. Седые волосы красивой волной стекают по плечам и за спину, в синих, таких живых глазах отражается летнее небо…