Текст книги "Игры престолов. Хроники Империи (СИ)"

Автор книги: 5ximera5

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 55 страниц)

Воцарилась гнетущая тишина. Ясный взор Северина, исполненного праведного возмущения поведением Змееглазого относительно нарушения контракта, встретился с тяжёлым золотым взглядом Воплощения Великого Дракона, на протяжении всей этой пародии на переговоры, остающегося потрясающе невозмутимым. Лекс задыхался в напряжённой атмосфере кабинета, куда их вежливо пригласили очень вооружённые хсаши, предварительно заставив расстаться с офицерскими кортиками и именными бластерами. К чёрту гонор – Александр Вентрон был родом из обедневшего дворянского рода, волею или, скорее, насмешкой судьбы оказавшись супругом одной из Мистресс Гэлли. Он не придавал значения собственным титулам, поскольку самым важным из них считал звание Мужа Мариши Гэлли, единственной дочери Мистресс Ундины. Однако лишиться оружия в присутствии самого Араши было несколько… неприятным. Северин же, напротив, потрясающе наивно продолжал верить в собственную исключительность и дипломатическую неприкосновенность, допуская крайне вульгарные намёки на супружескую жизнь Императора Хсаш. Всё это заставляло мастера Вентрона отчаянно нервничать и молиться Прародительнице, чтобы вернуться к Марише живым.

– Мастер Северин, – наконец, нарушил гробовое молчание чарующий низкий голос Хаффи. Обладающий потрясающими бархатными нотками, он проникал, казалось, в самую душу. – Мне не хотелось бы лишний раз указывать на несостоятельность претензий Матери. Договор, который мы составили с добровольного согласия друг друга и заверенный Халааном Эн Суйге, обязывает Дом Гэлли обеспечить рождение здоровых полукровок с доказанным экспертами и соответствующими программами потенциалом Одарённых…

– Дом Гэлли выполнил это требование! – Не дослушав, взвился Северин. – Промедление с вашей стороны может быть расценено как уклонение от собственных обязательств!

– Позвольте с вами не согласиться, – Араши упреждающе поднял руку, и мастер Вентрон торопливо прошептал несколько слов принцу, заставившие импульсивного юношу опуститься в кресло. Всё это время Лекс не сводил зачарованного взгляда с пальцев Хаффи, украшенных перстнями, повторяющими когти, прикрывающие подушечки пальцев. При желании эти якобы «украшения» можно использовать как оружие и офицер-кот даже не сомневался в том, что Араши превосходно умеет пускать когти в ход. – По моим сведениям, большинство женщин из контрольной группы уже беременны, но это обстоятельство никоим образом не доказывает наличие Искры в будущем потомстве.

– Всё это уловки, призванные отложить крестовый поход Матери!

– Со всем моим уважением, мастер, ваше мнение ошибочно и продиктовано эмоциональной неуравновешенностью.

Араши изысканно улыбнулся, дав почувствовать взбешённому до крайности Северину, как ничтожно и жалко выглядит эта недостойная истерика в сравнении с холодным спокойствием самого Хаффи.

– Воины моего народа знают, как можно путём медитаций успокоить сердце и разум, чтобы добиться ясности в мыслях, – продолжал издеваться Змееглазый, любуясь тем, как медленно багровеет юный принц Гэлли. – Если пожелаете, я выделил бы вам учителя…

– Не нуждаюсь, – проскрежетал Северин. Араши с независимым видом пожал плечами.

– Очень жаль, – искренне сказал он. – Передайте Матери, что если она желает немедленно покинуть моё пространство, ей придётся найти нечто более ликвидное для обмена. В качестве доброй воли и исключительно из уважения к великолепной, блистательной Джерр, я могу сообщить её ставленнику в Империи Мэру, где скрываются беглые преступники, которых Патриарх так отчаянно ищет. Разумеется, за отдельную плату. Наш мир настолько суров, что не прощает благотворительности, – добавил Хаффи, увидев, как скорбно вытянулись лица парламентёров.

Великий Дом Серой Кошки, несомненно, один из самых многочисленных, но в этом и кралась его величайшая слабость. Такую прорву народа невозможно было прокормить теми скудными крохами, что могли предложить устаревшие синтезаторы пищи. Любое промедление было смертельным для Джеррии и её «непобедимой» армии. И, зная об этом, Араши убивал их незаметно, исподволь, но неумолимо, ослабляя перед решающей битвой. Этим он мстил не только за то, что коты в своей древней крепости смели мешать имя его драгоценной Гюссхе с грязью, но и за пленение многих сотен простых хсаши, которые, будучи безумно гордой нацией, частью отказались от освобождения, что он предложил им, частью добровольно свели счёты с жизнью. Те же, что всё-таки решились оставить Аглор, никогда больше не вернутся в свои родные Гнёзда, предпочитая участь навсегда опозоренных изгоев. Ему стоило огромного труда убедить упрямцев вступить в специально созданный им легион Свободных, подчиняющийся исключительно приказам самого Воплощения Великого Дракона, так что отныне у Араши была армия, состоящая из фанатично преданных ему хсаши, которых не держали родственные узы, которые были подобны цепным псам, порвущим любого, кто, по их мнению, не так взглянул на хозяина. Легион быстро стал легендарным, прославившись бесстрашием воинов, сражающихся с отчаянием берсеркеров, и многими выигранными битвами, но сейчас…

Сейчас Араши Змееглазый сидел напротив посланников Туманной Кошки и искусно унижал их каждым своим словом, с усталостью учителя, объясняя тупым студентам где и какую ошибку они совершили. Однако, в отличие от раздражающего своей прямолинейностью Северина, мастер Вентрон производил впечатление весьма умного и тонкого политика, что отчасти объясняло его место при бестолковом принце и весьма осторожную манеру вести диалог. Араши тщательным образом изучил то немногое количество информации, касающейся семьи Вентрон, что удалось, не вызывая отчуждения, узнать от Хельги и пришёл к выводу, что с Лексом можно вести дела. Поэтому на протяжении всего разговора, не блистающего содержанием, но словно чаша, до краёв полного подозрениями, обвинениями и завуалированными оскорблениями, Змееглазый с возрастающим интересом наблюдал за офицером, играющим роль скучного службиста.

Когда же фарс был закончен, а произошло это только через определённое время и тогда, когда Северин осознал собственное бессилие, явную злокозненность внешне учтивого и миролюбивого Императора, во всеуслышание поклявшись разоблачить врага перед Матерью, Араши сделал марухам знак разделить гостей, отправив принца Гэлли обратно к его кораблю под усиленным конвоем. Лекс Вентрон тоскливым взглядом проводил укоризненно прямую спину начальства и, обречённо вздохнув, повернулся к Хаффи, постаравшись явить лицом и фигурой допустимую степень почтения и внимания.

– Исходя из анализа личности его высочества, а именно – ничем не объяснимой агрессии и крайне завышенной самооценки, мало вероятно, что он выбрал бы такого как вы, мастер Вентрон, в сопровождающие. Принц-консорт одной из ветвей Дома – не слишком высокое положение, не правда ли? Следовательно, вас порекомендовал мастеру Северину некто, к кому он обязан прислушаться. Позволите мне угадать?

Лекс склонил голову, отдавая дань уважения проницательности Змееглазого.

– Мистресс Ундина передаёт искренние поздравления и подарок ко дню свадьбы для вас и вашей очаровательной супруги.

На стол легли два плоских футляра и, не дожидаясь любопытного кивка, мастер Вентрон откинул обитые тёмным бархатом крышки. В левой шкатулке оказалось изящное ожерелье, выполненное в виде серебряной змеи, кусающей свой хвост. Мастерство ювелира могло привести в восхищение даже любителя, не говоря уже о тех, кто знал подобным вещам цену. Каждая чешуйка на блестящем теле была вырезана с особым тщанием и снабжена гранью с алмазным блеском. Глаза змейке заменяли пусть и небольшие, но изумруды чистой воды. В правом футляре на мягком бархате покоилась серьга, выполненная в той же манере, только на этот раз камнями, украсившими драгоценный металл, были рубины.

– Чудесно, – мягко сказал Араши, отворачиваясь. – В свою очередь хотел бы выразить мистресс моё почтение и благодарность. Но я сомневаюсь, что дорогие подарки – всё, что просила вас передать мистресс Ундина.

Лекс коротко, сухо кивнул.

– Речь идёт о небольшой рокировке в партии, задуманной задолго до вашего рождения, Владыка.

– В таком случае, мне хотелось бы узнать побольше об уже совершённых ходах и достоинстве моей фигуры, а так же роли, которую мне отводят. Надеюсь, это будет не Южный Столп? И какова конечная цель партии?

Александр Вентрон, улыбаясь, уже включал принесённый с собою голографический проектор шахматной доски.

– Уверяю, мастер, вам понравится игра, ибо весь Аглор заинтересован в выигрыше. Мать Джерриа идёт по пути разрушения, слишком одержимая страстью к Императору Лайтонену, чтобы замечать настроение своих подданных, а мы вернулись в обитаемый космос не для гибели во имя её мести или удовлетворения пустого тщеславия Владык нового мира. Дом Кошки и те, от имени кого меня уполномочили беседовать с Вами, уверены – Гэлли достаточно были призраками, осколками прошлого и детскими страшилками. Пора войти в настоящее не на правах минувшего величия. Начать всё с чистого листа, если вы понимаете, о чём я.

– Итак, мы выбираем новую Мать? – С хищной улыбкой спросил Араши и собеседник напротив вернул ему взгляд, полный признательности. – Вы забываете об одной немаловажной детали. Тимо Лайтонен мёртв.

– Это не так. – Качнул головой Лекс, делая первый ход. – Патриарх должен был проследить за тем, чтобы Отец остался жив до прихода Матери.

– Его планы могли измениться.

– О, нет, – с тихим смешком произнёс мастер Вентрон. – Этот человек не из тех, кто так просто отказывается от приза. Вы не хуже меня знаете, что работник лучше выполняет задачу, будучи правильно мотивирован. Альфред из бывшего Дома Эшли не нуждается в дополнительном стимуле.

– О, понимаю, – протянул Араши, отвечая на ход оппонента. – Он безумен и опасен, но вы всё ещё способны его контролировать.

– К сожалению, чем дольше Аглор находится в пределах Империи Хсаш, тем слабее влияние Матери.

– Могу я предположить, что именно мистресс Ундина желает возглавить Аглор?

– Скорее, мистресс Мариша.

– Ваша супруга – всего лишь третье поколение. Трудно будет обеспечить поддержку её кандидатуры.

– С вашей помощью расклад сил изменится, – Лекс напряжённым взглядом сверлил трёхмерную доску. Потом вдруг улыбнулся: – Согласитесь, вы заинтригованы и не прочь поучаствовать в сложной и опасной партии.

Араши добродушно рассмеялся:

– Ваши попытки польстить моему интеллекту очень трогательно наивны, а, следовательно, совершенно не искренни. Но, пожалуй, я подумаю над этим нескромным предложением, если вы сможете убедить меня в несомненной выгоде от этого мероприятия.

– Кроме удовольствия, которое вы уже получаете? – Александр Вентрон прищурил свои жёлто-зелёные глаза, глядя на собеседника. – Что ж, можем начать торг, если у вас есть время.

– О, теперь у меня его достаточно.

+++

Крик – истошный, исполненный животного ужаса и боли. Почти что вой, от которого сжимается сердце и хочется убежать прочь, не оглядываясь на существо, страдающее настолько сильно! Но Джейнно поступает иначе. Он выбегает в коридор, разделяющий комнаты, даже в страшной спешке пальцы его не дрожат, когда он вбивает длинный ряд цифр, вводя код на панели электронного замка. Не дожидаясь, пока автоматические двери раскроются полностью, протискивается в узкую щель и с разбегу запрыгивает на кровать, прижимая к груди голову Эвазара, а брат продолжает кричать и биться в агонии, всё ещё во власти кошмаров, не способный отличить Джея от тех, других…

– Заре, тише… всё уже закончилось, слышишь? О, Боги… прошу тебя, успокойся, Заре!

Приступ заканчивается внезапно, и больше нет нужды прижимать Эвазара к кровати, но Джейнно не может выпустить своё сокровище из рук, продолжая обнимать обмякшего, обессиленного брата и целовать седые виски.

– Это всего лишь я… тебе больше не надо бояться.

– Джей! – Короткий всхлип в темноте, слабые пальцы, исчерченные подживающими шрамами, комкают ткань белоснежной рубашки герцога Фаула. – Прости…

– Тебе не за что извиняться, Заре. – Скрипучий, исковерканный голос не может выразить ту нежность, что чувствует Джейнно, и поэтому он просто продолжает успокаивающе поглаживать мокрые от пота золотые пряди, неровно обрезанные мучителями в попытке унизить наследника ещё больше. Здесь, на Вьюи, штатные целители смогли излечить большинство ран, кроме самых сильных, но хуже всего было даже не инвалидное кресло – в конце концов, тело Эвазара исцелится, а подобные приступы, ранящие душу воспоминания, от которых невозможно было скрыться, даже убежав на край Галактики.

– Я отвратителен, – Зэр свернулся в дрожащий комок, словно закрываясь от всего, но Джейнно, отрицательно качнув головой, шепнул:

– Это всего лишь временное неудобство.

– Ты не знаешь! – Со стоном вырвалось из груди регента. – Я вовсе не идеальный, не такой, как ты думаешь!

– Наверное, это даже хорошо. Не уверен, что смог бы полюбить совершенство.

– Джей…

– Я здесь, я никуда не уйду, так что спи спокойно.

Джейнно провёл кончиками пальцев по лбу наследника, стирая испарину, взгляд бесцветных от пережитого ужаса глаз с огромными зрачками метался по лицу герцога, будто пытаясь отыскать что-то в родных чертах, и маршал накрыл их ладонью, заставляя брата устало смежить веки. С невыносимой нежностью коснулся приоткрытых губ Эвазара в легчайшем поцелуе, проверил повязки, убедившись, что новых кровотечений нет, и вновь поцеловал, но на этот раз более требовательно, едва ли не настойчиво, заставляя Зэра покорно откинуть голову. Дыхание наследника постепенно стало ровным и спокойным, он наконец расслабился, позволив знакомым рукам уложить себя поудобнее и накрыть одеялом. Мир вокруг вновь терял свою чёткость, оплывая по краям, словно горящий пластик. Исчезла предательница-Эйра, сдавшая своего мужа узурпатору, исчезли все те, кто приходил по ночам, чтобы мучать и истязать его тело… Остался только Джейнно. По-прежнему верный, надёжный, словно нерушимая скала. Добрый и заботливый, такой родной Джей.

Уже проваливаясь в наркотический сон, Эвазар с благодарностью шепнул имя брата, выпуская из ослабевших пальцев рукав форменной рубашки. Некоторое время герцог Фаул тихо сидел и смотрел на уснувшего наследника, потом перевёл взгляд на хронометр. Два часа ночи.

– Как он? – Браних решил, что ждал достаточно и перешагнул порог комнаты. Джейнно молча покачал головой, поправив одеяло, сползшее с плеча брата, и оглянулся на окно, за которым по-прежнему бесновалась снежная метель.

– Очень плохо. – Не скрывая разочарования, поджал губы адмирал. – Наша последняя надежда умрёт вместе с ним. С его верой в себя.

– Он поправится. Обязательно. Я сделаю всё, чтобы помочь пережить этот ужас.

Браних молча вышел. Ему нечего было добавить. Над планетой, приютившей беглецов, сверкали зарницы полярного сияния и почти не различимые всполохи сверхсветовых двигателей маленьких патрульных катеров хсаши.

+++

Хельга металась в родовой горячке, невнятно стонала и звала кого-то на своём языке. Гюссхе встревоженно оглянулась на жриц Хъярры, помогающих в нелёгком деле рождения новой жизни и спросила:

– Всё ли в порядке?

Немолодая женщина озабоченно кивнула, отрывисто приказав служке подать ещё воды, чтобы обмыть роженицу.

– Детёныш в её чреве большой, но пути уже открылись. Она сильная, схей-фьял, она выдержит.

Хельга страшно закричала, выгибаясь всем телом, но юные служки не позволили ей изменить положение, прижимая к акушерскому столу.

– Мама, – задыхаясь, прошептала измученная женщина, смаргивая невольные слёзы. – Хаашим…

В следующее мгновение схватки возобновились, и Хельге потребовались все её силы, чтобы подавить рвущиеся наружу крики. Она рычала, словно тигрица, сражаясь с собственным телом и была вознаграждена долгожданным надрывным плачем младенца, обиженного шлепком акушерки.

– Замечательный детёныш, – сдержанно похвалила старшая жрица, испытывая к бедной женщине непритворное сочувствие. Всё-таки, человеческое тело не столь совершенно, как у хсаши! Зачем так страшно мучиться, вынашивать почти год одного младенца, когда можно за срок в половину меньший отложить кладку из пяти-семи яиц и впредь заботиться лишь об их безопасности?

Счастливая Хельга прижимала к груди новорождённое чудо и тихонько ворковала на своём языке. Гюссхе, ужасно переживавшая за подругу, любопытно спросила:

– Как назовёшь детёныша? Хочешь, придумаем имя вместе? До праздника Наречения ещё есть время.

– Не нужно, – ласково улыбнулась госпожа кошка. – Я с самого начала знала имя своего ребёнка. Хаашим.

Гюссхе сначала обиженно надулась, но потом вспомнила, что в скором времени ей придётся напрягать фантазию уже по поводу собственного выводка, поэтому просто сказала:

– Что ж, думаю, где бы он ни был, твой исчезнувший мужчина, он гордился бы такой отважной женщиной и вашим детёнышем.

Взгляд Хельги на мгновение стал задумчиво-грустным, но, справившись с собой, счастливо улыбнулась подруге, ответив:

– Конечно.

+++

Александр Аракс с возрастающим беспокойством следил за тем, как Владыка ходит из угла в угол, раздражённо покусывая ноготь большого пальца и прямо на глазах становясь мрачнее грозовой тучи. Воздух в кабинете, казалось, стал подобен яду, что бурлил в чёрной крови Повелителя – тяжёлый, тягучий, он заставлял чаще делать вдох, сердце неслось вскачь, по телу пробегали мерзкие мурашки страха. Спросить о причине столь резкой перемены климата было чревато серьёзными повреждениями, не совместимыми с жизнью и потому секретарь затравленно молчал, пряча изумрудный взгляд за стёклами очков. Вдруг Натан резко развернулся, заставив робкого слугу вздрогнуть от неожиданности, зашипел злобно, комкая в нервных пальцах чёрную ленту, выдернутую из причёски:

– Не понимаю… Он сделан из стали? Из камня? Из какого-то материала, который невозможно разбить, сломать и сокрушить?! Чтобы я не делал, как бы не издевался, и какой бы нечеловеческой не была его боль, он не издаёт ни звука! Ни стона, ни крика, Аракс! Что за выдержка? Как это возможно?!

– Повелитель… – мягко произнёс секретарь, откладывая в сторону папку, которую до сего момента держал на манер щита, непроизвольно ставя преграду между собой и разъярённым Владыкой. – Речь идёт о Тимо Лайтонене. Его сил хватило на сотню смертей, тысячи потерь и тьма знает, сколько горя и боли он вынес за прожитые годы! Сломать его не так-то просто.

– Но я всё же попробую, – голосом, не предвещающим пленнику ничего хорошего, сообщил Натан. Исполненный яростной решимости, он жёстко усмехнулся: – В конце концов, даже у такого, как Тимо, есть слабости. Физические страдания он переносит стойко? Я найду способ это исправить. Скажем, если к нашим развлечениям привлечь Суллу…

Александр Аракс смертельно побледнел, пролепетав:

– Владыка! Это недопустимо…

– Заткнись, – пренебрежительно сморщил нос Натан. – Я – Повелитель Эргона, для меня нет ничего невозможного и недопустимого.

– Но эта женщина – Глава Совета, могущественная, великая Спутница Ночи…

– Ты не хуже меня знаешь, что в этой девчонке нет ничего великого и уж тем более могущественного, если только она не нашла способ быстрого освоения того объёма сведений, что содержит её кровь. Ну почему судьба так несправедлива, отдавая всё лучшее в руки слабых, ничтожных людишек, не приспособленных к подобной власти?!

Горестно застыв у окна, Натан некоторое время всерьёз размышлял над этим вопросом, пытаясь сверкающим взором проникнуть сквозь все тенета и открыть истину, прячущуюся во тьме ночи. Философская пауза закончилась внезапным прыжком к сейфу, открыв который Натан принялся чем-то позвякивать и передвигать, пока, торжествуя, не вытащил из недр стального чудовища с двадцатисантиметровой бронёй какую-то колбу.

– Как ты думаешь, Александр, – вкрадчиво спросил Принц Ночи, медленно приближаясь к оцепеневшей жертве. – Сулла… эта бесполезная глупая шлюха, оценит мой подарок? Поймёт, как ей повезло, что Тимо Лайтонен слишком забавная игрушка, чтобы отвлекаться ещё и на такую посредственность, как она?

С этими словами Натан поставил на стол колбу, в которой плавало нечто… Александр Аракс вновь сменил свой окрас, но на сей раз это был не снежно-белый, а тошнотворно-зелёный. С трудом подавляя рвотные позывы, секретарь отвернулся, пытаясь выровнять дыхание.

– Ой, ну не надо так остро реагировать, – насмешливо хихикнул Натан, с любовью созерцая свой трофей. – В конце концов, новые глаза он смог вырастить за какие-то две недели, пока тебя не было… и да, если тебе интересно. Он не кричал.

– Не сомневаюсь, – прошептал Айрон, выбегая из кабинета под сумасшедший смех сына.

====== Глава 20. Сумерки. Часть 4 ======

Зима в провинции Вэйлд всегда была суровой. Снежные бураны и разрушительные лавины следовали друг за другом, чередуясь “мягкими” метелями. Вся планета была покрыта ледяным панцирем, из-за сияния снега чувствительные приборы были не в силах распознать базу свергнутого наследника престола, поэтому вот уже полгода по орбите вокруг Вьюи-2 болтался небольшой флот, а материки прочёсывались по-старинке – пехотой.

– Нас найдут, это лишь вопрос времени, – хмуро сказал Лорд Браних, отходя от окна, за которым вновь бушевала снежная буря. Джейнно отдал приказ голографической фигуре офицера сделать очередной шаг по доске джаннака, никак не прокомментировав заявление старшего брата. Эвазар задумчиво смотрел на игральную доску, и, прежде чем совершить ответный ход, тихо произнёс:

– Я планирую связаться с Араши.

– Будем искать поддержки на стороне недавнего противника? – Ядовито поинтересовался Браних. Он с трудом скрывал своё беспокойство за оставленную семью, но знал, что Эвазару сейчас тяжелее всего. Едва оправившись от последствий множества операций, он всё ещё не мог достаточно долго находиться на ногах. Процесс адаптации слишком затянулся, чтобы внушать беспокойство, поэтому наследнику приходилось передвигаться на инвалидном кресле. Любой на его месте ощущал бы себя загнанным в угол, однако старший принц не оставлял борьбу. Он рассматривал тысячи вариантов, но не мог выбрать что-то конкретное. Ожидание затянулось. Альфред распространял своё влияние всё дальше и всё больше звёздных систем признавало его власть. Как старшего по крови. Это даже не было узурпаторством.

– Если понадобится, я буду просить помощи хоть у горных племён.

– Мне осточертела эта планета!

– Она спасает твою шкуру уже шесть с половиной месяцев.

– Зэр, сделай же что-нибудь!!!

Эвазар наконец поднял взгляд на взбешённого Браниха. Светлые, голубые глаза наследника были полны решимости.

– Ты предлагаешь мне бороться с крейсерами на орбите с помощью рогатки? Даже если нам удастся прорвать оцепление и уйти... От места дислокации ничего не изменится. Поэтому я жду, когда Араши и Альфред сделают свои ходы.

– Если к стенам нашей крепости подойдёт армия, я беру её на себя, – сипло сказал Джейнно. – Никто не посмеет больше причинить боль моему брату!

– Надеюсь, это не понадобится.

+++

Первое, что она почувствовала, когда тьма вокруг неё схлынула – смертельный холод. Жуткий, пробирающий до самых костей, он вгрызался в плоть ледяными крючьями, от него застывала кровь в жилах и делались сонными, вялыми мысли. Хотя, о чём могла думать маленькая, испуганная девочка, оказавшаяся посреди мёртвого города и морозной вьюги?

Страшно, больно, холодно.

Франдэ растеряно огляделась, обнимая себя за плечи дрожащими пальчиками, хрупкими и белыми от холода. Вокруг возвышались каменные остовы домов, уходящие изрезанными временем и ненастьями столбами в хмурое тёмное небо, где сквозь пепельно-серые облака светило маленькое красное солнце. Обломки цивилизации скалились из-под снега чёрными колоннами, обросшими льдом и теперь сверкающими и гладкими, словно кристаллы обсидиана. В них можно было даже разглядеть собственное отражение, пусть и искажённое. Девочка в тщетной надежде согреться подула на пальцы, съёжившись под порывом ледяного ветра, который, злобно хохоча и завывая, пронёсся сквозь анфиладу разрушенных улиц, зашвыривая в оконные проёмы горсти колючего снега.

Слёзы на щеках и ресницах смерзались в льдинки и тусклый алый свет дробился в этих кристалликах причудливым разнообразием оттенков. Девочка медленно шла вдоль улицы, надеясь найти ответ на один вопрос: почему она здесь оказалась? Должно же быть в этом страшном, старом мире что-то такое, что позвало её сквозь бездну иных, более гостеприимных гаваней!

Покинутые, разрушенные неведомой катастрофой жилища напоминали древние остовы вымерших гигантских ящеров, печальным напоминанием о былом величии возвышающиеся на её пути. Они провожали маленькую, медленно бредущую по колено в снегу детскую фигурку тёмными провалами глазниц – не злобно или угрожающе, скорее равнодушно, но она всё равно чувствовала эти взгляды и невольно ускоряла шаг.

Франдэ никогда в своей коротенькой жизни не покидала Дворец. Тёплый, комфортный дом, где все её любили и дарили подарки, где были сёстры, с которыми она играла в игры, сварливые учителя, пытающиеся обучить девочку тонкостям придворного этикета, красивые, сильные братья, о которых мечтали все нянечки и воспитательницы, и, конечно, папа. Будучи совсем крохой, Франдэ часто устраивала истерики, главным требованием которых было неизменное «хочу к папе!», пока ей не объяснили, что папа – очень важный и занятой человек, многие хотели бы встретиться с ним и их дела были несоизмеримо важнее детских капризов. Она не поняла, конечно, но рядом всегда была сестра Илла, объяснившая: чем больше плачет и дурно ведёт себя Франдэ, тем хуже становится папе. Ему приходится думать о слишком многих вещах, а постоянные жалобы репетиторов на отвратительные манеры маленькой принцессы лишь ещё больше опечалят его.

А потом появилась мама Сулла. Добрая, заботливая, мягкая и по-домашнему светлая. Она не раз уводила детей со скучных уроков, чтобы поиграть в оранжерее в прятки и догонялки. Прятки нравились Франдэ больше всего, она умела сидеть тихо-тихо, стать почти невидимкой, так что ни Арима, ни Даррел не могли найти её, прохаживаясь в паре метров от убежища сестрёнки.

И тогда, в тот самый миг, когда жуткое, тёмное существо, занявшее место Энрике, подняло её в воздух и принялось трясти, Франдэ захотелось спрятаться, превратиться в горошину, упасть на пол и закатиться в какую-нибудь незаметную щелку, чтобы в тишине и темноте переждать весь обрушившийся на неё ужас. И… она оказалась здесь.

Следуя по неверному пути, исчезающем под стелющейся позёмкой, Франдэ вдруг услышала голоса – грубые, мужские, говорящие на незнакомом языке с обилием свистящих и шипящих звуков. Она застыла испуганным зверьком, таращась в спустившийся на руины полумрак, различая в нём огромные, движущиеся тени. Может, это призраки ушедших из этого мира вернулись, чтобы проверить свои прежние владения? Стылый ужас приковал девочку к месту, она боялась шевельнуться и вдохнуть ледяной воздух, лишь крепче стискивала в пальцах совсем не греющую тонкую накидку. В кожу на лице впивались острые осколки снежинок, Франдэ еле слышно всхлипывала, вслушиваясь в вой метели и чужие голоса, выплетающие свой, похожий на песню, мотив.

Тьма впереди шевельнулась, обрела объём и на белоснежную, занесённую снегом дорогу вышли высокие, мощные фигуры воинов в незнакомых доспехах. Они тихо переговаривались, ведя в поводу причудливых тварей, обросших густой шерстью, что позволяло им с лёгкостью переносить низкие температуры. Странные звери были осёдланы, в морозном воздухе отчётливо слышалось мелодичное позвякивание сбруи, невесомый пар, образующийся при дыхании, окутывал процессию, продвигающуюся по ночным улицам веками спящего города. Скрипели кожаные детали доспехов, раздавались короткие приказы, фырканье зверей и покашливание воинов.

Один из них вдруг остановился и сказал соседу что-то на отрывистом, гортанном наречии, указывая на обочину. Воины смерили замерзающую в снегу маленькую человеческую самку, мимо которой всё так же равнодушно продолжали идти соратники, в полголоса совещаясь. Один настойчиво тянул друга дальше, судя по ставшим резкими жестам теряя терпение, но второй оказался упрямее, сурово поджимая губы, отчего старый шрам, пересекавший лицо, уродливо искажался. В конце концов короткий, но жаркий спор закончился в пользу мужчины со шрамом и он удивительно бережно поднял на руки спящую ледяным сном девочку, прикоснулся к её побелевшим губам пальцами в латной перчатке и с удовлетворением увидел, как на гладком металле оседает испарина от еле заметного дыхания. Детёныш был жив.

Выдернув из седельной сумки кралла шерстяное одеяло, мужчина закутал им свою находку и, поддерживая одной рукой спящее дитя, второй взялся за узду животного, вынуждая поторапливаться – непредвиденная задержка отбросила его в самый хвост колонны, направляющейся к посадочной площадке, где легионеров должен был ждать транспорт. К сожалению, путь был не близким и в крайне тяжёлых условиях, где каждый хафес, чтобы выжить, тщательно распределял имеющуюся у него пищу, чтобы не отстать от легиона, ослабев от голода и замёрзнув на ледяных равнинах или в подворотне очередного разрушенного поселения.

На Хаашима бросали удивлённые, но по большей части неодобрительные взгляды. Впрочем, если одному идиоту захотелось рискнуть своей жизнью ради спасения детёныша хсаура, неведомо каким образом оказавшегося посреди этой безжизненной ледяной пустыни, никто не имел права отказывать ему в этом. Поэтому остальные воины молча шли рядом, сберегая дыхание и тепло до привала, который устроили в закрытом зале, куда не могла проникнуть злая вьюга. Здание почти целиком скрылось под вековыми отложениями снега и льда, выдав себя лишь острым шпилем, рядом с которым зияла приличных размеров дыра.

Оставив привычных краллов зарываться в снег, воины, перекинув через плечо седельные сумки с поклажей и провизией, осторожно спускались в темноту, используя автоматические тросы, так что высадка прошла без происшествий. Если не считать горы снега, наметённого сквозь щель в куполе здания, в помещении было сухо и относительно тепло, что обуславливалось, скорее, отсутствием ветра. Легионерам повезло – они попали в библиотеку, и многие книги сохранили при низкой температуре свои свойства – то есть, отлично воспламенялись и послужили замечательным топливом для разогрева костров.

Хаашим устроил спящую девочку поближе к огню и, капнув на ладони согревающей мазью, принялся растирать малышке ручки и ножки, возвращая им чувствительность и возобновляя ток крови. Наблюдающий за этим Фандин пренебрежительно фыркнул: