Текст книги "Игры престолов. Хроники Империи (СИ)"
Автор книги: 5ximera5
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 55 страниц)
Чтобы избавится от горьких мыслей, он двигался яростно, почти грубо и вот в голове не осталось ничего, чтобы мешало ему насладится потрясающей женщиной по имени Хелгхаа. Внутри неё было так горячо, что казалось, будто он сейчас расплавится от удовольствия. Подчиняясь древнему инстинкту, Хаашим раз за разом врывался в неё, узенькую, тесную и сладкую настолько, что внизу живота всё сводило от странной боли, смешанной с сильнейшим наслаждением. И когда это чувство стало невыносимым, он вонзился в неё в последний раз, излившись в глубины её лона огненным потоком, слыша её громкий стон и собственный отчаянный крик мучительного облегчения.
====== Глава 18. Переговоры. Часть 5 ======
Джерриа Гэлли с трудом сдерживала ярость, однако с каждым мгновением, с каждым новым кадром перехваченной передачи из далёкой Ал-Хиссы, её выдержка давала мощные трещины. От советника, сидящего от Матери по правую руку, напротив, казалось, исходили волны спокойствия и даже почти безмятежности. Его странные серебристые глаза оставались двумя ртутными озёрами, неподвижными и загадочными, как и его собственная история. Мать Кошек помнила их первую встречу так же отчётливо и ясно, словно это случилось вчера.
…Капитан Аглора в пятой Вахте Хезер Пратт никогда не подозревала, насколько изменятся судьбы Галактики и великих Империй лишь от того, что она, чьё имя останется всего лишь трухой на страницах истории, приняла решение поднять на борт станции одинокого звёздного странника, представившегося странным, режущим слух именем Халаан эн Суйге. Ему не составило труда убедить очарованную им женщину в том, что необходимо подготовить саркофаг Матери к расконсервации и Хезер слепо подчинилась воле звёздного бродяги, какой-то частью рассудка осознавая, что творит страшную ересь. В истории Аглора, насчитывающей без малого девятьсот лет скитания по межзвёздному пространству, не было ни единого прецедента, подобного свершившемуся! Тщательно разработанный учёными-криологами график Пробуждений оказался нарушен по прихоти незнакомца с далёких звёзд и безответственности безнадёжно влюблённой в него капитана Пратт. Разумеется, не вовремя разбуженная Джерриа метала громы и молнии и если бы карающую длань Матери не остановил Суйге, несчастная Хезер, и, возможно, вся Вахта, была бы обречена. Однако для того, чтобы остановить разбушевавшуюся Повелительницу Кошек, хватило всего лишь несколько слов, сказанных обманчиво безразличным голосом:
– Я знаю, как навсегда убить Тимо Лайтонена.
С тех пор Халаан эн Суйге занял прочное место подле трона Матери, оттеснив тем самым фаворитов и любимчиков, привыкших чувствовать себя элитой. Сказать, что вся мужская часть населения Аглора возненавидела заносчивого и высокомерного старлинга – не сказать ровным счётом ничего! С его появлением и тем благоволением, которым обласкала его Джерр, потуги остальных хоть как-то заинтересовать капризную старуху казались смешными и нелепыми, а никто не любит чувствовать себя целью насмешек остальных. За устранение Халаана с политической арены Аглора развернулась страстная борьба между приближёнными Гэлли, однако, и по сей день не принесшая никаких плодов. Эн Суйге, словно заколдованный, уходил из хитроумных ловушек и попыток втянуть себя в интриги. Он оставался неуязвимым и бесконечно далёким от той возни, что забавляла и развлекала Джерр, любившая наблюдать за кипением страстей подле ступеней своего трона, время от времени, подзадоривая участников битвы метким словом или вовремя сказанной колкостью. Словно бросала кость оголодавшим псам.
И если мужчины ненавидели пришельца за его способность избегнуть справедливого наказания, то женщины находили его неотразимым и волнующе прекрасным, отождествляя таинственную фигуру старлинга с героем любовных романов, в бесконечном разнообразии своём таившихся под подушкой каждой леди Аглора.
Его красота была магической, завораживающей, но в то же время странно холодной. Длинные серебристые волосы всегда тщательно уложены волосок к волоску. Ни одна прядка не выбьется из тонких косиц, в которые вплетены цепочки, издающие мелодичный звон, когда эн Суйге своей плавной грациозной походкой шествует коридорами космической крепости. К этим волосам хотелось прикоснуться, пропустить сквозь пальцы, вдохнуть неуловимый аромат свежести… Изумительно правильные черты лица наталкивали на мысль об искусственности, но это совершенно не мешало любоваться Халааном, раз за разом восхищаясь изяществом, с которым он приподнимал тонкие тёмные брови при разговоре, с замиранием сердца следить за движением тонких губ, обнажающих полоску идеально ровных белоснежных зубов. Аристократическая бледность придавала его облику некий особый шарм, в сочетании с таинственностью, окружающей всю его фигуру незримым ореолом, разбивающей в дребезги девичьи сердца. Всё это в совокупности превращало Халаана в героя ночных грёз, если бы не одно «но». В серебристых сияющих глазах советника не было ничего человеческого. Ни тени эмоций, которые были бы привычны и понятны людям. Казалось, в этой совершенной оболочке находится разум слишком чуждый, который не нуждался в обожающих, томных взглядах со стороны женщин, и с равным пренебрежением относился к злобным и завистливым усмешкам мужчин. Никогда ни при каких обстоятельствах эн Суйге не выражал сильных чувств. Его настроение всегда было нейтральным и всего лишь одного пронизывающего серебристым холодом взгляда было достаточно для того, чтобы убить желание в изнывающей по любви мартовской кошке. Поэтому желающих поближе познакомится с этим загадочным красавцем со временем поубавилось, что, однако, не мешало трепетным девицам вздыхать за его спиной о несбыточном.
Пожалуй, единственной на всём Аглоре, кого не коснулись чары советника, была сама Мать. Джерр видела в Халаане не героя-любовника, но ценного союзника, готового исполнить самое искренне желание Повелительницы Кошек – дать оружие, навсегда бы покончившее с несправедливостью, по имени Тимо Лайтонен.
Однако именно сейчас она была на грани срыва и всё из-за тех обрывков трансляции, которые удалось перехватить. Сжав в сухих тонких пальцах веер так сильно, что он опасно захрустел, обманчиво тихим голосом, впрочем, дрожащим от еле сдерживаемых эмоций, Джерриа спросила:
– И как это понимать, Суйге?
Мужчина поднял на неё серебряный взгляд и невозмутимо произнёс:
– Всё поправимо, Владычица.
– Поправимо? – Не выдержав, злобно зашипела Мать, склонившись к самому его лицу. – Поправимо?! И каким же образом ЭТО возможно исправить?
Злосчастный веер, пролетев через весь конференц-зал, врезался в экран, на котором по-прежнему раз за разом повторялись кадры коронации нового правителя Империи Хсаш. Именно в этот момент камера взяла крупный план человека, стоявшего в окружении священнослужителей, облачённых в белоснежные балахоны. Его алые одежды смотрелись, словно кровь на снегу, а седую голову венчала вычурная корона. Золото и платина переливались в солнечных лучах, дерзко сверкали алмазы, украшавшие собою неповторимое кружево сплетения металла. Джерр не смогла вспомнить ничего подобного, хотя за свой долгий, очень долгий век она видела множество корон и тиар, возложенных на храбрецов, глупцов и тиранов.
– Тимо Лайтонен уже здесь! Он прямо сейчас устами своего сына соблазняет сердца и умы ящериц!
– Присмотритесь внимательнее, величайшая, – спокойно посоветовал эн Суйге. – Тимо никогда бы не позволил своему сыну вносить во внешность даже мельчайшие изменения. Он считает, что создал шедевр и любое другое вмешательство в него будет расценено как преступление. Даже если вы захотите поднять из архива все записи, на которых присутствует Лайтонен, то убедитесь в верности моих суждений. Тимо слишком консервативен в том, что касается облика – своего или тех, кого зовёт детьми. За минувшее тысячелетие он не вносил изменений в матрицу своих клонов, если не считать улучшений, не видных невооружённым глазом. Так что здесь и сейчас мы с вами наблюдаем восход новой звезды на небосклоне политической арены Галактики – Араши.
– Как на основании всего лишь его внешности вы можете уверять, что герцог Йонен не следует указаниям отца? Тимо всегда умело манипулировал людьми. Араши может, даже не понимая этого, следовать заложенной программе.
– Возможно, так и было когда-то, но не сейчас, моя госпожа. – Халаан встал, направившись к экрану, положил узкую ладонь на ледяной синтепластик, почти любовно очертив пальцами улыбку триумфа, застывшую на губах Хаффи. После чего повернулся к Матери: – Разве вы не видите, что по странной насмешке судьбы наши цели лежат в одной плоскости и мы можем стать союзниками, проявив лишь должное уважение и терпение? Великий Дракон поддержит Аглор, если Дом Кошки проявит благоразумие, отринув старые распри и признает нового Владыку в его праве.
– Предлагаешь мне упасть к его ногам, умоляя о помощи и заключении Альянса?! – Глаза Матери бешено сверкнули. В расширенных зрачках отражались века безумия и тёмный океан ненависти, в котором не было места примирению или уступкам. – Склониться перед выродком Лайтонена, тогда как мощи моего Дома хватит, чтобы раздавить походя его игрушечную империю?!
– Не эту ли мощь вы приберегаете для встречи с самым главным врагом? – Халаан тихо улыбнулся. Ему пришлось вложить в голос больше убеждения, чем собирался, но Мать была поистине неукротима в гневе, и только величайшим усилием можно было заставить её прислушаться к чьему-либо мнению. – Араши Йонен пропустит Аглор в пределах своей территории, если заключить с ним выгодную сделку. Не стоит утрировать мои слова, госпожа, а ваше предположение о способности свергнуть его вообще лишено здравого смысла, и вам следует знать, почему.
Мановением руки Халаан заставил экран погаснуть, чтобы спустя мгновение на нём появились снимки представителей правящего Дома Феникса. Эти лица вызывали у Джерр мучительные язвенные боли, настолько она не выносила ублюдков Лайтонена!
– Как я вам уже говорил, Таймури эн Лайни старлинг, как и я. В результате масштабной трагедии, случившейся много веков назад, он, как и восемь представителей нашей расы, оказался оторван от своей звезды, потеряв память, и, возможно, часть своей личности, как Перворождённого. Обычно старлинги не выносят разрыва со своим ядром, погибая в ближайшие годы, что и произошло с двумя несчастными из Потерянных. Возможно, от мучительной смерти Таймури спасла лишь его молодость и гибкость сознания. Оказавшись в условиях, отличных от своей прежней жизни, он адаптировался к существованию среди послерождённых, со временем, переняв из привычки. Однако подспудно Тимо всегда ощущал свою чуждость, что заставляло его искать себе подобных и выразилось в создании «детей». Не скрою, в далёкой молодости я проводил множество экспериментов, смешивая свою ДНК с генетическим материалом послерождённых и заметил одну очень важную особенность. В подобных семьях полу-старлинги всегда имеют две выраженные категории. Я называю их демиургами и деструкторами. В соответствии со статистикой, полученной в результате экспериментов, выяснилось, что в одной семье рождается всего лишь один полукровка с ярко выраженной тягой к созданию. Все остальные, имея негативную энергию, неосознанно тянутся к первому, стремясь избавится от своей неполноценности за счёт демиурга. Тимо, сам того не подозревая, пошёл по моему пути, создав вполне классическую для старлинга семью.
Халаан прервался, выведя на экран крупным планом фото Эвазара.
– Вот он, демиург. Полукровка со способностями к созиданию. Все остальные… – За первым снимком последовали голографии: Браних Грейд, Джейнно Фаул, Лукас Олльса, Матиас Ускортца, Лестер Турио. – Ярко выраженные деструкторы. Они боготворят Эвазара, считая его совершенством, греются в лучах его доброты, заполняя свои тёмные сердца покоем… но Тимо превзошёл меня, подарив своим детям второго демиурга. Забавно… – Халаан улыбнулся, разглядывая снимок Араши. – Лишённый внимания, оттянутого на себя более удачливым соперником, остро ощущая свою бесполезность от невозможности творить… каково ему было в этом аду? Не удивлюсь, если демиурги отвергают собственные Покровы на физическом уровне, каждый раз расплачиваясь болью за возможность явить чудо.
– Данная информация никак не может ответить на мой вопрос относительно возможности победы над ним. Вы заявили, будто это невозможно.
– Сейчас, не скованный ничем, он находится на пике своего могущества, – пояснил Халаан. – Ваша агрессия, направленная против его державы, которую Араши воспринимает, словно собственное дитя, может спровоцировать его на ответный удар чудовищной силы. И тогда встреча с Лайтоненом покажется вам не самым страшным событием.
– То оружие, что вы мне дали… способно ли оно уничтожить и полукровок?
– Нет, – Халаан прямо посмотрел в лицо разочарованной женщины. – Оно воздействует лишь на старлинга. Помнится, я уже объяснял вам механизм его действия. Волны излучения, посылаемые установкой, разрушают связи хранителя и его звезды окончательно и бесповоротно, отчего бессмертная душа старлинга гибнет, а его ядро разрушается, заставляя звезду коллапсировать.
– Раз уж речь зашла об этом, – Мать, казалось, напрочь забыла о том раздражении и гневе, что испытывала несколько минут назад, полностью захваченная собственным любопытством. – Если вам также ненавистен Лайтонен, почему вы прибегаете к помощи другой стороны, чтобы уничтожить его?
– Боюсь, вы неверно трактуете мои мотивы. – Халаан снисходительно приподнял брови. – У старлингов нет понятия «ненависть» или «любовь». Настолько контрастные эмоции целиком и полностью прерогатива людей. Таймури виновен в том, что, пусть и ненамеренно, нарушил несколько законов Высокого Оола и должен понести наказание, ибо в основе всего сущего лежит порядок. Те, кто допускает возможность пренебречь этими правилами, являются злостными преступниками, независимо от того, что толкнуло их на путь саморазрушения. Что же до вашего вопроса… связанный правилами, о которых говорил выше, я, как родитель Таймури, не имею права лично вмешиваться в происходящее. Даже сейчас, отдавая в ваши руки орудие возмездия, я рискую своим положением и статусом.
– Родитель? – В замешательстве воскликнула Джерр, во все глаза разглядывая старлинга. – Так вы – отец Тимо?!
– В обществе Перворождённых нет ни «отцов» ни «матерей». Тайна рождения звёздных хранителей до сих пор не раскрыта и даже сам Высокий не сможет ответить на этот вопрос. Однако как только у новорождённой звезды появляется душа, ей назначают опекуна из числа более старших старлингов, в обязанности которых входит ознакомление юного хранителя с его силами, возможностями и структурой мироздания, а так же просвещает относительно заботы о планетах, входящих в звёздную систему новорождённого. Мне повезло. – эн Суйге слабо улыбнулся и если бы Джерр не узнала его достаточно хорошо за те месяцы, которые провела в обществе старлинга, то сочла бы эту улыбку почти печальной. – Высокий Оол позволил мне взять на воспитание сразу двух юных хранителей. К сожалению, и Рада и Таймури вошли в число Потерянных. Чтобы не допустить повторения истории с ан Горой, я бы предпочёл убить Таймури, чем увидеть, во что превратит его наказание.
– Что ж, с удовольствием выполню ваше пожелание, – хищно улыбнулась Джерр.
– Араши Йонен будет ценным союзником только в том случае, если вы сможете его заинтересовать, моя Повелительница. – Счёл нужным напомнить Халаан. – Он на удивление практично мыслит для демиурга.
– Кстати, – вдруг вспомнила Мать. – Когда вы разделили щенков Лайтонена на два лагеря, то позабыли об одном.
Повинуясь жесту Владычицы, на передний план экрана выдвинулась голография Энрике Бришелла.
– Что с ним? Кто он?
– О, – протянул эн Суйге, внимательно разглядывая снимок. – Это очень… очень интересный случай. Пожалуй, даже настолько, чтобы привлечь внимание самого Оола. Двоедушный, чья природа – не свет и не тьма, потому что он одинаково служит обеим сторонам.
Сказав это, старлинг вышел из конференц-зала, оставив Мать наедине со своими мыслями и портретами претендентов на трон Империи Мэру. Идя по коридору, невозмутимый звёздный странник думал о том, что разговор с Повелительницей Кошек разбередил немало его ран, главной из которых была необходимость уничтожить Тимо раньше, чем его обнаружат остальные Перворождённые. Воспоминания о Раде, о том, какой она стала, расплавленным свинцом выжигало всю его наивную веру в благостность Высокого, в идеалы, которые Оол проповедовал со своего сверкающего трона Ядра Галактики. Нет, её не убили, и маленькое жёлтое солнышко по-прежнему освещало свои планеты… но личность Рады была безвозвратно утрачена, отформатирована, отфильтрована и той любознательной девчонки с сияющими глазами, что с таким интересом слушала его рассказы, не стало. Пустая оболочка, пустой, ничего не выражающий взгляд. Полнейшая апатия и равнодушие… Таймури лучше умереть, чем превратится в подобное растение!
====== Глава 18. Переговоры. Часть 6 ======
Хаашим понял, что с планом побега стоит поторопиться, когда по Аглору стали гулять слухи, будто на станцию в скором времени прибудет сам Хаффи, Воплощение Великого Дракона, свергнувший Триумвират и провозгласивший себя не меньше чем единовластным правителем над всеми Гнёздами – Императором Хсаш.
Может быть, это известие и заставило сердца многих пленённых хсаши биться быстрее в ожидании освобождения от ужасной, позорной участи смерти в рабстве... да только Хаашим не был из их числа. Он не испытывал религиозного экстаза, слыша о чудесах, якобы явленных Избранником Хъярры, и не желал принимать спасение от кого-то, возомнившего себя Предвестником, стоявшим над всеми хсаши. Хаашим верил только в себя, и в то, что своими силами сможет оказаться на воле, разбив цепи и рабский ошейник, потому не собирался делить свой триумф с Драконом. Он, истинный сын своего гордого народа, с достоинством встретит смерть в случае неудачи, но не допустит, чтобы его видели жалким, униженным лакеем!
Так думал он, лёжа на пуховых, мягчайших перинах, устилавших шикарное хозяйское ложе, обнимая уснувшую после любовных игр Хельгу. Потолок спальни изображал ночное небо, в котором тихо проплывали, таинственно мерцая, голографические звёздочки, образуя неизвестные хсаши созвездия. Скрытые от взгляда хитроумные механизмы проецировали мягкий, рассеянный свет, нежно-серебристый и словно бы искрящийся фальшивый лунный лабиринт, по которому разум Хаашима бесплодно скитался вот уже пять месяцев, ибо ровно столько длился его безумный роман с женщиной человеческого рода.
Сначала он намеревался ранить, унизить её этой запретной связью, осквернить чистоту и доброту, что она ему дарила, однако, сама того не ведая, светлая волшебница из Дома Серой Кошки превратила озлобленность мужчины в нечто удивительно-непознанное для Хаашима и те чувства, что он начал испытывать к Хельге, всё больше и больше приобретали оттенки нежности, даже мягкой влюблённости.
Опасные мысли. Неправильные.
Хаашим раздражённо нахмурился, не в силах разобраться в ребусе своих эмоций. Невесомо-серебристый свет тонкой паутинкой ложился на обнажённое плечо Хельги – округлое, манящее.
У Ал-Хиссы была совсем другая луна – сырно-жёлтая, рождающая мистические волны тумана, поднимающиеся с остывающих за ночь раскалённых песков пустыни... как и в прошлой жизни Йахшим-хааза царила совсем другая женщина со звучным, искрящимся именем Хайат. И пусть в мыслях он уже попрощался со своей первой любовью, сердце по-прежнему звало Хаашима домой. Туда, где не место изнеженным красавицам вроде Хельги. Где эссы сильны и мудры, а на их бронзовых от загара упругих, по-звериному гибких телах сверкают чешуйки-хэле, расписывая их неповторимыми, ежесекундно сменяющими друг друга узорами.
Хаашим бросил ревнивый взгляд на спящую Хельгу. Её сила была иного толка. Она умела располагать к себе окружающих, пробуждать светлые чувства даже в том, кто никогда бы не заподозрил в своём сердце нежности и любви. Светлая, мягкая, отзывчивая, всегда готовая помочь в нужде... может эссы, о которых грезил Хаашим, и были прекрасны, но уж не восхитительнее Хельги Гэлли. И в этом он был уверен абсолютно.
Любовь ко всем приходит по-разному: к кому-то она врывается в вихре весеннего вальса и лепестков первых распустившихся цветов, кто-то встречает её, долгожданную, облачённую в трогательно-белоснежный наряд невесты... К Хаашиму любовь подкралась, словно полночный вор – тихо, вкрадчиво вошла в его сердце, навсегда лишив покоя, отравив мысли о свободе.
И пока она не завладела им полностью, заставив забыть родину, лишить остатков гордости, Хаашим должен бежать. У него уже был доступ в ангар на лётной палубе, и даже магнитный ключ от личной яхты госпожи. Вышло это обретение весьма неожиданным образом: связь между корпусами Аглора осуществлялась с помощью скоростных турболифтов, которые, впрочем, были слишком подвержены неисправностям, из-за чего люди, волею случая оказавшиеся в плену тесных кабинок, остановившихся посреди мёртвого вакуума, теряли массу времени в ожидании починки. Аристократия кошек слишком ценила сей ценный ресурс, предпочитая содержать в личных ангарах пару яхт, являвшихся не только средством передвижения, но и символом достатка. Хельга не была исключением. Её кораблик назывался гордым именем “Берегущий”, с чем была связана весьма любопытная история, о которой хозяйка с удовольствием поведала Хаашиму по дороге к лётной палубе. Ему не составило особого труда разобраться с управлением, благо, в области навигации и механики люди не смогли придумать ничего нового. Яхта имела обтекаемую форму капельки, сверкая среди звёзд переливающимся ртутным блеском. И теперь Хаашим мог надеяться, что ему удастся совершить дерзкий побег на этом славном кораблике.
Пользуясь уровнем доступа госпожи, хсаши подготовил всё необходимое, включая припасы, которых должно было хватить на месяц полёта. Осталось лишь выбрать время и заставить себя отказаться от возможности окончательно превратиться в раба Хельги из Дома Гэлли.
Она тихонько спала на его плече, не подозревая, какие тяжёлые мысли владеют любовником, насколько сложно ему давались, казалось бы, простые решения, связанные с их дальнейшей судьбой!
Хаашим, внутренне содрогаясь от непривычной нежности, самыми кончиками загрубевших от тяжёлой работы пальцев коснулся её плеча, ощущая прохладу и гладкость белоснежной кожи, изысканной, словно атлас.
Она не простит. Хаашим знал это, как и то, что никогда не забудет время, проведённое с ней. Навсегда в памяти останутся любимый взгляд светло-серых глаз, пушистая мягкость золотых волос под его грубой ладонью, тихие стоны и ощущение неимоверного жара, исходившего от гибкого, стройного тела, страстно льнущего к нему.
Горько улыбнувшись, Хаашим прикрыл глаза. Следовало отдохнуть перед важным мероприятием. И никакая любовь ему не нужна... он сильный. Справится.
+++
– Госпожа? – Диспетчер в удивлении вскинул испуганный взгляд на бледную почти до прозрачности мистресс. Сквозь непролитые слёзы Хельга Гэлли наблюдала за тем, как “Берегущий” уходит всё дальше, приближаясь к границе действия лучей грави-захвата и радиуса действия лазерных орудий станции. На душе было как-то пусто и холодно. Словно она смотрела со стороны какой-то фильм. Из странного ступора её вывел очередной окрик начинающего паниковать оператора:
– Госпожа! Что прикажите? Остановить его?
– Не стоит, – произнесла Хельга, ужасаясь тому, как безжизненно звучит её голос. – Пусть уходит. Всю ответственность за этот инцидент я беру на себя, так и укажите в рапорте.
Развернувшись, Хельга покинула пост орбитальной диспетчерской, куда была вызвана несколько минут назад.
Хаашим ушёл. Оставил её здесь, в этой мёртвой золотой клетке, но вместо приличествующему случаю негодованию, Хельга чувствовала лишь печаль. Она не желала ему зла, не хотела подрезать его крылья... пусть летит к свободе, если сможет. Сама Хельга уже давно поняла, что её свободу можно было обрести очень просто – едва лишь заглянув в тёмно-зелёные глаза возлюбленного с узким вертикальным зрачком. Зачем он пробудил её к жизни? Зачем заставил чувствовать, желать, страдать?
Добравшись до своих комнат, Хельга заперлась в спальне и легла на то самое ложе, которое делила с Хаашимом всего лишь несколько часов назад. Ей казалось, будто в воздухе всё ещё витает тот особенный запах, исходящий от кожи хсаши. Если было бы возможно сохранить его...
Он обманул! – Гневно вопила гордость. – Воспользовался тобой так низко и подло!
Однако Хельга прекрасно помнила, что именно она была инициатором их отношений, а посему винить в чём-то оставалось только себя. К тому же, в глубине души она знала – её восхитительный, прекрасный роман обречён.
Разумеется, когда Мать обо всём узнает, будет страшный скандал и Хельге оставалось надеяться, что Хаашим успеет убраться так далеко от Аглора, как только сможет, чтобы избежать карающей длани Джерр Гэлли.
Невольная улыбка коснулась её губ, едва Хельга представила матушку в ярости. Почему-то она была уверена, что на сей раз никакие слова не смогут пробить её алмазный доспех и слёзы не выдадут её истинного горя. А одиночество... к нему можно привыкнуть.
+++
Хаашим со смешанным чувством страха и надежды наблюдал за тем, как Аглор удаляется всё дальше, оставаясь далеко за кормой “Берегущего” и вместе со звёздной крепостью, растворяющейся в межзвёздном пространстве, бледнели все пережитые им унижения, боль... и то странное трепетное чувство к светловолосой женщине-кошке. Он не сомневался – именно благодаря её вмешательству промолчали лазерные батареи, когда стало ясно, что полёт яхты не санкционирован. Ей хватило благородства и силы, чтобы отпустить его и сейчас, несмотря на близость вожделенной свободы, Хаашим ощущал себя как никогда мерзко, словно по собственной воле с головы до ног окунулся в грязь. Как жить с этим – он не знал.
Тяжело вздохнув, хсаши откинулся на спинку кресла пилота, с какой-то иронией начиная понимать, насколько прочно въелась в его кровь рабская привычка встречать взгляд госпожи в ожидании новых приказов, больше походивших на просьбы.
Наверное, до самого конца своей долгой, никчёмной жизни он будет сожалеть лишь об одном – что не предложил ей бежать вместе с ним.
+++
Гюссхе отстранённо наблюдала за отсветами, танцующими на радужных скорлупках яиц, хранящихся в инкрустированном драгоценными самоцветами инкубаторе. Отныне её главнейшей задачей в отсутствие Хаффи будет забота о созревающих в своих коконах детёнышах Араши. Медики в один голос утверждали, что рождение состоится уже совсем скоро – скорлупа затвердела, значит, младенцы перестали расти и теперь должны набираться сил для первого в жизни сражения. Гюссхе следила за температурой в инкубаторе, несколько раз в день бережно поворачивала ставшие тяжёлыми яйца с боку на бок, ведь тепло, впитываемое детёнышами, должно поступать равномерно. Чрезмерное охлаждение может в дальнейшем сказаться на здоровье малыша, и Гюссхе не была уверена в том, что Хаффи простит ей хоть малейшую оплошность.
Вообще-то она очень любила детей. Во всяком случае, её не раздражала возня, крики и плач, царившие в огромной детской родового поместья Гнезда Гъёлл. Детёныши всех возрастов ползали по устланному мягкими подушками полу, играли разноцветными и яркими игрушками... Юные хсаши росли слишком быстро, поэтому взрослые старались сделать их короткое детство незабываемо счастливым, потому что во многих случаях лишь воспоминания об этой безоблачной поре составляли единственно хорошие воспоминания в тяжёлой жизни. Гюссхе думала тогда, глядя на беспечных малышей – скольким из них посчастливится дожить хотя бы до четырнадцати циклов, поры зрелости? Как много девочек и мальчиков будут действительно радоваться каждому дню, а не проклинать горькую судьбу, приведшую их в слишком несправедливый и жестокий мир, где едва научившихся держать оружие юнцов отправляют на передовую локальных войн между гнёздами, задыхающимися в тесных, перенаселённых мирках, составляющих Триумвират.
Детёнышам, мирно спящим в своих скорлупках в золотом инкубаторе, несомненно, повезло. Их отцом был сам Хаффи, Воплощение Великого Дракона, чья Тень накроет Галактику. Им уготовано блестящее будущее, в отличие от многих и многих других. Сыновья Араши будут носить титул вивернов, его дочери станут завидными невестами... вот только они так и останутся детьми Феридэ, а не Гюссхе.
Ревность, что испытывала женщина, глядя на созревающую кладку, иссушала, лишала возможности полностью отдаться своим обязанностям, но Гюссхе мужественно боролась с недостойным чувством, предпочитая мечтать о том, что дети будут больше похожи на отца, чем на мать. Араши очень волновался за будущее потомство: хотя бы раз в день, с трудом вырываясь из бесконечной вереницы новых обязанностей и дел, он приходил сюда, чтобы увидеть, как на тёплом песке по-прежнему ярко сияют семь драгоценностей. Каждый раз лицо его освещалось каким-то странным светом, и Гюссхе вынуждена была признать – такой Араши ей безумно нравился. Когда снимал свою броню из подозрительности и высокомерия, отпускал что-то внутри себя, словно ослабляя постоянно взведённую пружину... Он даже придумал имена, которые будут носить детёныши, несмотря на то, что Гюссхе всеми силами старалась уберечь его от разочарования, раз за разом повторяя – детская смертность среди народа хсаши очень велика и многие из вылупившихся младенцев могут не пережить своих первых часов, даже находясь под присмотром лучших врачей империи. Но Хаффи не желал слушать. Он не верил, не допускал даже тени мысли о гибели хотя бы одного детёныша, яростно настаивая на том, что всё будет в порядке. Так, как должно быть. И Гюссхе перестала спорить с ним, печально опуская взгляд. Ей говорили, что в тот день, когда она сама выбралась из скорлупы, три яйца из кладки матери так и не треснули.
Стук каблуков по мраморному полу отвлёк её от печальных мыслей. Гюссхе встала, заученным движением прикрыв широкими рукавами лицо в знак почтения к Хаффи. Сегодня он отбывает на космическую крепость Аглор, о которой судачили при дворе нового Императора целыми сутками, так что женщина уже успела наслушаться об ужасных монстрах, обитающих на борту цитадели и о тех опустошениях, что они производили на пути своего следования. Разумеется, как только сведения о разрушенных и разорённых фортах достигли ушей Араши, он немедленно приказал мобилизовать часть основного флота, собранного из кораблей, входивших ранее в боевые соединения, подчиняющиеся исключительно старейшинам Гнёзд, а ныне составляющие огромную непобедимую армаду, и через несколько часов, не дожидаясь “приглашения” со стороны вторженцев, Хаффи намеревался нанести им визит лично.
